Текст книги "Под несчастливой звездой"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 83 страниц)

Глава II. Чудовища

Через час вы будете смеяться по-иному. А те из вас, кто останется в живых, позавидуют мертвым!

Р.Л. Стивенсон

Остров сокровищ

Анукрис считала, что многое успела повидать за свою короткую жизнь. Но самые грязные притоны Нидоса, мрачные тоннели городской канализации, обиталище тех, кто давно отчаялся вернуться к свету, и даже тюрьмы рабов, где ей довелось побывать, могли показаться Полями Блаженных по сравнению с тем местом, куда попала девушка.

Анукрис не знала, за сколько её продал Джедефайх, но, судя по недовольной роже Аататама, заплатить пришлось много.

– Ты же должен отвести меня в Билд! – крикнула она, охваченная ужасом. – В каменоломни!

– Заткните ей рот! – резко бросил писец, принимая от мождея тяжелый кожаный мешочек. – Еще услышит кто-нибудь.

Стражник хмуро кивнул и рванул за веревку, безропотно переданную ему Зесгорном. Анукрис упала на землю, больно ударившись грудью и животом. Крик застрял в перехваченном горле.

– Пусть боги будут благосклонны к тебе, Джедефайх! – Аататам оскалил в злорадной улыбке крупные белые зубы и легко поволок за собой беспомощно извивавшуюся пленницу.

Крупный и сильный мужчина без труда тащил легкую жертву по камням, кочкам и жесткой, пожухлой траве, оставлявшей на нежной коже длинные, глубокие царапины.

Ошарашенная болью, она не заметила, как из-за кустов выскочили его спутники.

– Ты словно могучий бык, Аататам! – тонким голосом пропищал пухлый мужчина в коротком парике, с обрюзгшим, накрашенным лицом. – Сколько в тебе силы!

– Я тоже так могу! – ревниво рявкнул второй, широкоплечий, и вцепился в веревку толстой волосатой рукой. – Бежим?

– Ага! – кивнул стражник. – Пусть прокатится!

И двое громил, дружно заржав, устремились вперед, по полям, покрытым колючей стерней, волоча за собой задыхавшуюся Анукрис, тщетно пытавшуюся хоть немного ослабить душившую петлю.

Жесткие, длинные соломинки причиняли немыслимые страдания. А мучители с веселым гоготом мчались вперед. Тело Анукрис подпрыгнуло на ухабе, руки, сдерживавшие веревку, разжались, и лишившийся кислорода мозг отключил сознание несчастной.

– Остановитесь! Что вы делаете?! – донесся сквозь наползавшую тьму испуганный визг тухлого, похожего на евнуха, незнакомца.

– Эта дрянь живуча как кошка! – облегченно выдохнул Аататам, передавая волосатому приятелю порожний бурдюк.

Анукрис, приподнявшись на локте, увидела, что находится на дне неглубокой ямы. Рядом, широко расставив ноги, возвышались громилы, чьи морды могли украсить любую банду нидосских налетчиков.

Послышался шум падающей земли, и к ним, аккуратно придерживая чистую юбку, спустился третий мужчина с испуганным одутловатым лицом и пучком листьев, зажатым в пухлом кулаке.

– Жива! – облегченно пропищал он и набросился на мождея.

– Ты её чуть не убил, бешеный бегемот! Кому нужен труп за пять дебенов золота?

– Заткнись! – рявкнул стражник. – Можно подумать это ваше золото? Мы с господином таскали его из кладовой храма Сета!

– Не смей кричать на Тулаума! – глухо зарычал волосатый здоровяк. – Он правильно говорит! Нельзя девчонку убивать Наставник будет недоволен.

– Да я знаю! – поморщился Аататам и, облизнувшись, стал развязывать пояс. – Но попользоваться ей можно.

Анукрис хрипло, с надрывом закричала и попыталась отползти в сторону.

– Держите девчонку! – скомандовал мождей. – Или я её еще сильней искалечу.

– Будьте вы прокляты! Звери! Сволочи! – выла девушка.

– Пусть потешится, Тулаум, – прогудел мордоворот, просительно глядя на своего приятеля.

– Только после неё ко мне не подходи! – презрительно фыркнул тот и вылез из ямы.

– Ненавижу! Ненавижу! – бесновалась пленница.

– Что ты! – испуганно охнул громила. – Я только подержу! Кляну… Тьфу! Правда!

С этими словами он словно клещами сжал руки девушки.

– Вы хоть ей рот заткните, – донесся сверху брезгливый голос Тулаума.

– Сейчас! – усмехнулся Аататам, наваливаясь на беспомощную жертву.

Анукрис изо всех сил вцепилась зубами в широкую как лопата, смуглую ладонь и почувствовала во рту противный вкус чужой крови. Насильник заорал от боли, отдернул руку и, вытаращив глаза, уставился на рваную рану.

– Бешенная гиена! – воскликнул он, замахиваясь, и голова девушки разлетелась на тысячи осколков по сотне миров. Второй раз за день она потеряла сознание и не узнала, что вытворял с её бесчувственным телом разъяренный мождей.

Прохладная вода коснулась избитых губ. Анукрис сделала глоток и сквозь мягкую темноту различила пыхтение, скрежет зубов и невнятные возгласы.

Когда она с трудом разлепила глаза, то увидела пожухлую траву, а чуть дальше катавшихся по земле здоровяков. Мождей вырывался из жесткого захвата волосатого мужчины и изрыгал непристойные богохульства.

Кто-то взял её голову и повернул.

– Выпей, – пропищал Тулаум, поднося к разбитым губам горловину бурдюка. – Держи его, Осирсат!

Он намочил водой тряпку и протер лицо девушки.

– Грязный шакал! Какое мясо испортил!

Его холодные, бесчувственные глаза внимательно смотрели на молодую женщину. Тень улыбки тронула пухлые, аккуратно накрашенные губы на желтоватом лице.

«Он похож на евнуха», – решила Анукрис и тихо попросила. – Еще воды, пожалуйста.

Мужчина кивнул.

– Пусти меня! – зарычал Аататам.

– Уйми свою похоть, вонючий бегемот! – тонко вскричал Тулаум, поднимаясь и потрясая пухлым кулачком.

– Молчи, мужелюб! – огрызнулся стражник, делая очередную попытку разжать железные объятия Осирсата.

– Хочешь, чтобы я рассказал Наставнику, как ты выполняешь его приказы? – лицо пухлощекого исказила злобная гримаса.

– Она жива! Чего еще надо? – мождей взмахнул ногой, Тулаум едва увернулся от удара. Противник стражника заревел. Жилы на руках вздулись, грубое лицо покраснело и покрылось мелкими капельками пота.

Но Аататам не сдавался. Напрягая все силы, он разорвал замок рук Осирсата и вцепился железными пальцами ему в запястье.

– Я вам не деревенский мальчишка, жалкие похитители детей!

– А мы не слуги Тусета! – взвизгнул евнух и, подняв с земли кинжал, ударил мождея рукояткой в лоб.

Тот икнул. Воспользовавшись замешательством соперника, Осирсат крепко сжал объятия, казалось, глаза мождея вылезли из орбит, еще миг, и ребра стражника хрустнут от непереносимого давления.

– Все, – прохрипел он, поднимая руки. – Я понял.

Его соперник разжал руки и, опираясь на руку любовника, поднялся с земли.

– Никогда больше так не говори, – сказал он, глядя на распластанного Аататама побелевшими от бешенства глазами. – Или я тебя убью.

– Только если прикажет Наставник, – усмехнулся мождей, протягивая руку за скомканной юбкой. – А мы ему еще долго будем нужны.

– Шакал! – разъяренный Осирсат замахнулся огромным кулачищем, но Тулаум перехватил его руку.

– Никто не может знать мысли Наставника, – проговорил он, гладя возлюбленного по плечу.

Стражник пренебрежительно фыркнул и стал одеваться.

Тулаум отстранился, поправил юбку, парик и легонько дернул за веревку, обвязанную вокруг шеи Анукрис.

– Пошли.

Понимая, что лучше иметь дело с ним, чем с изувером-мождеем, девушка сделала попытку подняться. Голова закружилась, ноги подкосились, и она больно рухнула на жесткую, прокаленную солнцем землю.

– Гляди, что ты наделал?! – всплеснул пухлыми руками Тулаум. – Она чуть живая!

– Ну не мертвая же, – проворчал Аататам, шагнув к лежавшей пленнице.

Не дожидаясь его приближения, та встала.

– Вот я её и вылечил! – хохотнул мождей.

Они шли по каким-то заброшенным полям, среди кустарников и разрушенных домов. Однажды девушка услышала где-то рядом голоса. Но прежде чем избитая Анукрис успела сообразить, на неё навалился Осирсат и заткнул рот смятой тряпкой.

– Тихо! – пропищал кастрат, замирая в двух шагах.

От волосатого здоровяка пахло застарелым потом и какой-то особенно вонючей грязью. Мождей стоял в стороне, внимательно прислушиваясь к звукам человеческой речи. Когда они стали удаляться, Аататам удовлетворенно хмыкнул.

– Вставай.

От боли, унижения и жажды девушка потеряла счет времени. Ей казалось, что они целую вечность плутают по буеракам. Очнулась она, когда перед глазами предстала широкая водная гладь с отражавшимися в ней первыми звездами. Поросший травой берег полого спускался к реке. Длинная, узкая лодка, привязанная к вбитому в рыхлую землю колу, покачивалась на мелкой волне.

Пока Осирсат отвязывал веревку, его приятель заставил влезть в лодку девушку, а сам уселся на носу, не спуская настороженного взгляда с пленницы. Но измученная Анукрис только тупо таращилась на него пустыми глазами и мелко дрожала.

Здоровяк взял весло.

– Передай Наставнику, что господину Моотфу нужно еще зелья, – проворчал вдогонку мождей.

– Он его получит, – пискнул евнух.

По реке дул резкий, холодный ветер, кожа девушки покрылась мелкими, противными пупырышками, зубы застучали. Мутная вода билась о низкие борта. Девушка вспомнила, как она на точно такой же лодке встречала корабль Нарона у острова Энохсета. О боги, почему тогда он не прошел мимо?! Зачем они разожгли сигнальный костер? Анукрис почувствовала, как по замерзшим щекам, извиваясь, потекли теплые слезы. Теперь она понимала, что дни, проведенные на острове, были самыми счастливыми в её жизни.

– Быстрее! – капризно буркнул Тулаум, поеживаясь.

– Я тороплюсь, – хрипло ответил приятель, во всю работая веслом.

«Может быть, попробовать прыгнуть в воду?» – вяло, словно о чем-то постороннем подумала Анукрис. Но евнух по-прежнему не выпускал из рук веревки. Словно прочитав мысли пленницы, он насупился и обмотал конец вокруг кулака. Теперь её даже вырвать не удастся.

На западе угасали последние лучи солнца, лодка вошла в крошечную бухточку, где из зарослей камыша торчал узкий причал на высоких сваях.

Первым на него вскарабкался евнух, потом, морщась, словно ему приходится брать в руки какую-то гадость, Осирсат забросил на него девушку и влез сам.

– Возьми копье! – велел Тулаум.

Приятель послушно кивнул и, порыскав в траве, достал толстую длинную палку с массивным бронзовым наконечником.

Прогулку по камышам пленница почти не помнила. Они вдруг внезапно закончились. Анукрис увидела в робком свете догоравшего дня длинные строения с плоскими крышами, без труда узнав в них гробницы старинного кладбища храма Себера. Теперь за ним должны приглядывать жители поселения бальзамировщиков. Но по тому, как вольно вели себя её спутники, молодая женщина поняла, что сторожа и жрецы здесь бывают не часто. Анукрис слышала, что в старых гробницах часто скрываются беглые преступники и бродяги, поэтому надеялась на скорый отдых. Но Тулаум упрямо тянул её за собой. Отупевшая от перенесенных страданий пленница уже с трудом переставляла ноги. Вдруг голова закружилась и Анукрис рухнула в пыль.

– Вставай! – брезгливо ткнул ногой в бок евнух.

Но она не реагировала, блаженствуя в неподвижности.

Он дернул за веревку, сдавливая горло. Молодая женщина захрипела, закатывая глаза.

– Осирсат, тебе придется её нести, – виноватым голосом проговорил Тулаум.

– Если ты просишь, – пожал здоровяк широченными плечами и играючи поднял легкое тело Анукрис.

На землю пала кромешная тьма безлунной ночи, когда впереди выросла черная громада каких-то развалин. Здоровяк вслед за приятелем вошел в большой зал с обвалившимся потолком. Евнух пошарил рукой в трещине у самого пола и достал сверток.

– Помоги.

Осирсат неловко опустил девушку на пол. Пожаром вспыхнула боль в спине, но у неё не осталось сил даже стонать.

Мужчины сели друг против друга, и в воздухе запахло огненными палочками. В руках у евнуха вспыхнул маленький факел, осветивший стоящую в углу статую Себера. Здоровяк ухватился за крокодиловую морду бога, с усилием поворачивая скульптуру вокруг своей оси. Одна из плит пола встала вертикально, открыв прямоугольный провал люка. Осирсат, вернувшись к безучастно наблюдавшей за ними Анукрис, грубо перекинул пленницу через плечо.

– Давай её сюда.

Тулаум спустился вниз и, выпрямившись на дне узкого хода, вскинул руки, принимая от товарища пленницу. Тоннель оказался узким с высокими, уходящими вниз ступенями. Голова девушки безвольно болталась, то и дело стукаясь о каменные стены.

– Подожди, я разожгу костер, – проговорил здоровяк, протискиваясь вперед.

Чуть погодя, ярко вспыхнувшие сухие ветки осветили просторное помещение с низким каменным потолком, размером с обеденный зал в доме Небраа. Осирсат вернулся к евнуху и, взяв у него из рук Анкурис, поинтересовался:

– В клетку?

– Куда же еще? – раздраженно буркнул тот.

Слева в стене, сложенной из кое-как отесанных глыб, имелась небольшая ниша, огороженная частой деревянной решеткой, за которой оказалась куча сухого камыша, на которую бросили измученную девушку.

Она долго лежала неподвижно, балансируя на грани сознания, не в силах даже повернуться, чтобы освободить неловко подвернутую руку.

Её похитители что-то готовили, пахло рыбой и поджаренным над огнем хлебом. С глухим стоном Анукрис удалось переменить положение тела, так что смогла наблюдать за происходящим в подвале.

Костер горел на небольшом каменном возвышении, напоминавшем алтарь. Дым поднимался к потолку и рассеивался, просачиваясь наружу. Голые стены создавали гнетущее впечатление, хотя в одном месте девушка разглядела висевшую циновку с неразличимым в темноте рисунком. В углу стояла самая настоящая дорогая кровать на высоких ножках, сделанных в виде львиных лап, застеленная коричневым шерстяным одеялом. Напротив её на стене висели связки лука, пучки свежей редиски и моркови.

Мужчины сидели за высоким столом у очага и ужинали, не забывая прикладываться к пузатым глиняным кружкам.

– Что-то там больно тихо? – озабоченно проговорил евнух, вытирая мокрый рот тыльной стороной ладони. – Посмотри?

Осирсет неохотно кивнул, поднимаясь. Он подошел к решетке, присел и, встретившись взглядом с глазами девушки, удовлетворенно произнес:

– Живая, стерва. Только молчит.

– А что она может сказать? – фыркнул Тулаум, аккуратно вытирая рот платочком и вставая из-за стола.

Он грациозной походкой пересек подвал, обогнув квадратную каменную колонну и приблизившись к клетке, присел, поправляя юбку. В равнодушных глазах евнуха вспыхнула озабоченность.

– Отопри решетку! – резко распорядился он. – Ты не видишь, что она умирает, бестолочь?

– Сейчас, – засуетился здоровяк, распутывая ремни.

Тулаум шагнул в нишу, опустился на корточки, беря Анукрис за подбородок и заглядывая в глаза девушке. Тонкие брови на желтоватом, пухлом лице сошлись к переносице.

– Огня!

Встревоженный здоровяк быстро притащил чадящую ветку. Евнух, морщась, стал ощупывать пленницу. Холодные липкие пальцы мяли руки, ноги, грудь, живот. Она стонала, скрипела зубами и тихо вскрикивала.

– Безмозглые бегемоты! – зло фыркнул Тулаум, вытирая ладони о полу юбки. – Мало вы девчонок замучили? Не наигрались еще? Забыл, что сказал Наставник? Живая и здоровая!

Громила робко втянул голову в широченные плечи.

– Побегать им захотелось! – проворчал евнух и досадливо махнул рукой. – Как она теперь до кладбища дойдет? Или тебе таскать её так понравилось?

– Я не хотел, – виновато пробубнил Осирсет. – Это все Аататам…

– Этот черный баран еще пожалеет о своих словах! – зловеще пискнул евнух и мотнул прядями короткого парика. – Принеси шкатулку и вино!

– А как же огонь?

– Зажги светильник, тупица!

– Сейчас, сейчас, – побежал тот к очагу, смешно прикрывая широкой ладонью гаснущую ветку.

– Зубы целы? – вдруг спросил Тулаум, обращаясь к Анукрис.

Она провела во рту языком.

– Кажется.

– Здесь не болит? – он ткнул пальцами в низ живота.

– Болит… Но не очень.

Собеседник удовлетворенно кивнул.

«Может, все-таки это обычные работорговцы?» – с робкой надеждой подумала девушка. Но пять дебенов золота слишком высокая цена за рабыню. Если только та не являлась исключительной красавицей и не прошла обучение в известной школе гетер. Нет, тут что-то другое, гораздо страшнее.

Вернулся здоровяк, неся в одной руке медный либрийский светильник, в другой черную шкатулку. Повинуясь знаку евнуха, он поставил все на пол.

– Где вино?

Осирсет хлопнул себя по лбу. Проводив его сочувственным взглядом, Тулаум откинул крышку ларца и стал перебирать его содержимое, отозвавшееся легким стеклянным звоном. Прибежал запыхавшийся громила с маленьким кувшином. Не глядя на него, евнух достал глиняный пузырек, с трудом вытащил тугую пробку и вылил на ладонь темно-зеленую, тягучую массу, похожую на мед, с резким запахом граната.

– Переверни её на живот, – велел он Осирсету и предупредил пленницу. – Не дергайся, скоро станет легче.

Тулаум начал втирать мазь в кожу Анукрис плавными, сильными движениями, начиная с шеи и спускаясь все ниже.

Его приятель или, скорее всего, любовник стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу и недовольно сопел.

– Теперь на спину! – морщась, приказал евнух.

Закончив, он вытер руки о край юбки, и налив в медный стаканчик вина, добавил в него несколько капель из стеклянного флакона.

«Такое же мы пили с Алексом в Нидосе», – вспомнила девушка, делая судорожный глоток.

– Завтра её надо как следует накормить, – озабоченно проговорил Тулаум, поднимаясь на ноги.

– Мы не пойдем к Наставнику? – робко поинтересовался здоровяк.

– Нет, – покачал головой приятель. – Не хочу, чтобы ты нес её на руках два асанга.

– Ты знаешь, что делать, – вздохнул Осирсет.

– Я хочу есть, – тихо проросла Анукрис, почувствовав некоторое облегчение. – Можно мне хотя бы кусочек хлеба?

– Сегодня нельзя, – пропищал евнух. – Это ослабит действие лекарства.

Потом обратился к здоровяку.

– Принеси ей горшок и закрывай. А мне надо помыть руки.

«Если бы у меня были силы», – с тоской думала пленница, глядя на темневший проход. Никто не обращал на неё внимание. Один из разбойников или, что еще хуже, гедан, направился в угол, где стояла большая бочка, второй – копался в куче хлама, сваленной у стены. Анукрис попробовала подняться, но мышцы отказались подчиниться. А другой возможности сбежать, скорее всего, не будет.

Здоровяк поставил на пол у изголовья девушки отвратительно вонявший глиняный горшок с отбитым горлышком и задвинул решетку. Она переползла в дальний угол и, набросив на плечи какую-то рваную циновку, заснула.

В широко распахнутые окна, завешенные мягкими колыхавшимися занавесками, врывался свежий морской воздух. Сильно постаревший Энохсет расположился в любимом кресле у стола, покрытого тонкой узорчатой скатертью. На коленях старика уселась смуглая девочка лет пяти, в короткой юбочке и обиженно трясла его за плечо.

– Деда! Ну, деда!

Потом обернулась, и недовольно сверкнув ясными голубыми глазенками, протянула:

– Мама! Он опять спит.

Анукрис сидит на табуретке и огрубевшими пальцами сучит нитки из клочка козьей шерсти, привязанной к палке.

– Дедушка уже старенький, дочка. Он устал.

– А как же сказка?! – четко очерченные губы девочки обиженно затряслись, глаза наполнились слезами. – Почему он всегда засыпает на самом интересном месте?! Как я узнаю, что случилось с тем принцем?

Старик дергает высохшей головой, похожей на обтянутый кожей череп, просыпается и ворчит:

– Я не сплю, просто задумался.

Слышен звонкий топот по лестнице, и отворив дверь, в комнату вихрем врывается мальчик лет десяти с горящими от возбуждения глазами и большой рыбиной, наколотой на прут.

– Мама, мама, смотри! Это я сам поймал! Видишь, какая большая?! Папа говорит, она очень вкусная.

Пришлось отложить в сторону пряжу, подняться и погладить маленького добытчика по голове, взъерошив мягкие светлые волосы.

– Теперь её надо почистить.

Сын надулся.

– Или ты еще маленький? – усмехнулась Анукрис.

– Большой! – буркнул мальчик, нехотя выходя из комнаты.

– Где отец? – крикнула она ему вдогонку.

– Хотел на поле зайти! – ответил сын чуть не плача.

Она с тревогой посмотрела на Энохсета. Но старик что-то рассказывал увлеченно слушавшей внучке.

Анукрис открыла дверь и сощурилась от яркого солнца. «Как бы не порезался с досады», – подумала с мягкой улыбкой и пошла к водоему. Но сын уже вспорол рыбине брюхо и теперь промывал её в большом корыте.

Скрипнули ворота. Анукрис торопливо обошла храм Сета и увидела Алекса со свернутой сетью на плечах. Вода стекала на широкую мускулистую грудь, суровое лицо хмурилось, голубые глаза под кустистыми бровями смотрели озабоченно. Не в силах сдержать радости, подбежала, и как подобает супруге, целомудренно чмокнула его в щеку. Мужчину, казалось, ни сколько не удивило подобное проявление чувств. Он обнял её за все еще стройную талию и ткнулся носом в густую копну волос.

– Ты был на поле? – спросила она, отстраняясь.

– Всходы хуже, чем в прошлом году, – вздохнув, проговорил супруг. – Землю питать нечем. Лаумского ила у нас нет.

– Что же делать? – встревожилась Анукрис.

– Придется новое поле расчищать, – ответил Алекс и нахмурился. – Как Энохсет?

– Сегодня лучше, – она помогла ему развесить мокрую сеть на вбитых в землю кольях. – Сказки рассказывает.

– Саша их любит, – ласково улыбнулся мужчина.

Анукрис резко открыла глаза. Подвал, вонь, решетка. Из горла вырвался сдавленный вой. Она прижала ладони ко рту, чтобы мучители не слышали её криков, а из глаз хлынули потоки слез, готовые затопить все вокруг. Будь проклят этот Нарон, Тусет и все богатства мира! Почему она не осталась на том острове?!

Она, морщась, села и удивленно вскинула брови. Темноту подвала прорезали три или четыре длинных узких луча света, бивших сквозь щели в потолке. Один из её похитителей, или покупателей, уже встал и возился у очага, где горело почти бездымное пламя. Второй спал, бесстыдно разметавшись на постели.

– Дайте попить, – тихо проговорила девушка.

Здоровяк услышал, обернулся.

Анукрис подползла на четвереньках к решетке.

– Пожалуйста.

Мужчина прижал палец к губам и, тихо ступая по загаженному полу, пошел к бочке. Вода оказалась прохладной и вкусной.

– Господин Тулаум сказал, что вы меня покормите? – напомнила девушка.

– Голодной не останешься, – буркнул здоровяк, выдирая у неё из рук пустой ковш.

Анукрис села, прислонившись к стене. Покрытое синяками и ссадинами тело болело уже меньше, но в голове как будто звенели маленькие бронзовые колокольчики, и мысли ворочались медленно, словно ленивые, обожравшиеся пиявки на свежем трупе в теплой воде канала.

Здоровяк что-то жарил, резал овощи. Пахло хлебом, чесноком, пивом и рыбой. Рот девушки наполнился слюной.

Осирсат все бросил, когда проснулся его приятель и капризным тоном потребовал ванную. С ленивым удивлением Анукрис наблюдала, как волосатый громила заботливо ставит у кровати низенькую лохань, готовит полотенце и торопливо наливает воду из бочки в узкогорлый кувшин. Когда Тулаум мылся, девушка поняла, что правильно угадала его увечье. Почему-то показалось неприятно смотреть на такое уродство. Анукрис отвернулась.

Немного погодя, волосатый громила принес ей миску с крупными кусками жареной рыбы и бурдюк воды.

– Вот, – сказал он, протягивая на широкой, грязной ладони какую-то горошину бледно-желтого цвета. – Съешь, это лекарство.

Девушка осторожно взяла, понюхала. Пахло медом и еще чем-то сладковатым.

– Жри! – грубо рыкнул мужчина. – Или я тебе его в рот запихаю вместе с зубами.

– Это поможет восстановить силы, – пропищал его приятель, потягивая пиво.

Анукрис положила горошину в рот.

– Запей водой! – приказал Осирсат.

– Теперь лопай.

Девушка хотела попросить хлеба, но решила, что здесь можно дождаться только ругани или даже тумаков. «Хорошо, хоть не изнасилуют», – с грустным юмором подумала она. Кажется, эти двое презирали женщин и брезговали ими.

После еды Анукрис почувствовала себя значительно лучше, если бы не жутки головные боли. Её мучители ушли, оставив девушку одну в подвале. Ощущая прилив сил, она тщательно обследовала свою клетку, отыскав в углу под слежавшимся камышом старую тряпичную куклу. Едва взяв её в руки, девушка тут же отбросила простенькую игрушку. Значит всё, что в запале прокричал Аататам правда, и эта противная парочка в самом деле ворует детей! Тогда получается, что мождей не соврал и тогда, когда говорил, что Моотфу воровал золото у храма Сета!

От этих мыслей стало еще страшнее. Девушка долго жила среди воров и прекрасно знала, что ничего не скрывают только перед тем, кто уже ничего никому не сможет рассказать. Она рванулась к решетке. Кожаные ремни, перевязывавшие толстые деревянные прутья окаменели от времени и не поддавались ни ногтям, ни зубам. Анукрис подобрала с грязного пола острую щепочку, но та даже не смогла пролезть между витками тонкого ремня. Тогда девушка навалилась на решетку изо всех сил, но та отодвинулась от стены лишь на ладонь, а пленница упала, задохнувшись от запредельных усилий. В глазах потемнело, мышцы, словно сами собой, задергались, в голове заорал целый хор охваченных любовным безумием лягушек, заглушая последние проблески мысли. Стало холодно и страшно.

Девушка завернулась в рваную циновку, забившись в угол. Ясно, что её ждет мучительная смерть. Но этим людокрадам она почему-то нужна здоровой? Наверное, чтобы дольше мучиться, участвуя в их кровавых ритуалах и жертвоприношениях демонам. Анукрис попробовала еще раз сосредоточиться, не может быть, что нет никакого шанса спастись! Шило не раз повторяла, что из любого положения есть, по крайней мере, два выхода. Смириться или умереть. Но измученная болью, страхом, накачанная лекарствами, ослаблявшими волю, девушка быстро сдалась и стала плакать, вспоминая свою короткую, никчемную жизнь.

– Зачем я покинула остров, – в который раз спрашивала она себя и богов. – Почему не поняла, где мое счастье?

«Но можно же было остаться и в Нидосе, – вдруг подумала Анукрис, вытирая обильные слезы. – Жить богато и беспечно».

– Если бы этот придурок не потащил меня в Келлуан! – внезапно выкрикнула она, глядя в земляную стену. – Это он заставил меня выйти замуж за жирдяя Небраа! Из-за него я здесь умру!

Пленница почувствовала, словно темная повязка вдруг упала с глаз, и она впервые увидела мир таким, какой он есть. Во всей его мерзости и своей глупости.

Девушка вскочила на ноги, взметнула вверх сжатые кулаки, больно ударившись о шершавый, с торчавшими из плотного грунта камнями потолок, и с отчаяньем закричала.

– Будь ты проклят, Алекс! Пусть тело твое истлеет, черную душу сожрут все демоны подземного мира, а дух вечно скитается по пустыне и не найдет успокоения!

Окончательно обессилев, она упала на сухой, ломкий камыш и завыла громко и безнадежно, словно потерявшая детенышей волчица. Горячие, жгучие слезы лились сплошным потоком, не принося облегчения. Сознание меркло, погружаясь в тяжкий, кошмарный сон. Мрак с редкими сполохами багрового пламени среди клубящихся облаков черноты высасывал последние душевные силы, убивая волю к жизни.

Коренные обитатели подвала вернулись поздно, когда у неё уже закончилась вода. Здоровяк сбросил с плеча сшитый из циновки мешок и стал выкладывать на стол душистые дыни, пучки лука, булки и завернутое в широкие листья вареное мясо.

Его приятель валялся на кровати с закрытыми глазами и томно вздыхал. Не глядя на него, Осирсат сложил гору еды в корзину и понес к пленнице.

– Стой! – остановил его евнух. – Забыл лекарство.

– Я не знаю его, – виноватым басом прогудел здоровяк.

– Ну вот, все приходится делать самому! – пропищал Тулаум, вставая с постели.

Кастрат достал из сундука знакомую черную шкатулку, поставил на стол и принялся перебирать её содержимое. Здоровяк торопливо принес медный стакан и кувшин с вином.

Евнух стоял спиной, и девушка не могла видеть всех его манипуляций.

– Отнеси, – велел он приятелю, и тяжело вздохнув, вернулся на кровать.

Анукрис залпом выпила вино и принялась за еду. Осирсат не стал открывать клетку, а передал продукты сквозь решетку. Пленница ела с жадностью, не замечая вкуса, и заснула с не пережеванным куском во рту.

Вечером её опять напоили какой-то дрянью, и девушка всю ночь мучилась тяжелым, кошмарным сном, из которого Анукрис вырвал болезненный тычок под ребра. С трудом сфокусировав зрение, она увидела хмурого здоровяка с веревкой в руках.

– Вставай, – буркнул он, присаживаясь.

– Зачем? – еле ворочая языком, спросила девушка, не понимая, что происходит вокруг. Где она, кто эти люди, и зачем этот заросший волосами мужчина связывает ей ноги? Реальность возвращалась медленно, словно пьяный моряк на судно в первый день стоянки.

Подошел Тулаум, посмотрел рыбьими глазами и равнодушно сказал:

– Перекормили забвением.

– Выйдем, разгуляется, – отозвался приятель, обворачивая веревкой тонкие запястья. – Главное, довести живой. А там пусть Наставник сам её лечит.

С этими словами Осирсат крепко схватил Анукрис за плечи и одним рывком поставил на ноги. У той сразу закружилась голова, и чтобы не упасть, пленница уперлась связанными руками в стену.

– Выпей! – евнух протянул ей глиняную кружку.

Осторожно обхватив пальцами ручку, пленница поднесла сосуд ко рту, и сделала пару глотков. Жгучая горечь перехватила горло.

Здоровяк едва успел поймать выпавшую посудину.

– Идем! – рыкнул недовольный Осирсат.

С трудом переставляя ноги по каменному полу, усыпанному мусором, она дошла до входа в тоннель, поднялась по узким, высоким ступеням. Шедший впереди евнух повернул какой-то рычаг, глухо лязгнул механизм. Девушка сощурилась от бившего в глаза солнца.

Тулаум легко выбрался из люка и вытащил девушку за связанные руки. При свете дня развалины вовсе не выглядели такими большими и страшными. Остатки стен, сложенных из небольших каменных блоков, куча мусора с торчавшими огрызками колонн. Просто одно из древних зданий, которых так много в Келлуане.

Здоровяк закрыл люк, нагреб на крышку мусор и разровнял его ногой. Тулаум сунул ему в руки конец веревки, а сам выглянул из пролома.

– Никого.

Уже начавшая приходить в себя Анукрис огляделась. Вокруг высились крутые холмы, поросшие жесткой выгоревшей травой, среди которой петляла узкая еле различимая тропинка.

Евнух прошел вперед. Чуть погодя здоровяк дернул за веревку. Пленница шагнула за ним и едва не упала. Осирсат связал ей ноги веревкой так, что девушка могла делать лишь короткие, семенящие шаги.

Анукрис много раз падала, прежде чем приноровилась к такой походке. Солнце немилосердно палило с ярко-голубого неба, под ногами то и дело оказывались мелкие острые камешки, больно ранившие босые ступни. В голове опять начали стучать звонкие серебряные колокольчики.

На вершине очередного холма девушка упала. Подошел Тулаум, скривил пухлые губы в брезгливой усмешке.

– Сама пойдешь, или дать тебе лекарство?

Он достал из-за пояса маленькую коробочку, открыл крышку, и пленница увидела две знакомые бледно-желтые горошины.