Текст книги "Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Михаил Черненок

Соавторы: Георгий Северский,Николай Коротеев,Анатолий Ромов,Федор Шахмагонов,Эдуард Ростовцев,Гунар Цирулис,Владимир Туболев,Гасан Сеидбейли,Рашит Халилуллин,Николай Пахомов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 195 страниц)

– Коллеги, хотите, я про случай из своей следственной практике расскажу, – обратился к присутствующим Паромов, когда страсти в кабинете чуть улеглись.

– Про какой? – тут же поинтересовался Карих. – Их у тебя ведь не один… Ты у нас, как динозавр… доисторический. С эпохи мезолита, пожалуй, всякие истории помнишь… – не удержался он от очередной хохмы.

– Рассказывай, рассказывай, – уже наседали девчата, шутливо погрозив Сергею Васильевичу пальчиками, как строгие учительницы начальных классов шкодливому ученику.

– В моем производстве находилось уголовное дело по грабежу пожилого человека, назовем его для примера Сидоровым Павлом Ивановичем… ни имя, ни фамилия роли тут не играют, – начал свой рассказ Паромов. – Случилось это также ранней весной на проспекте Кулакова недалеко от сбербанка и почтового отделения номер восемнадцать.

– Место прекрасно известное, – вставила свою реплику Подаркова. – Приходилось бывать… и не раз.

– Так вот, – продолжал Паромов, – дело было вечером. Получил этот Сидоров пенсию, зашел в продуктовую палатку, там же находившуюся, купил винца и кое-что из продуктов. Словом, как любят говорить наши опера, «засветил» наличие у себя денег. Потом направился с покупкой домой. Не успел он к арке подойти, как на него сзади напал какой-то мужчина или парень – Сидоров его не видел – повалили его лицом в снег, дал по затылку тумака – и быстренько обчистив карманы, растворился в сумраке. Словом, стопроцентный «глухарь», так как ни свидетелей, ни толку от самого потерпевшего, который честно сказал, что опознать никого не сможет, если даже ему и предоставят обидчика. Кого искать, как искать – неизвестно…

– Это точно, – вполне серьезно поддержал коллегу Карих, – глухой «глухарь»!

– Прошло полгода, – рассказывал Паромов, почти не реагируя на реплики товарищей. – Дело давно было приостановлено и пылилось в архиве. И вот снимается группа квартирных воров, среди которых находится некто Саломатов Григорий, «мужичок» лет так двадцати пяти, хлюпенький, особо ничем не приметный. Даже не судимый. Опера берут всю группу в жесткую разработку, и от Саломатова пошла информация, в том числе и о его нападении на пожилого человека в районе площади имени маршала Рокоссовского. Понятное дело, что уголовное дело производством возобновляется и работа по нему начинается. Словом, допрашиваю я этого Саломатова в присутствии адвоката Кулика Михаила Юрьевича, надеюсь вы его все знаете…

– Еще бы! – чуть не в один голос ответили слушатели. – Тезка Лермонтова и ведущий адвокат Сеймского округа.

– Вот, вот… Значит, допрашиваю Саломатова при ведущем адвокате, и подозреваемый, все чин-чинарём, даёт точный расклад. Все в цвет! Но как крепиться, возникает вопрос: деньги он давно растратил, кошелек выбросил. Потерпевший его ни в жисть не опознает! А его слова… всего лишь слова. Как утренняя роса в ясный день… Заявит в суде, что под давлением милиции оговорил себя – и баста, развалился эпизод…

– Ну и что? – проявила нетерпение и явный интерес Подаркова.

– Да, как закончилось? – поддержала ее Сергеева.

Кулешов и Карих вопросов не задавали, но по их лицам было видно, что они не менее своих коллег-женщин заинтересованы дальнейшим развитием события.

– Так я произвел опознание обвиняемым потерпевшего в присутствии адвоката и понятых… под видеозапись, а потом, чтобы лучше закрепиться, провел очную ставку с подробным и детальным уточнением всех моментов грабежа, – не стал мучить долгой паузой товарищей Паромов. – Этот эпизод в суде полностью прошел, – завершил он свой рассказ. – Только судья долго – как мне потом передавали – смеялся над необычным следственным действием.

– Повезло… с обвиняемым, – отметили единогласно слушатели. – Иногда случается…

Вскоре женщины ушли, а Паромов и Карих погрузи-лись в свои дела. Делу – время, а потехе – миг. Впрочем, дело не в потехе, а в необходимой психологической разгрузке.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Около двадцати часов вся оперативно-следственная группа, задействованная по раскрытию и расследованию мошенничества в фирме «Слово и дело», собралась в кабинете начальника отдела. Присутствовали тут и руководители служб.

Когда Паромов доложил первые итоги расследования и обозначил кратко наиболее перспективные версии, отметив инициативную работу оперуполномоченного ОБЭП Кулешова, Павлов попросил остальных вносить свои предложения, чтобы окончательно выработать план совместных действий.

– Проверить по КАБ, имеется ли прописка в Курске или Курской области фигурантов дела, фамилии и другие паспортные данные которых нам стали известны: Шаматава, Бендилиани и прочие, – предложил начальник ОУР, капитан милиции Лукьянчиков Вадим, парень разбитной и верткий, как вьюн, с неизменной ироничной, если вообще не ехидной, ухмылочкой в уголках глаз и губ, с которой он, по-видимому, и во время сна никогда не расставался.

– Принимается, – поддержал его Павлов. – Вот ты и займешься это со своими оперативниками.

– Есть.

– МАЗ мы отыскали, теперь надо «шестерку» Шаматавы разыскать, – внес свое предложение оперуполномоченный Сидоров. – Из показаний Закарая видно, что они могут на этой «шестерке» передви-гаться…

– Тоже верно, – согласился Павлов. – Бери, Андрей, этот вопрос на себя и еще подключи наших сотрудников ГАИ, нечего им в кабинетах отсиживаться да водителей при техосмотре пугать, пусть живой розыскной работой займутся. Понял?

– Понял.

– У нас, как я понимаю, ни госномер этой «шестерки», ни цвет ее не установлены? – посмотрел он на Паромова, как самого информированного сотрудника по данному делу.

– Цвет, скорее всего, серый, – ответил на вопрос начальника Паромов, – по крайней мере, так говорит Отари Харитонович… а регистрационный номерной знак точно не известен. Можно, конечно, обратиться в ГАИ с запросом: не привлекался ли водитель Шаматава к административной ответственности за нарушении правил дорожного движения, но вероятность положительного ответа нулевая, да и исполнять наш запрос там будут месяц.

– Что ж, попытка – не пытка, – тут же отреагировал начальник отдела. – Ты, Паромов, подготовь запрос за моей подписью, да обстоятельства дела распиши как положено, а я поручу исполнение начальнику отделения ГАИ. Он и ускорит срок исполнение.

– Хорошо, – согласился старший следователь, – не проблема.

– Александр Дмитриевич, – обратился к Павлову Василенко, до этого момента не вмешивавшийся в ход совещания, – я еще предлагаю не дожидаться, когда кто-то из грузин к следователю по повестке придет, а самим весь город прочистить, так сказать, «густым бреднем» прошерстить, чтобы никого не упустить. И всех выявленных кавказцев, не взирая на этническую принадлежность, в наш отдел свозить. Тут и разберемся, кто свой, а кто чужой…. Сами сразу нужных фигурантов выловим – отлично! Сразу не выловим, так поднимем «волну» в мутном болоте незаконной и бесконтрольной миграции. Поднимем волну – шум пойдет, шум пойдет – информация потечет. А, имея информацию, проще будет всех жуликов на чистую воду вывести. Как вы на это смотрите?

– Положительно. Только смотрите, с «бреднем» своим не переборщите… Все делайте в рамках закона. Ясно?

– Ясно, товарищ подполковник, – продолжил Василенко, хитровато улыбаясь и косясь в сторону начальника МОБ, майора милиции Калмыкова Владимира Александровича, плотнотелого (бывший боксёр), начинающего лысеть крепыша, – только одних оперативников на это не хватит. Необходимо еще участковых подключить.

– Подключайте, только не надолго, у них и своей работы хватает. Не забывайте и про блокпосты, чтоб они были неладны, – поддержал своего первого зама Павлов.

– Вечно, где тонко, там участковые нужны, – пробурчал себе под нос Калмыков, но акцентировать внимание начальника отдела на этом не стал. Имея старую, еще советскую закалку, понимал, что одно дело делают. И тут, хоть служба участковых имеет свою специфику работы, и с нее спрашивают за другие показатели, отсиживаться в сторонке не приходится.

От блокпоста, выставленного в связи с военными событиями в Чечне на перекрестке улиц Магистральной и Магистрального проезда, никакого толку не было. Но ежедневно этот блокпост отрывал от работы четверых сотрудников: двое дежурили, двое отдыхали после дежурства. Но никуда от этого денешься – приказ самого министра МВД. И как всегда в таких случаях вся деятельность, связанная с блокпостом, исполнялась только за счет участковых инспекторов милиции. Именно ими, а не кем иным, «затыкали» как в случае с блокпостами, так и в подобных ситуациях все «дыры и прорехи» в необъятной милицейской деятельности. Не был тут исключением и начальник ОМ-6, подполковник Павлов. Поэтому он и отреагировал таким образом на предложение своего заместителя: «бредень бреднем», а работа остается работой, и никакой ее участок не должен быть оголен.

– Учтем! – заверил Василенко, который, как второе лицо в отделе милиции, также отвечал за «перекрытие» всех линий работы отдела.

Вроде стали закругляться с совещанием, даже энер-гичней и дружней задвигались на своих стульях, но начальник ОУР Лукьянчиков вдруг поднял вопрос о том, почему старший следователь никого не задержал.

– А верно, – словно спохватившись, поддержал его Василенко, – что за демократические антимонии, господа следователи? – «подкусил» он следователя Паромова и его начальника по давно сложившейся привычке считать следователей «белой костью» в милиции.

– Не видел в том необходимости, – немедленно отреагировал Паромов, не скрывая своего неудовольствия по поводу попытки руководства отдела вмешаться в вопросы его независимой процессуальной деятельности.

– Хотя бы водителя, – гнул свою линию Лукьянчиков. – Мы бы его «по низам» проверили.

– Да и Закарая также не мешало бы через ИВС пропустить, – поддержал его начальник ОБЭП Кононов.

– Я еще раз говорю, – стал «наэлектризовываться» Паромов, который болезненно реагировал на всевозможные указания со стороны, – что не было необходимости и оснований. Люди и так дали пока исчерпывающие показания. К чему же время в пустой след тратить… Возможно, в дальнейшем в этом возникнет острая необходимость, но мы ее уже не будем иметь… если бы я задержал этих граждан в порядке статьи 122 УПК.

– Александр Дмитриевич, товарищ подполковник, – переходя на официальный тон, вмешался Махов, – я полностью поддерживаю следователя. Статья 122 УПК – тонкий инструмент, и им нечего размахивать как… разбойник дубиной… К тому же Паромов согласовывал со мной свои действия.

– Хорошо, – прервал извечный конфликтный вопрос и камень преткновения между следователями и оперативными работниками Павлов, – не будем спорить. Но вы, уважаемые процессуалисты, не только о нормах УПК думайте, но и об отделе, и о пользе дела.

– Товарищ подполковник, – «остывая» и успокаиваясь, заметил Паромов, – мы уже определились с кругом лиц, в отношении которых имеются все основания для их задержания. Это водитель Чавадзе и менеджер фирмы Несмелова, которая, как установлено следствием, является ключевой фигурой во всей цепочке «оказания помощи мошенникам». Вопрос тут в том: умышленно или по глупости и халатности.

– Вот это другой разговор! – Услышав для всех оперов бальзамные слова, улыбнулся Василенко. – А вы смотрите, чтобы люди в камерах курортниками себя не чувствовали, – обратился он уже к Лукьянчикову и Кононову. А то плакаться – мастера, а как до дела доходит – так вас и нет. Смотрите, лично проконтролирую, и если что, то бледный вид будете иметь! – Последние слова не были угрозой, всего лишь дружеское предупреждение. – Подготовьтесь! До-ложите!

– Есть подготовиться и доложить, – приняли указания начальника КМ подчиненные ему ру-ководители служб.

– Раз все, – подвел итог совещания Павлов, – то по домам. Смотрите, завтра не забудьте на работу придти, – пошутил он, когда, стуча отодвигаемыми стульями, стали расходиться с запоздавшего совещания его участники.

На следующий день Паромов, согласно графика, был дежурным. Вообще, из-за малочисленности, даже, несмотря на то, что дежурить в опергруппе помогали дознаватели, уже знакомый старший лейтенант Куликов и его молодой коллега Копаев Олег, очередные дежурства случались часто, нарушая привычный ритм работы.

Это было злом, но таким злом, которого никак не избежать. Паромов как-то на досуге подсчитал, что если бы следователь шестого отдела милиции придерживались трудового законодательства и работали в строгом соответствии с КЗОТ и законом о милиции, то в течение месяца у них было бы всего 10–12 дней. Посудите сами, без учета выходных дней в месяце содержится 21–22 рабочих дня. Если отсюда вычесть 6 суток дежурств, предполагающих, что следователь во время дежурства занимается только выездами на места происшествия, осмотрами мест происшествия, работой по материалам этих выездов, то остается 15–16 рабочих дней. Если же от них еще отнять шесть суток, положенных на отдых после суточного дежурства, то вообще остается 10–11 дней. И это, если никто не болеет и не находится в отпуске. На практике же получалось, что на дежурство приходилось по 7–8 суток. Возникает вопрос: когда работать по делам, находящимся в производстве? Вот и приходилось «гнуть спину» от темна и до темна, в выходные дни и во время дежурства, оставаться после дежурства…

Дежурство выдалось относительно спокойным, и Паромов продолжил заниматься делом о мошенничестве. Закарая не обманул: водитель МАЗа Чавадзе пришел в отдел, но не один, а с женой и парой ребятишек в качестве «спасательного круга».

Паромов решил допросить его в качестве свидетеля. Заполнив бланк протокола допроса свидетеля и выполнив необходимые формальности, стал выяснять, владеет ли Чавадзе русским языком.

– Владею, – ответил Чавадзе, – в русскоязычной школе учился.

– Отлично. Тогда расскажите все, что вам известно о событиях, – Паромов назвал дату завладения стройматериалами в фирме «Слово и дело».

– А ничего, – сразу, словно подготовившись к подобному вопросу, ответил Чавадзе с заметным кавказским акцентом. – Какой-то человек нанял, заплатив триста рублей. Я согласился, прибыл в указанное время и место, там меня встретил другой человек, сказал, чтобы заехал на территорию предприятия. Я заехал. Машину загрузили, я выехал с этим человеком. Потом проехал по указанию этого человека до площадки, где обычно стоит транспорт междугородных перевозок, и там с моей машины груз перегрузили в другую машину. Я же из кабины своего МАЗа не вылезал, кто и что грузил и перегружал, не видел, с человеком, который был в моей машине, не разговаривал. Все!

– Точно, все? – скептически улыбнулся Паромов, выслушав эту тираду, по-видимому, заранее заученную Чавадзе по чьей-то подсказке.

– Все, детьми клянусь.

– Ты еще мамой или папой поклянись, – зло бросил Паромов, умышленно переходя на «ты». Ему стало надоедать откровенное вранье допрашиваемого. – Знаешь, наши жулики все больше на «пидера» клянутся (действительно, грамматически верное слово «педераст» жулики никогда не употребляли, предпочитая исковерканное, пусть и с грамматическими ошибками), а ваши земляки – папой и мамой. Так чего изменять традициям?..

– Папой не могу – умер, а мама – больна… – вполне серьезно ответил Чавадзе, но клясться на «пидера» не стал.

– Дети, значит, живы и здоровы… и ими можно клясться… Впрочем, дело хозяйское.

Паромов достал бланки протокола задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, перемежевав их копировальной бумагой, заложил в печатную машинку, стал быстро печатать.

– Начальник, что вы делаете? – спросил Чавадзе.

– Печатаю, разве не понятно.

– Зачем?

– Скорее, не «зачем», а что? – усмехнулся следователь, отлично поняв вопрос. – Протокол о вашем задержании.

– Не надо.

– Почему не надо? Может, вы желаете сотрудничать со следствием и хотите все, как было на самом деле, поведать? Если да, то можно и не печатать…

– Я все рассказал… И мне обещали… что не аресту-ют.

– Я что-то не помню, что давал обещания вам или кому бы то ни было вас не задерживать. К тому же вы все время врете. При таком раскладе сам Бог велит мне вас задержать на семьдесят два часа. Пока что… А там посмотрим на ваше поведение…

– Клянусь…

– Слышал уже. Нового ничего нет?

Чавадзе насупился, но промолчал. Однако было видно, как в нем происходит внутренняя борьба между желанием «поделиться» со следователем своими познаниями по данному делу и боязнью расправы со стороны земляков.

Закончив печатать, старший следователь вынул заполненные протоколы и передал их Чавадзе для изучения.

– Читайте, это протокол вашего задержания в порядке статьи 122 УПК РСФСР. В трех экземплярах, – пояснил он, – один из которых вам на руки выдается.

Чавадзе, на взгляд следователя, довольно бегло прочел весь текст протокола.

– Ознакомились?

– Ознакомился.

– Подпишите, что ознакомились.

– Может, как-нибудь договоримся? – держа в руке шариковую авторучку, переданную ему следователем, но, не подписывая протоколы, проговорил Чавадзе и многообещающе подмигнул.

В кабинете они находились вдвоем, так как Карих, сменившись с дежурства, убыл домой на отдых, и Чавадзе «пустился» на принятый у кавказцев прием сговора.

– О чем?

– О том, о сем… об этом самом… – мялся Чавадзе.

– Не ищи на свою попу еще приключений, – посоветовал Паромов, переходя на ты. – Подписывайте и ответьте, нужен ли вам на время предварительного следствия адвокат? – Вновь перешел он на официальный язык допроса. – В соответствии со статьей 52 УПК подозреваемый, а вы таковым являетесь, имеет право знать, в чем он подозревается – это вы уже узнали, ознакомившись с протоколом задержания, в котором черным по белому фабула дела напечатана, – а также иметь свидание с защитником и требовать его участия при допросе в качестве подозреваемого. Так нужен ли вам адвокат?

– Нужен.

– У вас свой или просто знакомый имеется?

– Нет. Откуда?

– Тогда приглашаю дежурного… Не возражаете?

– Не возражаю.

– Подписывайте здесь, – еще раз указал Паромов, где расписаться об ознакомлении, – а вот здесь пишите, что желаете иметь адвоката, а я тем временем буду звонить в юридическую контору…

И он стал вращать диск телефонного аппарата, набирая номер Промышленной юридической консультации.

Многие следователи попытались бы убедить своих «подопечных», что им адвокат на предварительном следствии не нужен, но Паромов к таким не относился. Он искренне считал, что присутствие адвоката с самого начала следственных действий только пойдет на пользу, а не во вред следствию. Опытный адвокат не только различные ходатайства строчит, но и тем самым некоторые просчеты следователя может указать, которые вовремя можно будет устранить. Кроме того, в связи с гуманизацией общества и мягкими приговорами судов, оплата труда адвоката существенно сказывалась на кошельке клиента и действовала порой лучше любого судебного наказания.

Чавадзе больше тянуть «кота за хвост» не стал и за-полнил все три экземпляра протокола задержания. Почерк у него был на удивление разборчивый и аккуратный – вот тебе и водила! – кроме того, чувствовалось, что с русской грамматикой он в школьные годы дружил: текст был без ошибок.

Через полчаса подъехал сам заведующий юридической консультацией – Радкевич Станислав Дмитриевич, старый знакомый не только Паромова, но и всего следственного отделения шестого отдела милиции. Когда-то давным-давно, так давно, что уже и сам о том забыл, он работал в органах милиции и даже был начальником отдела милиции, но потом судьба сделала очередной зигзаг, и он сменил милицейский мундир на костюм преуспевающего адвоката. В то время адвокатов было еще не так много, как их стало впоследствии, и большинство из них – это бывшие сотрудники милиции и прокуратуры.

Смена работы некоим образом не повлияла на его доброе отношение к следователям милиции, хотя свои профессиональные обязанности он исполнял со знанием дела и скрупулезно до педантичности. Он не уподоблялся некоторым «продвинутым» адвокатам, устраивавшим в присутствии своего клиента шумный конфликт со следователем, чтобы показать, как яро защищает интересы клиента, а потом наедине со следователем конфузливо говорившим, что «работа такая, надо как-то гонорар отрабатывать» и просившим следователя на него не обижаться. Таких адвокатов, ставивших целью урвать как можно больше с подвер-нувшегося клиента, он и сам, мягко говоря, недолюбли-вал.

Седой, в очках, с интеллигентной застенчивой улыбкой серых вдумчивых глаз, он не только был корректен с клиентами и следователем, но и внушал обеим сторонам доверие и расположение. Оплата его услуг была самой умеренной не только в его собственной консультации, но, по-видимому, и во всем городе Курске. Паромов не раз замечал, как он конфузился, когда клиент в присутствии следователя заводил разговор об оплате. Тут уже молодые, только что вставшие на стезю адвокатуры, защитнички, мало что смыслившие в своей профессиональной деятельности, не конфузились, «заламывая» суммы даже тогда, когда их клиенту больше условного срока ничего не грозило, а он стеснялся.

– Ну, что у нас? – поздоровавшись, спросил Радкевич.

– Мошенничество, как и говорил по телефону. Сто сорок седьмая, часть третья…

– Допрошен?

– В качестве свидетеля.

– Показания дает?

– Давал.

– Вину признает?

– Сказки рассказывает…

– Понятно… Побеседую наедине?

– Да ради бога, только смотрите, чтобы сдуру в окно не сиганул.

– Буйный что ли?

– Вроде нет, но мало ли психов на белом свете?

– Всяких хватает, – согласился адвокат. – А где его данные?

– В протоколе задержания все указано.

Паромов передал Радкевичу протокол задержания подозреваемого Чавадзе, и тот стал его изучать.

– Грузин?

– Грузин.

– Русским владеет.

– Да. Кажется, не хуже нас с вами… Свое желание иметь адвоката написал без ошибок, что у чистокровных русаков не всегда получается.

– Родственники имеются?

– Жена, дети…

– Это не та женщина, что у вас в фойе сидит?

– Она самая.

– О задержании мужа знает?

– Знает. Я предупредил.

– Как считаешь, оплатят труды адвоката, или опять по сорок девятой корячится?.. Статья-то тяжелая.

– Кто их знает…

– Ладно, вызывай.

Паромов поднял трубку телефона связи с дежурной частью:

– Приведите ко мне Чавадзе.

Радкевич с клиентом беседовал один на один пяток минут, потом сказал следователю, что клиент его воспользуется статьей 51 Конституции РФ и от дачи показаний пока воздержится.

– Хорошо, – пожал плечами Паромов. – Как говорится, дело хозяйское… Только необходимые формальности соблюдем: бланк протокола заполним, да пяток вопросов для порядка зададим. В суде требуют, чтобы следователь «пытался» у подозреваемого или обвиняемого в любом случае обстоятельства по делу выяснить.

– Понимаю… Хотя Конституция в данном случае прямо гласит…

– Конституция, конечно, гласит прямо, но судьи смотрят криво… Конституция, конечно, основной закон, но стало часто в суде звучать из уст подсудимых, возможно и по научению некоторых адвокатов, – усмехнулся Паромов, бросив быстрый взгляд в сторону Радкевича, – что следователь специально не дал им возможность дать показания. Прошу извинения за тавтологию.

– Слышал… – отреагировал вполне нормально, без обиды, Радкевич. – Но я-то не таков, сам знаешь…

– Знаю, однако приходится даже при наличии Конституции подстраховываться…

– Что ж, подстраховывайся…

– А что делать-то… – пожал плечами Паромов, – приходится.

Допрос подозреваемого Чавадзе не занял и получаса.

– Когда же обвинение планируете предъявлять? – поинтересовался Радкевич после того, как подозреваемого вновь забрал помощник дежурного, чтобы отвести в каз до отправки в ИВС.

– В соответствии с УПК, – неопределенно ответил Паромов. – В десятидневный срок должен управиться…

– Как надумаешь, так предупреди заранее, а пока пойду с супругой его поговорю, может что-нибудь заплатят.

– Поговори, может и заплатит… Покровитель-то у них имеется… мужчина состоятельный… некто Закарая Отари Харитонович, – не очень-то уверенно отозвался Паромов и тут же продолжил: – Станислав Дмитриевич, у меня к вас еще одна просьба: я планирую задержание еще одного подозреваемого по данному делу, так что еще в услугах одного адвоката имеется нужда.

– А нужен ли адвокат? Вдруг откажется.

– Может и откажется, если не виновата. Бывает. Но может и потребовать. Тоже бывает…

– Баба что ли?..

– Баба.

– А я не сойду?

– Вы всегда сойдете, но вдруг противоречия с первым клиентом возникнут… Зачем рисковать?

– Хорошо, кого-нибудь подошлю. Только ты, на всякий случай перезвони, если будет нужда в адвокате.

– Хорошо.

– Ну, будь здоров.

– И вам того же.

Радкевич ушел, а Паромов принялся за подготовку протокола задержания подозреваемой Несмелой Тамары Борисовны.

Задержанная в порядке статьи 122 УПК, Несмелова Тамара Борисовна, изучив внимательно статью 52 УПК, регламентирующую не только само понятие «подозреваемый», но и его права и обязанности, от услуг адвоката отказалась, заявив, что она ни в чем не виновата, поэтому в профессиональной защите не нуждается и защищать себя будет сама; положением статьи 51 Конституции РФ, предписывающей не свидетельствовать против себя и своих близких, не воспользовалась, только попросила дать ей возможность показания написать собственноручно. На что никаких возражений со стороны следователя не последовало; честно говоря, она тем самым облегчала труд самого следователя, которому не пришлось записывать то же самое, что было уже записано, когда она допрашивалась в качестве свидетеля.

Несмелова по поводу задержания не возмущалась, но по ее глазам было видно, что она теперь на всю жизнь затаила обиду на Паромова и, вообще, на всю милицию.

Чтобы хоть как-то сгладить эту обиду, Паромов спросил:

– Вы в Бога веруете?

– Верую.

– Хорошо, а в гадания, предсказания, в ворожей и экстрасенсов?

Несмелова, не ожидавшая такого вопроса, немного помялась, раздумывая, но потом все же решила честно ответить:

– Верю.

– А я вот не верю, но привлеченный нами к сотрудничеству по раскрытию данного дела экстрасенс категорически заявляет, что на вас, Тамара Борисовна, будет совершено покушение. Попросту говоря, вас попытаются убить, как нежелательного свидетеля преступления или как уже ненужного и неудобного для остальных соучастника, списав все это на несчастный случай и ДТП. Будто бы должна на вас наехать черная автомашина…

– Вы, наверное, меня обманываете?

– А зачем?

– Ну, возможно, таков у вас своеобразный способ оказания психологического воздействия на меня, чтобы я «раскололась», – Несмелова была образованной, начитанной женщиной, да и с логикой дружила. – Не в лоб с криком и откровенными угрозами, а вот так, с показным, нарочитым сочувствием, что еще изощренней. Откуда мне знать, был экстрасенс, не было… но, судя по вашей логике, я вроде бы должна испытывать к вам чувство благодарности и во всем сознаться… Должна разочаровать: благодарности не испытываю, сознаваться мне не в чем! И, поверьте, кроме того, что я уже сказала, мне сказать больше нече-го. В сговоре не была, в мошенничестве не участвовала. Знакомых владельцев черных автомобилей не имею. А что на роду судьбой написано, того не избежать, ни на коне не объехать, ни в ваших карцерах не отсидеться.

Честно говоря, Паромову, достаточно повидавшему на своем милицейском веку всевозможных задержанных: и спокойных, и плаксивых, и буйных – тяжело было отправлять Несмелову в ИВС, но работа, но стремление раскрыть преступление, но… предсказание экстрасенса заставляли это сделать.

«За десяток суток с ней ничего страшного не случится, да и наука впредь будет так легкомысленно относиться к своим обязанностям, – успокаивал он свою совесть, так как все больше и больше убеждался в ее непричастности к данному преступлению. – А с другой стороны, возможно, действительно сохраним ей жизнь… Пути Господние неисповедимы».