Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 195 страниц)

13

Роман еще не вернулся, но за ним уже поехал Петя. Притихшая Натали сидела в кресле и виновато поглядывала на Олега.

– Я не ожидала, что ты так остро прореагируешь. Теперь понимаю: и тебе это неприятно.

– Мне неприятно, когда меня обвиняют в предательстве, – вяло огрызнулся Олег.

– Побей меня, я виновата, – шмыгнула носом Натали. – Только не передавай, умоляю, наш разговор Роману. Эта тварь своей подзаборной статейкой отняла у него десять лет жизни. Ты не представляешь, как он переживал. И если бы только это!

Натали протяжно всхлипнула и, как бы оправдываясь за свой неправедный наскок, стала делиться семейными невзгодами.

После того, как Романа уволили из милиции, не дав дослужить до полной пенсии, он полгода не мог найти работу и запил. Даже сейчас, когда он уже неплохо устроен, время от времени срывается – идет в запой на два-три дня. И ругай его, не ругай – все без толку...

В техникуме, где она преподает, вот уже второй год царит форменный бардак – учебную программу меняют едва ли не каждую неделю, часы то сокращают, то увеличивают, одни группы укрупняют, другие разукрупняют. О зарплате и говорить нечего...

Петька после окончания школы, два года проваливался на вступительных экзаменах в Политехнический, водился со шпаной. Правда, за последнее время взялся за ум: стал работать, занялся спортом, расстался с приблатненной компанией. Но – другая беда: влюбился в эту длинномерную малолетку, а она – в него и теперь их тягачами не растащишь. Очевидно она – Натали – в скором времени станет бабушкой. А это как раз то, что ей не хватает сейчас до полного счастья...

Ольга Васильевна, ты сам видел, беспомощна: все ей подай, убери, посади, уложи. И ко всему тому водочку стала попивать. Уму непостижимо, как и на какие шиши она ее добывает. И все эти заботы лежат на плечах старшей дочери. Младшая навещает мать только по выходным дням – Полина Петровна, видите ли, стала великосветской дамой: председательствует в каком-то фонде, устраивает приемы, банкеты...

– Кстати, позвони ей. Она уже справлялась о тебе, – неожиданным переходом завершила свои излияния Натали. – Что смотришь на меня, как на НЛО? Я о Полине говорю. Не волнуйся: ни сегодня, ни завтра она свидания тебе не назначит. Сегодня день рождения Леонида, и они собираются в Городок к его родителям – не столько для того, чтобы отметить это торжество, сколько затем, чтобы подбросить старикам Стаську – в его школе объявлен карантин. А завтра – попридержи дыхание, состоится презентация фонда Полины Петровны и, как сам понимаешь, ей будет не до тебя. Но позвонить надо – долг вежливости. Как-никак семь лет под одной крышей прожили: ты учил ее французскому, она тебя высокому искусству вышивки крестом и плетения рогожек. Об эротике вспоминать не обязательно – мало ли что и с кем когда-то было. Как говорится, это еще не повод для знакомства. Но тут, кузина, никуда, не денешься.

– Перестань! – рассердился Олег.

Но рассердился не столько на Натали, сколько на себя – он и в самом деле не мог решиться – звонить или не звонить Закалюкам. Дело было не только в Полине – разговор с Леонидом, подними он трубку, будет не проще. А уж если к телефону подойдет эта разудалая журналистка, безымянный герой ее залихватской статьи "Беспредел" должен будет либо горячо поблагодарить М.Хвылю за нежданную реабилитацию, либо – что ему сейчас больше по душе выругать ее, не стесняясь в выражениях.

В последний момент, когда уже крутил диск телефона, подумал, что все-таки надо отдать должное М.Хвыле – смелости ей не занимать. Своей статьей она, безусловно, нажила немало врагов среди руководителей объединения, а предпоследний абзац ее статьи должен был вызвать переполох не только в семье Корзунов: еще живы люди, для которых переоценка обстоятельств давней трагедии нежелательна. И вряд ли в этой части Мирослава советовалась с Леонидом, скорее с Полиной, от которой узнала о невеселой одиссее ее бывшего жениха. К тому же, перед тем как опубликовать статью, она собиралась приехать в Киев, должно быть для того, чтобы расспросить его – Олега – о подробностях этой истории, но что-то помешало ей.

Что же до ее отношений с Леонидом, то это их дело. Но справедливости ради, надо отметить, что Петино суждение о предосудительности этих отношений во многом носит субъективный характер. Тот факт, что Леонид доверяет своей воспитаннице новую машину свидетельствует лишь о том, что журналистикой не исчерпываются таланты Мирославы, и Леонид приобрел в ее лице личного шофера. Она и в аэропорту встречала его на том же "мерседесе". И цветы, с которыми она встречала Леонида, объясняются простой житейской причиной – сегодня ее воспитателю исполнилось ровным счетом сорок лет. Рубеж – не рубеж, но дата примечательная. Поэтому не надо судить о Мирославе с чужих слов, прислушиваться к тому, что судачат о ней обиженные люди. Безобидный журналист – не журналист, хотя и журналистам не противопоказано чувство меры. Но это уже другой разговор. Встречи с ней не избежать, а поэтому не следует настраиваться на негативный лад...

Не зря принял такое решение – трубку подняла Мирослава. Он понял что это она по голосу – звонкому, но неторопливому, уверенному. Она ответила не сразу, и он решил, что она не расслышала и еще раз назвал себя.

– Я поняла, – наконец отозвалась Мирослава. – Добрый вечер, Олег Николаевич. Слушаю вас... Леонид Максимович прилетел, но еще не вернулся с работы. Скоро должен быть. Что ему передать?.. Сейчас приглашу Полину Петровну.

Очень вежлива, ни одного лишнего слова, ни тени кокетства, как хорошо вышколенный секретарь. Вот тебе и разудалая девица! Впрочем, вначале она кажется волновалась – не сразу ответила, а потом взвешивала каждое свое слово. И это можно понять: нежданно объявился герой ее статьи, с которым предстоит объясниться – никуда теперь не денешься, а такая перспектива очевидно не радует ее. Но как бы то ни было, Олег был доволен, что Мирослава подошла к телефону, что услышал ее сдержанный и в то же время на удивление приятный голос.

А вот разговор с Полиной выстроился не сразу. Начали со взаимных приветствий, дежурных вопросов: "Как дела?", "Все ли у тебя в порядке?", ответы на которые предугадывались и потому пропускались мимо ушей. Они хорошо знали, о чем не надо спрашивать, и лихорадочно искали нейтральные темы, представляющие какой-то интерес для собеседника.

Полина нашлась первой и заговорила безостановочно, не давая Олегу возможности вставить хотя бы словечко.

И о том, что она успешно защитила кандидатскую диссертацию по прикладному искусству и ей уже предложили должность доцента в ее институте... И о том, что в прошлом году она переболела моноклюозом, после чего ужасно располнела, и хотя вот уже третий месяц сидит на голодной диете, никак не может похудеть. Это она к тому, чтобы он не испугался, когда увидит ее... И о том, что коллектив объединения "Транзистр" выдвинул своего генерального директора кандидатом в депутаты, и Леонид не знает как быть. Совмещать работу в парламенте и руководство таким крупным производственным объединением – значит загубить себя. Но и отказаться неудобно – люди обидятся... И о том, что у нее сейчас запарка – готовится к презентации фонда региональной культуры, одним из сопредседателей которого она является... И о том, что в субботу они отмечают сорокалетие Леонида, и Олег непременно должен прийти – от имени и по поручению мужа она приглашает его...

На этом разговор, казалось бы, исчерпал себя. Но Полина не спешила прощаться, сказала: "Минутку!", а затем Олег услышал ее отдалившийся голос: "Поговори сама с ним... Не усматриваю никакой навязчивости... Удивительно, что робеешь, на тебя это непохоже..."

А затем снова в трубку:

– Олег, с тобой хочет поговорить моя воспитанница и подруга. Сочетание не совсем обычное, но это один и тот же человек. И человек, поверь, очень хороший. Она журналист, и ее интерес к тебе чисто профессиональный. Выслушай ее и не обижай. Я тебя очень прошу...

– Твоя просьба для меня закон, – поспешил заверить ее Олег, поймав себя на том, что начинает волноваться: предстоял непростой разговор, к которому он еще не был готов.

Покосился в сторону Натали, которая прислушивалась к тому, что он говорит. Встретив его взгляд, старшая кузина иронически усмехнулась, затем вышла из комнаты.

– Олег Николаевич, мы с вами уже разговаривали, но я не представилась, – услышал он неторопливый голос. – Меня зовут Мирослава, но лучше – Слава. Как вам сообщила Полина Петровна, я журналист, подписываюсь псевдонимом – М.Хвыля. Это, чтобы вы ориентировались, если натолкнетесь на мою писанину. У меня к вам несколько вопросов профессионального характера... Вы слушаете меня?

– Я – весь внимание.

– Не иронизируйте, это серьезный разговор.

– Вы неправильно поняли, Слава, – живо возразил Олег. – Я действительно очень внимательно слушаю вас. И у меня есть на то причины: я ознакомился с двумя вашими статьями, которые, не скрою, произвели на меня неоднозначное впечатление. Но, очевидно, это не телефонный разговор.

– Когда и где мы можем встретиться? – оставляя без внимания упоминание о ее статьях, осведомилась девушка.

Олег еще не знал, как завтра распорядится своим временем, многое зависело не от него. Назвал номер своего гостиничного телефона, договорились, что завтра Мирослава позвонит ему в конце рабочего дня, и они согласуют время и место встречи.

Он еще разговаривал с Мирославой, когда в комнату вошел Роман, улыбаясь и потирая руки, очевидно, в предвкушении предстоящего ужина.

В доме началась суматоха: Натали, Диана, Петя принялись накрывать стол в гостиной, чем не преминул воспользоваться хозяин дома. Он повел Олега в сад, где извлек из-под куртки бутылку коньяка, а из карманов металлические стопки, одну из которых передал гостю.

– В доме сухой закон, – заговорщически подмигивая свояку и ловко наполнив стопки, пояснил Роман. – Но на эту территорию он не распространяется. Так что, со свиданьицем, Олег Николаевич!

Они выпили, и Олег вопросительно посмотрел на свояка, ожидая, что тот объяснит причину столь позднего возвращения с работы. Но Роман заговорил о другом: стал изливать обиду на бывшего начальника областного управления внутренних дел Сероштана, с которым у него были неприязненные отношения, и который, едва заняв высокое кресло, уволил из подведомственных подразделений всех неугодных ему сотрудников и, в первую очередь, начальника городского уголовного розыска Корзуна.

– Липовальщик, бездарь, взяточник, – цедил сквозь зубы Роман. – После августовского путча переметнулся к демократам-горлохватам, стал подвывать им в унисон и добился вожделенного кресла. Только не долго царствовал: даже горлохваты поняли, что это за дерьмо, и его на пенсию отправили. Но на полную – генеральскую – успел, прохвост, лампасы получить! И работенку непыльную себе уже нашел – директор динамовского бассейна. Спортсмен! Брюхо до колен висит.

Как бы к слову, Олег спросил о дочери Сероштана – Светлане и ее муже, адвокате Кривошапко: не распался ли этот изначально непрочный брак?

– Так ведь Пашка не на ней – на ее папочке женился, – хмыкнул Роман. – Ты что, Светку не помнишь? Она же страшней войны. Но приданое там было в порядке. К тому же, папочка подкидывал зятьку крутых клиентов, а Пашка отстегивал ему от своих гонораров.

– Они и сейчас в таком тандеме работают?

– Сейчас уже не то. Старика отпихнули от кормушки, и к тому же кто-то дачу его спалил. А там не дача – дворец был.

Роман хотел еще что-то сказать, но их позвали к столу.

За ужином, к которому в порядке исключения была подана самодельная наливка, царило оживление – говорили все разом и каждый в отдельности. Вспоминали детские, юношеские годы, молодость, забавные истории, близких людей, общих знакомых, пили за здравие одних и за упокой других. Наливка была слабенькой – сколько ни пей, не опьянеешь, но тем не менее Натали то и дело одергивала мать и мужа, конфузя первую и вызывая наигранные протесты второго. Петя держал вилку в правой руке, нож в левой, брал соль пальцами, за что получал втыки от матери. Доставалось и прислуживающей за столом Диане, которая старалась всем угодить, то и дело бегала на кухню и лишь изредка присаживалась рядом с Олегом. К обеду она переоделась, сменив мини-платье на эластичные брюки, что обрисовывали уже не только бедра. Это обстоятельство, а также избранное девушкой соседство за столом вызвали недовольство Натали, которое она не в самой деликатной форме высказывала Диане. Кончилось тем, что глаза девушки наполнились слезами, Роман громыхнул кулаком по столу, Натали притихла, но обиженно надула губы.

Обстановку разрядили подарки, что Олег вручил Натали и Пете. Даже для Дианы в его "кейсе" нашелся презент – флакончик немецких духов. Утаил только припасенную для Романа бутылку шотландского виски, из опасения, что она будет тут же конфискована хозяйкой дома.

14

После ужина мужчины снова вышли в сад, где Олег передал свояку виски, что привело того в восторг. Он потащил Олега в беседку, где припрятал початую бутылку коньяка, металлические стопки, миску, наполненную малосольными огурчиками, помидорами, румяными ломтиками ветчины.

– Вот сейчас отужинаем по-человечески, – вожделенно потирая руки, стал излагать свою программу Роман. – Продегустируем заморское зелье, запьем его армянским коньяком, а потом на полчасика заскочим к милым девочкам. Сделаем так: ты скажешься уставшим, я вроде бы отвезу тебя в гостиницу, но по пути, уже без "вроде", заедем в очень уютную сауну, где нас ждут две телочки. И все будет без затей – просто и доходчиво. Что ни говори, надо периодически разряжаться. Иначе с этой сволочной работой и домашним бедламом в дурдом попадешь.

Олег мысленно согласился с ним – разрядки порой необходимы, особенно ему – холостяку. А если принять во внимание, что тот же холостяк вот уже второй месяц вынужден поститься, то предложением Романа, казалось бы, не следовало пренебрегать. Но "разряжаться" наскоро, с кем попало, было не по душе Олегу, да и не до девочек сейчас – предстоял серьезный мужской разговор.

От коньяка не отказался, а затем полюбопытствовал, что за совещание было в заводоуправлении. Роман отделался общими фразами, что рассердило Олега, и он спросил напрямик – вернулся ли Закалюк?

Вопрос был проверочный, поскольку о возвращении генерального директора ему уже было известно.

– Вроде бы вернулся, – снова попытался уклониться от ответа Роман.

– Из Тегерана? – иронически усмехнулся Олег.

Роман нахмурился.

– Иди к черту, дипломат великий! Сам знаешь, откуда он вернулся. И давай условимся на дальнейшее: мы – друзья, но сейчас играем в разных командах и не надо за бутылкой пинать друг друга ногами.

По-своему Роман был прав, и Олег счел за лучшее оставить эту тему, спросил о другом, что волновало его не меньше, чем предстоящая встреча с Закалюком – о статье "Беспредел". Несмотря на то, что обещал Натали не затрагивать эту тему в разговоре с Романом, он не мог не задать этот вопрос.

– Сейчас принято мазать дерьмом чиновников, – скривил губы Роман. Говорят, даже правило такое установлено: чем больше чиновников обкакает репортер в газете или, допустим, на телевидении, тем выше его рейтинг...

Ответ удивил Олега тем, что Роман не связывал порочащую его статью с личностью журналистки и даже как бы оправдывал ее. За этим что-то стояло особой деликатностью Роман никогда не отличался. Решил не раздражать его наводящими вопросами, но от темы не отошел, а лишь сменил ее направление, в надежде, что, разговорившись, свояк так или иначе объяснит причину своего снисхождения к М.Хвыле.

– На генеральных директоров это дерьмовое правило не распространяется?

– Смотря кто в генеральных ходит. Леонид в фаворе у новой власти, что газетчики учитывают. Они только разглагольствуют о своей независимости, но тут же оглядываются на тех, кто у руля стоит. А Леонид, имей в виду, не последнюю свою высоту взял – в парламент уже баллотируется. И он пройдет, помянешь мое слово.

– Несмотря на свое обкомовское прошлое?

– Сколько он в том обкоме работал! Пару лет, не больше. Главное вовремя в объединение вернулся, одним из первых из партии вышел, новой власти присягнул. Но без шума-гама, не возводя хулу на своих бывших покровителей. Он со всеми ладить умеет.

– А ты стало быть не поладил?

– Когда требуется козел отпущения, его находят.

– Надо ли понимать, что Леонид подставил тебя?

– Понимай как хочешь. Должность у меня нынче такая, вроде мальчика для битья.

– Не нравится должность?

– Должность – не девка, чтобы нравилась. Когда тебя пинком под зад выставляют из фирмы, где ты почти четверть века трубил на страх уголовному миру, а кушать тебе по-прежнему хочется, соглашаешься на все... Думаешь просто за месяц уволить триста человек – ветеранов, женщин, у которых малые дети, а мужья свою зарплату только до ближайшей забегаловки доносят? Думаешь легко смотреть этим людям в глаза?

– Что за срочность была с увольнениями?

– Спроси об этом Шестопала, он тогда обязанности генерального исполнял. А Ленечка, тем временем, в круизе на Средиземном море прохлаждался и остался в стороне. И это надо уметь! – Роман насупился, а затем проворчал сердито: – Ну все, хватит о делах! Давай-ка лучше за виски примемся.

И снова Олег подумал, что по какой-то причине Роман уходит от характеристики явно не симпатизирующей ему М.Хвыли, хотя достаточно откровенно высказался по затронутой ею теме. Спросил напрямик:

– Это правда, что Мирослава любовница Леонида?

– Наташка насплетничала?! – неожиданно для Олега возмутился Роман. Ох, уж мне эти бабы – кого не взлюбят, не успокоятся, пока со света не сживут. Брехня! Конечно, Славка – девчонка бесшабашная и сексом не пренебрегает. Есть у нее хахаль – журналист и, по имеющимся сведениям, она им не ограничивается. Но не нам с тобой морализовать на этот счет. Только не с Леонидом она. При всех ее выбрыках такую подлость Полине она не сделала бы. Полина ей, если не мать, то старшую сестру определенно заменила. А Славка не из тех, кто добро забывает.

– Постой, что-то не пойму тебя, – растерялся Олег. – Говоришь так, словно не в обиде на М.Хвылю?

Роман ответил не сразу: снова наполнил стопку, выпил одним глотком и лишь затем буркнул, не глядя на Олега:

– Нет у меня права обижаться на дочь капитана Тысячного. На кого угодно, только не на нее.

Позже Олег не раз думал, почему так спокойно воспринял эту, казалось бы, ошеломляющую новость: не закричал, не побежал под душ, даже не очень удивился, должно быть подсознательно был готов к этому, интуитивно угадывал, что другого объяснения просто не может быть. Переспросил машинально:

– Мирослава – дочь Тысячного?

– Ты не знал? – в свою очередь удивился Роман. – Хвыля – псевдоним, а фамилия у нее отцовская – Тысячная.

– Откуда мне было знать? Одиннадцать лет не живу здесь. Мне и в голову не приходило...

Сказал и тут же мысленно ругнул себя – голова-то как раз и подкачала: достаточно было пораскинуть мозгами, чтобы догадаться. Ведь он знал, что Леонид был приятелем Игоря Тысячного, а Мирослава – сирота, еще подростком взятая Леонидом на воспитание, что Хвыля не фамилия – журналистский псевдоним и, что, наконец, не случайно Полина и Леонид все эти годы при встречах с ним ни разу не упоминали о своей воспитаннице, то ли щадя его самолюбие, то ли остерегаясь возвращаться к истории, с которой и у них были связаны не самые светлые воспоминания. Но он не подумал об этом, не удосужился сопоставить факты и потому возмутился, прочитав статью "Беспредел", обвинив молодую журналистку – еще хорошо, что только мысленно – едва ли не во всех смертных грехах. А согрешил сам уже тем, что дал волю эмоциям, не сумев понять, что не безответственность и жажда сенсации водила рукой Мирославы, но выстраданное право сказать хоть какую-то правду о своем отце. Но знает ли она всю правду? Вот вопрос не безразличный и для бывшего следователя Олега Савицкого. Роман знает больше, чем говорит: за годы, минувшие с той памятной ночи, они неоднократно встречались в Киеве, Ялте, Москве, но всякий раз Роман уходил от разговора о той истории, о судьбе жены и дочери капитана Тысячного, что не могло быть случайным...

Последовав примеру свояка, Олег наполнил и осушил свою стопку, закурил сигарету, встал, отошел к опорному брусу беседки, прислонился к нему спиной.

– Выкладывай, Рома, все. И не вздумай темнить. Стемнишь хоть на йоту, конец дружбе. Мне надо знать все. И будет лучше, если это все я узнаю от тебя.

– Не собираюсь темнить, – не слишком уверенно сказал Роман. – Но знаю не намного больше тебя. Игорь Тысячный и Леонид были земляками, оба из Городка, учились в одной школе, сидели за одной партой, приятельствовали, а спустя много лет встретились на Сорок седьмом заводе, где Леонид к тому времени был уже начальником цеха, а Тысячного закрепили за этим цехом по комитетской линии.

– Стоп! Военный завод и КГБ. Не состыковывается. Военные секреты в те годы охраняла военная контрразведка.

– А людей просвечивать? На военных заводах работали, да и сейчас работают, в основном гражданские, среди которых немало приезжих из сельской местности, где контрразведчиков и в помине нет. И кому, как не комитетчикам, просвечивать этих людей до селезенок, дознаваться есть ли, допустим, у них родственники за ближайшим бугром, а если есть, то почему?

– Ясно. Давай дальше.

– Нечего особо уже давать. Встретились они в начале того же восемьдесят первого, снова приятельствовать стали, вплоть до семнадцатого сентября. А что сталось семнадцатого ты не хуже меня знаешь. Мирослава еще девчонкой была. Ее мать – Тамара – не долго горевала: года не прошло, как снова вышла замуж, да неудачно – муж алкашом оказался. И ее споил. Леонид опекал Славу, а как только женился, взял ее в свой дом. Полина тоже привязалась к ней. Одно время они ее с собой повсюду таскали. Когда был жив Петр Егорович, бывали с ней и у нас. Петр Егорович жалел, баловал девчонку. А вот Наташка сразу невзлюбила ее.

– Почему?

– Об этом ее спроси. Видно опасалась, что рано или поздно Славка узнает правду и в отместку за отца нам какую-нибудь пакость сделает. Она и сейчас бесшабашная, а девчонкой была – оторви, да брось. Петька еще мальцом был, но она заводила его до упора – дом вверх дном переворачивали. Наташку это нервировало. Да и мне, откровенно говоря, не по себе в ее присутствии становилось. Но по другой причине. Это ведь как живой укор девочка-сирота. И сирота по моей вине.

– Считалась, что в Тысячного стрелял я.

– Но я-то знал, что это не так.

– И Леонид об этом знал?

– Возможно. Только на эту тему со мной он никогда не говорил.

В это трудно было поверить. О том, что начальнику третьего цеха Сорок седьмого завода Закалюку обстоятельства гибели капитана Тысячного были доподлинно известны, Олег никогда не сомневался. Можно допустить, что Леонид не любил вспоминать об этом, поскольку сам причастен к той давней трагедии. Однако, после появления статьи "Беспредел" генеральный директор объединения должен был так или иначе объясниться со своим кадровиком.

– А вообще когда-либо вы вспоминали ту историю? – не отступал Олег. Помнишь, я как-то просил выяснить, что известно о водителе фургона? Не из заводских ли он?

– Не из заводских – комитетчик, – быстрее, чем можно было ожидать, ответил Роман. – Но не местный: то ли из Киева, то ли из Москвы. Только об этом я не от Леонида узнал.

– От кого?

– Уже не помню.

– Но хорошо помнишь, что то ли из Киева, то ли из Москвы.

– Олег, мне нравится твой тон! – нахмурился Роман.

– А мне не нравится, когда меня за дурака принимают! – завелся Олег.

– Я действительно запамятовал, – начал сдавать Роман. – Это важно для тебя?

– Для меня важно все, что касается той истории.

– Погоди, сейчас вспомню... Да, вот – просветлело. Года два спустя, была у нас с комитетчиками совместная операция, в которой участвовал один хлопец, из тех, кто сопровождал тогда спецтранспорт и проморгал его на переезде. Признал он меня, разговорились, вспомнили тот случай, и он проболтался.

– А того полковника, который вместе с ним проморгал объект сопровождения, не вспоминали?

– При чем тот полковник? – встрепенулся Роман.

– Если мне не изменяет память, он сильно обидел тебя тогда.

– Кто на начальство обижается, жизнь себе укорачивает.

– Это не ответ.

– Не вспоминали, – отвел глаза Роман.

– И впоследствии ты не встречал этого полковника?

– Не встречал.

– Хорошо. Оставим это, – не стал упорствовать Олег. – А как думаешь, от кого Мирослава узнала о действительных обстоятельствах гибели отца?

– Очевидно от тех же комитетчиков. Что не знаешь этих железных хранителей государственных тайн? Пока им платили большие зарплаты, они молчали, но как только их уровняли с простыми смертными, стали трепаться на всех перекрестках о том, что было и чего не было.

– После опубликования статьи "Беспредел" эти трепачи не вызывали тебя?

– Эти уже не у дел. Другие вызывали. Извинились за беспокойство и объясненьице попросили написать. Очень вежливо попросили, такими деликатными стали, хоть куда.

– Показывали старое следственное дело?

– Кому охота в архивах копаться, пыль глотать? Им, абы отписаться. А я не забыл какие показания давал следователю: они стреляли, мы ответили, а кто в кого попал – то уже дело десятое. На войне, как на войне!

– Эсбистов устроило такое объяснение?

– Их-то устроило. Только теперь каждый шмок в объединении мне в морду эту статейку тычет. А перед каждым не оправдаешься. Вот и получается, что ты снова в герои вышел, а я подонком оказался.

– Не перекручивай, Рома! Ты прекрасно знаешь, что если бы не твой выстрел, меня, скорее всего, не было бы в живых. Как не было там ни героев, ни подонков – нас всех тогда подставили: Тысячного, тебя, меня.

– Подставили? – снова встрепенулся Роман, – не выдумывай. Никто нас специально не подставлял. Все было проще и глупее, чем сейчас это кажется. С одним только могу согласиться – виноваты были все: комитетчики не предупредили автоинспекцию о пути следования спецтранспорта, "Волга" с охраной отстала на железнодорожном переезде, Тысячный этого не заметил и не придержал водителя, на фургоне не было специальных опознавательных знаков. Да и мы, надо признать, дали маху: не пытались установить словесный контакт с экипажем фургона, обозлились на водителя, что он едва не задавил гаишника, сразу пошли в атаку. Мы ведь считали, что это те самые злодеи, которых ждем, за которыми гонялись уже вторую неделю и за кого начальство ежедневно давало нам накачку. Ко всему тому, экипаж фургона первым открыл огонь.

– На поражение стрелял только Тысячный.

– Я и говорю: накладка за накладкой произошли. И у них, и у нас. Вот и сорвался парень. По некоторым сведениям, он перед поездкой основательный втык от своего начальства получил. А нервы-то у человека одни.

– За что Тысячный получил втык?

– Не знаю. Но как догадываюсь, кто-то из его шефов перегнул палку любителей распекать зазря у нас всегда хватало. А результат известен. Местное кагебистское начальство тогда здорово трухнуло. Ты в госпитале лежал, когда из Киева, Москвы их генералы скопом нагрянули. Большого шороху наделали! Только в их облуправлении одного зама и двух начотделов досрочно на пенсию отправили. Так что не на тебе одном тогда отыгрались...

В том, что говорил Роман, была своя логика, своя правда. Но Олег чувствовал – это не вся правда, о чем-то Роман умалчивает...