Текст книги "Ирния и Вирдис. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Раткевич

* * *

Путешествие из Ирнии в Теарн занимает совсем немного времени. В том случае, разумеется, если вы коронованная особа или у вас есть деньги, чтобы нанять мага. К чему куда‑то тащиться верхом, если магу достаточно открыть телепорт?

Коронованые особы могли бы ходить друг к другу в гости пешком и в домашних туфлях, но… есть еще и такие вещи, как этикет, политика, высокий дипломатический стиль… Когда складывались действующие и ныне традиции, порталов еще не было. То есть были, но у эльфов, а людям приходилось как‑то обходиться без этой роскоши. Вот и выходит, что порталы уже есть, а церемонии с тех времен остались, когда их не было.

Приходится собирать конную свиту, словно принц и в самом деле в дальнюю дорогу отправляется. Словно не выйдет вот сейчас кто‑то из магов и не отправит всю эту кавалькаду прямиком ко двору короля Эркета. Этикет даже крытую повозку с собой возить предписывает. Многие уже не соблюдают это старое правило. Принц Ильтар – соблюдает.

Свита принца Ильтара в предвкушении теарнских развлечений вяло беседовала меж собой. Каково же было их удивление, когда принц потребовал от явившегося мага перебросить их не к воротам королевского дворца его величества Эркета и даже не в теарнскую столицу, а где‑то за час пути до нее. Тотчас посыпались жалобы:

– Ваше высочество, зачем?

– Я платье замараю…

– Прическа растреплется…

– Ваше высочество, нас ведь там уже ждут… стоит ли…

– Ваше высочество…

– Государственные интересы, – оборвал нытье Ильтар. И, тронув коня, первым въехал в мерцающее кружево портала.

 
Остальные поневоле последовали за ним.
Когда же мерцание магического портала рассеялось, принц Ильтар спешился и потребовал для себя крытую повозку, а устроившись в ней, приказал позвать Нэллена. И весь тот час, что ирнийская делегация тащилась до столицы Теарна, распекал своего нерадивого слугу за опоздание.
 

– И все ради того, чтоб отругать этого сопляка! – с возмущением бормотали придворные.

– Нет бы просто не брать его с собой, раз недоволен!

– Вот‑вот, сдался ему этот мальчишка…

– Ну что вы, маркиза… это же подарок от самого близкого друга его высочества…

– Да он просто волнуется, вот и все, – возражали другие. – Свататься ведь едет.

– Ну, положим, еще не свататься, – замечали третьи.

– С одной стороны – не свататься, а с другой – так и вовсе даже наоборот – свататься, – усмехались четвертые.

– Это он себе просто время дал, чтоб с духом собраться, морально, так сказать, приготовиться, прежде чем посмотрит в прекрасные глаза теарнской наследницы…

– А заодно решил этого сопляка отругать?

– Хорошо еще, что этот сопляк попался. На его месте мог оказаться любой из нас. Когда его высочество нервничает, он становится несколько… неделикатен. Я надеюсь, мы понимаем друг друга?

– Без сомненья, барон. Без сомненья…

* * *

– А теперь – рассказывай, – промолвил Ильтар, захлопывая дверь повозки, которая немедленно тронулась.

– Что именно? – вздохнул Нэллен. – Как я додумался до такой глупости?

– Как додумываются до глупостей, мне и без тебя известно, – фыркнул Ильтар. – Сам могу поделиться со всеми желающими. Нет, меня интересует, где ты всему этому научился.

– В смысле – перевоплощению? – спросил Нэллен.

– Перевоплощение очень хорошее слово, – кивнул Ильтар. – Да. Меня интересует, где ты научился перевоплощению. Я более чем уверен, что на ускоренных курсах маркиза Фальта ты этому научиться не мог.

– Не мог, – согласился Нэллен. – Там меня… совсем другому учили.

– Ты далеко не первый агент безопасности, с которым я сталкиваюсь, – поморщился Ильтар. – Оставь в покое маркиза Фальта и отвечай на вопрос.

– Да я и не думал что‑то скрывать, – пожал плечами Нэллен. – Я в некотором роде… наоборот… мне похвастаться, дураку, хотелось… А всему этому меня отец обучил, тут никакого секрета как раз нету.

– Так. И кем же был твой отец? – спросил Ильтар.

– Уличным певцом и, кажется, скупщиком краденого… в конце концов бандиты заподозрили его в предательстве и убили. А до того, раньше, он был актером. По крайней мере, мне он рассказывал, что был. Давно. Меня тогда на свете еще не было. Вот он меня и учил, чему мог, что сам знал. Пению и… вот этому… актеру же нужно уметь перевоплощаться, чтоб играть. Чтоб зрители верили, что этот голодранец в картонном шлеме на самом деле – великий герой, а этот, завернувшийся в красную тряпку, – король… чтоб зрители верили, ты и сам должен верить…

– Наверное, он был великим, – задумчиво промолвил Ильтар. – Раз уж у него такой ученик, как ты. Пока ты ко мне своим собственным голосом не обратился, я и впрямь был уверен, что передо мной нахальная красотка, которой кто‑то заплатил за это представление. Я уже стал просчитывать, кто и с какой целью… а потом, когда ты все‑таки заговорил своим голосом, я было решил, что ты заколдован, что на тебя кто‑то наложил чары… я даже маркиза Фальта заподозрил, потому так и взбесился. Подумал, что он не иначе как из ума выжил… Нет, на самом деле это отлично, что ты владеешь таким мастерством! Мало ли для чего его можно будет использовать. Ты ведь не только в девицу превратиться можешь?

– Из людей – почти в любого, – ответил Нэллен. – В эльфа тоже могу, но… люди поверят, а вот сами эльфы…

– Можно будет проверить, – усмехнулся Ильтар. – Во мне эльфийской крови достаточно. Хотя человечьей все же больше.

– Я имел в виду чистокровных, – откликнулся Нэллен. – Тех, что живут по своим заветам. Те, что живут с людьми, ничем особенным от людей не отличаются.

– Значит, наставник Дэрран тоже не подойдет?

– Может, и подошел бы… но у меня духу не хватит с ним шутки шутить… я его боюсь, если честно, твоего наставника…

– Интересно, почему именно его?

– Не знаю. Он ведь не злой. И не страшный даже… маркиз Фальт, к примеру, куда страшнее. Или сержант Йанор. Но… это как с большим злобным псом… если ты знал его еще щенком… ты просто знаешь, что его злоба никогда не будет направлена против тебя, – и все. Ты его не боишься. А с твоим наставником – тут другое. Это даже не страх, а скорей священный трепет.

– Наверное, я просто слишком привык к нему, – вздохнул Ильтар. – Когда я родился, он уже был. Он всегда был рядом со мной. Может, я просто не могу уже осознать его реальное величие…

– Так бывает, – сказал Нэллен. – Знаешь… вот нищий музыкант сидит под стенами древнего храма… что‑то там поет, пытается как‑то на жизнь заработать… ему вот совершенно непонятно, отчего это толпы приезжих с восторгом таращатся на это большое несуразное здание, вместо того, чтоб оценить его старания и бросить ему монетку‑другую. Он настолько привык к этой стенке за спиной, что его абсолютно не занимает ни ее седая древность, ни красота росписей. Он совершенно точно знает, что летом эта стенка почти не дает тени, а зимой от нее чертовски холодно. Он бы охотно сменил ее на что‑либо более удобное, да вот беда – самые щедрые слушатели пасутся как раз возле этой стены.

– Лестное сравнение, – ухмыльнулся Ильтар.

– Всегда пожалуйста. – Ответная ухмылка расцвела на лице Нэллена. – Сам не хотел, чтоб с тобой как с принцем общались. Вот и не жалуйся теперь.

– И не думаю. Как ты умеешь перевоплощаться, я уже видел, так что с глубоким почтением и смирением в сердце своем отнесусь к любой гадости, которую ты мне скажешь, даже если она не будет столь изящно упакована, – промолвил Ильтар. – Главное, чтоб ты мне ее сказал, будучи самим собой… вот на что я смиренно надеюсь и даже уповаю!

– Совсем недавно ты не был столь смиренно настроен.

– Я просто еще не совсем понял, с чем, вернее, с кем имею дело. И ведь что в этом твоем искусстве ценно – никакой магии. Ты становишься совершенно другим человеком, превращаешься в нечто совершенно иное, а маг ничего не чувствует! – заметил принц. – Никакой маг не сумеет тебя вывести на чистую воду!

– Любой серьезный целитель меня разгадает, – возразил Нэллен.

– А ведь верно! – кивнул Ильтар. – Они же всех насквозь видят, как бы они иначе лечили? Ну, ладно… значит, с целителями номер не пройдет, а другие? Священники, например, разгадают?

– Разве что некоторые, – пожал плечами Нэллен. – Не многие.

– Секретные агенты? – спросил Ильтар.

– Смотря какие, – ответил Нэллен. – Есть такие, перед которыми я бы дурака валять не решился.

– Еще не хватало – дурака валять! – фыркнул Ильтар. – Как твой старший товарищ и повелитель я запрещаю тебе валять дурака подобным образом раз и навсегда. И болтать об этом тоже не смей! Эта твоя способность – настоящее оружие. Кто ж с оружием дурака валяет? Не торопись, жизнь длинная… оно тебе еще понадобится.

– Но упражняться‑то я должен? А то ведь, если его не применять, так и разучиться недолго.

– И это верно, – согласился Ильтар. – Я подумаю, как сделать так, чтоб ты мог упражняться и чтоб тайна при этом осталась тайной. Кстати, а как ты вообще это делаешь?

– Чтоб стать похожим на кого‑то, нужно… ну, как бы влезть в его шкуру. Думать, как он, чувствовать, как он… переживать… обрасти его заботами, его знаниями, умениями, его добродетелями и пороками… чтоб стать кем бы то ни было, нужно сначала понять, как он дышит… А когда поймешь, поверить, что ты – это и есть он. И только где‑то глубоко‑глубоко в сознании хранить память себя‑актера. Того, кто управляет всем этим спектаклем, пока герой, находящийся снаружи, на самом деле живет, любит, ненавидит, совершает преступления и подвиги.

– То есть, в каком‑то смысле, ты и впрямь превращаешься, – изумленно промолвил Ильтар.

– Отец рассказывал о великих актерах прошлого, – ответил Нэллен. – Он говорил, что им не нужно было ни одеяний, ни грима, чтоб перевоплотиться. На сцену выходил сгорбленный, абсолютно лысый старик и вдруг превращался в юную ослепительную красавицу с волосами до полу. И никакой магии. Просто он верил в себя такого, и зрители верили вместе с ним.

– А ты что‑нибудь помнишь из тех историй, что он рассказывал? – спросил Ильтар.

– Разумеется, помню, – улыбнулся Нэллен. – Рассказать?

– Обязательно, – ответно улыбнулся Ильтар. – Обожаю интересные истории!

«Эх, Ильтар… вот ты улыбаешься, шутишь даже… интересуешься моими умениями так, словно других актеров в твоем королевстве и вовсе нет, а ведь на самом деле твои мысли где‑то далеко… и тебе совсем не весело. А ведь ты вроде бы к любимой девушке в гости едешь… ведь она тебя вроде бы пригласила… так что же с тобой делается? Что тебя гнетет? Смею ли я спросить об этом? Не принца, нет… просто человека… ведь есть такое, о чем и последнего бродягу спросить не посмеешь…»

 
Нэллен бросил короткий взгляд на своего друга.
«Его глаза… улыбаются… искрятся… ему и в самом деле интересно… и он будет внимательно слушать… а дальше… глубже… стена. Стена, возведенная волевым усилием, – и никаких дверей. Даже закрытых. Ни для кого».
«Нет, Ильтар, я не стану тебя спрашивать. Я буду рядом. Просто знай об этом, ладно? Я всегда приду на помощь. А спрашивать – не буду. Вместо этого я расскажу тебе те самые «интересные истории», и пусть тебе станет хоть немного легче!»
 

– Ну, тогда слушай…

И всю оставшуюся дорогу принц Ильтар внимательно слушал потрясающие истории, случавшиеся с совершенно невероятными людьми и эльфами.

– Погоди, – вдруг сказал он, когда закончилась очередная история. – А те бандиты, что за тобой охотились… ведь ты же с легкостью мог обвести их вокруг пальца с этими своими перевоплощениями.

– Судью, который с ними связался, – запросто, – ответил Нэллен. – А главаря банды, Папашу Крэгана… из него из самого бы недурной целитель вышел, когда б он не предпочел грабежи с убийствами.

– А того бандита, что по твою душу явился? Взял бы да и встретил его этакой красоткой! – не унимался Ильтар.

– Я тогда так перепугался, что ни о чем вообще думать не мог, не то что придумать себе образ и войти в него, – ответил Нэллен. – Да и красотка тут не очень‑то годилась. Мерзавец наверняка захотел бы проверить, что у нее под юбкой.

– Э‑э‑э… да. Понял, – кивнул Ильтар. – А другие облики?

– Я все‑таки не такой гений, как те, о ком я тебе только что рассказывал, – ответил Нэллен. – Мне недостаточно одной лишь веры в то, что я – это некто другой. Грим, одежда и прочее все‑таки требуются… а где бы я их взял вот так с ходу? Да и чтоб настроиться соответствующим образом, время нужно.

– Понятно, – сказал Ильтар, выглядывая в крошечное окошко повозки.

 
Повозка, скрипнув, остановилась.
 

– Приехали, – со вздохом отметил Ильтар, подымаясь со своего места. – Все. Я пошел. Согласно дипломатическому протоколу, я должен быть верхом.

«Нервничает, бедолага, – подумал Нэллен. – Словно не к любимой девушке приехал, а к врагам каким… или у принцев так и должно быть?»

 
«Боится, может, что она ему откажет?»
«Или его так уже этот этикет доконал, что никакой любви не хочется?»
 

* * *

Король Ренарт перечел письмо теарнской королевы и задумчиво нахмурился. Прошлое не желало отпускать, забываться, становиться недействительным и таять как дым. Прошлое властно напоминало одному самонадеянному монарху, что он заплатил далеко не по всем счетам. Что он, возможно, только начал платить.

У одного болвана герцога не было времени как следует воспитать сына. Интриги и развлечения поглощали его с головой. Видимо, он считал, что будет жить вечно, раз так ничему и не научил своего отпрыска. Правда ведь, раз ты все равно занимаешь свое собственное место и сын никогда не придет тебе на смену, то какая разница, кто он и чем занимается? Какая разница, кто его воспитывает и чему учит?

Нет, он так, конечно, не думал. Беда в том, что он вообще об этом не думал. Совершенно. До того самого дня, как внезапно сделался королем. Вот тогда сын вдруг понадобился, причем срочно. Уж хотя бы ради того, чтоб было на кого собственное герцогство оставить.

Вот тогда и выяснилось, что делать этого ни в коем случае нельзя. И не только этого. Встретить сына проигрывающим свое будущее достояние, свой завтрашний титул – все равно что ружейную пулю в колено получить, это не только больно, это еще и навсегда. Даже если хороший маг за дело возьмется, хромота все равно останется. И если до этого ты любил поплясать…

Стало ясно, что герцогом Феррену не бывать. И не только потому, что ни один вассал не станет доверять сеньору, проигравшему его в карты, но еще и потому, что тот, кто так мало ценит унаследованное достояние, все равно его лишится. Повезло хоть, что проиграл он его достойному юноше. Во всех отношениях достойному. А сам Феррен… воспитывать уже взрослого сына – это совсем не то же самое, что ребенка или подростка. Как справиться с его ленью, тупостью и дурными наклонностями? И опять бывший герцог, а ныне его величество, вы постарались уклониться от личного участия, вы же у нас король, у вас государственные дела… хороший воспитатель с неограниченными полномочиями – вот что нужно принцу! Отличная идея, вот только если бы ваше величество почаще соизволило присматриваться к сыну и хоть немного участвовать в процессе воспитания и обучения, а не всего‑навсего наблюдать за его результатами с высоты трона, быть может, вам и удалось бы заметить то, что просмотрел высокоученый мастер Кноллес!

 
И до какой же степени нужно было забыться, утратить всякую осторожность, свихнуться на мечте о единой империи на месте Вирдиса, Теарна и Ирнии, чтоб и в самом деле поверить, будто за каких‑то полгода воспитанием и обучением можно из наглого самоуверенного лентяя, привыкшего все получать даром, да еще и на золотом блюде, сделать порядочного и вменяемого человека. Человека, способного отвечать за свои поступки и желающего это делать. Ну, хоть вполовину такого же, как принц Ильтар! Или хотя бы такого, как ты сам. Как выяснилось, ты сам – это не вполне удачный пример, но такого ты бы не допустил!
Похитить принцессу сопредельного государства, более сильного, чем твое собственное, да еще и государства, сидящего на всех товарах, доставляющихся морем и из‑за моря! Попытаться силой принудить ее к любви – вместо того чтоб аккуратно соблазнить, причем не затем, чтобы тотчас тащить возжелавшую любви девицу на ложе, а затем, чтоб она сама за тебя замуж попросилась! Нет, вместо этого нужно было напугать до полусмерти! Не суметь извиниться. Не суметь удержать, более того, позволить ей скрыться. Скрыться, чуть не попасть на съедение волкам и спастись исключительно чудом! Спастись и обвинить тебя и твое королевство перед всем миром! И нужно благодарить всех Богов и принца Ильтара, что никто так и не потребовал смертной казни! Что король Эркет все‑таки не начал войны.
Король Ренарт глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и напомнил себе, что Феррен уже все осознал. Что он изменился. Что эти события каленым железом выжгли из него прошлое. Теперь его сын – совсем другой человек. Он никогда не будет королем, он никогда не снимет изуродованный браслет – напоминание о прошлом, он женится на своей баронессе, и нужно надеяться – будет счастлив.
«Эта милая девочка Вэллис – это его невероятная удача, – подумал Ренарт. – Его шанс зацепиться за нормальную жизнь и как‑то удержаться».
Король Ренарт покрутил в руках письмо королевы Айлин. Может, из Феррена прошлое и выжжено каленым железом, вот только… оно все равно не желает оставлять его. А с ним и его дурака папашу, их вирдисское величество, запутавшееся в собственных интригах.
Девочка видит дурные сны? А что еще можно видеть после такого ? После того, как с ней обошлись подобным образом. Феррен в виде лютого зверя? Оборотня? Что ж, вполне естественно. Еще и не такое приснится, если с тобой этак поступают.
И она в своем праве. Хочет посмотреть на этого идиота – пусть смотрит. Хочет потоптать ногами – пусть топчет. Сам подержу, чтоб не брыкался, кто он такой, чтоб брыкаться после того, что натворил? Впрочем… он теперь умный. Он не станет брыкаться. Он будет очень‑очень смирным и совсем‑совсем безопасным.
Это бы ладно. А вот то, что и король Эркет намерен приехать… Плохо это. Ренарт тоже готов позволить топтать себя ногами, но… до известного предела. Королевское достоинство ронять нельзя ни в коем случае. А Эркет, забывшись, может тот самый предел перейти. Горячий он, его величество Эркет, государь теарнский.
И вот тогда все может кончиться очень плохо. Потому что есть уступки, дальше которых идти нельзя. Нельзя не из‑за какой‑то там гордости, а потому что это уже не имеет смысла. Потому что, пойдя на них, авторитет потеряешь навсегда, а значит, и трон не удержишь. И начнется борьба за престол, война внутри страны. Вирдис против Вирдиса. Тогда уж лучше с Теарном воевать. Дешевле и безопаснее выйдет.
Нет, очень плохо, что Эркет тоже намерен приехать. А вот то, что королева Айлин приедет, это прекрасно. Возможно, она сумеет удержать супруга в рамках. Хорошо бы еще Ильтара уговорить приехать. В тот раз он с легкостью удержал своего будущего тестя, может, и сейчас справится? Он как раз сейчас должен гостить в Теарне. Нужно ему написать, просить его отправится вместе с теарнской королевской семьей. Ему наверняка будет приятно сопровождать принцессу. Да и чувствовать он себя будет спокойнее, раз уж его будущая невеста изволит в гости к своему старому приятелю отправиться. Особенно если учесть, что этот самый приятель ее чуть не изнасиловал.
 

– А уж то, что приглашение исходит от меня, он может расценить только положительно, – задумчиво проговорил король Ренарт. – Что ж, осталось послать им всем приглашения и пойти напугать Феррена предстоящим визитом. Хорошо, что его баронесса уезжает вступать в права обладания своим новым имуществом. Бедняжка не заслужила таких неприятностей и переживаний на свою очаровательную головку.

* * *

«Я ничего не чувствую», – сам себе скомандовал Ильтар, когда принцесса Лорна случайно коснулась его руки.

Это было вранье, причем наглое. Прикосновение обожгло, словно раскаленная сталь. Да нет, какая там сталь! Сталь – это всего лишь больно.

Это было ощущение, что до сих пор всю его жизнь в его душе и теле все занимало чуть‑чуть не свое место, все было чуть‑чуть в сторону. А от этого прикосновения каждая жилочка, каждая косточка, каждый мускул, каждая мысль и каждое ощущение вздрогнули и встали на свое место. Туда, где всегда должны были быть. Ильтар сжал зубы и заставил себя не рухнуть к ногам любимой.

 
«Я на самом деле чуть не упал!» – испуганно сообразил он.
Заставил свое лицо оставаться совершенно спокойным, свое тело расслабленным. Его Величество Этикет всегда выручал в таких случаях.
Это ведь игра, понимаешь? Всего‑навсего игра… такая же, как и прочие печальные глупости этой жизни …
Если ты болен, если ты умираешь, если сходишь с ума – помни о том, что ты наследный принц, улыбайся, говори вежливо, говори разумно, действуй точно и осмотрительно, рази только врагов и только насмерть, приближай к трону тех, кого можно использовать во благо государства, и улыбайся… улыбайся… улыбайся, демоны тебя раздери! У твоей улыбки столько оттенков, что ни один придворный лицемер не возьмется их сосчитать, ни один интриган не решится поверить, что и вправду понял все скрытые за ними смыслы. Так надевай же свои маски, пока не поздно!
Это ведь игра, понимаешь ?
«Я должен дать ей понять, что мои чувства к ней – не более чем искренняя симпатия одного хорошего человека к другому».
«Нет. Не так. Точней, не совсем так. Я должен дать ей понять, кроме всего прочего, что мы – завтрашние правители своих государств – можем и должны быть союзниками. Вот! Что я рассматриваю ее как союзника. Умного и опытного союзника, с которым готов долгие годы прожить бок о бок и … стоп. Так не пойдет. Она не должна знать, что я готов всю жизнь носить ее на руках. Смотреть на нее, дышать одним с ней дыханием… А значит, я не должен чувствовать этого. Нэллен ведь говорил, что это главное – чувствовать… другие чувствуют то же, что и ты, если ты и впрямь веришь в свои чувства… ну, а здесь другое… я, напротив, не должен чувствовать… Думать об этом не должен. О том, как было бы прекрасно обнять ее, коснуться губами ее губ… очень бережно и осторожно и всего только один раз… один‑единственный… Да что же это такое? Я что, уже и над мыслями своими не властен?! Я не должен этого думать, я не должен этого чувствовать! И если бы она хоть один‑единственный раз посмотрела на меня с любовью… мне до конца дней хватило бы одного этого взгляда. Вспоминая его, я бы окунался в такое неизбывное счастье… Молчать! Не смей! Остановись, наконец!»
Принцесса Лорна подняла взгляд на своего спутника и улыбнулась. Улыбнулась так, что у него сердце замерло.
Лови этот взгляд, эту улыбку… пей, до дна пей, захлебывайся… растворяйся в этом взгляде и в этой улыбке… она смотрит так, как ты хотел… улыбается так, как ты и мечтать не смел… она словно подслушала твои мысли… подслушала… и ответила… так, может, и она тоже? Ведь может же случиться такое чудо? Этот ее взгляд… ее бесконечный взгляд…
«Эй, ты что это делаешь?! Ты что, совсем с ума сошел?!»
«Разумеется, сошел, а как же иначе?»
«Не смей, слышишь?!»
Его Величество Этикет споткнулся и плюхнулся в лужу. А принц Ильтар улыбнулся в ответ. Не так, как собирался, – вежливо и с достоинством, а… а так, как получилось.
«Полюби меня, ну пожалуйста! – вот что сейчас огромными буквами написано у меня на лбу! – с отчаяньем подумал принц Ильтар. – Причем буквы настолько большие, что надпись небось и со спины прочитать можно! Ах, я идиот!»
Принцесса Лорна моргнула.
«Удивленно?»
«Ласково?»
«Если бы ее ресницы коснулись моей щеки… я бы тогда правда умер… от счастья ведь тоже можно, да?»
Принцесса Лорна моргнула и предложила гостю небольшую прогулку по дворцовому саду.
 

– У нас волшебных хомяков не водится, – тихо сказала она. – Зато растения, наверное, со всего света. Папа собирает. Те, что холода не боятся, растут просто в саду. А те, которым особый уход нужен, – в специальной оранжерее. Я сейчас покажу.

Его Величество Этикет с трудом выкарабкался из той лужи, где чуть было не утонул. Ирнийский принц и наследник престола безукоризненно вежливо подал руку теарнской принцессе и наследнице престола, после чего они отправились осмотреть сад теарнского государя, благовоспитанно беседуя о растениях.

«Что я там тогда сотворил, чтоб вызвать ее возмущение? – в панике припоминал принц Ильтар. – Нес какую‑то чушь о профессоре Шарнае? Об астрономии? Поддакивал ей, что она ни скажи?»

«Вот она сейчас идет рядом с тобой, радуется тебе, как приятному собеседнику, сад тебе, мерзавцу, показывает, а ты сейчас как скажешь… это все равно что ребенка ударить, когда он у тебя пирожное попросил!»

 
«А что я могу сделать?! Что?!»
«Не знаю. Зато могу четко сказать, чего ты можешь не делать. Не бить детей. Просто потому, что это подло».
«А оставить все как есть – не подло? Вынудить ее стать моей женой – не подло? Быть настолько убедительно‑хорошим, чтоб у нее не нашлось поводов возразить себе самой? Чтоб она смирилась и постаралась полюбить меня из чувства благодарности и долга перед государством?! Чтоб она потом всю жизнь страдала и мучилась – это не подло?»
 

– Ваше высочество, вы меня совсем не слушаете? – Принцесса Лорна поглядела на него с улыбкой, от которой опять сладко заныло сердце.

– Почему же. – Принц Ильтар усилием воли удавил все неземные ощущения и приступил к тому, что считал своим долгом. – Просто я тут размышлял о профессоре Шарнае…

Говорить о почитаемом Лорной старике‑профессоре развязным тоном, слегка небрежно, слегка высокомерно… их высочеству вздумалось поболтать на отвлеченные темы, разумеется, он и не думал слушать свою спутницу – к чему бы это? Разве она может сказать хоть что‑нибудь интересное? Разве женщина на это способна? Он просто посмотрел на нее и как‑то мимоходом вспомнил о профессоре, почему‑то в его памяти ее облик вызвал такую странную ассоциацию…

Легкомысленные слова не шли с языка, легкомысленные слова давались тяжелым усилием. Каждое из них Ильтар ощущал гвоздем, вколачиваемым в крышку собственного гроба.

 
«Вот так. Иначе было нельзя. Не было другого выхода. Не было!»
«Может, тебе просто не стоило сюда ездить?»
«Или вообще рождаться?»
«Может, ты просто дурак?»
Когда принцесса Лорна в ответ на его монолог улыбнулась и кивнула, Ильтару показалось, что он и впрямь с ума сошел.
 

– Да. Это правда, – сказала она. – Профессор и впрямь казался мне непогрешимым, но… я многое поняла той ночью. Ведь если бы даже меня не съели волки, если бы я не потеряла шпагу, пока бежала, если бы у меня оказались пистолеты и я сумела бы ими воспользоваться… я все равно не нашла бы дорогу домой. Так и осталась бы жить в лесу.

 
Лорна смущенно улыбнулась. Ильтар потрясенно безмолвствовал.
«Это она о профессоре? О своем обожаемом профессоре? Я сплю или с ума сошел?»
 

– Моя астрономия не помогла бы мне, потому что я никогда не думала о практическом применении своих знаний, – продолжила она. – Профессор Шарнай всегда считал, что практика есть нечто удручающее и почти бесполезное. Ему самому стоило бы разок оказаться в лесу. Честное слово – стоило бы! В самом деле, нужно, чтоб кто‑нибудь открыл ему глаза на его заблуждения. А то ведь так не только астрономия, так и жизнь пострадать может. Жизнь, которая гораздо больше и важней астрономии, я и это теперь понимаю. Ведь не будь жизни, никакой астрономии и вовсе бы не было. И профессор не прав, утверждая, что звезды были до нас и будут после нас, когда даже Богов уже не останется. Звезды будут до тех пор, пока будет кому на них смотреть.

«Она смотрит на меня… с восхищением… с обожанием… ой, как все плохо! – в ужасе помыслил Ильтар. – Неужто уже поздно что‑то менять? Неужто мое преступное промедление… мое себялюбивое, эгоистичное до мозга костей желание быть счастливым, пусть даже ценой невыразимых мучений возлюбленной, неужто они все погубили?»

«Говорить что‑то в защиту жизни против астрономии уже поздно. Поспорить с ней небрежным тоном, заявить, что астрономия значит больше?»

«Ваше Величество Этикет, где вы? Явитесь немедля! Приказываю приложить все мыслимые и немыслимые усилия!»

 
«Разве королям приказывают?!»
«Ваше Величество Этикет, умоляю, спасите!»
«Другое дело, принц».
«Тебе опять хочется ее ударить? Сделать ей больно?»
«Молчи, сволочь! Лучше пять минут боли сейчас, чем всю оставшуюся жизнь – потом!»
Ильтар говорил долго и старательно.
Принцесса посмотрела на него с искренним удивлением, восхищением даже.
 

– Так мы теперь поменялись ролями? – весело спросила она. – Теперь вы отстаиваете науку? Вы, как и я, полюбили астрономию? Профессор Шарнай и на вас оказал влияние? Это значит, что мы оба больны этой страшной болезнью. Тогда я просто обязана показать вам свою астрономическую башню! Если некоторое время смотреть на звезды в хороший телескоп, чудовищные приступы болезни под жутким названием «астрономия» делаются несколько тише. Как опытный больной с большим стажем, могу заявить вам об этом со всею ответственностью! Будем лечиться?

– Будем, – выдохнул Ильтар, горло которого перехватила такая судорога, что он чуть было не задохнулся.

Его Величество Этикет оказался бессилен, такую судорогу никаким воспитанием не скроешь, хорошо, что Лорна именно в этот момент отвела взгляд и ничего не заметила.

«Что там еще осталось? Что еще я должен попытаться сделать, чтобы все‑таки показаться ей противным? – тоскливо подумал Ильтар. – Соглашаться со всем, что она говорит, будто мне все равно?»

 
«А у меня получится?»
«А она мне поверит?»
Призраки безнадежно проигранного сражения уже витали над полем битвы.
Оставалось разве что сказать принцессе, что она дура, но это запрещал этикет, тем более что принц оказался дураком сам.
«Так как вы там говорили, Ваше Величество Этикет? Это всего лишь игра? Всего‑навсего? Вы и сейчас в это верите? Ну, так мы с вами проигрываем, с чем я вас и поздравляю!»
Можно сколько угодно врать себе, но разве это что‑то меняет?
Идти рядом с любимой, среди цветущих кустов, деревьев и трав, по вкусно хрустящим гравийным дорожкам, слушать, как она про все эти кусты, деревья и травы рассказывает, быть счастливым… Никакая это не игра.
Это правда.
Это жизнь.
И никакая астрономия ей не мешает.
А драный плащ этикета остался где‑то там… кажется, за тем вот кустом.
«Ваше высочество… принцесса… Лорна, любимая моя… я совершенно беззащитен перед вами… вы не знаете этого, а я не скажу, если сумею… промолчу… потому что теперь, когда этикет оказался бессилен, мое молчание – ваша последняя защита… от меня… и от вас…»
 

– Какая жалость, что я поклялся не отдавать ее замуж против ее воли, – глядя с дворцового балкона, как оживленно болтают, чинно прогуливаясь по парку, Ильтар с Лорной, промолвил король Эркет. – Они просто созданы друг для друга!

– У меня такое чувство, что все само собой образуется, дорогой, – утешительно откликнулась королева Айлин. – Не спеши. У них все получится.