Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 184 (всего у книги 195 страниц)

Сергей Громов. Федор Шахмагонов
Следствием установлено

Предисловие

Выполнение задач по дальнейшему укреплению правопорядка и усилению борьбы с преступностью является одной из основных обязанностей правоохранительных органов и особенно следственного аппарата прокуратуры, Комитета государственной безопасности, милиции. Известно, что успех борьбы с преступностью во многом зависит от создания обстановки неотвратимости ответственности правонарушителя за каждое совершенное преступление. Между тем раскрыть умышленное тяжкое преступление бывает порой весьма трудно. Практика показывает, что эффективность следствия находится в прямой зависимости от опыта и профессионального мастерства следователя, его добросовестности и вдумчивого отношения к выполнению служебного долга, его объективности и беспристрастности, наконец, его общей эрудиции.

Бывает и так, что первоначально начатое расследование по кажущемуся весьма простому и ясному делу совершенно непредсказуемо вдруг крайне осложняется, дело принимает иной характер, в процессе следствия разоблачаются особо опасные преступники. Выясняется, что такие лица с целью уклонения от уголовной ответственности за совершенные ранее или совершаемые ими тяжкие преступления нередко годами маскируются под личиной вполне добропорядочных людей, умело скрывая свое преступное прошлое, либо скрытно продолжают свою преступную деятельность, наносящую государству и всем нам немалый вред.

Именно о подобном деле и рассказывается в повести одного из ведущих следователей Прокуратуры Союза ССР Сергея Михайловича Громова и писателя Федора Федоровича Шахмагонова «Следствием установлено…».

Повесть создана на документальной основе, и хотя в ней нет рукопашных схваток, нет погони, она интересна своим содержательным и напряженным сюжетом. В центре ее молодой следователь прокуратуры, которому поручено расследовать дело. Он еще не обладает отточенным мастерством, но настойчивое желание объективно и всесторонне разобраться во всех деталях, смекалка, самоотверженность, помощь старших, более опытных товарищей дают ему возможность вынести огромную психологическую нагрузку и одержать победу над противником сильным и изворотливым.

Рассказывая о работе следователя по разоблачению преступников, авторы подчеркивают, что борьба за укрепление социалистической законности и правопорядка ведется в нашей стране во имя человека, против всего наносного, что растлевает его сознание и толкает на антиобщественные поступки.

Думаю, что эта повесть вызовет широкий читательский интерес.

С. А. Шишков, государственный советник юстиции I класса

1

Сорочинка – не поселок, городом ее вовсе не назовешь. Разбежались вразброс от фабрики рубленые избы, будто взяли ее в окружение. На первый взгляд хаос, а приглядеться – свой порядок.

Старая ватная фабрика. Ставил ее еще при крепостном праве, куда более сотни лет тому назад, местный барин. Помещик и дворянин. Имени его не вспомнит никто из местных старожилов. Помнили имя купца, который откупил фабрику у помещика, вероятно, потому и помнили, что был он немец и для русского нескладно звучала его фамилия: Гогенштауфен. Правда называли Гогеншто-фом. «Штоф» доходчивее «штауфена».

Помещик свозил на фабрику крепостных из лесных деревенек, купец нанимал всякого приблудного, они и ставили избы по-своему, чтоб у каждого оставалось место для огорода, да чтоб поближе к речке, а она петляла крутыми зигзагами.

В недавнее время для рабочих фабрика построила два пятиэтажных кирпичных дома на месте бараков, что стояли прямо перед фабричными воротами.

Ни к селу ни к городу фабрика, в наши дни никому не пришло бы в голову ставить ее в мещерской глухомани. И от железной дороги далеко, и от районного центра километрах в тридцати, а грунтовые воды заставляли перестилать дорогу асфальтом каждый год.

Рабочий день заканчивался в пять часов, рабочие разбредались по огородам, и воцарялась сельская тишина.

Все сорочинцы знали друг друга и всё друг о друге.

Потому и всполошил их до изумления выстрел, что прозвучал в одном из пятиэтажных домов и в тишине разнесся по всем зигзагам речки.

Глуховатая бабка Настасья, что лузгала семечки на скамейке перед подъездом пятиэтажного дома, и та услыхала выстрел. Не успела она смахнуть с губ ошурки, как прозвучал второй выстрел. Бабка вскочила со скамейки и закричала истошно:

– Ахти мне! Убивают!..

На ее крики выбежали из огородов люди, кто с лопатой, кто с вилами, и окружили ее.

Раздался третий выстрел. Бабка обмерла и застыла, воздев руки, уже не в силах и кричать.

Направились в подъезд дома, и тут вахтер, прибежавший от проходной, надоумил: не комендант стрелял ли, начальник внутренней охраны фабрики? Выстрелы-то из пистолета. Взбежали на второй этаж, где жил комендант, постучали в дверь. За дверью тишина. Тут и сосед с соседкой выскочили на площадку, уверяя, что выстрелы раздавались в квартире Прохора Акимовича Охрименко, коменданта.

Ни на стук, ни на продолжительные звонки никто не отзывался. Раздвигая собравшихся, поскрипывая новенькой портупеей, к дверям пробился местный участковый, лейтенант милиции Шапкин. Сорочинцы за молодость называли его ласково Егорушкой. Жил он в соседней пятиэтажке, потому так быстро и подоспел.

Напустив а себя строгость, хотя был известен своим веселым нравом, он громко постучал в дверь. Но и на милицейский властный стук никто не отозвался.

Егорушка какое-то время колебался, звать ли слесаря с инструментом или, не теряя времени, взломать дверь: произошло несчастье, промедление может привести к беде. Егорушка дал знак одному из крепких молодых людей, вдвоем они нажали на дверь, дверь затрещала, и вылетели из гнезд петли.

– Всем стоять на месте, никому не входить! – приказал Егорушка и протиснулся в открывшийся проход. Дверь держалась только на замках.

Небольшая прихожая, участковый миновал ее и остановился на пороге большой светлой комнаты.

На полу в луже крови лежал комендант Прохор Охрименко. Три выстрела… Егорушка взглянул на окно, окно было закрыто. Он сделал шаг в комнату и увидел в сторонке пистолет. Он знал, что старый, военного времени, бельгийский браунинг был зарегистрирован за военизированной охраной фабрики.

Участковый сделал еще несколько шагов, ступая на цыпочках, чтобы не затоптать следов, которые понадобятся криминалистам. Осторожно приблизился к Охрименко и невольно взглянул на дверь во вторую комнату. Она была распахнута, там, на полу, возле дивана лежала ничком Елизавета Петровна Охрименко, жена коменданта, экономист фабрики. По коврику растекалась тонким ручейком кровь.

Комендант лежал на правом боку. Егорушка взял его левую руку. Рука теплая, пульс прощупывался.

С такого рода происшествием участковый столкнулся впервые. Память восстанавливала точные инструкции: ничего не трогать, немедленно поставить в известность прокуратуру, ждать следователя и криминалистов. Но человек-то жив. Прежде надо врача.

Егорушка оглянулся. На пороге любопытствующие. Это нарушение инструкции, но и одному не справиться.

– Быстро врача! – распорядился Егорушка. – Звоните в больницу!.. Скорую помощь!

Кто-то рванулся к выходу, и за стеной загрохотали шаги по лестнице.

– Не переступать порога, ничего не трогать! – приказал Егорушка, но любопытствующие напирали, и уже несколько человек, переступив порог, оглядывали Охрименко, пока что издали. Участковый кинулся к Елизавете Петровне. Но едва взглянул на рану в затылке, понял, что здесь врачу делать нечего.

Вперед протиснулся вахтер, но порог спальной комнаты не переступил. '

– Что? – спросил он.

– Все!.. – едва слышно выдавил Егорушка, поеживаясь от озноба. На его глазах, когда ему не было и шестнадцати, умер от тяжелой болезни отец, но столь страшной смерти ему еще видеть не доводилось.

– Убил! – воскликнул вахтер. – Ревнивый дурак!

– Что-что? – переспросил Егорушка. – Ты откуда знаешь?

– Знаю! Он тут с ума сходил, когда она уехала в санаторий. Письма ему какие-то прислали…

– Ревновал! – подтвердил кто-то из соседей.

– Он и сам, поди, готов! В сердце стрелял… – вставил сосед по лестничной площадке. – Вон пистолет-то валяется… С молодыми женами старикам – беда!

2

В районной прокуратуре Озерницка закончился рабочий день. Следователь прокуратуры Виталий Серафимович Осокин задержался случайно. Его попросили из редакции районной газеты написать об автопроисшествиях, которые пришлось ему расследовать. ГАИ проводило месячник безопасности движения, и надо было подобрать те нарушения, которые привели к тяжким последствиям. Хотя бы небольшое утешение в довольно безликой пока его следовательской деятельности. В прокуратуре он без малого год, пришел со студенческой скамьи полный надежд вести сложные и запутанные дела, а серьезных дел на его долю недоставалось. Город – малый островок меж огромными массивами мещерских заболоченных лесов, деревеньки жмутся одна к другой на сухих взгорьях. Случалось Осокину разбираться в драках, иногда случались ограбления магазинов, чаще попадали дела о браконьерстве или о расхищении колхозного или совхозного имущества. В делах об ограблении магазинов был какой-то поиск, в автопроисшествиях же почти сразу ясно, все вещественные доказательства налицо. Получая направление в районный городок, Осокин надеялся, что здесь его ожидает обширная практика, но пока все ограничивалось только несложными делами.

Телефонный звонок прервал Осокина на полуфразе и в тишине показался ему очень громким. Осокин снял трубку и услышал голос прокурора Русанова.

– Это вы, Виталий Серафимович? Хорошо, что я вас застал!

– Статью вот заканчиваю… – ответил Осокин.

– Статья подождет! Зайдите ко мне!

Прокурор часто засиживался допоздна, он любил работать в тишине, когда не было дневной суеты, разбирал почту, знакомился с делами. А вот звонок его необычен, надо было случиться чему-то из ряда вон, чтобы Русанов нарушил свое уединение.

Русанов не молод. За плечами многолетний опыт следственной работы.

– Мне, Виталий Серафимович, – сказал Русанов, – позвонили из районного отдела внутренних дел. Для нас происшествие чрезвычайное. Слышали о Сорочинской ватной фабрике?

– Слышал, но там не бывал! – ответил Осокин.

– Производство ваты не ахти сложное дело, но в нем применяются компоненты, которые требуют серьезного надзора. На фабрике имеется служба внутренней охраны, комендант – некий Охрименко, он застрелил жену и сам стрелялся. Участковый доложил, что коменданта нашли еще живым и отправили в больницу на «скорой помощи». Дело наше. Нужно немедленно выехать и приступить к следствию. Для начала все очень внимательно осмотреть на месте преступления, очень внимательно, не упуская ни одной мелочи…

Хочу обратить ваше внимание, что по виду дело простое, но требует внимания! Убийца не убежал, искать некого. Но обязательно надо выяснить мотивы убийства и самоубийства, если и он умер.

Из милиции мне сообщили, что его жена только что вернулась с курорта… из Сочи. Будто бы муж был огорчен ее отъездом и очень переживал… Объяснение мотива происшедшего кажется основательным. Но имейте в виду, в нашем деле не бывает шаблонов. Моя практика подсказывает: те версии, которые сами плывут в руки, иногда уводят далеко в сторону от истины. Сейчас рано строить какие-либо предположения, я рассчитываю на ваше внимание! Внимание, внимание! И хотел бы, чтобы вы критично отнеслись ко всему, что услышите. Потом обсудим вместе. Машину я вызвал, надо заехать за криминалистом и за врачом…

Осокин вышел от прокурора несколько разочарованным. Это дело, конечно, не сравнить с обыкновенным автопроисшествием, но и в нем все ясно, как и при наезде автомобиля на пешехода. Всего лишь экзамен на добросовестность, скучная оформительская работа, по существу, подготовка к сдаче дела в архив. Надо, однако, спешить, чтобы любопытные и местные добровольные сыщики не уничтожили следы.

Город невелик, но криминалист Лотинцев и судебный медик Пухов жили на разных концах города, а к Пухову подъехать трудновато, перекопали улицу, пришлось его ждать на перекрестке.

С этими людьми Осокину выезжать до сих пор не доводилось, но об их опыте был наслышан.

Пухов, человек успокоенный возрастом и брюшком, страдал одышкой, потому все делал неторопливо, да и не нужна была в его деле торопливость.

Лотинцев – личность известная. Его авторитет в вопросах криминалистики непререкаем не только в районе, частенько приглашали его из областной прокуратуры на особо сложные расследования. Следователю незаменимый помощник и советчик. Иной раз его подсказка меняла направление всего расследования. Однажды и Осокину пришлось в этом убедиться.

На окраине города обокрали промтоварный магазин. Похитили ковры, хрусталь, партию часов. Дело вел Петровский, старший следователь, достаточно опытный и умелый. И он, и Лотинцев сразу же пришли к заключению, что преступник проник в магазин с чердака, через пролом в потолочном перекрытии. На чердаке была обнаружена и ручная дрель. Естественно, что работники милиции были нацелены в основном на поиск похищенных товаров, а следователь, допросив ночного сторожа, сразу усомнился в первоначальной версии. Сторож клятвенно уверял, что он всю ночь ходил возле магазина и ничего подозрительного не слышал.

С потолка, когда делали пролом, очевидно, падала штукатурка, на полу валялись даже обломки досок от потолочного перекрытия, а сторож ничего не слышал. Возникло подозрение, что сторож и заведующий магазином инсценировали кражу через чердак, для сей цели и подбросили дрель. Провели следственный эксперимент: продолбили в потолочном перекрытии еще один пролом, но сделать это бесшумно никому не удалось. На пол магазина с громким стуком летели вниз комья штукатурки. Тогда Петровский решил допросить заведующего магазином и сторожа уже как подозреваемых. Но Лотинцев высказался против. Осокин присутствовал на совещании, когда возник этот спор в кабинете Русанова.

Петровский настаивал на том, что сторож дал ложные показания, что не спал всю ночь. Или он сам принимал участие в краже из магазина, или ушел с поста, а этим воспользовался завмаг, чтобы покрыть хищения.

– Вот что, дружок, поищи-ка ты зонтик! – вдруг посоветовал Лотинцев.

– Какой зонтик? – удивился Петровский.

– Любой зонтик. От дождя, пляжный зонтик, только чтобы не был он плоским.

– Зонтик найдем! Что из этого? – спросил Петровский, поглядывая на Русанова, чтобы понять, как относится к этой затее прокурор.

Русанов посмеивался.

– Все очень просто, – продолжал Лотинцев. – Вор не лишен способности на выдумку. Вор просверлил дыру, просунул в нее зонтик и раскрыл его. Идея ясна!

– Уму непостижимо! Как это я не додумался сам! – воскликнул Петровский. – Мусор сбрасывался в раскрытый зонтик, потому сторож и ничего не слышал!

Расследование пошло по иному пути, и очень скоро в поле зрения следователя попал пьяница электромонтер, что обслуживал магазины. Его соседка жаловалась, что однажды электромонтер попросил в дождливый день у нее зонтик, а возвратил порванным и испачканным в глине и известке. На первом же допросе электромонтер во всем признался, видимо, не ожидал, что его хитрая выдумка будет так легко раскрыта следствием.

У Пухова имелся домашний телефон, Русанов успел ему кое-что рассказать. С трудом протискиваясь с тяжелой санитарной сумкой на заднее сиденье «Волги», поинтересовался:

– Оба наповал?

– Дело скучное, сложных поисков не сулит! – сказал Осокин.

Лотинцев неодобрительно усмехнулся.

– Скучное дело! У вас и у нас все дела скучные, какое уже тут веселье. А вот насчет поисков – не спеши! Следователь всегда должен быть начеку, даже и в делах на первый взгляд ясных! Именно в ясных-то иной раз такое кроется, что в темном омуте не разыщешь.

– Ну вот, зататакали сорочата! – молвил Пухов. – Оглядитесь на месте, тогда уж и решайте, и что за нетерпение без каких-либо данных строить версии!

Лотинцев отпарировал:

– Строить версии – тренировка ума. А ты, Виталий, не обижайся на старика. Он всех сорочатами зовет, и версии ему давно все надоели! Многовато он-их за свою жизнь наслушался…

– Вот именно! – согласился Пухов и устроился подремать.

До Сорочинки километров тридцать. Весенние воды кое-где успели размыть дорогу, но водитель ловко объезжал выбоины, словно бы заправский раллист. На дорогу потратил лишь двадцать пять минут.

Адрес спрашивать не пришлось, по толпе у подъезда угадали.

Толпа мгновенно расступилась. Первым вылез из машины Пухов. В руках парусиновая сумка с потертым красным крестом, очки в массивной роговой оправе. За ним Лотинцев. На груди у него на ремешке фотоаппарат «Практика» в кожаном футляре, в руках портативный штатив и лампа-вспышка. На Осокина никто и не взглянул, всего-то лишь тощий портфельчик под мышкой.

Шепот по толпе:

– Приехали…

– Милиция приехала!

Выскочил мальчонка и задиристо спросил у Лотин-цева:

– Дяденька, а почему вы не в форме? Сыщики без формы ходят?

– А потому как мы не милиция, а прокуратура! – ответил Лотинцев и ласково надвинул козырек кепки мальчонке на глаза.

Участковый встретил прибывших у входа в подъезд. Осокин представился и спросил:

– Где это произошло?

– В квартире номер пять! – доложил Егорушка.

– Почему же вы здесь, а не там? Следы все затопчут!

– Не затопчут, товарищ следователь! Из РОВДа прислали двух постовых! Квартира под охраной. А вот и понятые.

– Это грамотно! – одобрил Осокин и представил своих товарищей. Можно было начинать осмотр места происшествия.

В квартире две комнаты. Проходная, служившая столовой, и спальня. Обстановка довольно простая, хотя и чувствовалось, что хозяйка в этой простоте создавала уют. На столе горка грязных тарелок, два чемодана, из них женские вещи разбросаны по полу, часть на кровати, застеленной неаккуратно. На телевизоре букет южных цветов.

– Из Сочи привезла! Только приехала, не успела прибраться! – поспешил объяснить участковый. – Женщина она аккуратная, а тут…

Хозяйка лежала ничком на полу в довольно странной позе, будто бы только что упала и пыталась подняться на колени. Правая нога была согнута в упоре на колено, правая рука упиралась ладонью в пол. Кровавое пятно под левой лопаткой, волосы на затылке слиплись от запекшейся крови. Два выстрела, две раны и обе смертельные.

– А где сам Охрименко? – спросил Осокин.

– Я вошел, он еще жив был… Увезли в больницу… Врач наш осмотрел его… Сквозное ранение в левый бок на уровне сердца… Я тут все обозначил.

В столовой, в двух шагах от окна, на паркете нарисованы мелом контуры человеческой фигуры. Как в детской присказке: «Ножки, ручки, огуречик – вот и вышел человечек». Каждую деталь сопровождали надписи: «голова», «пр. рука», «лев. рука», «пр. нога», «лев. нога». Все это в какой-то мере давало представление о положении тела самоубийцы перед тем, как его подняли на носилки. Возможно, что столь скрупулезное описание положения тела в сложившихся обстоятельствах не имело существенного значения. Не все ли равно, как он упал после смертельного выстрела.

Но Осокин помнил несколько раз повторенное Русановым наставление, чтобы не была упущена ни одна деталь, и поблагодарил лейтенанта за его предусмотрительность и скрупулезность.

– Крови многовато! Похоже, что он после ранения передвигался!.. – заметил Лотинцев и принялся устанавливать штатив для съемок.

Следы свежей крови нашлись и на белой скатерти обеденного стола, на приоткрытых дверцах серванта, на полу, где был изображен человек, и на стене под окном.

Лотинцев делал снимки в разных ракурсах.

– Заметь, – подал он еще раз реплику, – что он был жив, когда прибыла милиция…

– Агония? – высказал предположение Осокин. – Сколько прошло времени с момента выстрела до вашего прихода? – спросил он участкового.

– Я прибыл через двенадцать минут, «скорая» после моего вызова через двадцать одну минуту. Итого, через тридцать семь минут его уже взяли на носилки.

Лотинцев положил руку на плечо участковому.

– Отлично, лейтенант! Четко, точно… И он был жив?

– Жив…

Пухов в это время осматривал тело убитой. Выпрямился и спросил:

– Вы не обратили внимание на его ранение?

– Врач при мне поднял рубашку. На два сантиметра ниже правого сосца входное отверстие, почти под левой лопаткой выходное…

– Да-а! – протянул Пухов. – Тяжелая картина… Сердце он, конечно, не задел, иначе тридцати минут не протянул бы! Пуля прошла где-то близко от сердца. Куда его повезли?

– В ближайшую больничку!

– Пациент не для сельской больницы, – уверенно произнес Пухов. – Да и мало надежды, что довезут его живым по этаким колдобинам…

Между тем Лотинцев собирал гильзы и пули. Все три гильзы нашел без труда, две возле хозяйки, одну там, где нарисован на полу человечек. Одна пуля застряла в обшивке дивана, вторая проломила лобовую кость у женщины, но наружу не вышла. Лотинцев и Пухов согласно сошлись на том, что первый выстрел был сделан в спину убитой, второй – в затылок, когда она уже упала на пол и попыталась подняться. Третью пулю Лотинцев никак не мог найти, хотя и осмотрел каждый сантиметр пола, оглядел мебель, стены и сдвинул сервант. Строго спросил участкового:

– Вы уверены, что никто не подобрал третью пулю?

– Никто ничего не тронул! За это я ручаюсь!

– Убеждены, что ранение было сквозным?

– Своими глазами видел и врач подтвердил!

– В рубашке пулю искали?

Лейтенант растерянно покачал головой.

– Не догадался! Мы все спешили, как бы его поскорее в больницу отправить! До больницы-то десять километров…

– И все же, – сказал Лотинцев, обращаясь к Осокину, – надо потом поискать пулю и в его одежде!

Все дела по осмотру места происшествия были закончены только к ночи. Лотинцев и Пухов уехали. Участковый проводил Осокина в Дом приезжих. Позаботился, чтобы следователю были предоставлены все удобства. Осокин позвонил по телефону в больницу.

Долго никто не подходил, наконец, ответил женский голос. Дежурная сестра пояснила, что Охрименко доставили в больницу живым, но операцию делать не стали, сразу на вертолете увезли в Рязань.

– Где его вещи? – спросил Осокин.

– Увезли вместе с ним, – ответила сестра.

– Не жилец он, – сказал участковый. – Я же видел, как кровища всю грудь ему залила…

Потом Осокин, хотя изрядно устал, положил перед собой лист бумаги. Написал вверху листа дату и озаглавил «План расследования». А когда увидел эти два слова, усмехнулся. Какое же тут расследование, коли заранее все известно и осмотр места происшествия не оставил никаких сомнений в том, что комендант убил свою жену и покончил с собой. И о мотивах преступления со слов свидетелей-соседей было известно. Ревность! О ревности толковал и лейтенант, ссылаясь на мнение сослуживцев Охрименко.