Текст книги "Ирния и Вирдис. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Раткевич

***

– Кстати, а куда мы едем? – спросил Карвен.

По правде говоря, ему давно спросить хотелось, но его старший товарищ так глубоко о чем – то задумался, что неловко было беспокоить. Ну а раз он сам посмотрел на своего спутника, значит, можно, наверное?

– В Кламмен, – решительно ответил воин. – Мне там предложили работу.

– Работу? – непонимающе переспросил Карвен.

– А, ты небось решил, что я уничтожением разбойников и злых магов на жизнь зарабатываю? – улыбнулся воин. – Уверяю тебя, это не так. У меня куда более прозаическая профессия.

– Профессия?

– Я учитель фехтования, – пояснил воин. – А в Кламмен меня пригласил тамошний властитель, Наррэль, барон Кламмен. Хочет, чтоб я обучил его младшенького шпагу в руках держать. Так что я еду в Кламмен, а ты… ты едешь со мной.

 
Карвен поправил шпагу и кивнул.
 

– Да, уважаемый Верген, я еду с вами. – И посмотрел вокруг так, будто уже покорил этот мир.

Воин припомнил самого себя в этом же возрасте и вздохнул. Наверное, получится научить мальчишку тому, чего сам не умел и не знал в те годы… научить, предостеречь… должно получиться…

Долгая дорога не всех располагает к неспешным раздумьям. Карвену, например, хотелось поговорить. Про мага. Про свою прекрасную возлюбленную. Про шпагу – а как же иначе? Чтоб воин и кузнец про такое да не поговорили? Так просто не бывает! Надо же знающим людям все тонкости гномьего ремесла обсудить.

Карвен и не заметил, как начал рассказывать о себе. О том, как вышло, что молодой кузнец, сын своего отца, оказался на белом свете один – одинешенек, без крыши над головой. Карвен рассказывал, сам себе удивляясь. Его собственные беды уже не заслоняли от него остального мира. Они вовсе не были самыми большими бедами на свете, как ему когда – то казалось. Ведь если подумать… Все эти несчастные, которых маг околдовывал… и те, которых разбойники убили… да и сами околдованные разбойники…

Нет, его братья вовсе не были самыми большими злодеями на свете. По крайней мере, они колдовать не умели. Они просто были жадинами. И жадность от них весь остальной мир заслонила. Может, они еще опомнятся? И потом, когда они все встретятся после смерти, Карвену не так уж трудно будет их простить? Не за себя, за себя он давно уж простил… почти сразу… а вот за отца, за мать, за их несбывшиеся надежды, за преданное ремесло…

– Ты рассказал мне свою историю, – задумчиво промолвил уважаемый Верген. – Твой отец в своей жизни все сделал хорошо. Одного не сделал. Сыновей не сумел воспитать как следует. Я не могу научить тебя воспитывать кузнецов. Для этого самому нужно быть кузнецом. Но я могу научить тебя воспитывать воинов. Правда, для этого тебе самому придется стать воином.

– Пусть, – медленно кивнул Карвен. – Кузнецом я от этого быть не перестану. Зато если у меня когда – то будут свои дети…

– Или свои солдаты, – улыбнувшись, присовокупил уважаемый Верген. – Нечто в этом роде я и имел в виду.

– А о себе вы мне расскажете, уважаемый Верген? – спросил Карвен. – А то, кажется, целую вечность уже знакомы, а друг о друге так мало знаем…

– О себе рассказать? – задумчиво протянул уважаемый Верген.

 
А дорога лилась под ноги мерной, неспешной лентой… рассказать…
Прикрыть глаза и видеть… Видеть, как прошлое медленно снимает маску… Его глаза – глаза битвы… они наполнены дымом, кровью и яростью… Вновь увидеть живыми всех тех, кто…
Это случилось под Феанкарном. Там, где переломилась шпага королевства Вирдис. Где ирнийская королевская гвардия, вдохновляемая личным примером его величества Транерта, опрокинула неприятеля. Это было тогда, мальчик, в ту еще войну…
Это было на самом трудном участке. Там, где лучшая рота королевской гвардии, моя рота, полегла до последнего человека… Это случилось там, где я, граф Лэрис – я тогда был графом, представляешь? – силами одной роты и несколькими грубыми словами выиграл войну и навсегда потерял свое имя. Что ж, многие оставили на поле боя не только имена.
Рассказать об этом? Мальчик, ты даже представить себе не можешь, о чем попросил… и ведь не объяснишь тебе… рано тебе знать об этом. Рано.
Вдруг я все – таки ошибаюсь, и ты не тот, кому я оставлю в наследство эту бесконечную дорогу и свой нелепый, невозможный долг?
Воин вздохнул, и прошлое окончательно распахнулось, принимая его в свои объятия.
 

– Захватить проклятую ночными девами вражескую батарею? Капитан, это невозможно! – хрипит генерал армии герцог Кланден, с отчаяньем глядя на все ухудшающееся положение. На то, как грамотный обстрел с проклятой батареи сминает пехоту, рассеивает конницу… на то, как медленно и верно гибнет ирнийская армия.

– Невозможно, – отвечаешь ты, граф Лэрис, капитан третьей гвардейской роты. – Но другого выхода у нас нет. Они же нас всех тут положат. А если нам удастся – мы попробуем повернуть пушки на их правый фланг… и сделать с ним то, что они сейчас делают с нашим центром. Быть может, тогда его величество, возглавив резерв…

– Отлично, граф! Это то, чего не хватало моему плану! – Его величество, как всегда, великолепен. Глядя на него, понимаешь, насколько грязен ты сам. Грязен, пропотел, и пахнет от тебя вовсе не дорогими духами…

Вот только вместо стыда за свое состояние вспыхивает раздражение на его величество. Ведь это его настоянием войска расположены столь нелепо, что даже враг, расставляй он за нас нашу армию, не смог бы выбрать более отвратительного расположения. Ведь это из – за его «гениального стратегического плана» тебе и твоим ребятам предстоит сунуться в самое пекло.

– Если вам удастся ваша замечательная идея, граф, я мгновенно ударю на правом, и мы увидим, как засверкают их пятки! – радостно продолжает его величество. – А я – то все думал, чего еще не хватает в моей безупречной стратегии?

 
Ты молча смотришь на генерала. Он отвечает тебе понимающим взглядом.
«Да. Именно этого и не хватало гению его величества. Трех сотен самоубийц, готовых умереть, вытаскивая из дерьма его бездарный план. А что сделаешь? Надо вытаскивать».
 

– Да хранит вас Светлый Господь, граф! – рычит генерал и, яростно оскаливаясь, добавляет: – Вперед, капитан! Покажите этим сукиным детям, что такое ирнийская королевская гвардия!

– Браво, герцог! Это превосходно сказано! – благосклонно кивает его величество. И трогает поводья своего коня. У него достаточно дел. Например, посетить свою фаворитку. Как раз успеет до начала атаки.

Генерал молча смотрит на тебя. Он провожает тебя на смерть. Тебя и всех твоих. Он знает, как ты относишься к своим гвардейцам. Истинный воин, он умеет прощаться как следует. Он знает, что сказать на прощание.

– Порвите им глотки! – напутствует генерал.

Третья гвардейская рота идет умирать? О нет! Она идет рвать вражеские глотки. Ведь именно за этим нас послали.

«Мы идем, сукины дети, слышите?! Молитесь! У вас достаточно времени для одной очень короткой молитвы. А потом с вами случимся мы».

Ползете, сливаясь с землей, марая мундиры, ползете, чтоб ни одна сволочь раньше времени не заметила. Чтоб не догадалась. Долго ползете, словно в театре, где полчаса напряженного действа подготавливают один взрывной жест. И вот… Время жеста настало.

– Р – р–р – ота! – Ты отрываешься от земли, в которую вжимался все это время, и демоны ярости швыряют тебя в небо. – За мной!

Несколько шагов, и мир превращается в преисподнюю. Королевские гвардейцы идут в атаку пешими, с ружьями и шпагами в руках. Подвернувшаяся под руку вражья пехота разлетается в стороны кровавыми ошметками.

 
«Проваливайте к Запретным, недоумки! Мы идем!»
Вас встречают салютом. Ядра со свистом и воем проносятся над головой, а потом земля вскипает от картечи. Падаете, замираете, молитесь. Вдох. Выдох. Они заряжают. Вскакиваете и несетесь дальше.
 

– Быстрей!

– Быстрей!

– Еще быстрей!

Орать на такой скорости можно лишь с божьей помощью, тут и дышать – то невмоготу, но ты как – то справляешься. Ты справишься. Не имеешь права не справиться.

«Перезаряжаете? Перезаряжайте – перезаряжайте, сукины дети, перезаряжайте скорей! У вас не так много времени! Когда мы до вас доберемся, будет поздно! Для всего тогда будет поздно…»

 
Заряжают, наводят… их командир подымает руку…
 

– Бегом! – орешь ты, и мир превращается в бег. Это уже не люди, это воспламенившиеся демоны бегут по пороховым дорожкам, подгоняемые ураганом ненависти…

Новый залп в клочья разрывает сущее. Плевать, все это вновь рвется позади вас, никто не ожидал такого стремительного рывка…

 
«Перезаряжают… перезаряжают…»
 

– Ложись!

 
Взмах вражьей руки, и картечь с визгом проносится над головой.
 

– Встать – лечь!

Твои солдаты вскакивают и тотчас падают обратно. Новый залп картечи. Старый трюк – в первый раз стреляли не все орудия. Что ж, теперь – то точно все.

– Вперед!

«Ишь, гады, забегали… Вам уже страшно, да? Знаю, что страшно, ведь мы уже рядом… Вам остался только один залп… только один, слышите?! Один залп… а потом мы ворвемся на батарею и вырежем всех, всех до последнего человека! Молитесь, вы уже одной ногой на небесах! Мы не жестоки. У нас просто нет выхода…»

 
Уже видны трясущиеся руки заряжающих, слышны истошные крики офицеров…
«Ну же, последний залп, ребята! Они уже встали на свою молитву, грех опоздать к началу».
 

– А ну еще наддай!

Это уже не третья гвардейская рота, это хрипящая ярость катится слева и справа от тебя, страшная, безмолвная волна ярости, способная в клочья растерзать мир.

«Весь мир нам не нужен, ребята… этой проклятой батареи будет вполне достаточно. Если б его величество, чтоб он подавился, меньше играл в гениального стратега и позволил генералу Кландену лучше расположить войска… Если б не эта проклятая батарея… но не я создавал этот мир ребята! Еще немного, братцы! Еще чуть – чуть, и они сдохнут на остриях наших шпаг!»

– Быстрей!

В яростный, все ускоряющийся ритм бега врывается грохот копыт. Вражеская конница слева и справа огибает обреченную батарею в последней попытке прикрыть ее.

«Ай, молодцы! Пришли на помощь, нельзя ж не сказать. Вот только вы не своих спасаете. Вы пришли на помощь нам. Просто вы этого еще не поняли. Вам кажется, что нас можно смять, изрубить на клочки, тем самым спасая вашу драгоценную, столь выгодно расположенную батарею. Что ж, вы были бы правы, господа, когда б не ошиблись. Ваша ошибка в том, что мы не какая – то там пехота. Мы – третья гвардейская… Неужто вы о нас ничего не слышали? Что ж, вот и познакомимся. Жаль, наше знакомство будет таким коротким… но вы не обижайтесь… так уж вышло…»

– Р – р–р – ота! К отражению конной атаки…

Несущаяся навстречу вражеская конница, кажется, способна растоптать самих Запретных Богов, но ведь это твои солдаты, ты сам учил их. Даже если Светлый Бог и Запретные, объединившись друг с другом, станут играть на вражеской стороне, пока у тебя за спиной твоя рота – ты спокоен. Им не выиграть. А кроме того – Бог за вас. Он тебе сам об этом говорил… Он всегда играет за лучших.

Вражескую конницу вы подпускаете вплотную, а потом раздается дружный залп трех сотен ружей, заряженных картечью.

– Пли!

Грохот ружей звучит погребальной песнью по вражьей коннице, пороховой дым одевает их саваном. Визг коней, словно стенания плакальщиц. Острая сталь довершает похоронный обряд.

 
«Вот и познакомились, господа. Верно?»
А теперь – и в самом деле вперед.
 

– Р – р–р – ота!

Они все – таки выстрелили. По остаткам собственной конницы и по вас. Ты чувствуешь, как падают твои люди. Как картечь рвет на части их горячие, живые тела. Ты умираешь с каждым из них, но не имеешь права останавливаться.

– Вперед! Вперед!

«Вам нас не убить, слышите? Нас все равно больше! Нас больше на целый мир, который мы несем на своих плечах, и весь этот мир сейчас рухнет на ваши головы».

– Смерть! – орешь ты, взмахивая шпагой.

– Смерть! – подхватывают твои люди.

Сражение на батарее заканчивается удивительно быстро. Их страх выжал из них всю волю, а воля прихватила остатки сил. Они почти не способны сопротивляться, а бежать им никто не собирается позволять.

 
Ни один не успел попросить пощады.
 

– Развернуть орудия! – ревешь ты сорванной глоткой.

Пехота не умеет стрелять из пушек, она способна их разве что подорвать, но ведь это не пехота, это гвардия, и это – твоя рота. Они умеют все.

– Заряжай!

Во вражеских рядах – паника. Удача, все это время им улыбавшаяся, вдруг скорчила кислую гримасу и, кажется, намерена повернуться спиной. Спешно отдаются приказы и распоряжения. Ты почти слышишь эти взволнованные голоса.

 
Победа вот – вот выскользнет из рук!
Скорей!
Быстрей!
Надо что – то делать!
 

– По правому флангу неприятеля…

 
Выстроившуюся для атаки вражескую пехоту скрывают дымные облака взрывов.
«Вот так, господа! Никакой атаки на правом для вас не будет! Это мы атакуем на правом! Мы!»
 

– Повторить!

 
Облака разрывов окончательно пеленают правый фланг.
 

– Еще раз!

Дым подымается до небес, кривобокий и страшный, словно храм какого – нибудь древнего, позабытого демона.

– Прицел выше…

 
Новый залп накрывает вторую линию вражеской пехоты.
 

– Что, не нравится гвардейский гостинец?! – радостно орет кто – то из твоих солдат. – Не проглотить, не выплюнуть?!

– И не прочихаться! – добавляет другой. – Вон пыли – то сколько, словно Запретный пернул!

 
На батарее раздается смех.
 

– Заряжай! – вновь командуешь ты.

«Его величество Транерт сейчас несомненно на правом фланге… У него под рукой нетронутый резерв… Он, должно быть, уже готовится, поправляет мундир, красуясь, привстает на стременах, дабы произнести короткую прочувствованную речь перед солдатами… Он должен понять, что сейчас – самое время. Ему ж оттуда – как на ладони… и, видит Бог, мы неплохо для него постарались, уж чего – чего, а нашей заботы враг никогда не забудет… У них сейчас вместо правого фланга, нашими стараниями, одно сплошное расстройство. Сейчас его величество взмахнет шпагой… неужто он не догадается, что время уже настало? Тут даже стратегом быть не надо. Ваше величество, вот, я открываю вам дверь… Войдите, прошу вас! Я не смогу держать ее бесконечно долго…»

 
«Не может же он не догадаться, правда?!»
«Вот сейчас они двинутся в атаку… Вот сейчас…»
 

– Огонь!

 
«Если мы все – таки умрем, мы умрем не зря!»
 

– Заряжай!

 
«Неужели он все еще у своей фаворитки?»
 

– Огонь!

«Ох, женщина, если ты не догадаешься немедля выставить своего царственного любовника, скоро тебя будут любить совсем другие люди. И от них не будет пахнуть духами, обещаю. Да, чуть не забыл, согласия твоего тоже никто не спросит».

– Заряжай!

 
«Ваше величество, где же вы?!»
Мимо щеки с визгом проносится ружейная пуля.
Ага! Вражеская пехота готова обрушиться на захватившего батарею неприятеля. На нас то есть. Пехота? На нас? Смешно!
 

– Господин капитан, развернуть орудия?

– Отставить. По правому флангу… огонь!

Пехота, конница… ого! Это не просто конница – гвардейцы Вирдисского королевства! Краса и гордость. Во весь опор несутся.

 
«Даже приятно подумать, господа, как мы вас все – таки допекли!»
 

– Заряжай! Целься! Огонь!

 
Правый фланг вновь тонет в дыму.
«Ну же, ваше величество! Давайте! Идеальный ведь момент!»
Вражеские кони все ближе.
«Они уже не успеют обратно спасать свой правый фланг, затыкать дыры. Им кажется, что спасать его нужно только от нас. Ведь мы так же наглядны, как хорошее пособие по тактике и стратегии. Нашими стараниями весь их правый фланг – одна сплошная дыра. Нас, именно нас следует уничтожить в первую очередь… Вот только… Вирдисские конные гвардейцы, лучшая, наиболее боеспособная единица… они завязнут здесь, здесь, вцепившись в нас. А мы – мы вцепимся в них. Сожмем зубы и будем держать. До конца, до самого последнего момента, когда резервные силы во главе с его величеством…»
 

– Заряжай! Прицел на палец выше…

 
Грохот копыт в голове. Ближе. Ближе.
Почти наверняка это скачет наша смерть. Что ж, однажды родившись, когда – нибудь все равно предстоит умереть, и здесь – не самое худшее место и время. Умереть так, как велит долг перед родиной и государем.
Ружья. Они готовят ружья.
 

– Огонь!

 
Правый фланг получает еще один щелчок по носу.
«Ваше величество, вы опаздываете! Еще немного – и мы не удержим… Какого черта вы ждете?!»
Конница совсем близко. Эти стреляют не хуже нас.
«Впрочем, мы все равно лучше. Просто потому, что лучше, и все!»
 

– Развернуть орудия! Картечью заряжай! По приближающейся коннице неприятеля…

Большая их часть все – таки успевает избегнуть нашей картечи. Они, как и вы, отчаянно рвутся вперед, рвутся, несмотря ни на что, сдохнуть, изорвать этот мир в клочья, окровавить его собой, проползти последние шаги, но перерезать глотки проклятым пушкарям. Вот только вы – не пушкари. Когда два встречных огня сталкиваются между собой, погибают оба. Именно это сейчас и произойдет. Вы, конечно, лучшие. Но их куда больше. И останется больше, даже если вы успеете еще раз выстрелить. А значит…

– Развернуть орудия на правый фланг! Заряжай!

 
«Ваше величество, мы все еще держим чертову дверь открытой!»
Что – то орет бегущая вослед вражеской коннице пехота.
«Ваше величество?! Где же вы?!»
Первые вражьи выстрелы. Ни одного промаха.
Третья гвардейская редеет, умирающие оседают на тела убитых ими врагов, упрямо продолжая сжимать оружие.
 

– Простите, капитан… – хрипит один из них. – Я меняю… направление атаки…

«Ваше величество! Вы позорно медлите! Неужто я сражаюсь на стороне дурака и труса?! Мне будет очень больно умирать, зная это…»

– Огонь!

 
Уже можно различить лица конников.
 

– Заряжай!

Конники опять вскидывают ружья; еще немного, и смерть вновь посетит батарею.

– Огонь!

Дым орудийного залпа удачно смазывает прицел врагам, вы выигрываете еще несколько драгоценных мгновений. Последних.

 
«Пить – то как охота».
«Ничего. На том свете попьем…»
Залп приближающегося неприятеля. Вновь точный залп. Они и впрямь стреляют не хуже вас. Смерть открывает свою дверь для многих.
«Прощайте, братцы! Вы были хорошими солдатами. Настоящими демонами, как и положено гвардейцам! Я надеюсь, что для таких потрясающих демонов найдется крошечный кусочек неба… Ведь гвардия никогда не просила многого. Я надеюсь, найдется… А если все – таки – преисподняя, я уверен, ребята быстро наведут там гвардейскую дисциплину. И, когда я отправлюсь следом, все будет так, как положено по уставу».
 

– Огонь! Заряжай! Целься! Стрелять до последней возможности!

– Будет исполнено, господин капитан!!! – яростно орут в ответ.

«Это не голоса людей, это голоса демонов, вырвавшихся из преисподней! А здесь и нужны демоны, людям здесь не место. Что ж, обратно в преисподнюю мы вернемся в хорошей компании!»

 
На правом фланге – никакого движения.
«Ваше величество! Вы действительно трус!»
«Если мне будет позволено вырваться из моей преисподней и добраться до неба, куда вас посмертно поместят благостные господа священники, я вам морду набью, клянусь честью!»
Крики за спиной, к нам на помощь спешит потрепанная пехотная рота. Генерал Кланден наскреб все, что смог. Все, что его величество позволил. Генерал – то понимает…
Испуганные глаза пехотинцев.
«Эти побегут…» – думаешь ты и перестаешь обращать на них внимание. Те, кто мчит сюда, чтобы справиться с третьей гвардейской, этих одолели бы не просыпаясь. Вот только они и без того не спят.
«Вот и все. Атаки на правом не будет. Там даже не шевелится ничего. Его величество, верно, изволили передумать. Или до сих пор утешаются с любовницей».
Вражеская гвардия грамотно охватывает позицию.
Отступать поздно.
Отступать некуда.
Эта авантюра сорвалась, несмотря на все затраченные усилия. Сорвалась по вине одного – единственного человека. А вместе с этой авантюрой проиграно и все сражение. Выхода нет.
Кто – то из ребят начинает орать непристойную солдатскую песню про грудастых красоток. Остальные подхватывают. Им уже никогда не придется обнимать красоток. Несколько похабных строк – все, что им осталось. Несколько похабных строк – длиной во всю оставшуюся жизнь.
 

– Заряжай! Огонь! Заряжай! Огонь! Заряжай…

Вражеская гвардия с ревом набегает на нас. Два противоположно направленных огня столкнулись. Оба умрут.

– Огонь! – в последний раз яростно рычишь ты, отбивая тяжкий удар чужой шпаги.

«Шалишь, брат, так просто меня не взять! Я рядовым в гвардии начинал, словно простолюдин. Не веришь? Графский сынок, да чтоб не оруженосцем при важном рыцаре, не адъютантом какого – нибудь генерала, а рядовым? Да – да, и так бывает… у меня, знаешь ли, был очень хороший отец, он все понимал правильно. Хочешь сказать, я слишком молод, чтобы это было правдой? Верно. Молод. И, может быть, даже слишком, а только все это правда. Равно как и то, что я не принял ни одной поблажки. Ни одного незаслуженного повышения. Все положенные ступени я прошел честно. И быстро. Как и положено графскому отпрыску, собирающемуся стать графом. Так что не очень – то рассчитывай на этот свой финт правой. Видали мы таких!»

– Господин капитан, прикройте! Я еще разок… – Один из твоих людей тащит к пушке очередное ядро.

«Прикроем. Еще как прикроем! Всего – то четыре противника. Нет. Пять. Пять противников. Все равно ерунда. Каких – то три пропущенных удара – для гвардейца это совершенные пустяки! Четвертый пропущенный, пятый… что – то я сегодня не в форме… а в спину бить неблагородно, господа… Впрочем, вас слишком много, чтобы я мог оказаться лицом к лицу со всеми вами, верно? Это вас оправдывает, господа… Несомненно, именно так вы и считаете. Шестой пропущенный… за шаг до преисподней, какая разница? Я еще жив, господа! Я все еще к вашим услугам!»

Мир странно вздрагивает и на секунду делается ослепительно – белым. Белизна становится черной, и мир умирает.

«Это взорвалась проклятая пушка!» – мелькает в крохотном уголке сознания. И это последнее, что ты еще сознаешь. Осознание гаснет вместе с жизнью. Последним отчаянным усилием ты вслушиваешься в исчезающий, уходящий от тебя мир, надеясь, что там, на правом, тяжко дрогнет земля и ты поймешь, умирая, что все было не зря… Что третья гвардейская выполнила все, что смогла, и победила…

Тишина… тишина… хуже смерти, горше могильной земли и оглушительней погребального колокола – тишина на правом.

 
«Ну и сволочь же вы, ваше величество!»
Ничего.
Больше нет ничего.
Пустота… пустота сменяется отвратительным ревом. Это ревет, возвращаясь обратно, втекая в тебя, окружающий мир. Он омерзителен. Пятна тьмы и света, уродливые, ни на что не похожие звуки, перемежающиеся внезапными возвратами к оглушающей тишине. Мир хрипит и содрогается, как умирающий на виселице преступник.
Оживать – очень больно.
Больнее, чем умирать.
Ты открываешь глаза. Ты все еще не умер. Ты все еще странным образом здесь. Чьи – то сапоги переступают через тебя. Ты слышишь вражескую речь и понимаешь, что бой продолжается. Ты подымаешь голову и смотришь в сторону вражеских позиций.
Правый фланг все еще смят. Перестроение еще только началось, и шанс сохраняется. Вот только… никто не рвется его осуществить. Никто не атакует на правом.
Ты подымаешься на ноги. Кажется, все цело. Раны? Ерунда это… какие, к черту, раны?! Раны – это там, где теплое… ты смотришь вокруг себя, понимаешь, что третьей гвардейской больше нет, и тебя охватывает непереносимый холод. Какие уж тут раны? Раны, это когда тепло. А тебе холодно.
Чем же занят его величество Транерт? Ах да, перестроением! Действительно, нужно же успеть вновь построить армию, а то враг раньше разберется со своими пушками, а стрелять ему будет не в кого! Неудобно получается. Надо пошевеливаться. Перестраивать! А то ведь враги не найдут кого убивать и обидятся!
«Третья гвардейская погибла зря, – четко осознаешь ты. – Я зря погубил свою роту!»
А вслед за ней погибнет и вся армия… потому что этот остолоп…
Новые вражеские пушкари уже налаживают порушенное хозяйство. Вот – вот подвезут порох. С минуты на минуту они вновь откроют огонь. Вражеских гвардейцев и след простыл, не то уж они бы тебя заметили. И без того странно, что тебя не замечают. Не обращают внимания.
Или ты все же умер, и твой бесплотный дух так и будет теперь неупокоенным бродить по этому месту?
Впрочем, это неважно. Мертвый или живой, ты собираешься сделать то, что должен. И лучше никому не вставать на твоем пути, даже Богу! Ты бредешь через голое, исковерканное ядрами, щедро усеянное трупами поле, и мир скользит мимо тебя, не задевая. Люди, кони и взрывы не касаются тебя. Наверное, ты и в самом деле умер. Ты почти не двигаешься, но все же каким – то чудом оказываешься там, где хотел оказаться.
«Разве живые так могут?»
 

– А я говорю, мы должны немедля нанести удар по правому флангу, пока это еще возможно! – слышишь ты взволнованный голос принца Илгена.

– Сейчас, когда генерал Кланден ранен, я не решусь без его совета принять столь опрометчивое решение, – возражает ему голос короля.

– Так генерал еще когда это советовал! – восклицает принц. – А этот граф, о котором вы говорили, ваше величество? Вы же ему обещали!

– Тогда мне и впрямь показалось, что это отличная идея, – недовольно отвечает король. – Но ты посмотри, что там творится! Бросить остатки армии в эту жуткую мясорубку?! Боюсь, это значит вовсе остаться без оной! А генерал… Кто знает, что он посоветовал бы сейчас? Риск слишком велик. Мы можем потерять и то, что осталось!

– Да поймите же, дорогой брат! – Голос принца звенит отчаяньем. – Мы теряем! Прямо сейчас теряем! Это последний шанс! Иначе битва проиграна!

– Мы можем отступить и закрепиться где – нибудь, – возражает его величество. – Или перейти Бирс и сжечь мосты.

– И оставить им полстраны на разграбление!

– Мы можем потерять все, – напоминает король.

– Мы теряем сейчас! – вновь восклицает принц.

Что ж, ты пришел туда, куда следовало. Третья гвардейская стоит у тебя за спиной. Ты чувствуешь их могучую безмолвную поддержку. Они совершенно не страшатся того, что тебе предстоит сделать. Мертвые не боятся королей.

А значит, и тебе не след. Ведь и ты – мертвый. Незачем тебе быть живым, капитан погибшей роты.

– Стой! – восклицают два королевских стража. Но это всего лишь стражники. И они – живые. Шпаги выхватываются из ножен и приставляются к твоему горлу.

– Вы что, не видите, что я мертвый? – интересуешься ты, отбирая шпаги голыми руками и швыряя их прочь.

У его величества много стражи. Эти двое летят в стороны, как тряпичные куклы, но на смену им устремляется добрый десяток других.

– Кто вы, черт побери?! – рявкает их старший.

– Граф Лэрис с докладом к его величеству! – в ответ рычишь ты.

– Пропустить! – завидев тебя, приказывает король. – Господин граф, мы изволили созерцать ваш беспримерный подвиг…

 
Король натыкается на твой взгляд и замолкает.
 

– Ты почему не атаковал на правом? – выплевывают твои губы.

Тебе наплевать, что будет, тебе наплевать, что он король, что к королям так не обращаются, даже если они полные мерзавцы. Мертвецы третьей гвардейской стоят за твоей спиной. Мертвецы третьей гвардейской глядят через твои глаза. Они все хотели бы задать его величеству один этот вопрос. Ты и жив – то лишь потому, что они все еще хотят это узнать.

 
– Ты почему не атаковал на правом… трус?!
Лицо короля смертельно бледнеет.
 

– Что вы сказали, граф?!

– Трус, недостойный памяти предков… позор династии…  – продолжают выплевывать твои губы. – Ты почему не атаковал на правом? Ведь ты обещал это!

Теперь король еще более мертвый, чем ты. Трудно остаться живым, когда мертвецы хором спрашивают ответа. Он ведь король, короли всегда отвечают мертвым. Даже если они мерзавцы и трусы.

– Отлично, – кивает он. – Премного вам благодарен, граф!

 
Он поворачивается к своему адъютанту.
 

– Коня. Трубачей. Все силы на правый фланг. Немедленно, – тихим бесцветным голосом произносит он.

 
Мир вздрагивает и приходит в движение.
 

– И ваш личный резерв?! – восклицает адъютант.

– Вы еще здесь? – интересуется его величество. В его голосе холод могилы.

 
Адъютант исчезает.
 

– Я вам отвечу, когда вернусь, граф! – через плечо бросает его величество, вскакивая в седло.

 
Тебя не пугает его замогильный голос. Мертвые не боятся могил.
 

– Будьте вы прокляты, граф! – торопливо вскакивая в седло, бросает принц Илген.

– Я не граф, – отвечаешь ты. – Я капитан третьей гвардейской…

– Тем более! – шипит он, давая коню шпоры.

Грозно поют трубы. Еще миг, и мимо тебя с грохотом проносится конница резерва. Ты бредешь, бредешь за ними, по колено увязая в вечности… Что ж, третья гвардейская получила ответ на свой вопрос. А вот ты почему все еще жив? Тебе ведь, кажется, пора… Там тебя ждут. А здесь? Есть ли здесь кто – то, ради кого стоит жить, переставлять ноги? Война не кончена? Верно, не кончена. Вот только ты – то теперь один. Так что ж тебе – одному за всех?

«А разве гвардейцы когда отступали? – молча смотрят тебе в спину твои мертвецы. – Что с того, капитан, что ты один за всех остался? Значит – вперед! Один. А вот когда справишься – милости просим. Мы тебя ждем. Все. Дождемся, можешь не сомневаться. Мертвые умеют ждать. Особенно гвардейцы».

Ты стоишь и отрешенно созерцаешь, как его величество, подобно своим царственным предкам, в первых рядах воинов атакует вражеский правый фланг. Как бегут, бросая оружие, враги.

– Они не успели. Не успели они изготовиться. Ничего они не успели! – в восторге бормочешь ты, наблюдая, как разбегаются собранные наспех вражеские солдаты, как растерянно мечутся их офицеры, как все это испуганное стадо, гонимое воинами его величества, сминает собственный центр… и даже их хваленая гвардия тонет в этом хаосе и всеобщей панике!

– Это разгром! – восторженно шепчешь ты, понимая, что третья гвардейская рота все же погибла не зря.

 
Могла и не погибать, конечно. Если б его величество ударил вовремя.
Ты видишь, как падают вражеские стяги. Это разгром… разгром… разгром…
Это слово чудесной музыкой звучит у тебя в голове, и ты наконец понимаешь, что все – таки жив. Слезы текут у тебя по щекам, третья гвардейская достойна слез. Ты нагибаешься и подбираешь кем – то брошенную шпагу. Ее рукоять в крови, но сейчас это неважно. Ты идешь туда – туда, где на остриях шпаг Ирнийского королевства уже сверкают первые лучи победы. Ты хочешь это видеть, и тебе не страшно попасться на глаза королю. Он, конечно, не простит, короли таких вещей не прощают. Но ты не нуждаешься в его прощении. Ты слишком прав, чтобы быть виноватым. Ты слишком прав, чтобы о чем – то просить. Он может казнить тебя, но не смеет судить.
Да. Именно это ты ему и скажешь. Именно это.
Ты идешь сквозь крики восторга и первые выстрелы в воздух. Врагов больше нет. Только пленные. Победа. Можно потратить порох впустую. Ты идешь сквозь выстрелы победы, пробуя ее на вкус. Ты идешь, чтобы посмотреть в глаза короля, чтобы узнать, кто же он на самом деле – тот человек, за которого ты сражался.
Еще несколько шагов, и крики восторга внезапно обрываются. Какая странная… нелепая пауза. Ты идешь сквозь эту паузу, идешь, все ускоряя шаг, и липкая от крови чужая шпага неприятно свербит в руке. Горестный стон раздвигает небо. Ты протискиваешься вперед, туда, где произошло нечто непоправимое. Ты должен это видеть. Обязательно должен.
Ты видишь.
Ты видишь лежащего на земле короля Транерта. Короля с развороченной ружейным выстрелом грудью. Еще живого короля… И бледного от ярости и горя принца, склонившегося над ним. Еще одно, долгое, как невыносимая боль, мгновение, и… от тела мертвого брата подымается новый король. Его величество Илген. Его горестный взгляд внезапно сталкивается с твоим.
 

– Граф Лэрис! – почти шепотом выдыхает он. – Вы арестованы!