Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 183 (всего у книги 195 страниц)

16

Сальге уехал, а мы не торопясь занялись исследованием белых пятен, оставшихся в этой истории.

Прошлое Раскольцева, прошлое Шкаликова…

И еще одно пятнышко.

Я уже упоминал, что Казанский сбывал доллары, полученные у Нейхольда, спекулянту валютой.

Кто он?

Очень скоро мы убедились в том, что валютчик этот был человеком Нейхольда.

После первых же сделок за доллары он появился у Казанского как человек случайный.

Казанский обедал в ресторане. К его столику подсел грузный человек восточного типа. Он оказался веселым, общительным собеседником. Разговорились за столом, продолжили разговор в мастерской. Назвался незнакомец именем Габо. Он восхищался талантом Казанского, тут же купил у него картину. До утра распили не одну бутылочку. Уходя, Габо шепнул, что купил бы валюту… Казанский рискнул. Габо отдал деньги не торгуясь, сказал, что будет позванивать и возьмет, если еще появится… И позванивал.

В мастерской они больше не встречались. Встречались на улице, в подъездах домов. Короткая, как молния, встреча. Сверток передает Габо, сверток передает Казанский. И все… Никогда своего адреса или телефона Габо не оставлял.

Казанский и не пытался их заполучить. Ему казалось, что именно такая конспирация надежнее.

У Казанского сложилось впечатление, что Эдвардс и Нейхольд знали о Габо. После встречи Казанского с Эдвардсом за рубежом Габо ни разу не позвонил…

Мы его искали, но поиски ни к чему не привели…

И вот через несколько лет опять всплыла эта фигура.

Мы уже упоминали о таксисте, доставившем Иоахима Пайпера – Сальге в гостиницу «Украина».

Ни по возрасту, ни по роду своих занятий шофер второго класса Гамузов не подходил к этой компании. Его появление возле Сальге было для нас неожиданностью, оно таило в себе опасность, это был нежелательный для нас выход Сальге на автотрассы. Пришлось встретиться с Гамузовым на другой же день. Встретились в таксопарке, в кабинете инженера. Я предъявил ему удостоверение и предупредил, что разговор будет крайне серьезным. Он пожал плечами, но робости я не почувствовал.

Я сразу спросил:

– Кого вы, Юрий Александрович, встретили вчера на аэродроме?

Он попытался увильнуть от прямого ответа.

– Я работал на линии. Ждал пассажиров…

– Почему вы взяли именно того пассажира, который подошел позже других?

– Он мне больше понравился…

– Приплатить пообещал?

– Пообещал! – ухватился Гамузов за эту поставленную ему лазейку.

Некогда было играть с ним в кошки-мышки.

Я выбросил на стол веером пачку фотографий.

Сальге идет по летному полю к аэровокзалу, Гамузов протискивается сквозь толпу пассажиров в аэровокзал, останавливается у киоска. Подбрасывает ключи, Сальге идет мимо киоска… Сальге садится в машину…

– Что означал этот жест с ключами? – спросил я.

Гамузов вытер пот со лба.

– Это кто же? Кого я встретил?

– Это я хотел у вас узнать.

– Шпион?

– А если шпион? Вы понимаете, Гамузов, чем это вам грозит? В чем вы окажетесь соучастником?

И Гамузов начал рассказывать…

Все оказалось просто.

Однажды Гамузов довез с вокзала до гостиницы пассажира. По дороге они разговорились. Пассажир предложил Гамузову хороший приработок. Он должен будет обслуживать этого пассажира во время его приездов в Москву. По телефонному звонку надо будет встречать на вокзале, стоять у подъезда гостиницы с включенным счетчиком, выезжать по вызову в любой час дня и ночи. Оплата всего плана за день, второй план Гамузову. Пассажира звали Габо. Гамузов подладился под его вызовы. Освобождал на дни приезда Габо своего сменщика от работы. Ездили по Москве, по московским магазинам, по московским гостиницам, выезжали иногда за город. Ничего подозрительного в поведении Габо шофер не замечал. Считал его богатым человеком, и только. Сам никогда ему не звонил и не искал. По его заданию он иногда обслуживал и других клиентов. Расплачивался всегда Габо.

– Каких клиентов?

– Разных… Приходилось развозить всяких гуляк… Несколько раз развозил иностранцев.

Так и на этот раз… Он должен был встретить человека, который, сходя с самолета, снимет шляпу и вытрет белым платком пот со лба… После этого надо будет подойти к киоску с сигаретами, ничего не купить, у книжного киоска подбросить ключи и сесть в машину. Приезжий подойдет к машине, протянет листок бумаги с адресом. Его нужно будет доставить в гостиницу.

Расплата двойная… Несколько дней стоять возле дома на приколе, ждать вызовов. Все…

Гамузов дал нам словесный портрет Габо. У нас имелся портрет, сделанный Казанским. Мы показали его Гамузову – признал, что это тот самый человек.

Последнее белое пятно было заполнено…

Все закоулки, откуда могла бы возникнуть неожиданность, были взяты под наблюдение. Но проблема, перед которой мы встали, от этого не стала легче.

Приезд столь значительных гостей в нашей игре в какой-то степени предусматривался. Кто-нибудь должен был обязательно приехать, и приехали старые знакомые – Сальге и Эдвардс. Они круг своих людей не расширяли. Соблюдали осторожность.

Но только ли осторожность?

Незадолго до этого визита Раскольцеву «удалось» ухватить за хвост жар-птицу и вырвать у нее из хвоста перо. Сложным путем мы передали Раскольцеву то, что заказывал ему Сальге. Такого рода «удачи» в работе разведок нечасты. Мы понимали, что, получив этот материал, там всерьез задумаются, как его проверить. Сравнить с подлинной схемой им не дано… Поверить не проверяя? Так в разведслужбах не бывает. Стало быть, мы ожидали проверки психологического характера. Кто-то должен был проверить всю цепь связи, расспросить Раскольцева с глазу на глаз, как ему удалось получить информацию. Для этого могли прислать любого агента.

Прислали Сальге и руководителя всей операции Эдвардса. Коли их прислали, коли началась проверка, стало быть, есть сомнения. Разрушим ли мы окончательно эти сомнения, выпуская Сальге и Эдвардса?

В любом деле всегда надо иметь в виду, что противник может раскрыть игру. Ошибкой было бы полагать, что мы ввели противника в заблуждение раз и навсегда.

Каков же тогда, спрашивается, смысл всей игры? Что мы достигли, выпустив из рук пять лет назад Сальге, не трогая все эти годы Раскольцева?

Первое. Втягивая разведслужбу в игру на Раскольцеве, мы как бы ставили своеобразный громоотвод. Все, что могло быть получено этой разведслужбой иными каналами, нам неизвестными, проверялось на Раскольцеве и ставилось под сомнение. Даже если бы противник получил в эти годы что-то и соответствующее действительности, он не принял бы это за истину… Стало быть, под сомнение ставилась вся информация в той области, в которой работал Раскольцев, полученная иными каналами.

Второе. Игра искусственно нами затягивалась. Раскольцев получал всю «схему» урывками, маленькими частями, мы этим подогревали азарт его хозяев. Они рвались к конечной цели, на каком-то этапе еще и не ставя под сомнение достоверность данных Раскольцева.

Третье. В итоге мы получили возможность нанести удар по всей цепочке. Арест Раскольцева и связанных с его делом лиц – Сальге, Эдвардса, Нейхольда или других – означал бы для противника не только потерю нескольких агентов. Это было бы прежде всего и политическим провалом разведслужбы, уничтожило бы итог многолетней работы.

Выход же наш на Габо и на валютные сделки Нейхольда открывал перед нами и несколько иные возможности. Мы могли привлечь Нейхольда к ответственности за спекуляцию валютой, Сальге – за использование подложных документов, Раскольцева – за его преступления в годы войны, Эдвардса можно было и не трогать… Это была бы еще одна загадка для противостоящей нам разведслужбы. Вскрыта работа Раскольцева или нет? Вопрос! И не маленький.

Путаница, полная путаница – это тоже форма дезинформации.

Могли мы рассчитывать и на получение каких-то новых данных для усложнения всей игры после ареста Габо…

Мы долго взвешивали все «за» и «против». Но все сходилось на том, что на этот раз удачливость Сальге могла быть там понята.

Решено было нанести удар стремительно. Точка удара – Гамузов, через него – по Габо, а через Габо – по Сальге и Нейхольду…

Габо позвонил Гамузову и назначил встречу на улице. Сел в машину, тут же подъехала оперативная милицейская машина. Габо взяли. Обыск на месте дал незамедлительные результаты. У Габо в кармане была обнаружена пачка долларов и фунтов стерлингов. В милиции Габо отказался объяснять, откуда у него валюта. Его доставили к нашему следователю, Игорю Ивановичу Архипову, моему старому другу и сослуживцу. Я договорился с Архиповым, что приду на первый же допрос.

Дирекция таксомоторного парка уволила Гамузова за использование государственной автомашины в целях личной наживы, ОБХСС привлек его к уголовной ответственности.

Мы установили, что на месте встречи Габо и Гамузова находился и Сальге. Он видел всю сцену из подъезда близстоящего дома… Это нас вполне устраивало. Во-первых, он видел, что Габо взят милицией. Во-вторых, нам было интересно, как он поступит при столь тревожных обстоятельствах. Он вернулся в номер в гостинице и сказался больным. Вызвал даже врача…

Не шел к Раскольцеву и Эдвардс. И вообще почти не трогался с места. Выезжал только с группами туристов по музеям. Однако я забегаю вперед.

Встреча с Габо…

Это действительно был грузный, не очень-то высокий человек. Ни паспорта, ни каких-либо других документов при нем не обнаружили. Но он конечно же понимал, что ему придется говорить правду о себе. Он не ожидал атаки, сам набросился на следователя. Лились по его щекам слезы, он и оправдывался и каялся.

– Что? Что я такого совершил? Почему меня вызвали сюда? Я не враг! Я хороший! Я общественник! Я работаю… Попутали меня с этой чертовней! И не мои это деньги… Я и не знаю, кто их мне всучил… Адрес дали в Тбилиси… Должен передать…

– Кто вручил, где, когда? – спросил сейчас же следователь.

– Мне позвонили в номер… Сказали, чтобы вышел к подъезду… Есть, дескать, посылочка в Тбилиси… Я вышел… мне сунули конверт… На конверте адрес…

– Кто позвонил? Как назвался?

– Никак не назвался… Назвал имя моего друга…

– Имя друга?

– Мой друг умер… Это его семье посылка… Я мог отказать?

Архипов по прямой устремился в глубину не очень-то надежно придуманной легенды.

– Посылка семье вашего друга?

– Семье его…

– Вы их знаете лично?

– Нет! Не знаю… Никогда в семье у него не бывал…

– На конверте указан адрес… Вы когда-нибудь бывали по этому адресу?

– Нет! Не бывал…

Мы уже установили, что адреса, указанного на конверте, не существовало. Ресурсы легенды были исчерпаны.

Архипов приостановил допрос, чтобы дать Габо возможность увериться, что его легенда работает ему во спасение, и затем начал допрос по форме.

– Ваше имя, фамилия, год рождения, место рождения, адрес местожительства? Прошу!

Архипов занес перо над бумагой.

Габо потянулся к боковому карману… Затем махнул рукой.

– Забыл! В гостинице забыл, дорогой! В столике… Там и паспорт, и записная книжка… Зовут меня Вахтанг. Фамилия Кабанов. Ударение на последнем слоге… Русская фамилия… Не виноват! Так записали, когда паспорт мальчиком получал… Беспризорным рос, по детским домам! Отца как звали, не знаю… Записали Семен… Мать помню… Умерла – мне лет пять было. Сапоги чистила в Сочи на станции…

– Айсор? – спросил я его.

– Если бы это было так просто, товарищ начальник! Тогда, в двадцатых годах, и грузинские князья, и русские дворяне сапоги чистили, в лакеях ходили… Получается, дорогой, что по матери я армянин… Доказать трудновато… И кому и зачем доказывать? Отец мой торговцем был… Догадываюсь, что грек… Опять же не докажешь… И не надо! Никто меня об этом не спрашивал… Вот до этой минуты! В военкомате спрашивали, когда призывался…

– Когда призывались?

– В сорок первом… Родился я в двадцать втором году…

– Воевали, Вахтанг Семенович? – спросил Архипов.

– Воевал… Из-под самого Киева к Ростову отступали… Под Ростовом ранили… Это когда Тимошенко на немцев с севера нажал. Госпиталь… Опять воевал…

– Где?

– На Кавказе… Перечислять?

– Пожалуйста, перечислите! – попросил Архипов.

– Из Ростова-на-Дону нас погнали на Белую Глину… Есть такая станция… Слыхали?

Я подошел к карте. Нашел Белую Глину, показал Габо. Он махнул рукой.

– По карте я не обучен… Из Белой Глины мы отошли к Ставрополю. Ушли из Ставрополя, к морю пятились… Десятый стрелковый корпус… Опять госпиталь… Потом в двенадцатой армии… На Украине все и кончилось… Опять ранен был… Под Запорожьем…

– Что делали после войны?

– Торговал… Овощами торговал, рыбой торговал… Продавцом…

Я сел за столик почти рядом с Габо. Все, что он рассказывал, было похоже на правду, но такую правду легко было и склеить. Вся операция с Сальге и Эдвардсом во всех ее деталях требовала от нас работы и работы… Ничего нельзя было принимать на веру, ни одной версии по первому ходу.

Я взял со стола Архипова конверт, заглянул в глаза Габо.

Сейчас он судорожно выбирает, что он может подбросить нам, как отвести главный удар, что дать, чтобы не продешевить, что спрятать как смертельную для себя опасность.

Я положил перед ним конверт и спросил:

– Может быть, вы, Вахтанг Семенович, задумаетесь над своей сказочкой? Мы за правдивость на следствии… Это всегда облегчает участь, смягчает наказание… Сказочки сочинять все учатся с детства, но и верят им только дети…

Габо пожал плечами.

– Адреса такого не существует… – добавил я.

– Тогда заберите эту валюту… Она мне не нужна! Она не моя!

– Спасибо! – воскликнул Архипов. – Мы ее и так забрали… Но вы не ответили на главный вопрос следствия… Где вы взяли эту валюту? Для чего она вам?

Человек может управлять собой до известного предела. Он может сохранить на лице в трагическую минуту улыбку, но улыбка эта будет иметь такие оттенки, что превратится в гримасу. Габо попытался сохранить и улыбку, и внешнюю жизнерадостность и продолжал играть под простачка, но в его темных глазах засветился испуг, он разгорался в ужас. Не может человек похудеть в одну секунду, но Габо сразу осунулся, изменились краски на его лице.

– Это не милиция работала! – крикнул он.

– Почему вы недооцениваете нашу милицию? У вас к этому есть какие-нибудь основания?

– И не за мной вы охотились…

– Милиция охотилась за Гамузовым… Неужели вы всерьез вообразили, что ему разрешат превратить государственную машину в вашу личную машину…

– Государство от этого не пострадало…

– Интересы других граждан страдали… Но наш интерес проистекает из другого… Откуда у вас валюта? Почему вы так любезно предоставили Гамузову обслужить Иоахима Пайпера?

– Какого Пайпера?

Мы показали ему фотографию Сальге.

– Я его не знаю. Не он мне заказывал машину… Я все расскажу!

Опять ползут слезы из глаз.

– Проклятый! – воскликнул Габо. – Всучил мне беду! Где мне его искать?

Архипов между тем, порывшись в столе, вдруг выложил на стол сразу несколько фотографий. Сальге на аэродроме. Нейхольд на аэровокзале. Гамузов во всех видах по дороге к машине. Сальге и Гамузов у машины.

Можно было считать, что первый торг с самим собой Габо закончил. Решился что-то нам приоткрыть, Пока самую малость. Отстраняя от себя Сальге, он отдавал нам Нейхольда. И только. Рыдая, каясь, он признавался в валютных сделках с Нейхольдом. Нейхольд скупал валюту у своих коллег и перепродавал Габо… Один конец. Другой конец сделки уходил на юг… Посыпались имена и адреса. Возникало новое ответвление в деле, но к нашим вопросам оно отношения не имело. Важно было, что Габо назвал Нейхольда, мы получали возможность пригласить его к себе как свидетеля.

Показания Габо давали основание привлечь Нейхольда к уголовной ответственности за валютные сделки.

Отступлений от стандарта в таких случаях ждать не приходилось. Нейхольд начал с бурного возмущения, угроз протестовать, полностью отрицал свои связи с Габо.

Габо опять, как сентиментальный разбойник, рыдая и кляня все на свете, отдавал нам Нейхольда. Он называл места их конспиративных встреч, телефоны Нейхольда, перечислял сделки, называя и суммы сделок. Нейхольд на очной ставке с трудом отбивался от его атак…

А между тем работала наша служба, выясняя личность Габо. Имелись его документы, фотографии и отпечатки пальцев. Оказалось, что, как у каждого оборотня, у Габо было не одно имя. В батальоне «Бергман», сформированном фашистским командованием для карательных операций на Кавказе, он значился под именем Иоганна Муслима Оглы. Наши войска, выбив захватчиков из Краснодара, захватили архивы штаба этого батальона. В архиве было обнаружено досье взводного командира Иоганна Муслима Оглы. С его фотографией, с отпечатками пальцев и аккуратными записями его деятельности. По порыжевшей фотографии офицерика карательного батальона трудно было бы найти человека. Прошло более двух десятков лет. Тогда он был молод, вились у него, свисая на лоб, черные кудри. Фотография порыжела, а оригинал слинял. Он расползся, обрюзг, полысел… В офицерике из досье угадать Габо было бы просто невозможно. Помогла немецкая предусмотрительность: оставили его отпечатки пальцев.

В сорок шестом году на одном из судебных процессов, которые вел Военный трибунал Северо-Кавказского военного округа, всплыло имя Иоганна Муслима Оглы. Были даны показания, что он изменил Родине, добровольно сдался в плен, вступил добровольно в карательный батальон, дослужился до взводного, принимал участие в ряде карательных экспедиций против партизан и мирных жителей и скрылся. Иоганн Муслим Оглы был приговорен заочно к расстрелу…

Один из эпизодов дела… Под Тихорецкой отряд из батальона «Бергман» загнал в озеро толпу женщин и детей. С берега по ним открыли огонь…

На Иоганна Муслима Оглы был объявлен всесоюзный розыск. В розыскное дело пошли его фотографии и отпечатки пальцев.

Волоков вызвал меня из кабинета следователя во время очной ставки Габо, сиречь Иоганна Муслима Оглы, с Нейхольдом. Без преувеличения могу сказать – его трясло. Он показал мне выдержки из дела и заключение экспертов об идентичности отпечатков пальцев Габо и Иоганна Муслима Оглы. Но тогда найти преступника не удалось.

Тени прошлого, ядовитая пыль войны… Этот лукавый южанин с сильно развитыми слезоточивыми железами вызывал у нас омерзение и без этих дополнительных «данных». Я забрал папку и вернулся в кабинет следователя.

Нейхольд не сдавался. Он отрицал все, о чем говорил Габо. А Габо, отдав Нейхольда только по его валютным сделкам, не расширял своих показаний.

Иоганн Муслим Оглы – Нейхольд – Раскольцев – Сальге – Шкаликов. Логическая связь!

Я положил папку на стол Архипову и громко сказал:

– Полистайте, Игорь Иванович!

Подошел поближе к Нейхольду. Мы встретились взглядами. Он держался, но уже мерцал у него в глазах страх.

– К чему же вы пришли? – спросил я его. – Решение – отмалчиваться? Не слишком ли это рискованно, господин Нейхольд?

Он попытался усмехнуться. Улыбка получилась косой и жалкой.

– Жадность, жадность одолела! – твердил сквозь рыдания Габо. Я обернулся к Габо.

– А под Киевом, когда вы добровольно сдавались в плен фашистам, что вас одолело?

Габо резко поднял голову и даже руки выставил, как бы заслоняясь от меня.

– Это неправда! Не было! Не было!

Нейхольд воскликнул:

– Я протестую! Этот вопрос не имеет ко мне отношения!

Я стоял, наклонившись через стол к Габо.

– Итак, Иоганн… Может быть, вы продолжите? Иоганн – это неполное ваше имя… Тогдашнее ваше имя!

Габо молчал. Крупные капли пота проступили у него на лысине, осыпали бисером лоб.

– Иоганн Муслим Оглы! – докончил я за него.

Габо вдруг тихо пополз со стула на пол. Я испугался, подумал было, что у него плохо с сердцем, что слишком резко, без всякого подхода ошеломил его. Но я ошибся. Он упал на колени, сложил молитвенно руки и завопил:

– Спасите! Спасите! Я все расскажу! Я все расскажу! Я хочу жить! Я много знаю! Я все знаю!

Архипов попытался поднять его, но напрасно – такую тушу не сразу поднимешь. Я налил воды в стакан. Архипов взял у меня стакан из рук.

– Выпейте воды! – предложил Архипов. – Встаньте!

– Не встану! Не тронусь! Жить хочу! Жить хочу! Давность лет! Закон есть такой… Я все расскажу!

Нейхольд сделал какое-то движение. Габо шарахнулся от него в сторону, легко перебросив свое грузное тело на другой конец кабинета.

– О нем! О нем расскажу! – воскликнул, указывая рукой на Нейхольда, – это дорого стоит! Он не валютчик, он шпион!

Нейхольд опустил руку в карман полуспортивной куртки.

– Держите его! Он будет стрелять! – закричал Габо.

Нейхольд вынул из кармана помятую пачку сигарет.

– Можно курить? – спросил он у Архипова.

Архипов поднес спичку.

– Вежливость – привилегия королей! – заметил Нейхольд. – Спасибо. Но я все же прошу вас избавить меня от этого сумасшедшего… Я понимаю его состояние. Обвинение в спекуляции неприятно, но я ему ничем не могу помочь и вижу его первый раз…

– Ваш пропуск, – попросил Архипов, – мы на некоторое время отложим наш разговор…

– Не выпускайте! Не выпускайте его! – закричал Габо. – Это он меня нашел!

Архипов, будто приготовившись уже подписать пропуск, отложил ручку и равнодушно спросил:

– Что за нелепость? Как это он мог вас найти? Где найти?

Начиналась история Габо. Она была выделена в специальное дело, и о ней можно было бы написать отдельно.

Нас в этой истории могло интересовать только одно положение.

Нейхольд действительно нашел Габо, Габо разыскал… Раскольцева.

Все у́же и у́же становилась площадка для сопротивления у Нейхольда. Наконец Габо назвал и Казанского.

– Все! – воскликнул Нейхольд. – Даю показания!..

Итак, настала минута. Наконец-то произнесено имя Сальге… Нейхольд назвал его Пайпером…

Узел вязался за узелком. Все пока шло естественным ходом, и пока еще ни Нейхольд, ни Габо не могли понять, что мы о них знаем давно и значительно больше, чем они рассказывают. Габо догадывался, что Раскольцев работал как агент, но он не знал, что добывал Раскольцев для его хозяев. Нейхольд показал, что «оживлял» Раскольцева как агента Пайпер…

Они торопились распродать все по мелочам, чтобы отгородиться от бо́льшего.

Архипов положил перед Нейхольдом и Габо фотографию Сальге. Нейхольд не удержал восклицания:

– О-о! У вас есть даже его фотография?

Габо чуть скосил глаза на фотографию и тут же отвернулся. Но ни от меня, ни от Архипова не ускользнуло, что фотография не оставила его равнодушным.

Архипов подвинул фотографию ближе к Габо.

– Взгляните! – сказал он. – Этот человек вам известен?

Габо опять скосил глаза на фотографию. И вдруг взмахнул рукой и, сжав кулак, с силой ударил по фотографии.

– Известен! – крикнул он. – Очень даже известен!

– Кто он? – сейчас же задал вопрос Архипов.

– Мой старший брат!

Я тут же отошел к телефону и соединился с Василием.

– Василий Михайлович, могу вас поздравить!

– Слушаю, Никита Алексеевич! – откликнулся он.

– Вы помните сцену у причала? Что вы тогда пожелали своему знакомцу Сальге? До скорой встречи? Настало время с ним встретиться!

– Сейчас? Немедленно?

– Со всеми предосторожностями… Арест должен пройти спокойно!

…Перед Габо легла фотография Шкаликова.

– Известен, известен! – кричал он. – Вешал, стрелял, доносил… Солдат из моего взвода!

– Имя?

– Там все под чужими именами жили!

Нейхольд встал. Габо замолк, настороженно косясь на Нейхольда.

– Распад личности! – произнес Нейхольд. – Я не хотел бы наблюдать эту…

Но он не закончил фразы. Слова, наверное, подходящего не подобрал.

Архипов не упустил возможности поставить на место этого иронического молодого человека.

– Есть русская поговорка, – сказал он. – С кем поведешься, от того и наберешься! Распад этой личности начался не сегодня, господин Нейхольд!

– Я фаталист, господин следователь! – ответил он. – Профессия такая! Надо быть готовым к любому концу!

– Это хорошая мысль! – отозвался Архипов. – Я прошу вас не забыть ее! Мы еще побеседуем с вами на эту тему…

Сальге был приглашен к нам через консула страны, за которой он значился как Иоахим Пайпер, поэтому все прошло спокойно, даже при всей резкости его характера.

Встретились, он узнал меня, но виду не подал.

Он немедленно заявил протест на немецком языке. Я не торопился с ответом, вглядываясь в его лицо.

– Вы владеете немецким языком? – спросил он опять же по-немецки.

– Так же, как и вы русским! – ответил я ему и предложил сесть за столик.