Текст книги "С чистого листа 1 (ЛП)"

Автор книги: Ролли Лоусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 103 страниц)

Резник – это наш учебник физики названный в честь(не поверите кого) профессора Резника, что его собственно и написал.

Я посмотрел на него со своего стола, где учил математику:

– Прости, у меня его нет.

Он выглядел весьма озадаченным.

– Нет Резника? – его взгляд перескочил на кипу учебников, что стояли на моей полке. – Как это?

– Потому что я прошел физику в прошлом году.

– Да? Успел на курсах в школе? – спросил он.

Я повернулся к нему:

– Нет, я уже прошел два курса колледжа, пока был в старшей школе.

Дружище стоял в недоумении.

– Так…ты, второкурсник, или типа того? Тогда что же ты здесь делаешь? – он помахал руками, указывая на холл Холла в общежитии первокурсников.

Я пожал плечами и улыбнулся:

– Дружище, мне всего семнадцать. Куда бы они еще меня засунули?

Я будто объяснял квантовую механику (Её я, кстати, как-то учил) аборигену. Мы даже говорили не на одном языке.

– Так ты пошёл в колледж с пятнадцати?

– Не совсем. Только пол десятого и одиннадцатого класса, почти сразу же как только мне исполнилось шестнадцать.

Я рассказал ему о том, сколько у меня кредитов и какие курсы мне уже удалось закрыть. Он по-прежнему ничего не понимал.

– Так… ты не ходишь и на Мат. Анализ с Химией?

– Не-а.

– Значит… и книги позаимствовать я не могу? У меня не было возможности их достать!

– Прости.

– И конспект не дашь?

– Спроси дальше по коридору, меня не было на тех парах. – ответил я.

Дружище смотрел на меня, будто я ему прописал двоечку в лицо.

– Так… а где ты был?

– Дружище, приди в себя! Я учил другие предметы.

– Это какие? – он подошел и схватил мой учебник по дискретной математике. Когда парень открыл его, перед ним предстала масса формул. – Что это за дерьмо?

Я схватил книгу и посмотрел на страницу.

– Это объяснение теоремы Байеса.

– А?

Я попытался объяснить ему, что дискретная математика – это набор теорий, применяемых для вычисления вероятностей, но его взгляд тут же начал плыть.

– Ты… гений какой, или чего?

Я посмеялся:

– Иди дальше по коридору, Дружище. Кто-то тебе всё таки даст конспекты.

Я помахал ему и вернулся к учёбе.

Со временем и другие парни в общежитии выяснили это, но по большому счету им было плевать. Иногда просили помощи, которую я, в большинстве случаев, мог предоставить. В других случаях, я особо не высовывался.

Наблюдая за людьми через призму десятилетий опыта, начал прикидывать кто продержится, а кто – нет.

Примерно тоже происходило в Общественном колледже долины Мохавк, в конце девяностых и начале двухтысячных. Я понял, что мне очень комфортно в академическом окружении, настолько, что моя мать начала шутить о том, что её сын – профессиональный студент.

Получив степень в компьютерных науках, я даже несколько лет преподавал в Мохавке, в качестве ассистента. Там мы встречались с той же проблемой, среди учителей мы называли её "Тринадцатый класс". Это когда дети идут в колледж и думают, что это продолжение старшей школы, и что им с рук сойдет то, что они делали год назад.

Но колледж совсем не похож на школу. Большинству студентов перевалило за восемнадцать или перевалит через несколько месяцев, а значит и система относится к ним как к взрослым. Никто не будет звонить мамочке и говорить, что маленький Джонни прогуливает уроки или не делает домашнее задание. Всем плевать! На деле же, если мамочка или папочка звонят, и пытаются выяснить почему мы выгнали маленького Джонни, то по закону нам даже нельзя разглашать эту информацию.

Большинство предметов для первокурсников было направлено на две задачи – научить студентов базе для следующих предметов и отделить зёрна от плевел. Если студенты жаловались, что преподаватель слишком жесткий, то это значило, что ты на правильном пути! Я помню, когда студенты рассказывали другим профессорам, что мистер Бакмэн слишком строг, все на кафедре это оценили и похвалили меня.

Я с одного взгляда мог определить кто останется, а екто нет. Так что не ставил бы на то, что Дружище справится. На деле же, я бы поставил на то, что он не переживет этот семестр, или даже месяц!

Я знал что прибавится еще один предмет, на котором Дружище мне не увидеть. В утро понедельника была моя первая пара Подготовки Офицеров Запаса. Пора научиться быть солдатом. Честно говоря, ничего особенного в этом не было. То, что ты числишься в ПОЗ, значило, что на физкультуру не ходишь. Наверное теория заключалась в том, что нас и так будут гонять по физическим упражнениями и бегу, так что нет никакой нужды в том, чтобы мы повторяли это как студенты. В академическом же плане, это значило что один предмет в семестре был Военной Наукой.

В основном там преподавали военную историю и всякую чепуху по лидерству и командованию.

Это время было не самым популярным для ПОЗ, так что больше ничего по курсу у нас не было.

В некоторых колледжах его даже не было, все протестовали против Вьетнама. По всей стране шли митинги и протесты, часто в самих кампусах. Но РПИ был другим. Здесь был один протест в административном здании, но он оказался весьма коротким и закончился, не успев начаться.

На самом деле инженеры народ довольно консервативных взглядов. Большинство надеялось устроиться на хорошо оплачиваемую работу в аэрокосмические компании или работать на отрасль обороны после выпуска! Мы были как наемники. Я не замечал особых проблем с непопулярностью ПОЗ, когда был там.

Из того, что я помнил в первый раз, в ПОЗ было немало студентов, но всё было как-то несерьезно.

Почти никого в форме было не видать, ПОЗ проходил в Арсенале, что располагался в одном из спортзалов, все хранили свою форму там. Ты показывался, переодевался, занимался, снимал форму и уходил. Я был на четырехлетней стипендии, что значило – мне нужно отслужить четыре года. Минимум было два года, но тогда бы они заплатили только за первый и последний год.

В то время большинство брало контракт на четыре года.

Мы только начали выбираться из Вьетнама, и ПОЗ был наполнен самой большой коллекций уклонистов, которую где либо можно было встретить! Все эти ребята записались в 1969-ом и 1970-ом, когда война находилась в своей самой омерзительной фазе. Пока парни состояли в ПОЗ – отослать на войну их не могли!

ПОЗ платил только за одну степень, но так как в РПИ была программа на пять лет, то много инженеров оплачивало свою магистратуру за армейский счет.

И точно так же, от службы можно было избавиться собственноручно заплатив за аспирантуру. Кафедры кишели аспирантами, что делали всё, дабы их не отправили в армию.

Однако, в теории, служить им всё таки бы пришлось.

Но к счастью к моменту выпуска война закончится, а студенты выпустятся с массой дипломов. Идея была в том, что никто не пошлет этих гениев из РПИ на войну, где в них будут стрелять. Нет, они будут отдавать свой долг за офисным столом в штатах. Очень цинично, но это работало. Вьетнам подошел к концу, а ребята получили бесплатно и качественное образование.

Еще были парни, которые знали, что придется служить и не намеревались уходить от повинности. Я был не единственным парнем с военной традицией в семье. Всё было как и в остальном – стараешься и получаешь награду. Я решил использовать время в форме с пользой и знал, что армия сможет соответствовать некоторым желанным мною вещам. Например, тренировки летом! Когда ты проходил учебку(я знаю, что официально это называлось по другому, но мы так звали эту штуку) в последние два лета колледжа. Однако, если ты хотел и твои оценки были достаточно хороши, а стипендия была четырехлетней, то после второго лета можно было пойти на десантную подготовку. Я знал пару парней, что так поступили. Например Уолли Мишкович, что был очень жестким парнем и закончил службой в спецназе. Одной зимой, во время каникул, он даже отправился на курсы выживания в Арктику!

Я не был настолько безумен.

Пятьдесят лет моей жизни прошло в пригороду Нью-Йорка. Я уже пережил Арктику. Что еще мне оставалось делать? Вернуться домой к братику? Нет уж. Лагерь и парашюты звучало куда легче и безопаснее.

Глава 24. Каппа, Гамма, Сигма

Несмотря на мой успех выше среднего с дамами в школе, во время первого семестра почти ничего не происходило. Ну, ладно, вообще ничего не происходило. Не то чтобы я не был заинтересован, определенно был. Это был мой самый долгий перерыв в сексе со времен Шилли. Было несколько проблем, виновных в этом. Первая – я был первокурсником, что в рейтинге социальной значимости равнялось китовому дерьму. Даже если мне удавалось подцепить девушку на танцах, то когда она узнавала о том, что я живу в общаге, то тут же доносилось заветное «Увидимся».

Второе – почти не было девушек. Как я и говорил раньше, с коэффициентом 14 к 1, это место представляло из себя сплошную сосичною вечеринку.

И наконец – объём изучаемых курсов был слипком велик..

Спустя несколько недель занятий, я понял две вещи:

Первая, мне удастся получить докторскую степень (или хотя бы магистратуру) за четыре года, а вторая – снова валедикторианом мне не стать, хоть и учиться лучше большинства получится. В первый семестр я взял на себя 22 кредита – дифференциальные уравнения, дискретная математика, линейная алгебра, базовые алгоритмы и Компьютерная наука I (каждый по 4 кредита) и военная наука I (2 кредита).

Всё осложнялось тем фактом, что я был неплохим программистом и шел чуть ли не впереди программы. Профессор спросил, не хочу ли я пройти оба курса за один семестр. Так у меня будет 26 кредитов, что многие студенты набирали лишь за целый год. С такими успехами, с первого курса я смогу перейти сразу на последний.

Чтобы найти время для девушки, ей пришлось бы заползти под мою парту и предложить отсосать, и всё равно уделить всё время этому действу мне бы не предоставилась возможность, параллельно делая домашнее задание это было бы весьма сложно.

Всё же, не могу сказать что проводил всё время зарытым с головой в книги. Мне нравился мой первый раз в РПИ и я не вижу ничего, что мешало бы мне насладиться этим временем еще раз. В этот раз я просто действовал умнее, начиная с вечеринок. Одно дело – веселиться на выходных, но я бы не простил себе алкогольно-наркотический угар посреди недели.

Думаю, что это к чертям взрывало мозг Дружищу. Я никогда не возражал, если он курил траву, но и не присоединялся. И вот, в вечер пятницы, в день труда, он спросил своё обычное "Хочеш хапку?" и я ответил да.

Он смотрел на меня в чистом изумлении, пока мои руки крутили толстый косяк и подносили к нему зажигалку.

– Я думал ты не куришь траву?

– Не в будни, – ответил я.

– А какая разница?

Я просто посмеялся. Если Дружище не знал почему, то учить я его не собирался. Спустя неделю парень вообще не понимал что к чему. Он вырос в небольшом городке, около Вермонта, и его мозгов хватило, чтобы закончить школу на четверки и пятерки, не особо напрягаясь и чудом сдать SAT тест. То, чего он совсем не понимал, так это то, что теперь мы во взрослой лиге, где любой и каждый проделал это. Теперь он пытался идти наравне с парнями вроде меня, которые учились и ходили на пары. И мы его зароем.

К концу второй недели, я выработал безумный темп учебы, где вкалывал до пятницы, а на выходных отрывался что есть сил. Через Дружище и его друзей я покупал траву, хоть и держал её под замком, чтобы тот не выкурил всё в одно рыло. Еще я старался особо не пить, не из моралистических соображений, а просто потому что мне не нравилось похмелье. В большинство пятничных и субботних вечеров в общежитии играли музыканты. Оно было открыто допоздна для тех, кто искал место для учебы или чтобы поесть.

Иногда по вечерам я играл в бильярд, мне это раньше нравилось, но бросил это дело как только уехал из кампуса.

Так всё продолжалось еще с неделю. В ту пятницу Дружище умудрился проспать П-тест. Ничего удивительного, он умудрялся просыпать все первые пары. Парень даже имел наглость заявить, что я его не разбудил, но я ему сказал, что меня здесь не было, ведь я тоже записан на предметы которые стоят первыми парами.

Шок по поводу теста начинал сходить на нет и на выходные была запланирована большая вечеринка. Огромное количество людей собиралось отупеть в секунду.

Я выпил пива у себя в комнате после занятий и направился к студенческому союзу, пропустив то адское месиво, что нам насыпали в столовой. Я был не особо голоден, так что поплелся к комнатам с бильярдом.

Все столы были заняты, так что нашел тот, где игра должна была скоро закончиться и шлёпнул на него четвертак. Столы работали за деньги, и когда шар закатывался в лунку, он проваливался в механизм через желобок. Шары можно было достать, бросив в прорезь монетку. Только белый шар избегал этой позорной участи, я так и не понял как механизм определял какой именно шар был белым. Кто хотел играть – клал монетку на борт стола. Когда заканчивалась игра, ты вставлял монетку в прорезь и бросал вызов хозяину стола. Проигрывал – уходи. Выигрывал – ты новый хозяин.

Сейчас хозяином был громкий второкурсник, которого поддерживал его не менее громкий друг. Они играли как команда, по очереди забивая шары. Какое-то подобие навыка у них имелось, но его было достаточно только для того, чтобы победить кого-то, кто не вообще до этого не играл в бильярд.

Они едва победили двух первокурсников подряд и теперь настал мой черед.

– Смотрите, смотрите, свежая добыча! – закричал первый, высокий и тощий, в футболке РПИ и блеклых джинсах.

– Просто отдай нам этот четвертак, парниша, – добавил его друг, он был пониже и крупнее, одет в свитер Led Zeppelin и джинсы.

Я улыбнулся. Они были не просто плохими игроками, но еще и пьяными. За мной стал первокурсник и выложил свой четвертак. Я повернулся к нему и сказал:

– Дай мне десять минут справиться с ними и мы начнём играть.

Он улыбнулся, а парни стали громко шуметь.

– Эй, кончайте орать!

Крикнул им управляющим бильярдом и боулингом. Они глянули на него пожав плечи, но продолжили подтрунивать меня более тихим тоном. Я проигнорировал их.

Мы играли в восьмерку. Обычно сам шар решал кому следует разбивать, но эти клоуны сказали что по здешним правила разбивал хозяин стола. Я не стал спорить, и не смотря на сильный удар, высокий парень не смог закатить ни один шар. Я взял кий и закатил два шара.

– Мои одноцветные, – сказал я и забил 1,3 и 7-й шары, прежде, чем меня ждала неудача с номером 6. Второй парень смог забить 9 и 10-й, после чего я загнал в лузы номера 6, 4 и 5.

– Восьмерка! – с легкостью закончил я.

– Спасибо вам большое! – сказал я с улыбкой и кивнул первокурснику, чтобы тот вставал за своё место.

– Пошел нахер! – сказал вторкурсник. – Ты махлюешь!

– Никто не смеет нас обманывать! – сказал его друг.

Они выпятили грудь и попытались вытащить меня из-за стола, но я просто стоял и наблюдал. Парни разорались настолько, что управляющий пригрозил выкинуть их.

– Он махлюет! – сказал первый.

– Ага! – согласился его партнер.

Не самые толковые ребята. Каким это образом забить четыре шара было обманом. Я уладил вопрос тем, что спросил у первокурсника не против ли он подождать еще пять минут и он сказал, что его всё устраивает.

Я повернулся к управляющему:

– Давайте заключим сделку. Я обыгрываю их еще раз. Проигрываю – стол их. Выигрываю – они уматывают.

Он поговорил с ними с минуту и дело было налажено.

В этот раз разбивал я, мои шары были полосатыми. Через пару подач стол был моим. Парни вновь принялись ныть, но управляющий просто наорал на них и указал на дверь. Ребята поковыляли прочь, бубня себе что-то под нос.

Я пошутил об этом с первокурсником, который встал против меня, когда ушли те двое. Парень был куда талантливей тех двух, но всё равно ничего не смог поделать. Следующими шла пара старшекурсников. Они были одеты в одинаковые красно-золотые рубашки с греческими буквами Каппа Гамма Сигма.

– Теперь тебе храбрости хоть отбавляй, не так ли! –

сказал первый, он был с моего роста и веса.

– Ага, он теперь думает, что это его стол, – согласился второй.

Тот был пониже друга.

– Цена вопроса – четвертак, – ответил я с улыбкой.

– Ох, кому-то нужно надрать зад, – сказал первый. Он вытащил монетку и бросил её мне: – Вперед!

Парень достал кий со стойки и проверил хорошо ли тот был смазан, после чего положил его обратно. Ему понадобилось еще две попытки, чтобы найти тот, который его устраивал.

Видимо ему уж очень понравился кий. Я ничего не забил, когда разбивал, и он взял стол. Бросив взгляд на управляющего, и тот ухмылялся мне:

– Сынок, по-моему тебя облапошили!

– Похоже на то! – я повернулся к ребятам из братства. – Видимо вы играли до этого.

Они посмеялись.

– Они чемпионы! – управляющий указал на доску почета. Там стоял ряд фото с кубками за каждый год, и на том, что выдавали в этом году стояли имена Джеймса Истона и Рубина Голдштейна, Каппа Гамма Сигма.

Я закачал головой.

– Так вы эти парни? – спросил я и они разразились хохотом. – Так, кто есть кто?

Тот, что обыграл меня, протянул руку:

– Я Джим Истон, это Борис.

Второй студент тоже протянул руку.

Я озадаченно глянул на него:

– Борис? Но там написано Рубин?

– Это моё прозвище. Пошли выпьем пива, я плачу, –

сказал второй парень.

– Вперед же!

Я повесил кий и стол окружила следующая пара студентов. Мы ушли из бильярдной и уселись за стол. Мы с Джимом упали на стулья, Борис отправился к бару.

– Ты хорошо показал тем клоунам, – сказал он.

– Ничего такого, они в любом случае были слишком пьяными, – ответил я.

– Пьяные любят драки.

Я пожал плечами:

– Ну, меня с таким носом не родили, – я начал строить из себя Джона Уэйна: – Мужчина должен делать то, что он должен делать!

Борис вернулся с пивом и тремя стаканами.

– И что должен делать мужчина?

Джим ответил:

– Он как раз собирался рассказать нам о том, как разбил свой нос!

Я улыбнулся.

– Родители моей девушки пришли раньше, чем я думал.

Они широко ухмыльнулись:

– А вы себя плохо вели?

– Очень плохо. Они из меня выбили всё дерьмо.

– Они? – спросил Джим.

Я вкратце рассказал им о произошедшем, что они встретили смехом и еще большим количеством пива.

Они спросили как меня зовут и на какие предметы хожу. Парни были удивлены тем, что в моем списке не было ни одного предмета для первокурсников. Разговор об этом затянул нас еще на полчаса. Джим купил дополнительное пиво.

Пиво торкнуло меня и я не удивился, когда Джим сказал что пора ужинать.

– Ты определенно хочешь пойти с нами.

– У нас еда уж точно вкуснее той дряни, что они подают в столовых, – добавил Борис.

Он получил прозвище потому что играл в шахматы, как Борис Спасский в прошлом году, да и вообще был похож на русского, со своим круглым лицом и слегка татарскими глазами.

– В этом я не сомневаюсь! – согласился я, и схватив куртку, последовал за ними.

Борис владел самой страшной Шевроле Импала, которую видел этот мир. Создавалось впечатление, что она держится на соплях и жвачке.

Узри, покоренный корабль! Прокомментировал Джим. Мы забрались внутрь, и я попытался не думать о том, на чем сижу. Ну, по крайней мере оно не хлюпало! Двигатель завелся не без проблем, оставшуюся часть пути он гремел и стучал. Хуже всего было то, что ни один из нас был не в состоянии водить. Но кое-как эту милю мы всё-таки проехали.

– Добро пожаловать в Каппа, Гамма, Сигма! – сказал Борис, когда мы вылезли из этого ведра на колесах.

– Дом, милый дом, – добавил Истон.

Мы припарковались за двумя домами по Бурдет, окруженными забором из сетки. В одном из них даже был бассейн. И дома и двор были обжиты и производили весьма уютное впечатление обустроенной свалки.

– И в каком доме?

– В обоих, – ответил Борис.

Джим подхватил:

– Здание братства на самом деле состоит из двух зданий, – он указал на больший из двух домов, разваливающееся, трехэтажное строение монструозного вида. – Это главное здание. Во втором только спальни. В главном же кухня, столовая, гостиная и всё такое.

– И бар там тоже есть. Пошли, возьмем еще по пиву, – закончил Борис.

Я пошел за ними внутрь, чтобы обнаружить бочку пива привязанную ко столу в главном здании, комнат эту звали гостиной. Мне передали пиво и сказали устраиваться поудобнее. Я встретил там удивительное количество знакомых. Сначала наткнулся на Стью Соколова. Он был на втором курсе и был шокирован, когда узнал, что ходит на пары с первокурсником. Стью был математиком и хотел работать в страховой компании. Мы несколько минут поговорили о приближающемся тесте, и затем я заметил пару ребят из ПОЗ. Я поговорил еще с парой человек и понял что к чему.

Меня привели на неформальну вечеринку посвящения.

Братство было живым организмом, и каждый год старшие курсы выпускались из универа и уезжали. Братьям нужн были новички, чтобы заполнить пустующие места. Так как объявление в газете ты не дашь "Ищем: Первокурсника РПИ, для членства в братстве, чтобы жить в грязи и шуме. Требования: Гетеросексуальность, пристрастие к алкоголю и наркотикам. Звоните! Мы ждем!"

Нужно было проводить разнообразные вечеринки, чтобы ознакомить первокурсников с жизнью братства. Вторым и третьим курсам говорили приглашать всех на эти вечеринки. Это как заманивать детей в темный фургон с конфетами, только вместо конфет было пиво, да и конец не был печальным.

Для первокурсника такие мероприятия были шансом выпить пива и произвести впечатление на братьев. Братья же во время них определяли есть ли у кого из этих маленьких придурков то, что нужно для того, чтобы стать братьями и выдержат ли они год или два жизни с ними. Всё это произошло во время первого семестра. В конце семестра, избранных приглашали на посвящение. Это давало определенные привилегии, включая право тусить в доме братства, автоматическое приглашение на все вечеринки, бесплатную еду по выходным и доступ к бару.

С другой стороны – за это приходилось платить. К концу весеннего семестра, они проходили через "Адскую Неделю". Неделю безостановочных мучений и издевательств. В конце такой недели всех официально принимали в братство и давали право жить в здании братства на следующий год. Этот ритуал уходит корнями в девятнадцатый век, и, вероятно, тысячи лет до него. Наверняка в вавилонскую армию набирали по тому же принципу.

Я наскоро переговорил с Бруно Коулингом и Джо Брэдли, другой парочкой первокурсников в ПОЗ, интересуясь тем, как они сюда попали. Выяснилось, что их пригласила парочка старших братьев по ПОЗ. Я понимающе кивнул. Затем мы разболтались с парнем из Ворон (братство Альфа Хризма). Так как Кеги и Вороны были домами из ПОЗ, я понял, что любой кадет, который не был уж полным лузером, был приглашен на вечеринку. Так оно и было когда я оглянулся и начал их считать. Две трети братьев числились либо в армейском, либо в морском, либо в воздушном ПОЗ. Честно говоря, выглядели они не меньшими дегенератами, чем гражданские братья.

Я выпил еще пару банок пива перед пятничными бургерами и картошкой. Оглянувшись на кухню понял, что о санэпидемстанции здесь лишь слышали. Но еда всё еще была на порядок вкуснее, чем в столовой. Продолжив расхаживать по братству, в один момент мы с Борисом отправились ко второму зданию, что состояло из спален. В главном здании можно было найти формальный зал (та же гостиная, только чище), и кухня со столовыми. Сверху располагалось еще два этажа, там жили люди, еще была большая баня.

Соседнее же здание называли Гроганс, потому что когда братству перестало хватать одного здания, второе выкупили у семьи с фамилией Гроганс. Там было два жилых этажа и пара ванных.

Каппа, Гамма, Сигма были одним из 24-х братств по кампусу. Сестринств не было, так как не было… девушек.

Греческая жизнь, как её называли, была во главе стола в РПИ. Но в общежитиях РПИ просто не было места, чтобы уместить там 800 студентов из братства.

Братств было превеликое множество.

Тау Каппа Эпсилон, "Теке" – были футболистами, Лямбда Пи были задротами, и учитывая прозвище "Овечки", над ними жестко издевались. "Замок" Пи Каппа Фи владели зданием викторианской эры посреди Троя, которое было настолько аутентичным, что через пару лет к ним заявятся люди из голливуда и снимут там фильм. Кеги и Вороны были военными братствами, хоть туда можно было вступить и парням, что не ходили на ПОЗ.

Папа не хотел, чтобы я вступал в братство в первый раз, но не то чтобы я считался с его мнением. Он даже сказал, что если я съеду с кампуса, то он не будет платить за мою комнату или квартиру где-нибудь еще.

Я так и не понял почему он был так категорично настроен против братств. Он состоял в Дельта Эпсилоне, университет Пенсильвании. Хотя как-то он обмолвился, что у них не было здания братства. Они просто собирались раз в месяц в арендованной комнате в гостинице. Я уверен, что они там напивались и приводили шлюх. Эй, это происходило в сороковые, времена были другими. Сейчас же он не хотел, чтобы я имел дело с братствами.

Большинство первокурсников ушло с Бурдетта к общежитиями в одиннадцать. Я зашел как раз вовремя, чтобы застать дружище, лежащего в облаке травы с несколькими парнями. Я упал на кровать, и проспал всё, чем бы они там не занимались.

Проснулся я лишь на следующее утро, чтобы обнаружить Дружище, который смотрел на меня, зажигая кальян.

– Так ты знаешь как тусить!

Ох, я знал как тусить. И чувствовал это каждой косточкой моего тела. Может всё это дело с братствами было не таким уж и плохим. Во рту словно кошки нагадили. Я скатился с кровати и показал Дружищу палец, отчего тот рассмеялся. Я схватил свои туалетные принадлежности, принял душ и побрился. Затем обмотал полотенцем талию и поплелся вниз по коридору в нашу комнату, с вещами в руке.

Напротив шла женщина средних лет, за ней всё остальное семейство, которой, по всей видимости, состояло из красивых школьниц.

– Ведете себя не подобающе, молодой человек? –

спросила она с улыбкой.

– Нет, мэм. Это просто неофициальная одежда. Неподобающе было бы без полотенце. Хотите увидеть разницу?

Девочки начали хохотать, мама тоже громко посмеялась.

– Как бы соблазнительно это ни звучало, молодой человек, я думаю, мне лучше отложить это на потом.

– Жаль. Вы сама-то вели себя неподобающе? – спросил я.

Девочки еще посмеялись, а их мать покраснела.

– И как ты думаешь у меня появился сын и четыре дочери? Кстати говоря…

Я оценил её фигуру взглядом.

– Пять детей? Быть не может! Загляните в 206-ю на выходе!

Я проскользнул мимо неё и хихикающих дочерей, направляясь обратно себе в комнату.

Спустя пять минут я был одет и делал Джин-тоник, когда в дверь начали стучать. Я открыл её и обнаружил там очень, очень большого парня по имени Бо Бержински, что жил дальше по коридору, за углом.

– Что такое, Бо?

– Ты подкатывал к моей матери? – спросил он.

Дружище смотрел на нас, в его голове копошились вопросы.

Я глотнул свой напиток, стало интересно, надерут ли мне задницу.

У Бо это вполне может получиться.

– Ты чертовски прав! И к сестрам тоже! Они куда красивее, чем ты, Бо, – я широко открыл дверь. – Ну же, проходи. Выпьем?

Бо вошел, смеясь.

– Да уж, видимо, мне достался весь ум, – я смешал коктейль и передал его парню, – Они хотели узнать, нет ли у тебя желания сходить с нами на ланч. Похоже тебе удалось их впечатлить.

Я приподнял свою бровь. Бо подкладывал под меня свою маму и младших сестричек?

– А что твой папа сказал по этому поводу?

– Без понятия. Никогда не видел этого ублюдка! Ну так что, заинтересован?

Я пожал плечами.

– Почему нет, – затем переоделся и пошел за Бо в его комнату.

Комната Бо по размеру была похожа на мою, и сейчас в ней столпилась толпа народу. Мать, четыре сестры, сосед, пара парней, что приставали к старшей сестре… шум был еще тот. И когда мы пришли, то лучше не стало. Бо решил проблему тем, что взял одного из ухажеров за талию и повернул к выходу. Джерри Козак, жертва, начал возмущаться, но был быстро выставлен за дверь. Его приятель просек идею и вышел сам. Бо крепко закрыл дверь.

– Вот, так лучше.

– А у тебя есть стиль, Бо, – сказал я, – Привет, Фрэнк.

Фрэнк Дитмерс, сосед Бо, кивнул. – Привет, Карл.

Мама Бо мне улыбнулась.

– Тебя так зовут? Карл?

Я взглянул на нее, чтобы разглядеть получше, чем тогда в коридоре. Очень привлекательная дама, примерно возраста моей матери, может на несколько лет младше, с широкими бедрами и впечатляющим задом, но с, тем не менее, узкой талией. Она была высокой, почти как я, на каблуках. Темнорыжие волосы и голубые глаза.

– Да, мэм, Карл Бакмэн.

Она протянула руку.

– Что же, рада познакомиться. Меня зовут София Бержински, должна извиниться за то, что дразнила тебя в коридоре. Совсем забыла как это – находиться в здании с молодыми парнями, с тех пор как Бо уехал.

– Прошу, Миссис Бержински, это была моя вина в том, что не удержал язык за зубами. Он иногда приводит меня в неприятности.

Она ухмыльнулась.

– Я не сомневаюсь! Ты не против присоединится ко мне за ланчем? Бо говорит, что еда вне кампуса лучше.

Она глянула на Фрэнка.

– Фрэнк, ты, разумеется, тоже приглашен.

Тот улыбнулся.

– Спасибо, но нет. Через десять минут встречаюсь со своей девушкой.

Мы с Бо уставились на него.

– Ты встретил девушку? Здесь? В кампусе? – удивился Бо. Я кивнул, поддерживая его вопрос.

Фрэнк же ухмыльнулся.

– Правда! Они существуют! Ходит со мной на Химию I.

Я улыбнулся.

– Что же, чудеса случаются! – я обернулся к Софии и её дочерям, – Дамы, значит, мне предстоит одному вас сопровождать.

– Забудь, Бакмэн. Они слишком молоды для тебя! – сказал Бо, отчего его сестры покраснели.

Я глянул на старшую.

– Похоже, он был той еще проблемой для твоих парней!

Она показала брату язык.

– Ага, раньше, но теперь уже нет!

Глаза Бо широко раскрылись, он начал расспрашивать девочек о парнях, но они игнорировали брата. София посмеялась и указала нам на дверь.

– Хватит! Я голодна! Куда направимся?

Сестры Бо тут же начали спорить по этому вопросу. Каждая хотела что-то своё, предлагали разные рестораны и еду. В конце концов было решено, что мы едем в пиццерию, так как её любили все и я рассказал им о том месте, где уже был раньше. Все согласились.

– Как мы туда доберемся? Если вы сюда приехали не на своём автобусе, то нам нужно две машины.

– Вы с Бо можете поехать на его машине, а девочек я посажу на свою. Покажи Бо, как туда ехать, мы последуем за вами, – сказала София.

Мы направились к коридору и я обнаружил дверь в комнату закрытой, внутри гремела музыка. Я постучался и Дружище её открыл, выпуская тучу дыма. Забежав внутрь и схватив куртку, я тут же выбежал снова. София улыбалась и театрально вдыхала, что упустили её дочери, но заметили мы с Бо. Я покраснел и пробубнел:

– Вот же Дружище! – Бо фыркнул и кивнул. К тому моменту похождения Дружища уже стали легендарными.

Нет, София не ездила на автобусе. У неё был Кадиллак Де Вилль, в довольно неплохом состоянии.