Текст книги "С чистого листа 1 (ЛП)"

Автор книги: Ролли Лоусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 103 страниц)

С уважением,

Карлинг Паркер Бакмэн II.»

Сложив письмо, я засунул его обратно в конверт. Вокруг поднялся большой шум. Большинство старичков и Отбросов смеялись, но другие говорили друг с другом, и беспокойство было ощутимым.

– Это, блять, дебилизм, – сказал Гормли. – Не было никакой дедовщины и сексуального домогательства. Это всё дрисня!

– Ты шутишь, верно? Не было сексуального домогательства? Вы заставили их раздеться догола, надеть на голову трусы и ползать, как сперма! Если это не сексуальное домогательство, то я не знаю, что это! – ответил я.

– Пошёл ты.

– А что там насчёт расследований? – спросил Брэдли.

– Ну а что, по-вашему, случится, когда Директор и РПИ получат свои письма? Глава братства ушёл в отставку из-за инцидента с дедовщиной, – я поглядел на Бруно. – Эй, Бруно, угадай, что? Помнишь что-нибудь насчёт «Лишь велением сердца»? Угадай, что случится через день после того, как ты станешь Канцлером? Гранд-Директор и Президент колледжа заползут к тебе в задницу и там поселятся! Повеселись с ними!

Бруно, кажется, был в ужасе от самой этой мысли. Я повернулся к другим братьям.

– Но это ещё ничего! Подождите, пока выяснится, что вы, парни, отказались решить эту проблему! Подождите, пока один из этих ребятишек расскажет мамочке и папочке, почему он всё-таки не вступил в Бочки! Подождите, пока мамочка и папочка позвонят конгрессмену, окружному судье, судье штата и своему личному адвокату! Подождите, пока Вечерние Новости вместе со съёмочной группой припаркуются прямо здесь, на лужайке перед домом! Надеюсь, у вас у всех хорошие адвокаты. Я собираюсь полностью сотрудничать в обмен на иммунитет. Повеселитесь тут!

К этому моменту у всех расширились глаза и отвисли челюсти; большинство было безмолвно, кроме трёх Отбросов, но даже они заметно нервничали.

– Так что насчёт плана? – услышал я из центра комнаты от одного из юниоров.

– Что ж, я рад, что ты спросил. Все понимают, что будет, если мы ничего не сделаем? Все? – я не стал ждать ответа. – Первая часть проста. Подобное больше никогда не случится вновь.

Я поглядел на Отбросов.

– Братья Голдштейн и Готлинг. Согласно пункту 14, параграф 4, – я снова раскрыл книгу на нужной странице, – …комнаты к Головном Доме предоставляются исключительно братьям с хорошей репутацией, которые являются студентами Головного колледжа. Вы оба не студенты ни одного из местных вузов, не говоря уже про РПИ. Вы оба были отчислены несколько лет назад. Вы двое – история. Пакуйте чемоданы. У вас есть 48 часов, чтобы убраться отсюда, иначе мы вышвырнем вас, словно пакет с дерьмом.

Молот завалился в конце второго курса, и до сих пор жил в доме, тусуясь со своими бывшими однокурсниками. Он работал на складе UPS в Олбани. Борис был ещё более жалок – он попал в РПИ на основе своих оценок в старших классах школы, но на сеньорском курсе открыл для себя наркотики. Он закидывался кислотой каждый день, и между ушами у него не было ничего, кроме пепла. Он завалил Физику 1 семь раз в трёх разных колледжах в округе.

Комната разразилась криками; и Молот, и Борис запрыгнули на стол и принялись прыгать и вопить. Я лишь откинулся и дал им проораться. Спустя пять минут я начал стучать своим молотком, и большинство притихло – кроме этих двоих. Я сделал знак двум старичкам схватит и усадить их обратно.

– Послушайте-ка, первое, что сделает Главный Штаб, когда появится – а он появится, вы знаете это – это посмотрит записи проживающих. Если я не выкину вас – это сделает он. Покончим с этим. У вас есть два дня, чтобы съехать, – затем я повернулся к Майку Гормли.

– Теперь с тобой. Если бы это зависело от меня, я бы проголосовал за исключение из братства вас всех троих. Я не могу сделать этого. Однако за эти годы было несколько братьев, которые переехали – и остались братьями. Ты только что вошёл в их число. У тебя 48 часов, чтобы съехать.

– Пошёл ты! Куда я, по-твоему, должен идти?

– Комната, занимаемая тобой и двумя другими придурками – вот всё, что меня касается. У тебя два дня, как и у них. Время идёт. Собирайтесь.

Был ещё один шум, на этот раз требовали моего импичмента. Я действительно позволил Отбросам проголосовать, и поднялось только восемь рук – некоторые из старичков и Отбросов. Остальные в комнате хранили молчание, и вообще смущённо глядели на свои ботинки. Борис, Молот и Гормли вышли из подвала. Даже отсюда мы слышали, как хлопнула дверь.

Когда они ушли, я принялся за остальных братьев.

– Я в своё время видел всякое тупое дерьмо, но это бьёт все рекорды! У меня было искушение просто уйти и оставить вас самих разбираться, но вы выбрали меня, и кто-то должен навести здесь порядок. Вам должно быть стыдно звать себя Бочарами.

– Эй, никто не знал, – прокомментировал второкурсник, проживающий в Гроганах.

– Ты хочешь сказать мне, что трое братьев заставили девять кандидатов ползать голыми по полу этого дома, и никто не узнал? Дом был совершенно пуст, и никто ничего не слышал? Никто не высунул голову за дверь, чтобы поглядеть, что происходит? Попробуй ещё раз.

– Но что бы должны были делать? – спросил кто-то ещё.

– Ну не знаю… может, показать, что у вас есть хоть какой-то хребет? Может быть, оторвать жопы от диванов и сказать «ХВАТИТ»? Может, встать между этими идиотами и кандидатами? Господи Иисусе! Вы пошли и попросили этих ребят присоединиться к вам, стать вашими братьями, встать рядом с вами и стать кем-то особенным для вас! Разве просто защитить их от кучки пьянчуг – так много? Господи, я поражён тем, что хоть кто-то их них захотел остаться!

Все снова глядели на носки своих ботинок. Я решил заканчивать собрание.

– Вот последний пункт. Нам нужно исправить это. Свободны все, кроме старших братьев этих кандидатов, – встали все, кроме четырнадцати старших братьев. – Я собираюсь встретиться с ними завтра. Почему бы нам не собраться в холле Крокетта в восемь? Все они к тому времени должны быть в общежитии. Я хочу, чтобы каждый из вас пошёл туда, прямо сейчас, нашёл одного из кандидатов и сказал им, что я собираюсь встретиться с ними в Крокетте завтра в восемь вечера.

– Сейчас? – пробормотал кто-то.

– Прямо, блять, сейчас, чёрт тебя дери! – Билли был одним из старших братьев и всё ещё сидел там, держа свои записи. Я повернулся к нему.

– Всё, Билли. Собирай свой шлак. Собрание и экстренная ситуация окончены.

Я встал и поднялся наверх.

После своего собственного собрания я рано лёг, эмоционально истощённый. Худшее, что случалось в первый раз – это случай, когда пара наклюкавшихся Отбросов схватила пожарный топор и проломила им дверь в Комнату Чёрного Света, пока пара парней не схватили их. На следующий день, протрезвевшие, они были принуждены пойти и купить новую дверь, а также лично поставить её под присмотром Управляющего Домом.

На следующий день, в восемь, я был в холле Крокетта, окружённый остальными четырнадцатью старшими братьями и десятком новичков – частично раздираемыми любопытством, частично злыми и угрюмыми. Двое прийти отказались. Моя речь была простой.

– Парни, мне нечего вам сказать, кроме извинений. То, что случилось на днях, никогда не должно было случиться, и я приношу свои извинения за то, что это произошло. До вчерашнего дня я был в отъезде и ничего не знал. Если бы я узнал раньше – то и извинился бы раньше. Этого никогда больше не произойдёт.

– Никакого дерьма! – прокомментировал Грег Моррис, один из ребят, которые ушли от нас.

– Ага, никакого дерьма. Мы урегулировали внутреннюю проблему. Кто-нибудь уже слышал о том, что случилось прошлым вечером? – технически, собрание было секретным, но кто-нибудь мог кому-нибудь что-нибудь сказать. Кто-то в комнате пожал плечами, а кто-то и кивнул. – Трое парней, которые сделали это – Борис, Молот и Майк – ушли. До завтра они уедут. Молот уже уехал, а Борис и Майк собирались, когда мы шли сюда. Подобное поведение недопустило.

Я заметил несколько шокированных взглядов, в том числе и на лице Грега. Я подозревал, что они думали, будто мы просто хотим замолчать всю историю.

– А вам, парни, я просто приношу свои извинения – и от братства, и от себя лично. Мы виноваты перед вами. Вы нам поверили, и мы не оправдали это доверие. Всё, что я могу теперь сделать – это попросить прощения и надеяться на вашу незлопамятность. Некоторые из вас сказали, что не хотят больше быть с нами. Я понимаю вас; и я делаю вот что: я прошу вас простить нас и присоединиться к нам. Сделайте нас лучше, чем мы, очевидно, есть.

– А тебе что с того? – поглядел на меня Грег. – Тебя даже не было рядом, и ты всё равно через год уйдёшь. Почему тебя это волнует?

Я кивнул.

– Это справедливый вопрос. Нет, меня здесь не было, и нет, я не останусь. Я мог бы умыть руки, сказать, что это не моя вина, и какой с меня спрос. С другой стороны – я Канцлер. Я сам пошёл на эту должность и поклялся на Библии выполнять эту чёртову работу – и теперь я копаюсь во всем этом дерьме, – я оглядел ребят в комнате. – Через три года один из вас, парни, будет Канцлером. Остальные из нас скоро уйдут и станут историей, и какие-нибудь мудаки будут сваливать уже вам на колени всякое дерьмо. Просто помните, что вы сами подписались на эту работу, и не убегайте от неё.

– Вот и всё, – закончил я. – Мы извиняемся. Мы облажались. Дайте нам второй шанс. Однажды вы будете принимать новых братьев. Учитесь у нас и станьте лучшем, чем мы, и сделайте нас лучше, присоединившись к нам сейчас! – я встал и, подойдя к каждому кандидату, пожал ему руку, поблагодарив за то, что он пришёл, и извинившись перед ним персонально. Затем я взял двух старших братьев, чьи кандидаты отказались прийти, и мы пошли искать их в общежитии. Один побеседовал со мной в своей комнате, другой отказался говорить.

В итоге четверо из шестерых вернулись к нам, включая Грега, кандидата, который озадачивал меня в холле. Один из бывших там не присоединился, и не вернулся тот, который отказался выйти ко мне. Восемь новичков были проблемой. Двенадцать – давали недурной шанс остаться в живых. Впрочем, ещё не всё закончилось, и через пару недель проблема напомнила о себе.

Было последнее собрание в доме перед Адской Неделей, и нам нужно было проголосовать за принятие двенадцати кандидатов. Обычно это было лишь проформой. Мастер Кандидатов говорит имя, и коробка движется по кругу. К этому времени ребят уже все знают, и коробка быстро наполняется. Сеньоры и старички даже не голосуют, особенно если они не собираются вернуться в следующем году. Наш главный девиз – «Вы, придурки, можете сами выбрать, с какими придурками вам жить!». Единственный старичок, который голосует в и этом случае – их старший брат, который бросает символический белый шарик.

Это собрание ничем не отличалось, и первым шло имя Грега Морриса. Его имя было объявлено, и коробка начала обходить комнату, справа, где в основном сидели второкурсники. Так она и двигалась, из рук в руки, когда уже почти в конце Джим Истон демонстративно взял её, открыл и уронил внутрь шарик. На него тут же уставились все, включая его приятелей-старичков. Джим закончил пятилетнюю магистрскую программу и не собирался возвращаться в следующем году. Он пошёл против традиций, проголосовав.

Бадди Эббитс, Мастер Кандидатов, принял коробку в конце круга и заглянул внутрь, а затем поставил её передо мной. Внутри был одинокий чёрный шар, и можно было услышать, как ахают люди за столом совета. Я жестом призвал их к тишине. Бадди стоял, бледный, как покойник. Такого никогда не случалось на нашей памяти раньше – и с кем-то из дома, ни даже с кем-то из выпускников, шатавшихся поблизости.

Я медленно повернул голову туда, где сидел, издевательски ухмыляясь мне, Истон.

– Ты правда хочешь сделать это?

– Пошёл ты, Бакмэн. Запиши голос.

– Я так полагаю, за остальных ты проголосуешь так же?

– Пошёл на хуй. Понимай как хочешь.

Я мягко кивнул и поглядел на Билли, Секретаря.

– Пиши «Голосование пройдено», – голосование могло быть пройдено или не пройдено.

– Как ты смеешь?! Ты не можешь сделать этого! Это против правил!! – немедленно заревел Истон. Несколько других старичков и Отбросов также запротестовали.

Я дождался, пока гул утихнет, и затем спросил:

– Почему ты делаешь это, Джим?

– Я делаю это за Бориса, Майка и Хаммера. Тебе не следовало вышвыривать их! Иди в жопу, Бакмэн. Живи с этим!

Я лишь покачал головой.

– Джим, не делай этого. Они были и моими друзьями. Вы с Борисом ввели меня в дом, помнишь? А мы с Майком стали «белыми медведями» после дуэли за мою невесту. Помнишь это? Не заканчивай всё вот так.

– Я закончу всё так, как сам, блять, захочу! Пошёл в жопу!

Я лишь кивнул.

– Что ж, пусть так и будет.

Я стукнул молотком.

– Мы немного изменим процедуру. Мы проголосуем за всех парней вместе. Я голосую «за». А что ты, Марк? – я повернулся к Казначею, юниору.

Он мрачно глянул, но кивнул и сказал:

– За.

Я повернулся к Ректору, также юниору, и он тоже кивнул и сказал «За».

Я повернулся к Билли, Секретарю.

– Билли?

– Это законно? – тихо спросил он меня.

– Это законно, если мы так скажем. Кто всё-таки здесь решает – ты и твои братья, или кто-то, кто предпочёл бы сжечь дотла этот дом?

– Пошёл в жопу, Бакмэн! – начал вопить Истон, пока его пытались удержать в кресле.

Билли выглядел очень нервным, но он сказал «За» – достаточно громко, чтобы все услышали.

Я повернулся направо и поглядел на Бруно. Он не выглядел радостным, но, с другой стороны, он пропускал голосование, так как тоже уходил.

– Сделаешь выбор единодушным, Бруно?

– Это неправильно, Карл.

– А это? – спросил я, указав пальцем на Истона за своим плечом. В мой адрес летели всё новые проклятия.

Бруно поглядел на Джима и некоторых других. Он и все они жили в Гроганах, и у всех были злые лица.

– Мне это не нравится.

– Я не спрашиваю, нравится ли это тебе. Я спрашиваю тебя, поступишь ли ты верно. Ты знаешь, что верно. Это непросто.

– Ты лицемерная заноза, Бакмэн, ты знаешь это?

– Я много кто, – вздохнул я. – Я определённо заноса. Не такой уж лицемерный, но заноза. За или Против?

– За, чёрт тебя дери!

Кажется, по комнате прошёл коллективный вздох облегчения, а затем несколько криков от старичков и Отбросов.

– Пометь всех как прошедших, Билли.

Джим Истон встал и вылетел из комнаты, уверяя, что в остаток года не желает иметь с нами ничего общего. Он не остался на ужин; он пропустил Адскую Неделю и посвящение. Я не слишком за это беспокоился. Остальные старички держались подальше от будущих собраний, и я не думаю, что наши кандидаты имели представление, как близки они были к тому, чтобы не пройти в последний момент. На последнем домашнем собрании, во время выборов на следующий год, когда новые братья пришли на их первое собрание, я просто встал и сказал им быть лучше, чем были мы. Чёрт, они не могли быть ещё хуже.

Глава 46. Выпуск

Четверг, 26 мая 1977 года.

Я убедился в том, что всегда нахожусь в доме, когда там есть новички, и поездки на выходные пришлось прекратить. Мэрилин, похоже, поняла, и пару раз приезжала на выходные ко мне. Я не возражал – ведь она часто спускалась вниз и отдыхала у бассейна в одном из своих мини-бикини или чём-нибудь кружевном. Я видел одного из новичков, на глазах у которого она дошла до бассейна и сбросила на пол повязку вокруг бёдер; он не мог оторвать от неё глаз, и, не глядя, упал прямо в воду. Мэрилин покраснела, когда услышала, какой эффект она произвела. Мне же этот эффект понравился.

Наконец, настала выпускная неделя, неделя после последних экзаменов. Впервые за уж не знаю сколько времени – за годы! – мне нечего было делать. Я мог бездельничать весь день! Мои занятия были окончены. Моя диссертация была готова. Я сдал все устные зачёты. Всё, что я должен был делать – это торчать в почти пустом доме братства ещё неделю. В пятницу те из нас, кто идёт в КПОЗ, призывались в качестве лейтенантов или прапорщиков, а в субботу была церемония выпуска. Мэрилин приехала, как только окончились её занятия, и была со мной всю неделю. После выпуска она должна была помочь мне с переездом в школу повышения квалификации.

Все мы получили свои распределения пару недель тому назад. Некоторые, как Джо, получили их отложенные распределения. Он был призван вместе со мной, но откладывал службу, пока не окончил аспирантуру. Как и прежде, нас отправляли в Уортон. Каждый направлялся на тренировку по своей специализации. Бруно ехал в Форт-Бельвуар в Вирджинии, чтобы стать инженером. Мой путь лежал в Форт-Силл, Оклахома, в артиллерийскую школу.

После выпуска у меня был недельный отпуск на то, чтобы добраться до Силла (на что у меня ушло бы два-три дня). Как только появилась Мэрилин, я снял фургончик и, приехав к своей камере хранения, опустошил её. Затем мы вернулись в Бочки и сложили все вещи, которые не понадобились бы мне на следующей неделе, включая мои учебники. Поскольку Джо всё ещё был здесь, мы с Мэрилин перебрались в комнату напротив, которая опустела на лето, и обосновались там.

Там мы и дремали в четверг днём. После обеда мы плавали в бассейне, и я предложил Мэрилин помочь ей вытереться – везде!

– Ты просто хочешь снять с меня купальник, – парировала она.

Я шокированно поглядел на неё.

– Мэрилин, как ты можешь так говорить? Разве ты не знаешь, как опасны опрелости? Я просто забочусь о твоих интересах!

– Почему я думаю, что ты просто хочешь раздеть меня и заниматься сексом до позднего вечера?

– Мэрилин, я обеспокоен этим разговором. Не моя вина, если ты не можешь контролировать свою похоть, когда я рядом.

– Бред собачий!

– Вот и выясним. Я тебя вытру, а ты попытаешься удержать себя в руках.

Мэрилин хихикнула, и мы поскакали наверх, взявшись за руки. Должен сказать, она пыталась себя контролировать, но в итоге потерпела полную неудачу. Вначале я медленно снял с неё бикини и осторожно похлопал по спине перед тем, как уложить на одеяла. Затем взял немного лосьона и распределил по всем местам, которые были под купальником, убедившись, что все они достаточно увлажнены. Кажется, это и подействовало на её либидо – когда я делал это, она стонала и извивалась. Затем я использовал специальный увлажняющий крем – на кончике своего языка – чтобы проникнуть глубоко внутрь и увлажнить те места, до которых я только мог достать. Именно на этом моменте она попросту потеряла самообладание и потребовала, чтобы я занялся с ней сексом.

Что ж, я был джентльменом, и Конгресс призывал помнить об этом 24 часа в сутки. Она терпела нужду, и я помог ей в беде. Она притянула меня к себе и руками развела свои половые губы, направляя мой член внутрь. Мы пыхтели и стонали, секс вышел очень шумным. Затем, ещё не удовлетворившись, Мэрилин играла с моим членом, пока он снова не стал жёстким, а затем я перевернул её на живот и забрался сверху, оседлав её маленькую налитую попку, я трахал её киску сзади.

И вот, когда мы, наконец, собрались вздремнуть (Мэрилин лицом вниз, а я вверх), то услышали шум вне комнаты, где-то на лестничной площадке. Затем я услышал, совершенно ясно, как Джо Брэдли говорит кому-то:

– Он прямо напротив по коридору. Просто идите туда, он точно в наушниках.

У меня не было ни одной чёртовой возможности сделать что-либо. Я лишь попытался сесть и схватить свои штаны, когда дверь широко распахнулась, и на пороге появилась Сьюзи, а затем мои мать и отец. Глаза Сьюзи расширились, а челюсть отвисла. Мама лишь завизжала и вытолкнула мою сестру обратно в коридор. Дверь с грохотом захлопнулась, но я мог услышать, как громко хохочет Брэдли в комнате напротив.

– Я УБЬЮ ТЕБЯ, БРЭДЛИ!!! – завопил я, поднявшись на ноги и схватившись за штаны. Он лишь засмеялся громче.

Мэрилин, которая действительно заснула, перевернулась и открыла глаза:

– Что происходит?

– Только что вошла моя семья и увидела нас, лежащих здесь.

Мэрилин секунду смотрела, как я натягиваю штаны и застёгиваю ширинку. Я же, чёрт побери, защемил молнией член, что было отличной кульминацией дня.

– Ты имеешь ввиду…

– Я имею в виду, Сьюзи и родители знают об этой маленькой родинке у тебя на спине, – ответил я.

Мэрилин начинала впадать в панику, так что я лишь бросил ей летнее платье, в котором она была с утра, и девшка быстро натянула его. Я схватил и надел футболку. В коридоре отец успокаивал мою мать, а Джо всё ещё продолжал смеяться.

– Я собираюсь убить Джо, – сказал я Мэрилин.

– Я с тобой!

Мы привели себя в приличный вид так быстро, как успели, и я заправил кровать. Затем я поглядел на Мэрилин и, недоверчиво покачал головой, открыл дверь. Вся моя семья глядела на меня с разным выражением лиц. Сьюзи хихикала и смеялась над нами. Взгляд отца выражал сдержанность и смущение. А лицо матери было красным и яростным.

Я вспомнил, что когда родилась наша первая дочь, Элисон, медсестра поглядела на неё, а затем сказала мне:

"Она похожа на вас."

Все трое наших детей больше взяли от матери. Мы с Мэрилин поглядели на нашу дочь – красную, плачущую и орущую, точно гроза – а затем ухмыльнулись друг другу, и я ответил:

"Нет, она в точности похожа на мою мать!"

– Карлинг! Как ты посмел?! – она поглядела на Мэрилин и решила не продолжать, чтобы не выносить на публику наши семейные проблемы.

Я лишь покачал голвой.

– Эй, мама, это ты ворвалась к нам, а не наоборот. Нам не за что извиняться.

– Да я никогда!.. – выдохнула она, глядя на отца, который пытался изучить потолок.

Я ничего не мог поделать с собой.

– Ну, вы завели троих детей, так что я думаю, что ты всё же делала это, – сказал я. После этого Сьюзи уже не удержалась от хохота, а мои родители оба покраснели, как свекла. Мэрилин отвесила мне подзатыльник.

– Что вы здесь делаете? – решил я сменить тему.

– Это твой выпускной! Где ещё нам следовало быть? – ответили они.

Пару секунд я просто пялился на них. Да, предстоял выпускной, я и пригласил Сьюзи приехать. План был в том, что она прилетает, и я забираю её. Затем мы везём её назад и высаживаем в Лютервилле. Я собирался вести фургон, а Мэрилин – мою «Импалу». Потом мы продолжили бы ехать в Лоутон, Оклахома. Затем, когда я полностью устроюсь, я сажаю Мэрилин на самолёт до Олбани, она берёт такси и едет в Бочки, где забирает свою машину и отправляется обратно в Аттику. С папой это всё тоже работало.

Но никто не рассчитывал, что приедет мама. Я не видел её или отца уже два года, с нашего последнего ужина. Сьюзи ездила в гости к Мэрилин прошлым летом, перед нашей ссорой, но и её я не видел уже пару лет. И я уже три года не видел Хэмильтона – с тех пор, как сломал ему челюсть.

– Мы? Где Хэмильтон? – спросил я.

– Он не смог приехать. Ему нездоровится.

Я с облегчением выдохнул и повернулся к Мэрилин:

– Готов поспорить, это старая травма челюсти.

Мама ахнула, Сьюзи хихикнула, а отец сказал мне успокоиться. Я лишь закатил глаза.

– Где вы остановились? – спросил я. Изначальный план состоял в том, чтобы разместить Сьюзи в доме братства, в одной из пустых комнат.

– Мы остановились в Глен Фоллс. Это ближайшее место со свободными комнатами, – ответил отец.

Я не был удивлён. На эти выходные приходилось ещё минимум два выпускных, и, хотя Олбани был столицей штата и его крупнейшим городом, с гостиницами здесь было как-то не очень. Должно быть, сюда съехалось не меньше 20 000 человек. Я лишь кивнул.

– Ну, Сьюзи может остаться здесь, с нами. Так вам хотя бы не придётся ютиться всем вместе в одной комнатке мотеля.

Сьюзи восприняла это с облегчением, хотя мама, разумеется, волновалось о том, что братство окажет на её несовершеннолетнюю дочь тлетворное влияние. Это было немыслимо – Сьюзи всегда вела себя лучше, чем я когда-либо, тогда и сейчас!

– Какие у вас планы? – спросил я.

– Мы собирались пообедать с тобой, – ответил папа. – Ты знаешь какое-нибудь подходящее место?

– Удачи с этим, – парировал я. – Послушайте, у меня есть небольшие подозрения насчёт пары мест на завтра и субботу, но вам придётся где-то доставать завтраки и обеды. Я планировал кормить Сьюзи в доме. На ужин могу сделать нам всем омлеты.

Мама, кажется, собиралась протестовать. Очевидно, она видела, как великий матриарх семьи собирается на обед, но сегодня можно было забыть о приличном месте. Папа быстро согласился с этим планом и сказал следующее:

– Отлично. Идите вниз, ребята, и приведите себя в порядок. Встретимся через полчаса внизу.

Мама поглядела на кровать, за которой резвились мы с Мэрилин, а затем покраснела, развернулась и направилась вниз; папа и Сьюзи последовали за ней.

Мы с Мэрилин схватили туалетные принадлежности и полотенца, и я распахнул дверь в свою старую комнату. Джо ухмылялся так широко, что я плюнул на него, и мы пошли вниз по коридору, в ванную, под его смех позади нас. Мы заперлись в ванной и быстро приняли душ, но в этом не было никакой романтики. У нас не было ни времени, ни желания. Утром я уже побрился, так что мы просто накинули на себя полотенца и побежали обратно в комнату, переодеться в чистое.

Моя семья ждала в холле. Мама чопорно сидела в кресле, надеясь не притронуться ни к чему, что может её заразить, а папа и Сьюзи бродили вокруг, разглядывая портреты на стенах. Папа пригляделся к одному и, когда мы вошли, спросил:

– Ты что, президент своего братства?

Канцлер, – кивнул я. – Но это то же самое.

– Ага, – сказал он, кивая своим собственным мыслям.

– У вас есть собака? – спросила Сьюзи. Она умела сфокусироваться на главном.

Я поглядел на фото. На паре снимков Джефферсон был весьма заметен. Чёрт, да он выглядел там умнее, чем большинство из нас!

– Это Джефферсон. Он уехал в прошлом году, но да, у нас была собака.

– Что с ним случилось?

– Один из братьев, съезжая, взял его к себе, – я направился на кухню. – Голодные?

По пути нам встретилось несколько других выпускников, и мне приходилось всех представлять своей семье. Пара парней тут же начинали поглядывать на Сьюзи. Ну, она выросла, по крайней мере, с последнего раза, когда я её видел. Теперь она была ростом с маму, с красивой грудью, стройной и длинноногой брюнеткой, выглядевшей явно не на свои неполные 16.

– Эй, ты когда-нибудь слышала выражение «15 добавит вам 20»? – спросил я. Папа усмехнулся, Сьюзи заиграла глазками, а мама попыталась заслонить её. Ребята махнули рукой и пошли за нами на кухню.

– Что на ужин? – спросил Брэдли, заходя вслед за ними.

– Тебе – ничего! – Мэрилин погрозила ему кулаком.

– Позже расскажу, – прокомментировал это Джо для других парней.

Я лишь покачал головой и улыбнулся.

– И вы тоже проголодались, парни? – все кивнули и сказали, что они голодные.

– Ладно, это мой последний ужин в роли шеф-повара. Сегодня мы сделаем омлеты. Идите поставьте пару столов и скажите всем, чтобы брали свои задницы и шли делать заказы, – я выставил братьев вон, поскольку моя семья выглядела озадаченной. Я поглядел на них.

Я также один из воскресных поваров в доме, один из лучших, насколько я могу судить, и знаменитый омлет из трёх яиц – одно из моих фирменных блюд. Мэрилин иногда помогает мне.

– Ты готовишь? – воскликнула Сьюзи.

– Слышал, что путь к сердцу женщины лежит через её желудок, – перефразировал я цитату.

– Так вот что ты там делал? Готовил? – хихикнула она. Папа фыркнул, а мама побурела.

– Что мы там делали – не твоё дело! – мы с Мэрилин направились в кладовку за яйцами, молоком, сыром и ветчиной. К тому времени, как я выставил на плиту несколько кастрюлек, а на стойку – миску для взбивания, вернулся Джо.

– У меня заказы на шесть омлетов, и я не смог найти всех, так что, возможно, будут ещё, – сказал он мне.

– Отлично. В награду за твою недавнюю выходку ты получаешь почётное право помыть посуду. Мои подзравления!

Джо лишь засмеялся.

– Так кто же будет шеф-поваром в следующем году? – спросил он.

– Не уверен, но подозреваю, что титул получит Смитти. Согласись, за его цыплёнка с красным вином и грибами и умереть не жалко! Я украду его рецепт.

Папа спросил, о чём мы говорим, и парни объяснили ему суть голосования за титул шеф-повара. Он поглядел на меня и тихо сказал:

– Президент братства и шеф-повар? Я как будто совсем тебя не знаю.

Что я мог ему сказать? Он был прав; он совсем меня не знал. Я лишь пожал плечами.

Сьюзи помогала Мэрилин, пока предки смотрели в сторонке. Они оба превосходно готовили – я учился у лучших! – и глядели, как их старший сын готовит кучу омлетов. Хэмильтон на кухне был безнадёжен. В его случае ген готовки был рецессивным. Вероятно, он прятался за нормальными генами, а сам был чуть ли не невидимым.

Первые два омлета пошли Сьюзи и Мэрилин, а следующие – моим родителям. После этого я прошёлся по заказам братьев, и в итоге приготовил ещё восемь омлетов прежде, чем дошёл до своего. К тому времени Мэрилин и моя семья уже доели, но они сидели, ожидая, пока поем и я. Сьюзи спросила у Мэрилин, где в доме братства она остановится. У меня был ответ на это. Проглотив кусочек, я ответил:

– В моей старой комнате с прошлого года.

– Она пуста? – спросила Мэрилин. Когда я кивнул, она снова повернулась к Сьюзи:

– Карл и Джо жили там два года. Нынешние владельцы уехали на лето.

– Не знаю даже, как мне реагировать на то, что ты остаёшься в доме братства, – прокомментировала моя мать.

– Мама, она будет в порядке. Я не буду её спаивать, и никто не собирается врываться к ней посреди ночи, чтобы изнасиловать.

– Что-о? А если я хочу, чтобы меня изнасиловали посреди ночи?

Мэрилин рассмеялась на это, я застонал, а мама начала наступать на отца. Тот успокоил её, просто сказав:

– Ширли, с ними всё будет в порядке.

– Ты взяла свой купальник? Мы можем пойти в бассейн? – спросила Мэрилин.

– Нет, – нахмурилась Сьюзи, – Я не знала, что он здесь есть.

– Единственное братство в студгородке с плавательным бассейном! – сказал я – и улыбнулся отцу:

– И школа медсестёр, находящаяся нескольких шагах от дома братства.

– Дай-ка угадаю, вы гостеприимно открыли перед ними двери бассейна.

– Это наш добрососедский долг! – благообразно поглядел я на него.

Мэрилин ущипнула меня за руку.

– Может, тебе подойдёт один из моих? – сказала она Сьюзи.

– Удачи, – фыркнул я. – У вас двоих совершенно разные размеры.

Мэрилин использовала лифчик по крайней мере на три размера больше и на пару дюймов шире, хоть она и не была толстой; Сьюзи была крайне стройной и плоской, как и её мать, и даже лифчик размера «А» в её случае был преувеличением. Я с усмешкой покосился на мать:

– Может быть, ей просто поплавать в лифчике и трусах? Не так уж сильно это отличается от купальника.

От всех трёх женщин послышались вопли негодования, хотя отец и усмехнулся.

Затем мы вышли к их машине и достали чемодан Сьюзи и мой спальный мешок. По пути я просвещал маму о благочестивых нравах дома:

– Вот там, мама, мы поклоняемся духам лунного света; а так, где решётка для барбекю – там мы каждую весну приносим в жертву новичков, чтобы задобрить демонов, – я поглядел на Мэрилин. – Ты не забыла, милая, как было весело и как они вопили, когда мы возложили их на алтарь?