Текст книги "С чистого листа 1 (ЛП)"

Автор книги: Ролли Лоусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 103 страниц)

Глава 2. Тяжелые времена в доме со множеством дверей

До полицейского участка мы ехали минут десять. Лютервиль находится к северу от Бэлтвэй по Йорк Роуд, Тоусон к Югу. Тоусон был административным центром и штаб-квартирой Балтиморской загородной полиции. Меня завели в просторный главный зал и усадили на лавку у стены. Около меня сидел довольно неряшливый парень лет двадцати, но мы ведь оба сидели в тюрьме, с браслетами на руках. Я кивнул ему, но удержал молчание.

Он кивнул в ответ:

– У них что, закончились все нормальные преступники, что они решили повязать тебя?

Я рассмеялся с его слов. Ну, я действительно выглядел именно тем, кем являлся, помятым школьником из богатого квартала.

– Ага, они выяснили, что это я стрелял в Кеннеди. А что у тебя за история?

– Меня арестовали за ограбление ликерной, но я не виноват. Они взяли не того, – настоял он, на что я понимающе кивнул. – А тебя-то за что?

– Одни парни со школы решили забрать у меня деньги на обед.

Он уставился в меня на мгновение:

– Что за хе*ня. Почему тогда тут ты, а не они?

– Потому, что они в госпитале.

Он уважительно взглянул на меня, что заставило меня переоценить стандарты моей новой жизни. Да я же получил одобрение от преступника! Я лишь смущенно пожал плечами, а все дальнейшее обсуждение прервалось из-за появления копа, что подхватил моего нового знакомого под руку и вывел из помещения. Через несколько минут, уже другой коп пришел за мной. Он провел меня через несколько коридоров в комнату, что выглядела как допросная. Я взглянул на нее и попросил копа сначала сходить в туалет. Полицейский провел меня к нему и зашел внутрь, следом за мной. Слава богу, что кабинки были прямо впереди. Я смог приспустить ширинку и воспользоваться писсуаром. Мне сложно мочиться, когда на меня смотрят, но припомнил числа Фибоначчи в своей голове и смог расслабиться, и таки

сделать свое дело. Я застегнулся и меня повели обратно. По пути посмотрел на отражение в зеркале. Просто шикарное начало. Через минуту я уже был в допросной.

– Кому ты хочешь, чтобы я позвонил? – спросил он, доставая маленькую записную книжку и ручку.

– Что вы имеете ввиду, моих родителей? – спросил я.

Он кивнул:

– Ага.

Я пожал плечами:

– Что ж, они оба сейчас на работе, – сказал я как есть, – смотрите, я не знаю номера, но мой отец работает в городе в Гарри Т. Кэмпбелл. Он инженер. Его имя – Чарльз Бакмэн. Я не знаю их номера, но он должен быть в телефонном справочнике. Когда вы дозвонитесь ему, скажите, чтобы взял адвоката. У меня есть чувство, что так просто это не закончится.

Офицер насмешливо посмотрел на меня в ответ:

– А твоя мама?

– Спросите меня о ней, если не сможете дозвонится отцу. Думаю, вы найдете его более… рациональным, скажем так.

Он лишь хмыкнул и вышел из комнаты. Мне выпала возможность осмотреться. Все строго и утилитарно, как и в любой государственной конторе. Металлический стол, прикрученный к полу. Четыре металлических стула, прибитых к земле точно так же. Большое зеркало с одной стороны, наверное, одностороннее стекло. Нет ковра. Обычные стены, окрашенные в серый цвет. Единственная стальная дверь, маленькое окно с толстым стеклом и металлической решеткой.

Я сел на один из стульев и задумался над своим нелегким положением. С одной стороны, все не так уж и плохо. Да, я в тюрьме, но меня еще не посадили, не взяли отпечатки пальцев, не сфотографировали. То-есть не провели еще полноценную процедуру, и, скорее всего, не сделают этого. В отличии от моего нового знакомого, я лишь участвовал в драке в школьном автобусе. Ну да, конечно, я отправил всех трех в госпиталь, но ведь это просто драка в школьном автобусе.

Я размышлял над самой дракой. Как мне удалось так сильно избить трех старших ребят, при том что именно я – слабая груша для битья? Просто из-за внезапности и сложившихся обстоятельств? Они думали, что втроем смогут издеваться над мелким пацаном, но ребята ошиблись, я – взрослый мужчина, что не собирался терпеть их дерьмо. Во время той драки я был как мышь, что отгрызалась от кошки. Они были ошеломлены. Хотя, на самом деле, в последний раз я участвовал в драке, когда мне было 17 и работал на Пот Спринг Пицца, а какой-то панк хотел показать свою крутость. Он толкнул меня сзади, а я на развороте ударил его тыльной стороной руки. Он был так удивлен полученным ответным ударом, что для меня не оказалось сложно вытолкнуть его из магазина.

Стоит иметь в виду, такое поведение обычно оборачивается против мыши. Главная причина, почему я смог выиграть в той драке, состояла в ограниченном пространстве, в котором удалось разбираться с парнями по одному. Сначала был проход, где я повалил двоих и набросился, что было дури, на Джерри. Затем, уже выйдя из автобуса, положил оставшихся двух. Если бы все произошло в поле, на открытом пространстве, то в госпиталь бы везли меня.

Так что случится сейчас? Процедур никаких не проводили, так что похоже, они собирались отправить меня домой вместе с моими родителями. Полиция и суды вряд ли бы хотели разбираться с делами школьных драк. Такого исхода ли мне хотелось? Будь это прошлый я, тогда да. Я был бы в ужасе; черт, да я бы намочил штаны прямо на той скамейке рядом с тем бандитом! Но сейчас, мне было 67, и я совершенно не был так впечатлен, как этого бы хотели копы, учитывая мой 13-летний возраст.

У полиции есть несколько методов на этот счет. Они могут угрожать мне или родителям. Могут избить, чтобы показать кто тут главный. Забудьте о том бреде, что всё это незаконно. На дворе 1968-ой год. Со времен решения по делу Эскобедо[2]1
  Решением Верховного суда по «делу Эскобедо» против Иллинойса было разрешено присутствие адвоката во время допроса.


[Закрыть] прошло четыре года, а права Миранды[2]2
  Дело Миранды" создало прецедент, обязавший все полицейские управления информировать задержанных о наличии у них прав на адвоката и молчание. Эти предупреждения получили название Правило Миранды.


[Закрыть] были в силе всего два. Как бы там ни было – я в пролете. Копы могли сделать с преступниками всё, что им хотелось и уйти безнаказанными.

И всё же, этого не произойдет. После войны начали активно строить трассы и из городов переезжать стало куда проще. В Балтиморе очень развитая сеть пригородов, как и во всех остальных американских городах. Туда съезжали богатые белые люди, чтобы не видеть ниггеров. Не нужно меня ни в чем обвинять, если вам не нравится это слово. Сейчас 1968, а не 2022 и мы к югу от Линии Мэйсона – Диксона[3]3
  «Линия Мэйсона – Диксона» (англ. Mason – Dixon Line) – граница, проведённая в 1763–1767 годах английскими землемерами и астрономами Чарльзом Мэйсоном и Джеремайей Диксоном для разрешения длящегося почти век территориального спора между британскими колониями в Америке: Пенсильванией и Мэрилендом. Линия чётко определила границы современных американских штатов Пенсильвания, Мэриленд, Делавэр и Западная Виргиния. До гражданской войны линия Мэйсона – Диксона служила символической границей между свободными от рабства штатами Севера и рабовладельческими штатами Юга.
  Ссылка на вики – https://goo.gl/a14FdB.


[Закрыть]. Здесь люди говорят именно так. Так что мои родители переехали в самый богатый и белый пригород в штате – Тоусон. Никто не будет издеваться надо мной.

Я просидел в допросной часа полтора, когда открылась дверь и два больших парня вошли. Первый был здоровяком, высоким и коренастым. Он был одет в костюм, с сединой на голове и красным лицом. Второй выглядел примерно так же, только чуть покороче и с нормальным цветом лица.

Я встал и повернулся к мужчине с красным лицом:

– Привет, Пап.

– ЧТО ТЫ, ЧЕРТ ПОДЕРИ, НАТВОРИЛ?! – взвыл он.

– Ну, ничего, "пока не доказано обратное", – ответил я и повернулся ко второму мужчине, пока отец становился всё краснее и краснее. – Привет, я Карл Бакмэн. А вы кто?

Я протянул правую руку, чтобы поздороваться, но левая, разумеется, последовала за ней, так как они были закованы в наручники.

Мужчина быстро встал между мной и отцом. Он на какое-то мгновение уставился на мои оковы прежде, чем ответить на рукопожатие.

– Я Джон Штайнер, адвокат.

– Я, кажется, спросил, какого черта ты натворил! – вновь закричал отец.

– Может мы сначала присядем, а потом я расскажу, – спокойно ответил я.

Адвокат подтолкнул отца ко стулу напротив меня.

– Чарли, присядь, чтобы мы разобрались.

– Я хочу знать!

– Чарли, сядь и заткнись, – ответил Штайнер.

Мой папа нехотя упал на стул и уставился на меня.

– Лучше бы тебе меня не разочаровывать.

– Дай мне секунду и я всё тебе расскажу, пап. Просто поверь, в этой ситуации я не плохой парень. Но сначала мне надо задать Мистеру Штайнеру один вопрос.

Отец был готов взорваться, но адвокат схватил его за руку и успокоил. Мужчина сел около него и посмотрел на меня.

– Да?

– Мистер Штайнер, как я понимаю, вы адвокат моего отца.

– Да, уже не один год. А что?

– Вопрос в том… вы сейчас защищаете его, или меня?

Штайнер уселся в стуле и с любопытством посмотрел на меня. Папу снова чуть не разорвало криком от удивления, но адвокат схватил его за руку.

– Всё в порядке, Чарли. – он повернулся ко мне. – Я буду защищать тебя.

– Даже если платит он? – продолжил я.

Он глянул на моего отца и затем снова на меня.

– Даже, если так.

– А если он захочет не того, чего захочу я?

Отец уставился на нас, будто мы лепетали на марсианском.

– Что, черт подери, вы тут несете…

Штайнер еще раз схватил его руку и заткнул Папу.

– Я понимаю, куда он клонит, – мужчина повернулся ко мне. – Если мнения разойдутся кардинально, то я смогу предоставить тебе другого адвоката. Так пойдет?

– Да, сэр, спасибо вам огромное, – я встал и наклонился над столом, снова протягивая руки. – Как я и говорил, меня зовут Карл Бакмэн.

Он куда более крепко сжал мою руку.

– Меня зовут Джон Штайнер и я твой адвокат. Расскажешь, как тебе удалось сюда угодить?

– Да, сэр, без промедления.

Градус адекватности как будто повысился в комнате. Даже отец выглядел куда спокойнее. Куда более уравновешенным тоном, он повторил:

– Лучше бы тебе меня не разочаровывать.

– Это уже зависит от твоего восприятия.

Я рассказал им всё о том, как три парня посчитали себя очень крутыми и начали отбирать деньги за ланч, и как они решили, что я должен им каждую неделю по пять баксов. Это они объявили вчера, по пути домой. Затем я описал драку. Папа сам по себе крепыш, но скорее с виду. Может он и выглядел как портовый грузчик, но работал инженером-дизайнером. Отец не мог и слова связать, когда я описал ему результаты драки.

– У Джерри сломан нос, выбиты зубы и сломана челюсть. Тим упал без сознания, наверное сотрясение… ну и колено Боба превратилось в месиво. Наверняка они проведут пару дней в больнице.

– Господи Иисусе! – сказал папа.

Он смотрел на меня смесью ужаса и уважения. Как и адвокат.

Штайнер спросил:

– Ты рассказывал об этом полиции?

– А они и не спрашивали. Я просто сидел здесь и ждал вас. Ну я бы ничего и не говорил без адвоката. Ну, вы помните дело Миранды против Аризоны.

Оба мужчины просто уставились на меня. Штайнер поднялся и постучал в закрытую дверь. Спустя несколько секунд она открылась и он сказал что-то человеку за ней. Затем вернулся за стол.

– Хорошо, детектив скоро будет на месте, я хочу, чтобы ты рассказал ему всё, что только что рассказал нам. Затем мы отсюда уйдем. Не думаю, что они обвинят тебе в чем-то более серьезном, чем хулиганство. Это ведь всего лишь драка в автобусе, верно?

– Мистер Штайнер, у меня нет никакого намерения соглашаться ни на что подобное. Это я жертва здесь, а не они. Ребята атаковали меня, а не наоборот, – ответил я.

Такое несогласие отец бы назвал "непослушанием", "испорченностью" и "дерзостью". Дома он бы уже устроил мне взбучку. Мистер Штайнер просто понимающе кивнул и жестом показал папе, что сейчас стоит молчать.

– Давай сначала поговорим с детективом, я ни на что не соглашусь не поговорив с тобой.

Спустя минуту открылась дверь и в неё вошел еще один мужчина в костюме, поменьше и тоньше, с сияющей залысиной, хоть ему и не было больше тридцати. Он держал ручку и папку, которые после непродолжительного взгляда на нас, были брошены на стол.

– Здравствуйте, меня зовут Роберт Ричи и я детектив, – мужчина выставил палец и начал водить им от одного мужчины к другому, – Мистер Бакмэн?

– Это Чарльз Бакмэн, я – Джон Штайнер, адвокат мистера Бакмэна, – ответил он.

Детектив Ричи пожал их руки, прежде чем повернуться ко мне.

– А ты должно быть Карл. Могу я тебя так называть? – спросил он с дружелюбной улыбкой на лице.

Ага, мы здесь все большие товарищи. Он мой друг. Сейчас снимет наручники и отправит домой к мамочке и папочке. Я уйду из страшного участка… и ради этого, мне нужно будет просто сделать небольшое признание… что-то вроде похищения ребенка Линдбергов.

– В чем вопрос, Боб, можешь! – счастливо ответил я.

Ричи это немного озадачило и он уставился на меня. Улыбнувшись про себя, он покачал головой.

– Ладно, я это заслужил. Давайте присядем и всё обсудим.

– Да, сэр, – ответил я куда более вежливо.

– Можно что-нибудь сделать с наручниками? – спросил Штайнер.

– Полагаю, что да. Но у этого мальца серьезные обвинения, – ответил Ричи. За их разговором можно было наблюдать, как за игрой в покер.

– Нас трое. Думаю мы сможем справиться с ним, – сухо ответил адвокат.

Детектив пожал плечами и снял с меня наручники. Думаю, так он надеялся получить моё расположение. Засунув браслеты и ключ себе в карман он обернулся ко мне, схватив свой планшет и ручку:

– Ну, расскажи мне свою версию событий.

Я посмотрел на Штайнера, а тот тихо кивнул. И я вновь рассказал всю историю, точь в точь как раньше. Детектив делал записи, особенно когда я упоминал имена. В конце он заключил.

– Это не сходится с тем, что я знаю.

Было важно максимально контролировать ситуацию. Прежде, чем адвокат открыл рот, я ответил:

– Вероятно, но откуда вам знать правду? От кого вы услышали всю историю? Ребята в больнице, с ними вы поговорить не могли. Кто еще? Водитель автобуса?

Ричи скосился на меня:

– Согласно словам водителя, ты напал на троих мальчиков в автобусе, а потом добивал тех двух, что ему удалось оттащить от тебя снаружи.

Я насмешливо фыркнул:

– Он их спас? Как мило. Дайте-ка угадаю, водитель заявил, что видел всё, так?

– Да, так.

Отец продолжал молчать, что было здорово. Он просто не мог понять, что произошло с его маленьким сынком задротом. Но что было более важно, так это то, что адвокат тоже молчал. Штайнер мог перебить меня и сказать, что меня вынуждают говорить, или что я ничего не понимаю… но начав задавать вопросы… это детектив был в опасности. Я контролировал ситуацию.

– Вы можете считать то, что он рассказал, таким же художественным произведением, как и любую из книг Хэмингуэя или Фолкнера. Примерно столько же там правды. Водитель сидел на своем месте и смотрел прямо, в лобовое стекло. Единственное место, откуда этот парень мог что-либо увидеть – проход. Но он был заполнен садящимися на автобус детьми, так что водитель бы там не стоял. Услышав как началась драка, он повернулся, но всё равно не смог бы ничего разглядеть. Между нами была по крайней мере дюжина учеников. Ничего не разглядеть.

– Хм… – Ричи не давал мне понять, что думал. Из него бы вышел хороший игрок в покер.

– Затем, вышвырнув двух других напавших на меня из автобуса – он лишь сказал: "Валить нахер отсюда", падая на колени, чтобы проверить состояние Джерри. Водитель находился в трех футах от любого из окон, и в шести футах от земли. Как он мог увидеть, что я на кого-либо напал? Парень вообще ничего не видел до того момента, как приехала полиция и скорая. Только тогда он спустился с автобуса, – продолжал я.

– Но почему он рассказал мне другую историю?

– Ну, а что ему оставалось? Сказать, что он понятия не имел о том, что происходило в его автобусе и был не способен уследить за детьми? Как долго он бы остался на этой работе в таком случае? Да и я почти уверен, что парень не часть школьного персонала, что под защитой проф. союза, а просто наемный рабочий из фирмы по контракту. Приехавшим копам он вообще заявил, что ничего не видел.

– Интересная позиция, – уклончиво ответил он.

– Вы допросили свидетелей? Любых других учеников, что были в автобусе?

– Кого мне допросить?

– Вы записывали имена, – я пробежался глазами по списку. – Вот они сидели прямо рядом со мной, когда всё началось. Они видели нападение и слышали вчерашние угрозы.

– У меня займет целую кучу времени записать эти показания. С чего бы мне этим заниматься, а не влепить тебе хулиганство и не отпустить домой? – я с интересом посмотрел на него. – Давай начистоту. Это дело не дойдет до суда. Четыре парня поссорились с водителем, а водитель решил прикрыть свою задницу. Тебе припишут хулиганство и отпустят домой.

– С того, что я хочу видеть их арестованными за как минимум четыре уголовных преступления, – ответил я.

Комната разорвалась возгласами трех мужчин о том, какой это бред. Я просто спокойно сидел и ждал, пока они не успокоятся и затем поднял руку требуя тишины. Детектив закачал головой.

– Уголовные? Этого не будет. Никакого суда.

– Вы правы, это дело не дойдет до суда, но проблема-то у меня всё равно есть. И избавиться от неё я могу только с вашей помощью.

– У тебя есть проблема?

Я кивнул:

– И большая. Как я это вижу, меня арестовали и увезли в наручниках, водитель формально обвинил меня в нападении. Как минимум, мне запретят ездить в автобусе. Но куда более вероятно то, что меня отчислят. В этот самый момент, пока мы говорим, Школа Тоусонтауна готова спустить на меня всех собак.

Очевидно, что взрослые не подумали об этом. У отца на лице появилась обеспокоенность.

– Я знаю, что дело не дойдет до суда, но если вы формально арестуете и задержите тех троих с уголовным обвинением, школе придется разрешить мне остаться, особенно учитывая то, что официально меня еще ни в чем не обвиняли. Вы можете сыграть карту с водителем в любой день недели, – я надеялся сыграть на его тщеславии. – Мне плевать если они оспорят это до уровня перехода дороги в неправильном месте. Главное – я останусь в школе и смогу ездить на автобусе, да еще и без свидетельства о привлечении к уголовной ответственности.

– Интересная мысль… сейчас все уже не кажется таким бредом, – он явно не договорил "как для тринадцатилетнего". – В какой уголовщине ты хочешь их обвинить?

Он бы не спрашивал, если бы не хотел помочь.

– Самое очевидное. Нападение. Сговор с целью нападения. Вымогательство. Сговор с целью вымогательства. Думаю, вы еще парочку придумаете. Возможно что-то связанное с бандами.

В Тоусоне никогда не было никаких банд, насколько мне известно, но я в тот момент был весьма амбициозен.

Он закачал головой с неким скепсисом.

– Должен признаться, это самое безумное, что я здесь встречал за долгое время.

– Но… тут определенно есть нечто правильное, – вмешался Штайнер. Он всё это время следил за моей речью и кивал, чтобы склонить детектива на мою сторону.

– И как мне это сделать?

– Все сейчас в школе, наверное обеденный перерыв. Поезжайте туда, опросите тех учеников, на которых я вам указал. Спросите слышали ли они вчерашние угрозы, если да, то идите к директору, если нет, то бросайте мою тощий задницу в тюрьму, в таком случае там мне будет безопаснее, чем дома с ним, – я ткнул пальцем в отца.

– Уж в этом не сомневайся, – сухо ответил он.

– Просто сделайте это прямо сейчас. Это повеселит ребят больше, чем что-либо другое в этом году! За час управитесь, – настоял я.

Детектив раздраженно посмотрел на меня, и затем встал.

– Капитан ни за что мне не поверит. Скоро вернусь.

Мужчина вышел.

Как только Ричи покинул нас, ко мне обратился отец.

– Разве можно так говорить с полицией?

– Чарли, все в порядке, он справился, – сказал Штайнер.

– Папа, я не был ни груб, ни нагл. В этой ситуации я, можно сказать, глас разума!

– Карл, я не знаю, чем ты собираешься заниматься в жизни… но если получишь диплом юриста, то тут же свяжись со мной, – Штайнер одобрительно посмотрел на меня.

Я улыбнулся и благодарно кивнул.

– Спасибо, а теперь перейдем к части два. Я не мог обсуждать это перед детективом, так что нужно разобраться.

– С чем разобраться? Что за часть два?

– Иск против тех троих и их родителей.

– Что?! – отец подпрыгнул от неожиданности и уставился на меня.

Штайнер был спокойнее.

– Иск? На каком основании.

– Гражданский иск, основанный на нападении, вымогательстве, нанесенном моральном уроне, выслушанных оскорблениях… я не знаю, мне плевать. Вы адвокат, так что разберетесь.

Штайнер просто закачал головой.

– До суда это не дойдет, ты уничтожил тех ребят.

– Да, уничтожил. И они все попадут в госпиталь, и их счета будут огромны. И если мы не подадим иск, то они подадут его на нас сами.

Отец взволнованно переменился в лице услышав это. Он не обдумал такой исход.

– Они в любом случае могут подать иск, – сказал Штайнер.

– Я знаю, но плевать. Их обвинят в уголовных преступлениях, я понимаю, что все будет оспорено, и в колонию никто не отправится, но сам факт того, что они что-то оспаривали является доказательством вины. В гражданском суде такие вещи куда проще доказать, чем в уголовном. К тому же, у меня не будет никаких записей о приводе, а парней исключат. Мы выиграем быстрее, чем вы скажете "Оп".

– Ага, лет через десять. Разбирательство может длиться вечно.

Я улыбнулся:

– Не думайте, как адвокат, думайте как родитель. Они не захотят долго разбираться с этим вопросом. Они захотят избавиться от этой проблемы как можно скорее. Думаю… по четверти миллиона с человека сойдет.

– Четверть миллиона долларов? Ты сошел с ума?

– Слишком мало? По половине миллиона? – Штайнер нахмурился, а я ухмыльнулся. – Мне плевать, даже если вы попросите их первенцев. Но потом вы предложите решить все отдельно за десять тысяч с каждого. Они согласятся мгновенно. Вы получите треть. Это будут самые легкие десять штук баксов в вашей жизни.

Папа был вне себя и возмутился.

– Это самая сумасшедшая вещь, которую я вообще слышал! Никто ни с кем не будет судиться!

Но Штайнер неспешно улыбнулся и кивнул. Затем ухмыльнулся моему отцу и сказал:

– Нет, это прекрасная идея. Просто идеально.

– Сумасшествие.

– Нет, это хитрость. Вот посмотри. Это позволит остаться ему в школе, убережет вас от возмещения ущерба и, возможно, принесет неплохие деньги. Что из этого тебе не нравится? – спросил он.

– Джек, я ударю тебя вместо него.

Штайнер рассмеялся.

– Ну вперед. Я тогда найму его в качество моего адвоката, – он указал на меня. – Мы не сможем подать в суд пока их не арестуют, не предъявят обвинения и не вынесут иск. Но у них может быть адвокат, который сможет понять, что к чему.

– Ладно, – сказал я, – мы узнаем об этом где-то через неделю. Даже если они это выяснят и попробуют бороться с нами в уголовном суде, то разорятся на адвокате, который будет умолять их отозвать иск…! Им придется идти на мировую.

Единственное, что меня волновало, так это возвращение в школу. Ко времени, когда мы доберемся домой… Мама об всем узнает.

– Господи, Боже ты мой! – прокомментировал папа.

– Прости, Пап, – я сочувствующее посмотрел на него. Была причина, почему я сказал копам позвонить ему, а не Маме. Иногда она может действовать чересчур…

Он взглянул на меня несколько несчастно.

Прошло почти полтора часа, пока Детектив Ричи не вернулся, а мы с Штейнером выстраивали нашу стратегию. Его возвращение было с нерадостными вестями.

– Вы можете идти, – объявил он, открывая дверь.

– Какие изменения? – спросил Штейнер.

– Никаких.

– А школа? Что сказали свидетели? – спросил я.

– Они поддерживают вас на все сто процентов. Школа – это ваша проблема. Я сказал директору о ситуации, но не думаю, что он озабочен. Вы были исключены.

Я посмотрел на Штайнера.

– Позволь мне разобраться с этим. Ты вернешься в нее в течении недели. Пойдем, – сказал спокойно он.

Мы все вышли, а я пожал руку детективу.

– Спасибо вам большое, Мистер Ричи. Знаю, что вы отошли от своих прямых обязательств и я это очень ценю. Хоть вы и не помогли мне, но это все равно много значит для меня. Спасибо Вам.

Большинство копов не слышат слова благодарности от парней, которых они допрашивали. Он шокировано глянул на меня и пробубнил: "Спасибо".

Я пошел за отцом к машине и плюхнулся на заднее сиденье, после того, как он открыл дверь. Всю дорогу тот молчал и не менее молчаливо завел машину, но затем приглушил её и посмотрел на меня.

– Что с тобой? Пререкаешься с офицером? Заключаешь сделки с адвокатом? Дерешься в автобусах? Я будто тебя не знаю.

Я просто уставился в лобовое стекло.

– Я всё тот же, Па. Может такое вот происходит, когда начинаешь воспринимать меня как взрослого, а не ребенка.

– Что… тебе всего тринадцать и ты уже заявляешь о своей независимости?

Я повернулся к нему и вздохнул:

– Нет, Пап, мне всего тринадцать и я решил, что не хочу терпеть задир. Если вы хотите иметь со мной дело, то имейте со мной дело как со взрослым.

– Взрослым? Это вот так ты ведешь себя, как взрослый?

– Да, отец. Разве нет? Если банда из трех парней решит тебя избить… ты станешь сидеть и принимать удары? Или ударишь в ответ? Ну же, Па, ты был морским пехотинцем во время войны! Как бы ты поступил? – прежде, чем он мог ответить, я сказал: – Ну же, спроси Мистера Штайнера, правильно ли я все сделал или как ребенок? Я был почтителен и задавал умные вопросы, мы сработали вместе, чтобы оставить меня в школе и защитить семью от исков. Это поступок взрослого или ребенка?

Отец продолжал просто смотреть.

– Единственный раз, когда я позволил себе вольность, так это вначале, когда он начал обращаться со мной как с ребенком… Но когда мы прояснили этот вопрос… все стало куда лучше. Мне удалось выйти сухим из воды, разве это по-детски? Или ты хотел, чтобы я разнылся и описался? Черт, Пап, единственный, кто относился в той комнате ко мне, как к ребенку – это ты!

Я тут же пожалел, что сказал это. До этих пор я не ругался.

Отец просто пялился на меня мгновение, а затем недоверчиво покачал головой. То, что я использовал слово "Черт" было им проигнорировано.

– Хах. И что теперь?

Я ухмыльнулся:

– А сейчас мы поедем домой. Я пропустил ланч и возможно смогу перехватить пару печенюх.

Он взглянул на часы.

– Твоя мама скорее всего дома. И нам будет не весело.

– Скорее всего она уже получила новости из школы, – согласился я.

Мы были оба правы. Мамина машина оказалась возле дома. Хэма и Сьюзи не было дома, но я увидел свой рюкзак с книгами на диване. Кто-то из автобуса, скорее всего, принес его ко мне домой, так что сейчас Мама все знает.

– Карл? Это ты? Я хочу видеть тебя здесь и сейчас? – она позвала меня из своей спальни, что находилась на пути к моей и не было способа избежать ее. Я проследовал за отцом по лестнице к их спальне.

Мама была в ярости. Хотя, обычно она была очень привлекательна – за что зацепился мой Папа – но не сегодня. Она уставилась на меня.

– Что ты натворил? Кэти Ловнталь принесла твой рюкзак домой и раскатала мне, что ты избил трех мальчиков в автобусе, полиция арестовала тебя, а затем меня вызвали в школу! Тебя исключили! – она все это время кричала, а ее лицо было искривлено и ужасно.

Я повернул свою голову в сторону отца.

– Знаешь, вам, ребята, реально стоит разобраться что это за штука – "презумпция невиновности*".

Я повернул голову в сторону Мамы как раз, чтобы увидеть ее руку летящую в мое лицо. Она хорошо мне зарядила, заставив отступить на шаг назад.

– Не смей мне тут огрызаться!

Я сделал шаг вперед, заняв изначальное место и потер свою челюсть.

– Неплохой удар, Мам. Мы вернемся к этому чуть позже. Но почему бы нам сейчас не присесть?

Мать подошла чтобы отвесить мне пощечину, но отец вмешался.

– Ширли, нет.

Родителям удалось затащить себе в комнату кровать, стол, стул и кресло.

Я упал на кресло и папа сел на свой стол.

Маме не оставалось ничего, кроме как сесть на кровать.

– Ну вот, начнем, – сказал я.

Я рассказал ей всю историю, включая то, что случилось за решеткой. Опустил правда знакомство с грабителем. Для неё это было бы слишком. К концу истории она немного успокоилась, но была всё еще зла.

– Тебе не надо было драться с ними! Так умные мальчики не поступают!

Она начала раздражать меня, но я попытался следить за тоном.

– Что, Мам? Что мне стоило сделать? Сказать кому-нибудь? Кому? Водителю автобуса? Он солгал полиции просто чтобы сохранить работу. Думаешь, он бы помог? Кому я должен был сказать об этом в школе? Директору? И что? Он бы ко мне охрану приставил?

По виду её лица я понял, что это именно то, что мне нужно было сделать. Но всё же я надавил на неё.

– Может нужно было сказать вам с папой? Ах да, я делал это в прошлом году. Вы сказали мне постоять за себя. И угадайте что? Я только что это сделал, и вы мной недовольны! Соберись, Мама!

– Да как ты смеешь так со мной говорить!? Она посмотрела на отца, ожидая, что он начнет вставлять мне люлей, как он поступил бы в любой другой день. Вместо этого он просто сел и начал на неё смотреть, – Ты позволишь своему сыну так говорить со мной?

– Ширли, хватит.

– "Как так"? Говорить что-то с чем ты не согласна? Тогда можете меня сразу пристрелить. В этом мире масса вещей в которых мы не будем согласны, – ответил я, на самом деле зря.

Отец повернулся ко мне.

– Не нарывайся.

– Ага… – я устало потер лицо. Это был длинный день и время с родителями было хуже всего, – Что-то еще?

Мама уставилась на нас обоих. Она даже не представляла, что происходит, но это точно не удовлетворяло её праведное возмущение.

– И это всё? Ты не накажешь его за это?

– Наказать его за что? За то, что защищал себя? Или за то, выбрался из тюрьмы? За то, защищал нас от иска? Что он сделал? – спросил отец.

Одно очко в пользу папы. Если они начнут спорить, я могу спастись.

Я встал и направился к двери.

– И две вещи, которые я хочу сказать напоследок. – они перестали ссориться и посмотрели на меня. – Во-первых, больше никогда не бейте меня.

Родители посмотрели на меня так, словно мы говорили на разных языках.

– Я подрался и попал в тюрьму, потому что трое детей решили побить меня. И терпеть подобное я не собираюсь. Если вы хотите наказать меня за что-то, то ладно. Посадите под домашний арест, заберите ключи от дома, выкиньте мои вещи, и выгоните меня из дома – меня всё равно, плевать, но. никогда. больше. не. бейте. меня.

Они ничего на это не сказали. Думаю они остолбенели.

– Второе, я хочу, чтобы ты кое о чём подумала. Будь у меня дети, и узнай я о том, что их арестовали, я молю Бога, чтобы первая фраза, которую скажу им была: "Ты в порядке?", а не "Что ты натворил?". Я просто хочу, чтобы ты поразмыслил над этим.

Я вышел из комнаты и, через гостиную, отправился к себе.