Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 129 (всего у книги 195 страниц)

– Конечно нужно. – Согласился Чиграш.

– Во-во, – Багров оживился. – А мы завтра, поутру, на рыбалку поедем. Вот там и отдохнем.

– А вы любите рыбачить? – Гургеныч заинтересовано поднял глаза.

– Да вы что. У нас в округе лучше нет рыбака, чем Григорий Иваныч.– Рассмеялся Чиграш. – В любое время, в любую погоду пойдет и без улова не вернется.

– Места знать надоть. И повадки рыбьи. – Наставительно произнес Багров. – А то идут наобум, водку с собой берут, а потом удивляются – рыбы нет совсем и не ловится.

– Ну вам тогда об этом нужно с нашим оператором поговорить. Вот он рыбак страстный. – Пояснил Гургеныч.

– То-то я смотрю взгляд у него такой знакомый – воистину рыбак рыбака….

– Вот завтра у утра и отправляйтесь. – Подвел итог председатель. Машину я дам.

*************

Водитель не доехал до реки каких-то метров сто, когда Багров, сидевший рядом с ним дернул его за рукав.

– Стой. – Негромко сказал он и указал рукой. – Вот там, возле деревьев машину ставь. – Повернувшись к Гургенычу и Михалычу, сидящих на позади, так же негромко добавил. – Отсюда пешком пойдем.

– Это почему же? – Спросил Гургеныч.

– Эх ты, темнота.– Укоризненно протянул Михалыч и переглянулся с Багровым. – Вот сразу видно – не рыбак. Рыба, она шума не любит. – Наставительно произнес он. – И на берегу – не бегать, не кричать и вообще лучше помалкивать

Багров одобрительно кивнул и, дернув дверцу машины, вывалился наружу. Следом за ним потянулся Михалыч. Они споро разобрали снасти и неторопливо направились к реке. Следом за ними пошел Гургеныч, оставив водителя в машине, где он растянулся на креслах, собираясь как следует вздремнуть.

Подойдя к воде, рыбаки разобрали удочки и каждый выбрал себе место, руководствуясь только ему видимыми приметами. Поплавки легли на воду, мерно покачиваясь из стороны в сторону. Настроившись на долгое ожидание, рыбаки философски нахохлились над удочками. Легкий ветерок, налетая, слегка рябил воду, приподнимая поплавки, и еле слышно шелестя камышом и листьями ив, растущих по берегам реки. Солнце всходило над горизонтом и едва видимый туман, легкой дымкой поднимался от реки.

Тут у Багрова поплавок лег на воду и резко ушел вниз. Едва заметным движением старик сделал подсечку и легко выкинул на берег крупного судака. Ловко подхватив его под жабры, он опустил его в садок, где рыба шумно заплескала хвостом. Почти тут же клюнуло у Михалыча и он вытащил на берег крупного окуня. Не успел Григорий Иванович закинуть удочку, как у него снова поплавок ушел вниз и он снова вытащил судака.

– Стая подошла, – кивнул он на воду, – кормится. Теперь только успевай таскать.

В течении получаса Багров наперегонки с Михалычем таскали одну рыбу за другой, успевая поглядывать друг на друга. Клев закончился так же внезапно, как и начался. Гургеныч опустил камеру, напоследок отсняв панораму реки, стараясь запечатлеть красоту этого удивительного места при свете восходящего солнца.

– Вот это правильно. – Оскалился Михалыч, приподнимая одной рукой садок, полный рыбы, из воды. – Хоть немного душу отвел. Спасибо, Григорий Иваныч, давно у меня такой рыбалки не было.

– А я это место давно приметил.– Отозвался Багров. – И прикормил немного. Здесь, главное со временем угадать – немного позже, немного раньше и все – ничего домой не принесешь. Но я сюда редко хожу – зачем зря рыбу переводить? А вот когда хочется чего-нибудь такого, что бы душа успокоилась, – Григорий Иваныч выпрямился и шумно вдохнул полной грудью, – прихожу сюда. Иногда даже удочки не закидываю – просто сижу и смотрю на всю эту красоту. И так мне хорошо становится, спокойно, и понимаю, что не зря я жизнь прожил и положил её вот за всё это.

Было немного нелепо слышать эти торжественные слова здесь, но было понятно, что Багров говорит это искренне.

– Ну что, робяты, на сегодня клев закончен. Пошли домой? – Григорий Иваныч ловко подхватил садок с рыбой и направился к машине.

Уложив снасти и растолкав сонного водителя, рыбаки отправились назад в село.

– Сейчас приедем и я вас такой ушицей угощу. – Багров повернулся к Михалычу и залихватски подмигнул. – Вы подобной точно не едали. Меня тесть научил, можно сказать семейный рецепт.

Мерно потрескивали дрова в небольшой приземистой печке под навесом, выложенной из кирпичей. Михалыч и Гургеныч сидели на скамейке за небольшим столом, вкопанным в землю. Беседка, оплетенная вьюном, бегущим вверх по натянутым струнам, была уютной и просторной. Багров хлопотал у казанка, стоящего на печке, и сердито плюющего кипящей водой.

– Уютно у вас здесь. – Михалыч огляделся вокруг.

– А то, – отозвался Григорий Иванович, не прекращая суеты. – Я когда баньку поставил, подумал – а хорошо бы и уголок небольшой такой соорудить, что бы можно было летними вечерами посидеть всей семьей, за столиком. Потом рядом печку соорудил, сверху крышу. Когда тепло, оно удобнее на улице готовить – не так жарко в доме. Да и люблю я на открытом огне готовить – вкуснее получается. Вот сейчас заправлю ушицу, доспеет она и можно будет кушать.

Длинной деревянной ложкой он зачерпнул прозрачно-желтоватый бульон и шумно подул губами.

– М-м-м, а запах-то какой. – Попробовав уху, Багров довольно крякнул и прикрыл крышкой казан. Нагнувшись, он стал шуровать кочергой внутри печки, равномерно распределяя угли. – Ну вот, немного ещё потомится и готово.

На столе появился черный хлеб, тарелки, деревянные ложки и полная миска нарезанной зелени, которую выставила Настя. Она же принесла и полотняные салфетки, которые положила перед каждым.

– Ушицу нужно непременно есть деревянной ложкой. – Приговаривал Багров, большим половником наливая в тарелки янтарно светящуюся уху. – Добавить побольше зелени и чёрного хлеба впридачу. Вот тогда и получится самый смак. – Старик поставил перед каждым по тарелке с густой, наваристой ухой. – А что, может по сто грамм? Сам то я не употребляю, но для гостей всегда держу. Прямо из морозилочки, как есть ледяная.

– Нет уж, спасибо. – Сказал Гургеныч, взяв ложку и напрочь игнорируя умоляющие взгляды Михалыча. – Мы же всё-таки на работе. А вкусно как!

Уха действительно была знатная, вкусная, горячая, обжигающая, и все дружно попросили добавки, едва доели. Тут подошли ассистенты Денис и Андрей.

– Всё закончили? – Строго спросил Гургеныч.

– Да. – Дружно ответили они.

– Чем это так вкусно пахнет? – Спросил Денис, шмыгнув носом.

– А вы содитесь, робята, – предложил Багров, указывая на скамейку. – Во-он там вам как раз места и хватит. Похлебайте с нами ухи – больше нигде такой не отведаете.

Не заставляя себя долго уговаривать, Денис и Андрей уселись за стол и каждый принял по тарелке.

– Как вкусно. – Промычал Денис, набирая ложку за ложкой. Андрей лишь кивнул, прикусив обожженный по торопливости язык.

Отвалившись от стола, Гургеныч благодушно посматривал на них, и слушал Багрова.

– Вот как сейчас я помню, – рассказывал тот, – довелось нам выйти на отдых. Расположились лагерем, как раз над рекой, а я возьми и поспорь с разведчиками – кто рыбы больше поймает. Ну я снасти приготовил, место выбрал, прикормил и тягаю одну за другой, а у них не клюёт. Сидели так, сидели, а потом у них старшина разозлился, прибегает и как шарахнет толовую шашку в реку. – Багров засмеялся, а Денис и Андрей от удивления даже перестали есть. – Вода столбом, рыба оглушенная всплыла, разведчики обрадовались и давай её тягать из воды. А тут машина едет, останавливается и из неё командир дивизии выходит, значит. Ну, естественно, кто старший, а подать его сюда, и что происходит. Старшина стоит бледнёхонький, но так подходит строевым, браво вытягивается и рапортует – так мол и так, был замечен подозрительный предмет, возможно плавучая мина, был принято решение уничтожить, для этого и бросили толовую шашку. Ну не подкопаешься. Если посмотреть с одной стороны, проштрафились разведчики, нужно наказать. Но с другой стороны – герои, предотвратили, значит. А улик то и нету. Ну комдив сделать вид что поверил, и приказал позвать командира…

– А кто спор выиграл? – Спросил Денис.

– А никто не выиграл.– Немного помолчав, ответил Багров. – Командира их не просто так вызвали. Сыграли разведчикам тревогу, собрались они и ушли.

– А куда пошли? – Подал голос Андрей.

– Воевать, робята, воевать. Это мы отдыхать остались – а они снова в тыл к врагу пошли. Ну что же вы? Давайте ещё по тарелочке.

– Нет, Григорий Иваныч.– Решительно поднялся Гургеныч. – Пора нам. Пока соберемся, там и время ехать. У нас ведь тоже работа и тоже сроки нас поджимают.

– А что же вы так мало побыли? – Раздался голос от дома и слегка косолапя от усталости, к беседке подошел Антей Семенович. – Фу-уф. – Сел он на скамейку и блаженно вытянул ноги. – Набегался за день, – вешая кепку на гвоздь, пожаловался председатель, – в сотне мест побывать ведь нужно. Спасибо. – Благодарно кивнул Насте, принимая тарелку с ухой. – Как чувствовал, что зайти нужно – думал, будет Иваныч свою уху знаменитую варить. Ведь никому рецепт не говорит. А вы значит уезжаете?

– Да, – сожалеюче кивнул головой Гургеныч. – Материал мы отсняли, нам предстоит ещё одна экспедиция и потом будем монтировать фильм.

– Тогда первый показ должен быть у нас.

Гургеныч переглянулся с Михалычем.

– Так это не от нас зависит. – Гургеныч развел руками. – Как руководство решит.

– А от кого это зависит? – Председатель был полон решимости. – Где же ещё должна состояться премьера, как не здесь? Потом можно где угодно показывать, но сначала у нас. Я могу и на обком выйти – помогут.

– Хорошо. Напишите официальное письмо с просьбой, я его отдам по руководству, думаю они решат положительно.

– Вот это по-нашему. По-сибирски. – Обрадовался Чиграш. – Когда думаете ехать?

– А с утра и поедем. – Гургеныч оглядел свое воинство, шумно дохлебывающее уху. – У нас все готово, вещи собраны – чего тянуть?

– Та-а-ак, а к нам снова когда?

Гургеныч задумался.

– Ну я думаю примерно через месяц. Если всё будет в порядке, то нам этого времени хватит закончить работу.

– Значит решено. – Антей Семенович поднялся из-за стола.– Через месяц вас ждем с готовым фильмом. Если не приедете – выйду на обком, пусть они с вами разбираются.

Чиграш улыбнулся скупой улыбкой, снял с гвоздя кепку и попрощавшись с каждым за руку, ушёл.

– Ну что ж, – поднялся Гургеныч. – Пора и нам, время уже позднее, а у нас ещё дел много. Спасибо вам, Григорий Иваныч, за хлеб-соль и ласку.

– Вам спасибо. – Бодро откликнулся Багров. – Ждем вас в гости ещё. Приезжайте.

– Обязательно приедем. – Улыбнулся Михалыч, пожимая руку старику.

Собрав вещи и погрузив их в автобус, все дружно потянулись в столовую. После вкуснейшей ухи, приготовленной Багровым, есть ну совершенно не хотелось, но что бы не обидеть персонал, дружно принялись пить чай.

– Значит так, утром подъем в семь часов, – отставил кружку Гургеныч. – Завтракаем и выезжаем в 8 часов. Нам нужно к 12 успеть на поезд. Все поняли.

Дождавшись дружного ответа, Гургеныч поднялся и направился к себе в номер. Лежа в жаркой, удушающей темноте, он ещё раз продумал в голове выполненную работу и остался доволен поездкой. Закрыв глаза, Гургеныч приказал себе спать и вскоре уже негромко посапывал.

Утром вся группа дружно, без опозданий, собралась в столовой. Прощальный завтрак был выше всяких похвал, за три дня пребывания в селе, ленинградские киношники оставили о себе добрую память. Сдержанно попрощавшись, они погрузились в автобус и расселись на места. Дверь автобуса закрылась, отрезая ещё один кусок жизни. Долго ещё стояла пыль на дороге, по которой только проехал автобус.

Часть 2. Расплата.

За прошедший месяц мало что изменилось – так же дорога, та же пыль вьётся позади, и вот, натужно пропев мотором, автобус вытянулся наверх и сверху открылся уже знакомый вид на село. Только теперь было меньше цветов и больше зелени. Наверное в садах ветви деревьев уже гнулись под тяжестью спелых плодов. Знакомо скрипнув тормозами, автобус остановился всё у той же конторы и водитель открыл дверь.

– Приехали. – Сказал он. – Во-он вас уже целая делегация встречает.

Действительно, от здания конторы поспешали несколько людей, среди которых Гургеныч увидел знакомые лица. Первым к автобусу подошёл председатель.

– Ну здравствуйте, гости дорогие. – Сказал Антей Семенович, протягивая руку. – Ждали вас, ждали. Звонили нам из области, предупредили, что вы приезжаете.

Гургеныч пожал руку председателю.

– Как и обещали – привезли вам фильм. Как говорится, ещё тепленький – с пылу, с жару. Наше руководство решило удовлетворить вашу просьбу.

– Но это просто замечательно! – Воскликнул невысокий, пожилой человек в белой рубашке, вытирающий огромным платком лысину на крупной голове, покрывающуюся потом под жарким солнцем. – Васильев, Юрий Дмитриевич, директор школы. Нам как раз нужно такое мероприятие.

– Вы когда думаете показать фильм? – Поинтересовался председатель, немного отодвинув Васильева.

– Я думаю, что затягивать с этим не стоит. – Гургеныч улыбнулся. – Вот сегодня вечером в клубе и покажем.

– Замечательно. Вы пока отдохните с дороги, а мы людей оповестим – у нас это просто делается. – Чиграш улыбнулся в ответ и указал на молодого, серьезного парня, стоявшего рядом.– Это Марат, наш завклубом. Он вам все объяснит, и если понадобится какая-нибудь помощь, обращайтесь к нему.

Автобус подъехал к клубу, и Марат открыл тяжелый замок на двери. Споро перетаскав коробки в кинобудку, вся группа уже привычной дорогой направилась в Дом Колхозника.

– Арам Гургенович, – расцвела улыбкой, увидев их, администратор Елена Михайловна. – Как я рада вас видеть. Снова вы к нам.

Михалыч, подойдя, склонил голову и галантно поцеловал руку у женщины.

– Ну что вы так. – Залилась краской она. – Хотя очень приятно. Сразу видно галантного мужчину. Что для вас сделать?

– Для начала мы хотим пообедать. – Жадно пожирая лицо женщины, ответил Михалыч. – А из рук такой прекрасной женщины, все что угодно будет вкусным.

– Скажете тоже, Сергей Михайлович. Проходите в зал, сейчас принесут меню.

Женщина ещё раз одарила всех улыбкой и заспешила в кабинет. Киношники прошли в зал и неторопливо расселись вокруг стола. Гургеныч оглядел своих подопечных. Михалыч сидел с непроницаемым лицом, перелистывая меню, Денис и Андрей смотрели в разные стороны, стараясь не встречаться взглядом друг с другом.

– Ну, чего приуныли, орлы? – Спокойно поинтересовался Гургеныч.

– А чего веселиться? – Ответил Михалыч, бросая меню на стол. – Такую бомбу привезли. Даже неловко как-то.

– За что неловко? – Медленно процедил Гургеныч.– Мы что-то сделали не так? Украли? Оклеветали?

– Так-то оно так. – Согласился Михалыч. – Только может, не стоило именно так, – выделил он, – делать? По-другому нужно было.

– А что, по твоему, люди не должны знать, какая мразь рядом с ними живет? И то, что прошло много лет, ничего не меняет.

– А может… – Начал было Денис.

– Не может. – Перебил его Гургеныч. – Твой номер десятый, и помалкивай, когда взрослые дяди разговаривают. Мал ещё, что бы меня обсуждать.

– Может он и мал, но только ты не прав, Гургеныч. Не нужно так с людьми разговаривать. – Мрачно заметил Михалыч.

Гургеныч замолчал и глубоко вздохнул.

– Ты прав. – Бросил он Михалычу. – Извини, Денис, что-то нервишки у меня в последнее время подсели. Не то говорю, что нужно.

– Ладно, проехали. – Кивнул Денис, не улыбнувшись.

Обед прошёл в полной тишине, без разговоров и обычных шуток. Администратор Елена Михайловна, подойдя, немного постояла, и видя что киношники не в духе, так же тихо отошла, не смея навязываться.

Клуб был заполнен до отказа. Празднично наряженные люди сидели в креслах, даже в проходах теснилась стайками ребятня. В селе все знали и уважали Багрова, и новость о том, что киношники из Ленинграда привезли фильм, снятый о нем, заставил всех сельчан забыть о своих делах.

Когда в зал вошёл Багров, все зрители поднялись и зааплодировали. Григорий Иваныч поднялся на сцену и сел на стул, стоявший за столом, где уже сидели председатель колхоза Чиграш, директор школы Васильев и Гургеныч. Аплодисменты постепенно стихли. Чиграш встал.

– Дорогие сельчане! – Начал Антей Семенович. – Ни для кого не секрет, зачем мы сегодня собрались здесь. И не кривя душой, я скажу, что для меня это радостное событие. Все мы знаем и уважаем нашего дорогого односельчанина Григория Ивановича Багрова, и нам известно, как все эти годы он трудился на благо нашей Родины. И по праву отмечен благодарностями и медалями за свой доблестный труд, так же ранее он был отмечен за свой ратный подвиг и это заслуженно им сполна. Давайте же поприветствуем его.

Зал взорвался аплодисментами и на сцену выбежали школьники в пионерских галстуках с букетами цветов, которые они вручили смущенному ветерану. Так же неторопливо поднялся Васильев.

– Товарищи! – Громко сказал он. – Некоторое время назад, наша активная группа вышла с предложением назвать пионерскую организацию нашей школы, в честь героя войны и труда, нашего дорогого, заслуженного односельчанина Багрова Григория Ивановича. – В зале раздались бурные аплодисменты. – Васильев поднял руку, призывая к тишине.– Сегодня мне позвонили из районного отдела народного образования и сообщили, что наша просьба удовлетворена. И с сегодняшнего дня наша пионерская организация носит имя Багрова Григория Ивановича.

Бурные овации сотрясли зал и не смолкали несколько минут. Гургеныч, поднявшийся из-за стола, чувствовал себя как в бурном море, посреди непрекращающегося шторма. Наконец зал стих.

– Дорогие друзья, не буду говорить много слов. Я не буду хвалить наш фильм, но мы старались, и, надеюсь, экран все скажет за нас. Приятного просмотра, Григорий Иванович. Багров медленно спустился в зал и уселся в оставленное ему в первом ряду, среди многочисленной родни, место. Со сцены унесли стол и стулья, медленно опустился экран, и лампа за лампой погас свет. На белоснежный экран полились лучи кинопроектора. Зал затаил дыхание.

Полилась музыка и зазвучал голос диктора.

– … Что такое Родина для нас? У каждого она своя. Для кого-то это город, в котором он вырос, и улицы, по которым он бегал. Для кого-то это деревня, окруженная полями, с тянущимися к небу колосьями хлеба. С него начинается Родина? С колыбельной песни, которую пела нам наша мать? Или с первых шагов, которые мы делаем, с друзей, которые рядом с нами всегда. Давайте задумаемся – кто все эти люди, которые с нами рядом, и не уходят просто так – все они оставляют свой след. Бывает так, что люди находятся рядом всю жизнь, исподволь, или явно влияя на нас. И не всегда это родные люди. Давайте оглянемся вокруг. Кто он? Отец, брат, друг, сосед. Но это всегда Человек с большой буквы. Тот, кем по праву можно, и нужно гордиться. И наш сегодняшний фильм именно о таком человеке.

Я не зря призываю вас оглядеться, – продолжил диктор, – этот человек всю жизнь прожил с вами рядом, скромно и незаметно, делая своё дело – дело, которому он посвятил свою жизнь. Вот он, простой человек, чья жизнь неразрывно связана с нами, кто был и есть ориентиром для нас. Ваш сосед, односельчанин Багров, Григорий Иванович. Ветеран войны и труда, человек, по праву носящий заслуженные им в тяжелых боях и изнурительном труде, награды, чьи заслуги по праву были оценены нашим правительством. Так кто же он?

Весь зал, затаив дыхание, смотрел на белый экран, внимая голосу, несущемуся из динамиков.

–…. Знаю Григория Ивановича очень давно. – На экране появился председатель колхоза Чиграш. – Так уж получилось, что это моё родное село, и мне довелось работать под его началом. Что могу сказать? Человек он въедливый, всегда доходит до самой сути, работает сам и другие у него работают. Может, кому то это и не подходит, но когда я у него работал то знал – он и сам заработает, и люди у него не будут обижены. И потом, став руководителем, всегда мог доверить Григорию Ивановичу самый трудный и ответственный фронт работ, так как знал – не подведёт.

На экране менялись лица, люди.

–… Вот оно, моё село. – Багров указал рукой и камера послушно следовала за ним, показывая дома, выстроенные ровными улицами. – Здесь я нашел свою вторую родину, после того как ненавистный враг уничтожил мою малую родину. Тут моя семья, дети, внуки и даже уже правнук появился, так что корень жизни моей продолжится дальше. Как я жил? – Говорил Григорий Иванович, и легкий ветерок трепал его волосы. – Как умел, так и прожил – за меня скажут мои дела, мои поступки. Спросите у людей и они не соврут.

– … Мы с Гришей поженились после войны. – Анна Георгиевна поправила платок. – Приехал он весь из себя такой интересный, фронтовик, медалей у него полная грудь, хотя тогда этим было сложно удивить.

– Так ты за меня из-за медалей пошла? – Хмыкнул Григорий Иванович.

– И из-за них тоже. – Кивнула головой Анна Георгиевна. – Есть медали – значит воевал, не отсиживался в тылу, тем более знали ранен был. Познакомились. Тогда ведь как было? Долго не ухаживали, как сейчас, поженились и стали жить. Поначалу трудно было, но мои родители помогали, да и Григорий мужчина работящий, был на хорошем счету, дом поставили, детишки пошли – так и прошла наша жизнь. И жили не хуже других. Всех детей вырастили, на ноги поставили.

На белом экране мелькали картины деревенской жизни, шли по полю комбайны и голос за кадром продолжал владеть вниманием людей.

– …. Все вы знаете, какую страшную войну нам пришлось пережить, как меняла она людей, как человек в мирной жизни добрый и нерешительный становился другим, когда приходилось защищать себя и свою семью. Изменяя себя, он становился другим, меняя свое лицо, и сколько их у него было, знает только он сам.

На экране застыла картинка – Багров, во весь рост стоял в парадном костюме, с орденами и медалями. Камера наплыла, показывая лицо крупным планом.

– Вглядитесь. – Торжественно зазвучал голос диктора. – Это ваш односельчанин, человек, который прожил рядом с вами всю свою жизнь, который был вашим другом и товарищем. Он честно и смело воевал, всегда был готов подставить плечо своим друзьям в беде, и его однополчане знали – он не подведёт.

– … Представьтесь, пожалуйста. – Корреспондент поднёс микрофон ветерану, одетому в парадный китель.

– Гвардии полковник в отставке Швецов Виктор Сергеевич. – Отрекомендовался тот, слегка улыбаясь.

– Расскажите о себе. – Попросил журналист.

– Ну что рассказывать? – Вздохнул тот. – Говорить особо нечего. Родился я в городе Киеве, до войны поступил в военное училище. После окончания учёбы был направлен для прохождения службы в Западный военный округ. Там и встретил войну. Воевал, командовал сначала расчетом, а потом батареей гвардейских миномётов. Войну закончил в Берлине. Служил после войны, затем демобилизовался.

– Скажите, вот нас интересует – в вашей батарее воевал Багров, Григорий…

– Гриша Багров? – Пожилой, но с прямой спиной ветеран, одетый в китель с погонами полковника, взволновано поправил рукой седые волосы. – Конечно, знаю такого. Хороший был солдат – умный, дельный.

– А с какого времени вы его знаете?

– Да почитай с лета сорок четвертого года. Я тогда старшим лейтенантом был, командовал расчетом БМ-13. Освобождали мы Белоруссию, в книгах подробно все написано. К нам тогда приходило пополнение. Так вот Багров был из партизан, воевал, хорошо воевал – награжден был. Прошёл проверку и направили его к нам. Заряжающим. У нас он тоже воевал хорошо, за чужими спинами не отсиживался. Стал наводчиком, получил сержанта, авторитет у него был. – Он усмехнулся. – Гриша Багров росточка был небольшого, сам невидный, но из автомата стрелял великолепно. Однажды, на марше, на нас АКовцы (Армия Крайова, в переводе с польского – Отечественная Армия, вооружённые формирования польского подполья во время Второй Мировой войны), напали, это в Польше уже было. Так вот Гриша со своим ППШа (советский пистолет-пулемет, разработанный в 1940 году конструктором Г.С.Шпагиным), один оборону держал, пока мы засаду обходили. А уже потом, в Пруссии, мне на день рождения пистолет подарил с экипажем – выиграл у одного щеголя штабного…

– … Подождите. – Заволновался корреспондент. – Как вы сказали? Невысокого роста? Невидный?

– Ну да. – Ветеран недоуменно посмотрел на него. – Ему даже обмундирование не сразу подобрать могли, ещё Семенко, старшина наш, он до войны портным был, ему всё ушивал. Да я вам сейчас фото покажу.

Швецов встал и подошел к книжному шкафу. Достав большой, с бархатной обложкой альбом, он присел снова за стол.

– Вот смотрите. – Открыл он альбом на первой странице. На большой ростовой фотографии был молодой улыбающийся офицер в парадной форме. – Это я, сразу после выпуска. А это уже на побывке в отпуске. – Перелистывались страницы, под внимательным взором объектива камеры, показывая тяжёлый, трудный путь по дорогам войны. – Это я, с товарищами, на переформировке. А вот, – ветеран остановился, указывая на фотографию, на которой стояли четверо мужчин в военной форме, – об этой фотографии я вам и говорил. Это мы сразу после капитуляции, в Берлине. Это я, – указал он, – это наш начштаба, это старшина Семенко, а вот этот, с краю и есть Гриша Багров.

С фотографии, из далёких военных лет, сквозь время смотрели солдаты, прошедшие горнило войны. Рядом с офицерами, стоял невысокого роста солдат, с погонами сержанта на плечах. Небольшие, залихватские усики придавали ему немного мальчишеский вид, совсем не добавляя солидности. Но твердый, спокойный взгляд говорил о тяжелых испытаниях, выпавших на его долю.

– Да, это Гриша. – Повторил Швецов. – Он сам с Белоруссии, тяжко ему там пришлось. У него всю семью фашисты убили. Гриша не любил говорить об этом, но мы все равно знали. После войны он демобилизовался и уехал к себе, и больше о нем мы не слышали. Пытались найти после войны, но.. – Он развел руками.

– Скажите,– корреспондент осторожно положил на стол фотографию Багрова. – Этот человек вам знаком?

Ветеран надел очки, взял фото и долго всматривался в лица на фотографии.

– Нет. – Наконец сказал он. – Впервые вижу.

– Странно, – корреспондент открыл папку, которую держал в руке. – Ведь согласно документам, предоставленным нам милицией и военкоматом, это и есть тот самый Григорий Багров, который воевал с вами. Посмотрите ещё раз.

Швецов недовольно дернул плечом.

– Вы что-то путаете. – Наставительно произнёс он. – Пусть я и старый, но склероза у меня нет. И память хорошая. Если я вам сказал, что это не он, значит это так и есть. Это кто-то другой..

На экране появилась чёрно-белая фотография, на которой был изображен молодой мужчина в форме германской армии. В зале сдавленно ахнули.

На фото был изображён Багров, ещё молодой, не лысый, тем не менее, он был легко узнаваем – тот же мощный загривок, сосредоточенный взгляд. Голос диктора обрел мощь.– Нам удалось установить настоящее имя этого человека.

Человек в штатском костюме, появившийся на экране, сухим, официальным голосом стал читать по бумаге.

– Управлением КГБ по городу Ленинграду и Ленинградской области, за совершение военных преступлений в годы войны, разыскивается Шарко, Богдан Николаевич, 1917 года рождения, уроженец села Колхозовка, Петриковского района Днепропетровской области. В период с 1941 по 1944 годы, являясь командиром карательного подразделения оккупационных войск вермахта, он совершил ряд преступлений, руководя арестами, облавами и расстрелами мирных граждан, партизан и военнопленных на территории Украины и Белоруссии.

В зале раздался сдавленный вздох.

– … Приметы: славянской внешности, рост 184 см, крепкого телосложения, лицо овальное, лоб прямой, брови прямые, глаза серые, нос прямой, средний, губы средней толщины, подбородок средний с ямочкой, волосы прямые, светлые.

Возможны возрастные изменения во внешности, другие имя и фамилия. Всем, кому известно местонахождение этого человека, просьба сообщить в ближайшее отделение милиции, или управление КГБ.

Сурового мужчину сменила панорама сельской местности.

– Благословенна наша великая Родина. – Негромко продолжил голос диктора.– Неисчислимы её земли, велик наш народ, живущий одной большой, братской семьей. Но довелось ему пережить немало горестных минут в своей жизни. Белоруссия и Украина, две братских республики – именно эту землю топтал враг, стремясь в своей лютости загубить её. Именно здесь начал кровавый путь палач своего народа Шарко. Здесь он родился, и здесь он жил. Много лет прошло, но до сих помнят его люди.

«.. Поганая семейка была. Дюже поганая. – Нина Прокофьевна Иванова, жительница села Колхозовка, нервно сжала руки. – Дед Шарко ещё до революции магазин держал. Жадный был. Все под себя греб. Даст людям товар в долг, а потом последнее отбирает. – Нина Прокофьевна поправила платок. – Был у нас Ефим-печник. Работу любил. И выпить любил. Вот и сгубила его водка. Он в магазине берет, а Шарко дает – пей мол, один раз живем. Так он у него все заработанное и спускал. Обнищал вконец. Дом Шарко забрал, за долги, всю семью по миру пустил. А Ефим руки на себя и наложил. Как революция пришла, магазин-то у него отобрали, дом правда не стали – они сами в маленький перебрались, а большой колхозу отдали. Дед Шарко все говорил – мы, мол, осознали, что были эксплуататоры, а теперь перековались и сами за мировую революцию. Только ему никто ни на грош не верил.

Молодые все в город подались, так он хвастал – что его внуки большие люди в городе. Перед войной совсем плохой стал, ходил с костылем и на нас грозил все. Молодой, Богдан, как приедет, идет бывалоча, меня увидит, остановится, спросит – как здоровье? Как живу? Отвечу и иду, а спиной взгляд чувствую – нехороший, волчий и так страшно.

Как война настала, приехали они, стали людей арестовывать, да все коммунистов и евреев. Так же меня встретил. Идет посреди улицы, та дубинкой поигрывает. Здравствуй, говорит, Нина Прокофьевна, как здоровье? Я отвечаю – что не жалуюсь. А он снова – ноги не болят? Я говорю – не болят. А он как вдарит дубинкой по ноге, я и упала. Ухмыльнулся так недобро и пошел, обернулся и говорит – иди домой, старая, да Бога моли, что бы я про тебя не вспомнил. Еле дошла домой, и месяц ещё нога болела. Только уехали мы к сестре, а по весне они нашу деревню и сожгли. А арестованных всех за деревней расстреляли. И в овраг кинули..»

« .. были у нас в деревне Тимонины – Иван да Марья. – Рассказывает Марфа Петровна Суетина.– Сын у них был красный командир, пограничник. Приезжал перед войной на побывку. В форме, стройный, ладный да такой красивый – уси девки по нему сохли. А как война началась, приихали полицаи. Главным у них Шарко и был. Дом разграбили, а Ивана с Марьей повесили на дубе, что перед домом рос. Сам Шарко и вешал. Говорил – развешаем красных на деревьях сушиться. Младшую дочку, Маринку, ссильничали сначала все вместях, а потом распяли у забору…