Текст книги "Приключения Натаниэля Старбака"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 96 (всего у книги 106 страниц)

– Приказ выступать! – провозгласил он и разогнал посетителей, чтобы поработать в тишине.

Торн нашел полковника Питтмана и дальше по цепочке проследил происхождение приказа до сержанта Блосса и капрала Митчелла. От них он узнал, где был найден конверт, после чего поскакал во Фредерик и нашел человека, который помогал оттащить тело Адама. К удовлетворению Торна, тело обнаружили всего в нескольких ярдах от того места, где лежал конверт, и эти обстоятельства убедили Торна, что экземпляр Специального приказа 191 был подлинным, а не замысловатой ловушкой, устроенной превосходящим по численности врагом.

– Значит, всё было не напрасно, – произнес он над могилой Адама. – Вы справились, Фалконер, справились, – он молча отсалютовал могиле и вознес благодарственную молитву. Господь, похоже, не покинул свою страну.

И Дилейни тоже молодец, мысленно добавил Торн. Ричмондский адвокат заслужил награду.

Потому что первые федеральные войска уже готовились выступить с неожиданной спешкой и внезапной целью, готовились выступить на запад, где армия Ли так беспечно растянулась по горячим летним полям. Новому Наполеону предложили победу, и теперь он с нехарактерным проворством прыгнул, чтобы ее ухватить.

***

 На заре Харперс-Ферри накрыл туман, вытекающий словно две белые реки из долин Потомак и Шенандоа, мягко сливающиеся над городом. Туман струился в полной тишине, но это молчание было зловещим, потому что теперь войска мятежников заняли возвышенности вокруг этого речного города и притащили огромные пушки на гряду, так что их холодные стволы в капельках росы нацелились вниз, на то, что скрывалось под мягкими белыми клубами. Канониры зарядили орудия, а самые дальние пушки стояли не более чем в миле от спрятавшихся в тумане укреплений федералистов, то есть всего лишь в шести с половиной секундах полета девятнадцатифунтовых снарядов, забитых в дула поверх двух фунтов крупного пороха, который подорвется, как только подаст сигнал Джексон. Пушки находились к северу от города, к югу и к западу. Кольцо пушек, молчащих в ожидании, пока пелена тумана поднимется над обреченным городом.

Генерал Джексон расхаживал по каменистой вершине высот Боливара к западу от города, откуда он сердито глядел в покрывший долину туман, словно в проделку дьявола, решившего лишить его победы. Его фуражка была надвинута на глаза, взгляд задумчив, но от него не ускользала ни одна деталь, пока генерал ходил вверх и вниз, вверх и вниз, время от времени вытаскивая из кармана дешевые часы и всматриваясь в медленно двигающиеся стрелки. Канониры пытались не встречаться с ним взглядом. Они занялись всякой чепуховой работой вроде смазки уже вовсю намазанных подъемных винтов или выпрямляли запальные трубки, которые погнули еще на заводе, чтобы они случайным образом не воспламенились, вызвав взрыв. Пехота в одних рубашках относила боеприпасы наверх и складывала их подле ожидающих пушек.

Основная часть пехоты мятежников в предстоящем сражении должна была выступать лишь в роли зрителей, и холмы усеяли толпы в серых и ореховых мундирах, ожидая фейерверка в исполнении Старины Джека. Батальон Старбака находился поблизости от смешанной батареи из десяти– и двадцатифунтовых орудий Паррота, на лафетах была выжжена надпись "США" – свидетельство того, что Джексон оснастил свои батареи захваченными у янки пушками. Капитан Билли Блайз с кружкой кофе в руках присоединился к Старбаку.

– Это Старина Джек? – спросил он, кивнув в сторону потрепанной бородатой фигуры, расхаживающей в огромных ботинках с квадратными носами рядом с орудиями.

– Это Джексон, – подтвердил Старбак.

– Ну и странный же у него вид, – сказал Блайз.

– Дьявольски пугающий.

– Специально для янки, да? – Блайз отхлебнул чудовищно кислый кофе. Он не мог дождаться, когда наконец вернется на Север, где кофе обладал вкусом и ароматом, не то что эта дрянь из заменителей, которую пили мятежники. – Вы с ним встречались?

– Встречался, – по утрам Старбак не был особо расположен к беседам и отвечал коротко.

Блайз против этого не возражал.

– Думаете, он поздоровается? – спросил он Старбака.

– Нет.

– Черт, Старбак, я бы хотел пожать ему руку.

– Пожмите лучше мою, – заявил Старбак, но вместо рукопожатия выхватил из руки Тамлина кофе и сделал глоток. – А если выругаетесь рядом с ним, Тамлин, то пожалеете, что вообще с ним встретились.

– Оставьте кофе себе, Старбак, – великодушно предложил Блайз, – всё равно это просто арахисовое дерьмо. – Доброе утро, генерал! – прокричал он, когда Джексон приблизился к батальону Старбака. – Подходящее утречко для победы, сэр!

Услышав, как Блайз к нему обращается, Джексон с изумлением уставился на него, словно не ожидал увидеть на вершине холма военного, но промолчал. Блайз, ничуть не смутившись холодным откликом, шагнул вперед, будто генерал был его старым приятелем.

– Мы получили ответ на наши молитвы, сэр, – решительно произнес Блайз, – и сокрушим врага в том самом гнезде, где Джон Браун[97]97
  Джон Браун (9 мая 1800 – 2 декабря 1859) – американский аболиционист. В октябре 1959 г. Браун и с группой сторонников переправился через Потомак в Виргинию, обезоружил охрану на железнодорожном мосту и захватил арсенал в Харперс-Ферри. Регулярная армия вернула арсенал и пленила Брауна, он предстал перед судом и был казнен.


[Закрыть] бросил вызов нашим законным устремлениям.

– Аминь, – сказал Джексон, – аминь. А кто вы, сэр?

– Тамлин, генерал, – ответил Блайз, – капитан Билли Тамлин, горжусь встречей с вами. Я многие месяцы молился за вас и благодарен, что Господь соблаговолил меня услышать.

– Я воздам, говорит Господь[98]98
  "Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь". Библия, Послание к Римлянам, 12:19.


[Закрыть], – сказал Джексон, отвернувшись, чтобы посмотреть на туман, из которого теперь показалась самая высокая часть города и шпиль церкви в его нижней части. Туман рассеивался, и укрепления янки скоро будут видны как на ладони. – Веруете ли вы в Господа, капитан? – спросил Джексон Блайза.

– Да святится имя Его, да, – бойко солгал Блайз.

– Не слышу, – рявкнул Джексон и приложил ладонь к уху. Многие годы артиллерийской службы притупили слух генерала.

– Да святится имя Его, да! – крикнул Блайз.

– Мы благословенная Господом нация, капитан, армия праведников, – проревел Джексон. – Нас нельзя победить. Сражайтесь с этой уверенностью в сердце.

– Непременно, сэр, аминь, – отозвался Блайз и протянул руку, которую генерал, хотя и слегка удивленно, но пожал. – Да благословит вас Господь, сэр, – сказал Блайз, тряся руку Джексона, а потом развернулся и зашагал обратно к Старбаку. – Видали? – хохотнул Блайз. – Проще, чем голубя крошками покормить.

– И что же вы ему сказали?

– Сказал, что я один из помазанников Божьих, сказал, что день деньской за него молюсь, и благословил его.

– Вы не истинный христианин, Билли Тамлин, – язвительно заметил Старбак. – Всего лишь жалкий грешник.

– Все мы согрешили, Старбак, – с готовностью подтвердил Блайз, – и лишены славы Божией[99]99
  Библия, Послание к Римлянам, 3:23.


[Закрыть].

– Не нужно читать мне проповеди, Бога ради, я ими сыт по горло.

Блайз рассмеялся. Он гордился собой, поскольку смог пожать огромную руку Джексона, и этой историей можно будет похвастаться, проводя дни в комфорте после того, как он перейдет через линию фронта. Он также гордился тем, что заставил Джексона решить, будто он тоже добрый христианин. Сделайся всем для всех[100]100
  "Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых". Библия, Первое послание к Коринфянам 9:19-22.


[Закрыть], таково было кредо Билли Блайза, но убедись, что извлечешь прибыль из обмана.

– И что будет теперь? – спросил он Старбака.

– А вы как думаете? Выбьем пушками дух из этих сучьих детей, они сдадутся, а потом мы выбьем дух из остальных жалких ублюдков, – Старбак вдруг замолчал, его внимание привлек далекий треск стрельбы. Он был совсем далеко, пожалуй, даже слишком приглушенным для орудий на другой стороне Харперс-Ферри. Прошлым вечером в воздухе дрожал такой же далекий гул, как раз перед тем, как солнце село в сияющем на западе пурпуре, и Старбак взобрался на вершину, разглядев далеко на севере-востоке белую пелену. Эта белизна, тронутая розовым отсветом уходящего дня, могла оказаться просто заблудившимся облаком, вот только шум выдавал ее истинное происхождение – то была стрельба. Где-то в глубине Мэриленда шла перестрелка или настоящее сражение. Старбак вздрогнул, радуясь, что находится не там.

Над долиной рассеялись последние клочки тумана, и стал виден город Харперс-Ферри, притулившийся у слияния рек. Слава этого места почему-то убедила Старбака, что город окажется большим, почти как Ричмонд, но на самом деле местечко было махоньким. Должно быть, когда-то это была милая тенистая деревенька, построенная на отроге холма, резко обрывающегося к берегам Потомака и Шенандоа, хотя теперь многие здания превратились в обугленные головешки, из которых торчали мрачные кирпичные трубы очагов. Над неповрежденной церковью развевался флаг, и когда Старбак одолжил у канониров бинокль, он увидел, что этот флаг британский.

– А я-то думал, что эти мерзавцы на нашей стороне, – сказал он офицеру-артиллеристу.

– Да кому какое дело? Все равно прихлопнем, – рассмеялся тот, наслаждаясь, что рассеявшийся туман предоставил такой богатый выбор мишеней.. На окраине города находились земляные укрепления федералистов, и выставленные напоказ батареи так и напрашивались, чтобы их накрыли залпом. обрамляли промышленные здания, когда-то там находился арсенал и фабрика винтовок, но сейчас от них остались только обугленные стены без крыш, а массивный мост, по которому раньше Потомак пересекала железная дорога Балтимор-Огайо, теперь превратился в вереницу каменных столбов, похожих на на мостки для великана. Единственной переправой через широкий Потомак остался понтонный мост, сооруженный инженерами северян, но Старбак увидел, что рядом с мостом вздыбился фонтан воды, и бревна в мосту задергались на своих цепях. Несколькими секундами спустя раздалось рявканье пушки мятежников, пустившей снаряд с дальних холмов.

Джексон выглядел удивленным, потому что он еще не велел сигнальщикам передавать приказ о начале бомбардировки, но кто-то в рядах мятежников на северной стороне Потомака устал от ожидания, и внезапно все пушки на холмах вокруг города откатились на лафетах и изрыгнули дым и снаряды в сторону попавшего в ловушку гарнизона. Наблюдающая за ними пехота разразилась приветственными возгласами, когда тонкие дымовые следы от горящих в снарядах запальников прочертили в воздухе дуги, вниз к полуразрушенному городу, где ждали янки.

И где теперь они умирали. Канониры мятежников работали как дьяволы, засовывая в стволы банники, перезаряжая и забивая заряды, снаряд за снарядом с воем летел с холмов, разрываясь фонтаном дыма, пламени и грязи. Земляные укрепления янки за городом, казалось, исчезли в клубах дыма, а когда он рассеялся, наблюдавшие мятежники увидели, как враги отступают к руинам зданий. Немногочисленные орудия янки пытались отвечать на разрушительный обстрел, но артиллерия мятежников незамедлительно принудила замолчать батареи северян. На глазах у стоящих на холмах зрителей речной городок превращался в преисподнюю. Орудийные передки были объяты пламенем, густо валил дым, а огромные деревья дрожали, как молодая поросль, когда разрывы снарядов сдували с них листву. По лицам и голым торсам артиллеристов ручьем лился пот. После каждой отдачи орудия яростно отскакивали, вспахивая глубокие борозды в земле. Мокрые банники, удалявшие следы раскаленного пороха, остававшегося в стволе после каждого выстрела, шипели и пускали пар, когда их проталкивали в жерло пушки, а затем, в то же мгновение, когда банник погружали в ведро с грязной водой, заряжающий закладывал в ствол очередной заряд и с силой его забивал, пока остальной расчет закатывал орудие обратно на огневой рубеж.

– Товсь! – кричал канонир, и расчет пригибался в сторонке, зажав уши руками, когда раздавалась команда стрелять. Канонир дергал вытяжной шнур, терка фрикционного запала скользила по запальной трубке, и спустя мгновение пушка с грохотом и в облаке дыма откатывалась назад, а очередной снаряд с дымящимся запалом с воем несся к городу.

– Однажды мне довелось там побывать, – признался Старбаку Билли Блайз.

– Правда?

– Лицезрел повешение мистера Брауна, – довольно хмыкнул Блайз. – Напыщенный сукин сын.

– А чем вы там занимались?

– Покупал лошадей, – ответил Блайз. – Это, видите ли, моя профессия. И время от времени мы наведывались на север, подобрать пару кляч. Останавливались в отеле Вейджера.

Он посмотрел на городок и покачал головой.

– Похоже, что он выгорел дотла. Жаль. Я надеялся возобновить свое знакомство с тамошней девицей. Она была сладка как мед, только намного дешевле, – расхохотался он. – Черт, мы с ней наблюдали из окна спальни, как вешали этого напыщенного ублюдка. Вздернули повыше небес. Он дергался как мул, и всё это время я заставлял маленькую милашку стонать от удовольствия.

Старбак почувствовал порыв отвращения к своему заместителю.

– Я встречался с Джоном Брауном, – вымолвил он.

– Неужели?

– Он прибыл в Бостон просить средства, – пояснил Старбак, – но ничего от нас не получил.

В то время Старбака озадачил отказ его отца помочь знаменитому аболиционисту, но теперь, оглядываясь назад, он гадал, а не завидовал ли преподобный Элиял Старбак суровому Брауну со свирепым лицом. Оба были во многом схожи. Опасался ли его отец столь грозного противника по аболиционистскому движению? Но теперь Браун мертв, а из-за его безнадежного восстания страну охватила эпидемия смертей.

– Он сказал мне, что я стану борцом против рабства, – Старбак вспомнил встречу в приемной отца, – полагаю, на этот счет он ошибся.

– Так вы сражаетесь за сохранение рабства? – спросил Блайз.

– Проклятье, да нет же. Я сражаюсь, потому что ничего лучшего под руку не подвернулось.

– Рабов все равно не освободят, – уверено изрек Блайз.

– Не освободят?

– Только не в этой жизни, и если у Господа есть хоть крупица здравого смысла, и в той тоже. Черт побери, да кто будет платить деньги этим ленивым сучьим выродкам?

– Может, они ленивы из-за того, что им их не платят, – предположил Старбак.

– Говорите совсем как ваш папаша, майор.

Старбак сдержал порыв гнева. Он был озадачен внезапно возникшими по отношению к Билли Тамлину подозрениями и гадал, не был ли к нему несправедлив, но нутром чуял, что за подвешенным языком Тамлина скрывалась коварная душонка мошенника. Билли Тамлин врал слишком легко, и Старбак в этом убедился, когда Билли беседовал с Джексоном, и теперь размышлял, сколько лжи Тамлин уже наплел. В Тамлине проскальзывала фальшь, и Старбак пытался понять, почему человек, якобы сбежавший из тюрьмы янки, был так упитан и чудесным образом снаряжен поясом с деньгами.

– Я собираюсь раздобыть в Харперс-Ферри карту, – сказал он после того, как ближнее орудие скользнуло назад по лафету.

– Карту? – удивился Блайз.

– Хочу посмотреть, где этот Юнион в Массачусетсе. Вы слегка пробудили мое любопытство. Я полагал, что знаю в Массачусетсе добрую половину городов, принимая во внимание, что сопровождал отца, когда он проповедовал в глуши, но чертовски уверен, что не припоминаю никакого Юниона. Рядом с чем он расположен?

– Дьявол, да нет там ничего поблизости! – внезапно ощетинился Блайз. – Не забывайте, это была тюрьма. Может, янки сами придумали название?

– Может, и так, – согласился Старбак, довольный, что вывел своего заместителя из равновесия, но как только Тамлин отправился на поиски более приятной компании, Старбак задумался о том, сколько врагов он может себе позволить завести в Специальном батальоне. Кейз прикончит его при первой же возможности, и Старбак подозревал, что Деннисон сделает то же самое, если только ему удастся собраться с духом. Он не мог полагаться на Картрайта или Липпинкотта, которые исполняли свой долг, но с очевидным недостатком энтузиазма. Поттер был его другом, как и Кейтон Ротвел, но врагов у него было гораздо больше. В Легионе была та же ситуация, и Старбак, раздумывая над причинами этого раскола, опасался, что он возник из-за его личных качеств. Он завидовал людям вроде полковника Илайи Хадсона из Северной Каролины, чей батальон сражался рядом с Легионом у Манассаса, которого, казалось, любили все солдаты. Или Дятлу Бёрду, который сейчас еще поправлялся от ран, а пока командовал Легионом, вызывал только преданность. Потом Старбак заметил, как Старина Безумный Джек расхаживает вверх и вниз около пушек. Генерал как обычно держал левую руку в воздухе, словно давал присягу именем Господа, хотя на самом деле он поднимал руку в это странное положение лишь потому что в противном случае, как он считал, кровь прильет к его старой ране. Старбак смотрел на генерала и думал о том, что этот человек легко заводит как друзей, так и врагов.

Как раз в это мгновение Джексон повернулся и встретился взглядом со Старбаком. Секунду оба глядели друг на друга с неловким чувством узнавания, но молча, а потом Джексон что-то заворчал и опустил левую руку.

– Вы пришли к Спасителю, мистер Старбак? – рявкнул он, явно припомнив последний разговор со Старбаком.

– Нет, генерал.

Джексон свернул в сторону Старбака, а за ним засеменили и штабные офицеры.

– Но вы пытаетесь? – с жаром осведомился он.

– Сейчас я думал кое о чем другом, генерал, – признался Старбак. – Я размышлял, как солдат может нажить себе врагов в собственных рядах, лишь исполняя свой долг.

Джексон прищурился, а потом нахмурился, опустив глаза на грязь рядом со своими нескладными ботинками. Он явно обдумывал вопрос, и тщательно, потому что смотрел вниз, пожалуй, еще целую минуту. Один из адъютантов обратился к нему, но генерал раздраженно махнул рукой, показывая, чтобы его не беспокоили, а когда адъютант позвал снова, просто проигнорировал этого назойливого человека. Наконец, его живые глаза остановились на Старбаке.

– Большинство людей слабы, майор, а слабые всегда смотрят на сильных с завистью. Ваша задача – сделать их сильными, но в одиночку у вас это не выйдет. У вас в батальоне есть капеллан?

Старбак гадал, считает ли генерал, что Нат по-прежнему командует Легионом.

– Нет, сэр.

– Сэр! – снова позвал адъютант из-за орудий.

Джексон снова не обратил на него внимания.

– Овцам нужны пастыри, майор, – сказал он Старбаку, – а самая большая сила исходит из веры человека, а не от его мускулов. Господу известно, что я самый слабый из смертных! – провозгласил он решительным тоном человека, уверенного в праведности своей души. – Но Господь наложил на меня обязательства и дал мне силу, чтобы их исполнить.

– Сэр! Прошу вас! – адъютант шагнул ближе к Джексону.

Джексон сделал неожиданный жест, дотронувшись до руки Старбака.

– Помните, майор, – сказал он. – "А надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут – и не устанут, пойдут – и не утомятся". Исаия.

– Глава сороковая, – отозвался Старбак, – тридцать первый стих.

Джексон улыбнулся.

– Я помолюсь за вас, майор, – обещал генерал и повернулся к адъютанту. Его улыбка тут же исчезла. – В чем дело?

Адъютант принес бинокль и протянул его генералу.

– Враг сдается, сэр, – объявил он, указывая в сторону осажденного города.

– Прекратить огонь! Прекратить огонь! – командир ближайшей батареи, не дожидаясь приказов, решил сам положить конец бомбардировке.

Джексон схватил бинокль, но даже без его помощи можно было разглядеть двух янки, идущих с белым флагом между дрейфующими клочками дыма. Янки держали грязный белый флаг, привязанный к шесту.

– Жалкая была оборона, – зло прорычал Джексон. – Им следует стыдиться, – он поспешил прочь, приказывая привести лошадь.

– Прекратить огонь! – прокричал другой командир батареи.

Расчеты мятежников на дальних холмах еще не заметили белый флаг и продолжали обстрел, пока сигнальщики своими флагами не передали сообщение о том, что враг сдается, и над покрытой пеленой дыма и израненной взрывами долиной постепенно установилась тишина, хотя и не полная, потому что издалека, с поглощенного жарким маревом севера, из-за реки и далеких холмов, доносился звук других пушек. Где-то шло сражение, но где, почему и кто его вел, никто в Харперс-Ферри не знал.

***

 Бельведер Дилейни впервые наблюдал за сражением и находил это зрелище гораздо ужаснее того, чем он мог вообразить. Он поскакал к холмам, преграждавшим янки путь с востока, и прибыл как раз вовремя, чтобы стать свидетелем атаки Макклелана на южный проход из тех двух, что остались под охраной жалкой кучки войск мятежников. Благоразумие требовало, чтобы проходы защищало большее число людей, но Ли сделал ставку на привычное бездействие Макклелана, оголив оборону, чтобы направить больше людей в атаку на Харперс-Ферии.

Но Макклелан больше не бездействовал. Он знал, что в голове у противника, и теперь бросился вперед, чтобы сломить армию мятежников.

Дилейни, глядящему с высокого наблюдательного поста над перевалом, казалось, будто на широкую долину хлынула волна синих мундиров, как океанские волны накатываются на пляж. Разрушительная приливная волна пенилась дымом от разрывающихся снарядов янки, которые с пламенем обрушивались на оборонительные сооружения мятежников, а вслед за дымом безжалостно надвигались вперед длинные шеренги пехоты в синем. Дилейни находился слишком далеко, чтобы ощутить запах крови или разглядеть похожие на тяжелые канаты человеческие кишки, выплеснувшиеся на летнюю траву, но и в одном только шуме слышалось столько жестокости, что просто невозможно было это вынести. Грохот пушек оглушал и сбивал с толка, и что гораздо хуже, он не прекращался. Как можно было жить под таким обстрелом, Дилейни не мог себе представить, однако они жили, а периодический треск винтовок давал понять, что какие-то подразделения мятежников еще сопротивляются натиску янки.

Приливная волка янки не продвигалась вперед гладко, вообще-то, Дилейни даже казалось, что она накатывается с необъяснимой медлительностью. Он наблюдал, как шеренга пехоты идет в атаку под своими знаменами, а потом безо всякой очевидной причины останавливается, а солдаты припадают к земле. Пока всадники галопом мчались между наступающими войсками с какими-то бессмысленными поручениями, другая шеренга могла ринуться вперед. Лишь огромные орудия никогда не останавливались, наполняя узкий проход дымом, грохотом и ужасом.

Перед проходом, растянувшись в сторону тихих полей восточной части Мэриленда, собирались федеральные войска. Армия Макклелана толпилась позади атакующих в готовности броситься через проход и как тараном вонзить свои пушки и винтовки между разрозненными силами генерала Ли. К западу, за рядами мятежников, не было заметно ничего похожего на такую массу, там были лишь фургоны, везущие раненых по проселочными дорогам назад, к невидимому Потомаку.

– Полагаю, наше послание дошло, – сказал Дилейни Джорджу.

Джордж – привлекательный, довольно светлый негр – кивнул.

– Что-то заставило их пошевелиться, – весело согласился он.

Дилейни, вспомнив о своих страхах быть пойманным, почувствовал прилив облегчения. Он откупорил серебряную фляжку и сделал глоток, а потом протянул ее Джорджу.

– Тост за победу Севера, Джордж.

– За победу, – повторил тот, поднеся фляжку к губам. Некоторое время он смаковал вкус вина, а потом улыбнулся. – Вы привезли рейнвейн урожая сорок девятого года.

– Только одну бутылку.

– Жаль, что не охлажденное, – неодобрительно заметил Джордж.

– Когда падет Ричмонд, – отозвался Дилейни, – мы будем купаться в холодном рейнвейне.

– Вы, может, и будете, но не я.

Дилейни засмеялся. Рим, подумал он. Рим, вот куда нужно отправиться, или, если Рим посчитают для него слишком высоким постом, то Афины или Неаполь. Он будет послом свободы в залитом солнцем прекрасном городе разлагающей роскоши. Он оденет Джорджа в завитой парик и расшитый золотом сюртук и будет обедать под звуки струнного квартета, играющего в окружении благоухающих цветов. Днем он будет учить местных жителей искусству управления государством, а по ночам они будут учить его искусству разложения.

Внизу синие шеренги внезапно хлынули вперед, борясь за то, чтобы эта мечта осуществилась. Мятежники были сломлены. Солдаты, которые дрались и побеждали янки на полях Виргинии, теперь на своей шкуре испытали поражение. Их оборона распалась и сломалась. Небольшие группы удирали на запад, некоторые бросили все пожитки, чтобы бежать быстрее, а другие, раненые или мертвые, остались лежать на изорванной снарядами траве, пока победоносные янки прокатились по захваченным позициям. Уцелевшие пушки мятежников прицепили к передкам и увезли, полевые лагеря обезлюдели, везде двигались вперед звездно-полосатые флаги.

– Пора уходить, Джордж, – сказал Дилейни, присматривая пути к отходу.

– Но куда? В Ричмонд?

– Думаю, обратно к Ли. Я хотел бы засвидетельствовать его горький конец, – ответил Дилейни. Он решил, что это будет интересная история. Вероятно, трагедия, потому что несмотря на то, что Ли являлся врагом страны, он был достойным человеком, но Дилейни сомневался, что войны выигрывают с помощью достоинства, нет, в них побеждают твердая решимость и подлое предательство.

Дилейни развернул лошадь и поскакал на запад. Он предал Конфедерацию ради Макклелана и теперь молился, чтобы увидеть, как ее уничтожат.

***

 Генерал федералистов, который официально объявил о капитуляции гарнизона Харперс-Ферри, был одет в великолепный голубой мундир с золотым галуном, на его перевязи висели сверкающие ножны, в то время как принявший этот великолепный трофей Джексон был в замызганном домотканном кителе, истрепанных башмаках и поношенной фуражке, натянутой на нечесаные и немытые волосы. Джексон даже после победы выглядел мрачным, хотя и позволил себе улыбнуться при виде катафалка Старбака. Повозку тянули застрельщики роты Поттера, а сам Поттер сидел на козлах, щелкая воображаемым кнутом. Генерал-янки еще стоял рядом с Джексоном, в сотый раз задумываясь о том, почему Макклелан не пришел гарнизону на выручку, и, увидев катафалк, пришел в совсем подавленное состояние духа, устыдившись, что его победили подобные оборванцы. Ни один из победоносных мятежников не был одет лучше своего генерала, а большинство еще хуже, вообще-то некоторые солдаты Джексона ковыляли по городу босиком, а побежденные янки красовались в лучшей продукции индустриального Севера.

Полковник Свинерд спешил вдоль колонны в поисках Старбака.

– Можете отделаться от своего катафалка, Нат! – объявил он. – Город забит повозками. Новые фургоны, и отличные. Я отрядил юного Коффмэна охранять парочку для вас. Велел ему пристрелить любого мерзавца, который осмелится хоть пальцем их тронуть. И смею вас уверить, что теперь вы можете снабдить большинство ваших ребят винтовками, их здесь, наверное, тысячи! И провизия. Опять как на станции в Манассасе.

Джексон снова захватил основную базу снабжения федеральной армии, и снова его голодные, босые и плохо одетые войска получили от Севера щедрые дары. Каждый открытый ящик сопровождало радостное улюлюканье. Их наградой стали вскрываемые штыками жестяные банки с тушенкой, поставленный вариться на разведенном из разбитых ящиков костре настоящий кофе и новенькие винтовки. Офицеры-снабженцы Джексона прилагали все усилия, чтобы уберечь от разграбления самые ценные предметы, но возникла такая неразбериха, что основная часть поживы доставалась тем, кто прибудет первым. Солдаты Старбака пришли достаточно рано, чтобы найти винтовки, ботинки, провизию и боеприпасы, но не для каждого, хотя Старбаку удалось заменить ружья двух из четырех рот новенькими винтовками Спрингфилда, еще покрытыми фабричной смазкой. На прикладах была выгравирована надпись "1862", американский орел и "Спрингфилд, США". Катафалк и один из двух фургонов нагрузили патронами для новых винтовок.

Свинерд нахмурился при виде катафалка.

– Уверены, что хотите его сохранить? – спросил он Старбака.

– Людям он нравится. Заставляет чувствовать себя особенными.

– Да уж, не сомневаюсь, – отозвался Свинерд и поднял голову, чтобы прислушаться к звуку далеких пушек. – Утром выступаем, – мрачно объявил он. – Нет мира нечестивым[101]101
  "Нечестивым же нет мира, говорит Господь". Библия, Исаия 48:22.


[Закрыть].

– Что происходит?

– Янки атакуют, – неопределенно ответил Свинерд и пожал плечами, показывая, что больше и сам ничего не знает. – Ли хочет, чтобы все снова объединились. Это будет тяжелый марш, Нат. Скажите своим ребятам, что придется перетерпеть мозоли и продолжать идти. Просто идти, – полковник развернул карту, чтобы показать Старбаку их маршрут. – Пойдем по южному берегу Потомака, – сказал он, проводя по дороге на запад обгрызенным ногтем, – к броду вот сюда, рядом с Шепердстауном, а потом на восток, вот сюда, – постучал он по карте.

Старбак поглядел на место встречи войск – это был лежащий у перекрестка город всего в нескольких милях вглубь Мэриленда.

– Шарпсберг, – произнес он. На карте был обозначен небольшой городок, расположенный на широкой полосе между Потомаком и одним из его притоков, речушкой Антиетэм-Крик. – Шарпсберг, – повторил Старбак. – Никогда о нем не слышал.

– Завтра ночью будете там ночевать, – обещал Свинерд. – Если будет на то воля Господа.

– Уж скорее, если будет на то воля ног моих солдат, – заметил Старбак. Он прикурил одну из трофейных сигар, которые Люцифер обнаружил вместе с новым нижним бельем, сорочками, сахаром и кофе. – Мы раздобыли каких-нибудь лошадей для повозок? – спросил он.

– Несколько, но паршивых, – полковник сложил карту. – Подъем будет ранним, Нат. Поспите немного.

Это было легче предложить, чем сделать, потому что солдаты не хотели спать. Они только что победили и праздновали эту легкую победу, а запасы янки предоставили достаточно спиртного, чтобы разгорячить праздник. Другие, как и Старбак, хотели осмотреть местные достопримечательности. Они пораженно глядели на ряды захваченных пушек, колесом к колесу стоящих во дворе арсенала, которые теперь займут свое место в армии Конфедерации, потом исследовали здание, куда загнали Джона Брауна с заложниками. Небольшое пожарное депо венчал красивый купол, напоминающий Старбаку "вдовьи площадки"[102]102
  Огороженная площадка на крыше дома моряка в Новой Англии в XVII-XVIII веках. С такой площадки хорошо просматривалось море и можно было издалека разглядеть возвращающееся судно, которое часто везло скорбную весть жене моряка о гибели мужа.


[Закрыть] на прибрежных домах в Массачусетсе, хотя этот купол, как и кирпичные стены здания, покрывали шрамы от пуль морского десанта США, который под командованием генерала Роберта Ли вынудил Джона Брауна сдаться. Некоторые мятежники выступали за то, чтобы разрушить это здание, потому что оно стало для янки чем-то вроде святилища, но ни у кого не хватило решимости его снести, так что пожарное депо осталось нетронутым. Старбак поднялся к церкви, над которой развевался британский флаг, и обнаружил, что она католическая, и под нейтральным флагом в ней укрылись прихожане. Церковь неподалеку разбомбили, но католиков бомбардировка пощадила.

Пленные янки печально маршировали к выходу из города, направляясь к возвышенностям, где станут лагерем перед тем, как их пошлют в тюрьмы. Харперс-Ферри остался новым хозяевам, а они с приходом ночи разожгли костры, догорающие, пока солдаты завернулись в одеяла, и уснули на еще покрытой осколками снарядов земле. Старбак устроился в брошенном товарном вагоне на железной дороге, но не мог уснуть, и потому натянул башмаки и осторожно, чтобы не разбудить Люцифера, который после бессонных ночей на охране Старбака наконец провалился в сон, выскользнул из вагона и пошел между спящими к берегу Шенандоа.