Текст книги "За последним вздохом (СИ)"

Автор книги: Pumbriya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 77 страниц)

А теперь он хотел спасти ее. Исправить хотя бы малую долю того зла, что причинила ей Плеть, частью которой он тогда являлся. И не смог. Правильно ли он поступил, позволив ей уйти? Позволив ей самой решать, спастись или нет? Как же, “самой”! За нее решил Король-Лич. Но Кольтира не смог бы довести ее до Часовни. И убить бы не смог. Не ее. Его долгом всегда было защищать таких, как она.

Кольтира выхватил меч, проклятый саронитовый клинок, и с размаху рубанул по стволу ели. Злость на Артаса и на себя самого душила его, но рядом не было никого, на ком можно было бы ее выместить. Он повернулся и направился обратно к Разлому Смерти, сжимая в кулаке рукоять меча, словно хотел раздавить, раскрошить ее, как те кандалы.

Горная дорога, ведущая к проходу, которым пользовалась Плеть, а теперь освободившиеся рыцари смерти Акеруса, делала довольно большой крюк. Кольтира предпочел срезать путь по более узкой тропе. Он хотел убрать меч за спину, чтобы не мешал, и тут почувствовал, что не очень далеко слева от него находятся посторонние. Он помчался туда и вскоре увидел двух мужчин и женщину, при его появлении испуганно вскочивших на ноги и похватавшихся за вилы, самодельное копье и простой одноручный меч. Кольтира оскалился. Крестьяне, разбежавшиеся после того, как Алый Орден сдал Тихоземье? Как мило! Ему как раз нужно чем-то восполнить энергию, потерянную в поединке с Сапф и еще раньше – в драке с Веретом, Маргрейвом и Зор’бе.

Он подтащил Хваткой Смерти первого мужчину и отрубил ему ногу по колено, чтобы не смог сбежать, но остался жив и пригоден для вытягивания энергии. Потом подскочил и вонзил клинок женщине в живот. Та прекратила орать и захрипела, но он осушил ее быстро. Жизнь потухла в ее глазах, и в тот же миг на Кольтиру кинулся с мечом второй мужчина. Отбить его атаку не составило труда. Кольтира взял его за горло и сжал пальцы. Хрустнули позвонки, лицо человека покраснело, но так быстро от этой травмы и недостатка воздуха не умереть. Кольтира ухмыльнулся, видя ужас в округлившихся серых глазах. Он вытянул его жизненную силу и отшвырнул подальше безвольный труп. Повернулся к одноногому.

– Проклятая… Плеть, – прохрипел тот.

– Я не Плеть! – прорычал Кольтира.

– Отродье… Плети. Прихвостень Короля… Лича. Свет… покарает тебя!

– Я не Плеть, – повторил Кольтира.

Он не стал вытягивать его энергию. Отрубил ему голову, обрывая мучения. И замер над тремя трупами, с окровавленным клинком в руке. Он понимал, что был не прав, когда убил этих троих ни в чем не повинных людей, но не сочувствовал убитым – ему было нечем, сердце мертво. Кольтира подумал о том, что нет необходимости уничтожать трупы и прятать следы убийства. Тут недавно прошла Плеть, и никто не станет расследовать эти смерти. У рыцарей из Акеруса не должно быть неприятностей с паладинами из-за его поступка.

Злость от неудачи с Сапф, выплеснутая в короткой схватке – если этим словом можно назвать убийство тех, кто не способен защищаться, – обернулась горечью и растерянностью.

Он больше не Плеть, но что он такое? Настоящий друг и защитник – нет, не вышло. Предатель родины и своего народа, но раскаявшийся? Убийца, сеявший смерть, но завязавший с бессмысленными убийствами? Тролля с два! Нет! На что он надеялся?!

После возвращения своей воли, Кольтира решил больше не быть чудовищем. Его вину не искупить, так хоть бы не усугублять. Но в рядах Плети или в числе тех, кто откололся от нее, он остается рыцарем смерти. Бездушной мертвой тварью, несущей смерть и разрушение – не во славу Повелителя, а сам по себе.

На какой бы стороне он ни оказался, он был и будет полным злобы монстром, хищным до чужой энергии и наслаждающимся страхом и болью.

========== Глава 28. Рыцари Черного Клинка ==========

– Ты убил ее? – нагло, словно имел право допрашивать его, выплюнул Верет, увидевший, что Кольтира вернулся в Акерус один. Тот не ответил, и ему пришлось повторить вопрос громче: – Ты. Убил. Ее?

Кольтира снова его проигнорировал и намеревался пройти мимо Верета к своей комнате, но ответа потребовал теперь уже Дарион.

– Она сбежала, – старательно придерживаясь бесстрастного тона отозвался Кольтира. Он понимал, что без объяснений не обойтись, и заранее злился на возможное недоверие.

– Как? – уточнил тот.

– Проморозила кандалы настолько, что они стали хрупкими.

Несколько мгновений висела тишина. Лицо Дариона было скрыто шлемом, и никак нельзя было понять, о чем он думает.

– Я не знал, что такое возможно, – бесстрастно произнес он.

– Я тоже.

Дарион кивнул, давая понять, что объяснение принято.

– И ты не смог с ней справиться? – не мог угомониться Верет. – Или просто не захотел? Может, ты теперь и сам не можешь понять, как так вышло? Эта девка обманула тебя, верно? Я же предупреждал, что она сука, каких поискать! Но некоторые только на собственных ошибках могут учиться, да, Ткач Смерти? Ну, теперь будешь умнее…

Кольтира не стал размениваться на оскорбления и угрозы. Просто схватил клинок и направился к этому чрезмерно болтливому подгнившему уроду. Тот отскочил назад и тоже взялся за меч.

– Отставить, – процедил Дарион.

Противники замерли, не нападая, но и не подумали разойтись. Стояли и сверлили друг друга злыми и настороженными взглядами, выбирая момент, когда другой отвлечется, ослабит бдительность и станет легкой добычей.

– Мы не Плеть, – рыкнул недовольный Дарион. – Мы на одной стороне, мы братья по оружию и будем сражаться с Артасом, а не грызться друг с другом.

– Если он тебе так нужен, Дарион, я его не убью. Только поучу манерам, – вежливо, безо всякой издевки отозвался Кольтира, не оборачиваясь к нему.

Дарион, сердито топая саронитовыми сапогами по каменному полу, подошел и встал между готовыми схватиться подчиненными.

– Я сказал “нет”!

Он поднял меч. Не Испепелитель – тот, наполненный Светом, стал для него бесполезен и так и остался у Фордринга, – а обычный, широкий двуручный клинок с неровным, “зубастым” лезвием и уже выгравированными рунами. Кольтира усмехнулся. Ну что, Дарион, каково быть в равных со всеми условиях, без мощнейшего артефакта в роли оружия и без покровительства высокого начальства? Теперь кто угодно может проигнорировать твои слова, оспорить твою власть или прикончить тебя к троллям.

– А кто ты такой, чтобы мне указывать? – оскалился Кольтира. Дарион дернул подбородком, нижний край которого выступал из-под шлема и был виден собеседнику. Явно собирался что-то сказать, но его болтовня Кольтиру не интересовала. – Командующий? А кто тебя им назначил, не напомнишь?

Кольтира, воспользовавшись тем, что Дарион заслонял его от Верета, подошел к нему вплотную и слегка нависнув над этим сопляком, процедил прямо в прорези его шлема:

– Плевал я на его приказы.

Зрителей у их разговора было немного – Акерус, лишенный немалой части своих обитателей, теперь был полупустым. Однако это не помешало кому-то долговязому и особо пронырливому заметить ссору, сбегать и нажаловаться на Кольтиру Тассариану. Может, нажаловался и не он, но его рожа, маячившая за плечом Дариона во время разговора о побеге Сапф и раздражавшая Кольтиру, исчезла как раз за минуту до появления непосредственного командира – или теперь нет смысла считать его таковым?

– Кольтира. Хватит, – Тассариан положил руку на его плечо и чуть потянул назад от Могрейна, молча кипящего от злости, но так и не придумавшего ответа. Тассариан, похоже, успел услышать часть разговора еще из коридора. – Мы можем проголосовать и выбрать лидера, но ты и сам понимаешь, что выберут Дариона. Серебряный Авангард будет сотрудничать с ним.

– Так пусть идет и строит глазки своим паладинам, а не лезет, куда его не просят – пробурчал Кольтира, сдержав желание выразиться куда более грубо. Паладинчики, победившие в сражении у Часовни, проявили по отношению к попавшим в плен рыцарям смерти неслыханное благородство, и он вовсе не собирался оскорблять их.

Хотелось еще поцапаться и подраться уже, наконец, хоть с кем-нибудь, но при таком количестве миротворцев это нереально. Однако теперь уже сам Дарион не желал утихнуть. Забеспокоился, что кто-то покушается на его власть.

– Правильно ли я тебя понимаю, Ткач Смерти, – медленно процедил он, продолжая стоять напротив Кольтиры. – Ты считаешь, что из тебя получится лучший, чем я, командующий, который поведет нас сражаться с Королем-Личом?

Хочет дуэли? Кольтире было, в принципе, все равно с кем сцепиться. Верет стоял в нескольких шагах позади Дариона и благоразумно делал вид, что происходящее его не касается. Правильно, слабак, твое дело – молчать и не нарываться. Если Кольтира будет биться с Могрейном, Тассариан не даст Верету напасть, так что можно продолжить.

– Ни … ты не понимаешь, – процедил Кольтира глядя на Дариона свысока. Он дернул плечом, не позволяя Тассариану оттаскивать его, как пьяного буяна из таверны. – Возиться с этим зоопарком мне не интересно. Но ты достал трахать мозги и влезать в чужие дуэли. Тебя не трогают, и ты не встревай! А если это для твоего понимания слишком сложно, то…

“То я покажу на практике, к чему это приводит”, – хотел закончить Кольтира и навалять не Верету, так Дариону. Но тот перебил его.

– Тассариан. Ты или следи за ним как следует, или я поучу его субординации сам, – потребовал Дарион.

– Кольтира, пойдем, – Тассариан снова потянул его к выходу.

– Да что с вами со всеми?! – возмутился Кольтира. – Какого упыря мне не дают начистить рыло этому придурку? – Он указал клинком на Верета, все еще помалкивающего, но продолжающего глазеть на их препирательства. Потом кивнул на Дариона. – И это юное дарование что-то много умничает.

– Мы больше не Плеть! – рявкнул Дарион так патетично, словно это все объясняло.

– Мы не стали от этого паладинами, – терпеливо, как слабоумному, но с нескрываемым презрением возразил Кольтира. – Не тешь себя иллюзиями, Дарион. Прошлого не вернуть. Мы рыцари смерти. Монстры, созданные для того, чтобы мучить и убивать.

Тот дернулся, словно Кольтира попал ему по больному месту. Да ладно, неужели верит, что сможет опять стать хорошим и добреньким? Не сможет. Вон как пальцы рукоять меча стискивают. Дарион явно тоже хотел кого-то убить или хотя бы победить, швырнуть на пол, пнуть, напугать, причинить боль.

– Я “вижу”, как ты стараешься таким не быть! – фыркнул Дарион, так и не нанеся удара.

– А смысл?

Дарион ослабил хватку на рукояти и опустил клинок.

– Прибереги свою ярость для Короля-Лича, Кольтира.

– Хорошо, – Кольтира поддержал его спокойный тон. – Но сначала я поучу манерам этого обнаглевшего слабака.

– Уймись, а? – попросил Дарион.

Что, в тупике? Если сам сказал, что они друг с другом не сражаются, то как осадить зарвавшегося подчиненного? Никак, если не отбросить паладинство. Особенно, если учесть, что у них теперь нет официальной структуры, и значит, у Дариона нет рычагов управления вообще.

Кольтира не успел ответить, как тот проворчал:

– Затрахал уже своими выступлениями.

– Это ты…

– Вы уже меня затрахали! – в сердцах прорычал Тассариан.

Крепко ухватив Кольтиру за локоть, он потащил его в коридор. Тот вырвался, но пошел рядом, смирившись, что отпинать гнилую тушку Верета ему сегодня не дадут.

– Тассариан, приласкай тебя упырь! Ты можешь мне объяснить, какого траханного поганища тут происходит? Мы вступили в Серебряный Авангард? Дали обет никому не давать по роже?

– Нам надо как-то учиться сосуществовать друг с другом и с живыми…

Кольтира пробурчал себе под нос ругательство, но не нашел, что возразить. С живыми-то понятно, им всем нужно быть паиньками: и потому что их вина перед ними и без того безмерна, и чтобы не отпугивать их от сотрудничества. Но внутри своей группы-то? Разговор с позиции силы казался ему оптимальным вариантом. Запрет на убийство рыцарей смерти был бы разумен, их и так мало, а им нужно в Азероте представлять собой силу, с которой придется считаться. Но заткнуть обнаглевшего слабака – всего лишь заткнуть, просто показать ему его место – что тут такого-то? Нарвался – получи, нечего было рот разевать.

– Нам надо поговорить, – заявил Тассариан, когда они подошли к двери в комнату Кольтиры. Тот покачал головой.

– Не сейчас.

Злость на Верета и на вмешательство Дариона не была такой сильной, чтобы Кольтира не мог нормально общаться, но он догадывался, о чем хочет говорить Тассариан, и не хотел обсуждать эту тему. Кольтира зашел в свою комнату и запер дверь, чтобы его не беспокоили. Бросил на низкий стол клинок, затем медленно огляделся.

Когда Король-Лич будет повержен (“когда” нравилось Кольтире больше, чем “если”, хоть и меньше соответствовало реальным шансам на победу), его Цитадель Ледяной Короны будет, скорее всего, разрушена или отдана на нужды жителей Азерота. Рыцари смерти вряд ли вернутся туда. Как бы хорошо они ни показали себя в этой войне, им все равно не будут доверять настолько, чтобы позволить занять еще одну крепость. Значит, Акерус останется домом Кольтиры надолго, если он не присоединится к Отрекшимся, как предлагал Сапф. Он еще не принял окончательного решения, и не знал, станет ли эта комната его логовом на долгие годы. Но он впервые мог осмотреть свое жилище взглядом, не замутненным влиянием Короля-Лича.

А смотреть было не на что. Мрачные голые стены из черного камня, грубая мебель из саронита, череп в роли подставки для свечи. Практически то же самое, что у него было в Цитадели. Ему точно нравится такая обстановка? Кольтира не привык к роскоши, но даже казармы в какой-нибудь дыре на юго-востоке Квель’Таласа выглядели в тысячу раз изящнее этого… уныния и смертной тоски. Впрочем, желания наводить уют Кольтира не ощущал. Комната вполне соответствовала состоянию его души. Ничего лишнего, есть все, что требуется, а с ощущением пустоты придется свыкнуться и смириться.

Его взгляд упал на стойку, держащую лук. Тетива, небрежно брошенная на него, соскользнула с плеча и валялась рядом, на полу. Кольтира машинально поднял ее и повесил на место, на выступающий декоративный элемент на рукоятке костяного лука. Какой это у него уже лук по счету за годы, проведенные в Плети? Кольтира навскидку и не мог припомнить. Шестой-седьмой, наверное. Он их тут совершенно не берег.

А зелено-золотую Лозу еще несколько лет назад бросил на каком-то складе, словно ненужный мусор. Отцовское наследие…

Может, это и к лучшему. Из лука отца, доблестного офицера, всю жизнь верно служившего Квель’Таласу, Кольтира убивал эльфов, нарушая присягу и идя против всего, чему его учили родители. Он больше не в праве прикасаться к Лозе. Зато какой-то другой мертвяк взял и убивает…

Кольтира хотел спокойно посидеть в одиночестве, подумать о том, как ему быть дальше, но почувствовал, что не может находиться здесь, где все напоминало о совершенных им преступлениях. Сбежать бы отсюда подальше – но в нем самом куда больше зла, чем в этих стенах.

Он вышел из комнаты и прошелся по пустым коридорам. Никаких здравых мыслей не лезло в голову, а как убить время, он не знал. Чем он раньше занимался, когда не убивал живых? Задирал других рыцарей смерти, отрабатывал заклинания и тренировался, чтобы убивать эффективнее и не проигрывать в драках, чтобы стать сильнее и заслужить уважение Повелителя. Сейчас все это не актуально.

Рыцари смерти собрались мстить – достойное занятие. Но пока что они только отправили представителей к лидерам Орды и Альянса, чтобы не сражаться в одиночку, и ожидали от них вестей. Многие чародеи возились с системой управления Акерусом, чтобы перенести его в Нордскол, поближе к центру событий. Но система чар, не позволяющих кому попало отдавать крепости команды, оказалась довольно сложной, и в ней пока не разобрались. В небоевых чарах Кольтира понимал мало, и потому делать ему там было нечего. Надо тренироваться, у них опасный и сильный враг, но достойных партнеров для спарринга у него теперь не так много.

Кольтира вышел к балкону – тому самому, с которого не так давно слетала его отрубленная голова. Уставился вниз на руины Тихоземья. Он простоял там долго. Слышал, как кто-то из новичков доказывал другому, что Алый орден – фанатики, убивающие всех, и прикончить их было хорошим делом, по крайней мере, в этом себя винить не следует. Кольтира скривился. Хорошо новичкам. Многие и не убили никого, кроме этих фанатиков и таких же новых рыцарей смерти, только слабых и не достойных служить Повелителю.

Вот, проныра-кал’дорей например. Ну, эта подружка его кал’дорайская, Язмина. А так-то больше крови соплеменников на его руках нет. Он не сражался против своих, не помогал заливать Чумой леса их Калимдора, не предавал родину.

Бесит. И он, и подобные ему везунчики.

Казалось бы, если так рассуждать, то никакой ненависти и злобы не хватит, но у Кольтиры этого добра было с избытком. Быть рыцарем смерти – это не просто хорошо уметь убивать. Их называли совершенными машинами для убийств, но это было справедливо лишь для половины из них. Машина не испытывает злости, она просто делает то, для чего создана. Кольтиру же переполняла холодная ярость, не находящая выхода. Он был чудовищем, жаждущим крови, и именно им ощущал себя даже сейчас, когда новички ушли, и он остался один, и злиться-то вроде бы было не на кого. Кольтира был противен сам себе. Монстр. Хуже, чем дикое хищное животное, которое не станет убивать больше, чем ему необходимо. А он же просто тварь, которая не должна была в принципе появиться.

“Я «вижу», как ты стараешься таким не быть!”

А может, Дарион не так уж и не прав? Может, это Кольтира старался недостаточно? Сдался при первой же неудаче. А может, эта жажда насилия пройдет, если не давать ей воли? Он же не жаловался на отсутствие выдержки. При жизни ему удавалось выплеснуть злость в насмешках и словесных оскорблениях, не так уж и часто он затевал драки. Ну и объяснил бы Верету, насколько тот смешон и ничтожен в роли неудачливого воздыхателя, всеми силами пытающегося напакостить отвергнувшей его красавице.

Без особой надежды на успех Кольтира решил попробовать быть “нормальным” еще раз. Душевного покоя эта мысль не принесла – для него это теперь, наверно, и вовсе недоступное ощущение. Но, представив это решение как некий вызов, пари с самим собой, испытание на самоконтроль, Кольтира почувствовал в себе силы не проиграть на этот раз в первый же день.

Приближение Тассариана он почувствовал издалека, а затем услышал звук его шагов. Кольтира не обернулся, но знал, что тот встал у края лестницы и долго пялился на него, и только потом подошел ближе. Тассариан был тем, кто приказал ему убивать, но он также был тем, кто защищал его все эти годы. Рядом с ним было… спокойнее.

– Там народ выбирает название для нашей организации. Пойдешь?

Кольтира поморщился. У него не было идей на эту тему, да и не особо важным казался ему этот вопрос. И все равно у него теперь не было возможности отстоять свою точку зрения силой оружия. А как тогда? Громче всех орать и топать ногами? А как он раньше, при жизни, отстаивал свою позицию без применения силы? Он почему-то не припоминал ни одного подходящего примера из почти пяти веков прошлого опыта.

– Нет, – ответил он. – Не хочу видеть их рожи.

Тассариан пожал плечами и заметил безразлично, не настаивая:

– Все равно же придется.

– Не факт, – медленно проговорил Кольтира, поворачивая голову, чтобы видеть лицо собеседника. Тассариан облокотился на балконное ограждение рядом с ним. Эдакая непринужденная, расслабленная поза. Но Кольтире показалось, что тот нервничает. Впрочем, он не считал себя особым умельцем в чтении лиц. – Я сомневаюсь, что останусь здесь надолго.

Вот теперь Тассариан точно выглядел напряженным, хоть и сохранял старательно невозмутимый вид и ровный тон.

– Кольтира… Мы все здесь из разных народов и стран. С кем-то прежде были врагами. Но сейчас, чтобы выжить и отомстить, мы должны сплотиться. Стать настоящими соратниками, братьями по оружию…

– Опять ты за свое, – фыркнул Кольтира. – Твой брат во смерти сбежал с Артасом, оказался на противоположной стороне, и ты срочно подыскиваешь ему замену?

Злости в нем было все-таки слишком много, а когда она направлена на самого себя, то выплеснуть ее сложно. Хотелось если не подраться с кем-нибудь, так хоть разозлить. Тассариан дернулся, но на провокацию не поддался.

– Это не моя идея. Нас там Братством Кровавого Клинка хотят назвать, – отперся он. Несколько мгновений он помолчал, подбирая слова, а потом начал нудную и запутанную речь. – Кольтира, все эти годы ты сражался рядом со мной. Заработал мое доверие и уважение. Теперь мы свободны, и я не знаю, что думать об этих чувствах. Могу ли я полагаться на прежние суждения? Нам придется многое переосмыслить из того, что мы думали и что принимали на веру во время… службы в Плети.

Как и все прочие тассариановы многословные псевдофилософские рассуждения, нагоняющие на слушателя тоску, Кольтира слушал вполуха, но потом насторожился. Ему вдруг показалось, что Тассариан сейчас скажет, что сам не хочет больше видеть его рожу. Доверие и уважение, да? Разве они, все они, рыцари смерти, заслуживают доверия и уважения?

И даже если посмотреть только на них двоих… Тассариан всегда старался избегать лишних конфликтов и жестокости. А Кольтира… да, он начал убивать по его приказу, но потом он это делал потому, что ему это нравилось. И Тассариан видел, насколько ему нравилось, и даже пытался его утихомиривать, отговаривал от перенимания жестоких методов Зор’бе. Не считает ли он его теперь кровожадным чудовищем – в смысле, чудовищем даже по меркам рыцарей смерти, на фоне остальных?

Кольтира растеряно уставился на него.

– У меня нет ответа на этот вопрос, – отрывисто произнес он, снова ощущая себя тем самым детенышем крылобега, зависящим от матери и боящимся изгнания из-под ее теплого и безопасного крыла.

Разве этот этап их отношений не ушел безвозвратно в прошлое? Мир перевернулся, цели и принципы оказались ложью, и Кольтире снова захотелось уцепиться за Тассариана, как за единственную надежную опору. Это глупо. Он больше не слабак, он не нуждается в защите и покровительстве, и со всеми проблемами справится сам!

– Но, учитывая все, что я помню о дружбе… – продолжал Тассариан, – я давно считаю тебя своим другом и братом, Кольтира, и это не изменится…

– Братом? Теперь это так называется? Жаль развеивать твои иллюзии Тассариан, но то, что ты со мной делал, это ни упыря не братские отношения. С братьями не трахаются. Даже эльфы, – выплюнул Кольтира.

Прозвучало неожиданно более едко, чем он хотел, но эти слова действительно разозлили его, хоть Тассариан говорил ему нечто подобное не в первый раз. Единственным братом Кольтиры был и останется Фальтора. Только он, а вовсе не этот бывший фаворит Короля-Лича!

– Я… Прости, – Тассариан опустил голову.

– За что? – фыркнул Кольтира. За ляпнутую глупость или за то, что трахался с ним?

Он подумал, что теперь, когда раскрытие им больше не грозило ничем, кроме разве что насмешек других рыцарей смерти, Тассариан утроит усилия по возобновлению их связи. И надо будет ему что-то ответить, а вот что – Кольтира понятия не имел.

– За все, – отозвался Тассариан мрачно. – Ты как-то говорил, что у тебя все пошло наперекосяк после того, как ты встретил меня. Я тогда… не осознавал, насколько ты был прав. Я безмерно виноват перед тобой, Кольтира. Прости.

“Прости!” Как у него все просто!

– Не говори это слово! – прошипел Кольтира. Он отвернулся, чтобы унять раздражение и прекратить этот разговор, но Тассариан все-таки задал ему тот вопрос, которого Кольтире хотелось не слышать.

– Теперь ты все-таки ненавидишь меня за то, что я тебя убил? – с горечью произнес Тассариан. Его слова прозвучали даже не столько не вопросом, сколько констатацией факта.

– Не за это!

Кольтира не желал поднимать эту тему, ему не хотелось копаться в себе и все усложнять бессмысленными обвинениями. Уже ничего не исправить, и он сам далеко не паладин. Но Тассариан молчал и внимательно смотрел на него, ожидая продолжения. И тогда Кольтира высказал все. И вторжение в Квель’Талас, и гибель Фальторы – родного, настоящего и никем не заменимого брата, на место которого Тассариан посмел претендовать своими тупыми, ничего не значащими словами. Кольтира процедил ему в лицо обвинение в превращении в рыцаря смерти – зачем надо было просить об этом Артаса? Кольтира мог умереть там окончательно и не совершить всех этих преступлений. И даже если бы Плеть потом подняла его, то как безмозглого вурдалака, который не помнит своих грехов.

– Ты заставил меня предать родину, нарушить присягу, убивать тех, кого я должен защищать. Но и этого тебе показалось мало!

Кольтира оборвал себя на середине речи и снова отвернулся от него. Было бы просто сказать, что Тассариан виновен во всем, но это не было бы правдой. Тассариан учил его убивать лучше, не давал сдохнуть – но это уже совсем нелепо прозвучало бы. Это не его вина: Кольтира мог не учиться, его не заставляли, и мог не принимать помощи.

Тассариан слушал молча, потом подался к нему, явно хотел что-то сказать – снова извиниться, скорее всего. Но не рискнул злить его еще сильнее. Потом протянул к нему руку, но опустил ее, так и не коснувшись. Эта суета на периферии зрения раздражала. Кольтира уставился на руины Тихоземья. Кто он такой, чтобы упрекать рыцаря смерти, такого же, как он сам? Глупо все это – мерить, чья вина чуть больше, чья чуть меньше. Они все служили Королю-Личу, а значит, несли часть ответственности за все его преступления. Личные поступки тут уже особой роли не играют.

– Забудь, – глухо произнес Кольтира. – Здесь, в Акерусе, невиновных нет.

Тассариан помялся, но послушно оставил эту тему. Некоторое время он смотрел с балкона вдаль, соприкасаясь с Кольтирой краем наплечника. Потом осторожно положил ладонь поверх его руки, держащейся за ограждение.

– Если ты не хочешь оставаться тут, – медленно произнес он через несколько минут, – то думаешь вернуться в Квель’Талас или присоединиться к эльфам в городах Альянса? Там, говорят, теперь много ваших…

– Чем ты слушал! – вспылил Кольтира, отталкивая его. – Как я могу вернуться?! Как я посмотрю в глаза им?

Тем, кого должен был оберегать ценой своей крови и жизни. С кем должен был сражаться бок о бок. Они старательно восстанавливают королевство, которое он разрушил, или просто выживают, как умеют. А он – может ли он быть уверен хотя бы в том, что, вернувшись, больше никого не убьет?

– Нет! – выплюнул он. – После всего, что я сделал…

После всего, что ты меня заставил сделать! Кольтира бросил на него злой взгляд, но не произнес этого вслух. Кто бы ни был его командиром, если попал в Плеть, то заставят убивать. Если бы не Тассариан, то Кольтира убивал бы эльфов из-за приказов Короля Мертвых, грохотавших в его голове.

– Это моя вина, – глухо произнес Тассариан. Кольтира поморщился.

– Какая теперь уже разница, чья…

– Я причинил тебе много зла, Кольтира. Ты вправе… – Тассариан запнулся и продолжил тверже: – отомстить мне. Убить меня.

И он, глядя ему в глаза и с каким-то отчаянно-решительным выражением на лице, опустился перед ним на колени. Кольтира сощурился. Когда-то он сам вот так же находился перед ним. Обессилевший, проигравший, горячо желающий жить, но понимающий, что ему придется умереть. И даже тогда он хотел забрать рыцаря смерти с собой. А потом собирался ему отомстить, когда понял, что тот превращает его в нежить.

Кольтира схватил меч и прижал лезвие к горлу Тассариана. Вот он, тот самый момент для мести, которого он жаждал тогда. Он может даже превратить его в какого-нибудь тупого вурдалака или увечного однорукого упыря. А может не сделать ничего, просто отпустить его с миром, как это сделали паладины Серебряного Авангарда. Но Тассариан ждет от него не этого. Он ждет смерти – или слов о прощении.

Кольтира тоже хотел бы вот так предложить кому-нибудь: убей или прости. И получить освобождение в том или ином виде. Но некому. Он тоже хотел бы, чтобы кто-то сказал ему, что не держит на него зла и не винит. Но кто ему это скажет? Кольтире не получить прощения. Так почему он должен прощать?! Тассариану что, слов Киллорена мало? Хочет совсем безгрешным себя ощутить?

Все началось с этого типа! Если бы не он, то никакой вины самого Кольтиры не было бы! Но если убить его, все это не исчезнет, не отменится. Смерть Тассариана не будет иметь никакого смысла. Скорее, наоборот.

Кольтира скривился. Артас будет в восторге, если они сейчас перережут друг друга, вспоминая старые конфликты. Или будут заниматься взаимными обвинениями и самобичеванием вместо мести.

Он убрал клинок, развернулся и ушел, так и не нанеся удара и даже не надрезав кожу на шее Тассариана. Тот окликнул его, но Кольтира не обернулся и не остановился, не желая и дальше мусолить эту тему.

Получив обратно свое право на нежизнь, Тассариан не угомонился. Он то порывался снова просить о прощении, то молчаливой и скорбной тенью таскался за Кольтирой. Мямлил, запинался, бросал виноватые взгляды. Терпеливо глотал насмешки и делал вид, будто не замечает попытки его разозлить. Игнорировал требования прекратить вести себя как идиот. Заглядывал в глаза, пытался угодить во всем, предугадать кольтирины желания, словно любящая мамочка бессловесного младенца. Это не выглядело таким уж откровенным подхалимством, но все равно раздражало.

Его несчастный и виноватый вид Кольтиру только бесил. Они все ощущали вину, раскаяние и стыд за содеянное, но не позволяли этим чувствам раздавить их. Глупо говорить, что они не виноваты, но есть тот, кто виновен в куда большей степени. Артас. Король-Лич. Повелитель, чтоб его. Нужно направить свой гнев на того, кто заслуживает этого в первую очередь.

Терзаться виной – это путь в никуда. Они предатели. Им нет прощения. Они сотворили много зла, они убивали живых и обращали их в себе подобных. Они то, что не должно было быть создано. Монстры. Рыцари смерти. Надо признать это, смириться и двигаться дальше.

Но Тассариан двигаться дальше не желал. Если в первый год нежизни в Плети Кольтира был тем, кто здорово разочаровал Тассариана, то теперь это чувство пришлось испытать ему самому. Когда Кольтира впервые увидел его, тот показался ему… кем-то стоящим. Вызывающим уважение и страх. Могущественный воин, ведущий жуткое войско и легко сокрушающий противников. И при том имеющий достаточную волю, чтобы бороться с тем, кто управляет им. У него же получалось, он пощадил Фальтору и не пытался напасть на Кольтиру после неудачных переговоров в лесу. Узнав его лучше, Кольтира то злился на него, то ожидал от него помощи, то позволял себе относиться к нему с легкой насмешкой. Но все равно Тассариан был силой, с которой нельзя было не считаться. Кольтире было бы не стыдно называть его своим командиром, подчиняться ему и сражаться бок о бок.