Текст книги "Приключения Натаниэля Старбака"
Автор книги: Бернард Корнуэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 106 страниц)
Генерал говорил с достоинством, не повышая голоса, чтобы любопытствующие зеваки не услышали стычку внутри палатки.
– А что если я не уйду? – спросил Старбак так же тихо.
На лице Фалконера дернулся один мускул, обозначив, что генерал на самом деле нервничает гораздо больше, чем пытается показать. Последний раз эти двое столкнулись лицом к лицу вечером после сражения при Манассасе, и той ночью унижен был Фалконер, а Старбак одержал триумф. Фалконер был настроен отомстить.
– Ты уйдешь, – уверенно произнес генерал.
– Здесь для тебя ничего нет. Ты не нужен нам, а мы не хотим видеть тебя, так что можешь прокрасться обратно к своей семейке или к той шлюхе в Ричмонде. Можешь сделать это сам или под арестом. Но ты уйдешь. Здесь я командую, а я приказываю тебе убраться, – Фалконер отошел к краю шатра и указал на вход.
– Просто уходи.
Старбак открыл верхний карман изношенного кителя, снятого с мертвого южнокаролинца, и вытащил оттуда библию, которую дал ему Джеймс. Он взглянул на Адама и понял, что тот узнал книгу.
– Отец, – мягко вмешался Адам.
– Нет, Адам, – твердо ответил генерал. – Я тебя знаю, знаю, что ты будешь просить за друга, но это бесполезно, – Фалконер презрительно оглядел Старбака. – Положи библию и уходи. Иначе я вызову военную полицию.
– Адам? – обратился Старбак к другу.
Адам знал, что имеет в виду Старбак. Библия символизировала Джеймса, а Джеймс являлся партнером Адама по шпионажу, и угрызения совести Адамы были достаточно сильны, чтобы связать библию со своим предательством дела отца.
– Отец, – повторил Адам.
– Нет, Адам, – настаивал Фалконер.
– Да! – неожиданно громко рявкнул Адам, поразив своего отца.
– Мне нужно поговорить с Натом, – заявил Адам, – а потом я поговорю с тобой, – в его голосе отчетливо слышалась мука.
Вашингтон Фалконер почувствовал, что его уверенность съёжилась, как воинский строй, искромсанный артиллерийским огнем. Он облизал губы.
– О чем тебе нужно поговорить? – спросил он сына.
– Пожалуйста, отец!
– Что происходит? – потребовал ответа Фалконер.
Свинерд скрючился у входа в палатку, пытаясь прислушаться.
– Что происходит? – воззвал к сыну Фалконер. – Скажи мне, Адам!
Адам с болезненно-бледным лицом лишь покачал головой.
– Пожалуйста, отец.
Но Вашингтон Фалконер еще не был готов принять поражение. Он снова положил руку на рукоятку револьвера и взглянул на Старбака.
– С меня хватит, – сказал он. – Я не собираюсь стоять здесь, пока ты опять превратишь нашу жизнь в бедствие, так что просто убирайся к чёрту. Сейчас же!
– Генерал? – произнес Старбак так мягко и уважительно, что Вашингтон Фалконер моментально отступил.
– Что такое? – подозрительно поинтересовался он.
Старбак одарил своего противника слабой улыбкой.
– Всё, чего я прошу, это лишь разрешения присоединиться к Легиону. Ничего больше, сэр, это всё, что мне нужно.
– Я вызываю военную полицию, – без всякого выражения буркнул генерал Фалконер, повернувшись в сторону выхода.
– Для кого? – спросил Старбак со стальными нотками в голосе, которых не мог не заметить Вашингтон Фалконер.
– Если я не поговорю сейчас с Адамом, – безжалостно продолжал Старбак, – обещаю, что фамилия Фалконеров войдет в историю Виргинии наряду с Бенедиктом Арнольдом[60]60
Бенедикт Арнольд (14 января 1741, Норидж, Коннектикут – 14 июня 1801, Лондон) – генерал-майор, участник войны за независимость США, прославился в боях на стороне американских повстанцев, но позже перешёл на сторону Великобритании. В США Бенедикт Арнольд – противоречивая фигура; рассматривается одновременно как герой, который спас США от уничтожения, и как предатель, продавший свою страну за деньги.
[Закрыть]. Я макну вашу семью так глубоко в грязь, что в вашу постель даже свиньи не лягут. Я уничтожу ваше имя, генерал, и весь народ будет плевать на его останки.
– Нат! – взмолился Адам.
– Фалконер и Арнольд, – Старбак наконец-то послал угрозу в самую цель и, назвав имя предателя, ощутил экстаз игрока, то самое чувство, которое охватило его, когда он обошел янки с фланга на Бэллс-Блафф.
Он пришел сюда один, вооруженный лишь бесполезным клочком бумаги, и победил генерала в окружении его бригады. Старбак мог бы высокомерно расхохотаться от этого успеха. Он был солдатом, разговаривающим с могущественным врагом, и он побеждал.
– Пойдем поговорим, – сказал Старбаку Адам, развернувшись к выходу из шатра.
– Адам? – окликнул его отец.
– Потом, отец, потом. Сначала мы с Натом должны поговорить! – произнес Адам, выходя на солнечный свет.
Старбак улыбнулся.
– Приятно снова быть в рядах Легиона, генерал.
На секунду Старбак подумал, что Вашингтон Фалконер собирается расстегнуть кобуру и вытащить револьвер, но потом тот повернулся и неровной походкой вышел из палатки.
Старбак последовал за ним. Генерал и Свинерд удалялись, а с ними рассеялась и кучка любопытных, собравшихся подслушать разговор внутри шатра. Адам схватил Старбака за руку.
– Пошли, – сказал он.
– Ты не хочешь разговаривать здесь?
– Мы прогуляемся, – настаивал Адам, потащив Старбака через кружок озадаченных и молчаливых офицеров.
Они пересекли поле и взобрались на вершину лесистого холма, где росли церцисы и грабы. Церцисы были в цвету и покрыты великолепным розовым облаком. Адам остановился у поваленного дерева и повернулся, чтобы взглянуть поверх лагеря на далекий город.
– И что тебе известно? – спросил он Старбака.
– Думаю, практически всё, – ответил тот. Он закурил сигару и сел на поваленное дерево, наблюдая за далеким следом от паровозного дыма. Он решил, что поезд везет раненых в Ричмонд, новые тела для палат госпиталя на холме Чимборасо или покрытых цветами могил на кладбище Голливуд.
– Понимаешь, я хочу, чтобы война закончилась, – нарушил тишину Адам.
– Я ошибался, Нат, всё время ошибался. Мне не следовало надевать военную форму, никогда. Это была моя ошибка, – он был растерян, чувствовал себя неуверенно и нервничал из-за молчания Старбака.
– Я не верю в войну, – с вызовом продолжал Адам. – Я считаю ее грехом.
– Но не грехом, в котором одинаково повинны обе стороны?
– Нет, – ответил Адам. – Север морально прав. А мы неправы. Разве ты этого не видишь? Уверен, что ты это понимаешь.
Вместо ответа Старбак вытащил из кармана промасленный пакет и развернул его. Пока он возился с плотно стянутой вощёной хлопчатобумажной тканью, он рассказал Адаму, что одно из его писем перехватили при аресте Уэбстера, и как власти подозревали, что автором письма является Старбак, и как после того, как он вытерпел жестокие пытки, его послали через линию фронта, чтобы загнать в мышеловку настоящего предателя.
– Меня послал один очень страшный человек из Ричмонда, Адам. Он хотел выяснить, кто написал это письмо, но я-то знал, что это ты. Или догадался, – Старбак вытащил плотно сложенный листок бумаги из промасленного пакета.
– Я должен был отнести это обратно в Ричмонд. Это то доказательство, которое им необходимо. В нем тебя называют шпионом.
В письме не содержалось ничего подобного, это был просто список вопросов, который состряпали Пинкертон с Макклеланом до того, как генерал слёг с лихорадкой Чикахомини, но внизу письма имелся круглый чернильный оттиск штампа, гласивший: «Запечатано по приказу главы Секретной службы Потомакской армии», – Старбак позволил Адаму разглядеть печать, прежде чем сложил письмо в аккуратный квадратик.
Адам был слишком напуган наглым утверждением Старбака, что бумага содержала доказательство его вины. Он заметил печать и тщательные меры предосторожности, предпринятые, чтобы защитить письмо от влаги, и всё это послужило для него достаточным доказательством.
Он и понятия не имел, что всё это было блефом, что бумага никак не могла бы его обвинить, а тот страшный человек из Ричмонда, которого упомянул Старбак, лежал с белым лицом в гробу. Старбак, по правде говоря, имел на руках дрянные карты, но Адам чувствовал себя слишком виновным, чтобы раскусить блеф своего друга.
– И как ты поступишь? – спросил Адам.
– Чего я точно не буду делать, – ответил Старбак, – так это не пойду к тому страшному человеку в Ричмонде и не отдам ему письмо.
Он поместил сложенную бумагу в нагрудный карман рядом с библией.
– А ты, – предложил Старбак Адаму, – можешь прямо сейчас меня пристрелить. Тогда ты возьмешь письмо, и никто не узнает, что ты предатель.
– Я не предатель! – возмутился Адам. – Боже мой, Нат, всего год назад это была единая страна! Мы с тобой снимали шляпы перед одним флагом, вместе отмечали Четвертое июля, и слезы выступали у нас на глазах при звуках «Знамени, усыпанного звёздами»[61]61
«Знамя, усыпанное звездами» – национальный гимн США.
[Закрыть]. Как же я могу быть предателем, если я лишь борюсь за то, что меня приучили любить?
– Потому что если бы тебе удалось сделать то, что ты хотел, – ответил Старбак, – погибли бы твои же друзья.
– Но лишь немногие! – протестующе воскликнул Адам. В его глазах стояли слезы, и он отвернулся, осматривая зеленые поля перед шпилями и темными крышами Ричмонда. – Разве ты не понимаешь, Нат? Чем дольше длится война, тем больше будет смертей?
– Так ты собирался покончить с ней собственноручно?
Адам расслышал презрение.
– Я собирался поступить правильно, Нат. Ты помнишь, как ты сам пытался понять, как поступить правильно? Когда молился вместе со мной? Когда читал библию? Когда исполнять Господню волю было гораздо важнее, чем что-либо еще на земле? Что с тобой случилось, Бога ради?
Старбак поднял глаза на своего разгневанного друга.
– Я нашел дело своей жизни, – ответил он.
– Дело твоей жизни! – фыркнул Адам. – Юг? Дикси? Ты даже не знаешь Юг! Ты за всю жизнь не забирался южнее причала Рокетт! Ты видел рисовые поля Южной Каролины? Плантации в дельте?
Гнев Адама был яростным и красноречивым.
– Если хочешь узнать, как выглядит ад на земле, Нат, то отправься в путешествие, чтобы посмотреть на то, что ты защищаешь. Поезжай вниз по реке, Нат, послушай звуки хлыста и посмотри на кровь, понаблюдай за детьми, которых насилуют! Вот тогда вернешься и расскажешь мне про дело своей жизни.
– Так вот в чем твои моральные побуждения? – Старбак попытался вновь получить преимущество в споре. – Ты думаешь, что выиграв эту войну, Север осчастливит рабов? Думаешь, что с ними будут лучше обращаться, чем с бедняками на северных фабриках? Ты бывал в Массачусетсе, Адам, видел фабрики в Лоуэлле. Это твой новый Иерусалим?
Адам устало покачал головой.
– Америка спорила на эту тему тысячу раз, Нат, а потом у нас были выборы, и мы решили спор в ящиках для голосования, и именно Юг не принял этого решения, – он вытянул руки, словно желая показать, что не хочет больше выслушивать этот старый и бесцельный спор. – Дело моей жизни – это поступать правильно, вот и всё.
– И обманывать отца? – спросил Старбак. – Ты помнишь прошлое лето? В округе Фалконер? Ты спросил меня, как я могу бояться собственного отца и не бояться сражения. Так почему же ты не расскажешь отцу о том, во что веришь?
– Потому что это разобьет ему сердце, – просто признался Адам. Он замолчал, вглядываясь на север, где в зелени пейзажа поблескивала излучина реки Чикахомини.
– Понимаешь, я думал, что смогу оседлать обеих лошадей, смогу служить и своей стране, и штату, и что если война закончится быстро, отец никогда не узнает, что я предал одну из сторон ради другой, – он сделал паузу. – И это по-прежнему возможно. Макклелану нужно просто посильнее надавить.
– Макклелан не может надавить. Он просто напыщенный индюк. Может только надуваться от гордости, но в драку не полезет. А кроме того, он считает, что у нас численное преимущество. Я сам был тому свидетелем.
Адам моргнул, услышав тон Старбака, но долго не отвечал, а потом вздохнул.
– Джеймс меня выдал?
– Никто тебя не выдавал. Я сам всё понял.
– Умница Нат, – печально произнес Адам. – Голова набекрень, но умница.
– Как поступит твой отец, узнав, что ты предал дело Юга? – поинтересовался Старбак.
Адам взглянул на него.
– Ты собираешься ему рассказать? Ты уже почти это сделал и теперь скажешь всё остальное, да?
Старбак покачал головой.
– Что я собираюсь сделать, так это спуститься к тем палаткам, найти Дятла Бёрда и сказать ему, что я вернулся, чтобы служить капитаном одиннадцатой роты. Вот и всё, что я собираюсь сделать, если только кто-нибудь снова не выпихнет меня из Легиона, а в таком случае я отправлюсь в Ричмонд и найду малоприятного, но умного старика и предоставлю ему заниматься всем этим.
Адам нахмурился в ответ на эту угрозу.
– Почему? – спросил он после паузы.
– Потому что это то, что у меня хорошо получается. Я понял, что хочу быть военным.
– В бригаде моего отца? Он тебя ненавидит! Почему бы тебе не вступить в другой полк?
Старбак пару секунд молчал. По правде говоря, он не обладал никакими рычагами, чтобы вступить в какой-нибудь другой полк, по крайней мере, не капитаном, потому что его клочок бумаги был пригоден только в качестве оружия против семьи Фалконеров.
Но была еще и другая, более глубокая правда. Старбак начал понимать, что войну нельзя вести, не вкладывая душу. Человек не может убивать походя, как христианин, заигрывающий с грехом.
Война дролжна быть всепоглощающей, прославляющей и пьянящей, и лишь немногие могут пережить этот процесс, но эти немногие войдут в историю героями. Вашингтон Фалконер был не из таких.
Он наслаждался соблазнами высокого воинского поста, но не имел вкуса к войне, а Старбак внезапно очень четко понял, что если он выживет под пулями и снарядами, то сможет однажды повести на сражение эту не слишком наполненную энтузиазмом бригаду. Тогда она станет бригадой Старбака, и да поможет Бог врагу, когда настанет этот день.
– Потому что нельзя сбегать от врагов, – наконец-то ответил он на вопрос друга.
Адам с жалостью покачал головой.
– Нат Старбак, – с горечью произнес он, – влюблен в войну и военное дело. Это потому что ты потерпел провал во всём остальном?
– Здесь мое место, – Старбак проигнорировал язвительный вопрос Адама.
– Но не твое. Так что тебе нужно переубедить отца, Адам, чтобы позволил мне остаться капитаном одиннадцатой роты Легиона. Как ты это сделаешь – дело твое. Тебе нет нужды рассказывать ему правду.
– А что еще я могу ему сказать? – в отчаянии спросил Адам. – Ты уже сделал достаточно намеков.
– У тебя с твоим отцом есть выбор, – отозвался Старбак, – оставить всё это в тайне или вытащить на свет Божий. Мне кажется, я знаю, что предпочтет твой отец, – он помедлил, а потом приукрасил свой блеф еще одной ложью.
– А я напишу тому старику в Ричмонд, что шпион мертв, скажу, что он был убит во вчерашнем сражении. К тому же, ты ведь закончил свою карьеру шпиона, разве нет?
Адам услышал сарказм и вздрогнул, а потом пристально посмотрел на Старбака.
– У меня есть и другой вариант, помни об этом.
– Да?
Адам расстегнул кобуру и вытащил револьвер. Это был дорогой револьвер Уитни с пластинами из слоновой кости на рукоятке и гравировкой на барабане. Он вынул маленький капсюль и вставил его в одну из заряженных ячеек.
– Бога ради, только не застрелись! – встревожился Старбак.
Адам повернул барабан, чтобы заряженная ячейка оказалась готовой к выстрелу.
– Иногда я подумывал о самоубийстве, Нат, – тихо сказал Адам.
– Вообще-то я часто думал, какое это счастье – не беспокоиться о том, чтобы поступать правильно, не беспокоиться об отце, не беспокоиться о том, любит ли меня Джулия или люблю ли я ее. Тебе не кажется, что в жизни всё слишком запутанно? Боже ты мой, мне она кажется просто спутанным клубком, но во всех своих молитвах, Нат, во всех мыслях в последние несколько недель я был уверен только в одном, – он взмахнул заряженным револьвером, очерчивая им весь горизонт.
– Это Божья страна, Нат, и Господь поместил нас сюда с какой-то целью, а эта цель не в том, чтобы убивать друг друга. Я верю в Соединенные Штаты Америки, а не в Конфедеративные Штаты, и я верю, что Господь сотворил Соединенные Штаты как пример и благодать для всего мира. Так что нет, я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, потому что это не сделает Америку ни на день ближе к тысячелетнему царствию Христа, как и не сделают этого смерти на поле боя, – он вытянул руку и опустил дуло револьвера, так что оно нацелилось прямо Старбаку в лоб.
– Но как ты сказал, Нат, я могу просто убить тебя, и никто ничего не заметит.
Старбак уставился на оружие. Он мог разглядеть острые кончики пуль в нижних ячейках и знал, что одна такая пуля направлена на него в темном дуле. Револьвер слегка дрожал в руке Адама, и Старбак поднял глаза на бледное и серьезное лицо друга.
Адам взвел револьвер. Звук щелкнувшего курка показался очень громким.
– Помнишь наши былые беседы в Йеле? – спросил Адам. – Как мы гордились тем, что Господь сделал добродетель такой труднодостижимой? Грешником быть легко, но трудно быть христианином. Но ты бросил попытки стать христианином, правда ведь, Нат?
Револьвер по-прежнему дрожал, его дуло раскачивалось в последних лучах солнца.
– Я помню, как с тобой познакомился, Нат, – продолжил Адам. – Я часто беспокоился о жизненных трудностях, о том, как сложно познать волю Господа, а потом появился ты, и я подумал, что ничто уже не будет таким сложным. Я думал, что мы с тобой разделим эту ношу. Думал, что вместе пройдем по пути к Господу. Ведь я ошибался, да?
Старбак ничего не ответил.
– Ты просишь меня о том, – сказал Адам, – чего не в силах сделать сам. Просишь поспорить с отцом и разбить ему сердце. Я всегда считал, что из нас двоих ты самый сильный, но я ошибся, – похоже, Адам был готов разрыдаться.
– Если бы у тебя хватило храбрости, – произнес Старбак, – ты бы не меня застрелил, а отправился сражаться на стороне янки.
– Я больше не нуждаюсь в твоих советах, – заявил Адам. – Мне хватит твоих дрянных советов до конца жизни, Нат.
А потом он спустил курок.
Оружие громко выстрелило, но в самый последний момент Адам поднял револьвер вверх, разрядив его в дерево над головой Старбака. Пуля пролетела сквозь распустившиеся цветки церциса, осыпав Старбака лепестками.
Старбак встал.
– Я иду к Легиону. Ты знаешь, где меня найти.
– Ты знаешь, как называют это дерево? – спросил Адам уходящего Старбака.
Старбак остановился и на мгновение задумался, пытаясь понять, в чем же подвох. Но не смог найти объяснения.
– Церцис, а что?
– Иудино дерево, вот как его называют, Нат. Иудино дерево.
Старбак посмотрел в лицо своему другу.
– Прощай Адам, – сказал он. Ответа не последовало, и он в одиночестве направился к Легиону.
– Ты слышал новости? – спросил Таддеус Бёрд Старбака, когда тот появился в его палатке.
– Я вернулся.
– Вернулся, значит, – отозвался Бёрд, словно неожиданное объявление Старбака было обычным дело. – Мой зять знает, что ты вновь под его командованием?
– Сейчас он об этом узнает. – Старбак смотрел, как Адам шел к палатке своего отца.
– И ты думаешь, генерал одобрит твое возвращение? – засомневался Бёрд. Он писал письмо, и теперь отложил ручку на край ящика с крупами, служившего ему столом.
– Не думаю, что он вышвырнет меня из Легиона.
– Он полон загадок, наш юный Старбак. Что ж, уверен, мистер Траслоу будет рад тебя видеть. По непонятным мне причинам, он, похоже, по тебе скучал в твое отсутствие. – Бёрд взял ручку и макнул перо в чернильницу. – Полагаю, ты слышал новости?
– Какие новости?
– У нас новый главнокомандующий.
– Да? – переспросил Старбак.
– Роберт Ли, – Бёрд пожал плечами, как бы намекая, что вряд ли эта новость заслуживала упоминания.
– Ах вот как.
– Вот именно. Ах вот как. Кажется президент не доверяет Смиту в достаточной мере, чтобы заменить им Джонстона, так что Бубуля Ли, наш пиковый король, снова при деле. Хотя даже пиковый король не может быть хуже Джонстона, а?
– Кто знает. Нам стоит надеяться, что Ли чуть лучше сложившегося о нем мнения.
– Макклелан считает, что Ли недостает моральной силы, – заметил Старбак.
– Ты слышал это из первых уст, не так ли, юный Старбак?
– Да, сэр, так и есть. Макклелан сказал мне об этом на прошлой неделе.
– Отлично, просто прекрасно, а теперь уходи, – Бёрд властно махнул ему рукой. Старбак остановился. – Приятно вернуться назад, сэр.
– Ложись пораньше Старбак, в полночь тебе заступать в дозор. Получишь распоряжения у майора Хинтона.
– Да, сэр.
– И отдай сержанту Траслоу доллар.
– Доллар, сэр?
– Дай ему доллар! Это приказ! – Бёрд сделал паузу. – Рад, что ты вернулся, Нат. А теперь проваливай.
– Да, сэр.
Старбак прошелся вдоль рядов солдат, прислушиваясь к далеким печальным звукам скрипки. Но грустные звуки не трогали его, потому что теперь он снова вернулся в родную ему стихию. Перебежчик был дома.
ЭпилогДесятая рота открыла сезон смертей тремя неделями позже. Джозеф Мей стал первым. Он набирал воду, когда у ручья разорвалась шрапнель. Его новые очки сорвало с лица, одна линза разбилась, другая так густо окрасилась кровью, что стала похожа на алое стекло.
Весь тот день Легион провел в ожидании, пока битва гремела к северу от них. Орудия громыхали от рассвета до заката, но пороховой дым не перемещался, это доказывало, что атака мятежников повстанцев не принудила янки к отступлению.
Но всё же той же ночью, когда битва стихла, армия северян отступила вглубь, к новым позициям на запад. На рассвете было слышно, как они окапываются, и мятежники знали, что им предстоит тяжелая работа, если они хотят отбросить синебрюхих подальше от Ричмонда. В то утро умер Джеймс Блисдейл.
Он вскарабкался на дерево, чтобы достать яиц из гнезда, и снайпер янки прострелил ему затылок. Он умер еще до того, как свалился на землю. Старбак писал его матери, вдове, пытаясь подобрать слова и дать ей понять, что смерть сына была не напрасна.
«Нам всем его будет очень не хватать», – писал Старбак, но это было неправдой. Никто особенно не любил Блисдейла, но и не испытывал к нему неприязни. Град выстрелов оповестил его, что вылазка сержанта Траслоу наткнулась на вражеского снайпера, но Траслоу вернулся расстроенным.
– Сукин сын удрал, – сказал сержант и обернулся в сторону майора Бёрда.
– Совсем слетел с катушек.
Майор Бёрд и правда вел себя намного странней обычного. Он двигался по лагерю странными зигзагообразными движениями, то переступая вперед, то останавливаясь, сомкнув вместе ноги и вытянув вперед руку, прежде чем сделать полный поворот и по новой начать эту странную последовательность движений.
Каждый раз он прерывал свой странный танец, чтобы объявить той или иной группе солдат, чтобы были готовы выступить через полчаса.
– Рехнулся, – повторил Траслоу, после продолжительного наблюдения за странной походкой майора.
– Учусь танцевать, – объявил Старбаку Бёрд, сделав очередной поворот со своей воображаемой партнершей в ободранных руках.
– Зачем? – удивился Старбак.
– Потому что умение танцевать – признак хороших манер в высшем обществе. Мой зять повысил меня до подполковника.
– Отличные новости, Дятел! – от души поздравил его Старбак.
– Я бы сказал, что у него не осталось выбора после того, как Адам отказался в этом участвовать, – Дятел Бёрд, несмотря на свое знаменитое пренебрежение военной иерархией, не скрывал удовольствия.
– Выбора у него не оставалось после того, как все проголосовали за вас, – проворчал Траслоу.
– Проголосовали! Вы полагаете, я обязан своему высокому статусу какой-то там демократии? Более того, охлократии? Я гений, сержант, гений, что кометой взметнулся ввысь сквозь скопление заурядностей! И метафоры я тоже замешиваю хорошо, – Бёрд воззрился на лежащую на коленях Старбака бумагу. – Пишешь метафоры матушке Блисдейл, Нат?
– Всякую чепуху, Дятел, как обычно.
– Напиши что-нибудь новенькое. Например, что ее сынуля окутан славой, что он освободился от цепей земных и теперь музицирует в небесном хоре, что он счастлив в лоне Авраамовом.
Саре Блисдейл нравится подобная чушь, дура дурой. Полчаса, Старбак. Потом мы выступаем, – Бёрд, пританцовывая, удалился, вертясь с невидимым партнером по усеянному коровьим навозом полю, где по звездным небом ночевал Легион.
Генерал Ли, выпрямившись, сидел верхом на серой лошади у дороги, по которой маршировал Легион. Окруженный своими штабистами, он касался шляпы, приветствуя каждую проходящую мимо роту.
– Мы должны отбросить их, – доверительным тоном обращался он к каждой роте. Периодически он заговаривал с Вашингтоном Фалконером, но беседы выходили короткими и натянутыми.
– Гоните их, ребята, гоните! – повторил Ли, на этот раз обращаясь к роте, маршировавшей прямо перед подразделением Старбака. Когда же генерал снова обернулся к Фалконеру, он с недоумением обнаружил, что бригадный генерал исчез.
– Надавите на них, Фалконер! – крикнул Ли ему вслед, удивленный неожиданным отбытием генерала.
Кого не удивило внезапное исчезновение Фалконера, так это легионеров. Они уже заметили, с какой старательностью их генерал избегает одиннадцатую роту. Он обедал с офицерами всех остальных полков своей бригады, но упорно игнорировал Легион, опасаясь, что таким образом признает присутствие Старбака.
Фалконер объяснил свое поведение Свинерду тем, что не желал проявлять фаворитизм по отношению к полку, что нес его имя, и, утверждал он, по этой же причине он отказался от назначения командиром Легиона своего сына. Но этой сказке уже никто не верил.
Поговаривали, что приболевший Адам находился в доме отца, хотя некоторые, вроде Бёрда и Траслоу, подозревали, что источником «болезни» является возвращение Старбака. Сам же Нат отказывался обсуждать этот вопрос.
– Гоните их, ребята, гоните, – обратился Ли к роте легкой пехоты и снова коснулся свой шляпы. За спиной генерала простиралась земля с обгорелыми и расщепленными деревьями – следы вчерашнего сражения.
Несколько негров собирали трупы и сваливали их в свежевыкопанную яму. Сразу за поворотом с дерева свисал еще один черный. На груди висела табличка с неграмотной надписью:
«Этот ниггер был проводником янки».
Ли, следовавший за одиннадцатой ротой по дороге, с раздражением приказал убрать тело.
Ли отстал от Легиона на перекрестке, у которого располагалась таверна, предлагавшая ночлег за пять центов. На крыльце таверны сидели унылые пленники-янки под охраной двух солдат из Джорджии, которым можно было дать лет четырнадцать лишь с большим натягом.
В полумиле в полете разорвался снаряд. Сначала появился лишь дымок – внезапный и тихий, мгновением позже раздался взрыв. Следом тут же разнесся треск ружейной стрельбы, распугавший стайку птиц, усевшихся на деревьях. Артиллерийская батарея Конфедерации развернула свои орудия в поле по правую сторону дороги.
Пока одни канониры отводили лошадей подальше от пушек, другие наполняли ведра грязной водой. Артиллеристы производили впечатление знающих свое дело людей, занимавшихся привычными приготовлениями.
– Полковник Бёрд, полковник Бёрд! – вдоль марширующей колонны Легиона скакал капитан Мокси. – Где полковник Бёрд?
– В лесу, – ответил сержант Хаттон.
– Что он делает в лесу?
– Ну а вы как думаете?
Мокси развернул коня:
– Ему приказано прибыть к генералу Фалконеру. Вон там мельница, – он махнул рукой в сторону проселочной дороги. – Ему приказано прибыть туда, это мельница Гейнса.
– Передадим, – пообещал Траслоу.
Мокси, ненароком поймав взгляд Старбака, тут же пришпорил коня и ускакал.
– Вряд ли мы увидим его в сегодняшнем бою, – сухо заметил Траслоу.
Легионеры стояли у дороги, пока Бёрд узнавал, какая же судьба им уготована. Янки определенно были поблизости, ибо снаряды орудий мятежников разрывались над ближайшим лесом.
Выстрелы из винтовок раздавались неожиданно, залпами, словно бы разведчики обеих сторон медленно продвигались вперед, прощупывая врага. Легион ждал, а солнце тем временем поднималось всё выше и выше.
Где-то впереди показалось огромное облако пыли, означавшее, что по дороге кто-то передвигается. Были ли это отступающие янки или наступающие мятежники, не знал никто. Прошло утро. Легионеры организовали себе холодный обед из сухарей, сырого риса и воды.
Бёрд вернулся в расположение Легиона после полудня и немедленно собрал всех офицеров. В полумиле от Легиона, объяснил он, располагается лесополоса. Деревья скрывали долину с крутыми спусками, сквозь которую бежал ручей, по болотистой местности в сторону Чикахомини.
Янки окопались на дальнем берегу ручья. И именно этих сукиных детей предстояло выкурить Легиону.
– Мы будем передовым отрядом, – объяснял ротным Бёрд. – Ребята из Арканзаса – на нашем левом фланге. Остальная бригада будет позади нас.
– А бригадир будет позади бригады, – заметил со своим мягким ирландским акцентом капитан Мерфи.
Бёрд притворился, что не услышал ехидного замечания.
– Река находится недалеко от янки, за их спиной, – продолжил он, – и Джексон уже выступил, чтобы отрезать им путь. Так что, возможно, сегодня мы с ними и покончим.
«Каменная стена» Джексон привел свою армию на полуостров после того, как вытеснил янки из долины Шенандоа.
Войска северян в Шенандоа численно превосходили Джексона, но он марш-броском сначала окружил их, затем преподал жестокий, кровавый урок. И теперь его войска находились под командованием Ли. Противостояла же им неуклюжая и нерешительная армия Макклелана.
Эта армия после сражения у перекрестка не наступала и не отступала. Вместо этого она была занята организацией новой базы снабжения у реки Джеймс.
Джеб Стюарт прошелся с тысячей двухстами кавалеристами-южанами по всей армию северян, с презрением насмехаясь над беспомощностью Макклелана. Патриоты Юга получили нового героя.
Полковник Лассан участвовал в рейде Стюарта и теперь рассказывал об этом Старбаку:
– Это просто великолепно! – с восторгом отзывался он. – В лучших традициях французской кавалерии!
Он приволок три бутылки бренди, украденного у янки, и разделил их с офицерами Легиона. Вечер был наполнен его рассказами о далеких и давних битвах.
И все же Макклелана не победить кавалерией, какой бы блистательной она ни была. Северян разобьет пехота – вроде той, что вел сейчас к лесам у ручья Бёрд. Стоял изнуряющий, знойный день.
Весна перетекла в лето, от цветов не осталось и следа, и грязные дороги полуострова высохли, превратившись в потрескавшуюся корку, от которой поднимались клубы пыли всякий раз, когда по ней проходили люди или лошади.
Бёрд развернул восемь рот Легиона в две шеренги. Небольшой батальон из Арканзаса занял позицию на левом фланге, за ротой Старбака. Они подняли свои знамена. Одно из них представляло собой старомодный флаг Конфедерации с тремя полосами. На другом же знамени черного цвета располагалось грубоватое изображение змеи, свернувшейся в кольцо.
– Не наш флаг, вообще-то, – признался арканзаский майор Старбаку, – но он, собственно, пришелся нам по душе, так что мы его забрали. Раньше он принадлежал каким-то ребятам из Нью-Джерси.
Пустив густую струю табачной слюны, он рассказал Старбаку о том, как он и его солдаты прибыли добровольцами в Ричмонд в самом начале войны.
– Кое-кто из ребят хотел вернуться домой в Арканзас после Манассаса, и я мог их понять, но не переставал твердить, что живых янки легче найти здесь, чем дома, так что, думаю, мы продолжим сеять смерть.
