Текст книги "Приключения Натаниэля Старбака"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 106 страниц)

– У них ненастоящий сеанс, – пояснила она. – Все надрались, как краснокожие, и пытаются получить совет от генерала Вашингтона. Это из-за наступления янки, вот все и налегают на виски.

– Но не ты?

– Дорогой, если хочешь заработать в этом деле, то нужно всегда оставаться трезвой как стеклышко, – она пересекла комнату и собралась было захлопнуть дверь, но остановилась. – Может, тебе хочется спуститься вниз? Присоединиться к ним?

– Нет. Я уезжаю.

Она уловила серьезность в его голосе.

– Куда?

Он показал ей пропуск.

– Перехожу линию фронта. Обратно к янки.

Салли нахмурилась.

– Ты собираешься воевать на их стороне, Нат?

– Нет, скоро не будет никакой войны. Все закончится, Салли. Ублюдки выиграли. Они настолько чертовски самоуверенны, что даже закрыли призывные пункты. Понимаешь, что это значит?

– Это значит, что они слишком уверены в себе, – презрительно заметила Салли, захлопнув дверь.

– Ну и что? Ты когда-нибудь видел неуверенного янки? Черт побери, на то они и янки. Все напыщенные и суетливые, Нат, но я пока не вижу ни одного из них марширующим по Франклин-стрит. Как говорит мой папа, пока свинья визжит, она еще не сдохла, – она подошла к столу и вытащила из коробки две сигары.

Она прикурила от газового светильника и отдала одну Старбаку, опустившись перед ним на каминный коврик. Ее кринолин зашелестел, когда она присела. На ней было изящное платье из белого шелка с широкими рукавами, узкой талией и оголенными плечами, прикрытыми расшитой жемчугом кружевной шалью. Жемчуг также красовался на шее и в ушах.

– Ты зашел попрощаться? – спросила она.

– Нет.

– Тогда ради чего? Этого? – она кивнула в сторону кровати.

– Нет, – он сделал паузу. Снизу донесся звон разбитой бутылки с последовавшими за ним ироничными возгласами.

– Небольшой сеанс, – улыбнулась она. Спиритизм был обычным явлением в Ричмонде, осуждаемым с кафедр городских проповедников, но нашедшим поддержку в семьях убитых на полях сражений, которые желали получить подтверждение, что их сыновья и мужья безопасно перебрались по ту сторону смерти.

– Это не настоящий сеанс. Они всего лишь сидят вокруг стола, пиная его ножки, – Салли замолкла, наделив Старбака скромной улыбкой.

– Так в чем дело, Нат?

И Старбак решился. Адам теперь был в безопасности, настал его черед.

– Ты помнишь тот вечер в госпитале? – спросил он ее. – Как ты говорила мне, что хочешь быть такой как все? Всего лишь простой заурядной личностью. Может, управлять лавкой? Так поедем со мной. Этот пропуск проведет нас через линию фронта, – он не был в этом полностью уверен, но точно знал, что не уйдет без Салли, согласись она следовать за ним.

– У меня есть разрешение на выезд, – объяснил он ей, потому что я делаю кое-что для правительства.

Салли нахмурилась.

– Для нашего правительства?

– Я должен доставить письмо, – рассказал Старбак и увидел, что она всё еще подозревает, что он едет сражаться за северян. – Здесь в Ричмонде есть шпион, – объянил он ей, – опасный шпион, и они хотят, чтобы я заманил его в ловушку, понимаешь? И для этого я должен отнести это письмо янки.

– И они не ждут твоего возвращения? – спросила Салли.

– Они хотят, чтобы я вернулся, – признал Старбак, но более ничего не стал объяснять.

Он и так выложил все, что мог позволить, и не знал, как рассказать ей остальное, о том, что он считает Адама шпионом, и как вернувшись Ричмонд он заманит друга в ловушку. Он планировал отнести поддельное письмо и этим возместить ущерб, который успел причинить Адам, ну а потом уехать вместе с Салли и предоставить армиям довести войну до победного конца.

В лучшем случае, рассчитывал он, для Конфедерации осталась всего пара месяцев борьбы, и будет лучше выбраться с места крушения, чем быть уничтоженным в конечной катастрофе.

– Возьми деньги, – торопил он Салли, – и мы отправимся на север. Может, в Канаду? Или в штат Мэн? Мы откроем тебе бакалейный магазинчик. Может, поедем на восток? – он нахмурился, зная, что не совсем ясно выражает свои мысли. – Я имею в виду, что ты можешь начать всё сначала. Я предлагаю тебе отправиться со мной, я за тобой присмотрю.

– На мои деньги? – улыбнулась Салли.

– Ты хранишь и кой-какие мои деньги. Знаю, их немного, но вместе мы справимся. Черт побери, Салли, мы можем осесть там, где захотим! Только мы с тобой.

Она затянулась, наблюдая за ним.

– Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж, Нат Старбак? – спросила Салли спустя мгновение.

– Конечно!

Разве она это не поняла?

– О, Нат, – улыбнулась Салли. – Ты мастер убегать.

– Я не убегаю, – ответил он, уязвленный упреком. Она не заметила его обиду. – Иногда мне хочется выйти замуж, Нат, а иногда и нет. А когда мне хочется, то видит Бог, дорогой, я скорей выйду за тебя, чем за кого-либо другого, – она печально улыбнулась. – Но ты скоро от меня устанешь.

– Нет.

– Молчи! – она приложила пальчик к его губам. – Я видела, как ты смотрел на ту набожную девицу в госпитале. Ты всегда будешь хотеть узнать, каково это – жениться на девушке из твоего круга.

– Это несправедливо, – возразил Старбак.

– Но это правда, дорогой, – она снова затянулась сигарой. – Мы с тобой друзья, но из нас выйдет плохая супружеская пара.

– Салли! – запротестовал Старбак.

Она прервала его.

– Я переживу эту войну, Нат. Если янки придут, то я плюну на них, а затем выбью из ублюдков деньги. Я не знаю, чем еще могу заняться, но точно знаю, что не убегу.

– Я не убегаю, – возразил он, но слишком вяло. Она на мгновение задумалась.

– Ты никогда не знал нужды Нат. Я знаю кучу парней вроде тебя. Вам нравятся ваши удобства, – на сей раз она заметила, что задела его, и потянулась, чтобы дотронуться до его щеки.

– Может, я и ошибаюсь. Я постоянно забываю, что это не твоя страна, а моя, – она на мгновение умолкла, размышляя, а потом наградила его быстрой улыбкой. – Наступает время, когда нужно встать на ноги, а не сидеть на шее у отца. Так учил меня папа. А я не пасую перед трудностями, Нат.

– Я не…

– Тсс! – основа коснулась его губ. – Я знаю, что янки еще не победили, а ты говорил мне, чтобы одолеть одного из наших, понадобится пять янки.

– Я хвастался.

– Как и все мужчины, – улыбнулась она. – Но свинья еще визжит, дорогой. Нас еще не разбили.

Старбак затянулся. Он убедил себя, что Салли поедет вместе с ним. Ни на одно мгновение он не мог представить, что она предпочтет остаться перед лицом победы янки. Он думал, что они вместе убегут и создадут свое маленькое убежище вдали от всех мирских тревог. Ее отказ оставил его в расстроенных чувствах.

– Нат, – позвала его Салли. – Так чего же тебе хочется?

Он задумался над вопросом.

– Я был счастлив прошлой зимой, – сказал он.

– Когда был вместе с ротой. Мне нравится быть военным.

– Так если тебе чего-то хочется, дорогой, просто иди и возьми это. Как бы сказал мой па, этот мир тебе ни черта не должен, а значит, тебе придется выйти в него и вырастить всё, что тебе нужно, сотворить это, купить или украсть, – улыбнулась она. – Ты говорил правду об этом шпионском деле?

Он взглянул на нее.

– Да. Клянусь.

– Так иди и поймай ублюдка, дорогой. Ты обещал доставить письмо, так сделай же это. А если ты хочешь потом сбежать, то дело твое, но только делай это сам, без меня, – она потянулась вперед и поцеловала его.

– Но если ты вернешься назад, дорогой, то я буду здесь. Я твоя должница.

Именно ради Салли Старбак прикончил Итана Ридли, и за этот поступок она была искренне и глубоко ему признательна. Она бросила окурок в камин.

– Ты хочешь, чтобы я отдала тебе твои деньги?

Он покачал головй.

– Нет, – его уверенность растаяла, опять наполнив его сомнениями. – Ты сделаешь мне одолжение? – спросил он Салли.

– Если это в моих силах, конечно.

– Напиши отцу.

– Моему папе! – она выглядела встревоженной. – Он не хочет, чтобы я ему писала!

– Думаю, что хочет.

– Но я толком и писать-то не умею! – она покраснела, неожиданно устыдившись своей необразованности.

– Он тоже как следует не умеет читать, – заметил Старбак. – Просто напиши ему и объясни, что я вернусь. Скажи, что я присоединюсь к роте до конца весны. Пообещай ему это.

– Я думала, этот ублюдок Фалконер не примет тебя в Легион?

– Я могу одолеть Фалконера.

Салли рассмеялась.

– Всего минуту назад, Нат, ты хотел сбежать и укрыться в Канаде, а теперь бросаешь вызов генералу Фалконеру? Конечно, я напишу отцу. Ты уверен насчет денег?

– Прибереги их для меня.

– Так ты вернешься?

Он улыбнулся.

– Свинья еще визжит.

Она поцеловала его, встала и подошла к туалетному столику, где аккуратно водрузила шиньон на свои зачесанные назад волосы. Убедившись, что локоны спадают вполне естественно, она одарила его улыбкой.

– Увидимся, Нат.

– Да, увидимся, – он провожал ее взглядом до двери.

– Та набожная девица, – внезапно вспомнил он.

– А что с ней? – Салли замерла, держась за край двери.

– Она хочет поговорить с тобой.

– Со мной? – скривилась Салли. – О чем? Об Иисусе?

– Может быть. Ты не возражаешь?

– Если Господь не возражает, то с какого дьявола должна возражать я.

– Ее мучает совесть по поводу того вечера.

– Я и забыла о нем, – отозвалась Салли, пожав плечами. – Нет, не забыла. Я вроде как надеялась забыть. Но может, я смогу научить ее паре вещей.

– Каких?

– Каковы мужчины на самом деле, дорогой, – ухмыльнулась Салли.

– Не расстраивай ее, – сказал Старбак и удивился своему внезапному порыву взять Джулию под защиту, но Салли его не расслышала. Она уже вышла из двери. Он докурил сигару. Похоже, что легкого выхода из сложившейся ситуации не было, ему придется сдержать обещание и предать шпиона. Где-то часы пробили час ночи, и Старбак шагнул в темноту.

Глава восьмая

– Что это? – Бельведер Дилейни держал банкноту между указательным и большим пальцем так, словно скомканная бумажка была заразна. – Округ Пуан-Купе, – громко прочитал он надпись на банкноте, – два доллара. – Моя дорогая Салли, надеюсь, это не такса за твои услуги?

– Очень остроумно, – ответила Салли и взяла банкноту из рук адвоката, добавив ее к стопке, лежащей на столе из вишневого дерева. – Карточный выигрыш, – пояснила она.

– Но мне-то что с этим делать? – насмешливо поинтересовался Дилейни, взяв проблемную банкноту со стола. – Я должен отправиться в Луизиану и потребовать, чтобы клерк округа Пуан-Купе выплатил мне два доллара?

– Вы прекрасно знаете, что ее учтут в банке с дисконтом, – отрезала Салли, прибавив банкноту к недельной выручке.

– Итого четыреста девяноста два доллара и шестьдесят три цента с первого этажа.

Под первым этажом подразумевались столы для игры в покер и юкер, с которых дом брал фиксированный процент от выигрышей.

Согласно политике заведения, за столами игроки могли использовать любую приемлемую для них валюту, но на верхнем этаже единственно допустимыми деньгами были новенькие долларовые купюры северян, золотые и серебряные монеты, а также виргинские казначейские облигации.

– А какая часть этих четырехсот девяноста двух долларов в звонкой монете? – спросил Дилейни.

– Половина, – признала Салли. Другая половина состояла из пестрых банкнот, выпускаемых различными банками Юга, торговцами и правительствами муниципалитетов, которые запустили свои печатные станки из-за нехватки денег с Севера.

– Банк Чаттануги, – насмешливо протянул Дилейни, листая банкноты. – Во имя Иеговы, это еще что?

Он махал клочком потертой бумаги.

– Двадцатипятицентовая банкнота нижестоящего суда округа Баттс, Джексон, штат Джорджия? Боже мой, Салли, да мы богачи! Целый четвертак! – он бросил банкноту на стол.

– Почему бы нам просто не напечатать собственные банкноты?

– Почему бы и не напечатать? – переспросила Салли. – Это было бы чертовски проще моей работы на верхнем этаже.

– Мы можем придумать целые приходы! Целые округа! Можем выдумать свои банки! – Дилейни захватила эта идея.

Бельведера Дилейни привлекало всё то, что вредило Конфедерации, а обвал валюты непременно ускорил бы конец восстания.

Не то чтобы валюта южан могла бы обесцениться еще больше – цены росли ежедневно, а вся финансовая система держалась на шатких обещаниях, исполнение которых зависело от окончательной победы Конфедерации.

Даже выпускаемые правительством официальные банкноты содержали обязательство выплатить владельцу номинальную стоимость только по истечении шести месяцев с момента объявления мира между воюющими сторонами.

– Мы могли бы поставить печатный станок в каретном сарае, – предложил Дилейни. – И кто узнает?

– Печатник? – хмуро предположила Салли. – Вам понадобится слишком много людей, Дилейни, и как пить дать кончится всё тем, что они начнут вас шантажировать. Кроме того, для каретного сарая у меня есть идея получше.

– Говори.

– Покрасьте его в черный цвет, застелите коврами, поставьте стол и с дюжину стульев, и я гарантирую больший доход, чем вы смогли бы выжать из моей спальни.

Дилейни непонимающе покачал головой.

– Собираешься устроить столовую?

– Черт побери, нет. Спиритические сеансы. Помогите мне стать лучшим медиумом Ричмонда, снабдите меня сплетнями, и будете брать пять долларов за общий сеанс и пятьдесят за приватную консультацию.

Эта идея пришла в голову Салли прошлой ночью, когда посетители заведения провели фальшивый сеанс в затемненной гостиной.

Хоть это и было всего лишь игрой, но Салли заметила, как некоторые участники всё равно ожидали вмешательства сверхъестественных сил, и прикинула, что суеверия можно с выгодой использовать.

– Мне понадобится помощник, чтобы стучал по стенам и махал по комнате марлей, – заявила она завороженному Дилейни. – Нам нужно изобрести и другие фокусы.

Дилейни идея понравилась. Он рассеяно махнул рукой в сторону верхних этажей.

– И ты оставишь постельный бизнес?

– Если буду больше зарабатывать, черт побери, то да. Но придется сначала вложить деньги. Мы не сможем ввести в заблуждение весь город дешевой комнатой. Всё надо обставить как следует.

– Ты восхитительна, Салли. Просто восхитительна, – искренне похвалил ее Дилейни.

Он получал удовольствие от еженедельных встреч с Салли, чья деловая хватка его впечатляла, а здравый смысл восхищал. Именно Салли управляла финансовой стороной заведения, ведя его с живой деловитостью и неподкупной честностью.

Бордель, с его роскошью и атмосферой эксклюзивности, был золотой жилой для адвоката, но также и местом, где он собирал сплетни о политиках и военачальниках южан, и все эти сплетни Дилейни передавал в Вашингтоне.

Какая часть информации оказывалась достоверной или полезной, Дилейни знал не всегда, да и не сильно об этом беспокоился. Достаточно было и того, что он сотрудничал с Севером и мог таким образом ожидать выгоды от этого сотрудничества, когда, как он предвидел, наступит неизбежный триумф северян.

Теперь, все еще раздумывая над предложением Салли превратить задние помещения дома в святыню спиритизма, Дилейни забрал свою часть недельной выручки.

– Так расскажешь мне новости?

Салли указала рукой в окно, где повозки и коляски беженцев все еще громыхали по улицам.

– Вот они, новости, разве нет? Скоро у нас не останется посетителей.

– Или прибудет новое общество? – деликатно намекнул Дилейни.

– И мы сдерем с них двойную цену, – фыркнула Салли и спросила, действительно ли северяне закрыли призывные пункты.

– Я не слышал об этом, – ответил Дилейни, позаботившись не выдать вызванное этой новостью воодушевление.

– Янки, должно быть, порядочные хвастуны, – скривилась Салли.

И у них на то есть основание, подумал Дилейни, так как теперь армия северян стояла всего лишь в дне пути от города.

– Кто из посетителей рассказал тебе о призывных пунктах?

– Это был не клиент, – ответила Салли. – Это Нат.

– Старбак? – удивился Дилейни. – Он был здесь?

– Прошлой ночью. Его только что выпустили из тюрьмы.

– Я знаю, что его освободили, – подтвердил Дилейни. Эта новость была и в «Наблюдателе», и в «Страже». – Он в своей комнате? Стоить его проведать.

– Этот глупый ублюдок совсем выжил из ума, – Салли закурила. – Бог его знает, где он сейчас.

– И что это значит? – спросил Дилейни. Салли пыталась скрыть волнение в голосе, но Дилейни был слишком проницателен, чтобы не заметить ее тона, и он знал, как сильно она привязана к Старбаку.

– Потому что он рискует своей чертовой жизнью, – ответила Салли, – вот что это значит. Он должен отвезти письмо через линию фронта и хотел, чтобы я поехала с ним.

Дилейни учуял тут лакомый кусочек, но не осмелился проявить в расспросах настойчивость, чтобы не пробудить подозрений Салли.

– Он хотел, чтобы ты вместе с ним отправилась к янки? Как странно.

– Он хотел жениться на мне, – поправила Салли своего работодателя. Дилейни улыбнулся ей.

– Какой утонченный вкус у нашего друга Старбака, – галантно произнес он. – И всё же ты отвергла его предложение? – он слегка поддразнил ее этим вопросом.

Салли скорчила гримаску.

– Он считал, что мы можем открыть галантерею в Мэне.

Дилейни рассмеялся.

– Моя дорогая Салли, ты бы зря потратила время! И ты бы возненавидела Мэн. Там живут в домах изо льда, посасывают соленую рыбу для поддержания жизниЮ а в качестве развлечения поют псалмы, – Дилейни грустно покачал головой. – Бедный Нат. Мне будет его не хватать.

– Он сказал, что вернется, – возразила Салли. – Он не хотел возвращаться, если бы я убежала вместе с ним, но раз я осталась, он сказал, что доставит свое письмо и снова вернется.

Дилейни сделал вид, что подавил зевок.

– Что за письмо? – невинно поинтересовался он.

– Он не говорил. Всего лишь письмо от нашего правительства, – Салли остановилась, но потом ее тревога за Старбака побудила продолжить объяснение, и она даже не подозревала, что как раз эти объяснения могут подвергнуть Старбака опасности.

Салли всецело доверяла Дилейни. Адвокат был другом, носил форму офицера Конфедерации и являлся человеком благородной доброты. Другие шлюхи смирялись с побоями и насмешками, но Бельведер Дилейни всегда вежливо и учтиво обходился с работающими на него женщинами; в самом деле, он в той же степени заботился о довольстве и здоровье своих работниц, как и о прибыли, которую они ему приносили, и Салли безо всякого стеснения изливала свои тревоги в его сочувствующее ухо.

– Нат считает, здесь завелся шпион, – сказала она, – очень опасный, который передает янки все планы нашей армии, и если он сумеет безопасно доставить письмо, это прикончит шпиона. Больше он ничего мне не рассказал, но и этого достаточно. Он просто идиот. Он же не хочет впутаться во всё это, Дилейни. Он закончит свои дни на виселице, как тот человек, которого вздернули в Кэмп-Ли.

Казнь Уэбстера дала богатую пищу для газетных статей, в которых повешение описывалось как заслуженная шпионом кара.

– Нам определенно не хочется, чтобы бедного Ната повесили, – мрачно заявил Дилейни и заметил, как его правая рука слегка задрожала, причем настолько ощутимо, чтобы заставить трепетать дым его сигары, поднимавшийся к лепному потолку.

Его первая мысль была о том, что Старбака собирался заманить в ловушку именно его, но потом он отбросил этот страх, как бессмысленное самовнушение. Ричмонд кишел шпионами, начиная от явных и эксцентричных, таких как богатая и помешанная Бетти Ван-Лью, которая ковыляла по всему городу, бормоча изменнические речи и одаривая пленных северян, до самого Дилейни – неуловимого и скрытного.

К тому же Дилейни был посвящен в удивительно малое количество военных тайн, а слова Салли наводили на мысль, что шпион, на которого охотился Старбак, был военным, имевшим доступ ко всем секретам Конфедерации.

– Так чего ты от меня хочешь? – спросил Дилейни.

Салли пожала плечами.

– Думаю, что Старбак будет счастлив, только если вернется в Легион. Ему там нравится. Вы можете это устроить? Если, конечно, он вернется после этой встречи с янки.

– И если Конфедерация еще будет существовать, – выразил сомнение Дилейни.

– Конечно же будет. Нас еще не разбили. Так вы можете поговорить с генералом Фалконером?

– Я! – Дилейни передернуло. – Я не нравлюсь Фалконеру, дорогуша, и он воистину ненавидит Старбака. Могу сразу тебе сказать, что Фалконер не позволит Старбаку вернуться в его драгоценный Легион.

– Может, тогда вы сможете устроить Старбака в другое подразделение? Ему нравится быть военным.

Ну и дурак, подумал Дилейни, но оставил это мнение при себе.

– Я могу попытаться, – ответил он, взглянув на позолоченные часы, украшавшие каминную полку. – Думаю, мне пора, дорогуша.

– Не останетесь на завтрак? – Салли выглядела удивленной. Дилейни остановился.

– Даже адвокатам приходится время от времени делать кой-какую работенку, дорогая, – сказал он.

Дилейни служил юридическим советником в военном департаменте, это должность включала меньше часа работы в месяц, но приносила Дилейни годовое жалованье в размере 1560 долларов, хотя стоило признать, что эти доллары были банкнотами Юга. Он поправил мундир.

– Я сделаю для Ната всё, что в моих силах, обещаю.

Салли улыбнулась.

– Вы хороший человек.

– Ну разве это не удивительная истина? – Дилейни с фамильярной учтивостью поцеловал руку Салли, положил свои деньги в кожаный саквояж и поспешил на улицу. Опять зарядил дождь, принеся с собой не по сезону холодный ветер.

Дилейни поспешил в свою квартиру на Грейс-стрит, находящуюся в одном квартале к северу, где открыл ящик письменного стола. Временами адвокат размышлял о том, что сотни осведомителей в Ричмонде соревновались в предоставлении лучших секретных сведений янки и что победитель этого тайного соревнования получит самую большую награду, когда Север захватит город.

Его перо быстро заскрипело по почтовой бумаге, и он подумал, что эта ценная крупица собранной из сплетен информации возьмет первый приз, когда наступит победа.

Он записал все, что рассказала ему Салли. Он писал быстро, предупредив Север, что Натаниэль Старбак – предатель, и вложил письмо в конверт, адресованный подполковнику Торну в Департамент генеральной инспекции в Вашингтоне. Он запечатал этот конверт в другой конверт, адресованный на имя преподобного Эшли М. Уинслоу на Канал-стрит в Ричмонде, а затем передал письмо вместе с тремя долларами домашнему рабу.

– Это срочно, Джордж. Для наших общих друзей.

Джордж знал и разделял приверженность его хозяина Северу. Он отнес письмо на Канал-стрит, вручив его человеку по имени Эшли, контролеру центральной железной дороги Виргинии.

Джордж дал Эшли два доллара. С наступлением сумерек поезд уже вез письмо и одну из двухдолларовых монет на станцию Катлетт на север Виргинии, где конверт перешел в руки освобожденного негра, державшего сапожную лавку. А тем временем в Ричмонде продолжалось массовое бегство.

Жена президента вывезла из города детей. Цены за перевозку подскочили втрое. Когда ветер дул с запада, иногда в воздухе ощущалась странная и пугающая дрожь, едва заметная, но постоянная.

Это были звуки орудий. Бельведер Дилейни услышал далекую канонаду и выложил флаг северян в гостиной, чтобы вовремя вывесить его в окне, приветствуя победоносных янки.

Он гадал, дойдет ли письмо до Вашингтона своевременно, или война закончится, прежде чем будет раскрыта измена Старбака. Он в некоторой степени надеялся, что юный северянин выживет, потому что Старбак был симпатичным мерзавцем, но всё-таки мерзавцем, а это значило, что скорее всего он в любом случае обречен на петлю.

Дилейни будет сожалеть о его смерти, но в этот сезон смертей одним трупом больше, какая разница? Очень жаль, да и только. Адвокат вслушивался в звуки отдаленной канонады и надеялся, что они означают поражение мятежников.

Первыми янки, заметившими Старбака, оказались солдаты пятой нью-хэмпширской пехотной роты, которые ошибочно приняли его за отставшего от своих мятежника и угрожая штыками отвели к своему адъютанту, мрачному капитану с растрепанной бородой и в очках с толстыми линзам, который сидя на пегой лошади разглядывал перепачканного пленника. – Вы обыскали несчастного ублюдка? – спросил капитан.

– У него ничего нет, – ответил один из захвативших Старбака солдат. – Беден, как честный адвокат.

– Отведите его в бригаду, – приказал капитан. – Или, если это для вас слишком сложно, просто пристрелите мерзавца, пока никто не видит. Вот что заслуживают все чертовы дезертиры – пулю, – он криво усмехнулся Старбаку, как будто призывая его оспорить этот вердикт.

– Я не дезертир, – возразил Старбак.

– Я и не подумал, что ты дезертир, чертов южанин. Просто считаю, что ты ублюдок со стертыми ногами, отставший от своих. Полагаю, я сделаю отступникам одолжение, просто прикончив тебя, но, может, именно потому я позволю тебе остаться в живых, – капитан натянул поводья и кивнул своим людям, разрешая им уйти.

– Уведите мерзавца.

– У меня с собой послание, – отчаянно выговорил Старбак. – Я не дезертир и не отстал от своих. Я везу послание для майора Джеймса Старбака из Секретной службы. Я выехал с письмом из Ричмонда два дня назад.

Капитан некоторое время злобно и пристально разглядывал Старбака.

– Сынок, – наконец сказал он, – я чертовски устал, голоден как собака, промок до нитки и всего лишь хочу сейчас быть дома, в Манчестере, так что если ты попусту тратишь мое время, то можешь мне чертовски сильно надоесть, и я закопаю твое жалкое тело, даже не потратив на него пулю. Так что убеди меня, сынок.

– Одолжите мне нож.

Капитан взглянул на двух крепких солдат, поймавших Старбака, и ухмыльнулся при мысли, что пленник решил сразиться с ними.

– Чувствуешь себя героем, чертов южанин, или просто счастливчиком?

– Небольшой нож, – устало пояснил Старбак.

Капитан порылся в складках мокрой одежды. Позади него с трудом тащилась по грязной дороге нью-хэмпширская пехота, дождь стекал с шинелей, накинутых на ранцы солдат как плащи.

Некоторые пытливо рассматривали Старбака, другие пытались разглядеть в потертом сером мундире и залатанных мешковатых штанах признаки порочности, о которой им рассказывали проповедники северян.

Капитан извлек маленький перочинный ножик с костяной ручкой, которым Старбак вскрыл швы на поясе. Он вытащил промасленный пакет и вручил его всаднику.

– Оно не должно намокнуть, сэр, – объяснил Старбак.

Капитан развернул промасленную ткань, затем вскрыл пакет, обнажив листы тонкой бумаги. Он выругался, когда капли дождя упали на верхний лист, моментально превратив слово в расплывчатое пятно, и наклонился вперед, чтобы защитить бумагу от дождя.

Он нацепил запотевшие от дождя очки на нос и пристально вгляделся поверх оправы в мелкий почерк, и прочтенное убедило его в правоте Старбака, так что он бережно сложил листы в промасленный пакет и вернул его Старбаку.

– Ты доставляешь мне кучу проблем, сынок, но полагаю, дядюшка Сэм хочет, чтобы я поднапрягся. Тебе что-нибудь нужно?

– Сигару.

– Дай ему сигару, Дженкс, и держи свой штык подальше от ребер несчастного ублюдка. Похоже, что он всё-таки на нашей стороне.

Привели лошадей, сформировав эскорт из двух лейтенантов, обрадовавшихся возможности отправиться в Уильямсберг.

Никто точно не знал, где находится штаб Потомакской армии, но Уильямсберг казался очевидным местом, а один из лейтенантов вчера видел там девушку, как он клялся, самую красивую девушку, которую ему посчастливилось увидеть в своей жизни, и поэтому они направились в Уильямсберг.

Лейтенанту хотелось узнать, были ли девушки Ричмонда так же красивы, и Старбак его в этом заверил.

– Мне прямо не терпится туда добраться, – заявил лейтенант, но его намного менее оптимистичный спутник поинтересовался у Старбака, насколько внушительны оборонительные укрепления мятежников вокруг города.

– Довольно грозные, – ответил Старбак.

– Что ж, полагаю, нашим канонирам не терпится их пережевать, с тех пор как отступники удрали из Йорктауна, не дождавшись, пока их сначала перебьют.

Лейтенанты считали, да и Старбак их не разубеждал, что он был патриотом-северянином, рисковавшим жизнью ради своей страны, и, как и следовало ожидать, он вызывал у них любопытство.

Он хотели знать, откуда он родом, и выяснив, что Старбак бостонец, рассказали ему, как по пути на войну проходили через Бостон, и какой это прекрасный город, лучше Вашингтона, который состоял из продуваемых ветром авеню, недостроенных зданий и наполнен всякого рода мошенниками, желавшими разжиться на честных солдатах парой-другой долларов.

Там они встретились с президентом Линкольном, оказавшимся порядочным человеком, простым и честным, но на остальную часть города, по их мнению, никаких ругательств не хватит.

Лейтенанты не особенно торопились и остановились в таверне, где потребовали пива. Угрюмый хозяин таверны заявил, что пиво дочиста выпили, и взамен предложил бутылку персиковой наливки.

Она оказалась сладкой, густой и странной на вкус. Старбак, сидевший у заднего входа таверны, заметил ненависть к захватчикам на лице ее хозяина. В свою очередь, оба лейтенанта насмехались над хозяином, заявляя, что этот косматый простофиля отчаянно нуждается в северном просвещении.

– А эта страна не так уж плоха! – более жизнерадостный лейтенант указывал на пейзаж. – Если эту землю хорошенько осушить и основательно возделать, то тут можно срубить деньжат.

По правде говоря, дождливый пейзаж выглядел ужасно непривлекательно. Таверна была построена на расчищенном от деревьев участке к северу от болот, окаймлявших реку Чикахомини.

Сама река была не шире главной улицы Ричмонда, но ее окружали широкие полосы илистых наносов и топей, от которых исходил тяжелый мерзкий запах.

– Такие болота вызывают болезни. Это не место для белого человека.

Оба лейтенанта, разочарованные густой и сладкой наливкой, решили двигаться дальше. По пути три всадника натолкнулись на группу наступающей пехоты, и Старбак отметил превосходную экипировку солдат.

У этих людей подошвы башмаков не держались с помощью веревки, никто не носил потрепанных веревочных ремней, никто не нес кремниевых ружей, которые применялись еще солдатами Джорджа Вашингтона, когда они проходили по этим же дорогам, чтобы прижать британцев к морю у Йорктауна.

У этих войск не было мундиров, окрашенных скорлупой грецкого ореха, им не приходилось растирать жаренный арахис с сушеными яблоками, чтобы сделать заменитель кофе. Эти северяне выглядели откормленными, веселыми, уверенными – обученная и снаряженная армия, поставившая своей целью быстро завершить свое печальное дело.

В двух милях от конечной цели путешествия они проехали мимо парка орудий, где Старбак остановился и в полнейшем изумлении на них уставился. Он не думал, что столько орудий и в целом мире наберется, не то что на этом маленьком виргинском поле.

Пушки были выстроены в ряд колесом к колесу, все со свежевыкрашенными передками и начищенные, а позади стояли ряды новехоньких закрытых фургонов, в которых хранилось артиллерийское снаряжение и боеприпасы.