Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 195 страниц)

15

В гостиницу Олега отвез Петя. О том, чтобы за баранку канареечного «москвича» сел Роман, не могло быть и речи – в накале нелицеприятного разговора свояки осушили обе бутылки, и если Олег не чувствовал себя пьяным – так, немного выпившим, то Романа пришлось уложить в кровать, до которой он не смог добраться самостоятельно. Натали готова была убить их обоих, и Олег поспешил откланяться. По дороге Петя поинтересовался, какое впечатление на дядю произвела Диана и, польщенный благожелательным отзывом, признался, что решил жениться на ней через два месяца, когда Диане исполнится семнадцать. Но тут же спросил совета.

– Зачем тебе совет, если уже решил? – усмехнулся Олег. – И потом, старый холостяк – не советчик в таких делах.

– А чего вы не женитесь?

– Не встретил еще ту, которая мне предназначена, – вспомнил Олег пророчество маленькой кудесницы.

– Но как узнать, какая предназначена тебе? – не унимался Петя.

– А это, Петюня, познается методом проб и ошибок. Другого пока не придумали.

Олег попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.

В холле четвертого этажа дежурная, вместе с ключом от номера, передала ему записку Елены Аполлинарьевны. Юрисконсульт компании просила вице-президента связаться с ней по важному вопросу, когда бы тот не вернулся. Олег недовольно поморщился – вопросов ему хватало и без Елены Аполлинарьевны. Сунув записку в карман, он уже направился к себе, но затем, по какому-то наитию, изменил направление, поднялся на пятый этаж, отыскал номер, который занимала юрисконсульт, негромко постучал. Решил, что если Елена Аполлинарьевна спит, то его стук не разбудит ее, а сильнее стучать он не станет. Но она услышала.

Несмотря на поздний час, Елена Аполлинарьевна была при полном параде: причесанная, напомаженная, в нарядном халате с поясом, завязанным пышным бантом, и непослушной полой, которую она придерживала рукой. Однако выражение ее лица и тон были деловыми, а ее сообщение заслуживало внимания.

Около девяти вечера приходил Шестопал, объяснил, что не мог дозвониться вице-президенту компании, а с Винницким он конфликтует, поэтому обратился к юрисконсульту с просьбой – передать Олегу Николаевичу, что вернулся генеральный директор объединения Леонид Максимович Закалюк, который назначает вице-президенту встречу завтра в девять утра, а к восьми тридцати пришлет за ним машину. Елену Аполлинарьевну Шестопал просил связаться с юристами объединения и уточнить взаимные претензии. При этом намекнул, что ежели она найдет общий язык с объединенческими коллегами, то окажут ей содействие в приобретении за весьма умеренную цену итальянских сапожек из товаров, полученных объединением по бартеру.

– Я беседовала с ним в холле, – не преминула отметить Елена Аполлинарьевна. – Он порывался зайти ко мне в номер, недвусмысленно позвякивая бутылками в портфеле. Но я не потакала его намерениям. В этой части у меня мужской характер: не люблю, когда мне навязываются, предпочитаю выбирать сама.

Она выжидательно посмотрела на Олега. Взгляд был так же недвусмыслен, как и сопровождающий его намек, но Олег сделал вид, что не понял ни того, ни другого. Только сейчас он сообразил, что Елена Аполлинарьевна занимает двухкомнатный номер, а в ее голосе пробиваются узнаваемые игривые нотки, что не столько смутили, сколько насторожили его еще днем в разговоре по телефону с "молодой интересной особой". Мысль о своей сверхбдительности позабавила его. Но тут же подумал и о том, что если бы не ее записка, он не рискнул бы прийти сюда, и что это не его – ее решение.

Елена Аполлинарьевна взяла испещренный цифрами лист и, называя исчисленные ею суммы санкций, повернулась к вице-президенту в фас, как бы позабыв о непослушных полах халата. Оставшись без присмотра, они одновременно разметались в стороны, оголив соблазнительные бедра. Это был неприкрытый, в буквальном смысле вызов, и Олег уже не мог не принять его. Подошел, дернул бант, распахнул остальную часть халата, под которой оказались весьма условные покровы. Елена Аполлинарьевна, казалось бы, не заметила этого, продолжала говорить о санкциях, но как бы ненароком попятилась в спальню. И только, когда он опрокинул ее, воскликнула нарочито возмущенно, хотя не очень громко: "Олег Николаевич, что вы себе позволяете? Прерываете даму на полуслове. – Но тут же хохотнула, перешла на игривый полушепот. – Сумасшедший, трусики порвете! Я за них пятьдесят зеленых уплатила..."

Разрядка была бурной, но не продолжительной. Не иначе, как сам черт дернул Елену Аполлинарьевну за язык – когда в спальню донесся полночный перезвон городских курантов, она не нашла другой темы, как заговорить о своей "горящей" путевке.

– Вот уже и семнадцатое! У меня путевка в Ливадию с сегодняшнего числа...

Она говорила еще о чем-то, но Олег не слушал ее.

Семнадцатое сентября! Годовщина трагедии на Городокском шоссе. До того, как Елена Аполлинарьевна назвала эту дату, Олег не то, чтобы потерял счет дням, но не сопоставлял время своего приезда в Сосновск с этой злополучной датой. Видимо потому, что с этого дня лишь начался отсчет его бедам, растянувшимся во времени не на один год. А вот для капитана Тысячного эта дата была последней. Как же он не подумал об этом, не сопоставил даты? И что это – случайное совпадение или воля судьбы? Он не мистик, но надо признать, что накануне этой печальной годовщины бывший следователь Савицкий оказался вовлеченным в события, которые вряд ли можно назвать случайными.

Безотлагательная командировка... Поручение Василя Брыкайло... Закулисные маневры Леонида Закалюка... Статья в газете... Загадка блекло-серого металла... Фраза Винницкого о чекистских тайнах, обмолвка Романа о водителе из Центра...

А не притягивает ли он, что называется, за уши разные вещи, ничем не связанные между собой события, только потому, что они одновременно завладели его вниманием, взволновали его воображение? Нет, не притягивает. Он интуитивно угадывает какую-то связь между всем этим. И должен, коль так уж складывается, проявить эту связь...

– О чем задумались, Олег Николаевич? – стала снова ластиться к нему Елена Аполлинарьевна.

– Что так официально, Леночка? – оторвался от своих мыслей Олег.

– Чтобы не забывать потом, в другой обстановке, – рассмеялась она. Вы, небось, думаете о последствиях своего порыва. Не переживайте: я женщина ненавязчивая и, представьте себе, порядочная. Вот только пошалить иногда люблю. Но, если уж шалить, так шалить!

И дебелое, колыщущееся, как желе, тело с неожиданной прытью покрыло собой Олега...

Утром он чувствовал себя прескверно. Не помогли ни зарядка, ни холодный до дрожи в спине душ – голова трещала, как хорошо вызревший арбуз, ломило поясницу, ныло раненое плечо, а на сердце было муторно. Олег уже жалел, что поддался соблазнам дебелой Леночки, пошел у нее на поводу: служебный роман – не лучший из романов.

В семь тридцать к нему зашел Винницкий, предложил бутылку кислого молока, что купил в гостиничном буфете. Кислое молоко было как нельзя кстати, Олег предложил стакан и Винницкому.

– Пейте все, – отодвинул стакан тот, сейчас вам это, как понимаю, не лишнее. А я уже позавтракал.

Олег воспользовался угощением, и треск в голове стал понемногу стихать.

Винницкий рассказал, что минувшим вечером напросился в гости к старым знакомым, у которых старается бывать пореже из-за традиционных для этой семьи застолий, сопровождающихся обильными возлияниями. Но вчера пожертвовал здоровьем, чтобы по просьбе Олега разузнать о деятельности совместного украинско-австрийского предприятия "Атлант". Дело в том, что директор "Атланта" Матвеев – сосед этой семьи и закадычный друг хозяина дома, ни одно застолье без него не обходится. Вчерашний вечер не был исключением. Подвыпив, Матвеев похвастал, что совершил недавно очень выгодную сделку с одной африканской фирмой и сейчас располагает достаточными средствами, чтобы купить одно из приватизируемых государственных предприятий.

Олег насторожился: адвокат Кривошапко соблазнял его взяткой за содействие в приватизации какого-то предприятия.

– Что за предприятие?

– Матвеев не уточнил, но, думаю, имеется в виду Дулибский филиал. Это его детище: еще работая генеральным директором объединения, Матвеев подгонял филиал под свои планы.

– Не с этим ли связаны маневры, что и поныне ведутся вокруг филиала?

– Маневрами там занимаются все, кому не лень, начиная от "оборонцев" и кончая чиновниками областной администрации.

– Закалюк в команде чиновников?

– Он лавирует. И в то же время подыгрывает Матвееву: они уже накрепко связаны. Взять хотя бы африканскую сделку. Как догадываюсь, в ее основе лежала поставка аппаратуры, изготовленной Головным предприятием. Значит без Закалюка не обошлось.

– Хорошее умозаключение. Что ж, спасибо за помощь, Марк Абрамович.

– Если воспользуетесь моей помощью, прошу не ссылаться на Матвеева. Вчера он выпил больше, чем следовало и говорил лишнее. А он, в сущности, не плохой человек.

– Считайте, что вы не называли его.

– Тогда, надеюсь, договоримся и о другом, – Винницкий испытывающе посмотрел на Олега. – Следующую информацию вы примете к сведению и на этом успокоитесь.

– Вы о чем?

– О нашем вчерашнем неслужебном разговоре.

– Блекло-серый металл? – Олег даже привстал от волнения. – Что-то узнали?

– Кое-что узнал, но в основном сообразил. В числе других приборов, что изготовлял третий цех, были приборы для измерения высоких промышленных температур. До начала интересующего вас периода – второй половины восемьдесят первого года – объем выпуска этих приборов был невелик, что соответствовало потребностям заказчика. Но где-то в середине года план выпуска термоизмерителей резко увеличили. Вам это о чем-то говорит?

– Абсолютно ни о чем.

– Конечно, у вас гуманитарное образование, и вы не обязаны знать, что основная деталь такого прибора изготавливается из платины.

– Не понял?

– Тяжелый металл блекло-серого цвета с тусклым отблеском, отлитый в тридцатикилограммовые бруски. Металл, который не был указан в сопроводительных документах, но который экскортировали товарищи из Госстраха.

– Из Госстраха? – не сразу сообразил Олег, но затем нерешительно улыбнулся. – Да страху эти товарищи нагнали тогда предостаточно. И сами были напуганы не меньше. Ведь платина, если не ошибаюсь, относится к категории стратегических материалов.

– Вывод непростительный даже для гуманитария, – укоризненно покачал головой Винницкий. – С учетом всех обстоятельств, та платина должна была рассматриваться в другом своем качестве – как валюта, что на мировом рынке всегда ценилась выше золота. Но дальнейшие выводы, пожалуйста, делайте без меня.

Олег был взволнован тем, что услышал. И хотя предположение Винницкого нуждалось в тщательном осмыслении, уже при первом наложении его на события одиннадцатилетней давности, позволяло увидеть многие обстоятельства в другом свете. Однако торопиться с выводами не следовало. Это было слишком серьезно. К тому же, Олега сейчас одолевали не менее беспокойные и более насущные мысли, заботы. Информация о тандеме Закалюк-Матвеев, африканской сделке, закулисных маневрах вокруг Дулибского филиала безусловно заинтересует Василя Брыкайло, да и руководству компании не мешает об этом знать.

Олег спустился в гостиничный вестибюль, по таксофону позвонил Брыкайло домой.

– Наш контрагент, говоришь, в одной упряжке с греком? – переспросил Брыкайло, имея в виду Закалюка и Матвеева. – По идее так и должно быть. Но в лидерстве контрагента сомневаюсь. По моим прикидкам не тянет он на коренника – слишком осторожен. А старший грек вообще чисто декоративная фигура. Но кормушка под его крышей и фураж в нее поступает не только от посреднических сделок, имеются и другие источники. "Какие?" – первый вопрос. Второй, не менее важный: "Кто правит этой упряжкой?". На официальные должности не ориентируйся, у них свой табель о рангах. А вот какой, очень хотелось бы знать. Но любопытствуй аккуратненько и из гостиничного вестибюля мне больше не звони.

16

Было начало девятого. Поднявшись в свой номер, Олег позвонил Винницкому и Елене Аполлинарьевне, велел, чтобы они спускались вниз – в половине девятого придет машина, на которой они поедут на встречу с Закалюком.

Винницкий сказал, что уже выходит, а Елена Аполлинарьевна фыркнула:

– Меня не приглашали к Закалюку!

– Я вас приглашаю! – вспылил Олег и тут же счел нужным смягчиться. Мне понадобятся ваши консультации, Елена Аполлинарьевна.

Трубку на аппарат не положил – бросил. Начались капризы! Раньше она не позволяла себе фыркать в разговоре с вице-президентом. Он уже укладывал в "кейс" необходимые документы и прихваченную из Киева видеокассету с фильмом, рекламирующим работы по перепрофилированию военных заводов в Польше, Чехословакии, когда с переговорного пункта позвонила телефонистка и сказала, что соединяет его с Цюрихом.

Несмотря на ранний час – в Цюрихе было только начало седьмого Даниель дома не оказалось. Трубку подняла ее домоуправительница мадам Пенсон – говорливая толстуха, которая была в курсе амурных дел своей хозяйки.

Узнав Олега, мадам Пенсон заохала, заахала: "Ох, месье Олег! Ах, месье Олег! Наконец-то позвонили... Как приятно... Вы совсем забыли нас... Мадам Даниель уже беспокоится – не приключилась ли с вами, упаси господи, какая беда... К сожалению, ее нет дома – вчера поехала в Берн на концерт молодого, но уже популярного шансонье Огюста Дюбьева и еще не вернулась. Огюст – милый мальчик, он многим обязан мадам, она его спонсор, и он всегда старается уделить ей максимум внимания... О да, конечно, я скажу мадам об этом банковском платеже. Но будет лучше, если месье Олег сам сообщит ей об этом... Во второй половине дня мадам вернется..."

На этот раз Олег не бросил трубку, а осторожно, словно та была из стекла, положил на аппарат. Невесело усмехнулся. Поделом ему – уже больше месяца он не виделся с Даниель, не звонил ей – не лежала душа, в который раз, извиняться за неаккуратность в расчетах с ее банком. И то, что старая язва Пенсон уколола его мальчишкой-шансонье, было неслучайным, Даниель не прощает невнимания к своей особе. Но тут же подумал о том, что президента и совладелицу банка "Бегон", видимо, не очень беспокоит угроза банкротства, коль скоро она позволяет себе тратиться на какого-то шалопая...

Когда-то хорошая пловчиха и проницательный человек Зульфия Шарафиддинова весьма точно охарактеризовала Леонида Закалюка:

– Он – идолопоклонник, из тех, кто творит кумира из самого себя. Обрати внимание, он бывает доволен только своим костюмом, своим выбором, своим результатом. Это не бросается в глаза, он достаточно умен, чтобы не подчеркивать самопоклонения. Но если когда-нибудь он будет вынужден похвалить тебя, или – упаси Аллах! – признать твое превосходство в чем бы то ни было, этого он тебе никогда не простит...

Олег не раз убеждался в справедливости этой характеристики и, входя в помпезный, похожий на зал для торжественных приемов кабинет генерального директора объединения "Транзистр", настроился соответственно.

Леонид почти не изменился со времени их последней встречи – полтора года назад они виделись на конгрессе промышленников в Днепропетровске разве что седина на висках появилась, но по-прежнему подтянут, безукоризненно одет, выбрит, причесан. Закалюк легко поднялся из-за массивного, красного дерева, стола, пружинистой походкой пошел навстречу Олегу, полуобнял его. При этом слегка пожал его правое плечо и локоть левой руки, тем самым давая понять, что помнит о его ранении.

Олег поздравил его с прошедшим днем рождения, сказал, что хотел это сделать своевременно и вчера звонил ему на квартиру, но, к сожалению, не застал, передал свои пожелания через Полину. За столь пространным объяснением крылась попытка оправдать вчерашний разговор с Полиной, о содержании которого Леонид был вправе думать что угодно. Поймав себя на этой мысли, Олег рассердился: "Какого черта он должен оправдываться! Если сверять взаимные претензии, то еще неизвестно, кто кому остался должен".

– Полина передала твои поздравления, – словно угадав его мысли, но без какого-либо подтекста, с подкупающей улыбкой, сказал Леонид. – Мне приятно, что ты помнишь. В субботу будем рады видеть тебя у нас. Сорок не юбилей, но отметим эту дату как положено у православных.

Олег вручил ему авторучку в подарочном футляре.

– А это напрасно! – Закалюк сделал вид, что смущен, но авторучку взял, открыл футляр. – Никак Паркер! Такие подарки даже боязно принимать. Как бы не обвинили потом во взяточничестве.

Это могло быть сказано без всякой задней мысли, но Олег слишком хорошо знал Леонида, чтобы не уловить намека. Очевидно, он был в курсе неудачного визита адвоката Кривошапко к вице-президенту компании и сейчас пытался выяснить не связывает ли Олег этот визит с ним – Леонидом? Он ничем не рисковал – у Олега не было оснований бросить ему такое обвинение, а значит вице-президенту не оставалось ничего другого, как сделать вид, что он не понял намека и тем самым подчеркнуть, что все прекрасно понял, но вынужден молчать. Однако такая позиция не устраивала Олега.

Подхватив тон и улыбку хозяина кабинета, Олег заверил его, что ежели Леониду Максимовичу Закалюку будет предъявлено такое обвинение, то Олег Николаевич Савицкий, по своему обыкновению, даст такие показания, которые устроят и обвиняемого, и следователя. Контрнамек был не из корректных Олег недвусмысленно напомнил Леониду их беседу одиннадцатилетней давности в арестантской палате госпиталя и те последствия, что имел этот разговор.

Закалюк помрачнел, бросил на него сердитый взгляд, вернулся за массивный письменный стол, жестом указал Олегу на стул в почтительном отдалении от себя, предупредил, что в кабинете не курят.

Важных посетителей об этом не предупреждают и не беседуют с ними из-за баррикады из красного дерева – Олегу давали понять, что его не считают важной персоной.

Леонид, несомненно, подготовился к их встрече и припас нечто такое, что должно было, если не сразить, то по меньшей мере сбить спесь с новоиспеченного вице-президента. И Олег не ошибся.

Придвинув к себе добротную папку из тисненой кожи, Закалюк извлек из нее платежное поручение:

– Мы не забываем о своих долгах и возвращаем их при первой возможности.

В поручении стоял штамп банка, подтверждающий перечисление на счет компании "Скиф-Холдинг" тридцати миллионов долларов США за поставленное Дулибскому филиалу импортное оборудование. Если бы не разговор с Винницким и Брыкайло, Олег был бы приятно удивлен такой неожиданностью. Впрочем, и без этих разговоров, он, верно, задумался бы, чем вызвано такое решение генерального директора не очень благополучного в финансовом отношении объединения, которому есть куда в первую очередь расходовать не часто получаемую валюту. Уже возвращая документ, Олег обратил внимание, что плательщиком значится тот же Дулибский филиал, который почти год находится в стадии реконструкции, а стало быть не имеет никаких доходов. Объяснение могло быть только одно: деньги пропущены через банковский счет филиала транзитом, с тем, чтобы скрыть истинного плательщика.

– Что тебя смущает? – испытывающе посмотрел на него Леонид.

– Два обстоятельства. За несвоевременную оплату вы должны нам еще штраф в сумме до двадцати миллионов, абсолютную цифру я уточню.

– Скажи спасибо, что заплатили это. Второе обстоятельство?

– Платеж со счета неработающего филиала.

– А это уж позволь нам решать, с какого счета и кому платить, насупился Закалюк. Однако тут же спохватился, изменил тон, добавил, как бы оправдываясь. – Нормальные расчеты ведутся при нормальном состоянии экономики. Но когда тебе перекрывают кислород то здесь, то там, поневоле станешь нарушать любые правила. Экономика слишком серьезная вещь, чтобы допускать к ней политиков. А сейчас политики только этим и занимаются, курам на смех, производственникам на беду. Какие еще вопросы?

– Первостепенный вопрос один – перепрофилирование Октябрьского комплекса.

– На сегодняшний день это нереально.

– Но реальны санкции, что мы предъявим за нарушение вами условий генерального контракта. По самым скромным подсчетам они втрое превысят сумму, перечисленную за оборудование.

– Вопрос о санкциях я урегулирую с Шумским.

Это было сказано таким небрежным тоном, что Олег едва сдержался.

– Не урегулируешь, Леонид Максимович! За ваши художества только по Октябрьскому комплексу мы уплатили иностранным фирмам огромные неустойки и списывать их на вашу бедность не намерены. Это одно. Теперь другое. Если вопрос о перепрофилировании комплекса не будет решен, компания расторгнет договор о поставках комплектующих изделий Головному предприятию.

– Не много ли на себя берешь? – впервые за все годы их знакомства вспылил Леонид.

– В пределах предоставленных мне полномочий.

Олег передал Закалюку целевую доверенность, выданную Правлением компании вице-президенту, что предоставляла ему полномочия, Шумский предусмотрел и это. Леонид ознакомился с доверенностью, но не вернул ее, положил перед собой.

– Высоко взлетел! – сердито буркнул он.

– Было с кого пример брать, – парировал Олег.

– Сравнил! Двадцать лет я вкалывал, как каторжный, прежде чем стал генеральным.

– А я тем временем прохлаждался в милиции, Афганистане, реанимационных отделениях госпиталей. Это хочешь сказать?

– Я не заставлял тебя ехать в Афганистан.

– Меня никто не заставлял. Но ты знаешь, как и почему я там оказался.

Поймал себя на том, что позволил Леониду взвинтить себя, отвлечь от главного разговора, и сбавил тон.

– Однако полагаю, что сейчас не время перелопачивать прошлое, сводить старые счеты, даже если таковые остались.

Леонид удивленно, словно впервые увидел его, посмотрел на Олега, а затем усмехнулся.

– Какие там счеты! Это же надо: завелись, как мальчишки по схеме сам дурак. Нашли что вспоминать. Чепуха все это!

Олег был ошеломлен. Неужто Леонид в самом деле считает их былые отношения нормальными, а те, мягко говоря, недоразумения, что возникали между ними не раз, не заслуживающими памяти? Впрочем, не исключено, что это своеобразный маневр, начатый с искусно разыгранной несдержанности, что должна была вызвать у собеседника ответную реакцию, изменить ход его мыслей, отвлечь от мелькнувших догадок; а завершился маневр после того, как цель была достигнута, таким вот сглаживающим острые углы финтом. Это похоже на Леонида, он великолепный тактик и психолог неплохой. Но и он, Олег, тоже не лыком шит, и мысли, связанные с транзитным платежом через банковский счет филиала, не будут им забыты.

Закалюк подошел к Олегу, положил руку на его плечо, сказал полуизвиняющимся тоном:

– Хорошо, будь по-твоему. Сейчас приглашу причастных руководителей и коллегиально обсудим все вопросы.

Олег настоял на участии в обсуждении своих помощников.

Перед тем, как собрались приглашенные, Леонид посетовал на то, что в вопросе конверсии Октябрьского комплекса он находится как бы между молотом и наковальней: "Оборонцы" имеются не только в объединении, но и среди руководителей областной администрации, членов парламента, высших правительственных чиновников, которые во всеуслышание говорят одно, а в доверительных беседах с ним – генеральным директором – рекомендуют диаметрально противоположное.

И хотя это было еще не отступление, но вице-президенту давалось понять, что позиция генерального директора не однозначна и при определенных условиях может быть изменена. Оставалось только выяснить, что это за условия и от кого зависит их наступление. Но Закалюк не был бы Закалюком, если бы прямо ответил на эти вопросы. И Олегу не оставалось ничего другого, как запастись терпением.

Помимо Олега и Леонида, в переговорах участвовали Шестопал, главный инженер Хома, руководитель Октябрьского комплекса Барсук, председатель объединенного профкома Сулима, а также Винницкий и Елена Аполлинарьевна. Как и следовало ожидать, переговоры начались с взаимных упреков, обвинений, каждый был уверен в своей правоте и не принимал доводы другого.

Олег счел за лучшее до времени помалкивать. Шестопал и Хома были ярыми "оборонцами" и не соглашались ни на какие уступки. Барсук склонялся к компромиссу, но поглядывал на Закалюка, который, подобно Олегу, предпочитал не вмешиваться в словесную перепалку. И только Сулима прислушивался к тому, что говорили Винницкий и Елена Аполлинарьевна и делал какие-то пометки в своем блокноте. Как догадался Олег, условия контракта в части предусматривающей социальные гарантии коллективу объединения, были известны председателю профкома не в полном объеме, что надо было иметь в виду.

Как только речь зашла об этих гарантиях, Шестопал попытался перевести разговор в другое русло. Хома поддержал его, заявив, что это не более, как дымовая завеса, пущенная компанией для обмана доверчивых людей. Елена Аполлинарьевна, вспыхнув, назвала Хому демагогом, а Хома ее ни в чем не разбирающейся болтуньей. Закалюк прекратил перепалку ударом кулака по столу и двумя брошенными взглядами – на Хому строго осаживающим, на Елену Аполлинарьевну – укоризненным с оттенком симпатии. Олег счел момент подходящим и, не вступая в спор, предложил посмотреть видеофильм, запечатлевший процесс и конечный результат перепрофилирования аналогичных предприятий в Польше, Чехословакии.

– Это рекламный фильм, сделанный по заказу фирмы-подрядчика, с которой компания заключила договор о перепрофилировании Октябрьского комплекса, включая строительство объектов соцбыта.

Он умышленно назвал фильм рекламным, что вызвало пренебрежительную усмешку Шестопала, но упоминание об объектах соцбыта заинтересовало Сулиму, и тот вопросительно посмотрел на Закалюка.

– Что ж, посмотрим кино, – согласился Закалюк.

– А как насчет широкой общественности? – как бы невзначай обронил Олег.

– Что вы хотите этим сказать? – насторожился Шестопал.

– Это вы все время ссылаетесь на общественность, – мгновенно парировал Олег. – Вот я и подумал, а почему бы и ее представителям не посмотреть этот вовсе небезразличный для трудового коллектива фильм?

– В самом деле, Леонид Максимович, может пригласим членов профкома? поддержал его Сулима. – У нас люди грамотные и отличат показуху от стоящих моментов.

Закалюк как-то странно посмотрел на Олега – то ли удивленно, то ли подозрительно, но ответил Сулиме:

– Всех приглашать, дело нескорое. Но тех профкомовцев, которые неподалеку – афганцев, зеленых, женсовет – приглашай в конференц-зал на одиннадцать часов.

– Может руководителей служб и Бута пригласить? – засуетился Шестопал.

– Бута? – переспросил Закалюк. – Журналисты не помешают. Я сам приглашу. – Он включил переговорное устройство, сказал секретарю: – Вера Ивановна, на одиннадцать часов пригласите в конференц-зал начальников служб и... – Он сделал паузу, а затем добавил чуть громче и пожалуй, четче, чем говорил до этого, – ...и литсотрудника многотиражки Мирославу Игоревну Тысячную. И хотя он не смотрел на Олега, тот воспринял это как выпад. Леонид не случайно назвал не только ее фамилию, но имя и отчество. Своему секретарю он мог бы не объяснять, кто такая Тысячная. Стало быть это объяснение, и не без умысла, адресовалось бывшему следователю Савицкому. Но это было странно: он успел познакомиться с Мирославой, правда, пока по телефону, но контакт установлен. Хотя, возможно, ни Мирослава, ни Полина не сообщили об этом Леониду, и тот считает, что встреча с дочерью капитана Тысячного будет для Олега неожиданной и малоприятной, что смутит его, выбьет из колеи. Мысль была острой, настраивающей на противостояние, и Олег постарался отмахнуться от нее. Не исключено, что никакой это не выпад и все объясняется просто: М.Хвыля, несмотря на молодость, толковее очкарика Бута, а ее преданность генеральному директору не вызывает сомнений, что немаловажно в конфликтной ситуации, в какую сторону не повернет сегодня Леонид Максимович, М.Хвыля пойдет за ним. А своему секретарю Леонид назвал Мирославу так официально потому, что разговоры об особых отношениях генерального директора со своей воспитанницей очевидно ведут не только Петя и Натали.