Текст книги "Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго..."
Автор книги: Ольга Семенова
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 85 страниц)
На вопрос о том, как относятся к немцам в России, Юлиан Семенов ответил, что во всем мире по-прежнему много противников немецкой нации.
Считается, что немцы слишком организованны, не умеют по-настоящему развлекаться, только и делают, что работают, и все у них до невозможного упорядоченно.
Когда Семенов впервые приехал в Германию три года назад, у него было такое же мнение о немцах. В то время в нем были еще живы воспоминания о войне, а с ними и предубеждения. Однако вскоре он увидел, что, к примеру, развлекаться немцы умеют даже очень хорошо.
Юлиан Семенов: «Теперь я очень люблю эту страну и, как писа– тель, стараюсь рассказать своим соотечественникам о немцах. Не о политике, а о самих людях».
«И ВЕЧНЫЙ БОЙ ...»>
в гостях у писателя Юлиана Семенова
1985 год
«Слава Севастополя»
Александр Круглов
На шарообразном матово-белом плафоне над крыльцом дома черной тушью по-немецки и по-русски написано: «Макс Штирлиц».
По возрасту да и волею судьбы, что в романе «Приказано выжить» оставила Штирлица изрешеченным автоматными пулями, но живым, бесстрашный советский разведчик мог бы вполне, так сказать, пребывать в этом доме на заслуженном отдыхе.
А покуда с нынешней ранней весны большую часть календарного года живет и трудится здесь тот, кто его, Штирлица, породил, кто бросил его в самое вражье логово и с тех пор продолжает бросать во все новые и новые схватки с заклятым и жестоким врагом.
Здесь творит Юлиан Семенович Семенов. Неуемно и плодотворно творит. И так же, по-моему, неугомонно и полно живет: с наезжающими вдруг отовсюду друзьями, которых не счесть, с собратьями по перу, со своей семьей.
Так случилось, что я не прибыл точно к часу, обговоренному по телефону. И Юлиан Семенович в шортах, босиком отмеривал уже свои каждодневные шесть километров по заброшенной южнобережной дороге.
С пробежки – сразу за завтрак. Он продуман и строг. Изготовлен и подан старшей дочерью Юлиана Семеновича художницей Дуней.
– Милости просим со мной.
За столом вроде бы вольный, незначащий разговор. Но реплики, взгляды и жесты хозяина дома, молчание, внезапные взрывы воспоминаний, шутки, вдруг короткое, емкое суждение о глобальном, волнующем всех и уже неизбежна и ваша реакция на это все…
У Юлиана Семеновича способность охватывать человека всего целиком, хотя и прикрыта добродушной свободной приветливостью, особенно заострена. Природа природой, дар даром, но и годы работы ученым-востоковедом, спецкором столичных газет, на дипломатическом поприще (где и кем только он не работал!) – словом, бесчисленное множество встреч на всевозможных уровнях, на всех широтах и долготах земли изощрили его проницательный ум.
Отсюда и способность писателя так полно и точно влезать в шкуры и души тех – и своих, и врагов, – кого заставляет он действовать, думать, страдать на страницах своих многочисленных книг.
Создатель Штирлица поднимается из-за стола. Нет, нет, пожалуйста, вы можете и дальше трапезничать, хотите – смотрите видеофильм или читайте, усевшись где-нибудь рядышком.
А он… Слышите, девять уже бьет. Все, время работать.
Раскланяться вежливо и окончательно, никого к себе не впускать, отгородиться от всех – проще простого. Отрубил – и конец: не мешает никто! Но и трудней. Да потому трудней, что это бы значило себя, и по природе, и по привычке общительного, восприимчивого и отзывчивого, пересиливать, ломать что-то в себе, изменять.
И себя, и других обеднять! Не проще и не мудрее ли весь этот рвущийся в дом, в тебя самого, поминутно чем только можно досаждающий, но и кровный, необходимый окружающий мир слить воедино с работой, с собой?
Не изгонять полностью, напрочь – нет, не изгонять! – а разумно, не прекращая работы, не упуская контроля над ней, над собой, все как-то принять. И за стеной рядом чаевничают, смеются, телевизор звучит во всю мощь.
Во дворе, под окном, атакуя кота, заливается молодая овчарка, строчит себе что-то в блокнотик под тентом, прорвавшийся во двор репортер местной газеты.
И тут же, несмотря ни на что, внутри всего этого, никем не обузданного натиска жизни и, похоже, не вопреки ей, а, скорее, напротив – благодаря, сыплет автоматными очередями из открытого настежь окна, рождая новый роман, пишущая машинка Юлиана Семенова.
Ручек, перьев при его оперативно-гигантской работе Юлиан Семенов не признает. И «негров», как о том ходят легенды, даже из домочадцев своих, нет у него – со всем управляется сам.
«Версия», «Приказано выжить», «Пресс-центр», другие книги, почти завершен– ное исследование об О. Генри, статьи, сценарии, работа над первым собранием своих сочинений… И все это – только за начало 80-х годов! Рабочий день Юлиана Семенова расписан точно и строго.
Но и в работе, и в жизни случаются частые отступления от им же самим установленного твердого режима, по всякому поводу, из-за разных, большей частью не близких, своих (они-то умеют беречь его время), а чужих, посторонних людей – их просьб, забот и тревог.
А нежность его к родным и друзьям? А неугомонный общительный нрав, неутомимая любознательность?
А сколько мне, охотнику, рассказали о Юлиане Семенове огромная, с клыками секачиная морда и шкура медведя на полу у камина, что он сам добыл, своим ружьем и ножом: утки, убитые им на Сивашских болотах и приготовленные и поданные нам к столу; быстрая, по-русски – какой русский не любит быстрой езды! – пусть не совсем как у Гоголя, не на тройке, а на «вольво», не с вожжами, а с «баранкой» в руках, езда по опасным горным крымским дорогам; его исполненные, наверное, не только спортивного азарта, но и какого-то самозабвенного упоения, риска заплывы в открытом море, когда ему удается вырваться в прибрежные камни Фороса!
А все то, наконец, неизбывное, вечное – стремление к миру, к счастью, боевитое неприятие зла, о чем искренне, страстно, всей своей увлеченной душой во всех своих книгах он не говорит даже, а взывает ко всем, вопиет!
Все грани, все силы своих недюжинных плоти, души и ума он сумел собрать в единый точно нацеленный и вдохновенно разящий кулак, в упорное и преданное служение литературе, той литературе, какая в наши суровые, драматичные дни крайне необходима людям, народам не только как воздух, хлеб и вода, а еще и как прозрение, как оружие.
Реакция, махровая, оголтелая реакция и фашизм – самое страшное зло всегда и везде, во всех своих проявлениях. И нет нынче задачи важней, чем вскрывать их тайные замыслы и методы растления и отдельных душ, и народного духа в целом, противостоять этим гибельным силам, в том числе и пером.
И писатель Юлиан Семенов препарирует это зло, выступая нередко как ученый, исследователь, историк, психолог, криминалист. Сами названия иных книг – «Альтернатива», «Противостояние», «Горение», «Версия» и другие – о том говорят. И торопится, торопится он: многое, очень важное, возможно, решающее надо сказать.
– Мне, конечно, хотелось бы, – признается со вздохом Юлиан Семенович, – ох, как хотелось бы довести все свои книги до совершенства!
Возможно, в этом смысле что-то в дальнейшем изменится. А пока я только мечтаю как о высшем писательском счастье, когда смогу не торопясь, кропотливо, до предела самотребовательно и самокритично живописать.
Как писатель, зажав себя порою в кулак, неудержимо рвется он вперед, как гражданин, как чуткий встревоженный сын своей планеты и века.
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
«За автомобильно-дорожные кадры»
23 апреля 1987 года
«В чем смысл жизни?» – пришла на сцену актового зала МАДИ записка. В зале засмеялись. – Вы думаете, я знаю? – усмехнулся писатель Юлиан Семенов…
– Если честно, то у меня трясутся поджилки, – сказала я инженеру Саше Неретину, вместе с которым мы стояли у дверей в прихожей квартиры писателя.
– Раздевайтесь, проходите, – уже повторно пригласил нас человек, открывший дверь.
Мы перестали уважительно жаться к дверям, хотя чувство соприкосновения с другим миром и какого-то тайного благоговения перед обиталищем писателя, книги которого и фильмы знали с детства, нас не покидало. И тут он вышел – Юлиан Семенов, – хромающий и подкашливающий, в свитере и джинсах.
– Здравствуйте, – сказал он, протягивая теплую крепкую руку, которую мы по очереди осторожно пожали.
– Вы извините, ребята, я сегодня совсем больной. Сейчас я буду готов, проходите. В кожанке-то у вас можно появиться?
– Конечно, – сказали мы и прошли в комнату.
Стены были увешаны картинами.
– Это дочь писателя, Даша, художница, – пояснил встретивший нас бородатый человек.
Даша вошла – приветливая, доброглазая – поздоровалась, как отец, за руку, и мы почувствовали себя совсем легко и спокойно…
– Буду читать вам Ленина, – сказал писатель в машине, – не то чтобы упрямо, а тоном, отметающим возможные вопросы. Впрочем, вопросов и не было. С этого и начался разговор в зале.
Информация к размышлению: Юлиан Семенович Семенов.
Он родился в 1931 году и видел войну. Он убегал на фронт; вместе с отцом, полковником Красной армии, вошел в поверженный и освобожденный Берлин.
Работал стажером-оперуполномоченным в МУРе. После окончания Института востоковедения в качестве журналиста побывал на стройках Сибири, у таежных геологов и дальневосточных рыбаков, на Северном полюсе.
Специальным корреспондентом «Правды», «Литературной газеты» и «Огонька» он едет к партизанам Лаоса и в сражающийся Вьетнам, в Чили накануне переворота, франкистскую Испанию и освобожденную от режима Салазара Португалию.
Антифашистская, антивоенная направленность становится главенствующей в его книгах. Он встречается с «бывшими»: Карлом Вольфом, Отто Скорцени, Альбертом Шпеером, разыскивает нацистских преступников Рауфа Вальтера и Федерико Швендта, – в поисках украденных гитлеровцами из советских музеев произведений искусства вместе с ним участвуют Эдуард фон ФальцФейн и Георг Штайн, ему помогают Жорж Сименон и Джеймс Олдридж, перуанский антифашист Сезар Угарте и ученый из ГДР Пауль Колер.
В последние годы «Правда», «Неделя», «Огонек» и «Собеседник» печатают его репортажи из борющегося Афганистана и Никарагуа.
Политическая информация неотъемлема от его романов, становящихся в силу этого учебниками истории, учебниками антифашизма и мужества.
«…Такова уж природа профессии, – пишет Юлиан Семенов в романе „Пресс-центр“, – видимо, человек делается ее подданным, особенно если эта профессия стала счастьем, трагедией, судьбой».
***
МАДИ, актовый зал. 3 апреля 1987 года.
Первая записка была неприязненной: «Ваши произведения не вызывают глубоких, добрых мыслей, ничему не учат, не воспитывают молодежь».
Зал возмущенно зашумел.
– Отчего же, пусть у нас будет демократия… Только вот автор, к сожалению, не подписался.
Молодая женщина встала, громко подтвердила свое мнение. Студенты продолжали недовольно гудеть.
– Дайте же человеку высказаться, – сказал Семенов и вдруг предложил:
– Ну хорошо, давайте проголосуем. Кто согласен с этим мнением, поднимите, пожалуйста, руки. Зал затих.
– Ну а кто считает, что я все-таки что-то делаю?
Сотни рук поднялись высоко вверх.
– Спасибо. Вот на вас я и ориентируюсь.
***
– Мы грешим в своем изучении ленинского наследства, попрос ту скользим мимо некоторых вещей. И это особенно плохо сейчас, когда страна встала на путь новой экономической политики. Не надо бояться термина «НЭП», это ленинский термин. Еще тогда, в двадцать первом – двадцать втором годах, Ленин, как никто, чувство вал окостенение аппарата, бюрократию… От вас, студенчества, зависит очень многое. Вам предстоят огромные задачи, и вы должны быть подкованы. Я вспоминаю прекрасные слова Хрущева: «Вперед, к коммунизму – это значит назад, к Ленину».
Вопрос: «Ваше отношение к личности Сталина?»
– Оно очень сложное. Мы никогда не сможем простить тридцать седьмого года.…Но нельзя быть Иванами, не помнящими родства, и забывать о сорок первом – сорок пятом. В атаки-то шли с его именем.
Вопрос: «Существуют ли для вас идеалы в литературе?»
– Мои идеалы – Библия, Ленин, Пушкин, Хемингуэй, Омар Кабесас. У нас переведена повесть последнего «Команданте». Чем дальше, тем больше я растворяюсь в Горьком…
Вопрос: «Кто вам нравится из современных писателей?»
– Я дружу со многими поэтами. Люблю Межелайтиса, Сулейменова, Беллу Ахмадулину, Андрея Вознесенского, Виталия Коротича, Драча, несмотря ни на что – Евтушенко. У нас очень хорошая поэзия. Что же касается писателей… Горький принял в СП 333 члена.
А сейчас у нас 11 тысяч. Ни одна цивилизация не могла похвастаться таким количеством писателей. Это несерьезно, по-моему…
Я очень люблю Бориса Васильева, Константина Симонова. С точки зрения литературы у нас много шлака, но есть хорошая литература, которой можно гордиться.
…Друг и литературный секретарь Юлиана Семеновича, журналист Андрей Александрович Черкизов помогал разбирать записки. Одну из них Семенов читал, хмурясь, потом сердито и жестко спародировал вслух: «Вы не ответили на вопрос о Сталине. Это нечестно и не является позицией писателя и гражданина. Расстрелять».
В зале раздался смех. Зал был добро настроен сегодня, он задавал вопросы, полные интереса, ведь многие из молодых на книгах Юлиана Семенова учились чувству патриотизма. Здесь было мало недоверчивых и очень мало неверящих. Но все же они были.
– Позвольте мне думать, как я думаю, и говорить так, как я думаю! Вся моя семья прошла через тридцать седьмой год. Но я был в ликующем Берлине сорок пятого, и ликование это связывалось с име нем Сталина… Мы, к сожалению, разучились задавать вопросы с частицей «ли»: «Не считаете ли вы что…?» А это неуважение к собеседнику…
Вопрос: «Есть ли конкретная цель, к которой вы стремитесь? В чем она?»
Семенов помолчал несколько мгновений:
– Цель? Написать хорошую книгу. Какая же еще может быть цель?
«ШКОЛА ЛИТЕРАТУРЫ КГБ»
1987 год
«The Observer»,
Майкл Дейви
Визит в Великобританию русского автора триллеров Юлиана Семенова имел свои странные и даже сюрреалистичные моменты, какие часто бывают в столкновениях между Западом и Востоком.
Г-н Семенов, находившийся в Лондоне с целью рекламы своей книги «ТАСС уполномочен заявить…», дебютировал в Каледониан Клаб. Над винтовой лестницей этого роскошного клуба возвышается, должно быть, самая большая когда-либо набитая голова оленя – самца с самыми длинными рогами.
Пресс-конференция проводилась под взглядами еще более мертвых самцов. Семенов противостоял лакеям капиталистических средств массовой информации, стоя под скрещенными старинными палашами между молодым бородатым переводчиком и своим новым британским издателем Джоном Калдером. Ковер был из зеленой шотландки.
Семенова представляют, как ответ России Джону ле Карре и Фредерику Форсайту. Те, кто на прошлой неделе слышал, как он отвечал на пустячные вопросы в программе «Сегодня» на ВВС, или видел его в утреннем ТВ-шоу, где он мудро давал ответы, не дожидаясь вопросов, могут удивляться, как он оказался в Великобритании, бодро рассуждая на все темы – иногда понятно, а иногда и нет – и гордясь своей дружбой с недавно умершим Андроповым, руководителем КГБ, и с Горбачевым.
Связано ли это с новой открытостью, или гласностью?
Возможно, но все это произошло случайно. Г-н Калдер, шотландец, что объясняет название клуба, со своим малочисленным штатом 463десятилетиями занимался героическим, но безнадежным делом – попыткой вызвать интерес британцев к иностранными писателям.
Его самый преданный автор и друг – Сэмюэл Беккет.
Во время своего пребывания в Будапеште он впервые услышал о Семенове. Британское незнание русских писателей не могло быть проиллюстрировано лучше. Семенову 55, он написал 35 романов, его книги лучше других продаются в России, телесериал по его книге «ТАСС...» опустошает улицы городов, где его показывают.
Но это было новое имя даже для г-на Калдера. Это было также и новой проблемой для Калдера. В Великобритании издаются многие русские писатели-диссиденты, но очень редко недиссидент может издать здесь свою книгу. Много было волокиты прежде, чем Колдер смог за 500 фунтов купить права через ВААП, организацию авторских прав России.
Он издал 10 000 экземпляров, что очень много: 3000 для Великобритании и 7000 для США, где он имеет еще одну небольшую компанию.
Книга была издана в понедельник. К вечеру вторника она была распродана. Хэтчардс, фешенебельный книжный магазин на Пиккадилли, установил витрину, купил 75 экземпляров и за 24 часа продал 60 из них благодаря замечательной суперобложке.
Обычно Колдер продает от 600 до 800 экземпляров иностранных романов. У него не было такого мгновенного успеха со времени издания «Тропика Рака» в 1963 г.
Выбор времени оказался отличным, учитывая гласность. Другая причина успеха книги – это, несомненно, характер писателя, настоящего актера, которому, по всему видно, нравится активная реклама западных капиталистических средств массовой информации.
У него бочкообразная грудная клетка, он много говорит, в левой руке – сигарета, а на правой – два перстня, один из которых, большой, как он мне сказал, он сам себе подарил на пятидесятилетие.
С собой он привез в качестве рекламной литературы ксерокопию рукописной книги с посвящением, гласящим: «Юлику Семенову с пожеланиями удачи от его друга Эрнеста Хемингуэя».
Как и многие писатели, Семенов становится особенно оживленным, когда речь заходит о деньгах. Работы русских писателей защищены авторским правом на короткое время.
Семенов хочет, чтобы этот период был продлен до 50 лет, как здесь. Но это его не единственное недовольство. «Когда меня издают за рубежом – это грабеж. Я должен платить 95 % налога Союзу писателей. Они просто воры! Мы все сейчас обсуждаем, как улучшить участь писателей».
С политической точки зрения, труднее всего понять отношения Семенова с Андроповым и Горбачевым. Он рассказал на пресс-конференции и новостям 4-го канала ТВ, как он писал детектив при содействии «эквивалента вашего Скотленд-Ярда» и как затем его пригласил Андропов, в то время руководитель КГБ, чтобы сделать то же для КГБ.
Очевидно, Андропов дал ему идею для написания романа «ТАСС...», в котором КГБ благородно защищает маленькое африканское государство от ЦРУ, нацистских наемников, Пентагона и международного бизнеса.
Во время обеда в клубе он рассказал, как он посещал Андропова в его кабинете, особенно по субботам пополудни. Он был очень открытым человеком, – сказал Семенов, – с ним можно было говорить на любую тему.
КАК СОВЕТСКИЙ АВТОР КНИГ О РАЗВЕДЧИКАХ ПОЛУЧАЛ ИНФОРМАЦИЮ
1987 год
«THE TORONTO STAR»,
Джон Пиктон
Юлиану Семенову, писателю-мультимиллионеру * в Советском Союзе, позволено свободно путешествовать на Западе; сюда он приезжал с целью раскрутки своего последнего сенсационного романа о разведчиках, «ТАСС уполномочен заявить».
Когда самый влиятельный человек в Советском Союзе встретился с самым богатым, разговор вышел, прямо скажем, необычный.
«Почему Вы никогда не основываете свои книги на фактах?», – спросил Юрий Андропов писателя Юлиана Семенова.
Затем последовал еще более поразительный вопрос: «Мы только что закончили дело по разоблачению шпиона ЦРУ в Москве. Вы не хотели бы ознакомиться с материалами?»
Семенов осмотрел большую комнату, которую Андропов, тогда член правящего в СССР политбюро, называл кабинетом, обратив внимание на портреты Ленина и Феликса Дзержинского, основателя сегодняшнего КГБ.
«Вообще-то да», – ответил Семенов, – намеренно отводя взгляд от документа со штампом «Государственная тайна».
«Но я не хочу видеть документы, которые дадут мне доступ к каким-либо тайнам. Я хочу по-прежнему иметь возможность путешествовать за границу».
Рассказывая об этом сегодня, он добавляет: «Я также хотел по-прежнему иметь возможность выпивать (не беспокоясь о том, что может развязаться язык), потому что выпить я люблю».
Это послужило началом необычному ряду событий, благодаря которым Семенов стал первым советским автором шпионских романов, книги которого издаются на Западе.
Он связался с двумя генералами КГБ, работавшими над этим делом. За время многих встреч в барах и ресторанах ему показывали фотографии основных героев настоящего детектива из реальной жизни.
Ему рассказали, как испанка по имени Пилар заманила в ловушку советского чиновника в Боливии, как этот чиновник вернулся в Москву, был выслежен женщиной из посольства США и как их поймали за передачей информации на мосту.
Люди из КГБ называли ему время, даты, давали копии перехваченных каблограмм ЦРУ. Они сообщали ему, что основные участники событий ели, пили, курили, даже водили его по местам действия.
«ТАСС…» моментально стал бестселлером на трех основных западных рынках: Великобритания, Соединенные Штаты и Канада. Первый тираж был распродан за несколько дней, и сейчас идет речь о повторном тираже в 50 000 экземпляров в мягком переплете в одной только Канаде.
Семенов, невысокого роста, с проседью, улыбчивый, поклонник виски, на прошлой неделе нанес однодневный рекламный визит в Торонто, беспрерывно куря «Мальборо» (сейчас их производят и в Советском Союзе) и дразня тележурналистов, рассказывал им, что он генерал КГБ, «и здесь, в Канаде, у меня чрезвычайно мощная агентура».
«Я закончил книгу в пятницу и отправил экземпляр Андропову, с запиской о том, что собираюсь навестить друга в крымском поселке. В этом поселке было всего 16 телефонов, и у моего друга был номер 16. В понедельник (накануне мы выпили) все утро звенел телефон. Отвечая на звонки, мы слышали на другом конце странный звук и вешали трубку».
Звонил, конечно, Юрий Андропов. Книга ему понравилась. Михаил Горбачев, нынешний лидер Советского Союза, тоже любит его книги, которые за все время разошлись общим тиражом в 30 миллионов экземпляров.
Любит их и жена Горбачева Раиса, входящая вместе с Семеновым в советский Фонд культуры СССР, состоящий из 80 членов.
(На слухи, что Раиса время от времени общается с ним по телефону, писатель отвечает «без комментариев», поскольку «это может вызвать ревность».)
С переполненной пепельницы тонкими кольцами поднимается дым, в то время как он рассказывает о своем статусе уникального свободного агента, имеющего возможность путешествовать по миру.
Он недавно был в Великобритании, где давал по 10 интервью в день в течение трех дней. Он рекламировал свою книгу в Соединенных Штатах, где не возражал против агрессии корреспондентов, но возмущался по поводу их незнания современных проблем.
Встреча с Рейганом
Он побывал в Западной Германии, Испании, Швейцарии (где Горбачев познакомил его с президентом Рональдом Рейганом во время Женевской конференции), Никарагуа.
Именно в Никарагуа он познакомился с молодым командиром сандинистов, которого он называет своим «приемным сыном».
По его словам, «приемный сын» написал несколько книг, за которые получил миллион долларов США, – и отдал всю сумму, за исключением 10 000 долларов, в пользу Сандинистского движения. 10 000 он оставил «на сигареты, за которые нам надо платить твердую валюту».
В Советском Союзе у Семенова пятикомнатная квартира и студия в Москве, а также дача в Крыму с видом на море и горы.
«Если пахать как лошадь с шести часов утра до двух ночи, в моей стране можно добиться высокого уровня жизни», – говорит он.
Он построил дом для одной из своих дочерей, у него две машины – «Лада» и фургон «Вольво». На мизинце – кольцо с крупным бриллиантом – подарок, сделанный самому себе шесть лет назад к 50-летию.
Он может позволить себе все самое лучшее. У него даже есть счет в твердой валюте, заработанной за рубежом, хотя он и жалуется на 98-процентный налог, который ему придется заплатить на доход, полученный за издание последней книги на Западе.
Но на одежду он деньги не тратит. «Мне нравится чувствовать себя свободным», – говорит писатель, стряхивая пепел со своей плотной фланелевой рубашки и никарагуанских джинсов защитного цвета.
Семенов признает, что испытывает трудности со сбором материала для своих книг в Советском Союзе. Однажды он искал информацию об одном человеке, документальные следы существования которого были уничтожены в процессе сталинской чистки, но смог найти лишь написанные этим человеком заметки о лошадях в архивах одного полка Советской армии.
Писатель признает, что в Советском Союзе существуют ограничения; например, он говорил Андропову, что людям нужно разрешить владеть своими собственными кафе и такси.
«Я писал, что у людей должна быть своя собственная земля. Наша трагедия в том, что существуют бюрократы, которые только и делают, что сидят в своих креслах. – Затем, пожав плечами, он добавляет: – Очень сложно изучать демократию».
На вопрос, знакомо ли ему имя Игоря Гузенко, Семенов кивает головой. «Перебежчик», – говорит он. Откуда он знает? «Я слышал о нем по “Голосу Америки”».
Гузенко был шифровальщиком в советском посольстве в Оттаве и бежал в 1945 г.
Филби недоступен
Писателю определенно знакомо имя Кима Филби, профессионального шпиона, возглавлявшего британскую разведывательную службу М-16 и десятилетиями передававшего секретную информацию в СССР.
«Я несколько раз пытался встретиться с ним, – говорит он. – В первый раз мне сказали, что его нет в городе. Потом – что он занят на встрече с советским журналистом, который пишет о нем книгу. Я не могу просить еще раз».
Читает ли он западных детективов, пишущих о шпионаже? «Разумеется». Его любимый писатель – Грэм Грин. «День шакала» Фредерика Форсайта показался ему «великолепным» (писатель добавил, что знает о «Досье “Одесса”» – другой книге Форсайта – больше, чем сам автор).
Он также является поклонником Джона Ле Карре. Продаются ли в Советском Союзе все эти книги? «Нет. У нас было бы очень трудно опубликовать “Шпиона, вернувшегося с холода”, потому что Восточная Германия – наш союзник».
Но любимейший его писатель – Эрнест Хемингуэй.
Семенов отправил Хемингуэю одну из своих ранних книг, а Хемингуэй прислал в благодарность свою, с автографом. Теперь для Семенова это самая дорогая вещь.
* Западные журналисты отказывались верить в то, что большую часть денег за публикации книг советское государство забирало в казну и прозвали Юлиана Семенова мультимиллионером, что, конечно, истине не соответствовало.
«РУССКИЙ, КОТОРОМУ НРАВЯТСЯ ТАЙНЫ»
1989 год
«Нью-Йорк таймс»,
Дэвид Ремник
Москва. Стриженный под ежик, с огромными ручищами, Юлиан Семенов скорее похож на сибирского крановщика, сидящего за столом с сушеной рыбой и сигаретой. Однако на самом деле он богатый человек, редактор новой газеты «Совершенно секретно»...
Многие писатели в этой стране и за границей полагают, что связь Семенова с КГБ не есть вымысел. Они спрашивают, почему из всех людей именно Семенов был с Горбачевым на саммите в Женеве.
«Просто скажите им, что я генерал-лейтенант КГБ. Это все, что я могу ответить на данный вопрос», – говорит Семенов и заливается смехом.
Однако доступ в мир КГБ не есть вымысел. Семенов, которому сейчас 58, говорит, что необычные отношения с КГБ были у него еще во времена Брежнева, когда тайную милицию возглавлял Юрий Андропов. Он рассказывал, как в первый раз услышал Андропова в 1968 году.
«Зазвонил телефон. Я снял трубку и сказал: “Семенов”. В ответ я услышал: “Андропов”.
Я спросил: “Какой Андропов?” Голос в трубке ответил: “Андропов, глава Комитета государственной безопасности”. Я не знаю, было ли это от того, что я был пьян или напуган, но я сразу же встал со стула.
Андропов сказал, что он прочел мой последний роман “Пароль не нужен” и спросил, хотел бы я знать его мнение. Я ответил, что хотел бы. Он сказал мне в следующую субботу прийти утром на Лубянку, в штаб КГБ на площади Дзержинского.
В следующую субботу я пришел на Лубянку. У входа стояли два охранника. Они знали, кто я. Меня проводили в кабинет Андропова на третий или четвертый этаж. Его стол был завален книгами и журналами.
Я осмотрелся и сказал: “Позвольте, пожалуйста, изучить ваши читательские пристрастия”. Он улыбнулся и прикрыл два или три документа на своем столе. Думаю, это была какая-то секретная информация. Я заметил, что Андропов читал Плеханова.
Андропов признался, что мой роман ему понравился. Это придало мне смелости и я попросил разрешения изучать архивы КГБ для следующего романа».
Сейчас Семенов планирует опубликовать стихи Андропова в «Совершенно секретно», шедевры, которые, по его словам, имеют огромную литературную ценность. «Это не “Да здравствует социализм” и тому подобная чепуха, это – мужчина и женщина, отцы и дети, любовь и трагедия возраста.
… «В моих книгах я всегда старался говорить о необходимости избежать возврата к прошлому, – говорит он. – Если же это не по вкусу снобам, для них же хуже».
Одно из доказательств этому – на сенсационной первой полосе «Совершенно секретно» – ставшей московским ответом газете «Нью-Йорк Пост».
Уже в первых номерах газеты было напечатано интервью с лидером «Солидарности» Адамом Мичником, эссе Льва Троцкого, отрывок из романа Джона Ле Карре, краткий биографический очерк Льва Копелева и Ларисы Орловой об Андрее Сахарове.
На сегодняшний день лучшее – очерк об этнических волнениях в республике Узбекистан и репортаж Дмитрия Лиханова о КГБ и организованной преступности.
Недавно по Москве ходили слухи о личной жизни бывшего члена политбюро Бориса Ельцина и о том, будут ли вожди препятствовать ему.
«Я, конечно, знаю обо всем этом, но не могу вам рассказать, – говорит Семенов. – Как я могу это рассказать? Это совершенно секретно».
«ПЕРЕСТРОЕЧНЫЙ ДЕТЕКТИВ»
1990 год
«Последние новости Альзаса»,
Даниэль Бризон
Он зовет Горбачева исключительно «Горби», защищает перестройку со всей своей недюжинной энергией, очень любит выдавать себя за двойного агента и как никто умеет получать авторские гонорары.
Юлиан Семенов – это явление. Репортер «Правды», известный детективный писатель, которого, к зависти многих, прозвали «советским Сименоном», стал известен, публикуя шпионские романы, в которых хорошими были русские и плохими – европейцы. Результат: тридцать миллионов экземпляров книг.
Теперь он легко погрузился в новую область, бывшую ранее для журналистов и писателей запретной. Он пишет о проституции, подпольной торговле, наркотиках. С «Инженером Горенковым» он зашел очень далеко.
В нем мы наблюдаем страшную борьбу между про-горбачевцами и противниками реформ. Вертикальное погружение в ситуацию, очень близкую к реальности.
Интрига строится вокруг личности Варравина, понятное дело, названного Иваном (именем одновременно и самым распространенным в России, и именем царя Грозного), – журналиста в «Трибуне Москвы», сына героя, борца за новый стиль работы, против «четвертой власти».
Иван, компенсирующий в своей работе семейные неурядицы – его жена загипнотизирована гадалкой, расследует причины опалы инженера Горенкова, выгнанного с работы, оклеветанного, посаженного в тюрьму.
