Текст книги "Приключения Натаниэля Старбака"
Автор книги: Бернард Корнуэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 106 страниц)
Всего за пять минут легионеры превратились в настоящих солдат.
– Эй, вы! – окликнул Итана Ридли чей-то голос с верхней площадки центральной сигнальной башни. – Вы! Да, вы! Вы штабной офицер?
Ридли, погрузившись в свои мысли, пока скакал на юг, придержал лошадь. Он подозревал, что адъютант Вашингтона Фалконера – это не совсем то, что офицер-сигнальщик подразумевал под «штабным офицером», но Ридли достаточно быстро соображал, чтобы понять, что ему нужен определенный предлог, для того чтобы скакать в одиночестве в тылу армии конфедератов, и потому выкрикнул:
– Да!
– Вы можете найти генерала Борегара? – разговаривающий с Ридли офицер, носивший капитанские нашивки, спустился вниз по самодельной лестнице. Написанная от руки табличка у подножия лестницы гласила: «ТОЛЬКО для сигнальщиков», а другая, с еще более крупными буквами, «НЕ ВХОДИТЬ». Офицер подбежал к Ридли и протянул сложенный лист бумаги, запечатанный сургучом. – Нужно срочно доставить это Борегару.
– Но…, – Ридли уже готов был сказать, что он понятия не имеет, где находится генерал Борегар, но потом решил, что подобное заявление будет звучать странно со стороны штабного офицера, каковым он только что себя провозгласил. И кроме того, Ридли рассчитывал, что полковник Фалконер должен быть где-то рядом с генералом, так что найдя полковника, он обнаружит и Борегара.
– Я уже послал семафорное сообщение Борегару, если вы это собираетесь предложить, – раздраженно заявил капитан, – но предпочел бы отправить письменное подтверждение. Никогда нельзя быть уверенным в этих сообщениях сигнальщиков, только не с теми идиотами, с которыми мне приходится иметь дело. Мне нужны достойные люди, образованные.
Так что я хочу, чтобы вы добрались до Борегара. Со всем моим уважением, конечно. Половина придурков, которых мне выделили, так как следует и не выучили сигнальную азбуку, а у другой не хватит мозгов, чтобы даже начать. Так что отправляйтесь, славный парень, и поторопитесь!
Ридли пришпорил лошадь. Он находился рядом с обозом армии, где повозки, передки пушек, походные кузницы и фургоны передвижных госпиталей стояли так тесно, что их торчащие вверх оглобли выглядели как зимний лес.
Какая-то женщина крикнула Ридли, когда он галопом проскакал мимо, интересуясь, что происходит, но он только мотнул головой и промчался мимо костров полевых кухонь, групп играющих в карты мужчин и детей, развлекающихся с котенком. Он гадал, что все эти люди здесь делают.
Он доехал до вершины холма и увидел дым сражения, который лег на долину Булл-Ран слева от него, словно туман над рекой. Этот туман исходил от огромных орудий, выплевывающих снаряды черед реку, которая шла слева и по центру армии мятежников. Впереди Ридли простирались перелески и луга, где стоял правый фланг конфедератов и откуда генерал Борегар надеялся начал собственную атаку на ничего не подозревающих северян.
Полковник Вашингтон Фалконер был где-то там, и Ридли дал лошади отдохнуть, чтобы получить представление о местности. Он был напряжен, зол и заерзал в седле, осознавая, как многим рискнул, но Ридли мог поставить на кон что угодно ради своих амбиций.
Уже многие недели Итан Ридли вольно обращался с деньгами Фалконера, но теперь, когда Легион разделился на обожателей полковника и тех, кто его презирает, Ридли должен был сделать выбор. Он мог со всей искренностью встать на сторону полковника и нанести поражение Старбаку и Бёрду, которые, опираясь на малодушие Адама, принудили Легион нарушить приказы полковника.
Наградой за лояльность были деньги, а деньги были высшей ценностью Ридли. Он наблюдал, как отец привел семью к нищете, и видел жалость на лицах соседей. Ему приходилось выносить снисходительность своего сводного брата, так же как и липкое внимание Анны, и всё потому, что он был беден.
Ему покровительствовали ради его умения обращаться с кистью и карандашом, будто он мог заработать на жизнь, рисуя портреты или иллюстрации, но у него было не больше желания зарабатывать на жизнь рисованием, чем грузчиком угля или адвокатом. Он хотел быть таким, как Фалконер – владельцем огромных угодий и быстрых лошадей, содержать в Ричмонде любовницу и владеть прекрасным сельским домом.
В последнее время, с тех пор как вернулся Адам, Ридли сомневался даже в том, что стать зятем Фалконера будет достаточно, чтобы заполучить приличествующую долю его богатств, но теперь боги войны играли на его стороне. Полковник Вашингтон Фалконер оставил единственный твердый приказ – игнорировать команды Натана Эванса, и соперники Ридли за благосклонность полковника спелись, ослушавшись этого приказа. Настало время, чтобы сообщить об их неподчинении.
Но сначала Ридли нужно было найти полковника Фалконера, а значит, и генерала Борегара, и потому он пришпорил лошадь вниз но склону, в сторону холмистой местности, покрытой рощами и небольшими пастбищами. Его лошадь перепрыгнула через две изгороди, скача так игриво, будто они гнали охотничьих собак во зимним холмам. Он свернул влево, на широкую тропу, ведущую под деревьями туда, где отдыхал полк зуавов в своих заметных издалека красных панталонах и свободного покроя рубахах.
– Что происходит? – окликнул Ридли один из зуавов.
– Мы наподдали ублюдкам? – спросил сержант.
– Вы нас ищете? – выбежал на тропу перед Ридли офицер.
– Я ищу Борегара, – Ридли придержал лошадь. – Вы знаете, где он?
– Езжайте до конца леса, поверните налево, там перед вами будет дорога и там, скорее всего, и находится Борегар, По крайней мере, полчаса назад он был там. У вас есть новости?
Новостей у Ридли не было, так что он снова перешел на галоп, свернул влево и увидел огромную толпу пехотинцев, отдыхающих у дороги на дальнем конце луга. Солдаты были в синих мундирах, и на секунду Ридли решил, что прискакал прямиком в ряды янки, но потом заметил развевающийся над войсками флаг Конфедерации с тремя полосами, и понял, что южане временно переоделись в синюю форму северян.
– Вы знаете, где генерал? – прокричал он офицеру в синем, но тот пожал плечами и услужливо махнул рукой куда-то на северо-восток. – Как я слышал в последний раз, он был где-то у фермерского дома в том направлении, но не спрашивайте меня, где это.
– Он был здесь, – вступил в разговор сержант, – но теперь его нет. Вы знаете, что происходит, мистер? Мы бьем этих сук?
– Я не знаю, – Ридли отправился дальше, подъехав в конце концов к артиллерийской батарее, удобно расположившейся на южном берегу Булл-Ран, позади бруствера из ивовых корзин, наполненных глиной.
– Это брод Боллс, – заявил лейтенант-артиллерист, вынимая изо рта трубку, – и генерал точно был здесь час назад. Вы можете сказать, что там происходит? – он махнул рукой на запад, откуда доносился звук грохочущих в сернистом воздухе пушек.
– Нет.
– Что-то шума многовато, а? Я думал, что война будет тут, а не там.
Ридли пересек брод Боллс, выехав на вражескую сторону реки Булл-Ран. Вода доставала до живота лошади, заставив Ридли задрать ноги в стременах над быстрым потоком. Рота виргинской пехоты лежала в тени на противоположном берегу в ожидании приказов.
– Вы знаете, что происходит? – спросил его капитан.
– Нет.
– И я не знаю. Час назад они говорили, что нам нужно остаться здесь, но никто не объяснил, почему. Что-то мне думается, о нас позабыли.
– Вы видели генерала?
– За последние три часа я не видел никого старше майора по званию. Но маркитант сказал, что мы будем атаковать в том направлении, так что, может, все генералы направились туда, – он указал на север.
Ридли поскакал между высоких деревьев на север, продвигаясь медленно, чтобы его покрытая пеной лошадь не сломала ногу о какой-нибудь торчащий корень, поскольку дорогу развезло под колесами артиллерии. В четверти мили за бродом, на краю вытоптанного кукурузного поля, Ридли обнаружил батарею тяжелых двенадцатифунтовых пушек.
Орудия сняли с передков и нацелили их смертоносные дула через поле с подрастающей кукурузой, но командир не имел представления, почему они находятся в этом месте или кто появится из темнеющей зелени леса с противоположной стороны поля.
– Вы знаете, откуда этот чертов грохот? – майор-артиллерист махнул рукой в западном направлении.
– Кажется, идет перестрелка через реку, – ответил Ридли.
– Хотел бы я, чтобы у меня появилось во что стрелять, потому что я не знаю, какого черта нахожусь здесь, – он показал на поле, будто оно находилось в самом сердце экваториальной Африки. – Ищете, где проходит основная атака Борегара, капитан? Проблема в том, что здесь врага нет, вообще никого нет, разве что ребята из Миссисипи, которые недавно прошли по дороге, но только Богу известно, чем они занимаются.
Ридли смахнул пот с лица, натянул обратно широкополую шляпу и направил усталую лошадь вверх по дороге. Он обнаружил пехоту из Миссисипи отдыхающей под деревьями.
Один из офицеров, майор, чей акцент был таким сильным, что Ридли едва понимал его речь, сказал, что продвижение конфедератов в этом месте остановилось, именно под этими кедрами, и он ни черта не понимает, по какой причине, но точно уверен, или, по меньшей мере, уверен так, как может быть уверен человек из Роллинг-Форка, а там ни в чем нельзя быть уверенным, но всё равно наверняка генерал Борегар отошел назад на ту сторону Булл-Ран, но через другой брод. Дальше на восток. Или, может, на запад.
– Так вы не знаете, что происходит? – спросил майор, прежде чем надкусить зеленое яблоко.
– Нет, – признался Ридли.
– И я не знаю, – у майора была шляпа с торчащим из нее тонким пером, кривая сабля и роскошные усы, напомаженные и прилизанные, чтобы придать им элегантный вид. – Если найдете кого-нибудь, кто знает, а именно это вы и пытаетесь сделать, мистер, то передайте им, что Джеремайя Колби просто ждет не дождется, когда ж сможет покончить с этой войной. Удачи вам, мистер! Вы тут, ребята, выращиваете отличные яблоки!
Ридли развернулся и поскакал обратно к реке, начав прочесывать местность между Булл-Ран и железной дорогой. Вдалеке грохотали пушки, их басы сопровождались более приглушенным звуком ружейной стрельбы. Этот шум заставил Ридли поторопиться со своей задачей, правда, он и понятия не имел, как можно ускорить дело.
Генерала со своим штабом и прочими спутниками, казалось, поглотила эта огромная нагретая солнцем местность. Ридли остановил усталую лошадь на перекрестке у небольшого деревянного домика. Овощи на ухоженном огороде были вырваны, осталась лишь грядка недозрелых тыкв. Курящая трубку престарелая негритянка с опаской оглядела его из-за двери домика.
– Здесь нечего красть, масса, – сказала она.
– Ты знаешь, где генерал? – спросил ее Ридли.
– Нечего красть, масса, всё уже украли.
– Вот тупая черномазая сука, – выругался Ридли, а потом медленнее и громче, будто говорит с ребенком, повторил: – Ты знаешь, где генерал?
– Всё уже украли, масса.
– Да пошла ты.
Высоко над головой просвистел снаряд, завывая и кувыркаясь в безоблачном воскресном небе. Ридли снова выругался, а потом наугад выбрал одну из дорог и предоставил измотанной лошади перейти на медленный шаг. Пыль отлетала из-под ее копыт в сторону спящего у дороги пьяного солдата.
В нескольких шагах дальше по дороге лежал дохлый черно-белый деревенский пес, застреленный в голову каким-то солдатом, который, вероятно, возмутился тем, что собака досаждает его лошади.
Ридли миновал пса и начал беспокоиться, что Борегар, вероятно, а с ним и Фалконер, ускакал на северо-запад, туда, где слышались звуки сражения, потому что наверняка ни один генерал не остался бы в этой сонной сельской местности, над которой слышался неясный гул, в то время как его солдаты погибают всего в трех милях отсюда.
Потом, когда он поравнялся с краем рощицы, то заметил еще одну странную решетчатую сигнальную башню, стоящую рядом с фермерским домом, а под башней к изгороди была привязана кучка лошадей. На одной из веранд дома находилась группа мужчин в форме со сверкающим галуном, так что Ридли пришпорил лошадь, но как только он заставил ее прибавить скорость, со стороны фермы показался всадник на высоком вороном и поскакал в сторону Ридли. Это был полковник.
– Сэр! Полковник Фалконер! – Закричал Ридли, чтобы привлечь внимание полковника, иначе бы тот промчался мимо.
Полковник взглянул на усталого всадника, узнал Ридли и замедлил темп.
– Итан! Это ты! Едем со мной! Что ты вообще здесь делаешь, черт возьми? Не важно! У меня хорошие новости, просто чудесные!
Утро принесло полковнику одни разочарования. Он нашел Борегара сразу после шести, но генерал его не ожидал и не имел времени на встречу, так что Фалконер вынужден был остудить свой пыл, а часы всё тянулись.
Но теперь он совершенно удивительным образом получил приказы, которых так жаждал. Борегар, желая оживить свою атаку, которая таинственным образом захлебнулась посреди пустых полей за рекой Ран, призвал свежие войска, и Фалконер увидел в этом свой шанс. Он предоставил ему свой Легион и получил приказ перебросить своих людей к правому флангу. Только что прибывшие солдаты генерала Джонстона из армии Шенандоа поставили в качестве подкрепления левому флангу мятежников, в то время как Борегар решил придать новый импульс правому флангу.
– Нам нужен энтузиазм, – пожаловался Борегар Фалконеру, – какой-нибудь толчок. Нет ничего хорошего в том, чтобы играть в кошки-мышки на поле битвы, нужно показать им, где раки зимуют.
Именно этого и ждал Фалконер, шанса повести Легион в победную атаку, которая впишет еще одну славную страницу в историю Виргинии.
– Едем, Итан, – позвал его Вашингтон Фалконер, обернувшись. – У нас есть разрешение атаковать!
– Но они ушли! – крикнул Ридли. Его усталая лошадь не успевала за отдохнувшим жеребцом Фалконера, Саратогой.
Полковник остановил коня, развернул его и уставился на Ридли.
– Они ушли, сэр, – сказал тот. – Я приехал, чтобы сказать вам это.
Полковник прихлопнул муху хлыстом.
– Что значит ушли? – он говорил спокойно, словно не понимая, что за новости только что привез ему Ридли с поля боя.
– Это был Старбак, – объяснил Ридли. – Он вернулся, сэр.
– Вернулся? – недоверчиво спросил полковник.
– И заявил, что у него приказ от Эванса.
– От Эванса! – язвительно фыркнул Фалконер.
– И они выступили к Садли, сэр.
– Старбак привез приказ? А что сделал Дятел, черт возьми?
– Велел полку двинуться к Садли, сэр.
– Под командование этой обезьяны Эванса? – полковник так громко выкрикнул этот вопрос, что его лошадь беспокойно заржала.
– Да, сэр, – Ридли почувствовал удовлетворение от того, что привез эту проклятую новость. – Вот почему я поехал вас искать.
– Но у Садли нет никакого сражения, черт возьми! Это обманный маневр! Ловушка! Генералу всё про это известно! – внезапно разъярился полковник. – Сражение будет здесь! Боже! На этой стороне поля! Здесь! – полковник взмахнул хлыстом, который просвистел в воздухе, испугав и без того нервного Саратогу. – А что насчет Адама? Я велел ему не позволять Дятлу вести себя безответственно.
– Адам позволил Старбаку себя убедить, – Итан помедлил и покачал головой. – Я возражал им, сэр, но я всего лишь капитан, не более.
– Теперь ты майор, Итан. Можешь занять место Дятла, будь он проклят. И будь проклят Старбак! Будь он проклят, будь проклят, будь проклят! Я убью его! Скормлю его потроха собакам! А теперь поехали со мной, Итан, давай! – и полковник пришпорил коня.
Майор Ридли, пытавшийся успевать за полковником, внезапно вспомнил о послании сигнальщика Борегару. Он вытащил запечатанную сургучом бумагу из кармана, размышляя, стоит ли упомянуть о ее существовании полковнику, но тот уже ринулся вперед, пыль разлеталась из-под копыт его лошади, а Ридли не хотел отстать, только не теперь, когда он стал майором и заместителем полковника, так что он выбросил послание и во весь опор поскакал за Фалконером туда, где была слышна канонада.
На покрытой лесом вершине холма, где наспех собранная бригада Эванса отразила первую атаку северян, сражение переросло в мрачную партию с явным перевесом одной стороны.
Для канониров-янки южане являлись лишь способом потренироваться в стрельбе без всякого сопротивления, потому что обе пушки конфедератов были уничтожены, первую сбросило с лафета от прямого попадания двенадцатифунтового ядра, а вторая потеряла колесо в результате попадания другого снаряда, а через несколько минут еще одно двенадцатифунтовое ядро разнесло спицы запасного колеса. Две поврежденные пушки, еще заряженные картечью, которой не успели выстрелить, валялись на краю леса, покинутые артиллеристами.
Майор Бёрд гадал, можно ли что-либо с этим сделать, но не похоже было, что это возможно. Он попытался проанализировать ситуацию и пришел к простому выводу, что войска южан сдерживали многократно превосходящие силы северян, но чем дольше они стояли у кромки леса, тем больше людей теряли, и в итоге, путем столь же неизбежным. как математическое вычитание, никого из них не останется в живых, и северяне пройдут по трупам мятежников и выиграют сражение, а тем самым и войну.
Майор Бёрд не мог этого предотвратить, потому что ни одна умная идея не пришла ему в голову – ни атака с фланга, ни засада, ни еще какой-нибудь путь, как перехитрить врага. Пришло время просто драться и умирать. Майор Бёрд сожалел о том, что попал в такое безнпдежное положение, но не видел ни одного элегантного выхода из него, и потому был намерен остаться на своем месте. Удивительно, но он не чувствовал страха. Он попытался понять причины этому и решил, что просто наделен хладнокровием. Он отпраздновал это радостное прозрение, украдкой бросив полной обожания взгляд на фотокарточку жены.
Адам Фалконер тоже не чувствовал страха. Он не сказал бы, что наслаждается сегодняшним утром, но, по меньшей мере, опыт сражения унял беспорядок из простых жизненных вопросов в его голове, и Адам праздновал эту свободу.
Как и другие офицеры, он слез с лошади, отправив ее назад в лес.
Офицеры Легиона поняли, что враг стреляет из винтовок слишком высоко, чтобы причинить какой-либо ущерб сидящему на корточках человеку, но не настолько высоко, чтобы пули не попадали во всадника, так что они наплевали на драгоценные приказы полковника оставаться в седле и превратились в пехотинцев.
Натаниэль Старбак отметил, что некоторым, например, Траслоу и, что удивительно, майору Бёрду и Адаму, храбрость давалась безо всяких усилий. Они спокойно занимались своим делом, не сгибались под натиском врага, а их ум не затуманился. Большинство колебалось между приступами отваги и трусости, но следовало примеру бесстрашных.
Каждый раз, когда Траслоу бросался вперед, чтобы выстрелить в северян, еще дюжина стрелков бежала за ним, а когда майор Бёрд вышагивал вдоль леса, солдаты улыбались ему, воспринимали его приказы очень серьезно и радовались, что эксцентричный учитель явно не страшится опасности.
Если у этих обычных людей будет крепкая узда, понял Старбак, Легион мог бы сотворить чудо. Было также трусливое меньшинство, сгрудившееся в лесу, где они делали вид, что заряжают или чинят оружие, но на самом деле укрывались от зловещего свиста пуль Минье и с треском разрывающихся снарядов.
Пули и снаряды оставили от бригады Натана Эванса рваную линию скорчившихся в тени у кромки леса людей. Время от времени группы солдат устремлялись на открытую местность, стреляли и стремглав неслись обратно, но теперь орды застрельщиков-янки наводнили луг и при виде мятежников стали стрелять еще яростнее.
Самые храбрые офицеры южан расхаживали вдоль края леса, ободряя солдат и даже рассказывая шутки, хотя Адам, который твердо желал находиться на виду у солдат отцовского Легиона, отказался ходить в тени, а открыто вышагивал на залитой светом местности, громко призывая солдат не стрелять, пока он проходит перед дулами их винтовок.
Его убеждали укрыться, отойти к лесу, но Адам никого не слушал. Он выставлял себя напоказ, будто считал, что заколдован. Он убеждал себя, что не боится и дьявола.
Майор Бёрд присоединился к Старбаку, наблюдая, как Адам шагает под лучами солнца.
– Вы заметили, насколько высоко летят пули?
– Высоко?
– Они целятся в него, но стреляют выше. Я это отметил.
– Значит, так оно и есть, – Старбак, вероятно, не заметил бы, даже если бы янки обстреливали луну, но теперь, когда ему на это указал Таддеус Бёрд, он увидел, что большая часть выстрелов северян и правда попадает в листву над головой Адама. – Он просто глупец! – зло произнес Старбак. – Просто хочет умереть!
– Он делает это ради отца, – объяснил Бёрд. – Фалконер должен быть здесь, но его нет, так что Адам поддерживает честь семьи, хотя если бы его отец был здесь, может, это и успокоило бы его совесть. Я заметил, что отсутствие Фалконера обычно благотворно сказывается на Адаме, а вы?
– Я обещал его матери, что позабочусь о его безопасности.
Бёрд разразился смехом.
– Очень глупо. Как вы собирались это сделать? Купить ему один из тех смешных железных нагрудников, которые рекламируют в газетах? – Бёрд покачал головой. – Моя сестра просто свалила эту ответственность на вас, Старбак, чтобы принизить Адама. Полагаю, он присутствовал?
– Да.
– Моя сестра, понимаете ли, своим замужеством вошла в семью змей и с тех пор учит их секретам использования яда, – Бёрд хихикнул. – Но Адам – лучший из них, – признал он, – самый лучший. И храбрый, – добавил он.
– Очень, – сказал Старбак и почувствовал стыд, потому что не совершил ни одного смелого поступка во время утреннего столкновения. Уверенность, наполнявшая его на железнодорожной станции в Росскилле, куда-то испарилась от одного лишь вида флага его страны.
Он до сих пор не выстрелил из револьвера и даже не был уверен, что сможет выстрелить в своих соотечественников, но также и не желал покидать своих друзей в рядах Легиона. Он слонялся у края леса, наблюдая за далекими клубами дыма, которые выплевывали пушки янки. Он хотел описать дым Салли и поэтому очень пристально за ним наблюдал, заметив, что сначала он белый, а потом быстро темнеет до серо-голубого.
В один момент, вглядываясь в склон, Старбак мог бы поклясться, что увидел в дымном воздухе темный след от снаряда, а секундой спустя услышал его разрушительный грохот в ветвях над головой.
Одна из пушек северян стояла около стога сена у подножия холма во дворе фермы, и огонь, вырывающийся из дула, поджег сухую траву. Языки пламени вихрем взметнулись вверх, наполняя и без того уже грязный воздух черным дымом.
– Вы слышали, что бедняга Дженкинс нас покинул? – спросил майор Бёрд таким тоном, каким бы мог сообщить, что в этом году ранняя весна или что виды на урожай выдались неплохими.
– Покинул? – переспросил Старбак, потому что это слово могло предполагать, что Розуэлл Дженкинс просто отошел с поля боя.
– Испарился. В него попал снаряд. Теперь он выглядит как то, что осталось на прилавке мясника, – слова Бёрда были черствыми, но голос полон сожалений.
– Бедняга Дженкинс, – Старбак не особо любил Розуэлла Дженкинса, который раздавал виски, чтобы гарантировать избрание офицером, и предоставил командовать своей ротой сержанту Траслоу. – Кто теперь будет командовать одиннадцатой ротой?
– Тот, кого пожелает видеть на этом посту мой зять или, точнее, кого захочет Траслоу, – Бёрд засмеялся, и клюющие движения его головы превратились в унылые подергивания.
– Есть ли вообще какой-то смысл назначать командира? Потому что, может, и Легиона то никакого не останется? – Бёрд сделал паузу. – Может, и Конфедерации не останется? – он непроизвольно пригнулся, когда осколок просвистел у них над головами и врезался в дерево всего в шести дюймах выше Старбака. Бёрд выпрямился и вытащил одну из своих темных сигар.
– Хотите?
– Пожалуй, – с той ночи с Бельведером Дилейни в Ричмонде Старбак пристрастился к сигарам.
– У вас есть вода? – спросил Бёрд, протягивая сигару Старбаку.
– Нет.
– Кажется, у нас кончилась вода. Док Билли хотел получить воды для раненых, но ее совсем нет, и я ни у кого не могу найти. Мы так многого не предусмотрели.
На севере раздался треск ружейного залпа, свидетельство того, что в дело вступили новые войска конфедератов.
Старбак заметил, что еще как минимум два новых полка южан присоединились к линии Эванса, но на каждого свежего солдата из Алабамы и Миссисипи приходилось по меньшей мере три северянина, и получив подкрепление, янки посылали всё больше солдат вверх по склону, вложив все свои силы в огонь из винтовок по редеющей линии мятежников.
– Это не затянется надолго, – горько произнес Бёрд, – не затянется.
Офицер из Южной Каролины подбежал к краю леса.
– Майор Бёрд? Майор Бёрд?
– Я здесь! – Бёрд сделал шаг в сторону.
– Полковник Эванс хочет, чтобы вы пошли в атаку, майор, – лицо южнокаролинца почернело от пороха, мундир был порван, глаза покраснели, а голос охрип. – Полковник собирается протрубить в горн и хочет, чтобы все мы пошли в атаку, – офицер помедлил, словно знал, что просит невозможного, а потом попытался напрямую воззвать к патриотизму. – Одна последняя славная атака, майор, за Юг.
На секунду могло показаться, что майор Бёрд вот-вот засмеется от подобного неприкрытого обращения к его патриотическим чувствам, но потом он кивнул.
– Конечно.
За Юг, одна последняя безумная атака, последний отчаянный жест. До того, как сражение и всё дело будут проиграны.
Четыре роты, которые Окорок Эванс оставил оборонять каменный мост, были вынуждены отойти, когда северяне под командованием полковника Уильяма Шермана обнаружили брод вверх по течению и таким образом обошли с фланга этот маленький арьергард южан. Солдаты сделали беспорядочный залп, а потом быстро отступили, пока люди Шермана переходили через Булл-Ран.
Над покинутым мостом разорвался снаряд, а потом на дальней стороне моста появился офицер в синем мундире и просигналил о том, что мост захвачен, взмахнув саблей в сторону артиллерийской батареи северян.
– Прекратить огонь! – крикнул командир батареи. – Сушить банники! Запрягать лошадей! Смотреть веселей!
Мост был взят, так что теперь армия северян могла пересечь Булл-Ран широким потоком и завершить окружение и уничтожение армии мятежников.
– Теперь, джентльмены, вы можете безопасно пройти на позицию батареи, – объявил капитан Джеймс Старбак газетчикам, хотя едва ли кто-то нуждался в его разрешении, потому что группа возбужденных гражданских уже шла или скакала в сторону захваченного каменного моста.
Конгрессмен махнул рукой с зажженной сигарой в сторону войск, а потом отошел в сторону, чтобы дать возможность лошадям, тянущим пушки, прогрохотать мимо.
– На Ричмонд, ребята! На Ричмонд! – крикнул он. – Дайте этим скулящим собакам хорошего пинка! Вперед, ребята!
Батальон одетой в серое пехоты северян последовал за артиллерией. Второй висконсинский полк носил серые мундиры, потому что им не хватило синей ткани, чтобы пошить униформу.
– Просто держите наш славный флаг высоко, ребята, – велел им полковник, – и Господу известно, что мы не какие-нибудь отбросы вроде этих мятежников.
Перейдя через мост, солдаты из Висконсина повернули на главную дорогу, чтобы отправиться на север, в сторону пелены дыма вдалеке, которая показывала, что упрямые конфедераты еще сопротивляются фланговому маневру федералистов.
Капитан Джеймс Старбак предположил, что войска из Висконсина возглавят атаку на неприкрытый фланг обороняющихся южан, смяв и уничтожив мятежников, внеся, таким образом, свою лепту в славную победу, дарованную северянам Богом. Набожному Джеймсу подумалось, что Всевышний наверняка с радостью благословил его страну в День Господень.
Месть Его была стремительной, а победа – ошеломляющей. Даже безбожные иностранные военные наблюдатели не скупились на поздравления.
– Всё, как и планировал бригадный генерал Макдауэлл, – заметил Джеймс, приписывая, как и подобает верному солдату, Божье провидение генералу. – Мы ожидали, джентльмены, сопротивление на начальном этапе, затем внезапный прорыв их обороны и последовательный захват вражеских позиций.
Только Лассан, французский полковник, выразил скептицизм, размышляя над отсутствием артиллерии у Конфедерации.
– Возможно, они берегут боеприпасы? – высказал предположение француз.
– Мне кажется, сэр, дело в непрофессионализме мятежников. Им не хватает навыков, чтобы эффективно развертывать свои орудия, – парировал Джеймс.
– Вот как! Вы правы, капитан, наверное, в этом все дело.
– Они всего лишь фермеры, а не солдаты. Смотрите на это, полковник, как на крестьянский бунт, – Джеймс призадумался, не слишком ли он далеко зашел в своем сравнении, но любое унижение мятежников приходилось сладкой музыкой для его слуха, так что, не удовлетворившись оскорблением, он добавил: – Армия безграмотных селян, ведомая нелюдями-рабовладельцами.
– Так, значит, победа у вас в руках? – несмело спросил Лассан.
– Гарантированно! – Джеймса распирало от счастья, которое обычно испытывает человек, наблюдающий триумфальное разрешение затруднительной ситуации. В воздухе и впрямь витал запах победы, пока все больше полков федералистов пересекали каменный мост.
Три дивизии северян загромоздили дорогу, ожидая своей очереди, чтобы перейти через реку, играла дюжина оркестров, женщины выкрикивали приветственные возгласы, флаги развевались. Господь находился у себя на небесах, фланг Борегара отступал, и мятеж рвался в кровавые клочки.
А еще не настал и полдень.
