Текст книги "Приключения Натаниэля Старбака"
Автор книги: Бернард Корнуэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 84 (всего у книги 106 страниц)
Люцифер не обрадовался.
– Ричмонд, – сказал он Старбаку вскоре после того, как они прибыли в город, – мне не по вкусу.
– Тогда проваливай, – угрюмо бросил Старбак.
– Я об этом подумываю, – отозвался Люцифер. Он всегда надувался, когда ощущал нападки на свое достоинство, а задеть его гордость было проще простого. Он был лишь мальчишкой самое большее пятнадцати лет, а из-за маленького роста выглядел двумя годами младше, но за эти немногие годы жизнь преподала ему немало уроков, и он обладал самоуверенностью, которая завораживала Старбака в той же степени, что и загадочное прошлое мальчишки. Люцифер никогда напрямую не говорил о своем прошлом, а Старбак и не расспрашивал, потому что понял, что каждый раз просто получает новую версию. Очевидно, мальчик был попавшим к северянам беглым рабом, и Старбак подозревал, что Люцифер пытался добраться до убежища на Севере, когда был задержан прибывшей в Манассас армией Джексона. Но жизнь Люцифера до этого дня, как и его настоящее имя, оставалась тайной, как было загадкой и по какой причине он решил остаться со Старбаком после того, как вновь попал в лапы южан.
– Ты ему нравишься, вот почему, – объяснила Старбаку Салли Траслоу. – Он знает, что ты предоставишь ему полную свободу, и достаточно проказлив, чтобы этой свободы желать. Когда-нибудь он подрастет, и ты его больше не увидишь.
Старбак с Люцифером прошли по промокшим полям сражений до станции во Фредериксберге и сели в поезд железнодорожной дороги Ричмонд-Фредериксберг-Потомак до столицы. Пропуск Старбака давал ему разрешение лишь на одно место в пассажирском вагоне, а Люцифер поместился в товарном вместе с другими неграми. Поезд запыхтел, дернулся, задребезжал, задрожал и наконец медленно пополз на юг, а на заре Старбака разбудил крик ричмодской молочницы. Станция железной дороги Ричмонд-Фредериксберг-Потомак находилась в самом сердце города, и рельсы бежали прямо посередине Брод-стрит. Старбаку показалось странным разглядывать знакомый город через закопченное стекло медленно ползущего вагона. Разносчики газет бежали вдоль поезда, предлагая экземпляры "Наблюдателя" или "Стража", а мимо вагонов мелькали на тротуарах пешеходы, жмущиеся по бокам улицы, пока медленно и с лязгом проезжал поезд. Старбак затуманенным взором смотрел через окно, мрачно подмечая, на скольких дверях висели черные метки, сколько женщин были в трауре, сколько калек просили милостыню на тротуарах и сколько мужчин носили на руках повязку из черного крепа.
Старбак убедил себя, что он не пойдет к Салли. Сказал себе, что она больше не его возлюбленная. Салли нашла любовника – доброго друга Старбака, Патрика Лассана, французского кавалериста, который якобы был военным наблюдателем со стороны французской армии, но на самом деле скакал в атаки с Джебом Стюартом. Старбак сказал себе, что Салли больше не имеет к нему отношения, и продолжал это повторять, когда стучал в выкрашенную голубым дверь около портняжной мастерской на углу Четвертой и Грейс-стрит.
Салли была ему рада. Она уже встала и занималась делами. Она приказала рабам подать Старбаку завтрак, состоящий из кофе и хлеба.
– Хлеб дрянной, – объяснила Салли, – но другого не достать. Как и приличного кофе, если уж на то пошло. Чёрт, да вместо кофе я использую желуди, пшеничные зерна и цикорий. Ничего хорошего не осталось за исключением сигар и моего предприятия.
В своем предприятии Салли была мадам Ройял, самым дорогим медиумом Ричмонда, и предлагала недешевые сеансы, дабы соединить мертвых и живых.
– Всё это – сплошное шарлатанство, – презрительно объяснила она, – я просто говорю им то, что они хотят услышать, и чем больше я с них беру, тем больше мне верят, – она пожала плечами. – Скучнейшее дело, Нат, но всё лучше, чем работать по ночам, – она имела в виду бордель на Маршалл-стрит, где Салли впервые обнаружила в себе предпринимательскую хватку.
– Могу себе представить.
– Сомневаюсь в этом, Нат, – добродушно посмеялась Салли и смерила его долгим оценивающим взглядом. – Ты похудел. Выглядишь усталым как мул. А это след от пули на лице?
– Щепка от дерева.
– Девушкам это понравится, Нат. Вряд ли тебе особо нужна помощь по этой части, но скажи им, что это пуля, и они будут жаждать тебя приласкать. И рабом обзавелся?
– Я ему плачу, когда могу, – попытался оправдаться Старбак.
– В таком случае ты просто полный придурок, – произнесла она с нежностью. – Прямо как Дилейни.
Дилейни служил адвокатом в Военном департаменте, но его обязанности оставляли массу свободного времени для ведения разнообразные дел, включающих самый роскошный ричмондский бордель, а также затянутые крепом помещения, где Салли стряпала свои беседы с мертвецами. Впервые Салли повстречалась с Дилейни, работая в его борделе, но не просто работая, а будучи самой востребованной девушкой Ричмонда. Она была единственным ребенком капитана Траслоу и воспитывалась в тяжелом и неблагодарном труде на его ферме на холме, но сбежала оттуда в объятья города, эти перемены было легко осуществить благодаря ее поразительной внешности. Салли обладала обманчиво мягкими чертами лица, копной золотистых волос и ясным умом вдобавок к привлекательности, но в Салли Траслоу было нечто гораздо большее, чем данная природой красота. Она знала, как следует работать и как извлечь из этой работы прибыль, и теперь стала скорее деловым партнером Дилейни, чем его работницей.
– Дилейни – глупец, – язвительно произнесла она. – Позволяет своему мальчишке-слуге обводить его вокруг своего маленького пальчика, а может, и ты такой же. Так давай взглянем на твоего парнишку. Хочу удостовериться, что за тобой присматривают.
И тут Люцифер был вызван в гостиную, где тотчас же попал под чары Салли, которая признала в нем человека, что, как и она, сам зарабатывает на свой путь наверх со скалистого дна.
– Но почему ты носишь оружие, парень? – спросила она Люцифера.
– Потому что я в армии, мисс.
– Чёрта с два. Если в этом городе тебя поймают с оружием, парень, то сдерут шкуру и отправят вниз по реке. Тебе чертовски повезло, что ты до сих пор жив. Сними его. Немедленно.
Люцифер, сопротивлявшийся всем прежним попыткам себя разоружить, послушно отстегнул кобуру. Люцифер явно испытывал благоговение перед Салли и не выразил ни малейшего протеста, когда она велела ему спрятать револьвер в багаже Старбака, а потом отправила его на кухню.
– Скажи там, пусть тебя накормят, – сказала она.
– Да, мисс.
– В нем течет кровь белых, – отметила Салли, когда Люцифер удалился.
– Думаю, да.
– Чёрт, да это же очевидно.
Она плеснула себе еще странно пахнущего кофе, а потом выслушала рассказ Старбака о причине, по которой он оказался в Ричмонде. Она иронически сплюнула при упоминании имени Вашингтона Фалконера.
– Этот город полон слухов о том, почему он покинул армию, – сказала она, – но он явился сюда, словно выше всех этих слухов. Сияющий, словно медный чайник, и заявив, что Джексон просто ему позавидовал. Позавидовал! А у твоего генерала Джексона, Нат, враги кишат, как вши, и куча народа готова посочувствовать Фалконеру. Он довольно скоро получил новый пост. Думаю, ты прав, и за ним приглядывают масоны. Дилейни наверняка знает, он масон. Так что ты теперь будешь делать?
Старбак пожал плечами:
– Мне приказано явиться в лагерь "Ли". Доложить полковнику Холборроу.
Особого желания выполнять приказ у него не было. Сомневаясь, что сумеет командовать худшим батальоном армии Юга, он, ко всему прочему, уже начал скучать по товариществу Легиона.
– Я знаю Холборроу, – произнесла Салли. – Не лично, – поспешно добавила она, – но он довольно важная шишка в городе.
Старбак ничуть не удивился такой осведомленности – Салли держала ухо востро, подхватывая любой намек или слух, с тем чтобы позже выдавать их за мистическое знание во время сеансов.
– У него водятся деньжата, – продолжила она. – Бог его знает, откуда, до войны он всего лишь заведовал исправительным учреждением где-то в Джорджии. Тюремщик, понимаешь? А теперь распоряжается подготовкой и экипировкой вспомогательных войск в лагере "Ли", хотя сам основную часть времени торчит в Скримерсвиле.
– В борделях?
– В них. И еще посещает петушиные бои.
– Он что, играет в азартные игры? – поинтересовался Старбак.
В ответ на такую святую простоту Салли лишь покачала головой:
– Нет, он ходит туда полюбоваться на птичьи перышки, – съязвила она. – Чему тебя в этом твоем Йеле только учили?
Рассмеявшись, Старбак взгромоздил ноги в грязных ботинках на украшенную декоративной вышивкой оттоманку, стоящую на восточном ковре. Всё в этой комнате говорило о безупречном вкусе хозяйки. Ненавязчиво, но дорого. C каминной полки в пустоту уставился бюст Наполеона. Книги в кожаных обложках стояли рядами в шкафчиках со стеклянными дверцами, полки которых были заняты еще и фарфором.
– Хорошо устроилась, Салли, – заметил Старбак.
– А иначе и смысла нет, как считаешь? – спросила она. – Пока думаешь, скинь свои ноги с моей мебели.
– Я думал больше о том, чтобы поспать, – даже не пошевелившись, сообщил Старбак.
– Черт тебя подери, Нат Старбак, – выпалила Салли. – Ты что, удумал остаться здесь?
Он покачал головой:
– Просто подумал, может быть, позволишь угостить тебя обедом в "Спотсвуде", а потом прогуляешься со мной к "Ли".
Салли дождалась, пока он устранит непотребство в виде своих ботинок на оттоманке.
– Ну-ну, – произнесла она, – и с чего бы мне вдруг соглашаться?
Старбак улыбнулся:
– С того, Салли, что, раз уж мне довелось тащить толпу трусов на войну, им лучше знать, что я везунчик. И кто может быть везучее человека, с которым под ручку будет гулять девушка вроде тебя?
– Приятно знать, что янки твой бойкий язычок не отстрелили, – заметила она, скрывая удовольствие от комплимента. – Но ты что, решил тащиться в "Спотсвуд" в таком виде?
– А мне больше надеть нечего, – он хмуро оглядел потрепанный мундир. – Да ну к черту, если одежда подходит для сражений – значит, подойдет и для отеля "Спотсвуд".
Спустя шесть часов насытившийся Старбак с Салли и Люцифером направился к западу от города. Салли взяла дамскую шляпку и накинула шаль поверх простого голубого платья, которое скрыть ее красоту не могло никоим образом. Украшенным вышивкой зонтиком она закрывалась от солнца, которое наконец-то вышло из-за туч, поглощая остатки ураганного ливня и покрывая все дымкой.
Они прошли мимо исправительного учреждения штата, пересекли кладбище Голливуд, где свежевскопанная земля лежала шеренгами, словно батальоны мертвецов, и обогнули городскую водокачку. Наконец они увидели лагерь "Ли" – на широком отвесном склоне, возвышавшемся над рекой и каналом. Старбак раньше бывал в лагере и запомнил его как мрачное местечко, созданное временно. Прежде на этом месте располагалась ричмондская центральная ярмарка, но война превратило это место в огромный сборный пункт для батальонов, предназначенных для обороны Ричмонда. Теперь эти подразделения дислоцировались на северной границе Виргинии, лагерь же превратился в полоску грязной земли. Тут призывники обучались азам боевой подготовки, отставших от своих частей присоединяли к новым батальонам. Когда война только началась, лагерь стал излюбленным местом для ричмондцев, приходивших поглазеть на муштруемые войска. Затем новизна спала, и ныне немногие приходили к отсыревшим, заброшенным на вид казармам, рядом с которыми рядами стояли трухлявые палатки, хлопая на ветру.
Холм по-прежнему украшали лагерные виселицы, тюрьма была окружена несколькими деревянными постройками, в которых, по всей видимости, и томились нынешние обитатели "Ли".
Сержанты, развлекавшиеся бросанием подковы, подтвердили догадку Старбака – в хибарах размещался Второй специальный батальон. Нат направился вверх по холму, на котором проводились учения полудюжины рот.
Несколько унылых рабочих латали развалюги-хижины, среди которых, подобно дворцу в окружении лачуг, возвышался дом, являвшийся, по словам сержантов, штаб-квартирой Холборроу. Дом представлял собой прекрасное двухэтажное здание с широкой верандой, помещениями для рабов и кухней на заднем дворе. У входа торчали два флагштока, один – с "Южным Крестом", боевым знаменем Конфедерации, второй – с голубым флагом, несшим герб Виргинии.
Старбак остановился, чтобы посмотреть, как муштруют роты. Похоже, в этом было мало смысла, потому что солдаты и без того были достаточно умелы, но даже малейшая ошибка вызывала у сержанта шквал оскорблений. Он был высоким и долговязым, с неестественно длинной шеей и голосом, который можно было услышать и на противоположном берегу реки вплоть до Манчестера. Войска были не вооружены, просто маршировали, останавливались, поворачивали и снова шагали. Некоторые носили серые мундиры, но большинство – ставшие такими обыденными ореховые, которые проще было производить. По меньшей мере половина солдат, как с тревогой отметил Старбак, маршировала без ботинок, босиком.
Когда они подошли ближе к штабу, где четыре офицера развалились в походных креслах на веранде, Салли взяла Старбака под руку. Один из бездельничающих офицеров направил подзорную трубу в сторону Старбака и Салли.
– Тобой любуются, – сказал Старбак.
– Я ради этого и потеряла полдня, правда ведь?
– Да, – гордо подтвердил Старбак.
Салли снова остановилась, чтобы посмотреть на подразделения на плацу, которые вернули ей пристальный взгляд, насколько мог позволить сержант.
– Это твои солдаты? – спросила она.
– Мои.
– Да не так уж они плохи, а?
– Как по мне, выглядят нормально, – согласился Старбак. Он уже попытался проникнуться доверием к этим презираемым всеми войскам.
– Они ведь могут убивать янки, правда? – спросила Салли, почувствовав опасения Старбака. Она стряхнула заскорузлую грязь с рукава его мундира, не потому, что решила, что от этой грязи можно избавиться, а потому что знала – прикосновение его немного взбодрит. Потом ее рука замерла. – А это что?
Старбак повернулся и увидел, что Салли смотрит на деревянного коня для наказаний, воздвигнутого между двумя бараками. Конь представлял собой длинную доску, уложенную ребром на пару высоких козел, а наказание заключалось в том, что человека сажали на острый край доски, пока под весом собственного тела его пах не превращался в одну сплошную боль. На коне сидел заключенный со связанными руками и ногами, чтобы не смог слезть, а вооруженная охрана стояла рядом с лестницей, которую использовали, чтобы забраться на это устройство.
– Это наказание называется "конь", – пояснил Старбак. Дикая боль, как мне рассказывали.
– В этом ведь и состоит цель наказания? – сказала Салли. В детстве ей досталось немало колотушек, и от них она стала толстокожей.
Стоящий под конем человек, похоже, задал сидящему на нем вопрос. Заключенный покачал головой, и тот дернул его за связанные ноги, так что пленный издал вопль.
– Вот дерьмо, – выругался Старбак.
– Разве это не часть процесса? – спросила Салли.
– Нет.
Салли заметила на лице Старбака отвращение.
– Становишься мягкотелым, Нат?
– Я не возражаю против наказания солдат, но не пытками же. И я думаю о них, – он кивнул в сторону рот на плацу, молчаливо наблюдающих за конем. – Воинское подразделение – штука деликатная, – повторил он обращенные к Мейтленду слова Свинерда, – лучше всего с ним можно управиться, когда солдаты дерутся с врагом, а не друг с другом, – он зажмурился, когда охранник снова дернул заключенного за ноги. – Вот чёрт, – выругался он, не желая вмешиваться, но в той же степени не желая больше наблюдать за жестокостью. Он зашагал к коню.
Дергающий заключенного за ноги сержант повернулся и поглядел на приближающегося Старбака. Нат не носил знаков отличия, и на его левом плече висела винтовка, что намекало на то, что он рядовой, но вел он себя уверенно, а рядом с ним находились дама и слуга, так что он мог оказаться и офицером, и сержант обеспокоился.
– В чем он провинился? – спросил Старбак.
– Его наказали, – ответил коренастый и бородатый сержант. Он жевал табак и сделал паузу, чтобы сплюнуть струю желтоватой слюны на траву. – Приказ сержанта Кейза, – добавил он, словно этого объяснения было вполне достаточно.
– Я вижу, что его наказали, – сказал Старбак, – но спросил, в чем он провинился.
– Его наказали, – упрямо твердил сержант.
Старбак встал так, чтобы видеть вытянутое лицо заключенного.
– Что ты сделал? – спросил он его.
До того, как тот смог ответить, занимающийся муштрой сержант покинул роты на плацу и направился в сторону коня.
– Никто не должен разговаривать с наказанными заключенными! – пугающим голосом заорал он. – Вам это известно, сержант Уэббер! Наказание есть наказание. Наказание превращает этот трусливый дерьмовый сброд в солдат, – он резко остановился в двух шагах от Старбака. – Если у вас есть вопросы, – разъяренно бросил он Старбаку, – задавайте их мне.
– А вы кто такой? – спросил тот.
На лице высокого сержанта отразилось изумление, словно каждый должен был его знать. Он не дал немедленного ответа, а вместо этого пристально оглядел Старбака в надежде понять его статус. Присутствие Салли и Люцифера убедило его, что Старбак – офицер, хотя его возраст предполагал, что не тот офицер, которого стоило умиротворить.
– Сержант Кейз, – рявкнул он.
Длинная шея и маленькая голова сержанта Кейза вызвали бы смех у любого, дурацкую внешность не скрашивала и жидкая бороденка вкупе с тонким сломанным носом, но в темных глазах сержанта было столько злобы, что они превращали смех в страх. Его взгляд был пустым, твердым и безжалостным. Старбак отметил, что долговязая внешность сержанта была обманчива – он не был слаб, несмотря на хрупкость телосложения он был худым, но мускулистым. Его форма была безукоризненна, каждая пуговица блестела, каждая складка отглажена, а каждая лычка сияла. Сержант Кейз выглядел именно так, как, в представлении Старбака, должны выглядеть солдаты, до того, как понял, что по крайней мере в Конфедерации они обычно просто чёртовы оборванцы.
– Сержант Кейз, – снова повторил тот, надвигаясь на Старбака, – и я здесь командую, – подчеркнул он.
– Так что же натворил заключенный? – спросил Старбак.
– Натворил? – возмутился Кейз. – Натворил? Это не ваше собачье дело. Ни на йоту.
– Из какого он батальона? – напирал Старбак, кивнув на заключенного.
– Да хоть бы из чертовых Колдстримских гвардейцев[87]87
Колдстримский гвардейский полк – второй по старшинству полк Великобритании после Гвардейской дивизии. Сформирован в 1650 году.
[Закрыть], – заревел Кейз, – это всё равно не ваше дело.
Старбак поднял глаза на заключенного. Его лицо побелело от боли и застыло в попытке не показывать эту боль.
– Батальон, солдат? – рявкнул Старбак.
Тот скривился, но смог выдавить одно слово:
– Штрафной.
– Тогда это мое дело, – сказал Старбак. Он достал из кармана складной нож, открыл его и разрезал связывающую лодыжки заключенного веревку. Это движение заставило того завыть, а сержант Кейз угрожающе прыгнул вперед.
Старбак помедлил и заглянул Кейзу в глаза.
– Я офицер, сержант, – заявил он, – и если вы только прикоснетесь ко мне своей чертовой лапой, я позабочусь о том, чтобы вы провели остаток дня верхом на этом коне. Неделю ходить не сможете. Может, и месяц, черт возьми.
Сержант Кейз сделал шаг назад, а Старбак разрезал последние веревки и положил руку на башмак заключенного.
– Готов? – обратился к нему он, а потом с силой дернул, стащив заключенного с доски. Тот плюхнулся на мокрую землю, где замер, пока Старбак присел и разрезал веревку на запястьях.
– Так что он натворил? – спросил Старбак сержанта Кейза.
– Сукин сын, – сказал сержант, хотя непонятно кому – то ли Старбаку, то ли заключенному, а потом резко повернулся и зашагал вместе со своим приятелем.
Заключенный застонал и попытался встать, но боль в паху была слишком сильной. Он подполз к одному из козел коня и подтянулся, чтобы сесть, а потом привалился к деревяшке. Его глаза увлажнились, а дыхание было неглубоким и сдавленным. Даже Салли вздрогнула, увидев столь явную боль.
– Оружие, – наконец произнес он.
– Оружие? – спросил Старбак. – А что с ним?
– Сукин сын ворует оружие, – заявил освобожденный заключенный, а потом вынужден был замолчать из-за боли. Он схватился за пах, сделал глубокий вдох и затряс головой в попытке избавиться от кошмарных страданий. – Вы спрашиваете, почему я на коне? Из-за оружия. Я должен был разгружать винтовки. Мы получили двадцать ящиков. Хороших. Но Холборроу велел нам переложить их в ящики с надписью "брак" и вместо них выдал простые ружья. Ричмондские. Дьявол, – он сплюнул и на мгновение закрыл глаза от приступа боли, заставившего его скорчить гримасу. – А я не хочу стрелять по янки дробью, вот уж нет, когда у нас есть пули минье. Вот почему я поспорил с этим сукиным сыном сержантом Кейзом.
– И где теперь винтовки? – спросил Старбак.
– Чёрт их знает. Наверное, проданы. Холборроу плевать, раз уж мы всё равно никогда не попадем на войну. Мы ведь не будем драться, понимаете? Просто служим для того, чтобы получать припасы, которые этот сукин сын будет продавать, – солдат нахмурился. – А вы кто?
– Поттер! – донесся из штаба новый и сердитый голос. – Поттер, сукин ты сын! Скотина! Безмозглый вонючий кусок дерьма! Осел черножопый! – говорящий был высоким и худым офицером в расшитом галуном сером мундире, ковылявшим в сторону Старбака, помогая себе тростью с серебряным набалдашником. Впереди офицера с аккуратной эспаньолкой и тонкими усами, тщательно напомаженными до тонких кончиков, вышагивал сержант Кейз. Офицер тяжело опирался тростью в дерн, помогая себе при каждом шаге, а между ними взмахивал ей в сторону изумленного Старбака.
– Где тебя черти носили, Поттер? – заревел офицер. – Где тебя носило, парень?
– Он с тобой говорит? – озадаченно спросила Старбака Салли.
– Дьявол, парень, ты что, надрался? – надрывался хромой офицер. – Поттер, черножопый безмозглый кусок дерьма, ты нализался что ли?
Старбак собрался уж было отрицать, что он Поттер и что пьян, но потом у него возник озорной порыв.
– Ничего не говорите, – шепнул он Салли и Люциферу, а потом покачал головой. – Я не пьян, – сказал он офицеру, когда тот подошел поближе.
– Вот чем ты платишь за доброту? – набросился на него офицер. На плечах он носил погоны полковника. – Мои извинения, мэм, – свободной рукой он прикоснулся к краю шляпы, – но я не выношу опозданий. Не выношу. Напился, Поттер? – полковник подошел ближе к Старбаку и ткнул свой бородкой в сторону гладко выбритой щеки Ната. – Дыхни-ка, Поттер, а ну дыхни! – он принюхался и сделал шаг назад. – Вроде перегаром не пахнет, – с сомнением произнес полковник, – так почему же, мать твою так, простите мэм, ты снял рядового Ротвела с коня? Отвечай!
– Леди это расстроило, – ответил Старбак.
Полковник снова посмотрел на Салли и на сей раз заметил, что она удивительно красива..
– Холборроу, мэм, – представился он, сняв широкополую шляпу и обнажив тщательно завитые золотистые волосы. – Полковник Чарльз Холборроу к вашим услугам, – какое-то мгновение он просто ее разглядывал, а потом его голос неожиданно смягчился: – Мне следовало бы знать, что вы прибудете из Джорджии. Нигде в мире нет таких прекрасных девушек, как в Джорджии, и это есть непреложный факт. – Могу душу за это заложить, мэм, это факт. Преподобный Поттер ведь рассказывал, что его сын женат и привезет сюда свою дорогую женушку, но никогда не говорил, как вы прекрасны, – Холборроу бесстыдно скользнул взглядом вниз, чтобы рассмотреть фигуру Салли, а потом схватил ее руку для поцелуя. – Безусловно рад с вами познакомиться, миссис Поттер, – сказал он, не выпуская ее руку из своей.
– А уж как я рада, полковник, – Салли прикинулась польщенной восхищением Холборроу и не отдернула руку.
Холборроу прислонил трость к бедру, чтобы накрыть другой рукой ладонь Салли.
– И вас расстроило наказание, мэм, вот оно как? – заботливо поинтересовался он, поглаживая руку Салли.
– Полагаю, что так, сэр, – робко произнесла Салли и шмыгнула носом.
– И впрямь неприятное зрелище для дамы, – согласился Холборроу. – Но вы должны понять, мэм, что этот болван ударил сержанта Кейза. Ударил его! Это серьезное военное преступление, мэм, и ваш муж не имел права вмешиваться. Совершенно никакого. Так ведь, сержант Кейз?
– Сэр! – рявкнул Кейз, это явно был его способ высказать согласие с офицером.
Холборроу отпустил руку Салли и шагнул ближе ко Старбаку.
– Сержант Кейз, парень, из Северной Каролины, но последние четырнадцать лет провел в британской армии. – Так ведь, Кейз?
– Сэр! – рявкнул Кейз.
– В каком полку, Кейз? – спросил Холборроу, по-прежнему глядя в глаза Старбаку.
– В Седьмом полку королевских стрелков, сэр!
– А пока ты, Поттер, мамкину титьку сосал, уж простите меня, мэм, сержант Кейз сражался! Сражался, парень! Так ведь, Кейз?
– В сражении на Альме, сэр! В осаде Севастополя! – рявкнул Кейз, и у Старбака создалось впечатление, что он слушает хорошо отрепетированный диалог.
– Но сержант Кейз – патриот, Поттер! – продолжал Холборроу, – и когда янки разрушили Союз и напали на нас, сержант Кейз покинул службу ее величества, чтобы сражаться за Джефа Дэвиса и свободу. Его послали сюда, Поттер, чтобы превратить Желтоногих из кучки школьниц в настоящий полк. Так ведь, Кейз?
– Сэр!
– А ты, – Холборроу плюнул в сторону Поттера, – смел отменить приказ человека вроде сержанта Кейза! Стыдись, парень. Стыдись! Сержант Кейз успел забыть о военном деле больше, чем ты когда-либо знал и когда-либо узнаешь. И если сержант Кейз говорит, что человек заслуживает наказания, то его следует наказать! – Холборроу сделал шаг назад и снова взял Салли за руку. – Но из-за того, что вы словно луч сияющего солнца Джорджии, мэм, сегодня я избавлю вас от лицезрения чего-либо малоприятного. Думаю, ваш муж выучил урок, так что благодарю вас, сержант Кейз, – Холборроу кивнул сержанту, который бросил на Старбака злобный взгляд и твердой походкой направился обратно на плац. Полковник приказал освобожденному заключенному убраться с глаз долой, а потом, всё еще держа за руку Салли, повернулся обратно к Старбаку. – Так где же ты был, парень? Твой отец написал мне, что ты покинул Атланту десять дней назад. Письмо сюда дошло, а ты нет! Десять дней! Чтобы добраться от Атланты до Ричмонда десяти дней многовато, парень. Снова прикладываешься к бутылке?
– Это всё моя вина, – заговорила тоненьким испуганным голоском Салли. – У меня была лихорадка. Очень скверная, сэр.
Услышав выдумку Салли, Люцифер прыснул от смеха, и голова Холборроу резко повернулась.
– Еще один смешок, парень, и я тебя до самых черных костей исхлестаю. Это твой ниггер? – спросил он Старбака.
– Да, – ответил тот, гадая, как ему теперь выкрутиться из всего этого вранья.
– Да, сэр, – поправил его Холборроу. – Забыл, что я полковник, Поттер?
– Да, сэр. То есть нет, сэр.
Холборроу, не выпуская руки Салли, покачал головой, заметив явное смущение Старбака.
– Так как поживает твой отец?
Старбак пожал плечами.
– Полагаю, – начал он и снова пожал плечами, потому что воображение внезапно ему изменило.
– Идет на поправку, – вмешалась Салли. Она наслаждалась этим спектаклем гораздо больше Старбака, который, хотя и начал его, но уже сожалел об обмане. – Хвала Господу, – прибавила Салли, наконец высвободив пальцы из хватки Холборроу, – совершенно определенно поправляется.
– Хвала Господу, – сказал Холборроу. – Но ты для него был такой непосильной ношей, парень, – рявкнул он Старбаку, – вы уж простите, что я грубоват, миссис Поттер, но если чей-то сын становится тяжкой ношей, то ему нужно сказать об этом четко и ясно.
– Безусловно, – твердо согласилась Салли.
– Мы ожидали твоего прибытия неделю назад! – прикрикнул Холборроу на Старбака, а потом одарил Салли желтозубой улыбкой. – Приготовили для вас комнату, мэм. Постель, столик для умывания и шкаф. Преподобный хотел устроить вас с комфортом. Не сопли подтирать, как он выразился, но устроить с комфортом.
– Вы слишком добры, сэр, – сказала Салли, – но я буду ночевать у моей сестры Элис в городе.
Холборроу выглядел разочарованным, но Салли говорила твердо и он не стал оспаривать это заявление.
– Приобретение вашей кузины – большая потеря для нас, мэм, – сказал он, – но вы же останетесь выпить лимонада и отведаете персиков? Я неравнодушен к хорошим персикам, как и все выходцы из Джорджии.
– С удовольствием, сэр.
Холборроу взглянул на Люцифера, который нес потрепанный багаж Старбака.
– Отправляйся на кухню, парень. Двигай черной задницей! Ступай!
Холборроу снова повернулся к Старбаку.
– Надеюсь, у тебя в этом саквояже найдется приличный мундир, парень, потому что тот, который ты носишь, это просто позор. Позор. И где, черт возьми, лейтенантские лычки? – он показал на плечи Старбака. – Продал их за выпивку, парень?
– Потерял, – безнадежно заявил Старбак.
– Печально на тебя смотреть, Поттер, печально. Когда твой отец написал и попросил моей помощи, он многое мне объяснил. сказал, что ты – чистое разочарование, настоящий укор доброму имени Поттеров, так что не могу сказать, что не предупрежден относительно тебя, но попробуй только напиться при мне, парень, и я тебе задницу надеру так, что посинеет, вы уж простите меня, мэм.
– Вы прощены, полковник, – ответила Салли.
– Вот твой отец, – продолжал отчитывать Старбака Холборроу, – никогда не пьет. Каждый раз, когда мы приводили приговор в исполнение, преподобный приходил в тюрьму помолиться с говнюками, вы уж простите меня, мэм, но ни капли спиртного не выпил. Ни капли! Даже после того, как мы вешали и оттаскивали этих говнюков, вы уж простите меня, мэм, все ощущали нужду в успокоительных возлияниях, но твой отец пил один лишь лимонад. Однако он частенько говаривал, что ты, парень, тоже кончишь на виселице, он будет возносить молитву рядом с тобой, а по другую руку буду стоять я, готовый выбить из-под твоих ног табурет. Вот он и послал тебя сюда, Поттер, чтобы ты научился дисциплине! – последнее слово он выкрикнул Старбаку в лицо. – А теперь, мэм, – он снова вернул всё свое внимание Салли, – дайте мне вашу прелестную ручку, и мы вместе испробуем персики, после чего, мэм, если позволите, я отвезу вас обратно в город в своем экипаже. Сегодня не лучший день для прогулок. Маленько жарковато, и прекрасной леди вроде вас следует передвигаться в экипаже, вам не кажется?
– Вы слишком добры, – ответила Салли. Она сунула левую руку, на которой подозрительно отсутствовало обручальное кольцо, в складки шали. – Никогда не ездила в экипаже, – жалостливо промолвила она.
– Мы приучим вас к роскоши, – произнес Холборроу похотливым тоном, – как и должно прелестной девушке из Джорджии, – он повел ее к дому, у подножия лестницы положив свою свободную руку вокруг ее талии. – Я передвигаюсь в экипаже с тех пор, как пуля янки сделала мою правую ногу бесполезной. Непременно расскажу вам эту историю. Но пока, мэм, позвольте помочь вам подняться по лестнице. Здесь есть пара гнилых досок, – Холборроу практически приподнял Салли над ступенями веранды, – присаживайтесь, мэм, рядом с капитаном Деннисоном.
