Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"
Автор книги: Михаил Черненок
Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 153 (всего у книги 195 страниц)
Первые пассажиры, отъезжающие с новокузнецким поездом, стали появляться на вокзале около одиннадцати вечера. Время тянулось медленно. Голубев приглядывался к каждому вновь вошедшему в вокзал. Он чуть не наизусть выучил вокзальные расписания, дважды сходил в станционный буфет выпить лимонаду, постоял у закрытого киоска Союзпечати и за пятнадцать минут до прибытия поезда вышел на освещенный перрон. Пройдя вдоль него до багажного склада, где, по словам сержанта линейного отдела, обычно останавливается девятый вагон транзитных поездов, Слава прислонился к затененной стене.
Поезд прибыл с незначительным опозданием. У девятого вагона выстроилась очередь. Ни одного подростка или парня среди пассажиров не было. У других вагонов стояли лишь проводницы.
Когда последний пассажир втянул в девятый вагон громоздкий чемодан. Голубев с досадой подумал, что, по всей вероятности, кассир предварительной продажи билетов ошиблась. Как раз в этот момент от противоположной стороны затененного багажного склада к девятому вагону подбежал высокий парень в джинсах и торопливо подал проводнице билет. Не успела проводница разглядеть, тот ли номер вагона указан в билете, Голубев уже стоял рядом с нею. Молодое лицо парня показалось Славе похожим на портрет Грена Бонама, и Слава спросил:
– Если не ошибаюсь, вы Вася Цветков?
– Ну и что?..
– Я из уголовного розыска, хочу с вами поговорить.
– Поезд сейчас уйдет.
– Проедусь…
Парень оставил билет в руках ничего не понимающей проводницы и со всех ног бросился вдоль перрона. Голубев метнулся за ним. Сержант линейного отдела наблюдал эту сцену со стороны. Он мгновенно оценил обстановку: пересек парню путь, поймал его за руку и успокаивающе заговорил:
– Та ты шо, хлопец, як с цепи сорвался?.. Ты шо, милиции пугаешься?..
Тут же подоспел запыхавшийся Слава:
– Ну, парень, откалываешь номера!.. Попыткой к бегству ты облегчил мою задачу… Теперь на основании статьи сто двадцать второй уголовно-процессуального кодекса я имею полное право задержать тебя… Быстро говори, что натворил?
– Ничего.
– А зачем побежал от меня как угорелый?
– Ничего я не бежал.
– Выходит, это мне приснилось?.. Давай уточним: фамилия, имя, отчество?..
– Цветков Василий Анатольевич.
– Прекрасно. Тебя, дружок, я и ищу. Туфельку Ирины Крыловецкой сегодня в Доме культуры взял?
– Ну, взял.
– Зачем она тебе понадобилась?
– Чтобы Ирине отдать.
– А где сейчас Ирина, знаешь?
– Ничего я не знаю! – закричал Вася.
– Не шуми. Паспорт с собой?
– Нет, в Новосибирске, в общежитии.
– Почему без документа в Новокузнецк направился?
– Мое дело…
– Твои дела стали нашими заботами, – с упреком сказал Слава. – В кармане что?
– Тридцать пять рублей с мелочью.
– Ножа нет?.. – Голубев быстро ощупал карманы Цветкова и сам же ответил: – Молодец, что ножик с собой не таскаешь. Сейчас зайдем в вокзальную милицию, оформим протокольчик о твоем задержании…
– Не виноват я, – сдавленно буркнул Цветков.
– Вот и прекрасно. Утром с тобой побеседует следователь, разберется и, если ты действительно невиновен, отправит домой. – Голубев посмотрел на сержанта. – Никитич, забери у проводницы Васин билет и возврати его в кассу.
Новокузнецкий поезд отпустил тормоза, плавно тронул с места. Заметив, как на глазах Цветкова навернулись слезы, Слава успокаивающе проговорил:
– Не расстраивайся, Вася. Поможешь разобраться нам в запутанной истории и уедешь к маме с папой. Ну, чего ты в самом деле как маленький…
При оформлении протокола Цветков отвечал на вопросы вроде бы искренне, но настолько лаконично, что создавалось впечатление, будто он дрожит над каждым словом. По его показаниям выходило, что с Ириной Крыловецкой познакомился в райцентре на танцах. Несколько раз встречался с ней у Тюменцевой, но ни разу там не ночевал. Когда узнал, что Ирина замужем, крепко поругался с ней. Как узнал? Случайно заглянул в паспорт. О том, что Иринина туфля находится в Доме культуры, Васе рассказала знакомая девчонка – раза два или три танцевал с ней, но ни имени, ни фамилии не спросил. Почему забрал туфлю? Потому что не считал это преступлением. Просто хотел, чтобы Ирина поняла, что нельзя так сильно напиваться и что знакомство на этом кончается.
– Как же ты, Вася, узнал, что Ирина была пьяной? – спросил Голубев.
– Видел Ирку вечером перед началом танцев.
– Где?
– У моста, рядом с танцплощадкой. – Цветков потупился. – Она с каким-то мужчиной разговаривала.
– С каким?
– С бородатым и сутулым, как боксер.
– О чем они говорили?
– Я на мосту стоял, не слышал. Кажется, ругались. Мужчина держал Ирку за руку. Ирка вырвалась и побежала. Потом остановилась. Вроде бы кольцо с руки сорвала и в мужчину бросила.
– Точно кольцо?
– Не знаю. Мужчина нагнулся, что-то поднял и спустился с насыпи к реке, в кусты. – Цветков тревожно глянул на Голубева и вновь потупился. – Больше ничего не видел, ушел домой, к тете Марусе.
– И не знаешь, что случилось после с Ириной?
– Не знаю.
– Ну а зачем же соврал в Доме культуры, будто я разрешил тебе забрать туфлю?
Цветков стыдливо покраснел:
– Так получилось…
Голубев пригляделся к импортной этикетке на левом кармане Васиной рубашки, быстро спросил:
– У тебя и джинсы «Рэнглер»?
– Да.
– Где раздобыл?
– Папа из заграничной командировки привез.
Слава потрогал лейкопластырь на своей рассеченной скуле:
– А вот это не ты вчера мне засветил в кустах?..
Цветков исподлобья уставился на Голубева:
– Я вас первый раз вижу.
– Там, Вася, темно было, так что ты мог меня не разглядеть.
– Не был я вчера ни в каких кустах.
– Это хорошо, если не был. А на мотоцикле гонять умеешь?
– Теперь каждый пацан умеет.
– Здорово ездишь?
– Не падаю.
– Позавчера в Заречном пять пачек сигарет «Мальборо» покупал?
– Я не курю.
– А у мальчишек пачку «Космоса» конфисковал… Зачем?
– Чтобы не привыкали к табаку молокососы. – Цветков опять уперся взглядом в пол. – Я ту пачку бросил в реку.
– Интересно… Ну а теперь расскажи, что за кольцо продал на вокзале мороженщице…
Лицо Цветкова вздрогнуло, и он тихим голосом проговорил:
– Какое еще кольцо… Никаких колец не продавал, у меня свои деньги на билет были.
– Значит, вины за собой не чувствуешь?
– Нет, не чувствую.
– Почему же пытался от меня убежать?
– Думал, вы меня за кого-то другого приняли.
– За Грега Бонама? – с улыбкой спросил Слава.
– Не знаю такого…
– Я тоже до сегодняшнего дня не знал, что есть такой английский певец, а благодаря тебе расширил свой кругозор. – Голубев поднялся. – Ладно, Васек, пойдем мы сейчас в районную милицию, там в изоляторе переночуешь.
– Может, я у тети Маруси переночую?.. – робко спросил Цветков.
– Бегаешь ты очень быстро. Опасаюсь, завтра уже не догоню тебя.
Подошедший к концу разговора дежурный сержант отдал Цветкову возвращенные кассой деньги за билет. Бросив короткий взгляд на щупленького Славу Голубева, намекнул:
– Машину бы вызвали…
– Пешком дойдем, здесь рядом, – сказал Голубев и улыбнулся Васе: – Надеюсь, еще раз не побежишь?
– Чего бежать – все равно поймаете, – насупленно ответил тот.
Голубев с Цветковым вышли из вокзала. Ночные улицы пустовали. Редкие лампы тускло освещали дорогу. Заговорили о житье-бытье. Поднялись на мост через сонную речку, спокойно дошли до ее середины. Внезапно Цветков шарахнулся от Голубева, прыжком вскочил на перила моста и головою вниз бросился в черную темень.
Тяжелый глухой всплеск привел остолбеневшего Славу в себя. Он безотчетно перемахнул через мостовые перила, едва успел вытянуть руки по швам и почти с десятиметровой высоты «солдатиком» врезался в воду. В ушах гулко зазвенело. Слава спружинил ногами о дно – пробкой выскочил на поверхность. Рядом барахтался Вася Цветков…
Когда оба, вконец обессиленные, выбрались на берег, Голубеву показалось, что он переплыл, по крайней мере, Обь. Долго сидели молча, глубоко дыша и не чувствуя мокрой одежды. Болезненно скрючившись, Цветков тихонько постанывал.
– Животом, что ли, хлопнулся? – спросил Слава.
– Н-н-ну…
Голубев вдруг вспылил:
– Ты что, умом рехнулся?! Ошалел? Нашел время трюкачить! А если бы я за тобою не прыгнул?.. Теперь бы наверняка, дурачок, концы отдал! Еще раз драпануть хотел… Зачем, а?.. Мог бы уже после первого раза понять, что бежать бесполезно…
Цветков застонал громче.
– Больно? – спросил Голубев.
– У-угу…
– До больницы дойти сможешь?
– Н-не-зна-а-аю…
Слава с трудом поднялся на ноги.
– Ну-ка, шальной… Держись за меня…
12. Первая разгадка
Утром, узнав в дежурной части, что задержанный Голубевым Вася Цветков находится в больнице, Антон Бирюков позвонил Борису Медникову. На вопрос Антона о состоянии Васи судмедэксперт недовольно проговорил:
– Хорошо, что этот мастер беспарашютного спорта плашмя об воду ударился. Если бы нырнул головой, воткнулся бы в дно – и поминай как звали.
– Скоро поправится? – спросил Антон.
– За два-три дня отлежится.
– Надо постараться, чтобы не убежал из больницы.
– Пока ему не до побега…
– Поговорить с ним нельзя?
– Какой сейчас разговор…
Антон положил телефонную трубку и вышел из дежурной части. В коридоре чуть не столкнулся с вокзальной мороженщицей. Раскрасневшаяся Нина Муранкина тянула за руку еле поспевающего за ней подростка. Увидев Бирюкова, она заискивающе выпалила:
– Мы к вам, товарищ начальник! – И смерила подростка сердитым взглядом. – Что надо сказать дяде?
Мальчишка исподлобья зыркнул черными глазами:
– Здрасте.
Бирюков поздоровался и пригласил ранних посетителей в свой кабинет. В кабинете Муранкина усадила мальчишку рядом с собою, вздохнула и с возмущением заговорила:
– Это сын мой, Борька. Четырнадцать лет балбесу. Был парень как парень, а вчера… – Бесцеремонно шлепнула сына по затылку. – Ну-ка, балбес, излагай своими словами, какую пакость вчера отмочил!
Борька втянул голову в плечи:
– Кольцо мамкино в карты проиграл.
– Как же это ты, Боря?.. – с упреком спросил Бирюков.
Подросток недолго посопел:
– Мы в дурака утром играли. Подошел тети Маруси Данильчукой Васек, спрашивает: «У кого, шнурки, деньги есть?» Я десятничек показал. Говорит: «Хочешь, в настоящую игру научу? Двадцать одно называется»… – Борька рассказывал и хмурился. – Стали играть. Я у Васька рубль выиграл, потом еще пятьдесят копеек. Васек говорит: «Ух, шнурок, какой ты везучий, аж завидки берут! Сыграем по-крупному?» Я сказал, что у меня крупных денег нет. «Из дома принеси, – говорит. – Наверняка выиграешь – назад положишь»… Мамка всегда в буфете деньги оставляла, а вчера не оставила. Кольцо взял, принес… Васек говорит: «По частям или сразу все ставишь на кон?» – «Сразу», – говорю… Сбанковали. Васек банк взял. Я говорю: «Банкуй еще». Он говорит: «Сегодня некогда, как-нибудь в другой раз отыграешься»… И ушел с кольцом, а у меня рубль пятьдесят его остались…
– Сбанковал, балбес! За рубль пятьдесят золотую печатку фукнул!.. – Муранкина всплеснула руками. – Самое главное, товарищ начальник, картежник Васек мою же печатку и мне же продал за полсотенки. Я к Данильчуковой бегала, но ее племянника и след простыл.
– Как же вы не узнали свое кольцо?
– Подумала, чес-слово, подумала: вылитая моя печатка! Но этот картежник гипнозом с толку сбивает. Ой, выдающийся жулик! Настоящей дурочкой меня сделал.
– Какой там гипноз… – сухо сказал Антон. – За дешевизной погнались.
– Ну, знаете, я, конечно, не миллионерша. За полную стоимость, понятно, не стала бы одинаковое кольцо покупать, но тут… Перед людьми теперь стыдобушка…
– А когда за бесценок покупали у знакомого парня золото, не стыдно было?
– Чес-слово, не знала я этого проходимца! Балбес мне рассказал, когда из вокзальной милиции вчера домой пришла, в буфет глянула – и сердце обмерло. Я ж за трудовые деньги свое колечко покупала…
– Зачем же ты, Боря, согласился на деньги играть? – спросил мальчишку Антон.
– Васек все время проигрывал… Он еще карандаш мне подарил…
Мальчишка достал из кармана черный фломастер. Бирюков взял его и положил перед собой на стол:
– На время заберу у тебя. С кем еще Васек в карты играл?
– Не видел, не знаю.
– А дружил на вашей улице с кем?
– С Галины Тюменцевой подружкой, которая в озере утонула.
– Где ты их вместе видел?
– На танцах и на пляже.
Борька, в общем-то, оказался осведомленным малым. Бирюков узнал от него, что Васек не только танцевал и купался с «подружкой», но и часто катал эту «подружку» на Галинином мотоцикле. Еще Борька видел, как позавчера после обеда Васек укатил от дома Тюменцевой с каким-то парнем в белой футболке. Был ли на футболке у парня нарисован волк, Борька сказать не мог, потому что смотрел на мотоциклистов издали. К вечеру они вернулись и закатили мотоцикл в гараж.
– Боря, а ты не знаешь, кто у Галины Тюменцевой в ту ночь угонял мотоцикл? – спросил Антон.
– Не знаю.
Примолкшая было Муранкина внезапно вспыхнула:
– Чего прикидываешься незнайкой. А кто у дяди Вити Суржикова машину хотел угнать?..
Мальчишка взглянул на нее исподлобья:
– Меня не про машину спрашивают.
– Рассказывай всю правду!..
– Минуточку, – остановил Муранкину Бирюков. – Давай, Боря, спокойно поговорим. Ты знаешь, кто хотел угнать машину Виктора Андреевича Суржикова?
Борька уставился в окно:
– Это на прошлой неделе было…
– Об этом тебя и спрашиваю.
Наступила пауза. Мальчишка заерзал на стуле. Молчание взрослых начало его беспокоить, и он вдруг признался:
– Я хотел на дяди Витиной машине прокатиться.
В больших карих глазах Муранкиной метнулся ужас.
– Чего мелешь, балбес?! – сорвавшимся голосом крикнула она.
Борька поежился:
– Это правда, мам…
– А чего ты мне про Пашку Мохова молол?!
– Мохов мне уши надрал…
– За что?!
– За то, что хотел на его молоковозе прокатиться.
– Ох, я тебя, балбес, сегодня прокачу! Ох… – От возмущения у Муранкиной перехватило дыхание.
Изредка бросая на багровую от гнева мамашу боязливый взгляд, Борька откровенно рассказал, как Павел Мохов застал его в кабине молоковоза и как потом у него всю ночь горели уши. В отместку за это Борька решил проехаться на машине Суржикова, а сказать на Пашку. Но самосвал врезался в избу Исакова – пришлось убегать.
– Кто, Боря, научил тебя заводить машину? – спросил Бирюков.
– Дядя Сережа Тюменцев. Он любит пацанов. Когда у Галины жил, часто меня в рейсы брал. Советовал, если после школы в институт не поступлю, на шофера учиться.
Муранкина ядовито ухмыльнулась:
– В институт… В колонию для несовершеннолетних, дурачок, поступишь!
Бирюков кинул на нее строгий взгляд. Опять спросил мальчишку:
– Боря, а Галины Тюменцевой брата знаешь?
– Валерку? Знаю. Его фамилия Воронкин.
– Когда последний раз его видел?
– Давно, как судили…
– И ты, балбес, по Валеркиному пути пойдешь! – снова сорвалась Муранкина. – Ну, миленький, сегодня высеку тебя как сидорову козу!
– За правду сечь нельзя, – строго сказал Бирюков и обратился к мальчишке: – Боря, выйди в коридор, мы с мамой поговорим.
Мальчишка с явным облегчением шмыгнул за дверь. Муранкина возмущенно вздохнула, однако Бирюков остановил ее:
– Нельзя так воспитывать ребенка.
– Как… как это нельзя? – На лице Муранкиной появилось откровенное недоумение. – Он же черт-те что на себя наплел!
– Дети, как правило, на себя не наговаривают.
– Так Борька же у меня неправильный! Он как две капли воды в отца дураком уродился. Тот, кровосос, мне нервы трепал, пока не подох от водки, теперь… Ну разве нормальный ребенок станет такую несуразицу в уголовном розыске плести?.. Это он Пашку Мохова выгораживает! Запугал Пашка его, поверьте моему слову, запугал…
– Сами вы ребенка запугали, – сказал Бирюков. – Нельзя одними окриками да ремнем детей воспитывать.
– По головке за такие дела надо гладить?
– Поймите, ребенок сказал правду… Получив за это наказание, он в дальнейшем начнет лгать.
– Что ж мне с ним делать? – спросила Муранкина. – Я целыми днями на работе, присмотреть некому…
– Постараемся помочь. Поставим Бориса на учет в инспекции по делам несовершеннолетних, будем контролировать. – Бирюков снял телефонную трубку, набрал номер Голубева. – Слава, к тебе сейчас придут мать с сыном. Оформи их показания протоколом, как положено. После сразу зайди ко мне. В одиннадцать уеду в Новосибирск.
Муранкина заволновалась:
– Товарищ начальник, как же моя золотая печатка?..
– Вашим делом займется старший оперуполномоченный по делам несовершеннолетних. По коридору направо шестнадцатый кабинет.
Голубев появился у Бирюкова только через час. Прямо с порога возбужденно заговорил:
– Ну, Игнатьич, накрутил Вася Цветков! И наш начальник ГАИ товарищ Филиппенко, кажется, «прокольчик» выдал по делу Суржикова, а?.. Но Вася – феномен! Скажи: разве заурядный паренек отважится самой хозяйке продать ее же кольцо?
– Сомневаюсь, что это сознательно… – Антон помолчал. – Надо, Слава, через областное управление внутренних дел срочно отыскать Валерия Петровича Воронкина.
– Понял. Ты надолго в Новосибирск?
– К вечеру вернусь. Хочу с мужем Крыловецкой встретиться. Смотри, чтобы Вася Цветков из больницы не улизнул, и срочно вызови из Новокузнецка его родителей. – Бирюков протянул Голубеву взятый у Борьки Муранкина фломастер. – А вот это передай следователю. Пусть Лимакин назначит экспертизу, чтобы сравнить химический состав пасты с надписью на газете, в которую была завернута туфля Ирины Крыловецкой.
13. Женитьба Вадима Фарфорова
В Новосибирске Антон Бирюков отыскал магазин «Хрустальный башмачок», рядом с которым в сером многоэтажном доме по улице Гурьевской находилась квартира Фарфорова.
За время работы в уголовном розыске Бирюкову много раз доводилось входить в чужие квартиры незваным гостем, и поначалу при каждом таком визите он испытывал неловкость. С годами это прошло, но чувство «незваного гостя» все-таки осталось.
Дверь открыл невысокий мужчина с загорелым лицом и окладистой бородой. Наморщив широкий обветренный лоб, он снизу вверх уставился на Бирюкова, одетого в штатский костюм, и резко шевельнул сутулыми плечами, как будто поправил за спиною тяжелый рюкзак.
– Фарфоров Вадим Алексеевич? – спросил Антон.
Мужчина несколько секунд помолчал:
– Да, я Фарфоров Вадим Алексеевич. А кто вы?
Бирюков достал удостоверение:
– Начальник уголовного розыска, из района.
– Пожалуйста, входите, – смутился Фарфоров.
Просторная комната, в которую он провел Бирюкова, походила на уголок геолого-минералогического музея. Чего только здесь не было! Оригинально устроенный из прозрачно-слюдянистых кирпичиков электрический камин, красные и оранжевые сердолики, крупные куски ярко-зеленого малахита, яшмы всевозможных тонов и узоров, отшлифованные до глянца пластинки белоснежного мрамора и красновато-черного гранита. Камни загромождали двухтумбовый письменный стол, за которым на стене висел увеличенный портрет бородатого хозяина квартиры. Камни лежали на пианино, книжных полках, подоконниках и на полу по краям пушистого яркого ковра, устилающего всю комнату.
– Вы геолог? – обращаясь к Фарфорову, спросил Антон.
– Да, геолог. Вот мои документы… – Фарфоров вдруг занервничал, достал из ящика стола паспорт и удостоверение личности. – У меня безупречная репутация… Можете справиться в тресте…
– Разговор будет о вашей жене.
– Ирина совершила преступление?
– Трудно сказать…
Фарфоров указал на одно из кресел:
– Садитесь, пожалуйста, – и опустился в кресле напротив.
– Меня интересует прошлое Ирины, – усевшись, сказал Антон.
Широкий лоб Фарфорова бугристо наморщился.
– Стыдно признаться, но ее прошлого, можно сказать, я не знаю. Будем взаимно откровенны: что случилось с Ириной? Если не скажете правды, отвечу тем же…
Фарфоров смотрел на Бирюкова взглядом уставшего, мучительно переживающего человека. Создалось щекотливое для Антона положение: с одной стороны, чтобы установить с Фарфоровым контакт, надо было сейчас же сказать ему о смерти жены, с другой – откровенность могла оказаться преждевременной. Антон пошел на компромисс:
– Вадим Алексеевич, я скажу вам правду, но прежде прошу ответить на несколько моих вопросов. Согласны?
– Согласен, – чуть подумав, сказал Фарфоров.
– Когда вы узнали, что ваша жена уехала в райцентр?
– Несколько дней назад.
– Точнее?..
Фарфоров зажал в кулак бороду.
– Точнее… Последние три месяца я был в нарымской тайге. В Новосибирск прилетел неделю назад – Ирины уже дома не было, хотя я ее предупредил телеграммой.
– И она получила эту телеграмму?
– Да, получила. – Фарфоров на несколько секунд отлучился на кухню. Вернулся оттуда с телеграфным бланком. – Вот эта телеграмма валялась под кухонным столом. Можете прочесть.
«ИРИШКА БУДУ ЗАВТРА ЖДИ ЦЕЛУЮ ТВОЙ БОРОДАТЫЙ ПАПОЧКА»,
– прочитал Антон. Подняв на Фарфорова глаза, спросил:
– Ирина называла вас папочкой?
– Да… То ли дурачилась, то ли из стыдливости, что я намного старше ее.
– От кого узнали, что Ирина в райцентре?
– Позавчера отыскал Лелю Кудряшкину – Иринину подругу. Леля дала телефон какой-то Галины Тюменцевой из райцентра. В конце дня дозвонился до этой Галины. Она сказала, что моей жены у нее нет и никогда не было.
– И вы поверили?
– Не поверил, но в райцентр не поехал.
– Почему?
– Вначале хотел поехать, но передумал. Зачем больше двух часов томиться в электричке, если тебя не хотят видеть?.. – с обидой проговорил Фарфоров и побагровел. – Больше не отвечу ни на один вопрос, если не скажете, что случилось с Ириной.
– Ирина утонула, – тихо сказал Бирюков.
Морщинистый лоб Фарфорова стал быстро покрываться испариной, словно в квартире наступила жара. Какое-то время он недоумевающе смотрел на Антона…
– Что?.. Как?.. Нет! Вы шутите…
– К сожалению, это правда.
– Как же… Как же о такой жестокой правде вы можете столь спокойно говорить? – почти прошептал Фарфоров.
Бирюков встретился взглядом с немигающими глазами Фарфорова:
– Видите, Вадим Алексеевич… Сотрудникам уголовного розыска нередко приходится говорить людям жестокие слова, однако это вовсе не означает, что мы жестоки. Работа наша такая… Являемся к незнакомым без приглашений и, большей частью, с бедою, хотя сами этих бед не делаем.
– Да-да, я понимаю… – словно соглашаясь с неизбежностью внезапно свалившегося горя, сказал Фарфоров. – Где и как это произошло с Ириной?..
Бирюков уклонился от ответа:
– Сейчас в этом разбираемся. Думаю, вы нам поможете.
– Чем же я могу помочь? Три месяца меня не было дома. Как Ирина здесь жила, почему уехала в райцентр – для меня такая же неизвестность, как и для вас.
– Вы почти год жили с ней под одной крышей…
Фарфоров болезненно усмехнулся:
– Под одной крышей мы находились совсем мало. Я геолог-поисковик. Моя работа не позволяет сидеть в городе.
– Ирина не высказывала по этому поводу претензий.
– Напротив. По-моему, ее даже устраивали мои длительные командировки. Мне уже под сорок, Ирине позавчера исполнилось девятнадцать. Разница, как видите, существенная…
– Это сказывалось в ваших взаимоотношениях?
– Видите ли… – Фарфоров ладонями сдавил виски. – Я не успел Ирину понять. Она решительная… Волевая… Часто сумбурная, с душой нараспашку. Собственно, как женщина Ирина еще не состоялась, и я утешал себя надеждами на будущее…
– Ссорились часто?
– Что? – Фарфоров явно не расслышал вопроса.
– Если вам трудно сейчас говорить, Вадим Алексеевич, я могу подойти позднее, – сказал Бирюков.
– Нет, нет, спрашивайте, пожалуйста. – Фарфоров попытался взять себя в руки. – Мне хуже остаться одному…
– У вас с Ириной бывали ссоры?
– Никогда… Я взрослый человек и знал, на что иду, дав согласие на брак.
– Вы не оговорились, Вадим Алексеевич?.. Обычно согласие на брак дает женщина.
Фарфоров поморщился:
– Не оговорился. Инициатором нашего брака была Ирина.
– Как вы с ней познакомились?
– У Ирины, по-моему, все знакомства были случайными. В кинотеатре «Мир» наши места оказались рядом. Смотрели фильм «Женщина, которая поет». После кино разговорились. Мнения совпали. Вдруг Ирина спрашивает: «Вы богатый человек?» – «Относительно». – «Можете одолжить сто рублей?» – «При себе таких денег нет, но зайдем домой, одолжу». – «У вас очень строгая жена?» – «Я не женат». – «Идемте!» Пришли вот в эту квартиру. Ирина заинтересовалась моей коллекцией минералов, как любознательный ребенок. Я не мастер плести разговоры, особенно с девушками, поэтому передал ей деньги и пожелал всего доброго. На следующий день улетел в командировку. Вернулся через месяц. В почтовом ящике записка: «Как отдать вам долг? Позвоните по телефону, спросите Ирину Крыловецкую». Набрал указанный в записке номер. Ответил женский голос. Позднее я узнал, что это была Леля Кудряшкина – подруга Ирины. Короче говоря, через час после моего звонка Ирина заявилась сюда. Положила на стол деньги и спрашивает: «Хотите, стану вашей женой?» Признаться, от столь бесцеремонного предложения я растерялся, пробормотал что-то о ее родителях. Мол, как они на это посмотрят… Ирина заплакала: «У меня нет родителей, я детдомовская…» – Фарфоров помолчал. – Вам это неинтересно?..
– Внимательно слушаю, Вадим Алексеевич, – ответил Антон.
– Собственно, больше добавить почти нечего… Упоминание о детском доме отозвалось во мне. Я ведь тоже вырос не у родителей. Словом, на следующий день мы с Ириной подали заявление в загс, и через месяц нас зарегистрировали. На свадебном банкете в основном были мои друзья. Со стороны Ирины – только Леля Кудряшкина… – Мочки ушей Фарфорова ярко зарозовели. Он нервно дернул плечом, задумался. Внезапно очнувшись, заговорил снова: – О том, что Иринина мама Алла Константиновна Крыловецкая живет в Новосибирске по улице Дмитрия Донского, мне стало известно лишь через полгода после свадьбы… Оказалось, у них произошел серьезный конфликт, и последний год перед совершеннолетием Ирина вместе с Кудряшкиной снимали крохотную комнатенку в частном доме на улице Тургенева. Иными словами, Ирина не жила с матерью.
– Как отнеслась к вашему браку Алла Константиновна?
На лице Фарфорова мелькнула печальная усмешка.
– Теща оказалась всего на два года старше зятя. Отсюда можете представить, что произошло в ее душе, когда она узнала о замужестве своей единственной дочери… Но к чести Аллы Константиновны… Она не стала закатывать истерик и поливать зятя грязью, выставляя в роли соблазнителя. Поначалу это меня даже насторожило. Подумалось, что теща, будучи далеко не старой женщиной, решила избавиться от повзрослевшей дочери. Потом лишь я убедился в глубокой ее порядочности. После гибели мужа она словно обет дала…
– Кем был ее муж?
– Летчиком-испытателем.
– Какая же причина толкнула Ирину на брак с вами? – снова спросил Бирюков.
– Сначала мне казалось, что ее привлекает материальная сторона. Когда перед загсом мы выбирали обручальные кольца, Ирина попросила купить ей бриллиантовый перстень и на радостях расцеловала прямо в магазине, воскликнув: «Я жестоко счастлива, Вадим!»
– Почему жестоко?..
– Любимое ее словцо.
– Значит, не материальная сторона…
– Нет. По-моему, она запуталась в жизни, и брак был единственной возможностью обрести надежный тыл. – Фарфоров тоскливо посмотрел мимо Антона. – И потом, мне кажется, у Ирины были какие-то непонятные планы. Меня, конечно, она никогда не любила. При регистрации мне хотелось записать жену на свою фамилию. Ирина расхохоталась: «Вадим, ты сумасшедший! Мне стать Фарфоровой?.. Это ж все равно что Попкиной. Нет, Вадим, я останусь Крыловецкой! Фамилия женщину должна украшать».
– Вы несколько раз упомянули Лелю Кудряшкину. Кто она?
– Самая близкая подруга Ирины, по-моему, сожительница какого-то спекулянта импортными тряпками.
Бирюков на всякий случай записал адрес Кудряшкиной, затем с разрешения Фарфорова осмотрел комнату Ирины. Здесь ничего не было лишнего. Узкая односпальная кровать, покрытая золотистого цвета пледом. Возле кровати на полу – пушистый коврик. Единственное окно прикрывала светлая шелковая штора. Справа от окна стоял раскрытый секретер. В нем небольшая стопка школьных учебников и портативный магнитофон со множеством кассет. Слева – трельяж с флакончиками и коробочками. Пестрота этикеток. К трельяжу сиротливо прислонилась гитара. На стене против окна красовался большой рекламный плакат Аэрофлота с портретом картинно улыбающейся стюардессы. Рядом на одной кнопочке держалась цветная фотография самой Крыловецкой в пляжном костюме.
– Ирина когда-то мечтала летать, – показывая взглядом на плакат, тихо проговорил Фарфоров.
Бирюков повернулся к нему:
– Вадим Алексеевич, как вы сами расцениваете свое решение жениться на юной девице?
– Учитывая мою заурядную внешность и возраст?..
– Нет, вашу работу. Постоянные командировки, на мой взгляд, далеко не радостное явление для мужчины, имеющего очень молодую жену, не обремененную к тому же жизненными заботами. Ирина где-нибудь работала или училась?
– Она хотела поступать в торговый институт. Что касается моего решения жениться на ней… – Фарфоров, поправляя несуществующий рюкзак, нервно дернул плечом. – Не стану лгать. Я не был избалован вниманием женщин, поэтому, когда Ирина заговорила о браке, настолько обрадовался, что совершенно не подумал о будущем… Поверьте, это была не корысть, не ошибка… Это было малодушие – не устоял перед юной красотой.
– Вы сильно ревновали жену?
– Ревность – не то слово. Я старался предостеречь Ирину от опрометчивых поступков… В мое отсутствие, как поговаривают соседи, сюда захаживали мальчики…
– На этой почве конфликтов не было?
– У меня хватало выдержки не делать из мухи слона.
– Ирина часто выпивала?
– При мне вообще к спиртному не притрагивалась. Что было без меня, сказать не могу.
– Как встретиться с Аллой Константиновной?
– Она отдыхает в Ялте. Сегодня же дам ей телеграмму, чтобы срочно возвращалась в Новосибирск. Ох, как все это жестоко…
Сутулые плечи Фарфорова совсем опустились, а глаза словно остекленели. Геолог, безусловно, был потрясен свалившимся горем, но на протяжении всего разговора ни единым словом не заикнулся о том, как и при каких обстоятельствах погибла его молодая жена. Это насторожило Бирюкова. Расставаясь с Фарфоровым, Антон уже у самого порога спросил:
– Вадим Алексеевич, значит, позавчера вы в райцентр не приезжали и жену там не видели?
Фарфоров нервно дернул плечом:
– Нет, нет! Что вы!..
