Текст книги "С чистого листа 1 (ЛП)"

Автор книги: Ролли Лоусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 103 страниц)

У батареи Б было просто какое-то проклятие с их вторыми лейтенантами. Год назад их было трое – все только из школы, на них возлагали все надежды. Один умудрился приземлиться на деревья и сломать ногу, и после выхода из госпиталя его перевели в моторизированный артиллерийский полк. Другой был пойман пьяным за рулём и уволен. И, наконец, был Голдштейн, отчёт об успехах которого мог бы дать ему в лучшем случае место в ремонтной компании где-нибудь в Минессоте, и то – если повезёт. Я надеялся, что стану первым из цепочки лейтенантов второго ранга, которые вернут батарею Б на праведный путь.

Никаких неприятностей на новой работе!

Так или иначе, в середине января я узнал, что мне предстоит делать в настоящей батарее. У меня также был список моих обязанностей, который весьма пугал. Я был младшим офицером в батарее, так что помимо моих «настоящих» обязанностей по возглавлению взвода с шестью гаубицами, у меня также было то, что Роберт А. Хайнлайн называл «работкой Джорджа» – всякой грязной работёнкой, которой спихивают на первого попавшегося. Я был офицером, ответственным за моральный дух, офицером социального обеспечения, офицером по оплате, офицером отдыха, офицером по связям с общественностью… вы поняли мысль. Некоторые из этих вещей (как связи с общественностью) занимали очень мало времени, а некоторые (как оплата) были главной причиной жгучей боли в яйцах, но все их нужно было выполнить. Я был рад, что рядом нет Мэрилин, потому что не был уверен, что мне хватит 24 часов в день, чтобы найти время на свидание с ней.

К плюсам относилось то, что, ну, я не был каким-то тупым куском дерьма, едва успевшим побриться – хотя и выглядел как младший офицер, большую часть жизни пробегавший в коротеньких штанишках. И дело не в том что я не ошибался, а в том, что все мыслимые ошибки я уже совершал в другой жизни! Я не совершал ту же ошибку дважды, а перед тем, как стать военным, я успел побыть и прорабом, и менеджером по продажам, и всеми другими видами менеджеров. Если был способ что-то просрать – я уже делал это ранее. И теперь я мог учиться на собственных ошибках. Я также знал, что парни будут искать способы проверить меня. Я не был напуган до усрачки. Раньше я уже встречался с подобным, у меня была толстая кожа и приличное чувство юмора.

Один из главных фейлов младших офицеров – в том, что они считают, что раз уж они офицеры, то они умнее рядовых. В итоге мы получаем 22-летнего сержанта второго ранга, который пытается объяснить сержанту первого класса, который ему в отцы годится, как что делать. Я знал лучше. Вы говорите сержанту первого класса, как ты бы это сделал – вежливо – а затем спрашиваешь его мнение на этот счёт. Если вы и правда умнее, то держите свой грёбаный рот на замке, пока он говорит! Ещё одна большая ошибка – игнорировать цепочку команд и сообщать рядовым об их задачах напрямую. Цепочка команд существует не просто так – используйте её! Как я и сказал, я уже обжигался на этом 50 лет назад; мне не было нужды повторять тот опыт.

Армия уже была в стадии перехода от призывной к контрактной. А 82-я была добровольческой ещё даже в эпоху полного призыва – просто потому, что все десантники могут быть только добровольцами. У нас вообще были более качественные войска по сравнению с остальной армией. Тем не менее, оплата была низкой, а стандарты ещё ниже. Больших перемен не предвидится ещё не один год; большими изменениями 80-х стало повышение и оплаты, и стандартов. А пару лет назад мне, помнится, сказали, что офицер, получающий оплату, должен делать свою работу, постоянно нося своё ружьё заряженным и взведённым! Я никогда этого не делал. Пару лет назад мы перешли на прямой депозит.

В конце января, утром в четверг, я вошёл офис батареи в 7.00 – и обнаружил, что капитан уже пьёт кофе с сержантами батареи, сержантом первого ранга Хаммерсмитом и штабным офицером Джонсом, одним из клерков. Я поглядел на настенные часы, затем на капитала.

– Я опоздал, сэр?

Обычно он не показывался ещё минут 15 или около.

– Я просто вышел из дома раньше. Вы не представляете, как может достать ребёнок с утра, – сказал он с улыбкой. Этой весной капитан стал отцом во второй раз.

Я улыбнулся на это. Ох, если бы он только знал!

– И если я буду очень осторожен, то не узнаю этого ещё весьма долго.

Это вызвало удивлённый смешок капитана. Я заварил себе чаю и сел за свой стол, в заднем углу офиса. Только командир, исполнительный и сержанты батареи имели свои собственные кабинеты. Капитан последовал за мной; он указал на большой конверт с пометкой возврата из РПИ, лежащий на моём столе.

– Что это? – спросил он.

– Не вполне уверен. Это, должно быть, из моего колледжа, у меня не было адреса, так что я указал просто 319-ю в Брэгге. Я обязательно удостоверюсь, что они получили точный адрес, сэр.

Он лишь кивнул.

– Ерунда. Они, должно быть, уже просят вас внести свой вклад в фонд выпускников.

Взяв конверт, я начал открывать его маленьким боевым ножом, который использовал вместо ножа для бумаг.

– А когда они начинают закидывать выпускников Хадсон-Хай подобными вещами? – спросил я. Капитан Харрис окончил Вест-Пойнт, также известный как Хадсон Хай. Он лишь рассмеялся. Разрезав конверт, я с любопытством заглянул внутрь.

– Это то, что я и думал, сэр, – я кивнул. – Мой куратор с факультета и я собирали это вместе, и это последняя редакция.

– И что это?

– Ну, это моя диссертация, – сказал я, опуская толстый пакет на стол – а затем ставя рядом отдельный пакет с листами, на которых были формулы и графики. – А это статья, которую мы с моим профессором написали на основе этой работы и подписали вдвоём для публикации в следующем месяце. Мы работали над ней всё лето и осень, – просматривая страницы, я говорил больше с собой, чем с капитаном. Затем я вспомнил, что он всё ещё стоит там.

– Прошу прощения, капитан. Вечером я поработают над этим у себя, – я начал собирать бумаги.

Он со смешинкой глянул на меня.

– Ваша диссертация? Вы имеете в виду, как докторская? – он взял мою диссертацию и прогядел.

– Да, сэр! – я был удивлён его реакции. Это было записано в моём личном деле, но он, вероятно, не читал его. Сколько вообще из 201 файла своих подчинённых он прочёл? Я понятия не имел. Вероятно, я был для него ещё одним вчерашним выпускником КПОЗ.

– Так вы доктор? – недоверчиво спросил он.

– Технических наук, прикладная математика, сэр. Это был мой тезис.

Он поглядел на мой тезис и прочёл название:

– Энтропийные соображения в сетевых топологиях? И что это, чёрт возьми, значит? Нет, не говори мне, я ненавижу математику, – я прищурился, глядя на него. К этому моменту большинство офицеров в офисе, включая лейтенанта Бримли, и старшего сержанта Хаммерсмита, тоже слушали. – Сколько вам лет, лейтенант?

– Двадцать два, сэр.

– Вы хотите сказать, что вам всего лишь 22 и у вас уже есть докторская степень? Так какого чёрта вы здесь делаете?!

Я лишь ухмыльнулся ему:

– Защищаю Северную Каролину от Красной Угрозы, сэр!

Это вызвало у сержантов смех, а капитан Харрис ответил:

– Единственная Красная Угроза в округе, лейтенант – это глина, – он вернул мне пакет. И ваш учитель хочет, чтобы вы представляли эту статью, или что?

– Ну, на самом деле, профессор Райнбург представит её сам, но с моей подписью, потому что я проводил исследование.

– Фух. А разрешение на это у вас есть?

– Простите? Разрешение, сэр? О чём вы говорите?

– Все публикации нужно заранее согласовывать, как минимум, на уровне батальона и обычно также на уровне дивизии, – сказал он мне.

– Сэр? Это моя диссертация! Я делал её ещё когда был в колледже. Меня ещё даже не призвали в то время! – запротестовал я.

Он пожал плечами.

– Здесь что, коды запуска ядерных боеголовок?

– Нет, сэр, речь идёт о разработке компьютерных сетей.

– Ну, я сделаю звонок или два. Не переживайте так. Не думаю, что вас из-за этого поставят к стенке. Вероятно, просто засадят в Ливенворт, – сержанты и Бримли хмыкнули на это, а капитан, допив кофе, направился к тебе в кабинет.

Джонс тут же ожил:

– Итак, лейтенант, вы доктор?

– Математики.

– Это значит, что мы можем звать вас Док? – со смехом спросил он.

Я знал, что это случится, и должен был пресечь это в зародыше. Нельзя давать парням называть вас прозвищем; это снижает их уважение к рангу. Встав из-за стола, я подошёл к нему вплотную:

– Нет, специалист Джонс, не значит. Вы можете знать меня «лейтенант» или «сэр», это понятно?

С явным удивлением на лице он выдавил:

– Ээ, да, конечно.

– Что вы должны сказать?

– Да, сэр, лейтенант, понятно, сэр, – ответил он, отдавая честь.

– Уже лучше, – я отступил на шаг и посмотрел на его стол, и заметил там график занятий по физической подготовке, готовый к публикации.

– Что в расписании на завтра? – задал я риторический вопрос.

– Комплекс движений номер 1, а затем пять миль бега, сэр, – ответил он.

Именно это и было там написано.

– Думаю, спец, здесь опечатка. Думаю, речь идёт об «Всеобщей Американской миле», – «Всеобщей Американской милей» звали 8,2 мили, и названа она была так по имени 82-й – «Всеобщей Американской» – дивизии.

Джонс озадаченно глянул и вручил мне расписание:

– Эээ, нет, сэр…

– Я люблю бегать, не так ли, спец. Я уверен, здесь должен был быть бег на «Всеобщую Американскую милю». Я дам вам сообщить всем то, что вы вызвались добровольно возглавить бег. Это отлично поднимет командный дух. Вы согласны, сержант Хаммерсмит?

Сержант первого ранга Хаммерсмит просто ухмыльнулся:

– Это отлично поднимет дух, сэр!

– С нетерпением жду этого, спец!

Сев за стол и начав складывать диссертацию, я услышал, как сержант сказал спецу со смехом:

– Отличная работа, Джонси, парни тебя полюбят!

Лейтенант Бримли наблюдал за всем из своей двери, но ничего не сказал ни им, ни мне, и я думаю, если бы что-то было не так, он бы вызвал и немного почехвостил меня. На следующее утро прозвучало ещё несколько шуток насчёт опыта спеца Джонса в долгом беге. Опять же, мы были молодыми и жёсткими десантниками; это мы могли делать даже во сне.

Обычно марш бегут в темпе, называемом «двойным временем», но вы можете прерывать марш на темп, называемый «быстрым временем». Во время быстрого времени вы можете петь каденцию, называемую обычно «звонким запевом». В этом случае Джонс, возглавлявший бег, в своей каденции использовал шанс отомстить мне и назвать меня «Доком». Каденция – ритмичная песня, которую поёт лидер, а войска повторяют во время бега. Это позволяет им контролировать ритм и развлекает.

Лидер: Док любит бегать каждый день!

Бегуны: Док любит бегать каждый день!

Лидер: Бегом бежать ему не лень!

Бегуны: Бегом бежать ему не лень!

Лидер: Когда б он был наш Президент!

Бегуны: Когда б он был наш Президент!

Лидер: Страна б бежала в сей момент!

Бегуны: Страна б бежала в сей момент!

Лидер: Отзовись!

Бегуны: Раз, два!

Лидер: Отзовись!

Бегуны: Три, четыре!

Лидер: Отзовись!

Бегуны: Раз, два – три, четыре!

Это вот «отзовись» служит рефреном после каждых четырёх строк. Есть неисчислимое количество стихов и версий, большинство из которых кого-то оскорбляют, особенно других служащих или товарищей по Армии, и они весьма забавны. Джонси был обязан вставить меня в куплет в качестве ответной любезности.

Лидер: Бегут десантники вперёд!

Бегуны: Бегут десантники вперёд!

Лидер: И рядовой их Джонс ведёт!

Бегуны: И рядовой их Джонс ведёт!

Лидер: Другим бы он занялся чем!

Бегуны: Другим бы он занялся чем!

Лидер: Но не бежит он от проблем!

Бегуны: Но не бежит он от проблем!

Это порвало всех, особенно учитывая, что именно я называл спеца Джонса рядовым Джонсом! Однако, впоследствии меня в батарее звали не иначе как «Док» или «Доктор», но не в лицо. Что ж, я мог это пережить.

Глава 49. Холостяцкая жизнь

82-я уникальна по своей структуре, которая выстроена вокруг такой же уникальной системы готовности. Единственная среди всех подразделений Армии, 82-я постоянно готова отправить войска в любую точку планеты в течение суток. У среднего подразделения подготовка к поездке может занять недели; мы делаем это за часы.

Сердце дивизии состоит из трёх бригадных боевых команд; каждая бригада состоит из трёх батальонов десантной пехоты плюс воздушно-десантный артиллерийский батальон. В каждый батальон входят три роты пехоты плюс батарея, назначенная из артиллерийского батальона. Также есть множество других сопутствующих нарядов – таких, как инженеры, медики, транспорт и даже несколько капелланов, которые прыгают вместе с нами. Технически большинство из этого, включая артиллерию, принадлежало дивизии, а не бригаде, но на практике всё было именно так.

Дивизия работала в 18-недельном цикле, в котором у каждой из трёх бригад был свой отрезок в 6 недель. Когда я прибыл, 3-я бригада находилась на своём цикле готовности, но это было не обычно. Обычно люди прибывают или уходят на цикле поддержки. Поддержка всё время бездельничает, все расслаблены. Люди берут увольнения, офицеры и бойцы приезжают и уезжают, давление низкое. Это как быть в регулярной армии с регулярными часами службы.

После поддержки следует цикл тренировки. Всё становится уже сложнее. Стреляешь из орудий, бывает, совершаешь прыжок-второй, готовишься к активным дейстиям и работаешь куда дольше. Забудь об увольнениях, но ты, вероятно, все таки сможешь спать дома; а возможно, придётся работать и в выходные.

И после тренировки ты переходишь к шестинедельному циклу готовности. Фактически, отправляешься на войну. Забудь о том, чтобы уйти. И поцелуй на прощание жену или подругу. Внутри бригады всё становится ещё жёстче. За эти шесть недель каждый пехотный батальон или арт-батарея проходит свой двухнедельный цикл готовности. Вы можете пойти в казармы, но не можете покидать территорию, так что многие парни остаются на базе. В этот период ты должен быть в не более чем двух часах от полной готовности к войне. В теории, когда дерьмо летит на вентилятор, вы должны просто взять боеприпасы и сесть на самолёты. У тебя есть два часа, чтобы собраться и начать действовать. Всё оборудование, боеприпасы, пайки и всё прочее – предварительно упаковано и постоянно размещено на рампах. У других батальонов дела не лучше – с 4-часовым и 6-часовым периодами готовности.

Обычно проводятся тренировки и учебные тревоги, чтобы проверить нашу готовность.

И если Президент решит, что Нижней Слоббовии нужно преподать урок, готовый батальон погрузится в свои самолёты и будет в воздухе уже через два часа. Никаких отмазок. Остальная бригада будет в воздухе через четыре и шесть часов, а большинство элементов поддержки, скорее всего, улетит через день. Тренировочная бригада переходит в стадию готовности, бригада поддержки – поддерживает это всё и готовится вылететь. Увольнения отменяются, все чёртовы перерывы тоже. Нижняя Слоббовия – к тебе летит куча подростков с оружием, которым только что обломали их планы на выходные! Тебе не захочется, Нижняя Слоббовия, чтобы они зашли на чай!

Ты можешь сделать цикл своим другом, но не пытайтся ему воспротивиться. Цикл всегда будет побеждать.

С другой стороны, вне войны было легко планировать что-то недолгое. У нас были календари с шестинедельными блоками на них, и мы могли составлять свои планы. Например, в мою первую неделю в батарее я обсудил с капитаном моё предстоящее бракосочетание и смог сказать Мэрилин, когда мы сможем пожениться. Я решил, что мне понадобится двухнедельный отпуск, начинающийся в середине недели. Свадьба пройдёт в субботу, так что, уехав со службы в среду, я смогу добраться до Аттики, сделать всё необходимое до четверга или пятницы, сыграть свадьбу, провести первую неделю медового месяца, а затем быть в состоянии отправить Мэрилин в Файеттвиль и вернуться вместе с ней во вторник. Поскольку сделать это было нужно во время цикла поддержки, это ограничивало нас датами со 2 по 30 июля этого года. Если бы мы пропустили окно – пришлось бы ждать повторения 18-недельного цикла, перенеся всё на ноябрь.

Я не возлагал больших надежд. Всё опиралось на способности Мэрилин быть организованной и устроить всё за полгода. Мэрилин же и продажу церковных пирогов организовать не могла, что говорить о свадьбе. В прошлый раз она перенесла свадьбу с июня на сентябрь. Кроме того, ей нужно было привыкнуть к мысли, что Армия не позволит мне взять выходные и помочь ей. Когда Мэгги выходила замуж, Мэрилин пыталась помочь и умудрилась за сутки растерять все списки и таблицы, которые попросила меня распечатать. В итоге Мэгги позволила мне устроить свадьбу. Я не думал, что будут большие сложности. Назначь дату, найди церковь, зал, определи бюджет. После этого речь зайдёт только о деньгах. В окрестностях Аттики есть куча банкетных залов, множество ателье со свадебными платьями, уйма агентств по прокату лимузинов. Просто составь список и сделай это!

Мэрилин была не слишком довольна моим отношением и тем, что я не мог прийти и помочь. Как я мог принять участие в предсвадебной консультации*? Я сказал ей, что нахожусь за тысячу миль, и последний парень на планете, которого я стану слушать – тот, который не разрешает мне жениться. Если её священник требует этого – пусть найдёт другого священника. Она хотела узнать, будет ли на свадьбе кто-то из её братьев; я ответил, что на ней не будет даже моего брата, и я не вижу необходимости выравнивать это. Она не настаивала. Я пообещал найти время и приехать незадолго до свадьбы, чтобы посетить священника и обсудить детали.

П.Ред. * – общение обрученных с третьим лицом перед свадьбой: психологом, соц. лицом, религиозным деятелем.

Нам удалось сойтись на дате 9 июля. Вечером после того, как я получил от капитана расписание, я позвонил её священнику и зарезервировал дату. Эта дата, как и большинство других в моём окне, уже были заняты, но не 2 июля. Эту дату мы и приняли.

После пробежки, в последнее пятничное утро января, капитан Харрис позвонил мне и вызвал в своё кабинет.

– Бакмэн, вчера я сообщил о твоей статье в батальон, и они отправили запрос в дивизию. Ты должен явиться в главный штаб дивизии до 2 часов дня.

Я секунду просто смотрел на него:

– Сэр, это лишь отчёт о математических методах!

– Ну, я не думаю, что у тебя будут с этим проблемы, но ты должен пойти туда и всё выяснить. Я не позволю им расстрелять тебя без последнего слова и сигареты. Честное офицерское!

– Да, сэр.

Ну и срань, вот что! Это просто статья по математике! Она уже была принята «Журналом Американского Математического Общества», к которому я присоединился и членом которого профессор был уже долгое время. Кроме того, в феврале они проводили своё Региональное Совещание Восточного Побережья, и профессор должен был выступить с лекцией во время сессии по дискретной математике.

К двум часам дня я стоял навытяжку в кабинете полковника, пока он и какой-то капитан расспрашивали меня о бумаге. Как, чёрт побери, я должен был объяснить дискретную математику, потерю информации и энтропию, а также основу работы компьютерных сетей людям, которые никогда не знали, что такое производное или интеграл? Ладно, всё было не так жутко, они все должны были проходить основы… Хотя и наверняка забыли всё к настоящему времени.

– Простите, сэр, разрешите задать вопрос?

– Разрешаю.

– В чём дело, сэр? У меня какие-то проблемы? Я писал этот тезис ещё до принятия присяги, – спросил я.

Полковник только улыбнулся.

У– вас нет никаких проблем, лейтенант, скорее совсем напротив.

– Сэр?

– Здесь капитан Саммерс из Офиса Общественной Информации. У нас имеется не слишком много докторов математики, и он хочет с тобой поговорить. Эта директива пришла свыше, так что тебе надлежит сотрудничать.

– Сотрудничать, сэр? С кем?

– Капитан Саммерс объяснит. Свободны.

Мы с капитаном ООИ отдали друг другу честь и поздоровались, а затем пошли. Капитан Саммерс затащил меня в свой кабинет и объяснил. Кажется, никто не возражал против статьи и никто в разведке или главном штабе не мешал ей выйти, пока в ней не было ядерных секретов. Вместо этого был обычный человеческий интерес местной газеты и, возможно, всеармейской газеты – «Армейское время» – к 22-летнему доктору математики, служащему в воздушно-десантной артиллерии.

Моей первой реакцией было:

– Да вы шутите!

Нет, всё было ещё лучше. Кому-то в голову пришла светлая идея, что мне, в моей форме, было бы лучше всего принять участие в февральской конференции, ни много ни мало в Вашингтоне, и заснять на фото то, какой я математик.

– Господи, прошу, скажите, что это шутка! – повторил я. – Я всего лишь солдат, Бога ради!

Но офицера ООИ мои мольбы не впечатлили. Удивительно, но этот шутник действительно прошёл прыжковую школу, как и все остальные в дивизии. Думаю, если нам когда-нибудь понадобится пресс-релиз из горячей точки, он будет там и всё напишет. Сейчас же он взял телефон, использовал свой код авторизации, чтобы заказать дальний звонок, и велел мне позвонить профессору Райнбургу. Эти парни правда хотели сделать это! Я не знал, окажется ли кто-нибудь в кабинете профессора, но он там был и не только дал мне разрешение – он пожелал, чтобы это я читал лекцию, а он сидел в аудитории, а не наоборот. Как говорят на флоте, кто-то смазал пути.

В батарею я вернулся в состоянии шока и, сев с капитаном Харрисом, объяснил ему, что произошло. Странно, но он не было удивлён.

– Карл, вы весьма необычный. 22-летний пацан, имеющий три степени по математике и прыгающий с самолётов. Это определённо не норма. Не удивляйтесь, когда это кто-то подмечает.

– Сэр, я самый скучный парень на планете. Я просто пытаюсь выполнять свою работу.

– Ну, кажется, Армия считает, что твоя работа включает в себя немного потусоваться с этими учёными, так что не пытайся ей противиться. Повеселись уж там.

– Сэр? – повеселиться? Это звучало как монументальная заноза в заднице!

– Когда оно там? – я назвал ему дату конференции: последняя неделя февраля. – И кто ещё собирается? Кроме вас, я имею в виду.

Я пожал плечами.

– Не знаю. Думаю, парень из газеты, капитан Саммерс. Знаете что-нибудь о нём?

– Почти ничего. Итак, вы направляетесь в Вашингтон, повеселитесь там. Это не противоречит вашим увольнениям, так как займёт пару дней. Они хотят видеть вас там – летите туда. Возьмите раздельные комнаты и повеселитесь. Вечерами же лекций не будет, так?

– Скорее всего, нет.

– Тогда – много часов остаётся для вина, женщин и песен, – ответил он.

– Сэр, я обручён!

– Ну, если вы не захотите, я не расскажу ей. Вы же десантник. Просто действуйте так, будто вы в тылу врага, и не попадайтесь на глаза. Чёрт, если хотите – пригласите с собой, – сказал он с ухмылкой.

Я открыл рот, чтобы возразить, а затем закрыл его. Я почти не видел Мэрилин с самого выпуска, и соки, так сказать, переполняли меня. Она летала в Силл прямо перед тем, как вернуться осенью в школу, и всё. Я не был уверен, где мы будем в следующий раз, но гостиничный номер был бы очень кстати!

– Думаете, получится?

– L'audace, l'audace, toujours l'audace*. А теперь ступайте – у меня ещё есть работа.

*Смелость, смелость, только смелость (на французском).

Я обдумал его слова. До конца дня я связался с парнем из газеты и уточнил у него некоторые подробности о нашем размещении (две раздельные комнаты в Hilton возле Dupont Circle), транспортировке (он посмотрит расписание самолётов) и Мэрилин (да, она может прийти; нет, он не хочет знать о том, что будет внутри нашей комнаты). Тем же вечером я позвонил Мэрилин и спросил её, сможет ли она быть. У неё был самый разгар семестра, но несколько дней в роскошном отеле могли изменить её решение, особенно если я оплачу билеты.

Вот таким образом, в третий понедельник февраля, сопровождённый смехом капитана Харриса и лейтенанта Бримли, проигнорированный лейтенантом Голдштейном и обсмеянный в каденции во время ежеутреннего бега, я оказался в турбовинтовом самолёте, летящем из аэропорта Поуп в Брэгге в Эндрюс в округе Колумбия, одетый в форму и вдвоём с капитаном Саммерсом. Тот уже был в процессе написания моей благодарственной речи на вручении Нобелевской премии, и мне пришлось мягко сообщить ему, что жена Альфреда Нобеля изменила ему с математиком, и в итоге Нобель ненавидел математиков, потому-то им и не дают Нобелевскую премию. Я слышал, что это несколько апокрифично, но это была версия, общеизвестная всем в математическом обществе.

Мэрилин вылетала после занятий, и добралась до Вашингтона чуть позднее меня. Ей пришлось ехать в Нью-Йорк, а затем успевать на ежечасный Восточный рейс до Колумбии. К счастью, он прилетал на Национальный, который в центре города, а не в Даллас, что на полчаса пути больше. По приземлению она должна была позвонить мне, а потом взять такси. Я встретил бы её у дверей и заплатил таксисту. Было около восьми часов вечера, когда она наконец-то прибыла, выглядя чуть потрёпанной.

Я подарил ей большой, долгий поцелуй и сказал:

– Боже, ты выглядишь просто отлично!

Глянул в зеркало в вестибюле, она провела рукой по волосам:

– Определённо нет.

– Ты голодна? Хочешь поужинать?

– Да, но не раньше, чем приведу себя в порядок. Это был самый грязный самолёт на моей памяти!

– Ты не можешь сравнивать, пока не попробуешь Herky Bird! – ответил я.

– Не знаю, что это значит, и знать не хочу. Я хочу в душ.

– Могу я предложить вам что-нибудь из номерного обслуживания? – спросил я, поигрывая бровями.

– Звучит заманчиво, но я падаю от усталости.

Я не знал, значит это «да» или «нет», так что подхватил два её чемодана (мы остановились там на три ноги, но она собрала два больших чемодала) и понёс их к лифту. В нашей комнате я снова спросил её насчёт обслуживания номеров и показал ей меню, и она выбрала небольшой стейк. Я настоял, чтобы она распаковала вещи, а затем позвонил и сделал наш заказ (два небольших стейка, средней степени прожарки, спаржа в голландским соусом и бутылка шампанского, охлаждённая). Потом я убрал спальню, положил пустые чемоданы в заднюю часть шкафа и вытащил из него то, что она могла надеть на ужин.

Когда Мэрилин вернулась, свет был должным образом приглушен. Я слышал, как вода перестала течь, но между этим моментом и её возвращением прошло 10 или 15 минут. Она вошла в спальню со скромной улыбкой и спросила:

– Полагаю, ты хотел, чтобы я надела это?

Когда я увидел, что на ней, моё сердце чуть не остановилось. Мне удалось через каталог купить пару ночных рубашек от Fredericks of Hollywood, и я упаковал их с остальным. Заметив у неё в шкафу пару белых туфель на высоких каблуках, я положил их на её кровать вместе с белым халатом, который я купил. Кружевной и совершенно прозрачный, он держался лишь с помощью пояска на талии. Она надела и его, и туфли, и нашла время и причесаться, и надеть украшения, и набрызгаться духами. От неё был бы стояк даже у евнуха!

Сглотнув, я кивнул, не доверяя голосу, который мог треснуть.

– Вау, – выдохнул я. Завращав пальцами, я попросил её повернуться, и Мэрилин медленно развернулась, демонстрируя наряд и, что более важно – то, что под ним.

– Чёрт с ним, с ужином! – сказал я, подходя ближе.

– Я голодная! – запротестовала она, отступая.

– У меня есть закуска для тебя, – ответил я, медленно следуя за ней.

Она засмеялась и продолжила отступать, ведя меня вокруг комнаты. Наконец, я загнал её в угол спальни и обхватил руками, чувствуя это восхитительно тёплое тело под почти несуществующим халатиком, когда в дверь постучали.

– Обслуживание в номер!

– Спасительный звонок! – засмеялась Мэрилин, отталкивая меня.

– Почему бы тебе не открыть дверь?

– В твоих мечтах! – отодвинув меня, она направилась в ванную.

Я впустил официанта и убрал со стола свой саквояж и вещи. Пока я убирал маленькую комнату, официант накрывал нам на стол в передней комнате. Когда он ушёл, я позвал Мэрилин обратно. Прежде, чем полностью выйти, она выглянула из-за угла.

– Ты думаешь, он может быть всё ещё здесь? – со смехом спросил я.

– Зная тебя?

– Это бы сделало его день, уж точно!

Хихикнув, она вошла и села за стол. Её соски были полностью видны сквозь тонкую ткань, и выглядели довольно твёрдыми.

– Ты выглядишь великолепно! – сказал я ей.

– Почему мне кажется, будто я знаю, что на десерт? – спросила она с улыбкой.

– Тебе нравится наряд? – спросил я.

– Очень милый. Не очень практичный, – ответила она.

– Хочешь сменить на свою фланелевую пижаму с зайчиками?

– Нет, – она улыбнулась, отрезав кусок стейка и кусая его. Мой был из самой лучшей коровы, полагаю, и её тоже.

– Умм, это куда лучше, чем еда из самолёта! – она просмаковала кусочек, а затем отхлебнула немного шампанского. – Я также привезла ночную рубашку, – призналась она.

– Ну, ты можешь надеть её завтра вечером.

– А если бы я поставила там чёрные туфли? – спросила она.

– Я купил тебе и чёрный халатик тоже, – сознался я.

– Ну разве у тебя не всё учтено? Такой же, как и этот, только чёрный? – спросила Мэрилин.

Я разрезал пополам палочку спаржи, а затем проглотил её. Она была с грядки самого лучшего качества.

– Тебе нужно лишь подождать и всё узнать. Три ночи, три разных наряда.

– Ты чертовски, чересчур эффективен! Это говорит математик в тебе!

– Пока мы не плодимся и не размножаемся, – сказал я, поиграв бровями. Я захватил коробочку презервативов на случай, если Мэрилин в моё отсутствие перестала принимать таблетки. Я предупреждал её не делать этого – ведь могут случаться неожиданные визиты, вроде этого. В прошлый раз, когда мы были вдалеке друг от друга долгие месяцы, а затем сошлись вместе на медовый месяц, таблетки ещё не начали действовать, и через 10 месяцев родилась Элисон.

Мэрилин зарделать.

– Нет, мы не будем плодиться. Я продолжила пить таблетки. Спорила с тобой, но продолжила.

Я ухмыльнулся ей.

– Великолепно. Я же говорил тебе, что могут быть неожиданные встречи. Уверен, мы оба не ожидали этой!

После ужина, пока Мэрилин ждала за столом, я собрал посуду на столик-поднос и выставил его за дверь номера. Десерт был уже подан: Мэрилин прямо на столе, выставившая зад и с ногами на уровне моих плеч. Это было великолепным завершением нашего ужина – Мэрилин определённо была в полном восторге – и когда я закончил с посудой и снял штаны, мне оставалось лишь усадить на свои колени и на свой член. Мэрилин елозила по мне киской вверх и вниз, постанывая и повизгивая, когда я трахал её, и её сиськи шлёпали по моим щекам. Я собрал все долгие месяцы воздержания – я излил единым потоком в её маленькую узкую киску.

Мы сидели там, с моим полу-твёрдым членом внутри её наполненной щели, и успокаивали дыхание. Поясок, державший её халат, всё ещё был завязан, то тот сполз достаточно, чтобы оголить обе её груди. Я обхватил её руками, и мы целовались, пока я не стал твердеть, готовый ко второму раунду, но Мэрилин сказала: