Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"
Автор книги: Михаил Черненок
Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 150 (всего у книги 195 страниц)
Невысокого роста, но плотная Галина Тюменцева выглядела старше своих двадцати лет. Лицо румяное, круглое, с чуть вздернутым носом. Копна желтоватых волос. Голубые глаза с сильно накрашенными веками тревожно ускользали от взгляда Бирюкова. Сжимавшие на коленях дамскую сумку руки чуть вздрагивали. На вопрос о мотоцикле она ответила так тихо, что Антону пришлось сказать:
– Говорите громче, Галина Петровна, нас никто не подслушивает.
Тюменцева растерянно огляделась, словно хотела убедиться, действительно ли в кабинете нет посторонних, и повторила:
– Утром вышла из дому – гараж открытый. Заглянула – пусто. Пошла искать и нашла мотоцикл за огородом в конце улицы.
– Почему пошли именно туда, а не в другую сторону? – уточнил Антон.
– Пошла, и все.
– Так не бывает, Галина Петровна, – осуждающе проговорил Бирюков. – Поступки людей обычно логически объяснимы. Видимо, вам кто-то подсказал, что мотоцикл находится за огородом.
– Никто мне не подсказывал, – возразила Тюменцева и нервно щелкнула замком сумки.
– Вы как будто беспокоитесь?
– С чего бы вдруг?..
Всего на одну секунду столкнувшись взглядом с глазами Тюменцевой, Антон сказал:
– По-моему, вы знаете, кто угонял мотоцикл, но боитесь выдать угонщика.
Тюменцева, опустив глаза, открыла сумку и достала из нее сложенный тетрадный листок.
– Вот чего я боюсь…
На листке из ученической тетради в клеточку синей шариковой пастой печатными буквами было написано:
«Галка мотоцыкл твой валяетця за огородами в конце Заводской. Ты здоровая телка прикатишь его без бензина. Вякнешь милиции жалеть горько будишь».
Бирюков перечитал записку несколько раз. Положив листок перед собою на стол, спросил:
– Кого подозреваете?
– Кого-то неграмотного.
– Грамотностью, Галина Петровна, действительно владеет не каждый, а неграмотно написать может всякий. Судя по содержанию записки, сочинил ее кто-то из ваших знакомых.
Тюменцева в натянутой улыбке скривила пухлые губы:
– Не знаю. И вообще, напрасно беспокоитесь. Подавать в суд на угонщиков я не собираюсь.
– У вас нет к ним претензий?
– Нет.
– А если бы мотоцикл не нашелся?
– В петлю бы не полезла.
– Кто передал вам записку?
– На крыльце, под дверью лежала.
– Замок гаража взломали?
– Естественно, – быстро ответила Тюменцева и сразу испугалась: – Ой, нет!.. Замок на земле валялся.
– Значит, его открыли?
– Н-не знаю. Может, я забыла на ночь замкнуть.
Бирюков нахмурился:
– Не надо лукавить, Галина Петровна. Мне вовсе не из праздного любопытства захотелось с вами встретиться. Допустим, на вашем мотоцикле угонщики совершили преступление…
Тюменцева изумленно уставилась на Антона:
– Ой, какая глупость! Это же наверняка мальчишки покатались, пока бензин в бачке был.
– И много его там было, бензина?
– Не знаю, наверное, полный бачок…
– Вы так неуверенно говорите, что придется нам вместе посмотреть ваш мотоцикл. – Антон решительно поднялся из-за стола. – Согласны?..
Тюменцева тоже поднялась:
– Если хотите, пожалуйста.
Дорогой она стала более разговорчивой и откровенной. Задавая вопросы, Бирюков уже на полпути узнал, что работает Галина Петровна мастером-кондитером в кулинарном магазине. Сейчас в очередном отпуске. Была комсомолкой, однако последнее время не стала платить взносы и механически выбыла. Почему перестала платить? Поссорилась с комсомольским секретарем: тот заставлял учиться, а зачем это, если работа кондитера нравится, а лезть в начальство никакого желания нет. Живет одна. Замуж выскочила по дурости. Теперь с мужем развелась. Дом, мотоцикл, обстановка – все ее. «Муженек-то на третий день после свадьбы служить в армию отправился. Два года там прокантовался, пришел на готовенькое да еще и воспитывать начал: не так, мол, жить надо. Собрала ему солдатские вещички – и гуляй, родимый». Заговорив о бывшем муже, Тюменцева вдруг вспомнила:
– Знаете, запасной ключ от гаража остался у Сергея… Может, он мне пакость с мотоциклом сделал?
– Плохой человек? – спросил Антон.
– Для кого, возможно, и хороший, но я ведь с ним крепко поцапалась… – Тюменцева тяжело вздохнула. – Второй день неприятности валятся на мою голову. Вчера мотоцикл, сегодня – подруга утонула.
Антон словно не понял:
– Кто?
– Знакомая моя, Ирина Крыловецкая. В прокуратуре следователь больше часа допытывался: кто она, зачем ко мне приехала, как познакомились… Рассказала все по-честному, а он, зануда, еще в уголовный розыск, к вам, направил. Не доверяет, что ли? Хотите, слово в слово повторю?
– Повторите.
Тюменцева еще раз вздохнула и принялась рассказывать о своих отношениях с Крыловецкой. Познакомились они прошлым летом в санатории «Центросоюз» курорта Белокуриха Алтайского края. Ирина отдыхала по чужой путевке. Была общительная, остроумная и не жадная. Весь сезон не скучали. Знакомство продолжилось после санатория. У Крыловецкой большая квартира чуть не в центре Новосибирска. Тюменцева несколько раз ездила к ней в гости. Жила Ирина одна. Официально числилась замужем, но муж – геолог, намного старше Ирины, мотается по разным экспедициям, дома бывает редко. На прошлой неделе Крыловецкая приехала в райцентр «подышать свежим воздухом». Была вроде как не в себе: много курила, нервничала. Вчера близко к шести вечера ушла на танцы, больше Тюменцева ее не видела.
– Сколько Ирине было лет? – спросил Антон.
– Вчера девятнадцать исполнилось.
– Когда ж она замуж успела выскочить?
– Год назад, когда совершеннолетие подошло.
– Мужа ее видели?
– Только на фотографии. Когда я приезжала, его ни разу дома не было. То в Нарыме, то в Якутии, то в Забайкалье мотается и кучу денег получает. Квартира у них богатейшая! Вся драгоценными камнями завалена. К тому же мама Ирины в торговле работает, любой импорт запросто достает…
– На танцы Крыловецкая трезвой ушла?
– Немножко выпили по случаю дня рождения.
– Рюмку, две? – уточнил Антон.
– Бутылку коньяка и бутылку шампанского, – не задумываясь, ответила Тюменцева и спохватилась: – Не вдвоем, конечно. Муженек бывший приходил с другом…
– Об угоне мотоцикла мужу не говорили?
– Нет. Я ведь только теперь вспомнила, что у Сережки запасной ключ от гаража остался.
– Зачем Сергей приходил?
– А-а… – Тюменцева поморщилась. – Начал, как всегда, нотацию читать. Идейный до тошноты. Я психанула и послала подальше вместе с другом. Без него воспитателей хватает. Ирина тоже вскоре ушла. Я хотела телевизор посмотреть, легла на диван. Пока интересное в программе искала, заснула…
Разговаривая, подошли к шлакоблочному дому со светлыми окнами. Тюменцева открыла калитку. Бирюков следом за хозяйкой вошел в прибранный дворик и по привычке оперативника прежде всего огляделся. Слева стояла металлическая коробка гаража с закрытой на замок дверью. Бетонированная дорожка от калитки упиралась в чисто вымытое деревянное крыльцо. На крыльце белел газетный сверток.
– Сейчас ключ от гаража принесу, – сказала Тюменцева.
Она шагнула к крыльцу, увидела сверток и недоуменно остановилась. Бирюков сразу же заметил на газете крупные буквы, наспех начерченные черным фломастером.
– Гости приходили? – спросил он.
Тюменцева пожала плечами, прочла надпись и с еще большим недоумением стала разворачивать газету. В свертке оказалась коричневая дамская туфля. В отличие от туфельки, найденной следователем Лимакиным на берегу озера, она была с левой ноги.
– Ой!.. – воскликнула Тюменцева. – Иркина «Олимпия»…
Антон взял из ее рук помятый номер «Советской Сибири» за прошедший день. Надпись на газете угрожающе предупреждала: «Ирка, не пей – голову потеряешь! Я поехал домой. Привет!»
Бирюков пригласил понятых.
Осмотр мотоцикла продолжался недолго. На заднем крыле «Восхода» внимание Антона привлекла пустая глазница стоп-сигнала. По краям глазницы торчали острые осколки красного стекла, а в электропатроне с разбитой лампочкой чернел крохотный бугорок. Антон пригляделся, достал из кармана ключ от служебного кабинета и его концом осторожно выколупнул на подставленную ладонь сплющенную свинцовую дробину…
6. По горячим следам
Художественный руководитель районного Дома культуры Михаил Карпович Шпоров от природы был одаренным артистом, но к пятидесяти годам завоевал репутацию человека не от мира сего и стал искать утешения в книгах о выдающихся людях русской сцены.
В этот день Шпорову особенно повезло. Он раздобыл наконец трехтомник воспоминаний о Шаляпине. Михаил Карпович принес первый том на работу и сразу уткнулся в книгу. От приятного занятия оторвала директор Дома культуры. Она вошла в заваленный реквизитом кабинет, поставила перед Шпоровым на стол дамскую туфлю и попросила:
– Михаил Карпович, выслушайте меня внимательно…
– Я весь внимание, – торопливо ответил Шпоров.
– Мне нужно съездить в Новосибирск. Возможно, в мое отсутствие за этой туфелькой кто-то придет. Запомните: без ведома оперуполномоченного угрозыска Голубева туфлю не отдавайте никому! Хорошо меня поняли?
– Прекрасно понял. Простите, а кто должен за ней прийти: мужчина или женщина?
– Пока неизвестно. Может, вообще никто не придет. Кстати, вы Голубева знаете?
– Из милиции?.. Безусловно, знаю. Вячеслав… э-э-э…
– Дмитриевич, – подсказала директор Дома культуры.
– Да, Вячеслав Дмитриевич. Хотя его Славой все зовут…
– Так вот, Михаил Карпович, если у вас спросят туфлю, постарайтесь сразу позвонить Голубеву.
– Сказать, что за туфелькой пришли?
– Нет. Скажите: «Мы очень ждем вас на репетицию».
– Разве у нас сегодня состоится репетиция?
Директор Дома культуры поморщилась:
– Так мы с Голубевым условились. Вы, Михаил Карпович, поняли меня?
Шпоров обиделся:
– Чего ж не понять сущего пустяка? Как только попросят туфельку, немедленно приглашу товарища Голубева на вымышленную репетицию.
– Только сделайте, пожалуйста, это очень осторожно, чтобы тот, кто придет за туфлей, не заметил, что его водят за нос.
– Не беспокойтесь. Уж такую пустяковую роль постараюсь сыграть отменно.
Шпоров предусмотрительно спрятал туфлю в стол, попрощался с директором и как ни в чем не бывало опять уткнулся в книгу. Сколько прошло времени, он потом вспомнить не мог. Во всяком случае, немного, так как Михаил Карпович успел прочитать всего лишь пять-шесть страниц. В дверь постучали. Вошел молодой высокий парень атлетического сложения, одетый в синюю модную рубашку с короткими рукавами и в джинсы.
– Где можно увидеть директора Дома культуры? – спросил он.
– Директор уехала в Новосибирск, – ответил Шпоров. – Простите, вы по какому вопросу?
– Вопрос пустяковый… – Парень замешкался, переступил с ноги на ногу. – Вчера в конце танцев несколько раз объявляли по микрофону о найденной туфле.
– Вчера объявляли?.. Ах, о туфельке! Да, да, объявляли! Сейчас отдам… – Шпоров засуетился. – Только, простите, мне очень срочно надо пригласить на репетицию одного человека. – Достав телефонный справочник, Михаил Карпович раскрыл его на странице, где перечислялись телефоны милиции, и, не зная, по какому номеру звонить, дрогнувшим пальцем набрал 02. – Дежурный? Будьте любезны, пригласите товарища Голубева… На оперативном совещании у начальника? А когда освободится? Не скоро?..
Парень спокойно сел на стул возле стола, посмотрел на встревоженного Шпорова и обаятельно улыбнулся:
– Голубев разрешил мне взять туфлю, а на репетицию он вряд ли придет – совещанию конца не видно.
– Простите… – вконец опешил Михаил Карпович. – То есть каким образом разрешил, как?..
– Ну, как разрешают… – Парень иронично усмехнулся. – Голубев сказал: «Зайди к директрисе Дома культуры и возьми».
– Какие подтверждения у вас на этот счет имеются?
– Моей сестры эта туфля. Она коричневая, фирмы «Олимпия», с левой ноги, размер тридцать шестой… Еще что?.. Каблук длинный, тонкий…
Шпоров неуверенно достал из стола туфлю и стал ее рассматривать, словно впервые увидел необычный сувенир. Приметы, названные парнем, совпадали. Стараясь выиграть время для размышлений, Михаил Карпович поинтересовался:
– Как же ваша сестрица потеряла туфельку?
Парень насупился:
– Пьет она у нас. – И, указав пальцем на лежащую перед Шпоровым книгу, спросил: – О Федоре Ивановиче читаете? Вот человечище был!
– Да, да! Величайший певец, природная одаренность. В наше время…
– Техника в наше время выручает, – перебил парень. – Если бы Шаляпину дать микрофон… Собственно, Шаляпин и без микрофона заставлял люстры дрожать. Надо отметить, что раньше не только певцы, но и вообще все артисты талантливее были. А возьмите режиссеров: Станиславский, Мейерхольд, Немирович-Данченко… О Немировиче есть прекрасная книга из серии «Жизнь в искусстве». Читали?..
Глаза Шпорова загорелись:
– К сожалению, не читал. Теперь нелегко купить интересную книгу.
– Хотите – подарю.
– То есть как… Я могу заплатить…
– Деньги – ерунда, – махнул рукой парень и мгновенно сменил тему разговора. – Не отдадите, значит, туфлю?
Шпорова осенило:
– Вы расписочку напишите, что забрали туфельку с разрешения товарища Голубева.
Парень вытащил из нагрудного кармана фломастер.
– Бумаги не найдется?
Шпоров переложил на столе скопившиеся за последние дни газеты. Обнаружив под ними несколько чистых листков, протянул парню:
– Пожалуйста. Укажите фамилию, имя, отчество, где живете. И обязательно распишитесь.
Парень понятливо кивнул. Он быстро настрочил текст и передал листок Михаилу Карповичу. Тот начал было читать, но парень, бесцеремонно взяв со стола газету, отвлек его:
– Можно туфлю завернуть?
– Да-да, пожалуйста…
Пообещав к вечеру занести книгу о Немировиче-Данченко, парень попрощался. Шпоров снова увлекся чтением, но не успел осилить и полстраницы, как в кабинет заглянул Слава Голубев:
– Привет, Михаил Карпыч! Где начальница?
– В Новосибирске… – рассеянно ответил худрук. – Простите, вам, наверное, дежурный передал?..
– Какой дежурный? Что передал? – не понял Слава. – Мне у директрисы туфлю одну надо забрать.
Шпоров с испугом уставился на заклеенную пластырем скулу Голубева.
– Простите, Вячеслав… э-э-э… Дмитриевич, я только что отдал туфельку брату.
Голубев ошарашенно сел на стул.
– Какому брату?
– Которому вы разрешили. Вот расписочка…
Слава торопливо прочитал:
«Мной, Цветковым Василием Анатольевичем, временно проживающим в г. Новосибирске, по разрешению тов. Голубева получена в районном Доме культуры дамская туфля с левой ноги, принадлежащая моей сестре».
Ниже стояла незамысловатая ученическая роспись.
– Как он выглядит, этот братишка? – быстро спросил Слава.
– Приятный юноша, в летней рубашке и джинсах.
– Детали, Михаил Карпович!..
Худрук не понял, что дал маху, и заволновался:
– Рубашка… э-э-э… синяя, с планочкой, два кармашка. На левом – этикетка «Вранглер»…
– Может, «Рэнглер»? – уточнил Слава.
– Правильно, «Рэнглер». Э-э-это молодежь ее «Вранглером» называет, поскольку английское написание…
– Лицо запомнили?
– Лицо выразительное, волевое и в то же время мягкое… Чем-то похожее на лицо Грега Бонама. Знаете, конечно, английского певца…
– Нет, конечно, не знаю, – раздраженно сказал Слава. – У вас есть фотография этого Грега?
– Она всюду на конвертах с дисками его записей. Фирма «Мелодия» недавно выпустила… В любом киоске…
Из Дома культуры Голубев ушел с таким чувством, которое образно выражается пословицей: близок локоть, да не укусишь. Ведь стоило минутой раньше забежать к худруку, и сейчас уже состоялась бы беседа с парнем, шутя облапошившим доверчивого Шпорова. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что произошел один из неприятнейших в розыскной работе ляпсусов, когда минутное опоздание приводит к многодневному изнурительному труду по раскрытию преступления.
От досады Голубев, казалось, перестал соображать. Он направился было в прокуратуру, но вовремя спохватился, что без туфли там совершенно нечего делать. Слава пощупал ноющую под лейкопластырем скулу, резко повернулся и зашагал к танцплощадке.
Днем на берегу реки было тихо. Слава нашел то место, где вчерашним вечером по нелепой беспечности заработал себе фонарь под глазом, и старательно стал обследовать измятую траву. Дотошно осмотрел каждый сантиметр небольшой полянки среди кустов. Результатом явились два коротких окурка «Мальборо» и едва надкуренная сигарета «Космос», придавленная, похоже, подошвой ботинка или туфли. Слава пристально обследовал петляющую в кустах узкую тропу, но и там, кроме нескольких вмятин от дамского каблучка, ничего примечательного не оказалось.
Голубев поднялся на примостовую насыпь. За насыпью сияло озеро, из прибрежных кувшинок которого утром подняли труп. Слава посмотрел на ветхий пожарный настил, где, судя по всему, ночью разыгралась таинственная пока трагедия. Затем прошел к мосту, облокотился на широкие деревянные перила и тоскливо стал рассматривать светлое здание железнодорожного вокзала, расположенного неподалеку от моста на противоположном берегу реки.
Коротко гуднув сиреной, в сторону Новосибирска покатила электричка. Голубев вдруг подумал, что в одном из вагонов спокойненько посиживает парень, так блистательно унесший у него из-под носа туфельку. На душе стало еще муторнее. «Надо было после Дома культуры сразу на вокзал топать, а не окурки на берегу разыскивать, – мысленно ругнул себя Слава. – Сейчас бы уже мог перехватить «Грега Бонама» и познакомиться с ним». Внезапно вспомнилось, что на вокзале есть киоск Союзпечати, где продаются грампластинки. И тотчас до зарезу захотелось увидеть портрет английского певца, о существовании которого час назад даже не подозревал.
На пустующем перроне полнолицая чернявая мороженщица скучала у своего лотка. Слава на всякий случай поинтересовался, не видела ли она молодого парня в синей импортной рубахе с короткими рукавами и в джинсах. Мороженщица равнодушно зевнула:
– Нет, золотце, не видела.
Голубев вошел в зал ожидания. Лысый киоскер-пенсионер Союзпечати от безделья читал газету. Слава остановился у витрины с разноцветными конвертами грампластинок. На одном из них выделялась крупная желтая надпись «Грег Бонам». С небольшой цветной фотографии улыбался симпатичный молодой человек в расстегнутой кофте. Из-под кофты выступал отложной ворот рубахи. В продолговатом смуглом лице не было ничего вызывающе броского. Даже волосы – в отличие от большинства молодежных кумиров – не свисали на плечи сосульками, а пушисто кудрявились.
– Дедусь, – обратился к киоскеру Голубев, – продайте один экземплярчик… Грега Бонама.
Старичок отложил газету, вытащил из-под прилавка конверт с пластинкой и поднял глаза на Голубева. Увидев под глазом у Славы расплывшийся синячище, он словно обрадовался. Лукаво прищурясь, щелкнул себя по горлу:
– Винболом или боксом увлекаетесь?
– Стойку на бровях отрабатываю, – с самым серьезным видом сказал Слава и ткнул пальцем в портрет английского певца. – Дедусь, этот артист сегодня не был здесь, на вокзале?
Киоскер весело подмигнул:
– Утречком на перроне с Аллой Пугачевой целовался.
– Я, дедушка, в уголовном розыске работаю. – Голубев показал удостоверение. – Ищу похожего на этого артиста парня. Посмотрите внимательно: не появлялся ли он сегодня здесь?
Старичок долго приглядывался к портрету Грега Бонама и наконец вспомнил, что примерно полчаса назад у киоска вроде бы маячил похожий парень. Только годами помоложе и не в кофте, а, кажется, в синей рубахе.
– Что-нибудь купил у вас? – спросил Слава.
– Нет, просто постоял, поглазел и ушел.
– Не в электричке ли он уехал?
– Мог и уехать. Пассажиров немножко было, и, честно сказать, больше этого паренька я не видел.
Настроение у Голубева окончательно упало. С купленной пластинкой Грега Бонама он поплелся к райотделу.
В дежурной части новостей не было. Антон Бирюков отсутствовал. Слава открыл свой кабинет, уселся за стол. Не зная от расстройства, чем заняться, вытащил из стола ножницы и стал вырезать из плотного конверта фотографию английского певца. Вырезав, подровнял края, порассматривал, вздохнул и сунул в записную книжку. Долго сидеть без дела, да еще в одиночестве, Слава не мог, решил заглянуть к эксперту-криминалисту Семенову.
Обычно мрачноватый криминалист на сей раз бодренько насвистывал незатейливый мотивчик. Причиной его приподнятого настроения, как узнал Голубев, явились пригодные для идентификации отпечатки двух больших пальцев, снятые на дактилопленку с лицевой стороны разорванной фотографии «Дикой кошки». Семенов даже продемонстрировал Голубеву на небольшом квадратике бумаги, каким образом была разорвана фотография. Слава поздравил эксперта с успехом и стал рассказывать ему о своей неудаче.
Разговор перебил телефонный звонок. Семенов ответил и сразу сказал Голубеву:
– Беги в дежурную часть, Бирюков тебя разыскивает.
В дежурке Слава схватил лежащую на столе трубку и начал было жаловаться Бирюкову на невезение, однако тот не дал договорить:
– Туфля у меня. Кроме того, отыскался мотоцикл, на котором совершена кража из зареченского магазина…
– Как у тебя?! Где отыскался?!
– Звоню из дома хозяйки этого мотоцикла. Фамилия ее Тюменцева. Она сейчас во дворе разговаривает с понятыми. – Бирюков, похоже, сильно спешил. – Слушай, Слава, пока я здесь завершаю формальности, срочно созвонись с больницей и всеми здравпунктами в райцентре. Сторож, оказывается, все-таки выстрелил по мотоциклистам и, вероятно, всыпал заднему в спину. Срочно предупреди всех медиков! Хозяйка идет в дом – работай, Слава…
Обзвонить медицинские учреждения, куда предположительно мог обратиться за помощью раненый преступник, было пустяковым делом. Застрял Слава лишь на железнодорожной амбулатории, единственный телефон которой упорно показывал «занято». Раз за разом набирая один и тот же номер. Голубев нетерпеливо поглядывал на часы.
Через четверть часа терпение лопнуло. Прикинув, что быстрее, пожалуй, съездить в амбулаторию, чем неизвестно сколько крутить телефонный диск, Слава выскочил к автобусной остановке. Здесь опять началось невезение. Пассажирские автобусы курсировали в райцентре, можно сказать, по наитию, и Голубеву пришлось проторчать на остановке больше двадцати минут. Затем столько же времени автобус простоял перед полосатым, подмигивающим красным глазом шлагбаумом у железнодорожного переезда, пока проходили встречные электровозы с длинными-предлинными составами грузовых вагонов.
Пахнущий лекарствами вестибюль амбулатории, когда Голубев наконец заявился туда, пустовал. Слава прежде всего поискал взглядом кабинет главного врача, где, по справочнику, находился телефон. Из приоткрытой двери с табличкой «Перевязочная» слышались возбужденные женские голоса. Голубев почувствовал внезапную тревогу и зашел в перевязочную.
…Слушая сбивчивый рассказ молоденькой медсестры, у которой от пережитого заметно дрожали руки, Слава проклинал в душе невезучий сегодняшний день. Буквально час назад главный врач амбулатории уехал на вызов к больному, а медсестра стала прибирать в его кабинете. Неожиданно в кабинет вошел невысокий парень в черной рубахе навыпуск, улыбнулся и попросил «посмотреть спину». Не подозревая подвоха, медсестра предложила снять рубаху, а когда увидела три ранки с большими пятнами воспалительных покраснений, испугалась. Она хотела вызвать по телефону «Скорую помощь», чтобы отправить пациента в хирургическое отделение районной больницы, но парень выхватил из кармана пистолет и угрожающе приказал: «Сейчас же положь трубку на стол!» После этого закрыл на защелку английского замка дверь, усмехнулся: «Ну-ка, сестричка, выколупни мне дробины из спины». Медсестра робко заикнулась, что для такой операции надо, мол, сделать обезболивающий укол, а у нее нет шприца и необходимого лекарства. Парень снова погрозил пистолетом, опять усмехнулся: «Колупай так – я терпеливый». И правда, пока медсестра скальпелем и пинцетом удаляла из-под кожи свинцовые дробины, он ни разу не вскрикнул, только скрежетал зубами. Потом осушил одним глотком из мензурки оставшийся спирт, которым медсестра обрабатывала ранки, собрал извлеченные из спины дробины, еще раз погрозил пистолетом и спокойно ушел из амбулатории…
Голубев попытался выяснить у медсестры характерные приметы столь необычного пациента, но та с испугу запомнила лишь на правом предплечье парня расхожую среди уголовников татуировку «Года идут, а счастья нет».
Вот с такими довольно скромными сведениями Слава вернулся в райотдел.
В кабинете эксперта-криминалиста Антон Бирюков и следователь Лимакин рассматривали надпись на разорванной фотографии «Дикой кошки». Едва Голубев появился в дверях, оба вопросительно уставились на него.
– Полдня, как ищейка, по горячим следам пробегал, – обреченным голосом сказал Слава. Он опустился на стул и принялся рассказывать о своем невезении. Когда закончил невеселое повествование, передал Бирюкову расписку Василия Анатольевича Цветкова, временно проживающего в Новосибирске, о получении в районном Доме культуры дамской туфли с левой ноги. Тяжело вздохнул: – Вот, единственный «документ» выбегал. По-моему, этот Цветков вполне мог назваться Иваном Сидоровичем Петровым, постоянно проживающим в Рио-де-Жанейро…
Бирюков прочитал «расписку», передал ее следователю и спросил:
– Не тот ли это Васек, которому «Дикая кошка» подарила свое фото?
– Может, под «Васька» кто-то сработал, – высказал предположение следователь.
Голубев пробежал взглядом надпись на фотографии, повернулся к Бирюкову:
– Игнатьич, вчера я узнал такую штуку… Говорят, на Заводскую, к какой-то тете Марусе Данильчуковой приехал племянник-студент. Зовут Васьком. Не поинтересоваться ли нам этим племянничком, а?..
– На Заводскую? – переспросил Антон и сразу посмотрел на следователя. – Слушай, Петя, похоже, к этой улице все концы ведут…
– Точно! – подхватил Лимакин. – Мотоцикл у Тюменцевой угнали, Крыловецкая у нее жила, туфельку, унесенную из Дома культуры, Галине Петровне на крылечко подложили…
– Какой мотоцикл? Какая Крыловецкая? – не понял Голубев.
Бирюков коротко рассказал о сути дела и заключил:
– Срочно, Слава, займись тети Марусиным племянником, а я тем временем повстречаюсь с бывшим мужем Тюменцевой. Он на гормолзаводе шофером работает.
