Текст книги "Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго..."

Это было 18 ноября. Именно в этот день в Мадриде было более 300 тысяч демонстрантов в поддержку Франко. На трибуне – члены его семьи.

А заложников Хомейни не отпускает. Цинизм мира – это перестало тревожить, так, «хохма».

Сегодня, накануне приезда Громыко, ЦДФ показывает «Бориса Годунова» из Москвы. Калькуляция, одно слово. И из Камбоджи – рассказ очевидца о палачестве Пол Пота…

* Коррепондент Э. Мнацаканов с женой – двоюродной тетей Юлиана Семенова.

** Друг Юлиана Семенова, журналист Сырокомский.

*** Дочь Дарья.

КИТАЙ, 1985 год

Пять программ телевидения в Нанкине. В одной – пакистанский фильм. В другой – как вязать, в третьей зрители смотрят демонстрацию последних мод, причем сделан и национальный колорит, и вполне европейский. Перед программой последних известий во всю рекламируются товары, причем не только китайские, но и иностранные. Американский фильм дублированный, что тоже было невозможно во время «культурной революции». Прошлись по нанкинским улицам. Они совершенно другого типа, нежели Пекин.

Магазины закрываются не в десять, как в Пекине, и не в двенадцать, как в Кантоне, а в девять. Есть товары, есть музыка китайская.

Представить себе, что все это происходит в Китае через десять лет после того, как закончилась «культурная революция» и через шесть лет после того, как провозглашен новый курс – просто невозможно.

Сейчас на стенах китайских городов висят «ша гуан гао» – объявления. Появились «развалы» букинистических магазинов, как в Париже и в Испании.

…Маленький сказочный сад камней в комнате ожидания Нанкинского вокзала. Едем на поезде из Нанкина в Шанхай: все заборы, скрывающие старые домишки, расписаны прекрасными рекламами-иероглифами.

Да, наш шрифт – не иероглиф, он не есть произведение искусства, но есть огромное количество молодых художников, которые хотят реализовать себя и все существующие у нас в стране заборы, а их у нас больше, чем тут, вполне можно и необходимо, используя опыт чилийских ребят из бригад Пара или никарагуанский нынешний опыт, как-то поставить их на это дело.

Лев * отметил, что во всех китайских гостиницах, как и в вагоне поезда, двери постоянно открыты – все насквозь открыто. Откуда – политика открытых дверей. Этика человеческих взаимоотношений. Проблема тотальной закрытости. Вот тема для размышлений с обращением и к Сун, и к Мин, и к Тан.

…Сережа в поезде рассказывал новеллу про гимн. Писал и Симонов, и Тихонов, и Сурков. А музыку писали сотни композиторов, но отобрали Шостаковича, Хачатуряна и Александрова. Сталин остановился на гимне, написанном Михалковым и Эль-Регистаном. И вот их вызвали на политбюро – их нашли в гостинице «Москва», – они там сидели кайфовали. Слава Богу не были под булдой.

Вводят их в кабинет, и перед ними Сталин с бумагой и карандашом в руке. Сталин сказал: «Мы остановились на вашем гимне, но вот у вас тут три раза припев. Нельзя ли посмотреть разные варианты?».

У Сережи было написано: «республик благородных», Сталин написал на полях: «ваше благородие» и поставил вопросительный знак. У них было написано: «нас вырастил Ленин» и «Сталин – избранник народа».

Сталин «избранника народа» вычеркнул и добавил: «Великий Ленин». Потом сказал: «Нужно добавить про захватчиков и про армию. Сколько вам на это надо времени?» Михалков отвечает: «На это нужен день». На что Сталин ответил: «Нет, день – много. Не дам. Надо быстрее».

Все молчат, и только Берия на коробке папирос рисует какие-то фигурки, поглядывая на них. «Ну сколько вам надо времени?» – снова спросил Сталин. «Час». «Вас Поскребышев накормит, садитесь в соседнюю комнату и работайте». «А как же Вы, товарищ Сталин?» «А вы о нас не беспокойтесь».

Они вышли в соседнюю комнату, Поскребышев принес им бутерброд с лососиной, сыр, чай сладкий. И они за пятнадцать минут сделали все нужные изменения.

Регистан говорит: «Пойдем». А Михалков, которому тогда было двадцать шесть лет, отвечает: «Молчи и сиди. Час будем ждать, а то решат, что халтура!» Час высидели. Василевский с Рокоссовским их ждали.

Сталин посмотрел: «Вроде бы ничего. Когда мы можем это исполнить?» Михалков отвечает: «Хорошо бы на Новый год». И Сталин согласился.

Первая советская опера, поставленная в Китае, в Шанхае, после «культурной революции», – «Зайка-зазнайка».

Мы в издательстве, где изданы русские книги. Товарищ Цао Ин перевел «Анну Каренину», «Воскресение» и рассказы Льва Толстого.

«Обломова» Гончарова издали тиражом более ста тысяч экземпляров. Книга стоит два юаня. Весь тираж отправляется в магазины. Библиотеки покупают книжки в магазинах. На следующий год будет издано более двадцати советских писателей.

* Специалист по китайскому языку, путешествовавший вместе с Юлианом Семеновым, Е. Евтушенко и С. Михалковым.

НИКАРАГУА, 1985 год

Мы приехали в горы, в барак, он называется «Куадро де продуксион». Здесь собирают кофе. На стене лозунг: «Будем убирать больше и лучше» и данные, кто сколько кофе собрал. Уборка кофе – это борьба за повышение зарплаты в Никарагуа. Надо будет статью об этом назвать «Сколько стоит чашка кофе?».

Сегодня 24 декабря – выходной день. Никто не работает. Отгорожено место пластиком, где люди умываются холодной водой, промывают маис. Дети рисуют, все рисунки посвящены Новому году.

Сколько же стоит чашка кофе? Дети окружили Дарью, смотрят. Здесь все спят в гамаках, но, несмотря на это, есть маленькая комнатка для приезжих. Ночью мы останавливались у коменданта Хосе Хуано в Каза де Протоколо около Матагальпы. Там мне рассказали про интересного немца, молодого парня, внука тех, кто жил здесь давно.

Самоса выгнал многих немцев, среди них были нацисты, но было и много хороших левых людей. И вернувшись в 1968 году, этот немец – Алан Брок получил никарагуанский паспорт, организовал в Матагальпе театр, полусамодеятельный конечно, и первой пьесой, которую он поставил, была пьеса Брехта…

Дети рисуют гирлянды, готовятся к празднику, на маленьких листочках бумажки рисуют карты – не для того конечно, чтобы играть на деньги, а просто чтобы выиграть или проиграть и посмеяться по этому поводу.

И Рут – дочь миллионера, имевшая миллионы долларов, жена команданте Кабесаса, отдала все деньги на революцию. Ее сестра – заместитель председателя Госплана, а Рут работает здесь с утра и до вечера.

Называют ее Гата, потому что у нее голубые глаза. А всех брюнеток с голубыми глазами, как, впрочем, и блондинок с голубыми глазами, в Никарагуа называют «Гато» или «Гата», т.е. «кошка».

Ее отец уехал в Соединенные Штаты, а она работает вместе с Омаром (Кабесасом) на революцию. Мать ее умерла, когда ей было три года, отец женился на другой и постоянно занимал «призы по престижу».

Среди избранного круга буржуазии ежегодно проводились конкурсы, где оценивалась манера одеваться, – вот это и была буржуазная культура Самосы, так называемая культура верхней тысячи, а то и того не набралось бы, – человек пятьсот от силы.

По деревне с гордостью ездит наш трактор – на нем написано: «Сделано в СССР», а все остальное по-испански. Товарищи сейчас здесь в сельве, зимой, испытывают огромную потребность в резино– вых сапогах, куртках типа болонья или плащах и в мачете.

Иногда такого рода поставка может оказаться важнее поставки целого ряда грандиозных станков. Крестьяне оказались не подготовленными к такому гигантскому урожаю. Опыта работы у них не было.

Это – плантации латифундистов, раньше здесь работали наемные рабочие, работавшие под охраной, – рабы двадцатого века. А ныне здесь люди работают для республики, для себя, поэтому и руководители, и рядовые члены Фронта – все здесь. Изабель Севилья из Центрального банка работает сейчас здесь со своим сыном – Луисом-Мануэлем.

Ему десять лет. Взрослые на все четыре месяца берут сюда своих детей, и они работают вместе с ними. Но только сегодня они делают из маленьких бумажечек странные гирлянды, на которых написано: «С Новым годом, с новым счастьем», или просто каким-то таинственным образом режут бумагу, и она лежит на плохо обструганных досках самодельного стола, но если вдруг эту бумажку за какое-то неведомое место потянуть, то среди этой вечной тропической зелени вдруг возникнет маленькая беленькая елочка…

Для детей, которые работают здесь вместе с матерями, это огромное счастье – Новый год. Для них привезли карандаши, они упоенно рисуют на бумажках.

По счастью сегодня не льет дождь, поэтому даже в этих полевых условиях женщины, в своих резиновых сапогах, у кого они есть, а то в драных бутцах, одевают красивые кофточки и сразу возникает ощущение шарма – такого шарма, которого (никак не желаю обидеть наших французских контрагентов) Пьеру Кардену не достигнуть, потому что это особый шарм – красота после выполненной работы, помноженная на врожденную грацию и на ожидание сегодняшней ночи, когда бумажные гирлянды украсят барак, в котором живут сборщики кофе – профессора, студенты, работники банков, ответственные сотрудники министерств и жена команданте Омара Кабесаса, которая, как жены всех команданте здесь, работает в Министерстве культуры.

Агата приходит здесь на работу раньше всех, уходит позже всех. Престиж революции – прежде всего, престиж жены команданте – прежде всего.

-Материал можно назвать «Сколько стоит чашка кофе или Светлое Рождество революционеров».

Брата команданте Хосе Хуана звали Игорь. Он погиб вместо Омара, выполняя его задание, закрывая собой. Его сестру зовут Ольга. И можно понять, почему у брата и сестры команданте русские имена.

«Каждую ночь, – говорит он мне, – когда не нужно выезжать в сельву, я перечитываю Чехова. Для меня Чехов – это Катехизис. Я перечитываю «Братьев Карамазовых», «Как закалялась сталь», «Тихий Дон»…

По здешней горной дороге в районе 6 – в Хинотеге ходят только военные машины с народной милицией и машины под охраной автоматчиков, которые увозят кофе, собранное добровольцами. Других машин здесь из-за вылазок контрас сейчас практически нет.

Во время войны против Самосы в этом районе находился Северный фронт и Омар был одним из командующих этим фронтом. Омар ходил всегда одетый в резиновые сапоги, как крестьянин, в дранень-кую кофточку, шапочку и обязательно носил с собой Библию.

Он проходил по здешней дороге, мимо гвардейца, а в кармане у него была граната и пистолет. Гвардеец спросил: «Имеешь ли ты оружие?»

«Конечно имею!» – ответил Омар. Гвардеец сразу направил на него автомат, а Омар протянул ему Библию, пояснив: «Оружие – словами Бога!» и стал задавать вопросы: «Почему у нас нет этого и того?», «Почему у нас так плохо?», и гвардеец сразу его прогнал.

«Чего стоит чашка кофе или стратегия контрреволюции». Действительно, сейчас здесь, где растет лучший кофе Никарагуа, зона боевых действий. Большинство крестьян или на фронте, или убегают отсюда, потому что самосовцы зверствуют, чтобы экономически задушить республику. Все очень точно просчитано.

…Пригнали пикапчик с рождественскими подарками. Детишки из окрестных маленьких домов крестьян прибегают полюбоваться заранее на какие-то игрушки – дешевые, бумажные, но какое это счастье для них!

Экономическая стратегия Белого дома, очень точно взвешенная, – это как злой отец, который пытается доказать своим подрастающим и получающим образование детям, что без него они ничего не смогут.

Дети готовы на голод, на лишения – это я видел в Нью-Йорке в 1968 году, только бы сохранить чувство собственного достоинства.

Мещанин смирится с этим, но ведь мир состоит не только из одних мещан, к счастью.

ЧАСТЬ 2. Переписка Юлиана Семенова

ПИСЬМА ЧИТАТЕЛЕЙ

ПИСЬМА ДРУЗЕЙ И КОЛЛЕГ

ПЕРЕПИСКА С ОТЦОМ в 1952-1954 гг.

ПИСЬМА К СЕМЬЕ

ПИСЬМА ДРУЗЬЯМ, КОЛЛЕГАМ, ЧИТАТЕЛЯМ

ПИСЬМА ЧИТАТЕЛЕЙ

Cчастье литератора – это когда он уверен, что его книги читают. В этом отношении я человек счастливый. О читателе я лишь и думаю, когда пишу, а не о том, как понравиться скорбным литературным снобам.