Текст книги "Приключения Натаниэля Старбака"
Автор книги: Бернард Корнуэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 106 страниц)
– Всё, что ты знаешь о лошадях, парень, я смог бы изобразить на земле с помощью одной слабой струйки из своего мочевого пузыря, – развеселился Траслоу. – А ты бы на кого поставил?
– На Ридли?
– Он хороший наездник, но Билли его победит, – Траслоу наблюдал, как всадники скрылись из вида, а потом окинул Старбака подозрительным взглядом. – Я слышал, ты спрашивал Ридли про Салли.
– Кто вам об этом рассказал?
– Да весь чертов Легион в курсе, потому что Ридли всем растрепал. Думаешь, он знает, где она?
– Он утверждает, что нет.
– Тогда сделай одолжение, не тронь говно, пока не завоняло, – мрачно заявил Траслоу. – Девчонка сбежала, вот и всё. Я от нее избавился. Я дал ей шанс. Дал землю, крышу над головой, животных, работника, но ничто из того, что принадлежало мне, не было достаточно хорошо для Салли. Теперь она в Ричмонде, сама зарабатывает на жизнь, и смею сказать, это будет неплохая жизнь, пока она не приползет обратно с сифилисом.
– Мне жаль, – произнес Старбак, потому что не мог придумать, что еще сказать. Он просто был рад, что Траслоу не спросил, почему он набросился на Ридли.
– Не было причинено никакого ущерба, – объяснил Траслоу, – разве что чертова девчонка прихватила кольцо моей Эмили. Я должен был его сохранить. Если когда я умру этого кольца не будет в моем кармане, Старбак, я не найду свою Эмили.
– Уверен, это не так.
– А я уверен, что именно так, – Траслоу упорно придерживался своих суеверий. Потом он мотнул головой влево. – Ну, что я тебе говорил?
Билли Эркрайт шел на три корпуса впереди Итана Ридли, чья кобыла теперь была вся в пене.
Ридли хлестал кнутом по натруженным бокам лошади, но вороной Эркрайта с тонкой костью легко держался впереди, всё увеличивая дистанцию. Траслоу засмеялся.
– Ридли может хоть до смерти запинать эту лошадь, но быстрее она не пойдет. Она больше и шагу не сделает. Давай, Билли! Давай, парень! – Траслоу уже получил свой выигрыш и отвернулся от скачки еще до ее окончания.
Эркрайт выиграл пять корпусов и уже отъехал в сторону, когда за ним ворвался поток покрытых грязью всадников. Билли Эркрайт получил свой кошелек с пятьюдесятью долларами, хотя чего он действительно хотел, так это вступить в Легион.
– Я умею ездить верхом и стрелять. Чего вам еще надо, полковник?
– Тебе придется подождать до следующей войны, Билли, мне жаль.
После скачек растянули четырех гусей. Птиц подвесили на высоком шесте с намазанными жиром шеями, и один за одним юноши подбегали к ним и подпрыгивали.
Некоторые полностью промазывали, другие хватали гуся за шею, но были побеждены маслом, из-за которого шея птицы стала скользкой, а некоторые пострадали от острого гусиного клюва и отбежали в крови, но в конце концов птицы умерли, а их головы были оторваны. Толпа приветствовала забрызганных кровью победителей радостными возгласами, а те ушли со своими откормленными призами.
С наступлением сумерек начались танцы. Два часа спустя, уже в полной темноте, над поместьем затрещали фейерверки, озарив его огнями. Старбак много пил и уже слегка набрался.
После фейерверков танцы возобновились офицерским котильоном. Старбак не танцевал, а нашел себе темный уголок под высоким деревом и наблюдал, как пары кружат в огнях окруженных мотыльками бумажных фонарей.
Женщины надели белые платья с отделкой красными и синими лентами в честь праздника, а сабли мужчин в серых мундирах раскачивались в такт танца.
– Вы не танцуете, – раздался тихий голос.
Старбак повернулся и увидел Анну Фалконер.
– Нет, – ответил он.
– Могу я пригласить вас? – она протянула руку. За ее спиной светились залитые торжественным светом свечей окна Семи Источников. Дом выглядел великолепно, почти магически. – Мне пришлось проводить маму в постель, – объяснила Анна, – поэтому я пропустила начало.
– Нет, благодарю вас, – Старбак проигнорировал приглашающую его на котильон протянутую руку.
– Как нелюбезно с вашей стороны, – произнесла с болезненным упреком Анна.
– Дело не в недостатке галантности, – объяснил Старбак, – а в неумении танцевать.
– Вы не умеете танцевать? В Бостоне не танцуют?
– Танцуют, но не в моей семье.
Она понимающе кивнула.
– Не могу представить вашего отца танцующим. Адам говорит, у него свирепый вид.
– Так и есть.
– Бедняга Нат, – сказала Анна. Она смотрела, как Итан положил руки на талию высокой гибкой красотки, и на ее лице на мгновение появилось выражение печальной озадаченности. – Мама не была к вам добра, – заявила она Старбаку, по-прежнему наблюдая за Ридли.
– Уверен, она этого не хотела.
– Уверены? – многозначительно поинтересовалась Анна, пожав плечами. – Она считает, что вы завлекаете Адама прочь из дома, – объяснила Анна.
– На войну?
– Да, – Анна наконец отвела взгляд от Ридли и снова посмотрела в лицо Старбаку. – Она хочет, чтобы он остался здесь. Но ведь он не может, не правда ли? Не может оставаться дома в безопасности, пока другие юноши отправятся навстречу Северу.
– Не может.
– Но мама этого не понимает. Она просто думает, что если он останется дома, то не погибнет. Но я не представляю, как он смог бы с этим жить, – она взглянула на Старбака, и отражавшийся в ее глазах свет фонарей странно подчеркивал небольшое косоглазие. – Так вы ни разу не танцевали?
– Я никогда не танцевал, не сделал ни единого па, – признался Старбак.
– Может, я могла бы научить вас?
– Это было бы очень мило.
– Может, приступим прямо сейчас? – предложила Анна.
– Благодарю вас, но не думаю.
Котильон закончился, офицеры поклонились, а дамы сделали реверанс, и пары разошлись по лужайке. Капитан Итан Ридли предложил руку высокой девушке и подвел ее к столам, где с учтивым поклоном усадил на место.
Потом, коротко перемолвившись с человеком, выглядевшим как отец девушки, он развернулся и оглядел залитые светом фонарей лужайки, пока не заметил Анну. Он пересек газон, проигнорировав Старбака, и предложил руку своей невесте.
– Полагаю, мы можем отправиться ужинать? – предложил Ридли. Он не был пьян, но и полностью трезвым его трудно было назвать.
Но Анна все еще не готова была уходить.
– Знаешь ли ты, Итан, что Старбак не умеет танцевать? – спросила она без какого-либо злого умысла, просто чтобы что-то сказать.
Ридли взглянул на Старбака.
– Меня это не удивляет. Янки ни для чего особо не годятся. Разве что для молитв, – засмеялся Ридли. – И еще чтобы женить людей, как я слышал.
– Женить? – удивилась Анна, и услышав ее вопрос, Ридли, похоже, осознал, что сболтнул лишнего. Но ему не предоставился шанс взять свои слова обратно, потому что Старбак ринулся мимо Анны и схватил Ридли за портупею. Анна вскрикнула, когда он с силой притянул Ридли к себе.
Услышав крик, несколько человек повернулось в их сторону, но Старбак этого не заметил.
– Что ты сказал, сукин сын? – набросился он на Ридли.
Ридли побледнел.
– Пусти, обезьяна.
– Что ты сказал?
– Я сказал, пусти меня! – повысил голос Ридли. Он потянул руку к поясу, туда, где висел револьвер.
К ним подбежал Адам.
– Нат! – он взял Старбака за руку и мягко отвел ее. – Уходи, Итан, – сказал Адам, отдернув руку Ридли от револьвера. Ридли поколебался, явно желая продолжить эту ссору, но Адам выкрикнул свой приказ еще тверже. Перебранка закончилась быстро, но оказалась достаточно драматической, чтобы привлечь интерес толпы с лужайки для танцев.
Ридли отступил.
– Хочешь драться на дуэли, преподобный?
– Уходи! – произнес Адам удивительно властным голосом. – Слишком много выпили, – он повысил голос, чтобы удовлетворить любопытство наблюдателей. – А теперь иди, – повторил он Ридли и смотрел, как тот уходит под руку с Анной. – Из-за чего это всё? – спросил он у Старбака.
– Да просто так, – ответил тот. Вашингтон Фалконер хмурился на противоположной стороне лужайки, но Старбаку было всё равно. Он приобрел врага и был поражен, какую чистую и твердую ненависть ощущает. – Просто ерунда, – тем не менее, повторил он Адаму.
Адам отказался принять эту отговорку.
– Рассказывай!
– Да ерунда, говорю тебе, просто ерунда.
Разве что Ридли явно знал, что Старбак провел карикатурный обряд венчания для Декера и Салли. Тот обряд, что хранился в секрете.
Никто в Легионе об этом не знал. Траслоу никогда не рассказывал о том, что произошло той ночью, как и Декер со Старбаком, но Ридли об этом знал, и единственным человеком, который мог ему об этом поведать, была Салли.
Что означало, что Ридли лгал, когда клялся, что не видел ее с тех пор, как она вышла замуж. Старбак повернулся к Адаму.
– Можешь кое-что для меня сделать?
– Ты знаешь, что да.
– Убеди своего отца послать меня в Ричмонд. Всё равно как, просто придумай для меня задание, чтобы он меня туда отправил.
– Я попробую. Но расскажи мне зачем, прошу тебя.
Старбак сделал несколько шагов молча. Он вспомнил, что чувствовал нечто подобное во время тех болезненных ночей, которые провел у стен Лицея в Нью-Хейвене, отчаянно ожидая появления Доминик.
– Предположим, – наконец сказал он Адаму, – что некто попросил тебя о помощи, и ты обещал ее, а потом ты обнаруживаешь, что этот человек и правда в беде. Что бы ты сделал?
– Помог бы, конечно, – ответил Адам.
– Так найди способ отправить меня в Ричмонд.
Конечно, это было безумием, и Старбак это знал. Девушка ничего для него не значила, а он ничего не значил для нее, но всё равно, как и в Нью-Хейвене, он был готов поставить на кон всю свою жизнь. Он понимал, что гоняться за Салли – это грех, но это понимание не делало сопротивление греху проще.
Он не хотел ему сопротивляться. Он пойдет по следу Салли, невзирая на опасность, потому что если есть хоть малейший шанс, пусть и не больше светлячка на фоне вечной ночи, он рискнет. Рискнет, даже если разрушит собственную жизнь в погоне за этим шансом.
Наконец-то он кое-что о себе понял и обосновал глупость своего решения, размышляя, что если Америка вступила на путь разрушения, то почему Старбак не может позволить себе удовольствие поступить так же? Он посмотрел на своего друга.
– Ты этого не поймешь, – заявил он.
– А ты попробуй объяснить, будь добр, – настойчиво попросил Адам.
– Это чистое удовольствие от саморазрушения.
Адам нахмурился и покачал головой.
– Ты прав. Я не понимаю. Объяснись, пожалуйста.
Но Старбак только рассмеялся.
Предлог для поездки В Ричмонд был с легкостью организован, хотя Старбаку пришлось ждать десять долгих дней, пока Вашингтон Фалконер не нашел причину для путешествия в столицу штата.
Причиной этой стала слава, а точнее, угроза того, что Легион лишат заслуженной роли в триумфальной победе, которая скрепит независимость Конфедерации. Слухи, подтвержденные репортажами в газетах, говорили о неминуемом сражении.
Армия конфедератов собиралась на севере Виргинии, чтобы встретиться лицом к лицу с армией северян, расположившейся в Вашингтоне.
Была ли эта концентрация войск южан подготовкой к атаке на Вашингтон или к защите от ожидаемого вторжения янки, никто не знал, но точно было известно одно: Легион Фалконера не вызвали туда, где собирались все силы.
– Они хотят заполучить всю славу себе, – пожаловался Вашингтон Фалконер и объявил, что мерзкие выскочки в Ричмонде делают всё возможное, чтобы помешать планам Легиона.
Дятел Бёрд отметил в частном разговоре, что Фалконеру удалось не допустить вмешательства штата в дела полка, так что теперь вряд ли стоит жаловаться, если штат не хочет допустить вмешательства Фалконера в свои сражения, но даже Бёрду было интересно, намеренно ли Легион держат подальше от военных действий, потому что к середине июля по-прежнему не пришел вызов от командования армией, и Фалконер, зная, что пришло время склонить голову перед ненавидимыми им властями штата, объявил, что отправляется в Ричмонд, чтобы предложить услуги Легиона Конфедерации. Он возьмет с собой сына.
– Ты ведь не возражаешь, если поедет и Нат? – спросил Адам.
– Нат? – нахмурился Фалконер. – А разве Итан не будет нам более полезен?
– Буду признателен, если ты возьмешь Ната, отец.
– Ну ладно, – Фалконер с трудом мог сопротивляться любым просьбам Адама. – Конечно.
Ричмонд показался Старбаку странно пустым. В городе по-прежнему было полно людей в униформе, но главным образом это были офицеры штаба или группы снабженцев, большую часть военных послали на север, к железнодорожному узлу в Манассасе, где Пьер Борегар, опытный воин из Луизианы и герой бескровного падения Форта Самптера, собирал армию Северной Виргинии.
Войско Конфедерации меньшего размера, армия Шенандоа, собиралось под командованием генерала Джозефа Джонсона, который возглавлял силы мятежников в долине Шенандоа, но Фалконер горел желанием присоединиться вместе с Легионом к Борегару, потому что армия Северной Виргинии находилась ближе к Вашингтону и таким образом, по мнению Фалконера, быстрее вступила бы в боевые действия.
– Он и правда в это верит? – спросил Бельведер Дилейни. Адвокат обрадовался, когда нервный Старбак, воспользовавшись своей единственной короткой встречей с Дилейни, позвонил в его квартиру на Грейс-стрит в тот же вечер, как только приехал в Ричмонд. Дилейни настаивал на том, чтобы Старбак остался на ужин.
– Напишите Фалконеру записку. Скажите, что встретили старого друга из Бостона. Скажите, что он заманил вас на курс изучения библии в Первой баптистской церкви. Это абсолютно правдоподобный предлог, который никто не станет проверять. Мой слуга доставит записку. Проходите, проходите.
Дилейни был одет в форму капитана Конфедерации.
– Не обращайте внимания. Предполагается, что я – офицер юридического отдела в военном департаменте, но на самом деле ношу мундир только лишь чтобы жаждущие крови дамы прекратили расспрашивать меня, собираюсь ли я отдать свою жизнь за «Дикси». А теперь проходите, будьте добры.
Старбак позволил себя убедить и поднялся по лестнице в уютную гостиную, где Дилейни извинился за свой ужин.
– Боюсь, будет только баранина, но мой слуга готовит ее с нежным уксусным соусом, так что вам понравится. Должен признаться, в Новой Англии моим самым большим разочарованием стала еда. Это потому что у вас нет рабов, и таким образом, в том, что касается питания, вы вынуждены зависеть от жен? Едва ли я хоть один раз прилично поел, пока был на Севере. А в Бостоне! Боже ты мой, но диету из капусты, бобов и картошки вряд ли можно вообще назвать диетой. Вы чем-то расстроены, Старбак?
– Да, сэр.
– Бога ради, не называйте меня «сэр». Я думал, мы друзья. Это перспектива сражения так вас расстроила? На прошлой неделе я сам наблюдал, как некоторые войска побросали свои кости и карты! Они говорят, что хотят встретиться с Создателем, будучи добродетельными. Один англичанин как-то сказал, что перспектива быть повешенным на следующее утро чудесно преображает состояние ума, но я не уверен, что это заставит меня бросить играть в карты.
Он принес Старбаку бумагу, чернила и перо.
– Напишите записку. Выпьете вина, пока мы ожидаем ужин? Надеюсь, что да. Напишите, что поглощены изучением библии.
Старбак постарался избежать большей части фантазий Дилейни, сообщив Вашингтону Фалконеру, лишь что встретил старого друга и не сможет прибыть на Клэй-стрит к ужину.
Отправив записку, Старбак остался на ужин у Дилейни, хотя оказался плохим компаньоном для пухлого и озорного адвоката.
Вечер был жарким, лишь легкий ветерок проходил через марлевые полотнища, натянутые на открытых окнах, чтобы не впускать внутрь насекомых, и даже Дилейни, казалось, был безразличен к еде, хотя и поддерживал оживленный, но почти односторонний разговор.
Он поинтересовался новостями о Таддеусе Бёрде и обрадовался, услышав, что учитель является постоянным источником раздражения для Вашингтона Фалконера.
– Мне бы очень хотелось побывать на свадьбе Таддеуса, но увы, долг призвал. Он счастлив?
– Выглядит очень счастливым, – Старбак слишком нервничал, чтобы поддерживать беседу, но прилагал к этому все усилия. – Они оба выглядят счастливыми.
– Дятел слишком любит свою жену, так что она счастливица. И конечно, Вашингтон Фалконер возражал против этого брака, что предполагает, что она, возможно, составит хорошую пару Дятлу. Так скажите мне, что вы думаете о Вашингтоне Фалконере? Хочу услышать самые непристойные суждения, Старбак. Вам придется нашептать мне самые интригующие сплетни в оплату за ужин.
Старбак воздержался от перепева сплетен, а вместо этого высказал общепринятое и восторженное мнение о Фалконере, которое прозвучало для Дилейни совершенно неубедительно.
– Я плохо знаю этого человека, конечно же, но он всегда казался мне пустым. Абсолютно пустым. И так отчаянно желающим, чтобы им восхищались. Потому-то он и освободил своих рабов.
– Это ведь достойно восхищения, правда?
– О, но кстати, – возразил Дилейни, – ведь на самом деле причиной их освобождения послужило вмешательство какой-то женщины с Севера, которая оказалась слишком набожной, чтобы вознаградить Фалконера своими прелестями, и с тех пор бедняга потратил все десять лет, чтобы убедить своих соседей, виргинских землевладельцев, что он не какой-нибудь опасный радикал. По правде говоря, он просто богатенький мальчик, который так и не вырос, и я отнюдь не уверен, что под этой блестящей поверхностью есть что-нибудь кроме излишка денег.
– Он был добр ко мне.
– И продолжит быть таким, пока вы им восхищаетесь. Но потом? – Дилейни взял серебряный нож для фруктов и изобразил, что перерезает им горло. – Боже ты мой, ну и жаркий вечер выдался, – он отклонился к спинке кресла, широко расставив руки.
– Прошлым летом у меня были кой-какие дела в Чарлстоне, и там я присутствовал на ужине в одном доме, где рядом с каждым присутствующим за столом стоял раб, обмахивая веером наши лбы. Подобные вещи для Ричмонда – уже немного слишком, хотя и жаль.
Он продолжал болтать, поведав о своем путешествии в Южную Каролину и Джорджию, пока Старбак доел баранину, выпив слишком много вина, испробовал немного яблочного пирога и, наконец, отодвинул тарелку.
– Сигарету? – предложил Дилейни. – Или сигару? Или вы по-прежнему отказываетесь от курения? В этом вы полностью неправы. Табак – великолепное успокоительное. Отец наш небесный, я полагаю, должно быть, решил сделать всё на земле чем-то полезным для человека, и потому дал нам вино, чтобы нас возбудить, бренди, чтобы воспламенить и табак, чтобы успокоить. Вот, – Дилейни потянулся за серебряным портсигаром, срезал кончик сигары и протянул ее Старбаку.
– Зажгите ее, а потом поведайте мне о своих недугах, – Дилейни знал, что толкнуть Старбака на этот отчаянный визит должно было нечто экстраординарное. Юноша выглядел, как будто у него лихорадка.
Старбак позволил уговорить себя закурить сигару, раз уж табак является успокоительным средством. Дым разъедал ему глаза, он задыхался от его горечи, но продолжал курить.
Про меньшей мере, стоило показать себя взрослым мужчиной, а он понимал, что этим вечером вел себя как полуоперившийся юноша, и нуждался в доказательстве своей зрелости.
– Думаете, дьявол тоже кое-что оставил на земле? – начал он издалека подходить к тому деликатному вопросу, который привел его к двери Дилейни. – Чтобы устроить нам западню?
Дилейни закурил сигарету и понимающе улыбнулся.
– Так кто она?
Старбак промолчал. Он чувствовал себя таким идиотом, но ощущал непреодолимое желание совершить эту глупость, как и когда разрушил свою карьеру ради Доминик Демарест.
Вашингтон Фалконер сказал ему, что подобные деструктивные страсти являлись обычным недугом молодых людей, но если то была болезнь, то Старбак не мог от нее ни излечиться, ни облегчить страдания, и теперь она вынудила его выставить себя идиотом перед умным адвокатом, который терпеливо ждал ответа. Старбак помолчал, но в конце концов, зная, что дальнейшее затягивание ни к чему не приведет, признался, кого он ищет.
– Ее зовут Салли Траслроу.
Дилейни ответил самой незаметной и скрытной из своих улыбок.
– Продолжайте.
Старбака трясло. Вся Америка была на грани войны, ожидая того ужасного момента, когда раскол приведет к окончательному разрыву и морям крови, а он мог лишь дрожать из-за девицы, которую встретил в один злосчастный вечер.
– Я думал, что она могла сюда зайти. В эту квартиру, – произнес он с запинкой.
Дилейни выпустил большую струю дыма, от которой затрепетал огонь на свечах, стоящих на отполированном обеденном столе.
– Чую запах своего братца. Договаривайте уж.
Старбак поведал ему всё, и этот рассказ показался ему таким жалким, как когда он признался в своей глупости Вашингтону Фалконеру. Теперь он пытался приплести свое обещание, данное тем хмурым вечером, и рассказал о наваждении, которое он не мог толком описать и оправдать, и даже толком не отдавал себе в нем отчета, он лишь заявил, что не сможет жить, если не найдет Салли.
– И вы подумали, что она может быть здесь? – с дружелюбной насмешливостью поинтересовался Дилейни.
– Я знаю, что ей дали этот адрес, – многозначительно сообщил Старбак.
– И вот вы явились ко мне, – сказал Дилейни, – мудрое решение. Так чего вы от меня хотите?
Старбак взглянул на него через стол. К его удивлению, он выкурил всю сигару, остался лишь окурок длиной в дюйм, который он погрузил в остатки своего пирога.
– Я хочу узнать, не сможете ли вы объяснить мне, где ее искать, – произнес он, подумав, насколько тщетна эта просьба и насколько унизительна. Почему-то до того, как прийти в эту элегантную квартиру, Старбак полагал, что его поиски Салли – это просто что-то вроде сна наяву, но теперь, столкнувшись с необходимостью признаться в своем наваждении этому практически незнакомому человеку, Старбак ощутил себя полным идиотом. Он также почувствовал всю безнадежность поисков пропавшей девушки в городе с населением сорок тысяч человек.
– Простите, – сказал он, – мне не следовало сюда приходить.
– Я, кажется, припоминаю, как предлагал вам свою помощь, – напомнил ему Дилейни, – хотя должен признать, мы оба были тогда пьяны. Я рад, что вы пришли.
Старбак уставился на своего благодетеля.
– Так вы можете мне помочь?
– Конечно, могу, – очень спокойно вымолвил Дилейни. – Вообще-то, я точно знаю, где находится ваша Салли.
Старбак ощутил прилив ликования и одновременно ужаса от того, что достигнутый успех может оказаться фальшивым. Он чувствовал, будто стоит на краю пропасти, не зная, попадет ли на небеса или в ад, если прыгнет.
– Так она жива? – спросил он.
– Приходите завтра вечером, – уклончиво ответил Дилейни и поднял руку, чтобы предотвратить дальнейшие вопросы. – Приходите сюда в пять. Но…, – последнее слово он произнес предупреждающе.
– Что?
Дилейни ткнул сигаретой в сторону Старбака.
– Будете моим должником, Старбак.
Старбак дрожал, несмотря на теплый вечер. Он подозревал, что продал душу, но за сколько? Хотя он не очень-то об этом беспокоился, потому что завтра вечером найдет Салли.
Может, от вина или от тяжелого табачного дыма, или то того, что все его мечты готовы были осуществиться, но ему было всё равно.
– Понимаю, – осторожно произнес он, на самом деле не понимая ничего.
Дилейни улыбнулся и разрушил чары.
– Немного бренди? И еще одну сигару, полагаю, – Дилейни подумал, что было бы забавно развратить сына преподобного Элияла Старбака. А кроме того, по правде говоря, Старбак ему нравился.
Мальчишка был наивным, но со стальным стержнем внутри и хорошо соображал, даже если сейчас эту сообразительность затмевали страсти. Одним словом, Старбак однажды мог бы пригодиться, а если когда-нибудь он бы ему понадобился, Дилейни смог бы напомнить о долге, который возник этой ночью в результате отчаяния и наваждения.
Потому что Дилейни теперь стал агентом Севера. В его квартиру пришел некий человек, представившись клиентом, а потом протянул ему копию письма Дилейни, в котором тот предлагал северянам свои услуги в качестве шпиона.
Копия была сожжена, и зрелище горящей бумаги взбудоражило душу Дилейни. С этого момента он носил отметину, его можно было приговорить к смертной казни, но всё же награда за верность Северу стоила этого риска.
А риск, насколько он знал, будет очень недолгим. Дилейни не верил, что восстание продлится даже до конца июля. Новая армия Севера величественно сомнет жалкие силы мятежников, сгрудившиеся на севере Виргинии, раскольники потерпят поражение, а политики-южане начнут хныкать, что никогда и не были сторонниками этого мятежа.
А что случится с теми незначительными людьми, которых предали эти политики? Старбака, как полагал Дилейни, пошлют обратно к жуткому отцу-церберу, и это станет концом единственного приключения мальчишки.
Так почему бы не подарить ему это последнее экзотическое мгновение, которое он будет вспоминать всю свою скучную жизнь, а если по какой-то случайности мятеж затянется еще на несколько месяцев, Старбак станет его союзником, хочет он того или нет.
– Значит, завтра вечером, – с озорством заявил Дилейни, подняв бокал с бренди, – в пять.
Старбак провел весь следующий день в муках от дурных предчувствий. Он не посмел рассказать Вашингтону Фалконеру о том, из-за чего страдал, даже Адаму не посмел, а хранил лихорадочное молчание, сопровождая отца и сына в Меканикс Холл на Франклин-стрит, где расположился штаб Роберта Ли.
Ли был повышен с должности командующего войсками Виргинии до главного военного советника президента Конфедерации, но по-прежнему занимался своей работой в штате и, как сказали Фалконеру, выехал из столицы, чтобы проинспектировать некоторые укрепления, защищавшие устье реки Джеймс.
Изнуренный клерк, потеющий в приемной, объяснил, что генерал должен прибыть ближе к вечеру, или, возиожно, на следующий день, и что назначить с ним встречу невозможно.
Всем просителям придется подождать. По меньшей мере человек двадцать уже ждали в приемной или на широкой лестнице. Вашингтона Фалконера возмутило, что его приняли за просителя, но он смог сохранить спокойствие, пока тикали часы, а над Ричмондом собирались темные тучи.
Без четверти пять Старбак спросил, нельзя ли ему уйти. Фалконер гневно повернулся в его сторону, как будто чтобы отказать в этой просьбе, но Старбак выпалил, что плохо себя чувствует:
– Мой желудок, сэр.
– Иди, – раздраженно откликнулся Фалконер, – иди. Он подождал, пока Старбак не спустился по лестнице, и повернулся к Адаму.
– Да что с ним такое, черт возьми? Дело не в желудке, уверен.
– Я не знаю, сэр.
– Женщина? Вот на что это все похоже. Он встретил старого друга? Кого? И почему он нам его не представил? Это шлюха, точно говорю, это шлюха.
– У Ната нет денег, – сухо произнес Адам.
– Я бы не был в этом так уверен, – Вашингтон Фалконер подошел к окну в конце лестничной площадки и мрачно уставился на улицу, где вокруг фургона с табаком, потерявшего колесо, собралась толпа чернокожих, предлагая вознице свои советы.
– Почему ты не уверен, отец? – спросил Адам.
Фалконер поразмыслил некоторое время, а потом повернулся к сыну:
– Помнишь наш рейд? Знаешь, почему Нат не подчинился моим приказам? Чтобы Траслоу смог ограбить пассажиров в вагонах. Боже мой, Адам, это были не боевые действия! Это было ограбление в чистом виде, а твой друг ему потворствовал. Он рискнул успехом операции, чтобы стать вором.
– Нат – не вор! – решительно запротестовал Адам.
– А я доверял ему вести дела в Ричмонде, – продолжал Вашингтон Фалконер, – и откуда мне теперь знать, что он вел их честно?
– Отец! – гневно произнес Адам. – Нат – не вор.
– А что тогда он делал в компании этого Траслоу?
– Это было…, – начал Адам, но не знал, что сказать, потому что был уверен в том, что его друг и правда украл деньги майора Трейбелла. – Нет, отец, – упрямо настаивал Адам, хотя и с меньшим напором.
– Хотел бы я разделить с тобой эту уверенность, – Фалконер мрачно опустил глаза к полу, покрытому пятнами высохшего табака, попавшего мимо плевательниц.
– Я даже больше не уверен в том, что Нату место здесь, на юге, – яростно заявил Фалконер и снова поднял голову, услышав стук сапог и голоса из холла внизу.
Наконец то прибыл Роберт Ли, и личность Старбака была моментально позабыта, потому что нужно было предложить Легион для участия в сражении.
Джордж, домашний раб Бельведера Дилейни, провел Старбака до парадной двери дома на Маршалл-стрит, где его поприветствовала женщина средних лет, выглядящая респектабельно и строго.
– Меня зовут Ричардсон, – представилась она Старбаку, – и мистер Дилейни полностью меня проинструктировал. Сюда, сэр, если желаете.
Это был бордель. Пораженный Старбак догадался об этом, когда его провели через коридор и мимо открытой двери гостиной, за которой сидела группа девушек, одетых в кружевные корсажи и белые нижние юбки.
Некоторые из них ему улыбнулись, а другие даже не подняли головы от своих карт, но Старбак споткнулся, поняв, чем занимались в этом комфортабельном, даже роскошном доме с темными коврами, стенами с бумажными обоями и пейзажами в золоченых рамах.
Это было то логово разврата, которому его отец предрекал вечные муки, место дьявольского отвращения и неприкрытого греха, в холле которого на лакированной стойке с бронзовыми крючками для одежды, подставкой для зонтов и зеркалом лежали три офицерских кепи, шелковый цилиндр и соломенная шляпа.
– Можете остаться на любое время, молодой человек, – сказала миссис Ричардсон, остановившись у стойки в холле, чтобы выполнить инструкции Дилейни, – и совершенно бесплатно. Пожалуйста, будьте аккуратны, перила на лестнице не очень прочные.
Миссис Ричардсон повела Старбака вверх по лестнице, которая освещалась масляной лампой с бахромой, свисающей с высокого потолка на длинной бронзовой цепи, стены были покрыты обоями с выпуклым рисунком. Старбак был в мундире, его сабля в ножнах неуклюже клацала о балясины.
Наверху лестницы его ожидала занавешенная арка, а за ней света было еще меньше, хотя Старбак мог разглядеть картины на стене с изображением обнаженных пар, и поначалу не поверил своим глазам, но потом посмотрел во второй раз и покраснел от увиденного.
В глубине совести он знал, что должен отсюда уйти. Всю свою жизнь Старбак колебался между грехом и праведностью и лучше чем кто-либо другой понимал, что платой за грех служит смерть, но даже если бы все ангелы с небес и все проповедники земли прокричали бы эти слова ему в уши, он бы не повернул обратно.
Он последовал за одетой в черное миссис Ричардсон по длинному коридору. Чернокожая служанка с прикрытой тканью чашей на подносе подошла с другой стороны и отодвинулась в сторону, чтобы позволить миссис Ричардсон пройти, а потом широко улыбнулась Старбаку.
Из ближайшей комнаты донесся смех, а из другой – возбужденные мужские вздохи. Завернув за миссис Ричардсон за угол, а потом последовав за ней вниз по короткой лестнице, Старбак почувствовал головокружение, почти как если бы он был готов упасть в обморок.
