Текст книги "Приключения Натаниэля Старбака"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 90 (всего у книги 106 страниц)

– Так что же происходит? – поинтересовался Поттер, когда поезд медленно пополз в гору.

– Желал бы я знать.

– Но мы отправляемся воевать?

– Думаю, да.

– Но мы не знаем куда.

Старбак покачал головой.

– Доберемся до Винчестера и получим новые приказы. Так мне сказали.

Поттер затянулся.

– Как вы считаете, люди готовы сражаться? – спросил он.

– А ты как считаешь? – в свою очередь спросил Старбак.

– Нет.

– И я тоже думаю, что нет, – признался Старбак. – Но если бы мы прождали всю зиму, готовности им бы это не прибавило. Загвоздка не в подготовке, а в настрое.

– Пристрелите сержанта Кейза, это их приободрит, – предложил Поттер.

– Дай им сражение, – сказал Старбак. – Подари им победу.

Хотя как достичь ее с такими офицерами и сержантами, он не знал. Будет своего рода чудом, если ему удастся довезти солдат до поля битвы.

– Ты ведь был при Шайло? – спросил он Поттера.

– Был, – ответил тот, – но должен признаться, что всё прошло как в тумане. Нельзя сказать, что я был пьян, но и трезвым то состояние не назвать. Но я помню чувство радостного возбуждения, что несколько странновато, не считаете? Но подобное говорил и Джордж Вашингтон, помните? Когда описывал, как его пьянил свист пуль. Как думаете, может, все дело в нашем поиске источника возбуждения? Как у заядлых игроков?

– Думаю, ставок с меня хватит, – угрюмо протянул Старбак.

– Ах, – понимающе воскликнул Поттер. – У меня на счету лишь одно сражение.

– Дважды Манассас, – холодно сказал Старбак, – и Господь знает сколько оборонительных боев за Ричмонд, Лисберг, сражение у Кедровой горы. Небольшая стычка под дождем несколько дней тому назад, – он пожал плечами. – Достаточно.

– Но еще больше сражений на подходе, – заметил Поттер.

– Да, – Старбак сплюнул кусочек табака под колеса поезда. – И всё равно остаются сучьи дети, думающие, что мне нельзя доверять, потому что я янки.

– Тогда почему вы сражаетесь на стороне Юга? – поинтересовался Поттер.

– А вот это, Поттер, – ответил Старбак, – вопрос из числа тех, на которые мне нет нужды отвечать.

Оба умолкли, когда колеса состава заскрежетали при подъеме. Вонь горячей осевой смазки вагонов смешалась с ароматом дыма из топки паровоза. Они поднялись достаточно высоко, чтобы рассмотреть освещенные луной земли на западе. Мозаика крошечных огоньков выдавала местонахождение отдаленных деревень и ферм, а яркое свечение небольших пожаров от занявшейся травы показывало две изогнутые линии путей, пройденных поездом на пологом подъеме.

– Тебе когда-нибудь доводилось участвовать в стычках застрельщиков? – внезапно спросил Старбак.

– Нет.

– Как считаешь, справишься? – поинтересовался Старбак.

Поттер казался потрясенным столь серьезным вопросом.

– Почему я? – наконец спросил он.

– Потому что капитан застрельщиков должен быть независимым засранцем и не бояться принимать рискованные решения.

– Капитан? – удивился Поттер.

– Ты меня слышал.

Поттер затянулся.

– Конечно, – согласился он.

– Получай свою роту, – продолжил Старбак. Сорок человек. Также получишь тридцать винтовок, – он размышлял об этом весь день и наконец решил рискнуть. Никто из четырех его действующих капитанов не произвел впечатления человека, способного взять на себя ответственность, но Поттер отличался нахальством, которое могло сослужить добрую службу в линии застрельщиков. – Ты знаешь, чем занимаются застрельщики?

– Понятия не имею, – ответил Поттер.

– Вы наступаете впереди батальона. Рассеиваетесь цепью, используете укрытие и подстреливаете чертовых стрелков янки. Беспощадно тесните сукиных детей, пока не отбросите назад, и начинаете стрелять в главную цепь, пока не прибудет остальная часть батальона. Выиграй дуэль застрельщиков, Поттер, и ты на полпути к победе, – он замолк, втянув дым в легкие. – Не будем пока об этом объявлять, пока не пройдем день настоящего марша. Стоит посмотреть, кто из солдат сможет выдержать темп, а кто нет. Нет смысла ставить в стрелковую цепь слабаков.

– Полагаю, вы были застрельщиком? – спросил Поттер.

– Да, какое-то время.

– Тогда почту за честь.

– К дьяволу честь, – проворчал Старбак. – Просто оставайся трезвым и бей без промаха.

– Слушаюсь, сэр. – ухмыльнулся Поттер. – Марте польстит стать женой капитана.

– Так не разочаровывай ее.

– Боюсь, моя дорогая Марта обречена на вечные разочарования. Она верит, что возможно и даже и необходимо, чтобы все мы вели себя как примерные ученики воскресной школы. Она говорит, что честность – самая лучшая привычка, семь раз отрежь и один раз отмерь, не занимай и не давай взаймы[92]92
  Шекспир, "Гамлет", акт I, сцена III.


[Закрыть], честность всего дороже, поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой, и всю эту высокопарную чушь, но я не уверен, что это возможно, когда страдаешь жаждой и недостатком воображения, – он выбросил из тамбура окурок сигары. – Вы когда-нибудь желали, чтобы война длилась вечно?

– Нет.

– А я да. Чтобы кто-то кормил меня, одевал, подхватывал, когда мои крылья сложатся. Знаете, что пугает меня, Старбак? Я боюсь мира, когда не будет больше армии – моей тихой гавани. Останутся лишь люди, ожидающие, что я буду зарабатывать себе на жизнь. Это тяжело, очень тяжело, действительно жестоко. Какого черта я буду потом делать?

– Работать, – спокойно ответил Старбак.

Поттер рассмеялся.

– А что вы будете делать, майор Старбак? – понимающе спросил он.

Дьявол меня разрази, если я знаю, подумал Старбак, дьявол меня забери, если знаю.

– Работать, – сурово произнес он,

– Несгибаемый капитан Старбак, – изрек Поттер, но Старбак уже вернулся в вагон.

Поттер покачал головой и всмотрелся в убывавшую ночь, подумав обо всех поездах, везущих войска в синих мундирах навстречу этому, в одиночестве с грохотом ползущему и пыхтящему на своем пути на север. Безумие, подумал он, сплошное безумие. Мы для богов – что мухи для мальчишек[93]93
  "Мы для богов – что мухи для мальчишек: Им наша смерть – забава". В.Шекспир, "Король Лир", акт IV, сцена I, пер. Т.Щепкиной-Куперник.


[Закрыть]. Он был готов расплакаться.

***

 Если что и ужасало Бельведера Дилейни, так это страх, что его раскроют и схватят, потому что он слишком хорошо знал, какая судьба его ждет после этого. Камера в ричмондской тюрьме, безжалостные допросы, суд перед лицом презрительно глядящих людей и мстительная толпа с бледными физиономиями, жадно наблюдающая, как он стоит с веревкой на шее на высокой виселице. Он слышал, что некоторые мочатся в штаны во время повешения, и что если палач делает свою работу плохо, а так оно обычно и бывает, то смерть наступает после медленной мучительной агонии. Зеваки радостно загогочут, когда он обмочится, а веревка вопьется в его шею. Даже от одной этой мысли в кишечнике забурчало.

Он не был героем и никогда не представлял себя героем, он был просто сообразительным, аморальным и добродушным малым. Дилейни нравилось делать деньги, как и быть щедрым. Все считали его другом, и Дилейни заботился, чтобы так они и думали. Он не любил проявления злобы, оставляя ее лишь в мыслях о недругах, а если хотел кого-нибудь задеть, то делал это тайно, так, что жертва никогда бы не заподозрила, что причиной ее несчастий является Дилейни. Именно так Дилейни предал Старбака во время весенней кампании северян по захвату Ричмонда, и Старбак оказался на волосок от виселицы янки. Дилейни искренне сожалел об ожидающей Ната судьбе, но никогда не жалел о своей роли в этом деле. Дилейни обрадовался, когда Старбак вернулся, даже пришел в восторг, потому что Старбак ему нравился, но завтра он бы снова его предал, если бы решил, что может извлечь из этого предательства прибыль. Дилейни не только не испытывал дискомфорта из-за такого противоречия, но даже не считал это противоречием, просто судьбой. Один англичанин не так давно написал книгу, которая расстроила священников, потому что в ней утверждалось, что человек, как и все другие виды, происходит не от божественного момента творения, а омерзительным образом от Бог знает каких примитивных существ с хвостами, когтями и окровавленными клыками. Дилейни не мог припомнить имя автора, но одна фраза из книги отложилась в его мозгу – выживает наиболее приспособленный. Что ж, Дилейни выживет.

И выживание зависело только от него самого, вот почему Дилейни так тщательно заботился о том, чтобы не обнаружили его предательства. Полковник Торн знал, что он шпионит для Севера, и возможно, рассказал об этом еще паре человек, хотя Дилейни и просил его этого не делать, но кроме него о том, кому на самом деле присягнул в верности Дилейни, знал лишь Джордж, слуга адвоката. Дилейни щепетильно называл Джорджа именно слугой, а не рабом, хотя тот именно им и был, и обращался с Джорджем с уважением. "Мы создаем комфорт друг другу" – любил повторять Дилейни, и Джордж, услышав этот отзыв, тут же озарялся улыбкой. Когда в роскошную квартиру Дилейни на ричмондской Грэйс-стрит приходили посетители, слуга вел себя как и любой другой на его месте, хотя наедине Джордж с Дилейни казались больше приятелями, чем рабом и хозяином. Некоторые проницательные люди пронюхали про эту близость, и она их развеселила. Это была просто еще одна сторона эксцентричной натуры Дилейни, считали, что Дилейни с Джорджем вместе состарятся, и если адвокат умрет первым, то Джордж унаследует значительную часть состояния хозяина вместе со свободой. Джордж даже взял фамилию Дилейни.

В тех случаях, когда Дилейни нужно было послать Торну новости, риск всегда принимал на себя Джордж. Именно он относил послания некоему человеку в Ричмонде, который затем отправлял их на север, но сейчас слуга не мог доставить послание. В армии мятежников он чувствовал себя столь же неуютно, как и хозяин, потому что не обладал навыками, которые провели бы его через военные заставы. Джордж мог приготовить салат, поджарить утку или взбить вкуснейший заварной крем. Он мог довести до совершенства соус, распознать хорошее вино и одинаково свободно играть на флейте или скрипке. За несколько часов работы он мог так переделать купленный у ричмондских портных сюртук, что всякий бы поклялся, что он сшит в Париже или Лондоне. Джордж был знатоком фарфора и неоднократно возвращался в квартиру Дилейни с новой безделушкой из Мейсена или Лиможа, купленной у обнищавшей из-за войны семьи, дабы заполнить брешь в коллекции хозяина. Но Джордж не умел прятаться в рощах как снайпер или скакать, как один из кавалеристов Джеба Стюарта.

А Дилейни знал, что именно эти навыки ему понадобятся, если когда-либо придется послать полезные разведданные Торну. Несколько недель назад, когда Торн разочаровался в способности северян шпионить за противниками и потребовал, чтобы Дилейни каким-то образом внедрился в штаб Ли, адвокат предвидел эти трудности. Джорджу не хватало сноровки, чтобы доставить сообщение, а Дилейни недоставало как сноровки, так и мужества, и потому он предложил, чтобы курьером стал Адам Фалконер, хотя всё равно до сих пор не придумал способа с ним связаться. Всё это вызывало беспокойство.

Пока Дилейни ехал на север, он не позволял себе погрузиться в это беспокойство. Больше он волновался о том, как сможет добыть полезные для Торна сведения, всё это предприятие причиняло как Дилейни, так и Джорджу чудовищные неудобства, но Дилейни знал, что должен показывать свою готовность к нему, если хочет когда-либо получить награду за тайную преданность Северу, так что адвокат согласился на несколько недель дискомфорта, после чего сможет вернуться домой, принять горячую ванну, глотнуть коньяку и выкурить французскую сигарету из своих запасов, а потом вновь послать Торну сообщение старым безопасным способом. В этой записке он выразит сожаления по поводу молчания в течение нескольких недель и объяснит, что не смог выяснить ничего стоящего.

Однако на самом деле он кое-что выяснил. Уже через несколько минут после прибытия в штаб Ли он понял, что держит в руках судьбу Севера и Юга. Черт побери, но Торн был совершенно прав. В штаб Ли нужно было заслать шпиона, и этим шпионом был Дилейни, который теперь знал всё, что планировал Роберт Ли, но как адвокат, так и его слуга были в такой же степени способны доставить эти сведения армии северян, как если бы находились на обратной стороне луны.

Дилейни добрался до армии Ли во Фредерике, прекрасном городке, лежащем среди широких полей Мэриленда. Его девять улиц бежали с востока на запад, а шесть – с севера на юг, и этого числа оказалось достаточно, чтобы убедить местных жителей, что это поселение достойно носить звание города, как гордо гласила надпись на станции боковой ветки железной дороги, ведущей на север от дороги Балтимор-Огайо. По этой ветке богатый урожай пшеницы и овса из этой области уже отправили на восток, в Балтимор, и на юг, в Вашингтон, а на полях осталась лишь кукуруза, хотя значительную ее часть уже собрали голодные мятежники.

– Я бы предпочел найти ботинки, а не кукурузу, – проворчал полковник Чилтон. Он был виргинцем и, как и все квартировавшие в Ричмонде офицеры высшего командного состава, хорошим знакомым Дилейни. Чилтон, беспокойный человек лет сорока пяти, теперь стал начальником штаба Ли, этот пост он получил скорее благодаря педантичной старательности, чем воинскому чутью. – Значит, Ричмонд прислал нам адвоката вместо ботинок, – поприветствовал он прибытие Дилейни.

– Увы, – откликнулся тот, разведя рукам. – Иначе меня бы здесь не было. Как поживаете, сэр?

– Полагаю, неплохо, учитывая жару, – признал Чилтон, – а вы, Дилейни? Вот уж не ожидал увидеть человека вроде вас на полях сражений.

Дилейни снял шляпу, нырнул в палатку Чилтона и уселся на предложенный стул. Тень от полотна предоставляла небольшую передышку от жары, превратившей поездку в наполненный пылью и потом ад.

– У меня всё хорошо, – сказал он и в ответ на просьбу объяснить свое присутствие начал молоть хорошо отрепетированную чепуху о том, как Военный департамент озабочен последствиями войны с точки зрения закона, поскольку действия, которые на земле Конфедерации сочли бы преступлением, по отношению к врагу могут попасть совсем в другую категорию. – Это совершенная терра инкогнита, как говорят адвокаты, – неуклюже закончил Дилейни, обмахивая лицо широкополой шляпой. – У вас не найдется лимонада?

– Вода в кувшине, – махнул Чилтон в сторону потертой эмалированной бадьи, – достаточно приличная, чтобы пить без кипячения, не то что в Мексике! – Чилтон любил напоминать окружающим, что воевал в той победоносной кампании. – И могу вас заверить, Дилейни, что в нашем штабе прекрасно знают, как обращаться с гражданским населением на территории врага. Мы не варвары, чтобы о нас ни говорили эти проклятые северные газеты. Картер! – прокричал он в сторону палатки адъютантов. – Принеси мне приказ один-девяносто-один.

Потный служащий с измазанными в чернилах руками принес в палатку затребованный приказ, который Чилтон быстро пробежал глазами и сунул Дилейни в руки.

– Вот, прочтите сами, – сказал начальник штаба. – Вернусь через пару минут.

Оставшись в палатке в одиночестве, Дилейни прочел лишь первый параграф выданного ему приказа под названием "Специальный приказ №191. Штаб армии Северной Виргинии. 9 сентября 1862 года". Карандашом рядом с заголовком клерк нацарапал "Ген. Д.Х.Хилл". В первом параграфе, который бегло проглядел Дилейни, солдатам запрещалось выходить в город Фредерик без письменного разрешения командира подразделения. В качестве подкрепления этому указу в городе расположилась военная полиция, чтобы успокоить жителей, опасающихся грабежей и мародерства со стороны прожорливой орды полуголодных и плохо одетых солдат. Этот параграф в точности соответствовал сфабрикованным Дилейни опасениям и оправдывал его присутствие в армии.

– И это правильно, – сказал адвокат в пустоту, хотя на самом деле ему было плевать, даже если бы солдаты обобрали Фредерик до нитки.

Он налил себе кружку теплой воды, выпил, поморщился от ее вкуса, а потом, поскольку читать больше было нечего, снова вернулся к приказу. Второй параграф провозглашал, что транспортные средства местных ферм должны быть реквизированы, чтобы отвезти больных и раненых в Винчестер.

– Бедняги, – сказал Дилейни, пытаясь представить кошмарное путешествие трясущегося в лихорадке больного в провонявшей навозом крестьянской телеге. Он обмахнулся приказом, гадая, куда запропастился Чилтон, наклонился, чтобы выглянуть из палатки, и увидел стоящего навытяжку рядом с лошадьми Джорджа, но никаких следов Чилтона.

Он вернулся в палатку и прочитал третий параграф: "Армия возобновит продвижение завтра", начинался он, и внезапно Дилейни похолодел, когда его глаза пробежались по исписанной убористым почерком странице. Приказ начинался с обычных требований о поведении армии и снабжении транспортом раненых, но заканчивался полным описанием всех планов Роберта Ли на следующие несколько дней. Всех. Каждое место назначения каждой дивизии всей армии.

– Господи Иисусе, – вымолвил Дилейни, и вдруг его охватил приступ ужаса при мысли о том, что его могут схватить. Какая-то часть его желала отбросить приказ и притвориться, что он никогда его не видел, но другая жаждала славы, которая точно его ждет, если он сможет провезти эти бумаги через линию фронта.

Генерал Джексон снова перейдет реку и к утру пятницы захватит железную дорогу Балтимор-Огайо. Он займет Мартинсберг и отрежет дорогу, по которой мог бы отступить гарнизон федеральных сил в Харперс-Ферри.

Генералу Лонгстриту было приказано выступить к Бунсборо, независимо от того, где бы у черта на куличках он не находился. За Лонгстритом последует генерал Маклоуз, но затем свернет, чтобы помочь захватить Харперс-Ферри. Генерал Уолкер будет действовать совместно с Джексон и Маклоузом, отрезав вторую дорогу на Харперс-Ферри, и когда гарнизон северян сдастся, три генерала должны будут присоединиться к остальной армии в Бунсборо или Хейгерстаунe. Хейгерстауне? Дилейни был не слишком силен в географии, но приблизительно уверен, что Хейгерстаун был мэрилендским городком неподалеку от границы с Пенсильванией, в то время как Харперс-Ферри находился в Виргинии! Значит, несомненно, одна часть армии Ли направляется на север, а другая на юг, что делало обе группировки уязвимыми для раздельных ударов.

Руки Дилейни почти утратили чувствительность. Бумага подрагивала. Он закрыл глаза. Возможно, сказал он себе, он в этом не разобрался. Он не был военным. Может, имело смысл разделить армию? Но в его обязанности не входило решать, имело ли это смысл, лишь отослать эти известия в ставку армии Севера. Скопируй их, глупец, сказал он себе, но только лишь открыл глаза, пытаясь разыскать на столе Чилтона перо или карандаш, как услышал шаги снаружи.

– Дилейни! – окликнул его бодрый голос.

Дилейни вынырнул из палатки и увидел, что Чилтон вернулся вместе с самим генералом Ли. На мгновение обыкновенно учтивого Дилейни захлестнуло смущение. Приказ по-прежнему был у него в руке, именно это его и смущало, но затем адвокат вспомнил, что приказ вручил ему сам Чилтон, поэтому никаких обвинений за это ему не предъявить.

– Рад видеть вас генерал, – наконец сумел приветствовать Дилейни генерала Ли.

– Надеюсь вы простите меня, если я не пожму вам руку, – сказал Ли, выставив свои забинтованные в лубки руки в качестве объяснения. – Небольшая недомолвка с Бродягой[94]94
  Бродяга (Traveller) – самый известный и последний боевой конь генерала Ли, приобретенный в феврале 1862 года. И Бродяга, и генерал захоронены в маленьком университетском городке Лексингтоне в Виргинии.


[Закрыть]. Уже пошел на поправку. И другая хорошая новость – Макклелан вновь назначен главнокомандующим федералистов.

– Я тоже об этом слышал, – подтвердил Дилейни.

– А значит, наш противник опять начнет канителиться, – с удовлетворением заключил Ли. – Макклелан – человек неоспоримых достоинств, но принятие решений не входит в их число. Чилтон шепнул мне, что вы тут, чтобы приглядывать за нами?

Дилейни улыбнулся.

– В действительности я здесь, генерал, чтобы понаблюдать за боевыми действиями, – ложь вышла связной. – В противном случае, – продолжил он, смахнув с серого кителя пылинки, – создастся впечатление, что я не заслужил этот мундир.

Ли улыбнулся в ответ.

– Что ж, Дилейни, наблюдайте за боевыми действиями всеми доступными методами, но не приближайтесь слишком близко к ребятам Макклелана, мне будет жаль потерять вас. Отужинаете с нами сегодня вечером? – Он повернулся, когда писарь, принесший копию приказа 191 в палатку Чилтона, вновь объявился с кипой конвертов, которые нерешительно передал полковнику Чилтону. – Это приказ? – спросил Ли Чилтона.

– Семь копий, – кивнул писарь, – а оригинал полковника Чилтона находится в руках у этого джентльмена, – он указал на Дилейни, который виновато размахивал оригиналом приказа.

– То есть всего восемь? – Ли нахмурился, взял у клерка конверты и пролистал их так быстро, насколько позволяла неудобная повязка, чтобы прочитать имена адресатов. – Генералу Хиллу тоже необходим этот приказ? – спросил Ли, размахивая адресованным генералу Д.Х.Хиллу пустым конвертом, который явно ожидал оригинала приказа, находящегося в руке Дилейни. – Джексон же наверняка скопировал для Хилла всё важное?

– Лучше быть в этом уверенными, генерал, – успокаивающе произнес Чилтон, забрав у генерала конверты и последний экземпляр приказа у Дилейни. Он сложил приказ и засунул его в конверт.

– Вам лучше знать, – сказал Ли. – Итак, Дилейни, какие новости из Ричмонда?

Дилейни пересказал кое-какие слухи из правительства, пока Чилтон поместил в конверт последнюю копию приказа 191 и положил его вместе с остальными на край стола рядом со входом в палатку. Ли, находящийся в дружелюбном расположении духа, поделился с Дилейни надеждами на ближайшие дни.

– Я бы предпочел выступить в Пенсильванию, но по каким-то причинам федералисты оставили в Харперс-Ферри гарнизон. Какая досада. Значит, нам придется их прихлопнуть перед тем, как отправиться на север, но задержка не будет долгой, сомневаюсь, что Макклелану хватит духа вмешаться. А как только очистим Харперс-Ферри, мы и сами превратимся в досадную помеху. Перережем кой-какие железные дороги в Пенсильвании, пока Макклелан решает, что с нами делать. В конце концов ему придется драться, и когда он это сделает, молюсь, чтобы мы так его отдубасили, что Линкольн запросит мира. Другого смысла двигаться на север нет, только ради мира, – последнюю фразу генерал произнес очень серьезно, потому что как и многие южане беспокоился о правомерности вторжения в Соединенные Штаты. Законность войны, которую вела Конфедерация, основывалась на том, что Юг был пострадавшей стороной. Южане утверждали, что лишь защищают свою страну против внешнего агрессора, и многие сомневались в своем праве переносить войну через границу.

Ли остался с Дилейни еще на несколько минут, а потом повернулся в другую сторону.

– Полковник Чилтон, можно вас на пару слов?

Чилтон вызывал курьеров для доставки пакетов, но теперь последовал за Ли к палатке генерала. Дилейни снова остался один, и его поглотил вызывающий бурление в животе ужас, когда он взглянул на стопку ожидающих доставки приказов. Конверт генерала Хилла лежал сверху. Боже ты мой, подумал Дилейни, осмелится ли он? А если осмелится, как сможет переправить украденный приказ через линию фронта? Его рука тряслась, а потом его осенило, и адвокат нырнул в палатку Чилтона. Он порылся в груде бумаг на столе и нашел обращение Ли к жителям Мэриленда, которое годилось для его целей. Он два раза сложил обращение, поколебался, взглянул на чистый солнечный свет и схватил конверт с именем Хилла. Он не был запечатан. Дилейни вытащил приказ и вложил внутрь обращение, а потом затолкал украденную бумагу глубоко в карман кителя. Его сердце бешено колотилось, когда он положил всё еще незапечатанный конверт обратно на груду бумаг и вышел наружу.

– Выглядите так, словно у вас лихорадка, Дилейни, – заметил Чилтон, возвратившись к своей палатке.

– Уверен, что это пройдет, – слабым голосом отозвался Дилейни. Он удивился, что еще может стоять. Он думал об источающей запах смолы свежей сосновой древесине, на которой болтается грубая пеньковая веревка. – Это из-за жары во время поездки, – объяснил он, – проблемы с желудком, только и всего.

– Велите своему слуге отнести ваш багаж к нашему. Я дам вам палатку, и вы сможете отдохнуть. Пришлю вам немного купороса для желудка, если он вас еще будет беспокоить. Поужинаете сегодня с нами? – Чилтон говорил об этих бытовых вещах, пока запечатывал сургучом конверты. Он не заглянул внутрь и не обнаружил сделанный Дилейни подлог. – Ваши подписи, джентльмены, – напомнил он младшим офицерам, которые должны были отнести приказы по назначению. – Позаботьтесь, чтобы за все расписались. А теперь ступайте!

Штабные офицеры разъехались. Дилейни гадал, не сочтет ли Хилл странным, что Ли прислал ему обращение, потому что наверняка уже получил этот документ, который пытался оправдать вторжение Юга на Север. "Наша армия пришла на вашу землю, – говорилось в обращении, – и готова помочь вам силой оружия вернуть те права, которые у вас отняли". Но Дилейни, если его не поймают и если он сумеет найти способ добраться до Торна или Адама Фалконера, отнимет у Юга его победу. Не будет ни мира, ни перемирия, не будет никакого триумфа Юга, лишь победа Севера, полная, сокрушающая и безоговорочная.

Если бы только Дилейни знал, как этого добиться.