Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 178 (всего у книги 195 страниц)

3

Почему исчез Шкаликов, что заставило его скрываться от семьи? Никаких сомнений, что он любит дочь. Неужели он так ни разу и не повидал ее? А если и повидал, то никто об этом и не догадывался…

Он скрылся после того, как родилась дочь. Это единственная внешняя примета. Подняло его с места что-то очень серьезное.

Само по себе исчезновение Шкаликова не побудило бы нас взяться за это дело, и переводы со сложной географией мало еще о чем говорили. Такого рода истории нам были известны. Главное – это намек Шкаликовой, что он ждал кого-то «оттуда». «Оттуда» мог появиться экземпляр, интересный и для нас.

Мы послали наших специалистов к дочери Шкаликовой. Ей пятнадцать лет, вполне сознательный возраст… Она была единственной, кто видел в лицо незнакомца. Надо было составить словесный портрет. Девочка вдруг предложила:

– Я его могу нарисовать.

Оказалось, что она отлично рисует.

Попросили ее дать и словесный портрет. В результате мы имели хотя бы некоторый намек на его внешний облик. Это уже большое дело. И оно сыграло свою роль.

Мог ли кто-нибудь еще знать, что Шкаликов жив? Мог ли этот незнакомец искать Шкаликова через других лиц?

Подняли архивы. След, как это ни было удивительно, все же нашелся. Что побудило старшего лейтенанта Колобкова из особого отдела 39-й гвардейской стрелковой дивизии оставить это дело в архиве, не знаю. Старший лейтенант Колобков погиб смертью храбрых при штурме польского города Познани, превращенного в годы войны фашистами в крепость и опорный пункт узла обороны на подступах к границам Германии.

Именно там, на подступах к Познани, группа Шкаликова вышла к нашим войскам. В протоколе допроса она так и именовалась: «группа Шкаликова». Наименование громкое. Их было всего четверо. Шкаликов Сергей Николаевич, рядовой до пленения, год рождения 1920-й. В плен был взят, как он сам показывал, после ранения осенью сорок первого года. Установить, попал ли Шкаликов в плен, будучи раненым, или, поддавшись панике, он поднял руки, сейчас уже не представлялось возможным. Плен есть плен. Это глухое молчание, это небытие, это несчастье. Но независимо от всех оправдывающих обстоятельств, это и беда для тех, кто остался в строю. Их товарищи, их соотечественники не только страдали в лагерях, гибли и умирали, они иногда, хоть это бывало и редко, работали на врага. На тех, кто оставался в строю, ложилась тройная нагрузка.

Значился по материалам дела в группе Шкаликова некто Власьев Николай Павлович. В плен он попал на Северном Донце в августе 1943 года. Лейтенант, артиллерист, 8-я гвардейская армия. Может, здесь и лежит объяснение того, что Колобков, оперуполномоченный особого отдела 39-й дивизии, переслал дело в архив. 39-я гвардейская стрелковая дивизия входила в состав 8-й гвардейской. На Северном Донце в сорок третьем году, в августе, она перешла в наступление. Добровольно тогда в плен не сдавались. 8-я гвардейская – это бывшая 62-я армия, защищавшая Сталинград. Гвардейская, легендарная армия. В ее рядах сражались сталинградцы, они были ее цементирующим костяком. Нет, Власьев не мог сдаться в плен! В его показаниях значилось, что он был контужен снарядом немецкого танка. Так оно, конечно, и было.

Следующим в списке стоял Алексей Алексеевич Раскольцев. Год рождения 1922-й. В бои он вступил под Ярцевом и сразу же попал в плен. Опять же показание: взят в плен после тяжелого ранения. Младший лейтенант. Закончил ускоренные командирские курсы.

Подполковник Анатолий Иванович Голубев свое звание в лагере для военнопленных скрывал, выдал себя за шофера. В плен был взят в Белоруссии в июле месяце. В сорок первом году показал, что был взят на дороге немецкими танкистами.

Бежали из лагеря для военнопленных под Познанью…

Колобков тщательно записал рассказ о побеге всех четверых. Все в этих показаниях совпадало. Наиболее полным и интересным мне показался рассказ Голубева.

«Следователь. Скажите, как вы познакомились в лагере с Сергеем Николаевичем Шкаликовым?

Голубев. Совершенно случайно… Это было где-то перед Новым годом… Наступал год сорок пятый. Я всю войну провел в лагере для военнопленных неподалеку от Познани… Работал… Герой из меня не получился…

Следователь. Какого рода работы вы выполняли?

Голубев. Меня постигло страшное несчастье. Я не знаю, чем я могу смыть свой позор, чем я могу заслужить прощение моего народа. Я не решился застрелиться. Стрелять по танку из пистолета, как вы понимаете, бесполезно… Работал… Немцы оборудовали заново и перестраивали форты и крепость в Познани. Было много земляных работ… Лопатой работал. Землекоп.

Следователь. Вы показали в лагере, что по профессии вы шофер…

Голубев. Показал. Но это их не интересовало. Машину они мне не доверили.

Следователь. Итак, вы познакомились со Шкаликовым в канун Нового года…

Голубев. Не помню, какого это было числа. В это время наша авиация бомбила железнодорожные узлы, где скапливались немецкие войска. Из военнопленных создали несколько бригад для расчистки железнодорожных путей. Я попал в такую бригаду. В эту же бригаду был зачислен и Шкаликов. Я его ранее в нашем лагере не видел. В этой же бригаде оказались Власьев и Раскольцев. Они тоже были переведены из других лагерей.

Следователь. Что вам рассказывал о себе Шкаликов?

Голубев. Я ничего и никому не рассказывал о себе, не спрашивал и других. Правду у нас редко рассказывали. Так, что-нибудь из прошлой жизни. Из довоенной… О семье, о детях.

Следователь. Шкаликов рассказывал, как он попал в плен?

Голубев. Рассказывал… Был ранен. Попал в плен без сознания. Но это все так говорили: ранен, контужен… Проверить я не мог и не очень-то вникал в его рассказ…

Следователь. Но он был организатором побега… Вы должны были бы каким-то образом проникнуться к нему доверием.

Голубев. А если бы я ему не доверял? Что это изменило бы? Мы все были обречены. Все, кто имел какое-то отношение к строительству укреплений. Я доверял ситуации. А ситуация была удобна для побега. Это могло прийти в голову любому из нас. Шкаликов сообразил первым. А может быть, и не первым. Он первым рискнул заговорить об этом с товарищами. Мы расчищали железнодорожные пути на больших станциях. Все было в завалах: обрушенные здания, провалы в стенах. Вокруг лес… Мы знали, что в лесах нет немецких частей, что они сосредоточены в крепостных фортах. По слухам, в лесах действовали польские партизаны. Бригада десять человек. Сопровождает нас один автоматчик. Из инвалидной команды. Нам попался немец лет пятидесяти пяти. В очках. Равнодушный. По-моему, он всего боялся. Десять человек могут уйти от одного автоматчика, когда кругом пожары, руины, обвалы. Шкаликов предложил бежать. Двое должны были вырвать у немца автомат. Он мне предложил напасть на немца.

Следователь. Почему именно вам?

Голубев. Не знаю… Власьев присоединился к нам в самую последнюю минуту. Заранее с ним Шкаликов не сговаривался.

Следователь. Кто-нибудь собирался бежать с вами из вашей бригады?

Голубев. Собирались…

Следователь. Почему никто с вами больше не ушел? Вас ушло из десяти только четверо…

Голубев. На этот вопрос ответить невозможно… Почему мы раньше не пытались бежать? Куда бежать? В лес? А дальше? Начнут искать… К кому мы обратимся в чужой стране? Кто нас скроет?

Следователь. И вы все же бежали!

Голубев. Бежали… Нас могли выдать в первой же деревне. Нас не выдали.

Следователь. Вы скрывались на хуторе?

Голубев. В подвале у хозяйки. Молодая, красивая полька… Крестьянка. Она нас скрыла.

Следователь. Я прошу поподробней рассказать, как она вас скрыла.

Голубев. Я и Шкаликов напали на автоматчика. Старик. Шкаликов сбил у него с глаз очки, я вырвал автомат. Я застрелил его, чтобы не поднял шума. И побежали. Но не в лес… В лес сразу нельзя. Хватятся, с собаками найдут. Мы скрылись под обломками. Огляделись. Оказалось нас четверо… Я, Шкаликов, Раскольцев и Власьев.

Следователь. Что случилось с вашими товарищами?

Голубев. Мы слышали выстрелы…

Следователь. Мы имеем данные, что их тут же всех до одного расстреляли.

Голубев. Это мы могли предполагать… Но каждый из них мог бежать в ту минуту, так же как бежали и мы. Под обломками нас не нашли. Мы слышали собачий лай. Но в кирпичной пыли, на битом камне собаки не взяли следа. Ночью опять бомбили наши. Все, что удалось за день немцам расчистить, все было вновь разбито и разбросано. Ночью и следующий день мы сидели под обломками. В тог день немцы не выгоняли наших на работу. Ночью мы двинулись в лес. Шел мокрый снег пополам с дождем. Это удача. Собаки не берут след после дождя. Шли на запад. Там нам казалось надежнее. Вел Шкаликов. Он сказал, что у одного поляка разузнал дорогу к хуторам. Там мы надеялись выпросить какой-нибудь еды.

Следователь. Вам не говорил Шкаликов, у какого поляка он расспрашивал дорогу?

Голубев. Я не спрашивал… Мне было все равно. Поляков в лагере было много. Их тоже заставляли работать на укреплениях.

Следователь. Кто пошел на хутор?

Голубев. Шкаликов…

Следователь. Почему именно он? Он знал немецкий или польский язык?

Голубев. Немецкий язык знал у нас один Раскольцев. А что было делать с немецким языком? Мы шли к полякам.

Следователь. Но почему пошел на хутор именно Шкаликов? Он что, очень смелый человек?

Голубев. Наверное, не из трусливых! Мы его ждали в лесу. Если бы он на хуторе наткнулся на немцев, ему спасения не было бы! У нас оставались какие-то шансы. У меня был автомат.

Следователь. Герой ваш Шкаликов?

Голубев. В герои мы не годимся. Жизнь цепляется и за голый камень. Вы видели когда-нибудь березки, растущие на голом камне, на кирпичной стене? За что она держится, куда пускает корни? А? Он долго пропадал. Вернулся, сказал, что можно идти.

Следователь. Он объяснил вам, почему вас решила скрыть эта полька?

Голубев. Объяснил… Она считала, что скоро придет Красная Армия. Она спросила, кто с ним. Он рассказал. Поклялся, что кто-нибудь из четверых на ней женится, поможет поднять хозяйство…

Следователь. Вы с хозяйкой общались?

Голубев. Нет! Я все время сидел в подвале. К ней выходил по ночам Раскольцев. Он ей понравился… Молодой, холостой. Бойкий был он парень. Студент…»

Во всех показаниях Голубева меня заинтересовала одна фраза. Это ответ на вопрос следователя, смелый ли человек Шкаликов? Голубев ответил: «Наверное, не из трусливых». Он был вообще очень сдержан в своих оценках и, я сказал бы, даже скромен. В логике этого характера и его судьба. Он добился возвращения в строй. Сражался, после тяжелого ранения два года провел на госпитальной койке и умер в сорок седьмом году.

Стало быть, Шкаликов «не из трусливых». Что же с ним случилось, когда он вернулся домой? Не таким нам его обрисовала его собственная жена.

Из протокола допроса Шкаликова старшим лейтенантом Колобковым:

«Следователь. Расскажите, Шкаликов, как вы попали в плен?

Шкаликов. Попал, и все… Как и все тогда попадали. Меня ранило… А тут крики, минометы бьют… Окружение. Немецкие танки далеко сзади нас оказались.

Следователь. Решил, что Красной Армии конец?

Шкаликов. Про Красную Армию какой разговор? Про себя решил, что конец! Настает такая минута, гражданин начальник…

Следователь. Я не начальник!

Шкаликов. Извиняйте! Привычка лагерная, каждого начальником звать, кто без номера на спине.

Следователь. Куда был ранен?

Шкаликов. В плечо. Поглядите! Кровью после истекал, они подняли – и в колонну… Как в колонну попал, так и пошло… Никуда не отобьешься.

Следователь. В каких был лагерях?

Шкаликов. Во всяких… Все разве упомнишь? Далеко меня не загоняли. В Белоруссии, потом в Польше…

Следователь. Что делал в лагерях?

Шкаликов. Все, что и другие… Работал. Лес валил, дороги мостил, насыпи ремонтировал на железной дороге. В каменоломнях камни выбивал. Так и жили… Жрать-то надо было. Не работал бы – с голоду сдох. И без того кожа да кости остались… А тут подвернулось бежать… И нельзя было не бежать. Знали мы много. Крепости строили, подземные заводы. Все равно нас сничтожили бы…

Следователь. Группу возглавил?

Шкаликов. Чего же ее возглавлять? Сказал одному, другому. Вижу, не продадут, сами все смерти в глаза глядят. Не продали…»

Бойко отвечал, с налетом даже какой-то пренебрежительности к себе и к следователю. Так держат себя или люди, уверенные в своей правоте, или те, кто разыгрывал уверенность, которой нет.

4

Искали Шкаликова…

Сначала надо было найти, если она вообще имелась, закономерность в смене городов, откуда шли переводы.

С чего начинать? Ну конечно же выписали прежде всего все названия городов, станций, поселков, откуда шли переводы. Пестрая получалась картина. Складывалось впечатление, что Шкаликов только тем и занимался, что следы свои запутывал, все пятнадцать лет провел на колесах. Пятнадцать лет! В каждом году двенадцать месяцев. Сто восемьдесят раз он отправил переводы из разных мест. Перекидки были просто удивительны. Возьмем, к примеру, подряд любую серию. Идет денежный перевод из Волгограда. Это в январе. В феврале в тех же примерно числах перевод отправлен из Ташкента. В марте – из Баку, в апреле – из Егорьевска, в мае – из Новороссийска, в июне – из Москвы, а в июле – из Владивостока. В этом перечислении каких только городов не было.

Собрались у меня в отделе на совещание все, кто был включен в это дело.

О Василии Михайловиче Снеткове я уже говорил. Он включился в расследование и в поиски Шкаликова с первой минуты. Григорий Иванович Волоков, подполковник, обычно занимался у нас разработкой документов, изучением архивных материалов. Он поднял протоколы Колобкова, искал и другие документы. Это тоже немалая работа. Архивы разбросаны по стране, не сразу и определишь, что и в каком архиве искать. Подключил я опытного человека, майора Сретенцева. Он как раз и решал головоломку с переводами.

Попросил его доложить, как продвинулось дело. Сретенцев человек осторожный, преувеличивать свои успехи ему несвойственно.

– Закономерность пока не обнаружена! – коротко доложил он.

– Может быть, он проводником работает? – предположил я. – Рассмотрим хотя бы и это. Для чего умер Шкаликов, для чего он исчез?

Сретенцев усмехнулся.

– На этот вопрос ответ у нас есть… Умер он, чтобы скрыться.

– И понадежнее! Не так ли?

– Понадежнее…

– Проводник – это надежно?

Сретенцев не торопился с ответом. Вмешался Василий.

– Проводник все время в дороге и все время на людях. Встречи, встречи и встречи! Нет! В проводники не пойдет!

– Малая вероятность случайной встречи! – отпарировал Сретенцев.

– Человек, который скрывается, больше всего боится неожиданных встреч, вообще невероятностей преступник опасается больше, чем логических вероятностей…

– Шкаликов, я думаю, не знаком с такой системой взглядов. Он не профессиональный преступник! – заметил Волоков.

– Это как шестое чувство! – настаивал Василий. – Сначала преступник или задумавший вот так же скрыться человек продумывает всякие невероятные случайности… Иначе и преступлений не было бы! Логический ход событий ими упускается из виду. Ну копнись по-настоящему милиция в его смерти! Разве не установили бы, что он инсценировал свою смерть? Почему телогрейка появилась на льду? Под водой телогрейку снял? В ледяной воде-то! И еще даже из полыньи на лед положил! С переводами все запутал, а этакую мелочь не предусмотрел. Телогрейка шьется на ватной подкладке, она в воде так тяжела, что самому легче на кромку льда вылезть, чем ее выбросить! Не пойдет он проводником работать… Зачем ему ждать кого-то и откуда-то? Да какой-нибудь его знакомый поездом вдруг поедет, на станции на самой неожиданной окажется! Вот и конец всей его игре в прятки!

Сретенцев вздохнул.

– Я тоже на такой легкий ход не рассчитывал. Проводник – это железная дорога. Фотографии Шкаликова у нас есть… Разослали бы по управлениям кадров всех железных дорог, он и обнаружился бы! Не проводник он! Спрятался в глухой угол, сидит смирно.

– Хорошенькое смирно! Каждый месяц из разных городов весточку подает. Когда только успевает!

– Один человек этого сделать не может! – заключил Сретенцев.

– И два не могут! – заметил Волоков.

– Как сообщаются между собой все точки отправления? – спросил я Сретенцева.

– Всяко сообщаются! – ответил он. – И железными дорогами они между собой связаны, и аэролиниями, и водой…

– Вы хотите сказать, что железнодорожный узел отпадает?

Сретенцев поднял глаза, мы встретились взглядами. Вижу, тяжело ему. Не нашел точки опоры. И понимает, что торопиться надо.

– Все годится, товарищ полковник! И железнодорожный узел, и аэродром… С водными путями полегче. Но сто восемьдесят переводов пустяк… Важен здесь принцип: не откуда шли переводы, а кто их делал? Зацепиться не за что! На квитанциях стоят разные фамилии, но они ничего не значат. Поставить можно любую. Но я нашел десяток схожих почерков. Ни один из этих почерков Шкаликову не принадлежит. Значит, делали переводы многие люди по его просьбе! В этот круговорот втянуто более сотни людей!

– Что же вы думаете делать? – спросил я наконец Сретенцева, догадываясь, что какое-то решение у него есть, хотя он в нем и не уверен.

– При такой схеме этот Шкаликов может сидеть, скажем, где-нибудь под Москвой. Ночным сторожем в колхозе, лесным объездчиком. Выйдет на любой вокзал, любому встречному, кому поверит с первого взгляда, передаст деньги для перевода и попросит перевести из того города, куда едет этот встречный. Но вы меня спросили, как связаны между собой все пункты отправления? А если не все?

– Пусть не все! – согласился я немедленно.

– Опасно, товарищ полковник! Вдруг пойдем по ложному следу? Далеко он нас уведет…

И все-таки был, был проблеск во всей этой головоломке. Сретенцев серьезно занялся этой загадкой. Шкаликов слал не письма, а деньги. Так-то Шкаликов уж первому встречному и доверял деньги? Проверить, получила ли его жена перевод, он не мог… Стало быть, доверяя деньги, он должен был как-то подстраховываться возможностью встретиться с тем, кто делал перевод. Сретенцев был прав, решение задачи лежало не в географической плоскости, а в психологической. Нужна была идея.

– Поставим вопрос так, – начал я. – По какому принципу отбирал Шкаликов своих «первых встречных»? По внешности, по глазам, из бесед, что ли, он устанавливал, что перед ним честный человек? Все эти категории ненадежны! Он делал переводы через проводников пассажирских вагонов и товарных поездов. Я остановился бы на этом варианте!

Понравился этот вариант и Василию. Он оживился.

– Конечно, проводники! Через проводников! Всегда остается возможность проверить, сделан ли перевод. Подгадает, когда приходит поезд, встретит… И проводник знает, что отправителю он известен и никуда не денется!

Сретенцев взял карту железных дорог страны и рядом развернул свою карту.

– Вы согласились, товарищ полковник, – начал он, – что мы можем поискать закономерность во всех переводах. Я отбросил все непонятные отклонения… На сто восемьдесят переводов, да еще при такой системе, могли быть и всякие неожиданности. Если отбросить исключения, хотя их немало, мы вдруг увидим…

Сретенцев начал перечислять по одному из своих списков города и железнодорожные станции. Он попросил Василия отмечать эти пункты отправления переводов на карте красным карандашом. Сначала мы никак не могли уловить систему. Но вот города и станции начали повторяться. Один за другим пункты переводов как бы нанизывались на невидимую ось. Сретенцев явно проверял себя. Он не указывал отгадки. На мой стол лег железнодорожный справочник движения пассажирских и товарных поездов по линиям и железнодорожным узлам. Я отодвинул справочник.

– Здесь долго копаться! Вывод?

– Все эти города, – начал Сретенцев, внимательно глядя на меня, – связаны одним железнодорожным узлом… Василий Михайлович, проследите по карте, где этот железнодорожный узел… Прочертите красным карандашом…

Легла одна линия, вторая, третья. Еще и еще линии, и все они скрестились в Рязани.

– Рязанский узел! – воскликнул Василий. – Но это же все можно разбрасывать и из Москвы. Москва тоже центр пересечений!

– Справедливо! – немедленно согласился Сретенцев. – Вот тут нам должны помочь исключения… Они тоже распадаются на несколько вариантов. Назовем это так: варианты ближней связи… За пятнадцать лет определилась одна странность. Десять переводов пришли не с железнодорожных станций… И все десять – весной. Апрель или май… Иногда в марте… И все десять переводов из Рязанской области… Словно бы какое-то препятствие вставало перед Шкаликовым, и он не мог попасть в Рязань… Словно стена перед ним вырастала!

Сретенцев начал зачитывать пункты отправления весенних переводов. Василий наносил их на карту. Десять наименований на пятнадцать лет…

Василий отметил последний пункт, и все определилось. Все десять переводов ушли с левого берега Оки. Весенний разлив!

Сретенцев поставил точку.

– Мостов через Оку, действующих во время разлива, в Рязанской области нет.

Итак, сто тринадцать переводов оказались связанными между собой рязанским железнодорожным узлом, десять пришли с левого берега реки – из Рязанской области, остальные шли вразбивку. За мной оставалось последнее слово. Никто из присутствующих гипотезу Сретенцева не отвергал.

Можно было предположить, что площадку для поисков Шкаликова, необозримую и безграничную, мы сузили до масштабов области. И не только области – левобережья Оки в области… Все же легче. Это не вся страна… Но и здесь могли быть неожиданности.

Всех нас волновал, конечно, и незнакомец, этот таинственный южанин. Он тоже искал Шкаликова. Искал своими путями. Получалось что-то похожее на гонки. В этих гонках его возможности мы никак не могли предугадать. Одно было известно: если он ищет Шкаликова, то не сличением квитанций от переводов. Какой же поиск короче? Кто найдет Шкаликова быстрее, если он все же еще ищет! Сколько могло оказаться жителей в левобережье Рязанской области? Сколько там деревень и колхозов? Сколько там городков, сколько глухих углов, где может затаиться этот Шкаликов?

Решили так. Василий поедет в Рязань, попросит помощи в областном управлении Комитета государственной безопасности и выйдет на станция. В Рязани две железнодорожные станции: Рязань-I и Рязань-II. На станциях в проходящих поездах он мог спрашивать проводников, не делал ли кто через них денежные переводы. Мы снабдили Василия фотографиями Шкаликова.

Сретенцеву тоже надо было ехать в Рязань и искать Шкаликова опять же по карте с рязанскими товарищами, искать на левобережье какую-то закономерность в возможных передвижениях отправителя переводов. Именно отправителя. Никто нам еще не дал гарантии, что переводы из Рязанской области Шкаликов отправлял самолично.