Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 174 (всего у книги 195 страниц)

Глава IX

Оперативная машина мчалась с такой скоростью, что Антон Бирюков едва поспевал указывать шоферу проселочные повороты, по которым можно было сократить расстояние от Новосибирска до Рожневского урочища. Хмурая чаща показалась внезапно, когда петляющая среди березовых колков дорога приподнялась на взгорок. Плотная стена леса даже под ярким солнцем выглядела темной и непроницаемой.

Спустившись со взгорка, дорога прижалась к опушке. Машину сильно затрясло на корневищах, и шоферу пришлось сбавить скорость. Как он ни торопился, оперативная группа из райцентра во главе с прокурором и подполковником Гладышевым приехала к месту обнаружения трупа раньше. Бирюков еще издали увидел у кромки леса знакомый желтый «уазик». Рядом с «уазиком» щипала траву гнедая оседланная лошадь. Высокий старик, то и дело показывая кнутовищем на лес, похоже, о чем-то рассказывал окружившим его оперативникам. Тут же стояли два молодых парня.

Маковкина, за ней Шахматов, Бирюков и эксперт-криминалист Дымокуров с облегчением выбрались из машины на свежий воздух, пропитанный запахами травы и леса. После коротких приветствий подполковник Гладышев показал на любопытно насторожившихся парней.

– Понятых попутно привезли, – сказал он и сразу обратился к старику:

– Выкладывай, Силантьев, товарищам из Новосибирска, что нам рассказывал.

– Пчелка меня на мертвеца навела… – смущенно начал старик и вдруг, сунув два пальца в рот, так молодецки свистнул, что стоявший рядом с ним районный судмедэксперт Борис Медников, вздрогнув от неожиданности, шутливо перекрестился.

В одно мгновение из-за «уазика» стремительно выбежала породистая сибирская лайка. Подбежав к хозяину, она вскинула красивую голову, словно хотела спросить: «Зачем звал?»

Старик кнутовищем указал на собаку:

– Вот эта самая Пчелка, когда я пригнал коров к урочищу, ненормально вести себя стала. Собака она умная – на любого зверя бесстрашно идет. А тут лезет, как дурная, под ноги Гнедку – того и гляди, лошадь запнется. Вот, думаю, разъязви тебя, испортилась собака! Спешился с мерина, наблюдаю за Пчелкой, она совсем хвост поджала и шажками, шажками – к лесу. Вроде как за собой в урман зовет. Какой же, размышляю, зверюга там объявился?.. А собака по земле стелется – тянет в урман. Эх, думаю, надо глянуть. Потопал за Пчелкой. Десяток шагов по бурелому пролез – чую, мертвечиной пахнет, хоть нос затыкай. Не совру: испужался. Думаю-соображаю, а Пчелка дальше тянет. Шагнул еще пяток шагов, вижу – у вывернутой с корнями сухостоины земля разрыта и трухлявые сучья для прикрытия сверху набросаны. Пчелка оглядывается на меня, скулит, а сама тихонько начинает землицу лапами скрести. Гляжу – черная рука из-под земли. Тут мне враз стукнуло: это ж мертвяк зарыт! Выгребся проворно из урочища, взобрался на Гнедка да наметом – в сельсовет! Чтобы, значится, до районной милиции дозвониться…

Подполковник Гладышев посмотрел на затягивающегося папиросой прокурора, затем на Шахматова:

– Пойдем?..

– Одну минутку, – попросил эксперт-криминалист Дымокуров, доставая из объемного кофра фотоаппарат.

Воспользовавшись заминкой, участники оперативных групп, не сговариваясь, разделились «по интересам». К Дымокурову подошел районный эксперт капитан милиции Семенов, Маковкина заговорила со следователем Лимакиным и прокурором, а Слава Голубев мигом оказался возле Бирюкова с Шахматовым, которые стояли рядом с подполковником Гладышевым.

– Кто, Игнатьич, по-твоему, там зарыт, а?.. – нетерпеливо спросил Голубев.

– Я не бабка-угадка, – ответил Антон. – Надо, Слава, вот что сделать… Вернешься отсюда в отдел – пригласи Шурика Ахмерова и узнай у него все возможное о Жорже Коробченко. Вместе они наказание в ИТК отбывали. Результат разговора с Ахмеровым сразу сообщи по телефону Виктору Федоровичу.

– Бу-сделано!

Дымокуров вышел с фотоаппаратом на люцерновое поле, чуть не до стада, пасущегося неподалеку, и сфотографировал лес издали. Когда он вернулся к оперативникам, прокурор, придавив ногою окурок, сказал:

– Давайте, товарищи, рассредоточимся, чтобы одним заходом прочесать весь участок.

С первых шагов в урочище почувствовалась застойная сырость. Было тихо и душно. Под ногами захрустели старые, догнивающие в густой траве сучья. Впереди, как пулемет, застрекотала сорока. Перекликаясь с нею, скрипуче крикнула вспугнутая кедровка.

Шахматов и Маковкина шли по примятой пастухом тропке. По бокам от них пробирались через травяные заросли Бирюков с Голубевым. Позади – парни-понятые и оказавшийся свидетелем пастух. Забежавшая вперед лайка быстро вернулась. Жалобно поскуливая, она стала жаться к ногам хозяина. Тот незлобно ругнул собаку. Вскоре ощутимо почувствовался смердящий запах. В душном безветрии казалось, что этим запахом пропитан весь лес. Оперативники подошли к упавшей от старости дуплистой осине. У вывороченного корневища неестественно торчала из разрытой земли почерневшая кисть человеческой руки со скрюченными пальцами.

Аркадий Иванович Дымокуров с разных точек отщелкал несколько кадров. Все стояли молча, будто не знали, что делать дальше.

– Голубев, лопату!.. – приказал подполковник Гладышев.

Слава быстро сбегал к «уазику». Однако лопата почти не потребовалась. Труп одетого в джинсы и в синюю рубаху с засученными до локтей рукавами мужчины оказался зарытым, что называется, символически. Видимо, зарывавший его очень спешил.

С левой стороны рубаха на трупе морщилась стянутыми складками от засохшей крови. На латунной пряжке поясного ремня выделялась выпуклая надпись «Консул».

Бирюков тихо сказал стоявшему рядом Шахматову;

– Зоркальцев…

– Смотри, там что-то чернеет, – показав на осину, вдруг проговорил Бирюков. Он подошел к осине и ногою отвел траву от ствола – из-под дерева высовывался угол раздавленного в лепешку черного «дипломата».

К Бирюкову с Шахматовым тут же подошли другие оперативники. Эксперт-криминалист щелкнул фотоаппаратом, затем осторожно вытащил «дипломат». Чемоданчик был пуст и так сильно расплющен, будто его проутюжили асфальтовым катком.

Глава Х

На квартиру к Милосердову Антон Бирюков отправился со смутным недобрым предчувствием. Поэтому с разрешения Шахматова взял с собой для подстраховки двух молодых оперуполномоченных ОУР. Двухэтажный бывший купеческий особняк, где поселился Милосердов, нашли не сразу. Построенный еще в дониколаевские времена, полуразвалившийся деревянный дом будто по иронии оказался в самом центре нового жилмассива, и, чтобы пробраться к нему, пришлось долго обходить длинные-предлинные многоэтажки. Наказав оперуполномоченным внимательно контролировать подходы к дому, Бирюков вошел в замусоренный дворик. На вкопанной у крыльца скамейке сидела сгорбленная старуха и, приглядывая поверх очков за сосредоточенно играющей в куклы девочкой, штопала шерстяной носок. Поздоровавшись с нею, Антон спросил:

– Не знаете, Милосердов дома?

– Наверно, дома. Полчаса назад какой-то чумной парень к нему приходил, – не отрываясь от своего занятия, сердито ответила старуха.

– Почему «чумной»?

– Выскочил, обормот, из подъезда, как угорелый, чуть внучку мою не растоптал.

Бирюков мгновенно сосредоточился и присел на скамейку. Старуха оказалась не особо разговорчивой. Оживилась она только после того, как Антон умышленно поинтересовался предстоящим сносом дома.

– К концу лета твердо обещают снести. Раньше в этот «особняк» желающих не было. Теперь учуяли, что снос близко, отбою не стало от предложений на обмен, – иронично проговорила старуха. – Взять того же Милосердова – из благоустроенной комнаты в центре города перебрался к черту на кулички в нашу развалюху.

– Тихо живет?

– Как мышка-норушка. Толком и в лицо не знаю. То на работе пропадает, то куда-то ездит.

– Друзья к нему часто ходят?

– Никто сюда не ходит. Только тот, заполошный, последнее время чуть не каждый день домогался, когда, дескать, сосед из отпуска вернется.

– Как он выглядит?

– Парень?.. Так себе, плюгавенький парнишка.

– Одет во что?

– Коричневая куртка, вроде с чужого плеча, на голове – шляпа зеленая, больше – ничего приметного.

– Не заметили, куда направился?

– Черт его знает, куда. Тут, в многоэтажках, запутаешься, как в глухом лесу.

Бирюков почувствовал необъяснимую тревогу.

– Где Милосердова квартира? – спросил он.

– Внизу. С крыльца – сразу направо, – старуха кивком показала на одно из окон. – Вон единственное окошко в его квартире.

Переглянувшись с оперуполномоченными, остановившимися для подстраховки у угла дома, Антон вошел в пахнущий древесной плесенью узкий коридор. Постучал в правую дверь. За дверью послышался шорох, но никто не ответил. Пришлось стукнуть резче. Через незначительную паузу тихий мужской голос, как показалось Антону, заискивающе спросил:

– Кто?..

– Милосердов здесь живет? – уклонился от ответа Бирюков.

– Кто спрашивает?

– Милиция. Откройте.

На этот раз пауза затянулась. Затем все-таки щелкнул замок, и дверь приоткрылась на длину запорной цепочки. Все тот же мужской голос откуда-то из-за двери попросил:

– Покажите, пожалуйста, документы.

Бирюков раскрыл удостоверение личности. Через несколько секунд, звякнув цепочкой, дверь отворилась. Па пороге стоял щеголевато одетый, бледный, как полотно, молодой мужчина. По зеркальным очкам и забинтованной руке Антон догадался, что перед ним Милосердов. Строго спросил:

– Почему не открывали?

– Не мог… не знаю… недавно был грабитель… – перепуганным голосом невнятно забормотал мужчина.

– Вы Владимир Олегович Милосердов?

– Да.

– Я из уголовного розыска, Бирюков.

Антон, не дожидаясь приглашения, шагнул в небольшую комнату, заставленную старинной мебелью, словно антикварный магазин. Повернувшись к застывшему у порога, будто изваяние, Милосердову, сказал:

– Объясните, Владимир Олегович, что с вами случилось.

– Не знаю, не могу понять… каким-то чудом я остался жив… Милосердов затряс короткими рыжими кудрями. Выглядел он настолько перепуганным, что, казалось, никак не может прийти в себя.

«Или способный актер, или совсем недавно здесь действительно произошло что-то ошеломляющее», – подумал Антон и предложил:

– Давайте присядем, надо серьезно поговорить.

Милосердов, как ванька-встанька, закивал головой. Он угодливо предложил Бирюкову старинный стул с гнутыми ножками. Сам же, будто враз обессилев, почти упал в кресло-качалку. Видимо, стараясь взять себя в руки, принялся медленно раскачиваться. При каждом движении назад-вперед зеркальные очки вспыхивали солнечными зайчиками. Это раздражало Бирюкова, однако Антон терпеливо ждал.

Кое-как успокоившись, Милосердов мало-помалу заговорил. По его словам выходило, что минут сорок назад в квартиру буквально ворвался незнакомый парень в легкой куртке и шляпе. Угрожая пистолетом, стал требовать деньги: «Чем больше, тем лучше!» Перепуганный Милосердов стал объяснять налетчику, что отпускные потратил на поездку в деревню, а других денег у него в квартире нет. Парень, не выпуская из рук пистолета, начал обшаривать квартиру. В это время зазвонил телефон. Милосердов ответил. Кто-то ошибся номером, но Владимир Олегович быстро нашелся и сказал в трубку: «Пожалуйста, приезжайте. Я давно жду вас». Налетчик сразу спросил: «Кто там названивает? Кого ждешь?» – «Следователь сейчас приедет», – солгал Милосердов. Парень пригрозил: «Если вякнешь про меня, под землей найду – прикончу!» И сразу выбежал из квартиры.

Бирюков попросил хотя бы в общих чертах обрисовать форму пистолета. Милосердов с помощью пальцев изобразил нечто похожее на наган. Заметив на безымянном пальце Владимира Олеговича свежую ссадину, Антон поинтересовался:

– Чем повредили?

– Палец?.. – Милосердов поморщился. – Грабитель сорвал перстень.

– Серебряный, с бирюзой? – почти наугад спросил Антон.

– Да, да.

– Где и когда этот перстень покупали?

– У знакомой девушки, недавно.

– Владимир Олегович, называйте имена и фамилии своих знакомых, – сказал Бирюков.

– Собственно, зачем такие подробности?.. – Милосердов уставился на Антона непроницаемыми стеклами очков. – Допустим, у Лели Кудряшкиной купил. Вам это о чем-то говорит?

– О многом. Сколько заплатили?

– Пятьсот рублей. Можете проверить – Кудряшкина не отопрется. – «Уже проверял – отпирается», – озабоченно подумал Антон, а вслух спросил, почти равнодушно:

– Геннадия Митрофановича Зоркальцева знаете?

– Пару раз, кажется, видел на квартире у одних знакомых, – по инерции уклончиво ответил Милосердов и сразу извинился: – Простите, у Харочкиных видел. Зоркальцев готовит их дочь к поступлению в институт.

Сказал «готовит», а не «готовил», как будто не знал, что Зоркальцева уже нет в живых. Это не ускользнуло от внимания Бирюкова и он без всяких обиняков спросил:

– Вы действительно собираетесь жениться на Анжелике Харочкиной?

На лице Милосердова появилось не то удивление, не то растерянность, однако ответил он очень спокойно:

– Действительно.

– Знаете, что у них произошло с Зоркальцевым?

– Знаю – ничего не произошло. Это очередная глупость Людмилы Егоровны. Думаю, она исправит свою ошибку. Зоркальцев ни в чем не виноват.

– Уверены в этом?

– Стопроцентно. Анжелика клянется, что мама нафантазировала на репетитора.

– У вас с Анжеликой приличная разница в возрасте…

Милосердов опустил голову:

– Это не имеет существенного значения.

– Позвольте нескромный вопрос. Почему вы, человек с высшим педагогическим образованием, работаете официантом?

Переставший было раскачиваться Милосердов вновь засверкал стеклами очков и, видимо, решил отделаться шуткой:

– Судьба играет человеком…

– Хотелось бы, Владимир Олегович, услышать от вас серьезный ответ, – сказал Бирюков.

Милосердов резко остановил кресло-качалку, уставился очками в пол. После некоторого раздумья заговорил:

– Свою педагогическую карьеру я испортил в зародыше, когда, закончив институт, вместо школы пошел работать переводчиком в «Интурист». Намерения были серьезные. Хотелось в совершенстве овладеть языком, так сказать, при постоянном живом разговоре с иностранцами. Не получилось. Друзья подвели. Одному хотелось иметь импортные джинсы, второму – свитер, третьему – пачку зарубежных сигарет. По легкомыслию молодости я старался всем друзьям угодить и… пришлось с «Интуристом» распрощаться. Работать в школе не рискнул – многое из педагогики забыл. А куда еще с педагогической специальностью устроишься?.. Случайно попалось объявление: «Тресту ресторанов требуются официанты». Рассчитывал поработать временно, чтобы иметь кусок хлеба, но в конце концов решил кормиться по принципу: лучше синица в руках, чем журавль в небе.

– И как эта «синица» кормит?

– Не жалуюсь, концы с концами свожу… – Милосердов чуть улыбнулся и вдруг сменил тему: – Если я правильно запомнил, ваша фамилия Бирюков?..

– Да, моя фамилия Бирюков, – подтвердил Антон.

– Вы родом не из Березовки?

В заставленной мебелью комнате было душно. Бирюков, чтобы вытереть вспотевший лоб, потянул из кармана пиджака носовой платок и услышал, как об пол стукнулась расческа. Нагнувшись за ней, Антон заметил под столом блеснувшую целлофановой оберткой коричневую книжицу. Вместе с выпавшей расческой поднял ее – это было водительское удостоверение Зоркальцева.

– Так… – хмуро проговорил Бирюков. – Объясните, каким образом этот документ оказался у вас?

Милосердов тревожно сверкнул стеклами очков.

– Наверное, у парня из кармана… – внезапно заволновался он. – Да, конечно же!.. Парень, когда выхватил пистолет, стоял на этом самом месте, возле стола. Честное слово. Не верите?..

– Верю, – сказал Антон, решив, что пора начинать разговор, ради которого пришел сюда. – Владимир Олегович, где находится дача Зоркальцева?

– Представления не имею! – торопливо выпалил Милосердов, видимо, не ожидавший столь быстрой смены разговора.

– О том, что дача сгорела, конечно, знаете?

– Следователь говорил. Даже выписанный мною счет показывал.

– Не вспомнили тех клиентов?

– Не вспомнил.

Очень быстрый ответ насторожил Бирюкова. Антон еще острее почувствовал раздражающее влияние поблескивающих зеркальных очков, сквозь которые совершенно не просматривались глаза собеседника, и спросил:

– Почему, Владимир Олегович, даже в комнате не снимаете темные очки? Здесь не так уж много света…

– Глаза болят. В деревне помогал родственнику строить гараж и так насмотрелся на электросварку, что врачи строго предупредили: без темных очков – ни шагу.

Милосердов крепко сжал сцепленные в пальцах руки. Внешне он выглядел спокойно, и это показалось Бирюкову неестественным.

По наблюдениям Антона, люди, подвергшиеся нападению вооруженных грабителей, как правило, очень долго не могли прийти в себя.

– Какие деньги требовал от вас парень? – опять задал вопрос Бирюков.

– Не знаю.

– Задолжали ему?

– Я совершенно незнаком с ним.

– Как он выглядел?

– Ростом – средний. Куртка нараспашку, джинсы, шляпа и… темные очки. Словом, типичный бандит. Цвет одежды, естественно, назвать не могу – у самого очки с темными стеклами…

Милосердов, видимо машинально, хотел показать Бирюкову цвет своих очков. На какой-то миг он приподнял очки, но, спохватившись, сразу водворил их на прежнее место. Однако Антон успел заметить, что на воспаленных веках Владимира Олеговича нет ресниц.

– Что с вашими глазами? – быстро спросил Бирюков.

– Говорю, электросварки нахватался.

– Так сильно, что даже ресницы сожгли?

– Это врачи так… лечили…

– Первый раз встречаюсь с таким лечением, – недоверчиво проговорил Бирюков, осененный внезапной догадкой: – Владимир Олегович, ведь это вы сожгли дачу Зоркальцева.

– Ошибаетесь, – очень-спокойно ответил Милосердов, но от взгляда Бирюкова не ускользнуло, как у того задрожали руки.

– В какой поликлинике лечили глаза? – пошел в наступление Антон.

Руки Милосердова задрожали сильнее:

– Какая разница?

– Сейчас позвоню, и врачи наверняка подтвердят, что у вас был ожог, – Антон протянул руку к телефону. – Так где лечились?

– Нигде не лечился, – вроде бы со злостью сказал Милосердов после долгого молчания. – А глаза на самом деле обжег… У костра, на рыбалке.

– Кто может подтвердить?

– Со мной никого не было. Разжигая костер, плеснул бензина…

– Зачем же об электросварке и врачах солгали?

– Неудобно было в собственной неловкости признаться.

Бирюков интуитивно почувствовал, что Милосердов изворачивается. Надо было действовать решительно. Антон молча набрал номер Шахматова. Услышав в телефонной трубке знакомый голос начальника отдела розыска, сказал:

– Виктор Федорович, звоню из квартиры Милосердова. Есть предположение, что около часа назад здесь побывал вооруженный грабитель. Приезжайте срочно со следователем и прокурором. Видимо, придется делать обыск…

– Не надо! Не позволю! – Милосердов внезапно вскочил с кресла-качалки и резко протянул руку к трубке, словно хотел вырвать ее у Бирюкова.

Антон отстранился:

– Почему не позволите? Дело очень серьезное, мы не самодеятельный спектакль разыгрываем.

– В моей квартире нечего искать! Ищите бандита, который хотел меня ограбить.

– Виктор Федорович, срочно приезжайте, – сухо сказал Антон и, положив трубку на аппарат, встретился взглядом с непроницаемыми очками Милосердова. – До приезда следственно-оперативной группы у вас есть время искренне рассказать всю правду. Поймите, что с вами не в бирюльки играют и что у юристов существует определение, называемое чистосердечным признанием…

Милосердов обмякше опустился в кресло. Какое-то время он в упор глядел на Антона. Затем его будто прорвало:

– Я действительно поджег дачу Зоркальцева. Из ревности поджег! Хочу жениться на Анжелике Харочкиной, а Зоркальцев роман с ней завел, увеселительные вечера стал на даче устраивать! У меня разум помутился, взял канистру с бензином… Когда поджигал, пламя опалило лицо. Я готов возместить Зоркальцеву причиненный ущерб. Все заплачу, все… – И заплакал по-детски, навзрыд.

Зрелище было не из приятных. Бирюков поморщился:

– Извините, не могу поверить в такую версию.

– П-почему?!

– Потому что вы не из тех людей, которые способны терять разум от ревности. Не тяните время. В чем истинная причина поджога?..

Милосердов уткнулся лицом в ладони, глотая слезы, обреченно выдавил:

– Таня Зоркальцева заплатила мне двести рублей. Она сильно ревновала Геннадия и попросила уничтожить дачу… Клянусь, это чистая правда.

«Удивительный тип. В погоне за деньгами ничем не брезгует», – подумал Антон и быстро спросил:

– Куда исчез Зоркальцев, знаете?

– Честное слово, не знаю. Последний раз он заезжал ко мне, не соврать бы… Одиннадцатого июня. Да, да! Одиннадцатого…

– Зачем?

– Чтобы купить… – Владимир Олегович показал рукой через плечо, – этот старинный гарнитур.

– Не сторговались?

Милосердов достал из кармана пижамы носовой платок и стал вытирать щеки под очками.

– Сторговались на семи тысячах. Геннадий утром свозил меня к нотариусу, чтобы заверить расписку в получении от него денег, потом привез деньги. Сказал, вечером пригонит за покупкой грузовик, но до сих пор не приезжает.

– В какое время он был у вас?

– К нотариусу мы ездили после девяти утра, а деньги Геннадий привез где-то… в двенадцатом часу.

– В машине с Зоркальцевым никого не было?

– Утром не было. А когда деньги привез, я машину не видел.

Бирюков обвел взглядом мебель:

– Не много ли семь тысяч за такое старье? Вы ведь сказали, будто за бесценок купили…

– Это же антикварные вещи! – Милосердов вроде бы оживился. – Семь тысяч – дешевизна. Вот Зоркальцев и уговорил меня уступить ему гарнитур. Он наверняка продал бы его в два раза дороже.

– Чтобы компенсировать убыток от пожара?

Владимир Олегович промолчал, и Антон снова спросил:

– Полученные от Зоркальцева деньги у вас?

– У меня.

– Покажите.

Милосердов очень тяжело, словно это стоило ему больших усилий, поднялся из кресла, втиснулся в узкую щель между инкрустированным шкафом и купеческим буфетом, дольше минуты что-то там передвигал и наконец, выбравшись оттуда, положил перед Бирюковым на стол семь денежных пачек, упакованных крест-накрест банковскими обертками. Одна из оберток была разорвана. Дрожащим пальцем Владимир Олегович указал на нее:

– Из этой тысячи я отдал пятьсот рублей Леле Кудряшкиной за бирюзовый перстень.

– Где Кудряшкина его взяла?

– Говорила, подарок, но чей – не сказала.

– Не эти ли деньги требовал у вас «грабитель»?

– Да, эти. Кричал: «Выкладывай семь кусков, которые получил от Зоркальцева!» Откуда он разнюхал про них, не представляю. Кроме меня и Геннадия, о нашей сделке никто не знал. Какое-то роковое стечение обстоятельств…

– Но хоть что-то можете объяснить?

– Не могу! Я ничего не знаю…

На улице послышался шум мотора. Бирюков глянул в окно и увидел оперативную машину. При официальном допросе, в присутствии прокурора, Милосердов полностью признал себя виновным в поджоге дачи Зоркальцева и, по его словам, готов был возместить причиненный ущерб или нести за совершенное преступление уголовную ответственность. Когда же разговор зашел о самом Зоркальцеве, Владимир Олегович так слезно начал доказывать прокурору свою непричастность к исчезновению Геннадия Митрофановича, что на него неприятно стало смотреть.