Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 195 страниц)

– Постой, постой, – остановил его Теймур, – сколько же лет ты собираешься выслеживать Шахсуварову?

Володя сразу увял.

– Да, это правда...

Но Теймур хлопнул его по плечу.

– Не падай духом. Над этим, кажется, стоит подумать.

IX

К полуподвалу, где помещалась артель, с грохотом подкатил грузовик. Молодой, голубоглазый грузчик в залатанной стеганке лихо спрыгнул на землю и, шлепая оторванной подметкой, сбежал по ступенькам в цех. Почувствовав на себе взгляды девушек, он смачно высморкался и небрежным шлепком сбил ушанку на глаза.

– Чего таскать-то?

Поднимаясь по лестнице с тюком готовых платьев, новый грузчик споткнулся и чуть было не упал. В цеху послышался чей-то смешок. Но это не смутило парня. Он белозубо улыбнулся, подмигнул девушкам.

Через несколько дней Владимир Скворцов уже докладывал Теймуру:

– Гюльдаста ничем вроде бы не выделяется среди других девушек. Вот только я слышал, что по вечерам под пятницу она иногда в мечеть ходит.

Теймур насторожился.

– С кем она встречается там? К ней подходит кто-нибудь?

Володя развел руками.

– Я не решился пойти за нею. Еще скажут, что надо этому белобрысому в мусульманской мечети?

Теймуру пришлось согласиться с ним.

– Правильно, Это я как-нибудь проверю. Что еще у тебя?

Скворцов рассказал, что Гюльдаста очень любит посещать свадьбы. Частенько она заходит к почти незнакомым людям, веселится, танцует. Быстрые танцы она исполняет так темпераментно, что, говорят, ей могут позавидовать профессиональные танцовщицы. По словам болтушки Марджан, одной из портних артели, когда Гюльдаста выходит в круг, многие пожилые женщины уговаривают ее: "Ай, дочка, ай, невестка, ради бога, спляши еще!" И спрашивают друг друга: "Чья это такая красивая? Откуда она?" Гюльдаста, обычно, не краснеет и не смущается. На вопросы, откуда она, отвечает уклончиво: "Вы не знаете, мы не здешние". Если же ее полусерьезно начинают сватать за кого-нибудь, то она отговаривается: "Я, мол, замужем, но муж в отъезде". Марджан сболтнула Скворцову, что кто-то заранее предупреждает Гюльдасту – где и когда будет пышная свадьба.

Теймур задумался.

Все это, разумеется, интересно. Но только за посещение свадеб и мечети человека не арестуешь. А ничего другого, заслуживающего внимания, узнать пока не удалось.

Охранник аптечного склада – старый лезгин Абдуррашан при встречах с Теймуром только разводил руками.

– Ничего не могу тебе сказать, сынок. Все спокойно.

И заведующая детсадом Шойля-ханум говорила то же самое: "Пока все спокойно. Я ничего не замечаю".

Словно кто-то взял Гюльдасту за руку и предупреждает ее: "Тут надо поосторожней... А здесь тебя ждет ловушка... Туда не ходи..." Но кто этот ангел-хранитель?

Надо еще раз проанализировать все полученные сведения.

Ну, страсть к свадьбам – это понятно. Там она высматривает "лакомые куски". А мечеть для чего? В набожность Гюльдасты как-то не верилось. И еще – почему она говорит, что замужем? Ведь в паспорте у нее никаких записей о браке нет. Возможно, это говорится для того, чтобы не привлекать интереса слишком настойчивых свах. А если – нет?

Теймур решил поделиться с Тарлановым.

Старший оперуполномоченный, выслушав его, недоуменно приподнял плечи.

– И мечеть, и свадьбы, и муж, и ничего дельного! Да она же сбивает тебя с толку, и день ото дня все больше. Не знаю. Я бы на твоем месте арестовал ее пока не поздно.

Теймур по привычке задумчиво потер лоб.

– Но ведь в последнее время никаких происшествий нет, верно?

– А откуда ты знаешь, что они действуют только в Баку, на Апшероне? Может, они сейчас орудуют в районах, в других городах!?

– Разрешите продолжать операцию? – поднялся Теймур.

– Я-то тебе давно разрешил, – криво усмехнулся Тарланов. – Только не дай этой лисе сбить тебя со следа. В общем, если будут затруднения, не стесняйся, иди ко мне.

Теймур и сам уже начал сомневаться: "Может, действительно, не надо было разводить церемонию, как говорит Тарланов? Ведь Гюльдаста разгадала наши намерения – в этом уже сомневаться нельзя. Где же я допустил ошибку?" Он все больше утверждался в мысли, что кто-то предупредил Гюльдасту. Но кто?

Теймур не мог не верить своим людям. Но кого же тогда заподозрить?

Дня через два Тарланов вызвал к себе Теймура.

– Мне самому это дело покоя не дает, – хмуро признался он. – Слушай, а про того милиционера, которому она взятку дала, ты забыл?

Теймур чуть не стукнул себя по лбу: "Правильно!" Ведь вполне вероятно, что они знакомы. Иначе Гюльдаста вряд ли решилась бы дать ему взятку. Вот встречает ее этот тип и говорит приблизительно такое: "Хорошо, что тот младший лейтенант из уголовного розыска не успел записать твоего адреса и фамилии, а то из-за тебя я поплатился бы головой". "Как это не записал?" поражается Гюльдаста. – "Да ведь он целый протокол составил. Так ты говоришь, он из уголовного розыска?.."

Теймур горячо ухватился за эту версию. Но выяснилось, что того злополучного милиционера давно уже уволили со службы и он тогда же уехал на родину в Казах. А ведь операция "Турач" началась сравнительно недавно. Если даже, допустить, что взяточник был знаком с Шахсуваровой, и сразу же после истории с разбитым стеклом сболтнул ей что-нибудь, то все равно не верится, чтобы Гюльдаста следовала его предостережению. В конце концов, ей было бы проще уехать куда-либо – страна большая.

В эти дни Теймур совсем потерял покой. Дома его почти не видели. С утра до вечера он был на ногах, стараясь потуже стянуть кольцо вокруг Гюльдасты, не допустить никакой, даже самой маленькой лазейки.

К Шойле-ханум он приходил обычно попозже, после того, как матери забирали своих детей, и большинство работниц уже покидало детсад.

Однажды Теймур не застал заведующую в кабинете. Шойля-ханум готовила кроватку какому-то всхлипывающему малышу. Теймур с улыбкой откинул мальчонке чубчик со лба:

– Как тебя зовут, а?

И вдруг из-под бровей на него сверкнули необычайно красивые, бархатисто-черные глаза. Теймуру показалось, что он уже где-то видел эти длинные, загнутые кверху ресницы.

– Так как зовут тебя, малыш? Чей ты?

– Его зовут Фахраддин, – ответила Шойля-ханум, оправляя простыню. Мать его заболела, за ним некому присмотреть...

– А кто его мать? – заинтересовался Теймур. – Что с ней?

– Зовут ее Фатьма... кажется, у нее астма, говорят, страшные приступы удушья.

– Астма? У такой молодой женщины?

– Она вовсе не молодая, ей за пятьдесят. Пойдем, пойдем, – Шойля-ханум слегка подтолкнула Теймура к дверям своего кабинета, – и мальчишка этот не ее ребенок. Она усыновила его и так привыкла, что...

– А где его родители? – Теймур даже не заметил, что перебивает женщину, которая годится ему в матери. Шойля-ханум покачала головой.

Кто знает... Она говорит, что нашла его младенцем на скамейке в саду и сообщила в милицию. Но родителей ребенка так и не смогли разыскать. Он не был зарегистрирован ни в одном роддоме. Наверно, мать родила его у акушерки с нелегальной практикой, а, может, просто дома. Скажи, а почему это тебя так интересует?

– Да, так... – пожал плечами Теймур. – Что нового у вас, Шойля-ханум?

Пожилая женщина некоторое время молча наводила порядок на своем письменном столе, потом откровенно призналась:

– Знаешь, я не могу понять, что ты хочешь от этой девушки. Она красива, как вот эта роза на окне... Все подруги любят ее.

Теймур подошел к окну, осторожно потрогал острые шипы на стебле.

– А вы думаете преступник бьет себя в грудь и кричит: "Эй, народ, я преступник!" Какой же дурак сделает это? Если она так умело притворяется, значит, очень опытная.

Шойля-ханум грустно улыбнулась.

– Не могу! Никак не могу понять, откуда у молоденькой девушки такой опыт и коварство. Когда же она успела испортиться до такой степени?

– Я тоже долго думал об этом, – кивнул Теймур, – мне кажется, здесь во многом виновата война. Шахсуварова была тогда еще подростком; все думали о фронте, не до нее было. А она, видя безнаказанность... Ну и потом, конечно, мать ее бросила – это тоже сыграло большую роль. – Теймур помолчал. – Я, пожалуй, пойду Шойля-ханум. Прошу вас – будьте внимательны.

X

Володе уже казалось, что он всю жизнь только тем и занимался, что разгружал машину, таскал вниз рулоны ткани, а потом заполнял кузов готовыми детскими пальтишками, платьями. И так – каждый день. Скучно! Как-то не очень верилось уже, что портниха Гюльдаста – опасная преступница. Недавно она пришила ему тесемки, к ушанке, залатала телогрейку. Вообще, в цеху очень хорошо относились к Скворцову. Во время перерыва девушки, разворачивая свертки со своими скромными завтраками, наперебой угощали Володю. Он смущался, краснел и в конце концов стал к обеденному часу незаметно исчезать. Дело было еще в том, что после обеда Гюльдаста обычно раскрывала свою старенькую, потрепанную сумку и угощала всех сладостями. Девушки смеялись: «Гюльдаста такая сластена, – она всю зарплату тратит на печенья и конфеты». Володя сам был большой любитель сладкого, но он никак не мог заставить себя взять что-нибудь у Гюльдасты – это казалось ему предательством.

В помещении артели не было туалета и работникам приходилось бегать во двор напротив. Девушки, обычно, пошептавшись перед этим, убегали туда вдвоем-втроем. Естественно, бывал в этом дворе и Володя. Однажды он заметил, как Гюльдаста вышла из какой-то квартиры на первом этаже. Володя исподволь разузнал, кто там живет. Оказалось – немолодая женщина Фатьма с пятилетним сыном. Женщина сейчас болела, видимо, Гюльдаста просто забежала справиться о ее здоровье.

Володя не нашел в этом ничего подозрительного, но все же доложил об этом Теймуру, потому что, собственно говоря, больше и докладывать-то было не о чем.

Теймур, стараясь не выдать волнения, приказал Скворцову, как можно тщательнее вести слежку именно в этом направлении.

При встрече с Лютфи Ахмед-заде он завел разговор о тайном замужестве Гюльдасты. Надо сказать, что Лютфи оказался единственным из всех привлеченных к операции, кто не остыл и твердо надеялся разоблачить Турач. Он как бы мстил ей за обманутые мальчишеские мечты.

После некоторого раздумья Лютфи припомнил, что в начало 1943 года, то есть пять лет тому назад Гюльдаста действительно где-то пропадала месяца два-три, но каких-нибудь изменений в ее фигуре он, насколько помнится, не замечал.

Теймур поспешил в детсад и с помощью Шойли-ханум попробовал узнать у Фахраддина, кого он знает, кроме своей приемной матери. Но мальчонка, как незадачливый попугайчик, твердил одно и то же: "Моя мама – Фатьма, а папы у меня нет".

* * *

Вечерело. В цеху уже зажгли свет. Близился конец рабочего дня. Володя, заметив «скорую помощь» возле детского сада, кинулся туда узнать в чем дело. Дверь распахнулась, вышла заведующая с ребенком на руках и села в машину. Володя возвратился в артель и на вопрос «Что там случилось?» с печальным видом покачал головой:

– Говорят, малыш, какой-то Фахраддин, тифом заболел.

Он покосился на Гюльдасту. Та даже не дрогнула, на лице ее не появилось никаких признаков волнения или тревоги.

– Может, пойти сказать тете Фатьме? – предложил кто-то из девушек.

– Что за глупость? – рассудительно заметила Гюльдаста. – Разве можно больному человеку говорить такое?

После окончания работы, она неторопливо остановила машину, отряхнула платье, не спеша подошла к осколку зеркала на стене поправить волосы. Затем, накинув пальто, вместе со всеми вышла из цеха.

Володя разочарованно поскреб затылок, – нет, какой бы она ни была... Если это ее ребенок – я заметил бы, здесь сфальшивить трудно.

А в это время Фахраддин, прижав нос к запотевшему стеклу машины, то и дело тормошил Шойлю-ханум.

– Посмотри, тетя Шойля, посмотри вон туда! – радостно вскрикивал он.

Разумеется, мальчишка и не думал болеть. И прогулка очень понравилась ему. Еще бы! Ведь он в первый раз катался на машине.

Как странно! Все убегает назад – и столбы, и дома, и какие-то веселые мальчишки с собакой. Куда это они, интересно?..

– Тетя Шойля, а мы много будем кататься?

В этот вечер Шойля-ханум осталась ночевать на диване в своем кабинете по мнению Теймура, обязательно должен был кто-то позвонить и спросить о здоровье Фахраддина. Однако, ни в эту ночь, ни назавтра никакого звонка не последовало. Теймур обратился в скорую помощь, но и у них никто не справлялся о состоянии ребенка. Напротив, произошло нечто неожиданное и странное.

С утра выпал снег. К середине дня городские улицы приняли необычный, по-северному торжественный вид. Бакинские мальчишки, для которых снег всегда редкость, старались наиграться сразу за всю зиму: кувыркались в сугробах, бросались снежками, поспешно устраивали катки.

Володю Скворцова и самого подмывало повозиться вместе с ними. Он даже попробовал прокатиться по льду, чуть не упал и весело рассмеялся. Вдруг кто-то преградил ему дорогу.

Володя искренне удивился.

– Гюльдаста! Откуда это ты?

– Домой иду, – девушка смахнула с носа снежинку, улыбнулась.

Володя заметил в руках у нее сумку.

– Тебе, наверно, тяжело? Дай, помогу. Что-что, а тяжести таскать я умею!..

Гюльдаста благодарно кивнула, отдала сумку, и, боясь поскользнуться, крепко взяла его под руку.

Володя немного смутился. Девушка, кажется, заметила это, заглянула ему в лицо, доверительно подмигнула.

Володе вдруг стало жарко. Он почувствовал, что еще немного – и он бросится целовать эти лучистые глаза, яркие от мороза губы... А Гюльдаста, запрокинув голову, смеялась. Потом вдруг оборвала смех, еще плотнее прильнула к его руке, как будто хотела сказать: "Что я захочу, то ты и сделаешь. Один мой взгляд – и все!.." Старый Абдуррахман. сидевший над ведром с раскаленными углями, кутаясь в непомерно большой тулуп, проводил их любопытным взглядом. Гюльдаста неожиданно обернулась.

– Салам, дядя.

Старик удивился еще больше – она никогда раньше не здоровалась с ним.

– Дядя, если я на несколько дней уеду в Сальяны, будь любезен, поглядывай и за моим домом. Ладно?

Абдуррахман, грея руки над углем, кивнул.

– Мне присмотреть не трудно. Только куда в такую метель в путь собираться?

– У меня тетя заболела.

– Ай, ай, ай, – посочувствовал Абдуррахман, – поезжай, поезжай, а за домом твоим я присмотрю.

– Большое спасибо.

Поднявшись по ступенькам, Гюльдаста открыла ключом дверь.

– Заходи, Володя.

Скворцов нерешительно топтался у порога.

– Может, я пойду...

Гюльдаста настойчиво потянула его за рукав.

– Нет, я так тебя не отпущу. Сейчас чай вскипятим. Володя вздохнул отказываться было неудобно. Гюльдаста пропустила его в прихожую и, прикрыв наружную дверь, принялась раздевать, как малого ребенка – расстегнула пуговицы потертой стеганки, сняла ушанку. Володя схватил ее тонкие, холодные пальцы.

– Что ты делаешь?

Гюльдаста игриво хохотнула.

– Кто же в верхнем в дом заходит? Снимай.

Мысли молниеносно сменяли одна другую. "Интересно, кто там, в комнате? Почему она затащила меня к себе? Может, поинтересуется, что с Фахраддином? Нет, она подозревает меня, иначе могла бы спросить тотчас же, как я вернулся от дверей детсада. Эх, посоветоваться бы с Джангировым – уж он бы разобрался! Заперла она входную дверь или нет?"

– Что с тобой, Володя? – Гюльдаста с улыбкой заглянула ему в глаза.

Володя словно бы очнулся.

– Я боюсь...

– За меня?

– Нет, за себя. Я еще никогда не встречал такой красивой девушки.

Гюльдаста ласково подтолкнула его.

– Не болтай глупости. Входи.

Скворцов быстро обвел глазами большую запущенную комнату с высоким потолком. Кроме обеденного стола, придвинутого к дивану, и старомодного буфета, здесь ничего не было. Краска на стенах и оконных рамах потрескалась, шелушилась. В дверном проеме слева виднелись ножки кровати. Противоположная дверь, видимо, вела в коридор и на кухню.

– Садись! – весело приказала Гюльдаста.

Володя сел спиной к окну, так можно было держать под наблюдением все три двери. Он полез в карман, будто за платком, нащупал пистолет, поставил его на боевой взвод.

Гюльдаста скинула пальто и, напевая что-то вполголоса, весело захлопотала. Она исчезала то в одних, то в других дверях, возвращалась, снова уходила.

В комнате было очень холодно. Гюльдаста внесла керосинку, опустила около стола, поставила на нее чайник. Потом застелила стол старенькой скатертью, расставила сласти, от которых Скворцов всегда отказывался.

– Угощайся!

Володя сморщил нос.

– Я терпеть не могу сладкого.

Гюльдаста растерялась.

– Чем же мне угостить тебя?

– Да ладно... Сколько у тебя комнат?

– Две.

– Ты живешь здесь одна?

– Да... Отец в заключении, а мать уехала.

Гюльдаста отвечала без утайки. Но настороженному Скворцову именно это показалось странным. Почему она рассказывала ему свою биографию, распахивала двери комнат? Будто желая сказать: "Смотрите – вот я, вот мой дом! Мне нечего скрывать".

Гюльдаста тем временем принесла стаканы и блюдца, налила чай, пододвинула стакан гостю.

– Пей, Володя.

Сама она уселась напротив него. Скворцов постепенно успокоился – в конце концов, старый Абдуррахман видел, что он вошел сюда.

Володя достал платок, высморкался. Разумеется, ему было известно, что за столом этого делать не полагается, но ведь он – грузчик. Гюльдаста укоризненно посмотрела на него, и Володя, как провинившийся ребенок, заморгал своими большими серыми глазами.

– Кажется, ты тоже одинок, как я, – вздохнула Гюльдаста.

"Ну, главное началось!" – подумал Скворцов. Он опять невинно похлопал глазами.

– Нет, у меня и мать, и отец живы. Правда, отец инвалид войны и мать больная...

– Ты – единственный сын у них?

– Нет... были и брат, и сестра. Только они не вернулись с фронта. Вот мать и заболела.

Гюльдаста испытующе посмотрела на него.

– Хочешь, я буду тебе сестрой?

Володя шмыгнул носом.

– А что мы будем делать, как брат и сестра?

– Я буду о тебе заботиться, а ты обо мне.

– Как?

– Для начала я хочу, чтобы ты взял у меня вот это.

Гюльдаста прошла в боковую комнату и вынесла оттуда костюм, сшитый из очень дорогого материала.

– Я его немного подошью и носи на здоровье.

Володя удивился.

– Мне? Такой костюм? Откуда у тебя столько денег?

– Это костюм моего отца.

– А-а, – протянул Володя, – а что я должен сделать для тебя?

Кажется, он немного переиграл. Гюльдаста внимательно посмотрела на него.

– Пей чай, Володя. Может, тебе свежего подлить?

– Скажи, если тебя задевает кто-нибудь? – настаивал Скворцов, – так я того человека!.. Ты не смотри, что я тихий, у меня, знаешь, какие ребята есть?! Ты только скажи...

– Скажу, – согласилась Гюльдаста. – Вот в Сальяны съезжу – потом...

Володя понял – дальше настаивать не следует.

– Ну, спасибо тебе за чай-сахар! Пойду.

Гюльдаста задержала его.

– Одень пиджак – я хоть погляжу, как он на тебе сидит.

– Не-е, – замотал головой Володя, – я не хочу в долгу быть.

Девушка порывисто потянулась к нему.

– Ой, Володя, если ты поможешь мне, я у тебя в вечном долгу буду!... Один человек...

– Чего он от тебя хочет?

Гюльдаста стыдливо опустила глаза.

– Понимаешь...

Скворцов вдруг почувствовал, что еще немного в он поверит во все: и в скромно опущенные девичьи глаза, и в беспомощно хрупкие плечи, в каждое ее слово! Он схватил шапку, уже с порога крикнул:

– До свидания.

– П'гощай, Володя...

Медленно падали снежные хлопья. Старый Абдуррахман прохаживался возле дома. Скворцов молча прошел мимо него и, схватив на ходу горсть снега с какого-то подоконника, свернул в боковую улочку. Внезапно ему преградили путь. Рука сама собой опустилась в карман.

– Володя!? Ты? – послышался голос Теймура.– Что ты делал у нее дома?

Скворцов перевел дух.

– Она сама зазвала меня...

– Идем! Идем, – потянул его за руку Теймур, – здесь стоять нельзя.

За углом их ждала машина с потушенными фарами. Оказывается, Абдуррахман, не теряя ни минуты, позвонил в уголовный розыск. Теймур обрадовался ценному сообщению, решив, что наконец-то сможет увидеть человека, который посещает Гюльдасту. И вдруг – Скворцов!

В машине Володя подробно рассказал все, что произошло в этот вечер. Теймур недоумевал. "Вот это задача! Зачем понадобилось Гюльдасте зазывать к себе Скворцова, да еще выкладывать ему свою биографию? Возможно, она руководствуется пословицей: "Самая лучшая ложь – правда"? Но в таком случае она просчиталась. Ведь договариваясь с Абдуррахманом, убеждая Скворцова в своей честности, она тем самым показала, что прекрасно знает, кого приставили наблюдать за нею. А может быть, у нее просто не выдержали нервы, и она, как затравленная лисица, сама бросилась навстречу опасности?"

И снова всплывал главный вопрос: "Откуда она узнала обо всем? Кто ей сказал?"

– Так как же, все-таки? – не выдержал, наконец, Володя. – Что будем делать, товарищ Джангиров?

– А? – очнувшись, переспросил Теймур. Он потер лоб. – Ну, то, что ты костюм не взял – хорошо. Иначе она еще больше утвердилась бы в своем подозрении. А вот изъявление готовности защищать ее – ошибка.

Скворцов удивился:

– Почему?

– Потому, что она не поверила в твою искренность.

Володя потер нос большим пальцем.

– Так точно, товарищ младший лейтенант, я увлекся немного.

– Нет, очень даже много. Про Фахраддина она так и не спросила?

– Ничего не спрашивала, товарищ младший лейтенант. По-моему, в отношении ребенка мы переборщили.

– Пожалуй, и в самом деле, перестарались, напутали, – задумчиво согласился Теймур – но брови, глаза... будто мальчишка их одолжил на время у Гюльдасты. И по возрасту, вроде, подходит.

Володе не хотелось спорить с младшим лейтенантом.

– Товарищ Джангиров, кто будет сопровождать Гюльдасту до Банка?

– Уж, конечно, не ты. Нужно поговорить с Тарлановым, чтобы выделил еще кого-нибудь.

XI

– Опять ты не спишь, мама. Сколько раз я просил – не жди меня! Тебе беречь надо себя. Что я – малое дитя? Захочу поесть – возьму сам и подогрею.

Джаваир, не поднимая глаз, поставила на стол ужин, принесла чайник.

– Пока я вас не увижу, ко мне и сон не идет. Сеймур еще ничего – рано приходит. И ты, если бы мать любил, мог приходить пораньше.

Теймур в сердцах отодвинул тарелку, так ни к чему и не притронувшись. Начал стаскивать сапоги. Мать притаилась в уголке, всхлипнула. Некоторое время Теймур молча хмурился, но потом не выдержал.

– Что с тобой, мать?

– Скажи, что я тебе сделала, сынок? – сквозь слезы спросила Джаваир, Разве может сын отворачиваться от родной матери?

Теймур обнял ее.

– Ну, перестань, перестань... Ну, не плачь...

Сеймур проснулся и, ничего не понимая, уставился на мать и брата, стоявших в обнимку. Теймур поцеловал мать в заплаканные глаза и, улыбнувшись, хотел потрепать Сеймура по голове. Но вдруг сдержался. Лицо брата как-то переменилось. Да он же усы отрастил! Густые, с золотистым отливом – они делали его лицо еще более привлекательным, мужественным.

Сеймур спросонья потер глаза, протяжно зевнул:

– Из университета тебе бумагу прислали.

– Какую бумагу?

– Пишут, что надо сдать остальные два экзамена.

– Ладно, вот съезжу – потом...

– Куда ты уезжаешь, сынок? – испугалась Джаваир.

– Да я на два-три дня. Не беспокойся, мама, небольшую проверку надо провести, – ответил Теймур и, ему совсем не хотелось есть, сел за стол. Выпив стакан чаю, он принялся рассказывать смешные истории о сержанте Бабаеве.

Сеймур хохотал до колик, и даже мать развеселилась.

– У вас там каждый день, как в театре... а я тут изнываю. Ты бы почаще рассказывал...

* * *

Поезд Баку-Астара. У окна, нервно теребя косынку, сидела красивая девушка.

– Куда путь держите? – обратился к ней веселый, голубоглазый парень, который все время подшучивал над старушкой-соседкой, пугающейся паровозных гудков.

Девушка насмешливо оглядела случайного попутчика. Совсем молоденький, на щеках золотистый пушок.

– Я еду до Банка. А вы?

– И я туда же. На практику.

– Вы учитесь?

– Да, в Москве, в рыботехникуме. Скажите, что это за место Банк?

– Не знаю, я и сама ни г'азу там не была. Тетя моя живет там...

На минуту наступило неловкое молчание.

– Меня звать Алеша. А вас?

– Мое имя Гюльдаста. Если хотите, зовите Гюлей, Я очень 'гада, что нашла попутчика. Хотите остановитесь у нас, моя тетя гостеп'гиимная...

– Спасибо. Но зачем вам лишние хлопоты? Я даже не знаю...

На одной из станций Алеша, прохаживаясь вдоль перрона, подошел к какому-то пассажиру из другого вагона. – У вас не найдется спичек? – и тихо добавил, – товарищ Джангиров, она меня приглашает к своей тетке. Как быть?

– Приглашение надо принять... если не боишься.

– Слушаюсь.

Алеша вернулся в вагон и принялся рассказывать Гюльдасте о московском метро, о высотном здании, что заложили на Котельнической набережной.

В Сальянах он, закинув за спину свой рюкзак, помог спутнице донести вещи до автобусной станции. Минут через двадцать все едущие на Банк разместились в стареньком, разболтанном грузовике с крытым кузовом и покатили по широкой равнине, кое-где покрытой белыми пятнами тающего снега. Слева, не желая отставать от автобуса, в глубоком русле бежала Кура.

Через два часа после них. выехал и Теймур. Он очень волновался сотрудник, сопровождающий Гюльдасту, был всего лишь практикантом, правда, не из рыбного техникума, а из спецшколы милиции, но все равно – дело опасное, а ему еще и девятнадцати нет.

Теймур впервые попал в эти места. За окном проносились селения, утопающие в зелени, вон промелькнула роща каких-то толстоствольных, неизвестных ему деревьев. Постепенно беспокойные мысли покинули Теймура, вернее, отодвинулись куда-то на второй план.

Машина, миновав заросли странных, красноватого цвета кустов, остановилась на берегу Куры. Внизу, у самой реки, виднелся небольшой помост. Дощатый паром, на который только что въехал тяжелый "форд", отвалил от противоположного берега. Река, стремясь снести паром вниз, сама же передвигала его по натянутому наискось канату в руку толщиной.

Теймур прикинул – в случае особой нужды, можно переправиться минут за пятнадцать-двадцать.

Хотя сейчас, конечно, торопиться было некуда. "Пусть приедут, устроятся на новом месте".

Алеша помог Гюльдасте сойти с грузовика, взял у нее из рук тяжелый чемодан.

– Ой, я тебя так ут'гуждаю... Дай, хоть 'гюкзак твой понесу.

Алеша только молча улыбался.

После долгих поисков они, наконец, нашли нужный дом. Двор вместо забора был обнесен старой рыбачьей сетью, натянутой на колья, в углу возле дома лежала перевернутая лодка.

– Тетя Наджабат, тетя Наджабат! – позвала Гюльдаста.

На веранде показались два толстощеких малыша лет по пяти. Мальчишки были похожи друг на друга, как две половинки одного яблока. Некоторое время они таращили глазенки на Гюльдасту, потом убежали в дом и вернулись уже в сопровождении высокой, очень полной женщины. Толстуха несколько мгновений недоуменно переводила взгляд с Гюльдасты на Алешу.

Наконец Гюльдаста решила помочь ей:

– Тетя Наджабат, ты что, гостей принимать не хочешь?

Женщина проворно подбежала к забору.

– Вай, да это же Гюльдаста! – всплеснула она руками.

Если внимательно приглядеться, можно было заметить между ними отдаленное сходство.

Толстуха поспешно вытерла руки о фартук и, выбежав на улицу, обняла племянницу.

– Пойдем в дом, пойдем, красавица ты моя!

Гюльдаста еле высвободилась из ее объятий, обернулась к Алеше.

– Что ты стоишь в сто'гоне? Иди, познакомься с моей тетей!

Наджабат крепко пожала юноше руку и по-азербайджански спросила Гюльдасту:

– Кто это?

– Москвич. Мы в до'гоге познакомились. Он мне очень помог.

На веранде Гюльдаста задержалась, расцеловала малышей-близнецов.

– Я пе'гед вами так виновата, – вы уже под'госли, а я вас ни 'газу еще и не видела. Какие хо'гошие 'гебята,

– А ты как думала? – приосанилась Наджабат.

Гюльдаста повернулась к ней.

– Тетя, вы уж п'гостите меня – я для обоих 'гебят п'гивезла девчачьи иг'гушки и пальтишки тоже девчачьи...

Наджабат махнула рукой.

– Э-э, были бы только мы все здоровы. Хорошо, что приехала навестить нас. Хоть этим ты не похожа на свою непутевую мать.

Избавившись от вещей, Алеша поспешил в ихтиологическую лабораторию рыбокомбината, чтобы до наступления вечера представиться директору и предъявить ему документы. Там его уже дожидался Теймур. Алеша был несколько возбужден, он чувствовал себя главным героем большого сражения.

– Товарищ, Джангиров, она даже не знала толком, кто у ее тетки сыновья или дочери. И вовсе тетка не больна, – Алеша засмеялся, – такая богатырь-баба!..

Теймур не разделял его веселья, по-тарлановски забарабанил пальцами по столу, нахмурился.

– Захочешь найти меня – я буду в парткоме. Здесь я навел кое-какие справки о ее родственниках. Слушай, чтобы ты смог лучше ориентироваться. Тетка Гюльдасты известна в поселке, как хорошая, вполне добропорядочная женщина. Муж ее – Халид, старшина моторного баркаса, по словам товарищей тоже человек честный, коммунист. Из Баку, из других городов писем они не получают. Гостья к ним пожаловала впервые.

Теймур умолк, задумался: "Значит, Гюльдаста опять морочит нас. Зачем она приехала сюда, к тетке, которую никогда и родственницей-то не считала? Проверить, ведется ли за ней слежка? Так она давно это знает!"

– Ну, ступай, – Теймур, не желая портить Алеше настроение, улыбнулся. – Иди, иди, а то опоздаешь к обеду.

Алеша, действительно, возвратился как раз вовремя, – в комнате на низком столике дымилась ароматная чихиртма. Плечистый, черноусый Халид широким жестом пригласил гостя к столу.

Алеша, как и Владимир Скворцов, отлично владел азербайджанским языком. Но сейчас, находясь в роли москвича, он беседовал с хозяином только по-русски. Разговор шел о рыбном деле. Алеша внимательно слушал Халида, поддакивал, стараясь ничем не выдать, что он прислушивается и прекрасно понимает то, о чем говорят тетка с племянницей.

Оказалось, Наджабат очень недовольна своей сестрой и даже "готова придушить", если доведется встретить. Потом она спросила Гюльдасту, что с отцом, скоро ли он освободится.

Девушка неопределенно пожала плечами и заговорила о своих делах.

– А желанный у тебя есть? – полюбопытствовала тетка и сама же громко засмеялась. – Если есть, не стесняйся, дай мне знать, приеду посмотрю, что за человек...

Гюльдаста ничего не ответила и, услышав, что Халид завтра с утра собирается в море, попросила взять и ее с собой.

– И ты поезжай с нами, – обернулась она к Алеше. – Не знаю, у меня же практика...

– А ты уст'гой завтра отдых. Хо'гошо?

Алеша после некоторого раздумья согласился:

– Ладно, отговорюсь как-нибудь.

– Тогда ложитесь пораньше, а то вставать засветло... – усмехнулся Халид.

Алеша провел бессонную ночь. Он слышал, как Гюльдаста укладывалась спать в соседней комнате вместе с теткой и двоюродными братишками. Потом они еще час-полтора переговаривались вполголоса. Наджабат расспрашивала племянницу о бакинской жизни, рассказывала про своего мужа. "Только он строгий очень", – вздохнула она. Один из мальчиков проснулся, закапризничал. Гюльдаста не дала тетке встать, сама поднялась, убаюкала малыша. Слышно было, как шлепали по полу ее босые ноги. Наконец, все стихло...