Текст книги "С чистого листа 1 (ЛП)"

Автор книги: Ролли Лоусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 100 (всего у книги 103 страниц)

Не все статьи были связаны с экономикой или политикой. Осенью 89-го года за нами снова следовали Fortune, от которых не отставали Forbes. В 1986-м году, пока нашими успехами с Microsoft, Autodesk и Adobe интересовалась общественность, мы ухитрились выдернуть сделку со Staples прямо из-под носа Митта Ромни и Бэйн Кэпитал. Теперь же, когда Staples раскрутились, мы ухватили большой куш. Даже лучше, оказалось, что Бэйн предлагали вложиться по большей части средствами инвесторов, а наша сделка, напротив, почти целиком состояла из наших собственных вложений с небольшой долей от вкладчиков. Их предложение предполагало меньше риска, но у нас было больше доходности. Самым лучшим, по крайней мере, для самой фирмы, было то, что я сам практически никакого отношения к сделке не имел, поскольку больше внимания уделял технологическим сделкам. Это было полностью проектом Джейка-младшего и Мелиссы.

Fortune первыми собрали всю картинку целиком, разузнав об этом от кого-то из Staples и очень недовольного младшего вице-президента из Бэйн, потерявшему со сделкой и работу. Наша команда держала рот на замке, что неудивительно, учитывая, что мы были выигравшей стороной. Теперь же, когда сделка обнародована, и акции Staples взлетели к облакам, мы могли об этом говорить. Большую часть разговоров я позволил вести Джейку и Мисси. Fortune интересовались сделкой, Forbes же интересовались именно мной. Их статья сделала акцент на росте Бакмэн Групп и мой подъем в списке Forbes 400, что я нашел весьма отвлекающим. Пусть говорят о Джейке и Мисси, они это заслужили. В день выставления предложения я заказал в офис огромное ведро с охлажденным шампанским (вместе с поездкой домой на лимузине!)

К концу октября Джон пригласил меня и Мэрилин на вечеринку к себе. Что показалось мне любопытным, так это то, что он уточнил, что мне нужно прийти в костюме, а это несколько официальнее обычного.

– Ладно, хорошо. Мэрилин тоже прийти в платье? То есть, она не может прийти в своем спортивном костюме? – уточнил я.

– Я передам и ей, и Хелен, что ты так сказал, и ты от обеих получишь!

Я засмеялся.

– Наверняка они бьют как девчонки! – что вызвало смешок уже у Джона.

И так в третью пятницу октября мы с Мэрилин поехали к Штайнерам. Когда я был маленьким, Джон жил в Тимониуме, в среднем одноэтажном домике в стиле Кейп-Код за Тимониум Роуд. Теперь же, после того, как его вложение в Бакмэн Групп окупилось, они купили новую постройку в Долине Хант. Очень мило, большая территория и больше дом. Не совсем McMansion, но близко. Мы приехали туда к семи, как он и сказал, к началу раздачи коктейлей.

Мы были не первыми. Оба ребенка Джона и Хелен, Аллен и Рэйчел, покинули родное гнездышко несколько лет назад, так что я знал, что на парковке не их машины. Мы подошли и позвонили в дверь, и нам открыла Хелен. К ее уху был прижат беспроводной телефон, и она казалась явно отвлеченной.

– О, прекрасно, вы приехали! …Нет, людям в дверях… – сказала она, добавив по телефону.

Я улыбнулся Мэрилин. Хелен так и продолжала такое двухканальное общение, пока не пришел ее муж, и не взял телефон у нее из рук.

Он сказал:

– Это чудесные новости, Тыковка! Приезжай на следующей неделе домой, и твоя мать распланирует за тебя всю жизнь. Пока! – он нажал кнопку обрыва связи.

Хелен разразилась:

– Звонила Рэйчел! Она помолвлена!

– Поздравляем! Теперь мы знаем, на что ты потратишь деньги в следующем году, Джон? – сказал я с ухмылкой.

– Не смешно! У тебя самого двое? – ответил он.

Я пожал плечами:

– Может, мне повезет и они просто будут жить в грехе.

За это я получил локтем от Мэрилин. Я с улыбкой повернулся к ней, и увидел, как она грозит мне пальцем:

– Мои дочери будут обвенчаны в церкви!

– Да, но это точно мои дочери? Откуда мне знать, что ты не ушла на субподряд на первую половину дела? Я только знаю, что был там на второй. – ответил я, что вызвало смех Штайнеров и шипение Мэрилин.

Джон проводил нас через прихожую в гостиную.

В гостиной было еще пятеро человек, пара в возрасте около шестидесяти, еще пара в пятом десятке и молодой человек, на пару лет моложе нас с Мэрилин. Джон представил всех. Старшей парой были Боб и Милли Дестрир, пара помоложе – Рич и Рене Миллер. Молодого человека звали Брюстер МакРайли, известный как «Брю». Я не вспомнил никого из них в чем-либо, связанным с бизнесом, и удивился, почему я вижусь с ними здесь.

Джон смешал мне джин с тоником, Мэрилин получила виски сауэр, и мы немного пообщались с остальными гостьями. Казалось, они обо мне знали, хоть я не знал никого из них. Дестриры были из Фредерика, и Боб владел предприятием по снабжению ферм. Миллеры и МакРайли были из Александрии, в Вирджинии, и я не очень понял, где они работали. Боб заметил мою трость, которую я оставил у прохода в прихожей, и спросил:

– Позвольте вас спросить, как вы повредили ногу?

– Ничего страшного, – ответил я. – Я раньше был десантником, и часто прыгал. Однажды я неудачно приземлился, и мне пришлось оставить службу.

– Правда? Вы были в армии? – переспросил Рич.

Я кивнул.

– 82-я Воздушная. У меня была батарея 105-ых.

– Вы были офицером?

– Капитаном. Батарея Браво, первая из 319.

– Я был во флоте, – ответил Рич.

Мы немного поговорили о службе. Он служил на миноносце в Норфолке после колледжа во времена Вьетнама. Я упомянул службу своего отца во время Второй Мировой.

Было также и несколько вопросов от Рича Миллера и Брю МакРайли о двух книгах, которые я написал, вместе со статьей в The Economist. Также было и несколько вопросов о моих появлениях на воскресных утренних ток-шоу, и паре выступлений, которые я дал за последние два года. Через пару минут я понял, что меня допрашивают! Это было вежливо и аккуратно, но я отвечал на вопросы намного больше, чем задавал их сам.

Во время перерыва я отвел Джона в сторонку у его бара.

– Джон, кто эти люди? Что происходит?

– Ты о чем? – переспросил он. – Добавки?

– Благодарю, – я передал ему свой бокал, и Мэрилин тоже подтолкнула ему свой через стол.

Он начал готовить напитки.

– Это просто мои друзья. Я уже годы знаком с Бобом и Ричем. С молодым парнем, Брюстера, я только познакомился. Его привели Миллеры.

Я отпил немного.

– Да, но ты не совсем ответил на мой вопрос, не так ли? – я улыбнулся ему и пустил ситуацию на самотек.

За ужином было немного больше вопросов – о политике! Я попытался отделаться от них, сказав:

– Я давно уже запомнил, что нельзя говорить о двух вещах – это религия и политика! Иначе наживешь проблем.

– Ну, возможно и так, но, кажется, мы все видели вас по телевидению. Обожаю ваш спор с Тедом Кеннеди! Он выглядел так, будто сейчас лопнет! «Кто этот юнец, и как он смеет со мной спорить?» – сказал Боб.

– Спор с Гровером тоже был интересным. Он сказал мне, что вы ему не очень пришлись по душе. Он думал, что это он был приглашенным спикером, а вместо этого вы с журналистами его обсмеяли, – добавил Брю.

Я взглянул на МакРайли.

– Вы знаете Гровера Норкиста?

– Я знаком с ним уже несколько лет, – без объяснений признался он.

Мы продолжали в том же русле весь ужин. За десертом и кофе Боб Дестрир спросил:

– А вы слышали что-нибудь о том, что Энди Стюарт снова баллотируется в Девятом Округе Мэриленда?

Я только пожал плечами. Энд Стюарт был давнишним представителем Демократов в Девятом Округе Мэриленда, куда входили округа северный Балтимор, Кэрролл и Фредерик.

– Полагаю, что будет. Он ни разу не озвучил, что не будет. А что, вы что-нибудь об этом слышали?

– Нет. Последнее, что я слышал, так это то, что он опять собирается баллотироваться, но он, скорее всего, нацелен только на первичные выборы. Он очень уязвим, – ответил я.

– Хорошо. Он явно не лучший конгрессмен в мире, – по моему мнению, он просто был корыстным пройдохой. В этом он по всем меркам был таким же, как и большинство в Конгрессе. – И кто будет выставлен против него? Дженкинс или Блусински? Или у нас будет соревновательный первый тур?

Тим Дженкинс был подрядчиком из Фредерика, который проиграл Стюарту в 1988-м году. Тед Блусински был комиссаром округа в Кэрролле, который заявил о своем интересе в участии.

Любопытно, что все переглянулись между собой, прежде чем ответить, так что я должен был догадаться, что что-то не так. Или я идиот. Вместо этого Миллер покачал головой.

– Ни то, ни то. Тиму Дженкинсу недавно поставили диагноз – рак легких. Он не будет участвовать.

– Проклятье! Он хороший парень. Я познакомился с ним пару лет назад, когда он предложил мне пожертвовать в местную клинику в Фредерике, – ответил я.

– Да, он мне говорил, – сказал Миллер.

– А что насчет Блусински? – Теда я бы другом не назвал, но он был комиссаром, и я знал его.

Я виделся по меньшей мере с каждым из местных политиков, потому что они все приходили с протянутой рукой. Я отказался финансировать их предвыборные программы, но меня знали как щедрого жертвователя для местных пожарных станций, или клиник с полицейскими участками.

На этот вопрос ответил Джон:

– Никому ни слова об этом, но у Теда Блусински будут другие заботы в следующем году. В Аннаполисе присяжные уже ожидают обвинения. Похоже, что его бухгалтерия немного сдала в плане определенных требований для разрешений на строительство в Вестминстере.

Я только закатил глаза, особенно, когда Боб добавил:

– Может быть, он попадет в бывшую камеру Теда Агнью.

Тогда я огляделся на всех присутствовавших.

– И так, Тим и Тед вне игры. Я-то что здесь делаю? Кто вы все? Я знаю, что Джон состоит в республиканском комитете округа Балтимор, но я всегда думал, что каждому человеку позволен один порок.

За это я получил еще один тычок от Мэрилин, и Брюстер хихикнул. Джон фыркнул и спросил:

– И какой же твой?

Я ухмыльнулся и посмотрел на жену, пошевелив бровями. Присутствующие в комнате разразились смехом, а Мэрилин залилась краской. За это я получил еще раз локтем, от чего рассмеялся.

– Итак, повторю – кто вы? Организаторы республиканцев? Собираете взносы?

Мне ответил Рич.

– Ну, Боб является главой республиканского комитета в округе Фредерик. Джон, как ты уже знаешь – глава комитета в Балтиморе в девятом округе Мэриленда. Я же являюсь представителем национального комитета Республиканцев из Вашингтона, как и Брюстер, и я занимаюсь поиском и подбором новых кандидатов на выборы в Конгресс.

Я понимающе кивнул.

– И вы хотите, чтобы я назвал вам несколько имен кандидатов? Думаю, я это могу.

МакРайли засмеялся, а Джон хлопнул себя по лицу и забормотал что-то. Рич ответил:

– Да нет же! Мы здесь, чтобы завербовать вас!

У меня кровь забурлила в ушах с секунду, а потом я встряхнулся. Я еще раз огляделся. Мэрилин сидела с изумленным лицом, а остальные выжидающе смотрели на меня. Я потряс головой и улыбнулся.

– Наверное, меня начинает подводить слух. Мне послышалось, что вы сказали, что хотите, чтобы я избирался в Конгресс.

– Вы все верно услышали, – подтвердил Боб.

Я громко расхохотался.

– Это самая нелепая идея, которуя я услышал, а я их слышу каждый день! Что может заставить кого-то думать, будто я хотел быть политиком?

Поднялся гомон. Всех перекричала Рене Миллер и высказалась. До этого она все время сидела молча, но теперь она сказала:

– Вы уже национальная фигура, и не важно, заметили вы это или нет. Ваши книги, ваши речи, ваши появления на телевидении – все это уже поместило вас в центр внимания. У вас уже есть история борьбы за закон и порядок, даже с риском для себя – да, мы знаем о вашем захвате банды на Багамах. Не важно, хотите вы этого или нет, вы уже один из нового поколения республиканских мыслителей. Это ваше время для действия.

Рич согласился с ней.

– Это ваш черед. Если не сейчас, то когда? Вы так и собираетесь просто нести правду к власть имущим, или же собираетесь стремиться к этой власти, чтобы, получив ее, использовать и построить лучшую страну?

Я уставился на них на секунду.

– Кем вы были до того, как стали политиком? Продавцом подержанных автомобилей?

– Карл, это неуместно! – прокомментировал Джон.

Я повернулся к нему.

– Джон, это бред. Тогда Стюарту даже кампанию проводить не нужно будет! Все, что ему нужно будет сделать – так это распечатать десять тысяч постеров с моей фотографией и припиской «Миллиардер-убийца!» ниже. И я ничего не смогу с этим сделать. У меня больше шансов победить с фотографией в нацистской форме в Освенциме! – я откинулся в кресле. – И теперь, скажите же мне, как миллиардеры-убийцы проводят избирательную кампанию?

Тогда ответил молодой человек, Брю МакРайли:

– Думаю, вы очень преувеличиваете. Разделите этот тезис на две части. Во-первых, ярлык миллиардера. Нет ни одного конгрессмена, который бы уже не был миллиардером или не собирался таковым стать. Джефферсонский идеал о слуге народа не существовал даже во время Джефферсона. Во-вторых, вы не убийца. Вы оборонялись под крышей собственного дома против диагностированного психа, и этим попали под вторую поправку.

Я уставился на этого парня на секунду. Ему не могло быть и тридцати, он был гладко выбрит, он был небольшого роста, и у него были коротко постриженные волосы.

– Дамы, простите за мой французский, но, сынок, ты, блядь, вообще кто?

Он глазом не моргнул.

– Я тот, кто будет вашим руководителем кампании.

– Ну, вы проделали весь путь зря. Почему я бы вообще захотел заниматься такими глупостями?

– Потому что я слушал вас. Потому что я прочел ваши книги и статьи. Потому что я был на вашем выступлении в Союзе Консерваторов в прошлом году. Я верю в вас, мистер Бакмэн! Почему нет?

Это немного остудило меня. Кем бы он ни был, этот парень явно не какой-то подхалим, коих было много среди всех политиков, с которыми я сталкивался. Я недоверчиво покачал головой:

– Это все равно будет не важно. Демократы могут выдвинуть хоть самого черта на выборы, а постеры все равно будут читаться как «Миллиардер-убийца!». Зачем мне окунать свою семью в канаву с грязью, если сама идея изначально безнадежна? – я бросил взгляд на Мэрилин, но она просто сидела, ошеломленная.

Боб Дестри спросил:

– И вы хотите, чтобы Стюарт сидел в Конгрессе еще два года?

– Нет, но…

– Думаете, сможете лучше, чем он?

– Да, но…

– Тогда в чем проблема? В том, что вы миллиардер, или в том, что вы убийца? Мы знаем, что первое – правда. А вторая? В тот день там были только вы. Было ли это убийством? – надавил он.

Я поднялся, не ответив, и направился к бару, чтобы налить себе стакан виски. Все молча сидели позади. Мне вспомнился тот ужасный день 1983-го. Я выпил стакан, и развернулся к ним.

– Да, там был только я. Я подстрелил своего младшего брата – господи, младшего брата! И очень многие будут утверждать, что я просто взял и убил его. Думаете, проблема в постерах? Дождитесь, когда они покажут, как моя мать называет меня убийцей на камеру! Господи, от меня отреклись собственные родители! Не думаете, что вот это станет самой чудной рекламой семейных ценностей?

После этого я подошел к углу, где стояла моя трость, и взял ее. Я вернулся к жене и подал ей руку:

– Милая, думаю, что нам пора домой.

Мэрилин молча взяла меня за руку и поднялась. Я посмотрел на остальных:

– Господа, жаль, что приходится так обрывать, но нам пора. Благодарю вас за интересный вечер.

Джон проводил нас до двери.

– Мы еще обсудим это в понедельник, – сказал он мне.

– Ох, думаю, соглашусь, – не слишком любезно ответил я.

Мы почти всю дорогу домой ехали молча, а если и говорили о чем-то, то все сводилось к каким-то пустым и безобидным словам. Я никак не мог выкинуть из головы воспоминания о том дне в 1983-м, где Хэмильтон, истекая кровью, лежал на кухонном полу. Этот ублюдок все еще не отставал от меня, даже спустя шесть лет после того, как этот сукиного сына похоронили!

Мы приехали домой, и я рассчитался с сиделкой. Она приехала на своей машине, так что мне не нужно было ее подвозить. Девочки уже были в кровати, и Чарли тоже уже направлялся спать. Я пожелал ему спокойной ночи, а Мэрилин ушла, чтобы его уложить. Я уселся в кресле и просто пустыми глазами уставился на выключенный телевизор. Пышка запрыгнула мне на колени и вылизывала мне лицо.

В гостиную вернулась Мэрилин и села в свое кресло, подманивая Пышку к себе.

– Ну, такого я не ожидала от вечера.

– Поверить не могу, что Джон меня так подставил! Именно – подставил. Поверить не могу, что они думают, будто я хочу баллотироваться! – согласился я.

– Меня не это удивило, – сказала она.

Она чесала Пышку, и та довольно поскуливала от такого внимания.

– Хм-м?

– Что меня удивило – это то, как ты сбежал.

Я в изумлении повернул голову и уставился на нее.

– Что?!

– Ох, я не совсем то имела ввиду. Просто… слушай, если ты этого не хочешь, тогда просто скажи, мол, благодарю вас, но нет, я не хочу этого делать. Не пытайся просто улизнуть от этого.

Я только покачал головой.

– Мэрилин, ты понятия не имеешь, насколько это паршиво. Погоди еще, и Стюарт придет за тобой и детьми! Дождешься, как Чарли вернется со школы с фингалом, пока другой пацан будет называть его отца убийцей. А что насчет девочек? Они об этом все еще даже не знают!

– Я уже взрослая женщина! Не пытайся спрятаться за мной и детьми. Если ты не хочешь этого по каким-то своим причинам, хорошо. Но не смей говорить, что это все из-за нас. Я это все переживу, и это будет не единственный фингал, который Чарли когда-нибудь получит. Он слишком похож на тебя. Нет, спроси сам себя, не думаешь ли ты, что можешь сделать что-то хорошее? Ты уже знаешь ответ! Я тоже читала твои книги и слушала твои выступления.

После этих слов Мэрилин поднялась, а Пышка вернулась к моему креслу. Затем моя жена подошла, наклонилась и поцеловала меня в затылок. Я попытался дотянуться до нее руками, но не смог. Она хихикнула и сказал:

– Уже поздно, и я устала. Я пойду спать. Просто помни, я люблю тебя, и не важно, что ты решишь.

Я просто сидел, пока моя жена направлялась в спальню по коридору. Затем я подошел к кухне, открыл там полку с алкоголем, и налил себе стакан виски. Я уселся на барный стул, пока Пышка засыпала на моем кресле. Я посмотрел на стакан. Я убегал? Мог ли я сделать какой-то вклад? Мог ли я правда сделать что-то такое?

Моей жене было стыдно за меня?

Я ничего этим не доказал бы, а мог от этого только потерять. Пройти через всю это волокиту, чтобы баллотироваться, и потом постыдно проиграть было бы почти невыносимо. И было бы наивно считать, что после этого я бы смог просто вернуться к обычной жизни. Это точно бы повлияло на бизнес. В таком случае мне стоило бы просто уехать на Багамы и начать все с самого начала.

Моей жене было стыдно за меня?

Мог ли я это сделать? Я бы мог потратить год на все это и потом узнать, что я проиграл, в процессе подмочив свою репутацию. Зачем кто-то в здравом уме вообще на это идет? Как говорится, пенка поднимается, но потом сворачивается. Энди Стюарт наверняка тоже начинал идеалистичным придурком. Где он свернул не туда? Как бы это повлияло в моем случае?

Моей жене было стыдно за меня?

Я допил стакан, смакуя жжение виски, пока оно проходило через мою глотку. Я налил еще стакан и убрал бутылку. Допив второй стакан, я поставил его в раковину. Затем выключил везде свет, и побрел в спальню. Мэрилин уже спала. Я зашел в ванную и затем забрался в кровать.

На следующее утро Мэрилин вела себя как обычно, и я попытался отогнать все произошедшее в дальний угол. Мы взяли детей на футбол, и потом отвезли их поесть мороженого в Френдлис. На ужин были гамбургеры, и мы больше не поднимали эту тему. Казалось, будто Мэрилин уже забыла обо всем этом, но я не забыл.

«Ты сбежал», – эхом звучало в моей голове.

Я смотрел воскресные утренние ток-шоу до полудня, возмущаясь всем увиденным бредом. Я знал, что нужно сделать, и что я мог, но я не мог заставить себя взять и сделать все это. Я пялился в телевизор, затем схватил свою куртку и поводок, и повел Пышку гулять по участку. В голове сидела только одна мысль.

Моей жене было стыдно за меня?

Когда мы вернулись внутрь, я снял Пышку с поводка, и она начала гоняться за близняшками по кухне. Я бросил взгляд на Чарли, смотревшего телевизор, а затем на Мэрилин, которая ставила посуду в посудомоечную машину. Затем я доковылял до телефон, и набрал номер, который знал наизусть.

– Алло? – ответил Джон Штайнер.

– Джон, это Карл. Я согласен.

Глава 96. В гонке

После того, как я повесил трубку, Мэрилин посмотрела на меня:

– Я думала, ты сказал мне, что не хочешь избираться в Конгресс.

– А я думал, ты сказала мне, что хочешь, чтобы я избрался!

– Я этого не говорила! Да и ты все равно никогда не слушаешь, – улыбаясь, ответила она.

Я уставился на жену на мгновение, и прежде, чем успел ответить, мимо пробежали близняшки. Я уцепился за Холли, и спросил:

– Вы знаете, где мама держит камеру?

– Нет.

– Ну, сходите с Молли и поищите. Я собираюсь придушить маму, и, хочу, чтобы в тюрьме, у меня была при себе фотографию.

Девочки захихикали и умчались из кухни. Мэрилин удивленно посмотрела на меня и сказала:

– За такое голосов семей тебе не видать!

– Вы испытываете судьбу, милочка!

На это она рассмеялась и кинула мне в голову полотенцем для посуды.

– Вытрите посуду и поставьте на место, господин Конгрессмен! – я же только скрутил полотенце и шлепнул ее им по заднице.

– Теперь ты потерял еще и голоса от женщин! – добавила она.

– Правда? Зато я набрал голосов от угнетенных мужей, так что я покрылся.

Во вторник утром Джон собрал совещание в моем кабинете. Когда мы говорили в воскресенье, он сказал мне ни с кем больше не обсуждать это, кроме как с Мэрилин, и что ей тоже нельзя распространяться. Ни семье, ни даже кучке левых коммуняк, если такие есть! Это его слова, если что.

Во вторник в моем кабинете были Джон, Брю МакРайли, Боб Дестрир, Рич Миллер и Джек Нерштейн, и мы закрыли все двери, опустили все жалюзи, и накрылись колпаком тишины. Джек был равным Джону по округу Кэрролл, он был главой республиканского комитета девятого округа Мэриленда. В пятницу его не было в городе. Настало время поговорить о политике.

Диалог начал Джек:

– Я слышал, что вы отклонили предложение в ту пятницу. Что же заставило вас передумать?

Хороший вопрос.

– Я обсудил это с Мэрилин, моей женой, на выходных. Она сказала мне не переживать за нее и детей, и сделать это, если я думаю, что могу что-то изменить. И думаю, что я могу.

– Что же изменить? – переспросил МакРайли.

Я улыбнулся ему.

– Я думал, что это вы предлагали мне баллотироваться?

– Я серьезно. Тут нам нужно что-то большее, чем просто приятные банальности. Нам нужно разобрать, чем же вы выделяетесь, и почему вы правы. Ответьте на вопрос.

– А ты нахальный засранец, не так ли? Ладно, во что я верю? Моя главная позиция заключается в том, что необходимо выравнивать бюджет. Финансовая политика в этой стране – это сущий кошмар. Если в этом мы не сможем провести черту между Стюартом и мной, то тогда нам всем надо пересмотреть все!

– Есть и множество другого. Что насчет социальных вопросов? Что вы думаете о вопросе контроля оружия? А про аборты? Может, вы пролайфер? Оборона? Что насчет Республиканской программы? – спросил Рич.

– Если мы сконцентрируемся на социальный вопросах – нам конец! Мэриленд – это один из пяти или шести самых либеральных штатов в стране. Если мы начнем давить Демократам на больное – они нас закопают, – ответил я.

– Мы не настолько либеральны, Карл, – ответил мне Джон. – Мэриленд проголосовал и за Рейгана, и за Буша, вспомни.

Я пожал плечами.

– В Мэриленде голосовали за Рейгана в 84-м. В 80-м все голосовали за Картера. В 84-м Рейгану проиграл бы даже Иисус, а в 89-м даже мой восьмилетний сын мог бы победить Майка Дукакиса. Тебе меня не переубедить, Джон. Мы не можем давить Демократам на больное. Мы погорим синим пламенем!

Какое-то время мы обсуждали Республиканскую программу 1988-го года. У кого-то нашлась копия программы, и мы отмечали мою позицию по каждому из пунктов. В каких-то местах это было забавно. МакРайли спросил:

– А что насчет ношения оружия?

– Одобряю ношение оружия. Когда стреляю – всегда попадаю! – сказал я, что вызвало у всех приступ смеха, и эту цитату записали.

Мне же показалось это слишком беззаботным, особенно учитывая, что последним, что я подстрелил, был мой брат.

Когда добрались до пункта про аборты, было уже не так весело. Пролайф или за аборты?

– Я за свободный выбор, ребята, – сказал я.

Это ошеломило Дестрира и Миллера. Дестрир проговорил:

– Карл, этого точно нет в программе.

Я снова пожал плечами.

– Ну, тогда это не в программе. Хотите кандидата-пролайфера, хорошо. Найдите такого и посмотрите, как он справится. Вы разозлите три четверти женщин округа и половину мужчин, но эй, откуда же мне знать? Поэтому буду повторять это до посинения. Если вы хотите выиграть эту гонку, то нужно делать акцент на экономических вопросах. Хотите проиграть – делайте ставку на социальщину. Это Мэриленд, а не Арканзас.

– Что это значит? – переспросил Миллер.

– А то и значит, это не Библейский пояс! Да, здесь много сельских районов в округах Балтимор, Кэрролл и Фредерике, но эта местность все больше походит на пригород. Все перебрались из Балтимора и Вашингтона. Здесь больше футбольных мамочек и фосиных папаш, чем фермеров. Начните говорить всем про Библию, и вас никто не услышит! Нам нужно сыграть на том, чего хочет большинство, а именно на том, как Республиканцы помогут сохранить их кошельки полными, а не будут учить их молиться и вести себя.

Миллер выглядел так, будто сейчас взорвется.

– Это христианская нация! Вы вообще христианин? По словам не очень-то похоже!

От этого все с удивлением покосились на Рича Миллера.

– Так вот к чему все это? Мне еще нужно одобрение церкви, чтобы баллотироваться? Ох, блин, такими темпами далеко мы не зайдем! – сказал я ему.

Миллер слегка подуспокоился.

– Нет, но мы не можем позволить вам так пренебрежительно высказываться на публике.

Я в очередной раз пожал плечами:

– Хорошо, не буду так. Тогда что будет, если кто-то встанет во время моей речи и спросит о каком-нибудь социальном аспекте? Аборты, религия, или контроль рождаемости или что-нибудь такое? Что вы тогда хотите, чтобы я сказал?

– Ну, мы просто можем заранее подготовить список нейтрально звучащих фраз, которые не будут противоречить программе, – ответил он.

– Угу, – я посмотрел на остальных.

Джон выглядел немного испуганным, МакРайли закатывал глаза, а Дестри с Нерштейном выглядели так, будто хотели утопить Миллера в какой-нибудь речушке. Я понял общую мысль, что они хотели, чтобы он прекратил.

Я был прав. Нерштейн аккуратно вставил:

– Ну, давайте запишем это все. Мы можем разработать ответы, которые больше устроят аудиторию, – мы все только кивнули.

Мы все взяли небольшой перерыв, и когда Миллер вышел в туалет, я наклонился к Джеку Нерштейну и тихо спросил:

– Как думаете, мне стоит ему сказать, что моя жена ярый Демократ и католик?

Мы уже виделись с Джеком пару раз на сборах средств для местных пожарных участков в Хэмпстеде и Вестминстере. Он ухмыльнулся и покачал головой:

– Нет! Он евангелист до мозга костей. Он ее просто засмолит и облепит перьями.

– Отлично! Мы просто обязаны собрать их вместе! – ответил я.

Тут вмешался Дестрир:

– Просто держите рот на замке, пока мы не отошлем его домой. Позвольте нам все проработать с вами.

Я утвердительно кивнул.

Когда мы снова собрались, темой обсуждения было сказанное мной на вечеринке. Не важно, во что я верил или не верил, нам нужно было решить вопрос об агитационных постерах «Миллиардер-убийца». Все считали, что часть про миллиардера вообще не является проблемой.

– Стюарт сам миллионер, – сказал Джон, – а сам он даже в штате не живет!

Я с удивлением взглянул на него.

– Не живет? Разве это, ну, не обязательное требование?

Он пожал плечами.

– Ну, не совсем, но во многом его местожительство сомнительно. В основном он проживает в Александрии, штат Вирджиния, и у него есть квартира в Кокисвилле, прямо рядом с границей. Он никогда там не бывает, но он ей пользуется для утверждений, будто он живет здесь. А ты и вправду живешь здесь, все время, круглый год!

– Кстати, говоря о деньгах, во сколько мне все это обойдется? – спросил я.

В ответ я поймал на себе пару взглядов.

– Ну, при обычных обстоятельствах, я бы сказал, что полмиллиона, но учитывая, что попытается предпринять Стюарт, то вдвое больше. Если мы не вложим хотя бы миллион долларов, то у нас нет шансов, – ответил Брюстер.

Я на это только пожал плечами.

– Ладно. Полагаю, что нам нужно открыть некий счет в банке. Я могу начать с полмиллиона, или мне нужно положить сразу всю сумму? – уточнил я.

Воцарилась гробовая тишина. Челюсть Миллера отвисла к полу, а остальные просто уставились на меня, не веря своим ушам. Ответил мне МакРайли:

– Вы собираетесь заплатить за кампанию?!

– Э-э, да, почему бы и нет? Это незаконно, или что? – возможно, это нарушало какие-то правила, касающиеся финансирования кампании, но я об этом не подумал.

– Бог ты мой! Нет, это законно, но это просто невероятно, черт побери! Вам нужно собирать взносы на кампанию! – ответил он.

– Угу. Давайте тогда еще раз проясним этот момент. В следующем году я буду заниматься тем, что продаюсь любому, кто выложит мне денег. И затем после того, как меня изберут, я обещаю оправдывать их голоса, чтобы они продолжали раскошеливаться. Это так работает, все верно?

– Ну-у, да! Вы не слышали выражение, что честный политик – это тот, который всегда куплен? – ответил он.

– Вы почти такой же циник, как и я сам. Мне это нравится, – отметил я. – Именно так Стюарт и сколотил состояние, не так ли? Взносы на кампанию, и часть их прилипла к нему, так?

Остальные кивнули. Дестрир добавил:

– Все не настолько просто, но по сути, да. Он – человек от народа, разве вы не знаете?

Джон добавил:

– Сейчас это незаконно, но какое-то время все деньги, которые были собраны сверх планки стоимости кампании, можно было взять себе как прибыль. Вот это действительно липко!

Рич Миллер вернул нас на прежние рельсы.

– Если не собирать взносы, а оплатить всю кампанию из своего кармана, вас обвинят в покупке выборов.

– Переверните это суждение, – сказал я. – Наоборот, скажите, что меня нельзя купить! Какой же пожертвователь мог бы позволить купить мой голос о чем-либо?

– Господи Иисусе! – пробормотал он под нос.

У меня появилось ощущение, что мистер Миллер начал сомневаться, мудро ли было направлять меня на этот путь. Но я не очень ему сочувствовал.

– Давайте пока это запишем. Мы можем еще продумать, как разобраться с взносами на кампанию. Может, мы сможем перевести это все прямо к Национальному Комитету Республиканцев, – добавил МакРайли.

Национальному Комитету Республиканцев всегда были нужны деньги. Они сами частенько предоставляли дополнительное финансирование намного выше, чем мог собрать кто-либо своими силами, и, как я понял, кандидат мог также направлять средства им. Некоторые известные политики, которые владели наибольшими средствами, и которые были убеждены в своем переизбрании, частенько направляли деньги в национальные организации, и в ответ получали множество услуг, к которым могли прибегнуть в будущем. Глаза Миллера заблестели от мысли направить средства в Комитет. Ему бы тоже перепало.