Текст книги "За последним вздохом (СИ)"

Автор книги: Pumbriya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 77 страниц)

Был бы Тассариан живым, он бы сейчас устало вздохнул, это было видно по его лицу, как бы он ни старался удерживать его бесстрастным.

– Кольтира. Какого упыря я сначала тебя защищал ото всех, а теперь всех вынужден защищать от тебя?

– Это все твоя собственная инициатива, – спокойно возразил Кольтира. Он закончит с Маргрейвом в другой раз. Так даже интереснее, если у того будет время подрожать за свою шкуру. Жажда мести и возмущение из-за вмешательства были вполне контролируемыми. – Кто тебя заставляет это делать?

– Следить за порядком моя обязанность, – отрезал Тассариан. Ворчать он не стал, но вперил в эльфа мрачный и нетерпеливый взгляд. Он ждет каких-то действий? Не заставит же извиняться перед этим ублюдком? Маргрейва же не заставлял…

…А, ледяные чары!

– Ладно, мы уже в расчете, – заявил Кольтира, снял сковывающие жертву чары и издевательски оскалился: – Будем друзьями, Маргре-ейв? Ты что там, уснул?

Кольтира поставил ногу на его бедро и поелозил ею туда-сюда, теребя тело Маргрейва и привлекая его внимание к своим словам. Тот с трудом встал, поднял отрубленную руку и меч и бросил ненавидящий взгляд на Кольтиру. Из-за отсутствующего века выражение лица было странным, мерзким, и в то же время – жалким. Однако Маргрейв все еще оставался здоровенным и широкоплечим воином, и ему удалось сделать вид, будто он не растерзал эльфа на месте только из-за присутствия начальства, хотя это его самого спасло появление Тассариана. Маргрейв выругался и ушел, проигнорировав «предложение дружбы».

Кольтира повернулся к Тассариану и демонстративно развел руками. Тот бросил строгий и грозный взгляд на зрителей, которым тут же захотелось разойтись, и тоже молча удалился. А что он мог сказать? Прочитать рыцарю смерти мораль? Предупредить, мол, нарвешься на неприятности – не жалуйся и не проси о помощи? Так Кольтира никогда не жаловался и не просил…

Отправив Вайю к хирургам и проводив Керитоза к остальным эльфам, Кольтира направился к Тассариану, чтобы наедине высказать ему пару слов. Не любит жестокие развлечения сам – это понятно, но зачем другим-то мешает? И потом, он же знал, что это месть, а не бессмысленный садизм.

Тассариан нашелся сразу же. Торчал в своей комнате и явно ждал, что Кольтира заявится, и разговор продолжится. Однако от претензий он попросту отмахнулся и сел на своего любимого в последние дни конька: общение с Зорʼбе плохо влияет на Кольтиру.

– Разве ты не видишь, что он намеренно подзуживает тебя на подобные поступки? Это увеличивает число твоих врагов, и постепенно сделает тебя таким же ненормальным, как он сам. Думаешь, он просто так, для развлечения это устраивает? Он хочет отомстить мне за наказание после убийства некроманта и за ряд других санкций!

Кольтира фыркнул. Утверждать, что раз Зорʼбе там не было, значит, он вообще ни при чем – бессмысленно. Понятно же, что если бы не тролль, то он сам бы до такого не додумался. Но подозревать Зорʼбе в попытке напакостить начальству таким образом – нелепо. Если Кольтира наживет себе врагов или станет отъявленным садистом – разве от этого могут быть проблемы у Тассариана?

Да и вообще, что-то уж слишком коварно. Зорʼбе, кстати, всего лишь мирным знахарем-целителем был, пока, собирая редкие лордеронские травки, не попался Плети. Он вудуизм и темную магию изучал даже не по собственной инициативе – отец когда-то заставлял. Так что ничего жуткого и злокозненного в нем не было.

Это Зорʼбе рассказал Кольтире сам. А еще несколько дней назад он проболтался, что это было распоряжение подполковника Фалрика – поучить ставшего неслабым бойцом эльфа большей жестокости. Тассариану, офицеру, которому к тому же всецело доверял Артас, можно чистоплюйствовать, и это будет восприниматься всего лишь блажью, а вот обычным рыцарям смерти – не положено. Кольтира удивился: ему не казалось, что он создает впечатление добрячка. Интриги его позабавили, но у Фалрика были свои обязанности, и контроль лояльности Плети и соответствия ее принципам, наверное, входил в их число. Кольтира как-то раз сообщил Тассариану, кто на самом деле виновен в дурном влиянии, но тот счел это выдумкой Зорʼбе, лишний раз доказывающей его злонамеренность.

– Прекращай это, или я решу, что проще разом избавиться от него и от его влияния на тебя, – заявил он.

– Тассариан, – надменно процедил Кольтира.

Став практически равным ему по силе, он начал, как его и просили уже как минимум десяток раз, обращаться к властелину ужаса по имени, а не по званию. Злость на командира, в чьей защите он нуждался, прошла, опасения, что тот однажды все же последует слухам или провокациям Орбаза и воспользуется положением – тоже. Больше не было необходимости регулярно подчеркивать дистанцию формальным обращением.

– Не указывай мне, – продолжил он. – Я не нуждаюсь в мамочке, в твоих наставлениях и в оберегании от всех бед.

Лицо Тассариана окаменело.

– Не нуждаешься, – медленно произнес он. – Ты стал сильнее и уже не зависишь от моей защиты. И что, теперь будешь делать вид, что не знаешь меня?

Кольтира промолчал, не зная, что ему ответить. Его бесила зависимость от Тассариана, но общаться-то с ним он был не против. Когда-то, когда потребность в помощи и, следовательно, ненависть, были сильны, он подумывал о том, чтобы потом прекратить контакты. Но Кольтира уже давно забыл об этих планах. И сейчас такое подозрение почему-то задело его. С чего Тассариан вообще взял это? Разве сейчас они не разговаривают?

«Как хочешь. Я не собираюсь навязываться», – хотел сказать он, но Тассариан подошел ближе и положил руку ему на плечо.

– Можно я тебя поцелую?

Кольтира подавил порыв тупо спросить «зачем?». Он не считал себя тугодумом, но ему потребовалась почти минута, чтобы уловить связь вопроса с предыдущим предположением. Осознав, наконец, в чем дело, он хмыкнул:

– Ну, валяй.

========== Глава 19. Знал бы Повелитель, чем его верный Тассариан занимается… ==========

Получив разрешение на поцелуй, Тассариан стал наклоняться медленно, давая возможность передумать. Кольтира хмыкнул и сам поцеловал его, и уж тогда Тассариан дорвался до долгожданного развлечения. Накрыл ладонью его затылок, притиснул эльфа к себе, так, что между доспехами не осталось пространства. Ну и присосался, как голодный упырь. Потом угомонился, сбавил темп, ослабил объятья и стал целовать размеренно. Можно было бы сказать “со вкусом”, но слабая чувствительность тел нежити не позволяла смаковать поцелуй.

Борода Тассариана, наверно, кололась, но Кольтира не мог этого определить. Он вообще не чувствовал практически ничего как из физических ощущений, так и в плане эмоций, кроме, разве что, легкого любопытства. Вспомнить процесс было занятно, но не более того, и Тассариан тоже вряд ли мог ощутить что-то большее. Впрочем, Кольтира не особо удивился, когда, отстранившись, услышал предложение заняться сексом.

Всего год назад он ответил бы решительным отказом, а если бы Тассариан вздумал настаивать, то убил бы его к упырям – хотя, в то время был более вероятен исход сдохнуть самому. Но Тассариан полез к нему сейчас, когда независимость Кольтиры от него стала явной и даже была озвучена прямым текстом. Он что, все это время, весь такой благородный, ждал, чтобы его действия точно не стали принуждением? Или наоборот, такой коварный и терпеливый?

– Заняться кому-то нечем, – пробурчал Кольтира.

Раз так любопытство заело, то и трахнул бы уже какого-нибудь бесполезного слабака! Надо же, какие мы разборчивые, с кем попало не хотим. Однако Кольтире и самому было интересно. И он, и Тассариан неплохо владеют чарами крови, сумеют сымитировать в организме ряд процессов, свойственных живым. А вдруг получится? Сексуального желания немертвые испытывать не могли, но отсутствие желания еще не означает невозможность получить удовольствие. Хотя куда проще было бы это проверить в одиночестве…

– Ну раздевайся тогда, чего стоишь? Или тебе свечи и шелковые простыни подавай?

Кольтира усмехнулся, представив себе эту картину. Воображение нарисовало здоровенную пентаграмму на полу: на углах – свечи, а в центре на куске алой ткани возлежат два голых и бледных до серого рыцаря смерти. И еще мерцающие призрачными огоньками лепестки личецветов вокруг. А что? У Культа Проклятых еще более экзотические ритуалы бывают!

– Обойдемся без шелка, – медленно проговорил Тассариан, следя голодным взглядом за тем, как Кольтира расстегивает ремень, крепящий наплечник. А потом решил помочь.

При жизни Кольтире доводилось заниматься сексом сразу после боевых заданий или дежурств, когда необходимо было снимать с себя еще и доспех, но раньше вся эта возня с креплениями как-то занимательнее, что ли, была.

Тассариан не суетился, но ему явно не терпелось приступить к эксперименту. Вот только вероятность неудачи – девять из десяти. Было бы это возможно, об этом все бы уже знали. Вот лордеронцы, когда научились пьянеть от спиртного, всем растрезвонили, и даже до Нордскола дошло.

Когда Кольтира остался без доспеха и без одежды, Тассариан взял его за руки и отступил на шаг.

– Подожди… Хочу посмотреть на тебя.

– Любуйся, – разрешил Кольтира, усмехнувшись.

А вот ему самому любоваться было особо нечем, хотя и не сказать, что все было ужасно. Люди сами по себе были не очень-то красивы, а некоторые еще и прятали лицо за татуировками, бородой и усами. Человеческие тела отличались от тел эльфов несколько более короткими ногами и большим разнообразием фигур. Встречались как очень худые, так и невероятно тучные, но рыцари смерти все были крепкими, мускулистыми. Тассариан был сложен вполне гармонично, а излишняя растительность на его теле, которая наверняка еще и кололась, для немертвого не имела значения. Ну а на то, что уши у людей выглядели так, словно ими уже перекусил один нахальный Конь Смерти или кровожадный тролль, так на это Кольтира еще во Вторую войну привык не обращать особого внимания. Словом, были у Кольтиры партнеры и посимпатичнее, но какая, к упырям, разница.

Налюбовавшись, Тассариан закончил разоблачаться сам. Стянул с себя рубашку, открывая взгляду Кольтиры длинный рваный шрам – практически такой же, какой остался от удара, оборвавшего его собственную жизнь. Тассариана убил Фалрик – командир, друг отца. Странно, наверное, было увидеть в его глазах свою смерть – куда более неожиданно, чем умереть в бою от руки врага.

Тассариан тем временем поцеловал его снова, а потом оглядел комнату. Да, кровати нет, диваны тоже не предусмотрены. Немертвому вполне удобно все время быть на ногах и садиться только когда нужно что-то делать за столом. Стойки для оружия и доспехов, полки, два кресла и стол – по меркам Плети даже избыточно. Ну и ладно, трахаться и стоя можно – не устанут же они от этого.

Наклонившись, Тассариан коснулся губами его шеи и заскользил ладонями по плечам и спине. Его руки так и норовили потянуться к заднице Кольтиры, но Тассариан постоянно отдергивал их, словно ожидал получить по морде за недозволенное прикосновение. Да чего теперь-то скромничать, вопрос решили ведь и разделись уже. Можно было сказать ему, чтобы не морочил себе голову человеческими предрассудками, но Кольтира не нанимался упрощать ему нежизнь.

Поцелуи Тассариана спустились ниже, для чего ему пришлось сгорбиться. Еще немного, и Кольтира предложит ему сразу уже вставать на колени – для удобства, разумеется. Зачем он вообще все это делает? Вот Кольтира не чувствовал ни удовольствия, ни желания доставить его партнеру. Ласки, прелюдия – это развлечение для живых. Тассариан коснулся пальцами его соска, над которым змеился широкий иззубренный элемент руны Сокрушения Чар.

– Что ты делаешь?– нахмурился Кольтира.

Если они собрались проверять, возможно ли получить удовольствие от секса, то нужно воздействовать непосредственно на член, только там достаточно нервных окончаний, чтобы почувствовать хоть что-то. Но если кто-то будет вот так и стоять, скрючившись, и заниматься непонятно чем, то результата, каким бы они ни был, они не получат еще долго.

– Тебе неприятно?

Тассариан выпрямился и внимательно посмотрел на него. Ну давай, еще скажи, что вознамерился доставить партнеру наивысшее в его нежизни – ха-ха! – наслаждение.

– Мне никак. Я мертвый, – объяснил Кольтира. Он хотел ответить терпеливо, но тон получился такой, словно он разговаривал со слабоумным. – Меня это не интересует. И тебя не должно.

На серьезном лице Тассариана мелькнула какая-то тень, но затем он совершенно спокойно уточнил:

– “Никак” – значит, ты не против? Я могу продолжить?

Самому Кольтире и в голову не пришло бы трактовать сказанное о сексе “никак” и “не интересует” таким образом. Но Тассариану, похоже, сильно хотелось. Или наоборот, он оттягивал время, не переходя к основному действию. Кольтира махнул рукой, решив позволить ему делать все, что вздумается.

– Знал бы Повелитель, какими глупостями ты занимаешься…

Тассариан замер на пару мгновений, а потом, оторвавшись от его плеча, возразил:

– Ему не нужно это знать. У него есть более важные дела.

Минут пятнадцать потребовалось Тассариану, чтобы убедить себя в том, что оттого что он потрогает другого парня за член, его собственный не отвалится, мускулы не сдуются, а груди не отрастут. А вот прикосновения Кольтиры его очень даже радовали, хотя он наверняка тоже не мог ничего толком почувствовать. Эти его метания забавляли, но результат эксперимента пришлось признать отрицательным.

Кольтира закрывал глаза, чтобы воспринимать происходящее только притупленным осязанием. Пытался ощутить прикосновения следопытским чутьем – стало лучше, но ненамного. Он вспоминал прежних любовников и соития с ними, чтобы прийти к нужному настрою. Механически воспроизводил действия, имитируя ласку. Бесполезно. Ни физического удовольствия, ни эмоций, только усилившееся ощущение пустоты, неудовлетворенности и обделенности.

Ну и незачем вымучивать из себя какие-то реакции! Если подумать, секс только все усложнит. Поиск и удержание партнера, ревность, претензии, обиды – все эти проблемы даром не сдались бессмертным воинам Плети. Зачем тянуть бессмысленные хлопоты в нежизнь?

– Ладно тебе, Тассариан. Пора уже признать, что этот вид удовольствия нам не доступен, – констатировал Кольтира, убирая ладонь от члена человека и отталкивая его руку.

– Я хочу продолжить.

В голосе Тассариана слышался вопрос и даже просьба, но Кольтире эта возня уже надоела. Он фыркнул, стал одеваться, и Тассариану пришлось последовать его примеру. Потом Кольтиру облапали за уши и снова поцеловали, но когда он предложил пойти лучше потренироваться, его предложение было принято без возражений.

В тот день они к этой теме больше не возвращались, но еще через два Тассариан предложил повторить.

– Зачем? – удивился Кольтира. – Ничего же не вышло.

– Но разве эльфы занимаются сексом только ради плотского удовольствия?

Кольтира замешкался с ответом. Ну… нет, но… Все прочие причины тоже были не актуальны. Физическая близость только живым дает ощущение защищенности и душевного тепла. Для двух немертвых секс не может быть ни способом доставить наслаждение партнеру, ни выражением привязанности, ни доказательством взрослости или привлекательности. Разве что возможностью убить время – но зачем, когда можно потренироваться или кого-то прикончить?

– Ты что, при жизни не натрахался? А заливал, что не девственник…

Тассариан шпильку проигнорировал. Он обнял Кольтиру за талию, другой рукой стянул с его головы шлем и, что-то сделав с его ухом – то ли лизнув, то ли прикусив, – заметил:

– Это не ответ.

Кольтира пожал плечами. Связь с Тассарианом могла принести только кучу проблем, если однажды будет раскрыта. Интимные контакты между мужчинами осуждались людьми, секс по дружбе, а не насильственный, был бы весьма подозрителен для рыцарей смерти. В лучшем случае их обоих – а Кольтиру в особенности, – ждет презрение. Кел’Тузад в своей писанине утверждал, что бойцы Плети свободны от человеческих предрассудков, но он, похоже, жил в мире своих фантазий. Плеть – по крайней мере, рыцари смерти, – все еще придерживались сохранившихся с прошлой жизни взглядов на многие вещи.

Но какого упыря Кольтира будет в своих поступках руководствоваться мнениями и обычаями каких-то там людей? Пусть слабаки трепещут, опасаясь нарушить правила и привлечь к себе лишнее внимание, а Кольтира заткнет любого, что посмеет обвинить его в слабости или несоответствии необходимым для воина Плети качествам. Кольтира согласился скорее из чувства противоречия.

В прошлый раз у них обошлось без проникновения, и он про себя посмеивался над нерешительностью Тассариана или над тем, как серьезно тот отнесся к его давним словам про неважность “что куда”. Теперь же, заставив Тассариана с каменным лицом выслушивать намеки, что в следующий раз надо будет поменяться ролями, Кольтира усадил его на край кресла и опустился задницей на его член. Короткую просветительскую лекцию он прочел уже в процессе, и был бы Тассариан живым, то точно заалел бы от смущения.

Однако убедившись, что секс с мужчиной практически ничем не отличается от того, к которому он привык при жизни, Тассариан расхрабрился. Вцепился пальцами в его бедра, стал толкаться в него членом сам. И хотя все ощущения были слабыми и невнятными, будто подмененными собственными призраками, что-то в этом было. Что-то похожее на секс и на жизнь.

– Сильнее, – потребовал Кольтира, пытаясь насаживаться на его член с большей амплитудой, но не сбиваясь с ритма.

Тассариан подчинился, но этого было недостаточно. Ощущение ускользало, манило своей тенью, но оставалось недоступным. Кольтира выругался.

– Еще сильнее!

Тассариан прижал его бедра к своим и стек с кресла на пол, опрокинул Кольтиру на спину. Вот так у него получалось всаживать в него член, делая более мощные и резкие толчки, но разрядка или что-то наподобие нее, способное утолить неудовлетворенность и жажду, не приближалось.

– Да отсоси тебе упырь, Тассариан, вообще сильнее! Не нежную барышню трахаешь.

– Это будет уже не на секс похоже, – засомневался Тассариан, не собираясь выполнять его требование. – Так и повредить что-то можно. Не пойдешь же к хирургам с….

– Делай, как велено или проваливай, – с деланным равнодушием отозвался Кольтира, мысленно выругавшись. Очень хотелось врезать этому типу за то, что заставил его испытывать этот неутоленный голод, никак не связанный с нехваткой энергии.

Тассариан сощурился, остановив тяжелый взгляд на его лице. Он перестал двигаться, но и не отстранялся. Молчал. А что, дорогуша, думал, раз ты сверху, то условия диктовать тоже ты будешь?

Они играли в гляделки еще пару минут, благо немертвому холодный и твердый каменный пол не причинял неудобств. А потом Тассариан, проворчав “И как я тебя терплю?!”, встал и принялся одеваться. Кольтира, натягивая на себя вещи и застегивая ремни саронитовых лат, поймал пару искоса брошенных на него взглядов, но и не подумал уговаривать его остаться.

Еще две недели кое-кто дулся или выдерживал характер, но потом, когда Кольтира пришел к нему по делу, Тассариан запер дверь и… выдал речь. Суть ее сводилась к тому, что нужно учиться подстраиваться друг под друга и мириться с особенностями чужого характера. И даже слова Кольтиры, что подстраиваться – не по его части, не поколебали уверенности Тассариана, что у них “со временем все наладится”.

Кольтира ничего налаживать не желал, но даже сам себе не мог объяснить, почему снова не отказывал ему. Может, потому что сосредоточившись на физических ощущениях, пусть и главным из них была неудовлетворенность, он на некоторое время забывал о все чаще терзавших его неоформленных в слова сомнениях и о чувстве неправильности и пустоты. Может, потому что Орбаз точно взбесится, когда узнает, что Тассариан трахается с Кольтирой. Ведь как бы этот тип не изгалялся на тему того, что эльфы только для использования в качестве подстилок и существуют, это не помешает ему осознать, кому Тассариан доверяет настолько, чтобы оказываться наедине без оружия и доспеха.

Их с Орбазом вражда то затихала, то разгоралась с новой силой. После того, как Кольтира основательно подпортил тушку и авторитет Маргрейва, Орбаз снова потребовал отвалить от Тассариана. Мол, тебе его защита больше не нужна. Угрожал искалечить его, лишить способности творить магию и много еще чего. Кольтира атаковал его ледяными заклинаниями и рунами, тот в ответ активировал Жнеца Душ – и понеслось. Оценить, у кого был перевес в силе, они толком не успели, потому что их прервали.

– Вы что тут устроили?! – возмутился Тассариан, оглядывая замерших друг против друга дуэлянтов, их потрескавшиеся доспехи, залитое черной кровью место сражения, тело призванного Орбазом и убитого Кольтирой упыря. Потом перевел взгляд на рассеченный чьим-то клинком держатель для факела и поломанный заборчик внутренней галереи Цитадели.

– Тренируемся, – спокойно отозвался Орбаз.

– А что так… ожесточенно?

– Мы рыцари смерти – какие, к упырям, нежности? – пожал плечами Кольтира.

Поверил им тогда Тассариан или нет, он так и не понял. Но желание разбить Орбазу рожу и попинать его обессиленное тело вспыхивало в разуме Кольтиры всякий раз, когда он видел или вспоминал этого типа. В последние дни они довольствовались взаимными колкостями и мелкими пакостями, но в воздухе витало предчувствие, что вскоре им предстоит сцепиться всерьез.

Сообщать Орбазу новость Кольтира не собирался, наслаждался его неведением. Тассариан, как ни доверял своему приятелю, тоже ему не рассказывал о своем секрете, нарушающем все гласные и негласные законы и правила Плети. Но тот узнал сам, когда Тассариану вдумалось полезть к Кольтире с объятьями и поцелуями не в их личных помещениях, а в закутке в коридоре Цитадели. Следопытское чутье подсказало Кольтире, что они не одни, а потому он принялся отбиваться. Но одна ревнивая пиявка присосалась к его губам так, что объяснить причину сопротивления Кольтира смог только когда уже было поздно.

Увидев Орбаза, Кольтира приготовился к ссоре и даже драке, прокрутил в уме пару вариантов гаденьких оскорблений, но этот урод вместо сцены ревности довольно заявил:

– О! А я все распинаюсь, что с ним так и надо. А ты уже давно его…

– Ор-р-рбаз, – предупреждающе процедил Тассариан.

Тот демонстративно поднял руки и отступил на шаг.

– Понял. Не мое дело. Молчу. Удаляюсь.

Кольтира поначалу думал, что это спектакль для Тассариана – эдакий тактичный друг. Но нет. Перебросившись потом парой оскорблений с Орбазом наедине, он понял, что тот не ревнует и даже гадости говорит просто с целью развлечься. По человеческим меркам Кольтира теперь был подружкой Тассариана, “женушкой”, подстилкой, и на роль друга, равного ему, претендовать не мог. Вроде как, сам сошел с дистанции в соревновании, а потому больше не являлся соперником, которого надо топить.

На самом деле они с Тассарианом не придерживались одних и тех же ролей в сексе. Не то что бы Кольтире особо хотелось трахнуть Тассариана, но тот этого точно не хотел, а потому настоять на своем стало делом принципа. Но не доказывать же это Орбазу!

Кольтира выхватил оружие, но Орбаз заявил, что не будет с ним драться, так как не намерен портить имущество Тассариана. Наглая мразь!

– Тихо, ушастый, не порань личико, – ухмыльнулся он, блокируя атаки.

Орбаз ушел в глухую оборону, и Кольтире пришлось медленно, понемногу лишать его энергии, что специализирующийся на чарах крови противник сводил на нет парой быстрых приемов. Со временем Кольтира нашел бы дыру в его защите, но Орбаз велел ошивавшемуся неподалеку скелету привести Тассариана, и поединок пришлось прервать.

Поначалу такое снисходительное, даже без явной демонстрации презрения, отношение Кольтиру бесило, потом стало как-то плевать на этого придурка. Пусть думает, что хочет: Кольтира-то знал, как обстояли дела на самом деле. Тассариан, хоть и проявлял собственнические замашки и неуместную ревность, точно не воспринимал его бесправной подстилкой. Наоборот, сам нередко стенал, что им пытаются помыкать.

– Пожалуйся Орбазу, что я тебя обижаю. Может, он тебя пожалеет и приласкает, – советовал в таких случаях Кольтира, периодически заменяя Орбаза на Сумрака, Фалрика или еще кого-нибудь.

Такого рода претензии были ему не понятны: он же ничего – вообще ничего, – от Тассариана не требовал. Это властелину ужаса вечно хотелось то секса, то поцелуев, то доказательств верности – как будто у них и вправду настоящие, как у живых, отношения.

Секс по-прежнему не приносил удовлетворения, но так ведь и жажда крови никогда не утоляется полностью, и это не повод прекратить наслаждаться сражениями. Не было особых причин продолжать эту связь, но не было и оснований для прекращения – вот оно как-то так и тянулось. Зато все более увлекательной становилась предваряющая или даже сопровождающая сексуальный акт борьба – за активную роль, за место или позу, за то, кому следует заткнуться – да за что угодно! Без оружия, доспехов и использования рун и чар, это совсем не походило на тренировку. Нехватка физической силы в голом виде более успешно компенсировалась ловкостью: в доспехе, несколько ограничивающем движения и цепляющемся выступами за чужой, из захвата так легко не выскользнешь. Вся эта возня Кольтире нравилась: и победа приятна, и сильному противнику не стыдно проиграть. И недостаток эмоций во время секса восполнялся. Наверное, со стороны это и впрямь больше походило на изнасилование, причем взаимное, но Тассариан не возражал, пока ему не начинало казаться, что они переходят некую воображаемую границу.

Странный он все-таки был тип, этот властелин ужаса Плети, сын героя, артасов приятель детских лет. Раньше Кольтира сильно не интересовался им и даже одергивал себя за лишнее любопытство: не хватало еще начать выискивать возможности лучше угождать ему. Теперь, когда они почти сравнялись в силе, общение стало в разы проще, и Кольтира постепенно узнавал его лучше. И все равно Тассариан казался ему самым загадочным рыцарем смерти.

Он был то наивным, как младенец, то смотрел так понимающе, будто видел Кольтиру насквозь. Терпеливый и неконфликтный – для рыцаря смерти, разумеется, – настолько, что это казалось уже каким-то злым умыслом, уловкой, коварным планом. До паранойи. Как бочка с порохом – и не знаешь какой длины фитиль и подожжен ли он. Хотелось узнать, что будет, когда рванет, но и страшно что весь мир встанет с ног на уши. Кольтира не раз намеренно или нет доводил Тассариана до ярости, ругательств и применения силы, но его неконтролируемого гнева он ни разу не видел.

Тассарианово неприятие бессмысленных массовых драк, не являющихся тренировками, было мелочью по сравнению с тем, что он, будучи рыцарем смерти, додумался заниматься сексом и заботиться о Кольтире больше, чем того требовала сколь угодно гипертрофированная ответственность. А еще Кольтира помнил, как в самую первую их встречу Тассариан пощадил напавшего на него Фальтору.

Высшая нежить не то чтобы была совсем безэмоциональной, но есть чувства… скажем так, угодные Солнцу. Они и стали недоступны. Рыцари смерти испытывали злорадство, удовольствие от собственной жестокости и чужих боли и страха – но не чистую радость. Ненависть, но не любовь. Отсутствие злости – но не сострадание. Может быть – желание подчинить, сделать своим, но не подлинную привязанность. Поведение Тассариана, по мнению Кольтиры, не было похоже ни на живых, ни на немертвых. Разве что с Сапф было что-то общее…

Знал ли Повелитель обо всем этом? Если да, то почему Тассариану еще не промыли мозги некроманты – у них есть способы, – или сам Король-Лич до своего сна?

Иногда Кольтире казалось, что разгадка этого попустительства крылась в словах “доказал свою лояльность делом”, которые он слышал пару раз от Фалрика и даже от самого Артаса еще в Лордероне. Раз доказал – так что по мелочам придираться? Логично. Но каким именно было это доказательство: конкретной миссией, успешным прохождением проверки, серией побед или просто верным служением – он не знал. Тассариан упорно не хотел отвечать, злился на вопросы, и эта скрытность будоражила любопытство. Кольтира даже попытался поддеть его, намекая на неприличное, но вместо того, чтобы оскорбиться и, оправдываясь, все выложить, Тассариан уцепился за эту шутливую версию. А потом ловко сменил тему на ревнивые подозрения о Кольтире и его соплеменниках.

Как ни любил Кольтира позлить его, вот конкретно ревность он особо не провоцировал – делать ему что ли нечего, такими глупостями заниматься? Но Тассариан находил поводы везде. Кольтира от допросов и претензий отмахивался, а если Тассариан проявлял настойчивость, то вспыхивала ссора. Так что со временем кое-кому пришлось научиться держать свои подозрения насчет Зор’бе, Таланора и Датуры при себе.

Однажды Тассариан и Кольтира сидели в комнате последнего и обсуждали пока очень приблизительный план захвата Шолазар – окруженной практически непроходимыми горами низины на юго-западе от ледника Ледяной Короны. Как и Зул’Драк, эта местность имела собственную мощнейшую защиту и, возможно, ее захват займет не один год. Пока что любая нежить, перешедшая границу заснеженных гор и зеленой травы, попросту распадалась на части. Живые разведчики из Культа Проклятых докладывали, что местность там дикая, но изобилующая источниками магической силы. Захват Шолазар не был первым пунктом в списке ближайший военных кампаний Плети, но Тассариан любил обмозговать все заранее. И, как обычно, советовался с Кольтирой – и думать вслух удобнее, и сторонний взгляд лишним не будет.

Стук в дверь прервал их спор о возможности и целесообразности создания наемной армии из живых врайкулов. Кольтира открыл, и на пороге возник скелет со щитом в руках, который он держал параллельно полу и использовал как поднос. Скелет, весело щелкая позвонками, поклонился и протянул удивленному Кольтире принесенное. На щите-подносе лежал букет таинственно подмигивающих личецветов – Кольтира не удержался от хмыканья, – и толстый пучок стрел, перевязанных бантом из сине-золотой полосы шелка.

Кольтира взял и то, и другое. Букет положил на ближайшую полку, а стрелы стал рассматривать детальнее.

– Что передать отправителям?

Голос скелета звучал глухо. Он даже не раскрывал челюстей, издавая звуки при помощи вложенной в него некротической энергии.

– Что начало мне нравится, – решительно отозвался Кольтира.

Тассариан встал у него за плечом и, когда дверь за скелетом закрылась, спросил:

– От кого это?

– От Керитоза и Джейд, – рассеянно отозвался Кольтира, изучая подарок.

Со стрелами в Ледяной Короне вечно была проблема. Сам он вырезал их из дерева, которое среди ледников не найти, и приходилось добывать самыми немыслимыми способами. Стрелы он экономил, по возможности забирая с тел убитых врагов, но вот такой толстый пучок всегда будет кстати. Эти стрелы были костяные – может быть, из костей врайкулов или из бивней мамонтов. Наконечники саронитовые, бронебойные. Хорошая работа. Перья-то где достали?