Текст книги "С чистого листа 1 (ЛП)"

Автор книги: Ролли Лоусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 93 (всего у книги 103 страниц)

Все остальные, включая самого Бакмэна, закивали, и добавили, что Талмадж отрабатывает свою зарплату с самого первого дня. Последние действия компании, такие, как создание и продвижение финансовых резервов для инвестиций завершились успешно только благодаря ее стараниям.

В статье было больше лести. Я ни на йоту не был таким интересным, каким меня увидел Колвин. Но некоторые отрывки были удивительно болезненными.

Если общественная жизнь Карла Бакмэна является чередой успехов, сперва в учебе, дальше в службе и затем в финансах, в его личной жизни все совсем не так гладко. Так быть не должно.

Старшему сыну семьи среднего класса в богатом пригороде северного Балтимора, Карлу Бакмэну была уготовано подобное будущее. Но это только так кажется. Его мать была ледяной и недобросовестной женщиной, привязанная к его младшему брату. Его отец был слабым человеком, любящим жену больше, чем своих детей. Его младший брат, Хэмилтон, страдал параноидальной шизофренией и зациклился на уничтожении Карла. Только его младшая сестра Сюзанна была в какой-то степени нормальной, а ее единственной целью было выжить и сбежать из семьи.

У матери Бакмэна была идеализированная мечта сделать сына корпоративным служакой с подробным планом действий. Жизнь Карла была расписана с самого его рождения – школа, где следовало учиться, колледж Лиги Плюща, который надлежало закончить, девушка, на которой надо было жениться, место, чтобы работать и даже дом, чтобы жить. Успехи Бакмэна не значили для его родителей ничего, потому что это были не те успехи, которых от него ждали. Он восстал, достигнув намного большего.

Хуже всего был любимчик, психованный братец. Чем старше становился Хэмилтон, тем более агрессивным и опасным он становился по отношению к Карлу. В 16 лет Карл жил, запирая имущество на ключ, и ночевал взаперти, просто, чтобы выжить. А позже родители решили вопрос, выгнав проблемного сына – Карла! Он переехал на съемную квартиру и содержал себя сам на доходы от вложений.

Если у Бакмэна и есть постоянство в жизни, так это только в лице его жены Мэрилин. Они познакомились на первом курсе на студенческой вечеринке, где, по словам присутствовавших там, он выиграл ее в конкурсе выпивки. Несмотря ни на что, с тех пор они были вместе. Они поженились в 1978-м году почти сразу после выпуска. Мэрилин была не той, на ком хотели женить его родители. Спустя пару недель после свадьбы они тайно отреклись от него.

В 1983 все достигло своего апогея. Уволившись из армии и проживая в Мэриленде, он создал Бакмэн Групп. Внезапно за его женой началось преследование, ее машину попортили, а затем подожгли. После попытки поджога их загородного домика Бакмэн подключил охрану и отправил семью в тайное место. Сам же он остался дома и держал наготове служебный пистолет. При расследовании полиция опросила почти сотню человек, друзей, коллег, семью, даже знакомых со старшей школы и бывших подруг. Ничего.

Как выяснилось потом, это был его брат. Хэмилтон вломился в дом Карла с четырнадцатисантиметровым охотничьим ножом, практически коротким мечом, с озвученным намерением убить Мэрилин и их сына. Вместо этого он застал Карла и напал на него. Карлу пришлось выстрелить и убить собственного брата на своей кухне. Судебная экспертиза определила причастность Хэмилтона к предыдущим нападениям. Это было признано самозащитой, но это еще не все. Его мать попала в больницу вскоре после этого. Родители развелись и попытались настроить свою дочь Сюзанну друг против друга и против Карла. Сюзанна, работавшая медсестрой в местной больнице Джона Хопкинса, была вынуждена бежать, и ныне работает в Калифорнии в неуточненной больнице.

Я сообщил Колвину, что она работает в Сан-Франциско. Незачем ему за ней гоняться. Я наводил справки о ней через охранную контору, но пускай она живет своей жизнью. Судя по отчетам, она говорит, что она сирота.

Я дважды прочел статью, стеная каждый раз. Мой день был полностью убит! Я взял свой чемодан и вышел. Если мне повезет, то Мэрилин не выйдет до почтового ящика, и не увидит журнал. Я выписывал Fortune, еще будучи подростком. Она никогда его не читала, но, думаю, этот номер бы прочла.

Я задержался на выходе из офиса, когда полдюжины человек попросили подписать их копии. Большинство я подписал «А ну работать! Карл Бакмэн», что вызвало смех. Джон окончательно добил мой день, сказав, что купит рамку и повесит номер журнала в ней. То, что нужно!

Когда я добрался домой, все выглядело, как обычно, но почтовый ящик уже был пуст. Чарли носился по заднему двору, прыгая в бассейн и вылезая из него, и Пышка тоже с лаем носилась и ныряла. Я не увидел Мэрилин, что необычно, но застал ее в доме, сидящей у кухонного стола, посматривая за сыном сквозь заднюю дверь и попивая кофе из чашки. Близняшки посапывали в тюрьме.

Моя копия Fortune лежала на столе, и была открыта на главной статье. Статья начиналась с нашего группового фото, где мы собрались перед моим столом и смеялись. Мэрилин посмотрела на меня и улыбнулась:

– Ты знаменит!

– Лучше бы я был неизвестен, – ответил я.

– Удачи с этим! – она вернулась к чтению, а потом подняла глаза и добавила: – Следи за сыном. А я хочу побольше о тебе узнать.

Я хмыкнул и положил чемодан. Затем я вышел через заднюю дверь к бассейну. Пышка моментально начала довольно лаять и взмыла по ступенькам у неглубокого края.

– О, черт! НЕТ!

Собака рванулась в мою сторону и попыталась заскочить на меня, когда же я оттолкнул ее, она в ответ начала энергично отряхиваться. Она весила не больше пятнадцати килограмм, но еще примерно столько же воды было в ее шерсти. Мой костюм однозначно отправится в чистку. Я почесал ее голову, и она вновь побежала к бассейну и запрыгнула в него. Чарли, не вылезая, помахал мне рукой и поздоровался.

Я помахал в ответ и вернулся в дом.

– Однажды нам надо бы изобрести сушилку для собак. В один конец запихиваешь мокрую Пышку после бассейна, и через пять минут из другого выходит сухая и пушистая Пышка.

Мэрилин улыбнулась мне.

– Я и не знала, что ты такой чудесный, – она поддразнила меня, постукивая пальцем по статье.

Я пробурчал что-то и пошел в спальню переодеться. Дочки еще спали. Я швырнул свой теперь мокрый пиджак и брюки к вещам для химчистки, и натянул плавательные шорты и спортивную майку, затем босиком прошелся обратно на кухню. Может, мне тоже стоит окунуться пару раз.

– С каких пор ты решаешь, с кем мне говорить, а с кем – нет? – спросила меня жена.

– А? Ты о чем?

Она помахала журналом.

– С каких это пор ты решаешь, могу ли я разговаривать с репортером?

– Что? Это было не про тебя, а про детей!

– Стоило у меня спросить!

В этот момент на кухню зашел Чарли, на линолеум с него капала вода. Я оглянулся и увидел Пышку спящей на лужайке.

– Деретесь-ругаетесь? Круто! – сказал он.

Я посмотрел на Мэрилин и просто закатил глаза. Она с легким смешком хмыкнула и сказала:

– Нет, не ругаемся. Займись своим.

– Хочешь подраться? Я покажу тебе драку! – сказал я, сжав руку в кулак и махая им в воздухе.

– Хочу подраться! – Чарли подошел и тоже сжал кулак, и со смехом попробовал меня ударить с разворота.

Я остановил удар кулаком, затем немного вытянулся вперед и ткнул его в нос. Он отскочил на несколько сантиметров, и побежал из комнаты до арки.

– Давай драться! – я сжал оба кулака и начал наступать, когда он крикнул: – Не поймаешь! – и со смехом и визгом побежал по коридору.

Дети! Я вернулся к Мэрилин и обхватил ее руками.

– Хочешь побороться?

– Нет!

– Уверена? Я слышал, после драки примирительный секс ох как хорош!

– От тебя больше проблем, чем толку! Думаю, настрою детей против тебя, посмотрим, как ты с этим справишься!

Чарли вернулся с криком:

– Не поймааешь! Не поймааешь!

Мэрилин оттолкнулась от меня и попыталась остановить сына.

– Если ты разбудишь сестер, то я тебя поймаю!

Я направился наружу.

– Пойду окунусь. Тебе бы стоило надеть тот тонкий купальник и присоединиться.

Девочки начали шуметь. Мэрилин ответила:

– Мечтай!

Я посмеялся и вышел, она же направилась к близняшкам. Чарли был выставлен наружу минутой спустя, и он прыгнул обратно в бассейн. Пышка продолжала спать на лужайке. Наверное, Чарли совсем ее загонял. Я стянул майку и прыгнул бомбочкой рядом с сыном, затем проплыл пару кругов, пока он смеялся и пытался меня удержать. Мы еще поплавали, и в следующий раз, как я увидел собаку, она лежала на спине, задрав все лапы, и, почесываясь, храпела. Чарли действительно ее загонял!

На ужин были гамбургеры на гриле, девочки ели порезанное мясо без булок, а мы с женой и сыном ели чизбургеры со всем прилагающимся. Девочки все вымазались в кетчупе и жире, и я предложил просто закинуть их в бассейн, на что Мэрилин обозвала меня варваром и унесла их в ванную.

– Пап, а что такое варвар? – спросил Чарли.

Я засмеялся.

– Полагаю, это я. Тебе лучше стоит спросить об этом у матери, – я еще посмеялся, когда он убежал за Мэрилин.

Момент спустя я услышал его тонкий голосок:

– Мам… – и я опять расхохотался.

Я еще немного поплавал, затем зашел в дом и открыл бутылку Пино Гриджо, и вынес ее вместе с парой бокалов наружу. Мэрилин в то время искала в бельевой чистые пижамы для близняшек, а я, держа вино и бокалы, головой указал в сторону заднего двора.

– Сперва уложу детей спать, – ответила она.

Двадцать минут спустя она вышла через заднюю дверь и рухнула рядом со мной на шезлонге.

– Напомни мне, почему я хотела детей? – сказала она.

Я хихикнул и налил ей бокал вина.

– Ничем не могу помочь. Я просто хотел тебя. А вот ты уже хотела детей!

– Ты бесполезен! – она взяла бокал и добавила: – Спасибочки!

– Что ты сказала Чарли про варваров?

Мэрилин расхохоталась так, что пролила немного вина.

– Если о варварах – то он один за целое племя сойдет! Жду не дождусь, когда он пойдет в школу – тогда его не будет весь ден ь, а не только по утрам.

Я взглянул на нее и заметил пятно от вина на ее футболке.

– Ты пролила вино. Снимай футболку.

Мэрилин закатила глаза.

– Забудь! У тебя явно есть задние мысли! Один раз я на это повелась, и смотри, что получилось! – я просто улыбнулся и наполнил ее бокал. После этого она выпила еще и добавила: – Нет, нет, нет! Этого не будет! Ты просто пытаешься меня напоить и сделать все то, что захочешь!

Я посмотрел на нее с самым невинным выражением, и просто разинул рот. Я наливал ей еще, и когда бутылка закончилась, я зашел в дом и открыл еще одну.

Мэрилин вытянула бокал для долива.

– Знаешь, это не сработает, – сказала она.

– Что не сработает?

– Напоить меня и думать, что я возбужусь!

– Даже не думал! – я не мог не посмеяться, потому что то, как она говорила, уже значило, что она пьяна и возбуждена одновременно! – Я в шоке, что ты так обо мне думаешь! – я налил вина в свой бокал. – Ты уверена, что не хочешь снять футболку? А вдруг еще прольешь?

Она фыркнула и отпила еще вина, но затем поднялась в шезлонге. Поставив бокал, она стянула с себя футболку и отбросила ее на стол. После чего она снова взяла бокал и откинулась в шезлонге. Она заметила, что я наблюдаю за ней, и сказала:

– Никаких мыслей! Тут жарко!

– Как скажешь, милая. А что насчет шорт?

– Не настолько жарко! – последовал ответ.

Я просто пожал плечами. Пятью минутами спустя она уже расстегивала и снимала шорты, оставшись только в трусиках и бюстгальтере. Она кинула на меня обвиняющий взор и добавила:

– Все еще жарко! Не выдумывай! – она допила вино и я налил ей еще.

– Я ничего не говорил – невинно бросил я и посмотрел на часы. Было почти восемь вечера, и, хоть еще было светло, дети уже были в кровати. Я искоса посмотрел на Мэрилин. Занятия со мной по утрам принесли ей море пользы. У нее была пара растяжек, но это не так страшно, и в целом она была стройной и подтянутой. Ее шрам у бикини почти исчез, а что осталось, было скрыто нижним бельем. На ней было «ежедневное» белье, но это выглядело тоже очень неплохо. Я чувствовал, как мой член твердеет при взгляде на нее. И потом я заметил, что она смотрит в мою сторону, и на ее лице блуждала призрачная улыбка.

– Знаешь, если все еще жарко, ты можешь окунуться в бассейн, – сказал я.

– Если я уйду переодеваться, то дети проснутся.

– Иди купаться так.

Мэрилин улыбнулась про себя, и потом добавила:

– Я не могу так! Это неправильно.

– Я никому не скажу.

Она снова улыбнулась и поднялась в шезлонге.

– Тут правда жарко! – она встала и пошла в сторону бассейна.

Я стянул с себя майку и через пару секунд последовал за ней.

Мэрилин пыталась от меня уплыть в сторону глубокого края, но она знала, что я прямо за ней, и не слишком пыталась. Я плыл за ней, и, в конце концов, начал загонять ее на мелкий край. Затем я поймал ее в ловушку у края бассейна, вытянув руки так, что она оказались прямо передо мной.

– Не думаю, что на самом деле так жарко, – сказал я.

– Думаешь?

– Я думаю, что жаркая здесь ты! – я вытянул руку и расстегнул застежку ее бюстгальтера, снял его и отбросил на край бассейна.

Затем я стянул ее трусики. Их я не поймал, но я не хотел тогда тратить время на это. Следующими оказались уже мои трусы, они болтали вокруг моей левой ноги, но хотя бы не уплыли.

Мэрилин опустила руки, раздвинула губы своей киски и направила меня внутрь, когда я прижался ближе. Я одним движением полностью вошел внутрь, и она заскулила, когда я вышел. Затем она обхватила мою шею руками и подняла ноги, чтобы обхватить ими мою талию, и я начал трахать ее у края бассейна. Если жесткая плитка и впивалась в Мэрилин, она не подавала вида. Из-за всего сопротивления воды и позиции я не мог полностью вдолбить ей, но волн мы наделали, прежде чем я заполнил ее киску своей спермой, и затем вытолкнул ее в окружающую нас воду.

Моя жена счастливо вздохнула, когда мы потом прижались друг к другу.

– Знаешь, недолго нам так развлекаться осталось!

– Э?

Она кивнула в сторону дома.

– Однажды мы оглянемся туда, и увидим кого-нибудь смотрящего в ответ!

Я улыбнулся от этой мысли.

– Еще один хороший повод уезжать отдыхать без детей. Думаю, мы скоро поедем на Багамы.

– Без детей?

– Кто же мы без них? – поддразнил я.

– Где белье?

Я помог Мэрилин выбраться из бассейна и отвел ее к лужайке, где еще оставалось расстеленным полотенце. Я подтолкнул ее на полотенце, затем она перевернулась лицом вниз, расставив ноги. Я встал сзади нее, снова вошел в нее, и начал двигаться. Я шептал ей в ухо:

– Думаю, нам стоит взять те два вечерних платья, которые тебе взяли. Может, посмотрим еще парочку.

Мэрилин издала стон и начала двигаться ко мне. Звуки наших хлюпающих тел только усиливались в ночной тишине. Громче были только ее выкрики:

– Трахни меня! Трахни! – и мой хрип.

Когда я начал шептать ей, как я буду трахать ее в задницу на пляже, это нас обоих довело до точки, и я снова спустил. Мы рухнули друг на друга, и лежали, пока не смогли перевести дыхание.

– Мне позвонить Тейлор и забронировать недельку, пока Чарли не пошел в школу? – спросил я.

Я сел прямо и затем только смог подняться. Мэрилин взяла меня за руку и тоже поднялась. Она поцеловала меня и хихикнула:

– А то!

Я побродил вокруг бассейна и собрал нашу одежду. Мэрилин спросила, озираясь вокруг:

– Где мое белье?

Я осмотрелся. Я уже нашел ее мокрый бюстгальтер, но трусиков не было.

– Может, в бассейне? Утром поищешь.

– Ну а если они забьются в фильтре?

– Еще один повод плавать голышом, – я взял ее за руку и повел от бассейна. – Утром разберемся.

Глава 89. Письма редактору

В середине августа мы отправились в Хугомонт без детей, и сделали практически все, о чем говорили той ночью у бассейна. Мы не взяли с собой никакого нижнего белья, ухватили несколько вечерних платьев для Мэрилин, и набаловались так, как это только было возможно. Мы даже поплавали с ней голышом, а потом я использовал лосьон для загара как смазку для анального секса на пляже. Это было классное разнообразие перед возвращением домой к обычному укладу.

Говоря к обычному, я имею в виду… обычное! Мы записали Чарли в местную начальную школу, Пятую Окружную Начальную Школу, которая, несмотря на лишенное воображения название, оказалась весьма неплохой. К тому же, самое важное для любой школы – хотят ли родители, чтобы их дети преуспели. Я мог бы отправить Чарли в самую крутую школу в стране, но, если я не буду следить за ним сам, он все равно все провалит. Ни я, ни Мэрилин не могли позволить нашим детям облажаться.

Мы обсуждали, не записать ли детей в приходскую школу, но я был против. Во-первых, Пятая Окружная была в пяти минутах ходьбы от нас, прямо по Маунт Кармел Роуд в сторону Апперко. А церковь находилась в Парктоне, на углу между Йорком и Миддлтауном, это около пятнадцати или двадцати минут пути отсюда. Во-вторых, я уже платил налоги на содержание общественных школ, и даже при том, что я в принципе мог выкупить обе эти школы за относительно небольшие деньги, это казалось слишком растратным.

И наконец, у меня просто предвзятое отношение к приходским школам. Я отлично справился в обычных школах на обеих попытках, и то, что католическая школа сделала с Лефлерами, меня вообще никак не впечатлило. А может, по тем остаткам веры, которые еще у меня оставались, я считал себя лютеранином, протестантом до мозга костей, и более чем скептично относился к католицизму и их учению. Ну, кроме иезуитов, за которыми прочно закрепилась репутация ученых, и у которых есть парочка первоклассных колледжей. Вы можете обратиться в другую религию, но зато научитесь думать!

Если же с Пятой Окружной и будут какие-то проблемы, мы всегда могли передумать. А пока что было намного ближе просто пройтись вниз по дороге. Чарли, казалось, было на все равно. Знаете эти рекламные ролики, где ребенок в слезах цепляется за родителей, только бы не садиться в школьный автобус? (В прошлом году Мэрилин сама возила его в детский сад). Забудьте! Чарли вприпрыжку выбежал к дороге, поднялся по ступенькам в автобус, и даже не обернулся! Мы вышли, чтобы понаблюдать за этим важным моментом. И в итоге м с Мэрилин лишь переглянулись и посмеялись:

– Разве это не должен был быть очень трогательный момент? Не должен ли он там, ну, расплакаться, например, и все такое? – спросил я.

– Вот так он скучает по маме с папой! – ответила она.

– Осталось дождаться, когда он начнет проситься поехать в школу на мотоцикле, – Мэрилин на это только закатила глаза.

Я постоял еще мгновение, наблюдая, как за автобусом двигался черный GMC. Он следовал за ним от самого гаража, парковался на школьной парковке, и затем двигался позади до дома. Пятый округ этим воодушевлен не был, но я быстро решил это покупкой новой компьютерной системы.

Я быстро поцеловал Мэрилин на прощание, и забрался в свою машину, чтобы поехать на работу.

– Я вернусь к половине шестого или около того.

Чарли пошел в первый класс, когда ему было всего пять, как и мне. В Мэриленде крайним сроком был конец года, так что, если к тридцать первому декабря ребенку исполнялось шесть, он шел в пять лет. Чарли был октябрьским, я родился в ноябре, а Хэмилтон был рожден в декабре, так что мы все пошли в школу в пять лет. Близняшки же, будучи рожденными летом, пойдут в школу в шесть. Хотя для Чарли это не было проблемой. В то время, как мы с Хэмилтоном были весьма малыми детьми, он был крупным для своего возраста.

Статья в Fortune вызвала смешанные чувства. Теперь, когда весь мир знал о нас, люди начали протаптывать к нам дорогу. Стало еще хуже, когда кто-то из Dell проболтался, что мы там тоже при делах. Майк Делл не слишком обрадовался, когда все открылось, но статья в Business Week недвусмысленно уточнила, что проболтался кто-то из Dell. И Business Week, и Forbes выпустили по статье о венчурном капитале и высоких технологиях, нас тоже указали вместе со всеми остальными компаниями, которые этим занимались. По крайней мере, на обложку меня не выставляли, хотя мои фотографии были в обоих журналах.

Я был немного смущен этим, но Мэрилин восприняла это все с юмором. После прочтения статьи Forbes она весь остаток ночи меня подкалывала на этот счет, а пока дети не слышали, она изливалась на тему, как ей удалось переспать со знаменитостью! В конце концов, я отвесил ей знатный шлепок по заднице, и вызвал этим лишь еще больше смеха, а уже потом, когда детей уложили спать, я наказал ее несколько иначе.

В деловом плане известность была в общем-то хорошим знаком. Это придало нам больше законности в индустрии, что также привело к нам и партнеров, и сотрудников. Мы начали обсуждать вероятность открытия офиса в Калифорнии, вероятно, в области Пало Альто, и думали о том, как нам этим управлять. Это бы значило еще больше командировок и для меня, и для Джейка-младшего, поскольку ни один из нас не хотел переезжать. Он приударил за девушкой из Перри-Холл, которая развелась с мужем и передала ему часть опеки над сыном, и которая тоже не собиралась переезжать. Одним вариантом было найти кого-нибудь из Сэнд Хилл Роуд и убедить их уйти и открыть новый филиал. Нам бы пришлось отдавать ему часть дохода, конечно же, но в этом могли быть и плюсы. К счастью, я вспомнил множество имен людей, которые добились успехов в бизнесе, и знал, кого обходить стороной, несмотря на все их родословные.

Что касается новых дел, что-то шло хорошо, большая же часть шла плохо, а какие-то предложения вообще были полнейшим бредом. С нами связался один парень, который просил у нас поддержки на развитие автоматов, продающих жареный арахис! Он был убежден, что люди по всей стране только того и ждут, чтобы постоять пять минут или больше у автомата, который пожарит им арахис. Самые странные идеи вывешивались на доске в комнате отдыха, и называлась «Позорным Холлом»! Это однозначно подходило.

В начале 1987-го открылась одна из самых странных возможностей. Я стал писателем! Ну, соавтором, скорее, и больше даже прославленным редактором. Это все случилось из-за одной из моих безобидных привычек. Проще говоря, привычка безвредная, и проблем никогда не доставляла. Большинство людей о ней даже не знает. Я особенно не распространяюсь, хотя ничего постыдного в этом нет.

Я пишу письма редакторам.

Начиналось все довольно невинно. Еще на первой попытке, когда мне было 14, я прочел статью в журнале Popular Science о гребле, и в своем письме им добавил от себя еще пару копеек о чем-то, уже даже не помню, о чем, но это было в печати две недели спустя! Я как будто накурился и подсел на это! Спустя годы я продолжал читать журналы и газеты, и втягиваться. Чего я не понял, когда это начинал, но осознал позже, когда редактировал рассылку компании, так это насколько отчаянны большинство издателей и редакторов в своих попытках чем-то заполнить белый лист.

Мои письма публиковались везде, начиная от местных газет и заканчивая крупными национальными изданиями. Статья о техниках продаже фармацевтических средств в Time получила ответ, который тоже вышел в печать. Две научные заметки об Иране и программе судостроительства опубликовались в Proceedings of the Naval Institute. Один из забавных случаев произошел, когда мост в округе Отсего был закрыт на реконструкцию и открыт только через три года. Я написал в Oneonta Daily Star, что не буду голосовать за сенатора штата, пока мост не отремонтируют, и призвал остальных читателей поступить так же. Два дня спустя меня включили в список рассылки от сенатора и каждую неделю получал отчеты о том, что происходит с мостом. Мэрилин согласилась со мной, что вышло весьма забавно. Однажды я также написал ответ на статью из журнала выпускников Ренсселера, которые написали о том, что KGS купили новый дом в 2010, который до этого был домом незамужних матерей. Мой ответ на это был весьма подходящим, поскольку многие Кеггеры изначально потратили кучу времени, чтобы помочь девочкам обжиться. Это принесло мне несколько гневных писем от того поколения Кеггеров и общие аплодисменты от всех остальных.

На этой попытке ничего не изменилось. Пишешь письмо, в котором либо высказываешься о чем-то, либо опровергаешь какого-нибудь идиота. В девяти случаях из десяти редакторы его сразу же выбрасывают. Но это не важно, поскольку просто само написание помогает почувствовать себя лучше, и дает повод сначала открывать раздел с письмами.

В данном случае The Baltimore Sun выпустили статью о стоимости обслуживания Бэй Бридж. Какой-то чудак написал о том, что стоимость неимоверно высока, и что деньги налогоплательщиков не должны уходить на поддержание моста, который изначально был неправильно спроектирован и построен, и что всех подрядчиков нужно засудить. Я ответил еще более длинным письмом о том, что стоимость не завышена, а вполне входила в рамки ожидаемых затрат при проектировании, и что обслуживание должно происходить на всех участках. Мой ответ подхватили и напечатали на справочной странице в виде гостевой поправки, что полностью меня ошеломило. Мое письмо получило массу ответов, как положительных, так и отрицательных, что, видимо, и ожидалось редакцией, и было причиной его публикации.

Один из этих ответов оказался наиболее интересным. Один профессор гражданского строительства из университета Мэриленда направил в ответ очень длинную диссертацию по обслуживанию инфраструктуры, письмо его было слишком длинным и витиеватым для публикации, и они перенаправили его мне вместе с примечанием, мол, может, я хотел бы с ним пообщаться. Я прочел его письмо и быстро ответил, сообщив, что письмо я получил от Sun, но уточнив, что публиковать его они не собираются. Я согласился со многими его тезисами, и поблагодарил за интерес.

Меня удивило то, что произошло дальше. Я получил второе письмо, в этот раз направленное уже сразу мне, с пачкой научных документов, часть от него, и еще часть от других людей, затрагивающих тему последствий ухудшения инфраструктуры и стоимости восстановлений. Это на самом деле было интересно. Основную часть дня я провел за бумагами, а затем узнал его номер телефона в колледже. После чего я созвонился с ним и поблагодарил, на что он пригласил меня на симпозиум в четверг вечером, в котором он принимал участие, на тему требований инфраструктуры к обслуживанию.

И вот так я познакомился с профессором Гарольдом Джонсоном. В среду ночью я сообщил Мэрилин, что, скорее всего, в четверг я буду дома поздно, и ужинать я буду в городе. Когда она спросила, почему, я рассказал о письмах.

– Смотрю я, ты возвращаешься к науке? – поддразнила она.

Я с самым надменным видом ответил:

– Напомню вам, что я всегда был ученым, и вы, низшие породы, должны признать мое неотъемлемое превосходство!

– О, правда? Может, тогда высшему существу стоит сегодня спать в библиотеке, так мысли из книг впитаются в вас?

Я обошел кухню и обнял ее за плечи.

– Нет, думаю, если я буду спать с тобой, то, может, мои гениальные идеи и мысли смогут впитаться в тебя!

– С таким поведением ничего не будет впитываться вообще! – ответила она.

– Хм-м-м… Может, я смогу придумать специальную технику для сна! – мы продолжали передразниваться после ужина.

Позднее той же ночью Мэрилин все-таки позволила мне спать в нашей кровати, и я усердно отрабатывал ту самую технику на ней.

Университет Мэриленда оказался в Арбутусе, ближе к юго-западной части Балтимора. Он расположен рядом с Катонсвилльским Общинным колледжем, более известным для жителей как Университет Южного Катонсвилля, или как Университет Катонсвилля левее Арбутуса. В зависимости от времени суток, это около сорока минут пути от Хирфорда в сторону Белтвэя и затем направо, вокруг города. Симпозиум начинался в семь, так что я заехал в Тоусон, поужинал в городе и затем направился в Арбутус.

Симпозиум проходил в аудитории в здании инженеров. Я припарковался с западной стороны здания и вошел внутрь. На Белтвэй была пробка, так что я запоздал на пятнадцать минут. Я проскользнул в дверь в конце аудитории и уселся на одно из мест в заднем ряду. На симпозиуме выступали профессора-инженеры, экономисты и политологи, и в целом в аудитории сидели некто, весьма похожие на выпускников части из них. Впрочем, неудивительно. Должно быть, я был единственным посетителем из широкой публики, и я бы там не оказался, если бы не был приглашен.

Ничего нового там не обсуждалось, хотя в целом мне все это показалось интересным. Большая часть обсуждений вращалась вокруг дорог и мостов, и как портится инфраструктура страны. Это было правдиво уже тогда, а дальше все будет становиться только хуже. Ко времени мирового кризиса огромное количество мест в стране останется гнить без всякого обслуживания. Если обрушится мост, то его так и оставят, а обитателям будет несладко. На дорогах огромное количество ям. Ставить сигнальные конусы дешевле, чем восстанавливать ограждения, если кто-то вылетит с дороги. Никто на симпозиуме не смог предложить каких-то решений проблемы, и в конце выпускники ушли, их посещение было отмечено.

Было только начала десятого, когда собрание закончилось, так что я поднялся из кресла и прошел к передней части аудитории. Доктор Джонсон был здешним экспертом по мостам и дорогам. Я переступил через небольшой порог у подмоста, и подошел к нему.

– Профессор Джонсон?

Он поднял на меня глаза:

– Да? Могу чем-то помочь?

Я улыбнулся и протянул руку.

– Карл Бакмэн, доктор. Вы пригласили меня на симпозиум, помните?

– А, да, спасибо, что пришли. Приятно, когда с нами здесь не только академики.

– Да, согласен с вами. Сам помню эти дни.

– Да? – спросил он.

Я протянул ему одну из визиток компании, где напротив моего имени была указана моя степень.

– Да, пару лет назад я сам был выпускником.

Его брови приподнялись.

– Где вы учились?

– Ренсселер. Я получил докторскую по прикладной математике около десяти лет назад. А кажется, как будто в другой жизни.

– Знаю про Ренсселер. Я получил бакалавра в Кларксоне.

– Еще болеете за хоккей? – спросил я.

Кларксон годами соперничал с Ренсселером в первом дивизионе.

Он ухмыльнулся.

– Уже несколько лет, как нет. Хотя это было здорово для свиданий. – я улыбнулся и кивнул, поддакивая. – Я должен был догадаться по вашему ответу тому идиотскому письму, что у вас математическое прошлое. Я просто хочу, чтобы люди больше внимания уделяли этому. А ничего не делается, пока не произойдет что-нибудь ужасное.

– Это природа, профессор. Когда все хорошо, мы не хотим тратиться. А когда все плохо – нечем. Пока вы не придумаете, как переделать людей, ничего не произойдет, если этому не поспособствовать, – ответил я и взглянул на часы. Мы единственными остались в аудитории, а время было уже больше девяти. – Думаю, нам пора идти. А то, похоже, что нас здесь и закроют.

– Хотелось бы пообщаться подольше.