Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 164 (всего у книги 195 страниц)

13. Стрункин вносит пояснение

Слава Голубев сидел на краешке подоконника и сосредоточенно слушал Бирюкова, рассказывающего о только что состоявшемся разговоре с Надей Тумановой. Когда Антон закончил, Слава хлопнул ладонью по колену:

– И ты поверил в такую байку?

– В нашей работе, Славочка, прежде чем поверить, надо проверить.

– Обязательно проверим! Не Олег ли Туманов на почве ревности свел счеты со своим любимым начальником, а?..

– Еще что-нибудь скажешь?

– Скажу. Надю из числа подозреваемых исключать нельзя. Вот почему… Головчанский был единственным свидетелем ее грехопадения, и она решила его ликвидировать. Только сорвалось у нее что-то. Видимо, рассчитывала, что Александр Васильевич, хлебнув отравы, со всех ног помчится на вокзал и по дороге свихнется, а он раньше богу душу отдал. Ну, как версия, а?

– Жаль, что у нас в отделе нет должности оперативника по версиям, – усмехнулся Антон. – Это было бы твое коронное место – прямо на ходу придумываешь… Ну а у самого-то что нового?

Голубев поскучнел:

– Пока ноль без палочки. Всех пацанов из дачных домиков опросил – спали ночью, ничего не видели. Правда, один сказал, будто вечером в пятницу мальчишки с Заводской улицы жгли костер на берегу Ини, за кооперативом. Вроде хотели остаться на ночную рыбалку. Сейчас побегу на Заводскую, там у меня много друзей из подрастающего поколения.

Голубев соскользнул с подоконника и в дверях чуть не столкнулся с заглянувшим в кабинет высоким плечистым мужчиной.

– Иван Тимофеевич! – будто обрадовался Слава. – Здравствуйте!

– Здорово, – как давнему знакомому, ответил мужчина. – Где тут начальник угрозыска?

Голубев указал на Бирюкова:

– Вот этот молодой человек приятной наружности. Ко мне, Иван Тимофеевич, вопросы есть?

– Мне начальника надо.

– Тогда до свидания.

– Будь здоров. – Мужчина спокойно подошел к стулу, уселся и, кинув взгляд на дверь, за которой исчез Голубев, спросил Бирюкова: – Что за мальчуган?

– Старший оперуполномоченный по делам несовершеннолетних, – ответил Бирюков.

– Сам-то он совершеннолетний?

– Вполне. Два года на погранзаставе отслужил.

– Вон как… – Мужчина поднес ко рту кулак, кашлянул. – Стрункин моя фамилия. Зовут Иваном Тимофеевичем. Пришел внести пояснение. В общем, с Тоськой мы помирились, а поскольку гражданин Головчанский, как ходят слухи, помер, то у меня теперь к жинке претензий не будет.

– По-моему, и раньше у вас не было серьезных поводов, чтобы скандалы с ней учинять, – сказал Бирюков.

– Возможно, и так, – согласился Стрункин. – Тоська женщина озорная, но не блудливая. Головчанский мне покоя не давал. Это, авторитетно скажу, такой гусь, что и порядочную бабенку шутя мог с панталыку сбить.

– Знали его?

– Еще бы! До Олега Туманова я у Головчанского личным шофером был. Насмотрелся на любовные шашни, хотя он тогда еще главным инженером ПМК работал. А уж как начальник стал – пришлось мне по собственному желанию убираться. Бросил шоферить. На железную дорогу устроился, курсы рефрижераторщиков закончил. Теперь передовиком труда являюсь, а в ПМК до конца жизни баранку крутил бы без всякого почета.

– Может, Иван Тимофеевич, вы ошибались в Головчанском…

– Факты могу привести… Вот, значит, у Головчанского водилась такая порочная манера: как на объект поедет со смазливой сотрудницей, сам за руль садится. Мне, шоферу, вроде любезность делает. Отдохни, дескать, Тимофеич, от баранки. Хочешь – домой прогуляйся, хочешь – в гараже послесарничай, подсоби ребятам.

– С кем же из сотрудниц он ездил?

– А, считай, со всеми, какие лицом получше.

– Ну, Иван Тимофеевич, такого быть не может, – недоверчиво сказал Антон. – Если вы решили сделать пояснение, то говорите конкретно, а не общими фразами.

Стрункин кашлянул в кулак:

– Конкретно, машинистку Анну Огнянникову много раз возил. Дескать, на объекте чего-то отпечатать срочно требуется. А чего, спрашивается, без машинки Анна отпечатает?.. Не надо быть папой римским, чтобы понять, что к чему. Тут и козе понятно…

– Огнянникова тогда замужем была?

– За Олегом Тумановым. Олег электриком в ПМК работал, а она с Головчанским напропалую «печатала».

– Из-за чего Туманов и Огнянникова развелись?

– Анна нагишом сфотографировалась.

– Серьезно?

– Конкретный факт! Сам у Головчанского карточку видал. Бумаги как-то он из кармана стал вытаскивать, и карточка выпала. Я поднял – цирк! Анна – почти в одних туфельках на босу ногу, как гимнасточка…

– А жена Головчанского о похождениях мужа знала?

– Нет, Софье Георгиевне об этом известно не было. Она постоянно у меня допытывалась, что к чему, но я пояснений не давал. Невелико удовольствие – разлад в семью вносить. – Стрункин уперся широченными ладонями в колени. – Да, если правду сказать, и не нравилось мне ее поведение. Постоянно хворью маялась, а сама возьмет у врачей больничный и мигом Головчанскому звонит. Пришли, дескать, машину. Сразу мне команда поступает. Я подкатываю к дому, Софья Георгиевна выносит сидор с продуктами и – за райцентр, на берег речки, на весь день. Вечером приезжаю – сидорок пустой. Больная, называется! Меня самого как-то радикулит скрутил, так я не то что на речку – жевать не мог…

– Ну а если бы, скажем, Софья Георгиевна узнала об измене мужа?

– Она б ему кислотой глаза выжгла, – не задумываясь, ответил Стрункин.

– Знаете, от чего Головчанский умер?

– Тоська чего-то тарахтела с перепугу, когда ее из санатория в угрозыск выдернули, но я усомнился. Ради этого и пришел сюда. Чего моя супружница тут намолола?

Бирюков улыбнулся:

– Иван Тимофеевич, мы не имеем права разглашать следственные дела.

– Могу дать подписку о неразглашении.

– Ни к чему это. Ничего страшного ваша жена не сказала. Что вы беспокоитесь?

Стрункин смущенно потер колени:

– Особого беспокойства нет, но жинка моя может любого следователя в заблуждение завести. У нее, как это говорится, в голове – ветер, в ногах – дым. Тем более если Тоська находится под подозрением, то, авторитетно скажу, при такой версии неизбежна юридическая ошибка…

– Почему?

– Любовные шашни у Тоськи с Головчанским не состоялись. Если правду сказать, в августе прошлого года она засуетилась насчет поездки к морю. Я было согласился, но ребята из ПМК вовремя подсказали, что Головчанский в это самое время в Крым улетает. Тут я жинке и заявил: «Поезжай хоть к океану со своим начальником, но, когда вернешься, ноги выдерну, а спички вставлю и скажу на суде, что так и было». Она мой намек поняла и весь отпуск в Новосибирске, у родителей, прокантовалась… – Стрункин, склонив к плечу голову, посмотрел на Бирюкова, будто хотел убедиться, правильно ли его поняли, и продолжил: – Теперь другое пояснение внесу. Не для протокольной заковырки, а для понятия правды… Головчанский не мог рискнуть на запрещенные отношения с моей жинкой, потому как знал, что к подобным шуточкам я отношусь серьезно и под горячую руку вполне могу своему дублеру свернуть шею… Думаешь, почему он с Огнянниковой шуры-муры завел, когда Анна еще замужем за Олегом Тумановым находилась?.. Олег – парень тихий, в пузырь никогда не лезет. Вот Головчанский и распоясался.

– Вы только из-за этого не сработались с ним?

– Не только. У гражданина Головчанского были еще и уголовные замашки. Денег постоянно ему не хватало. Это уже другой конкретный факт.

– Расскажите, Иван Тимофеевич, об этом факте подробнее, – попросил Бирюков.

Стрункин кашлянул и с возмущением заговорил:

– Изобретателем, видишь ли, этот гражданин возомнил себя на посту главного инженера. Сообразит шутейную халтурку и – чик-чирик рацпредложение. На всякие новшества дурные ж деньги отпускаются организациям. А по закону главному инженеру за такие штучки-дрючки вознаграждение получать нельзя, потому как он же, главный, и утверждает новаторство. Тут Головчанский и придумал под моим именем рационализировать. Первый раз всего десятку я получил. Понятно само собой, сразу «изобретателю» отдал. Вдругорядь – полста рубликов, а на третий заход – четыре сотни с лишним!.. Хочешь – верь, хочешь – нет, но у меня штаны затряслись. Я ж постоянно читаю журнал «Человек и закон», а там очень доходчиво разъясняют, какой срок и какого режима можно схлопотать за жульническое посредничество. Отдал гражданину Головчанскому денежки с глазу на глаз и заявление на стол положил. Прошу, дескать, уволить по собственному желанию, пока вместе с вами не вляпался в уголовщину. Он, понятно, струхнул. Стал половину дохода мне предлагать, только я не поддался на приманку.

– На том и расстались?

– На том. Ушел я из ПМК и не жалею.

– Как же такие дела Головчанскому с рук сходили? Ревизоры разве не проверяли его?

– Ревизоров Головчанский умел встречать. Ревизоры, они ж тоже люди: один коньячок уважает, другой – водочку. Вот кого он боялся как огня, так это начальника отдела труда и зарплаты Облсельстроя Глеба Гаврилыча Русакова. Ух, Глеб Гаврилыч – мужик принципиальный! Бывало, как появится в ПМК… Цирк! Все конторские будто угорелые носиться начинали, а Головчанский сразу уши прижимал. Ну и снимал с него Русаков стружку, аж пыль по сторонам летела. Конкретно говорил: «Саша, руководитель ты проворный, но если приписками да очковтирательством не бросишь заниматься, плохо кончишь!» И что?.. Думаешь, Головчанский после таких слов выводы сделал? Нисколько… Вот тебе факт опять же не для протокола. Тоська по секрету мне рассказывала, что нынче он заключил с шабашкиной бригадой договор на строительство дома, где вместо четырнадцати тысяч по расценкам отвалил шабашникам целых тридцать! При таком раскладе, как говорится, гражданин Головчанский самое малое пять тыщонок в собственный карман приспособил.

– Он и раньше такими делами занимался?

– Так я его в основном знаю, когда он главным инженером работал. При той должности лишь на рационализации да разных мелочевках можно было погреться. А договорами с шабашниками начальник ПМК занимается. Вот Головчанский, как начальником стал, так и дорвался до богатой кормушки, где тысячами можно хапать. С одной зарплаты на широкую ногу не шагнешь, а блондинки тоже, как ни поверни, на расходы затрат требуют…

– Почему блондинки?

– Головчанский уважал блондинок.

Бирюков задумался:

– Иван Тимофеевич, а «шабашники» не могли свести с Головчанским счеты?

– Запросто могли! В такие бригады отпетый народ собирается. Там один Хачик Алексанян чего стоит…

После ухода Стрункина Антон неожиданно поймал себя на мысли, что из всех женщин, так или иначе, причастных к Головчанскому, неопрошенной осталась, пожалуй, одна Анна Леонидовна Огнянникова – бывшая жена Олега Туманова. Бирюков придвинул к себе телефон и набрал номер продторга райпо. С разочарованием узнал, что товаровед Огнянникова с прошлой пятницы находится в очередном отпуске и как будто бы уехала отдыхать в Прибалтику. Положив трубку, Антон машинально перелистал телефонный справочник и в разделе квартирных телефонов в самом начале столбца фамилий, начинающихся с буквы О, нашел номер Огнянниковой А. Л., проживающей по улице Садовой. Без всякой надежды на успех Антон все-таки позвонил по этому номеру. Неожиданно приятный женский голос ему ответил:

– Слушаю.

– Анна Леонидовна?

– Да-а…

– Это начальник уголовного розыска Бирюков говорит. Надо срочно с вами встретиться.

Несколько секунд в трубке царило молчание. Потом вроде с усмешечкой послышалось:

– В милицию идти или сами ко мне придете?

– Лучше сам.

– Приходите…

14. За чашкой чая

Огнянникова открыла дверь сразу, как только Бирюков надавил на кнопку звонка. Казалось, она с нетерпением ждала его прихода и встретила такой приветливой улыбкой, что Антон невольно улыбнулся в ответ:

– Здравствуйте, Анна Леонидовна.

Тонкие брови Огнянниковой приподнялись, на левой щеке появилась симпатичная ямочка:

– Называйте просто Аней. Мне ведь всего около двадцати пяти. Зачем прежде времени стариться?

– Ну, здравствуйте, Аня, – весело сказал Бирюков. – Чтобы быть на равных, можете называть просто Антоном, поскольку мне всего около тридцати. Кстати, извините за беспокойство.

– Пустяки. Мужчины – не частые гости у меня, поэтому даже приятно. Проходите, пожалуйста, без церемоний.

Бирюков прошел в небольшую комнату с цветным телевизором и распластанной на полу мохнатой медвежьей шкурой. Остальное убранство комнаты составляли: полированный стол, возле него четыре мягких стула, уставленный посудой сервант, диван с ворсистым пледом, ковер вполстены – и все. Антон хотел сесть у стола, но Огнянникова, словно угадав его намерение, показала на диван:

– Садитесь сюда, здесь удобней.

Антон сел. Огнянникова тоже присела на диван поодаль, обхватила сцепленными в пальцах руками оголенные красивые колени и ожидающе посмотрела на Антона. Глаза у нее были удивительно ласковые, с зеленоватыми зрачками, а волнистые каштановые волосы так аккуратно уложены, как будто она только-только пришла из парикмахерской. Отлично сшитое кофейного цвета платье с яркой брошью, скалывающей глубокий вырез на груди, еще больше подчеркивало и без того эффектную фигуру.

«А она ничего…» – подумал Бирюков и сказал:

– Аня, я пришел поговорить о Головчанском.

На лице Огнянниковой появилось недоумение, глаза чуть прищурились:

– В связи с его смертью?

– К сожалению, да.

– Простите, я уже давно у Головчанского не работаю. Что я могу о нем сказать? Странно…

– Каким он был человеком… Какие у него были отношения с коллективом, с женщинами…

Огнянникова задумалась. Словно вспоминая давнее-предавнее, медленно заговорила:

– Человек как человек… Энергичный, пробивной. Для пользы дела мог соврать не моргнув глазом и мигом выкрутиться. Короче говоря, в начальники ПМК Головчанский выбился не в белых перчатках… В коллективе его любили – государственных денег для рабочих он не жалел, ну и себя, разумеется, не обижал в материальных вопросах. Ну а с женщинами… Женщины сами льнут к сильным и красивым мужчинам. Тех, кто угождал ему, Головчанский пригревал, от других – избавлялся.

– Почему вы уволились из ПМК?

– По собственному желанию начальства. – На щеке Огнянниковой от улыбки появилась ямочка и сразу исчезла. – А если серьезно сказать, то Александр Васильевич хотел меня в отдел кадров перевести, но я отказалась.

– Почему?

– А потому, что и в кадрах он не дал бы мне покоя.

– То есть?..

– Извините… – Огнянникова вдруг спохватилась. – С какой стати я должна давать Головчанскому характеристику? У него разве вышестоящего начальства нет? Почему решили с этим вопросом обратиться ко мне?

– Вам известно, где Головчанский умер? – сделав ударение на слове «где», вместо ответа спросил Антон.

– Слышала из сплетен, – тихо сказала Огнянникова и опять слегка улыбнулась. – Если бы стали расспрашивать об Олеге Туманове, я нисколечко не удивилась бы. Как-никак женой его была. Но при чем я и Головчанский?

– Вы работали с Александром Васильевичем, знаете Олега. Кстати, какие отношения были между ними в ту пору?

– Хорошие. Олег – безропотный холуй.

«Туманов ушел от тебя, – подумал Антон. – Вот и говорит сейчас оскорбленное самолюбие».

Огнянникова словно угадала его мысли:

– Я не унижаю Олега, но его безмерное угодничество начальству возмущало меня до глубины души. Помню, Головчанский принялся за мной ухаживать, ну прямо в открытую. Пожаловалась Олегу: «Как ты такое переносишь? Заступись за жену». Олег усмехнулся: «Сама не давай поводов для ухаживаний».

– Из-за этого и жизнь с Олегом не сложилась? – будто ничего не зная, спросил Бирюков.

Огнянникова замялась и вдруг вскинула на Бирюкова глаза:

– Догадываюсь, разговор наш будет долгим. Давайте поговорим, не торопясь, за чашкой кофе?..

– Я, Аня, предпочитаю крепкий чай.

– Прекрасно! У меня есть цейлонский…

Вскоре они уже сидели за столиком, прихлебывая из красивых фарфоровых чашек заваренный почти до черноты душистый напиток. Бирюков не торопился возобновлять прерванный разговор, зная, что в подобных случаях поспешность может насторожить и замкнуть человека, решившегося на откровенность.

– С Олегом у нас начались неприятности на втором году жизни из-за отсутствия детей, а разошлись мы с ним по моей вине, – наконец заговорила Огнянникова. – Перепила я однажды по молодости и неприличным способом выспорила бутылку шампанского. А один подонок при этом сфотографировал меня, ну… в пикантном купальничке. – Она невесело усмехнулась и, покраснев, опустила глаза. – Я откровенничаю, но не думайте, что мне легко рассказывать о своей глупости. Другому под смертным страхом не призналась бы в этом, но вам ведь нужна чистая правда, так?..

– Так, – подтвердил Антон.

– Рассказать о трагедии Олега Туманова?

– Расскажите.

– Олег физически здоровый мужчина. Служил на флоте, занимался плаванием. Однажды во время какого-то длительного заплыва, видимо, переохладился и подхватил двусторонний эпидимит. Болезнь эта сама по себе излечима, но при затяжном характере приводит к бесплодию. Такая вот беда на Олегову голову свалилась.

Лицо Огнянниковой не то от смущения, не то от крепкого чая порозовело. Глаза заблестели.

– Олег сам об этом рассказывал? – спросил Бирюков.

– Это нам с Олегом объяснил врач, к которому мы ездили в Новосибирск. В том, что у нас не появлялся ребенок, Олег стал упрекать меня. Я испугалась остаться на всю жизнь без детей и настояла, чтобы обоим съездить к врачу. Проверились – и стало ясно. Теперь представляете, какую трагедию пережил Олег, когда узнал, что его жена, теперешняя, вдруг забеременела?..

– Откуда вам известно, что Надя Туманова беременна?

Огнянникова снисходительно улыбнулась:

– Разве в райцентре есть секреты?

– И все-таки, кто вам сказал?

– Нормировщица из ПМК Тося Стрункина. Видимо, чтобы подзавести меня, недавно при встрече выдала новость: «Знаешь, Аннушка, Олег-то твой с Наденькой скоро собственной лялькой обзаведутся». – «Дай им бог двойню», – засмеялась я, а про себя сразу подумала, что Надя на стороне ляльку словила. Когда же по райцентру прошел слух, что Александр Васильевич Головчанский умер на даче Тумановых, мне совсем стало ясно, кто папочка Надиного ребенка.

– Кто же это? – словно не понял Антон.

– Товарищ Головчанский.

– Вы так уверенно говорите, будто видели Надю с Головчанским.

Огнянникова вспыхнула:

– Видеть их вместе я, конечно, не видела, но, поверьте, все было так, как говорю. Женщины, знаете, в интимных делах проницательнее мужчин.

– И, по вашему мнению, Олег Туманов догадывался, что ребенок не его?

– Почему догадывался? Олег прекрасно это знал. Ну, как, скажите, не знать, если врач прямо ему заявил: «Надеяться, молодой человек, не на что. Время упущено, и никакая медицина вам уже не поможет. Хотите иметь в семье ребенка – обращайтесь в Дом малютки».

«Так вот почему Туманов, узнав о беременности жены, целую неделю ходил злым», – подумал Антон и спросил:

– Как же, в таком случае, Надя решилась?..

– По-моему, она ничего не знала. Олег скрывал свою беду. Даже когда мы разводились, умолял меня никому об этом не рассказывать… – Огнянникова, чуть пригубив чашку с чаем, опустила глаза. – Признаться, иногда на людях я позировала, мол, сама не захотела с Олегом жить, но о его беде слова не сболтнула. И Олег, к чести его сказать, сплетен обо мне не распространял. Если в райцентре про меня что-то дурное и говорилось, так это женщины языки чесали. Они считают меня красавицей, ну и, вполне понятно, завидуют… А чему, спрашивается, завидовать? Знаете, как в песне поется: «Не родись красивой, а родись счастливой». Вот счастье-то мне и не светит.

– Да, с такими перелетными птицами, как Хачик Алексанян, семейное счастье построить нелегко, – будто к слову сказал Бирюков.

В глазах Огнянниковой мелькнуло неподдельное изумление:

– Вот действительно, злые языки страшнее пистолета. Уже Алексаняна приплели. Не скрою, нынче весной Хачик привез мне из Еревана сапоги и, как всякий нахал высшей категории, стал требовать за услугу любезности. Зачастил в гости, но каждый раз убирался отсюда несолоно хлебавши…

Антон все больше склонялся к тому, что Огнянникова не такая «отпетая» и легкомысленная женщина, какой ее представили супруги Стрункины. Разумеется, не каждое слово Анны Леонидовны следовало принимать на веру. В оценке фактов она могла допускать субъективность и несколько позировать. Но как бы там ни было, Огнянникова никого не поливала грязью, а спокойно говорила то, что думала, о чем, видимо, уже размышляла заранее. Характерно, что высказанное ею предположение насчет беременности Нади Тумановой соответствовало действительности. Отсюда напрашивался вывод: Анна Леонидовна не лишена наблюдательности и умеет мыслить логически. Стараясь убедиться в ее искренности, Антон спросил:

– Аня, вы кому-нибудь говорили, что Головчанские живут не по средствам?

Огнянникова усмехнулась.

– Меня абсолютно не интересуют чужие средства. Был как-то разговор с Софьей Георгиевной. Она похвасталась, что купили новенькую «Волгу», а я удивилась: «Откуда у вас такие сумасшедшие деньги?»

– В самом деле, откуда?

– Кто их знает. Когда я секретарила в ПМК, Софья Георгиевна не каждый день выдавала Головчанскому на папиросы, а теперь, видите, как роскошно зажили.

– Алексанян о Головчанском не рассказывал?

– Хвастался, что закадычный его друг.

– С женой Головчанский мирно жил?

– Меня это не интересовало. Знаю, что Софья Георгиевна ревнива до умопомрачения.

– А как человек, что она собой представляет?

– Из тех людей, о которых говорят: «Из грязи да в князи». Выросла в деревне, а делать ничего не умеет. Барыню изображает. Домработница, тетя Дуся, приходит, чтобы в квартире прибрать, белье выстирать и все такое. Олега Туманова в лакея превратила. То Олежек за молоком в магазин едет, то Руслана в садик да из садика везет. Теперь, наверное, в школу возил бы мальчика, если бы Головчанский не умер.

Когда Бирюков перевел разговор к супругам Стрункиным, на щеке Огнянниковой появилась улыбчивая ямочка:

– Юморная пара… Тося безобидная болтушка, а Иван Тимофеевич законник. Он, наверное, даже спит в обнимку с журналом «Человек и закон». Простодушен, как не знаю кто.

– Не знаете, из-за чего Стрункин уволился из ПМК?

– Говорил, что надоело в лакеях быть у Головчанского, а на самом деле не знаю, из-за чего. – Огнянникова поскучнела. – Вот этот законник Иван Тимофеевич и развел нас с Тумановым. Сказал Олегу, будто видел у кого-то мою неприличную фотографию. Олег впервые в жизни взбунтовался.

– Он поверил Стрункину на слово?

– Олег доверчивый… К тому же в ПМК все знали, что Стрункин напраслину болтать не станет.

– Как Стрункин к вам относился?

– Плохо… Был уверен, что наши отношения с Головчанским значительно ближе, чем служебные. Только, честно скажу, ошибался Иван Тимофеевич.

Бирюков повертел в руках пустую чашку:

– Аня, кто, по вашему мнению, свел счеты с Головчанским?

Огнянникова шутливо загородилась руками:

– Избавьте, пожалуйста, меня от выводов. Я ведь из сплетен узнала о смерти Головчанского, а сплетни есть сплетни. Знаете, какая неприятность со мной приключилась… В пятницу днем я уехала в Новосибирск. Хотела провести отпуск в Прибалтике. Рейс самолета на Ригу вечерний. В аэропорту Толмачево подошла к кассе за билетом, хватилась – кошелька нет. Или обронила нечаянно, или карманники вытащили – не знаю. Триста рублей как не бывало. Что делать?.. Пришлось всю ночь загорать в аэропортовском вокзале, а в субботу вернуться домой. Куда без денег уедешь? Пропал теперь отпуск. – Красивое лицо Огнянниковой стало печальным. Она, словно раздумывая, помолчала. – Интересно, когда я в воскресенье услышала в магазине о смерти Головчанского, пришла домой и позвонила Софье Георгиевне. Хотела выразить соболезнование. Ой, вы бы слышали, как она раскричалась… От стыда сгореть можно. Странная женщина…