Текст книги "За последним вздохом (СИ)"

Автор книги: Pumbriya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 77 страниц)

Разочарованный и злой, Кольтира был вынужден смириться с отказом и провалом миссии. Ему очень хотелось убить. Уничтожить мерзкую тварь, пришедшую разрушать Квель’Талас и губить эльфов.

Тот кто пощадил Фальтору – это был не этот покорный слуга Артаса. Там была его настоящая личность: наверняка он был хорошим, благородным и волевым человеком, раз смог побороть контроль, причем именно для того, чтобы попытаться спасти чью-то жизнь. И тот, кем был этот Тассариан при жизни, наверняка хотел, чтобы его избавили от этого вынужденного служения злу. Честь обязывала Кольтиру оставить его в живых, если такое выражение применимо к нежити. Но разум говорил, что справедливо будет подарить ему смерть и свободу. Отрезать голову, а тело сжечь, чтобы Артас и его некроманты не призвали Тассариана на службу снова.

Но Кольтира перед ним в долгу… Значит, убьет его в следующий раз.

– Да будет так, – с разочарованием и отвращением к его слабоволию проговорил Кольтира. – И пусть победит сильнейший.

Он убрал меч и, не желая проверять, сдержит ли прислужник Артаса свое обещание позволить ему в этот раз уйти, мгновенно скрылся за деревьями.

Тассариан отозвался, когда их разделало уже около двух десятков шагов и множество деревьев. Он говорил тихо, но эхо разнесло звук его жуткого голоса по лесу.

– Договорились.

========== Глава 3. Shindu fala na ==========

Закончив разговор с Тассарианом, Кольтира забрал свой лук и колчан и поспешил прочь от этого места и от мертвецов, все еще рыскающих по лесу, разыскивая его. Он направился обратно в Транквиллион – так и не смог заставить себя вернуться к Ан’овину и снова увидеть неоспоримое свидетельство смерти брата, да и не вправе он был терять время на личные дела, когда в Квель’Таласе война.

Отбежав от отряда Тассариана на безопасное расстояние, Кольтира первым делом нашел достаточно удобное место, чтобы выспаться как следует впервые за последние пять дней, прошедших с момента нападения на Ан’овин. Во время службы среди Странников Кольтира мог неделями спать по четыре часа раз в два-три дня и не терять при этом бодрости и боеспособности. Но несколько спокойных лет службы во внутренних частях и, потом, охране Ан’овина здорово расслабили его, отвык. По пути на задание Кольтиру гнала вперед злость, на обратной же дороге навалилась усталость. Не было ни сил, ни желания шевелиться, куда-то бежать, что-то делать, но все равно Кольтира поспал совсем не много – больше не получалось отключиться. Он сел, прислонившись спиной к широкому стволу лиственницы, и заставил себя поесть, а потом какое-то время просто сидел, сжав переплетенные в замок пальцы и уронив на них голову.

В лесу было тихо. Легкий ветерок шевелил Кольтире волосы на макушке, солнце пробивалось сквозь ветви, согревало землю. Казалось бы – мирная идиллия. Но птиц не было слышно, их вообще не было в округе на всем том расстоянии, на котором Кольтира мог чувствовать происходящее в лесу. Звери бежали прочь – знали, что за мерзость пришла в Квель’Талас. Несколько лет назад эти леса пострадали от пожаров, а теперь по ним бродили разлагающиеся мертвецы. Бродили и убивали.

В бою не место для эмоций, и Кольтира старался во время сражений мыслить понятиями “безвозвратные потери личного состава”, “потери опытных специалистов”, “ослабление фланга”, “численность боеспособных следопытов” и тому подобными, не думая об оборванных жизнях конкретных эльфов. Но когда непосредственной опасности уже нет, сложно не вспомнить, что у Ан’овина осталось слишком много эльфов.

Кольтире не впервой было терять соратников. Смертность в рядах Странников всегда была высокой, а во Вторую войну погибло много и следопытов, и гражданских. Из-за частых переводов Кольтира ни с кем не сдружился особенно крепко, но все равно у него были приятели. В Ан’овине он отслужил пять лет, знал следопытов по именам. Со многими общался, с кем-то делил постель. С Зитеором много тренировался – он был мечником равным по силе Кольтире. Танорис стреляла потрясающе метко, Кольтира хотел ее превзойти, а еще любил изводить ее насмешками, и она потом стала каждый раз при виде него нападать со шпильками первой. Кольтира не видел их смертей, но отряд Тассариана не брал пленных. Они мертвы… А сколько еще его знакомых погибли у Перевала, защищая Врата?

Но все это было не так важно по сравнению со смертью Фальторы. Кольтира оставался в Ан’овине, чтобы присматривать за ним, защищать его ото всех. Не защитил. Не удержал от глупостей после гибели Мерриэль, не привел его в чувство полностью, не смог быстро довести до леса, не сообразил о вооружении толстяка. Кольтира запрещал себе продолжать подобные рассуждения и изводиться чувством вины, но чувствовать боль от потери брата запретить невозможно.

Первые полтора десятилетия жизни Фальторы Кольтира, пока не уехал учиться в Академии Странников, всегда был рядом, помогал маме с ним возиться. Не то чтобы ему особенно нравился этот процесс, да только кто бы его спрашивал. А когда он потом приезжал на каникулы и в отпуск, младший радовался его появлениям, узнавал, лез на руки, бегал за ним хвостом.

Кольтира помнил его всяким. И пухлощеким младенцем, нелепо машущим короткими ручками, и вертлявым, общительным – если не сказать болтливым, – мальчишкой. И неожиданно вытянувшимся тонконогим подростком, заимевшим привычку замолкать во время разговора и загадочно улыбаться, словно понял о собеседнике что-то очень личное. И переполненным гордости и надежд юношей в форме талассийской армии, наконец-то сшитой по фигуре, а не болтающейся на все еще худощавом теле кольтириной или отцовской.

Многие из тех, у кого есть младшие братья, называют их прилипчивыми. Фальтора никогда не казался таковым. Возможно, потому что большую часть года они не виделись, а Кольтира как раз для того и приезжал в отпуск домой, чтобы пообщаться с семьей.

Фальтора рассказывал брату свои секреты – точно не все, судя по этой часто появляющейся у него улыбочке. Кольтира полученную информацию не разбалтывал, однако постоянно использовал, чтобы лишний раз его поддеть, поддразнить, но Фальтора продолжал доверять ему. Доверять… Когда Кольтира учил его плавать, каждый раз по пути к озеру убедительно обещал просто сбросить его в воду туда, где поглубже. Мол, если пару раз все же выплывешь – вот уже и научился. Младший ныл и боялся, но продолжал идти с ним.

Кольтира разрешал ему куда больше, чем родители, и брат с детства любил проводить с ним время. Кольтире нравилось радовать его, было весело учить его чему-то хорошему – когда нет обязанности добиться устойчивого результата, обучение становится просто возможностью интересно провести время. И плохому учить его тоже было здорово. А что, метко и с фантазией ругаться – это тоже полезный в жизни навык, особенно для будущего следопыта.

То, что Фальторы больше нет – это было невозможно, нечестно, неправильно. Кольтира хотел бы в это не верить, но он видел его гибель собственными глазами. И именно из-за брата он теперь убивал нежить с особым удовольствием.

Обычно Кольтира не испытывал по поводу убийств сильных эмоций. Вот враг, и он должен быть уничтожен. Потому что таковы интересы родины, таков приказ, и просто потому, что такова жизнь, и вообще, сами виноваты: это наши леса, нечего сюда лезть. А если леса были ваши – ну что ж, ключевое слово “были”.

Поражение в какой-либо стычке, гибель соратников или гражданских, осквернение лесов – все это вызывало жажду мести, но она обычно проходила за одну боевую операцию или даже раньше, еще при подготовке, потому что на задании голова должна быть холодной.

Сейчас же, уничтожив (пусть даже и временно) достаточно мертвяков, чтобы остыть и успокоиться, Кольтира все равно не собирался останавливаться. Он будет убивать нежить – и, особенно, омерзительных толстяков – и пока они бесчинствуют в Квель’Таласе, и когда они будут убегать, спасая свои гниющие шкуры. Он уничтожит их всех за смерть Фальторы, даже если ему придется рисковать больше, чем это благоразумно и целесообразно. И если погибнет в бою сам – что ж… отец должен его понять.

В этот момент Кольтира в первый раз подумал о том, что придется сообщать отцу о гибели Фальторы. И о том, как не уберег его.

А еще отдельно от тоски, вины и злости в разуме возникло отстраненное и почти хладнокровное понимание, что то, что делало их с отцом счастливыми – исчезло, закончилось. Ресурс был отнят, и больше негде взять.

Кольтира откинул голову назад, ударяясь затылком о ствол дерева. А потом еще раз. Сидеть здесь и злиться на весь мир и на самого себя – глупое и бессмысленное занятие. Надо спешить в Транквиллион, чтобы присоединиться к защитникам города. Даже если ему хотелось просидеть пол дня вот так, в тоске, переживая гибель брата, и чтобы его никто не трогал, а потом найти войско нежити, хоть тот же отряд Тассариана догнать, и… И хотя бы колчан дострелять, а всех мертвяков, посланных на его поиски, разрубить мечом. Самых опасных для него – летающих тварей осталось всего две. Если отряд рассредоточится, пытаясь поймать его, то можно будет попробовать подобраться близко к толстяку, чтобы сделать его покороче на голову.

Идиотский, рискованный план, который почти гарантированно убьет его. Не зря в присутствии Тассариана и интуиция, и разум, перекрикивая друг друга, вопят держаться от него подальше. Да и не время для глупостей. Армия мертвецов наступает, и долг требует забыть о личных чувствах. Отец всегда говорил, что интересы родины превыше всего, и Кольтира считал так же. Но сейчас мысли о долге следопыта, о нуждающихся в защите эльфах, о стенающем от вторжения противоестественных существ лесе почти не трогали.

Хватит бездействовать. Нужно возвращаться. Кольтира представил, как со стен Транквиллиона осыпает стрелами мертвяков, как с отрядом опытных следопытов нападает на неосторожно отошедшую от основного войска группу нежити и расстреливает их из-за деревьев прежде, чем те сообразят, с какой стороны на них нападают – да со всех они нападут. А потом сожгут тела, чтобы для них “мертвец” снова стал синонимом к слову “покойник”. Кольтира намеренно старался накрутить себя, разжечь жажду мести как следует, чтобы перестать, наконец, горевать о брате и пойти делать то, что должен.

Когда он добрался до Транквиллиона, тот уже был пуст. Ни армии, ни гражданских там не было, а нежить, судя по всему, только готовилась войти в него, а еще строила на юго-западе от города две базы странной, пирамидальной формы.

Близко подходить он не рискнул: у Артаса было много тех самых летучих тварей, с одной из которых Кольтира уже успел повстречаться, и именно их использовали в качестве часовых.

Он нагнал талассийскую армию как раз во время переправы через Элрендар – широкую и порожистую реку с быстрым течением. Мост через нее был довольно широким, но эльфов было много, в основном – гражданские. Пока очередь медленно переползала на северный берег, Кольтира успел подойти к следопытам, прикрывающим эвакуацию, доложиться, узнать новости и много еще чего.

Генерал Ветрокрылая была здесь, со своими офицерами. Кольтира сообщил ей об отрицательном результате переговоров, но она лишь бросила сухое “понятно” и не удивилась, не упрекнула – с самого начала же не верила в успех этой затеи.

Следопыты, охранявшие с ним Ан’овин уже были на задании, поэтому Кольтиру определили в подчинение капитану Рассветной Птице – той самой, которой они с младшим лейтенантом докладывались по прибытии в Транквиллион и которая присутствовала при обеих его беседах с генералом.

– Наслышана об… экстравагантности вашей карьеры, сержант Ткач Смерти, – пропела капитан, едва они остались одни.

Кольтира оскалился, но промолчал. Да в курсе он, что вы все наслышаны.

– Я не люблю много о себе мнящих наглецов, поэтому буду следить за тобой особенно внимательно, – заявила она. Девять из десяти командиров такое говорят при виде Кольтиры, и он не обращал внимания на подобные предупреждения. Следи, кто ж тебе запретит. – Да ладно, не бойся. На самом деле я добрая. К тем, кто это заслужил.

Капитан смерила его оценивающим взглядом.

– Вы, сержант, я смотрю, парень смелый… – с сомнением, явно нарочитым, протянула она. – Как вам беседа с рыцарем смерти? Страшно было?

Устав предписывает обращаться к младшим по званию начиная с уорент-офицера на “вы”. Капитан вполне могла Кольтире сейчас тыкать, но она сбивалась, как и многие другие. Его экстравагантная карьера, похоже, запутывала их.

– Было, – подтвердил Кольтира. И страшно, и холодно, и тоскливо. Мерзейшее ощущение. Наверняка это была темная магия.

Капитан дернула подбородком вперед и влево, указывая Кольтире идти с ней.

– А что тогда полез? – поинтересовалась она по пути, пряча ухмылку.

– Надо, – отрезал Кольтира. Настроения язвить не было. В другое время он бы с удовольствием посостязался с капитаном в умении поддеть и достать собеседника, но сейчас не до того. Фальтора…

Капитан, по пути уточнив у одного из следопытов “где доспех”, привела Кольтиру к одному из навесов. Ощущение близкой опасности вернулось, и еще до того как она откинула с ящиков холщовую ткань, приоткрывая черный металл сплошного латного нагрудника, стало очевидно, что ему хотят показать.

– Тут наши ребята одного рыцаря смерти убили. Прелесть, правда? – тон у нее был такой, словно вместо “прелесть” она говорила “мерзость”, и это больше соответствовало истине.

Подавив внезапный порыв брезгливости, Кольтира потыкал пальцем металл доспеха и пару раз щелкнул по нему, слушая тихий гулкий звон. Не сталь, не мифрил. Кольтира когда-то слышал о темном железе, которое дворфы добывают в своем Каз Модане, но понятия не имел как оно выглядит и может ли это оно быть перед ним. Значит, именно доспехи рыцарей смерти вызывали чувство страха. А вот откуда брался холод? Доспех на ощупь был прохладным как и любой другой металл, а холод вокруг Тассариана Кольтира ощущал за несколько шагов от него. Голос капитана оторвал его от раздумий.

– Убьешь одного рыцаря смерти, принесешь доказательство: правую перчатку вот из такого металла. Получишь награду. Может быть, даже повышение в звании. Сможешь исправить все, что наворотил в своей карьере. Ты до какого максимального звания дослуживался?

– Старший лейтенант.

– О как… – капитан глянула на него с большим уважением. Она приоткрыла губы, намереваясь что-то сказать, но передумала. Наверно, хотела спросить каково это ходить в сержантах после столь высокого звания, но не стала повторяться как сотни следопытов до нее. Вместо этого она ехидно поинтересовалась: – Сам посчитаешь, сколько тебе таких нужно убить?

Кольтира на провокацию не поддался, ответил бесстрастно:

– Пятерых.

– Умница, – умилилась она. – Но лучше с запасом. Понятно?

– Так точно, капитан.

Кольтира не гнался за званиями и наградами, но это не значит, что его совсем не мотивировали подобные вещи. Как ни крути, а у офицера возможностей выбрать себе дело по душе и по способностям больше. Похоже, со всеми этими историями о разжалованиях и выпрашиванием у генерала опасного задания, он показался капитану каким-то отчаянным головорезом, которого срочно нужно занять сложным и рискованным делом, чтобы не устраивал хаос и не затевал конфликты. Разумное решение, в принципе.

И стоило только ему подумать, что капитан, вроде, нормальная, как она решила испортить все хорошее о себе впечатление.

– Это хорошо. А то я боялась, что после твоего милого и мирного свидания с тем рыцарем смерти, у тебя к ним особое отношение, – небрежно, будто бы между делом заявила она, краем глаза следя за его реакцией.

Если она хотела его разозлить, у нее получилось.

– Эта тварь привела дохляков, убивших… моих соратников. У меня к таким нет, и не будет особого отношения, – прорычал Кольтира.

– Но ты его отпустил, хотя мог убить, – холодно возразила она, расправляя плечи и приподнимаясь на цыпочках, словно хотела казаться выше. Безуспешно, разумеется.

– Он пощадил нашего бойца. Я просто вернул ему долг, как велела мне честь. Знаете что это такое, капитан?

Кольтира хотел ей сказать, что он и рыцарь смерти предупредили друг друга, что в следующий раз пощады никому из них не будет, но не стал оправдываться. Капитан сверлила его взглядом, и Кольтира отвечал ей тем же. Война – не время для конфликтов, но он не с целью поразвлечься сейчас позволил себе дерзость. Хочешь почувствовать себя самой главной – докопайся… да хоть до прически. А вот если такое себе позволяешь – будь готова, что терпение собеседника истощится быстро.

– Вот значит как… Хорошо. Тогда постарайся и прикончи их, – капитан сбавила тон и посмотрела на Кольтиру уже доброжелательнее. Он бы предположил, что это была какая-то проверка, но вот на что именно? Не могла же она всерьез подозревать кого-то в сочувствии к нежити? Странная женщина. Она тем временем продолжила, вернувшись к прежнему дружелюбно-насмешливому тону. – Однако рыцари смерти за каждым деревом не разгуливают. А чтобы ты в перерывах не скучал, я дам тебе под командование бойцов. И немного о грустном: все – птенчики.

Кольтира удивленно и недоверчиво покосился на нее. Это что, шутка?

– Ваши, капитан Рассветная Птица?– ехидно поинтересовался он.

– Наши сержант, наши, – благодушно кивнула капитан. – Береги их, спрошу как за родных.

Кольтира мысленно выругался. “Птенчиками”, “желторотиками” следопыты называли новобранцев и вообще любых следопытов, никогда не видевших реальных боевых действий. После Второй войны таких осталось мало, но в последние годы было много желающих стать следопытами и защищать родину. Но все равно таковыми как правило были рекруты и рядовые, а еще некоторые уорент-офицеры – в этом звании выпускала следопытов Академия Странников. Отец и брат целую неделю старательно выдумывали новые шутки, когда выяснилось, что Фальтора будет старше по званию, чем разжалованный в сержанты Кольтира. Выпускники Академии хоть что-то из себя представляли, по крайней мере, нормально владели оружием, но ему-то, сержанту, дадут не их.

Птенчики! Это что же за подлянка-то такая?! Они же постоянно делают глупости и умирают из-за собственного идиотизма и неумения держать себя в руках!

Кольтира сжал кулаки, вспомнив о Фальторе – тоже ведь “птенчик”. И сейчас среди его подчиненных тоже будут чьи-то братья и сестры. За каким троллем ему такая ответственность? Что в голове у этой женщины, если она поручает новичков эльфу с его репутацией? Талассийская армия уже потеряла немало командиров в этой войне, но не могла же возникнуть такая сильная кадровая напряженка!

Нянчиться с птенчиками… Эта Синдия Рассветная Птица – она идиотка или садистка?

Капитан издевательски ухмыльнулась, ободряюще похлопала его по плечу и повела знакомиться с новыми подчиненными, разбивая надежду, что она все-таки так подшутила над ним.

Птенчиков ему поручили немного, всего одно отделение – два звена, десять эльфов в сумме. Кольтире доводилось командовать и большим количеством бойцов, но, тролль задери эту мамашу-Птицу, это все были опытные следопыты, которых не страшно в лесу на минуту без присмотра оставить!

Впечатление они произвели двоякое. Могло быть и хуже, но все равно все слишком неопытные. Всего двое уже были следопытами до начала вторжения мертвецов (и тот, и другая служили в Транквиллионе и имели звания рядовых), остальные решили защищать родину только несколько дней назад. Были два новобранца вполне зрелого возраста, такие обычно не делают совсем уж явных самоубийственных глупостей. Один парень был из семьи охотника, хорошо умеющий управляться как с ножом, так и с луком, и еще была одна дочь следопытов, тоже многому уже обученная. Еще двое типичных городских жителей держали в руках лук всего несколько раз в жизни, но очень хотели сражаться с мертвяками. И двое совсем кошмарных: одна дамочка-мстительница с совершенно шальными глазами, семья которой жила недалеко от Талассийского Перевала и была убита нежитью. И хлопающий глазками юноша сахарной внешности, который не знал и не умел ничего – вообще ничего. Во время столь масштабной войны каждый боец на счету, даже самый плохонький, но это точно не было бойцом. Кольтира назвал его Недоразумением (сокращенно – Недо) и отказался запоминать его имя.

Кольтира задал им по нескольку вопросов, запомнил по именам, троих отчитал, двух похвалил, всех напугал, а потом пришла их очередь переправляться через Элрендар. Пока талассийская армия отступала, Кольтира не раз проклял маму-Птицу за подложенную ему свинью. Однажды сделал это даже в ее присутствии, но она не разозлилась и уж конечно не избавила его от такого сомнительного счастья.

Постоянно нянчиться с птенчиками не требовалось, на счастье, под командованием капитана Рассветной Птицы были для этой цели еще лейтенант и старший уорент-офицер, поэтому Кольтира периодически получал возможность отомстить нежити. Одну трофейную перчатку рыцаря смерти он капитану притащил, но убил он его не в одиночку. С ним были еще двое бывших сослуживцев из числа Странников, хорошо обученные и крепкие ребята, но даже при таком раскладе одного пришлось срочно тащить к целителю. Капитан была довольна, велела продолжать в том же духе.

Армию Плети – это было самоназвание оживших мертвяков, – предполагалось задержать у реки. Кольтира успел от души пострелять по нежити через Элрендар, но затем Артас нашел способ перебраться на другой берег, используя тела убитых бойцов, в первую очередь – эльфов. Следопыты были вынуждены срочно отступать дальше на север, а бой Плети дали уже у Восточного святилища, с поддержкой тамошних магов.

В той битве пала мама-Птица, и несколько темных магов превратили ее в пронзительно завывающий призрак. Жаль. Кольтире казалось, что он мог бы с ней сработаться. Капитан умерла быстро, от мощного заклинания, даже не повредившего тело, но убившего с одного попадания, и не была сожрана мертвяками заживо, как еще менее удачливые из ее соратников. Но душераздирающий крик, который она издала, став призраком, был полон такого отчаяния, что не оставалось сомнений – она понимает, что с ней сделали и что ее саму сейчас заставят делать.

Кольтира уже не раз видел, что Плеть поднимает павших, и был рад, что тело Фальторы для них бесполезно. Нежить собирала и складывала тела убитых на специальные телеги и потом использовала в бою не только как заново оживленных мертвецов, но и в качестве деталей для толстяков. Может, еще отрубленные в бою конечности так пришивали. Но отряд Тассариана тел павших в Ан’овине эльфов с собой не вез, они только своих же подбирали, да и то явно не всех. Дух и тело Фальторы никто не должен побеспокоить.

Восточное святилище держалось долго, но и его были вынуждены оставить, когда была полностью истощена магическая защита. Здесь же талассийская армия потеряла большую часть артиллерии, но, по крайней мере, баллисты и стрелометы, единожды уничтоженные, Плеть уже не могла использовать в своих целях.

За время боевых действий у Восточного святилища было выиграно немало времени, гражданские успели эвакуироваться в Элун’аран, под защиту прочных стен и, главное, Бандинориэля – магического барьера, питаемого самим Солнечным Колодцем. Кольтира довел свое отделение без потерь, но он не сказал бы, что опыт участия в битвах существенно сказался на их эффективности.

В столице было немного тесновато, почти все выжившие эльфы Квель’Таласа укрылись здесь, кроме самых отчаянных и тех, кому путь теперь преграждала Плеть. Основные потери армии были у Талассийского Перевала, потом генерал Ветрокрылая берегла своих эльфов. Здесь, в Элун’аране можно будет стягивать войска, расстреливать нежить магией со стен, делать вылазки, искать союзников. Это лучше, чем бои с нежитью на открытой местности или в лесу, поражения и переход убитых эльфов на сторону противника. Генерал молодец, что сумела спасти столь многих.

Расквартировав своих птенчиков, Кольтира направился в штаб, чтобы найти отца. В списках его имени не оказалось, но в штабе еще царила полная неразбериха, так что это ничего не значило. Можно было найти время добежать до дома, благо он был у них теперь в столице, и оставить записку. Все равно же рано или поздно отец догадается туда заглянуть. Кольтира выяснил, где найти Сарлина Полуденного Шторма – лейтенанта и давнего друга отца, и решил сначала спросить у него.

– Кольтира! Sinu a’manore, – воскликнул тот, завидев его, и подошел ближе. Подцепив Кольтиру под локоть, он отвел его на несколько шагов в сторону. Сарлин был худым и долговязым, а сейчас еще сутулился и пытался говорить тише, не привлекая к разговору внимания остальных следопытов, подчиненных отца. Из-за этого он напоминал здоровенный вопросительный знак, которому вздумалось посекретничать. – Послушай, сынок…

“Сынком” Сарлин называл Кольтиру редко, но все же – бывало. Своих детей у него не было, вот и привечал чужих. Не обращение, а извиняющийся тон, суетливые движения и нежелание лейтенанта смотреть ему в глаза подсказали Кольтире, какое будет продолжение.

Сарлин говорил, порываясь то участливо похлопать его по плечу, то держать руки подальше. Кольтира почти не слушал его, пытаясь осмыслить основную весть.

– Мы сожгли тело. Не волнуйся, ты не увидишь его среди… тех.

Кольтира стиснул зубы до боли в скулах. Он знал по опыту Второй войны, что боль от постоянных потерь скоро превратится в спасительную холодную, почти равнодушную ожесточенность. Но терять родных – это совсем другое. К этому невозможно привыкнуть.

Он пытался впихнуть, насильно разместить в своей голове мысль, что отца больше нет, но разум не хотел воспринимать это за истину. Может, это ошибка? Может, Сарлин зачем-то намеренно лжет? Может…

Лейтенант послал кого-то из подчиненных, и Кольтире принесли отцовский лук – хороший, с магическим усилением и еще кучей полезных чар. Кольтира тупо уставился на небольшой круглый щиток с позолоченным гербом Квель’Таласа, прикрывающий кисть и запястье руки. Этот лук был у отца уже много веков: тот, в отличие от старшего сына, и на опасных заданиях реже бывал, и оружие тщательнее берег. Особенно этот лук. Он не имел имени, но Кольтира, когда был мелким, мысленно назвал его Лозой из-за резьбы на рукояти и рисунка на плечах, имитирующих покрытый мелкими листьями стебель. Кольтире в детстве строго настрого запрещалось трогать его и, тем более, использовать для игр. Естественно, он однажды нарушил запрет – впрочем, он же не играть его взял, а тренироваться. Чтобы стать хорошим следопытом. Как отец.

“Мы отомстим”, – подумал Кольтира, вешая Лозу себе за спину.

– Как Фальтора? – вдруг спросил на какое-то время замолчавший Сарлин.

– Мертв.

Прозвучало хрипло, и Кольтира прочистил горло. Идет война. Все кого-то теряют, но защитники Квель’Таласа не вправе расклеиваться.

– Ох, – вздохнул Сарлин и обеспокоенно уточнил: – У тебя кто-то… остался?

– Дед.

– Дед… Дед, конечно! – сообразил Сарлин. У него дернулись губы, будто он попытался изобразить одобряющую улыбку, но вовремя понял, что она неуместна. – Ну, он же маг у тебя. Телепортируется вовремя в Элун’аран – да, наверно, уже здесь. Не пропадет, чародеи они такие… много чего могут.

Его болтовня раздражала, но мысль грубо заставить заткнуться друга погибшего отца сейчас показалась кощунственной. Без особого интереса, просто, чтобы тот оставил в покое тему его родственников, Кольтира спросил:

– А ваша жена, она в порядке?

– Здесь она, – Сарлин широко улыбнулся. – Присматриваю.

Кольтира, с детства знавший этого эльфа, вдруг ощутил прилив ненависти к нему. За то, что он в этот момент радуется чему-то, за то, что займет место отца и, значит, именно благодаря его гибели получит повышение, как только армия как следует устроится в осажденной столице и появится время выписать приказ. За то, что он присматривает за своей женой, когда Кольтира не смог приглядеть за братом. Злиться на Сарлина было нелепо, но зато отвлекало от комка чувств и мыслей, вызванных новостью о смерти отца.

Кольтира будет защищать столицу и укрывшихся в ней эльфов, будет уничтожать нежить, отомстит за брата и за отца, за всех убитых и за разрушения в Квель’Таласе.

А потом его не будет ждать никто.

Семья любила таким как есть, за просто так. Дальше придется как-то самому, а поскольку быть милым Кольтира не умеет, он превратится в такого же замкнутого типа, каким был когда-то отец. И что бы они с дедом ни делали, как бы ни старались теперь по-прежнему оставаться семьей – это все будет не то, не по-настоящему.

В голове ясно вспыхнула мысль, что лучшим выходом для него будет и самому сдохнуть ближе к концу этой войны. Мысль, которую при любых других обстоятельствах он счел бы бредовой, за которую быстро и без лишних соплей вправил бы мозги любому из сослуживцев или подчиненных. Но сейчас она казалась ему… приемлемым вариантом. Таким удобным. Просто сказать себе, что потеря родных – это временная проблема, и нужно только какой-то период потерпеть (а он потерпит, не маленький) и потом это больше не будет его беспокоить.

Глупость какая. Послушал бы это отец…

Он сухо попрощался с Сарлином и ушел. В тот же день получил вестника от деда – тот эвакуировал мирное население в Элун’аран и только сейчас, когда Плеть подошла к столице так близко, что выезжать за стену стало опасно, остался тут. Кольтира сообщил ему о смерти Фальторы и отца, но дед уже был в курсе. Обещал, что найдет внука через пару дней, когда будет установлен нормальный режим работы защитников во время осады.

А на следующий день Кольтира подошел к лейтенанту, принявшему командование над дивизионом капитана Рассветной Птицы, и напросился на задание за стену Элун’арана. Отцовский лук, магически усиливая энергию движения в согнутой дуге тетивы, увеличивал дальность полета стрелы и ее убойную силу раза в полтора. Против нежити – то, что нужно.

========== Глава 4. Осада Элун’арана ==========

Нежить, не нападая, стояла под стенами Элун’арана. Стягивали войска. Артас предлагал эльфам сдаться и позволить ему пройти к Солнечному Колодцу, за что был в весьма непристойных выражениях послан Ветрокрылой: госпожа генерал происходила из семьи потомственных военных и, несмотря на подобающее аристократке воспитание, могла припечатать крепким словцом и брякнуть непристойность.

Все деревья вокруг города на третий день осады были уничтожены, подойти к отрядам Плети незамеченным стало невозможно. Кольтира бесился от невозможности продолжить свою месть Плети немедленно и старательно тренировал в стрельбе своих птенцов. После сражений у Восточного святилища они, вроде как, уже не являлись желторотиками, но фактически они мало чему успели научиться. И опыт стрельбы с большого расстояния, с безопасной, защищенной магией позиции, мало готовит к ситуациям неожиданного прорыва врага или, например, прикрытия контратаки пехотинцев.