Текст книги "Под несчастливой звездой"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 83 страниц)

Анастасия Анфимова
ПОД НЕСЧАСТЛИВОЙ ЗВЕЗДОЙ

Пролог

Море, прекрасное и страшное, ласковое и равнодушно-жестокое. Это не просто огромная масса соленой воды, это гигантский инкубатор, в чьих водах по воле Создателя когда-то возникла жизнь. Рвали друг друга клешнями гигантские ракоскорпионы, лениво шевелили плавниками панцирные рыбы. Из его благодатных вод выбрались на песок первые земноводные, чьи потомки заселили леса, пустыни, горы и небесную высь.

Неспешно текли миллионы лет. Менялся рисунок созвездий и береговая линия. Вода наползала на равнины и отступала от родившихся заново гор. С философским спокойствием вечности наблюдало море, как шли по берегу исполинские динозавры с крошечным мозгом, как исчезали эти монстры, уступая место покрытым шерстью млекопитающим.

Сейчас уже невозможно угадать, как чувствовал себя первый человек, рискнувший выбраться из-под спасительного полога леса и выйти на покрытый галькой или песком пляж. Что он увидел? Необозримый простор, исчезавший за голубой линей горизонта, или набегающие на берег свирепые волны? Что сделал он? Метнулся с ужасом обратно в чащу или, завороженный открывшейся красотой, остался рядом с этим прекрасным и чудовищным местом. И если даже первый человек сбежал, то второй, наверняка, остался и поселился где-то в прибрежной пещере. Море щедро давало и безжалостно отнимало. Рядом с полными жизнью водами человеку не грозил голод. Но каждый поход в его голубую даль таил в себе опасность.

Люди переселились из пещер в хижины. Пересели с плотов на корабли с веслами и парусами. Появились те, кто проводил в море большую часть жизни и там же находил вечный покой. Занятие рыбака, а потом моряка, стало уважаемым и почетным среди жителей побережья. Целые города и народы навсегда связали свою жизнь с морем.

Но, если спросить любого морехода или купца от знойной Банарии до хладных Халибских вод, какой город теснее всех связан с морем и торговлей? То девять из десяти сразу ответят – Нидос. Десятый, немного подумав, скажет то же самое.

Южная жемчужина, Морской алмаз, Венец короны Кел-номарха. Как только не называют этот город, расположенный на маленьком острове в трех арсангах от устья великого Лаума. А всего полторы сотни лет назад тут не было ничего кроме циклопических развалин невообразимой древности.

Своим возникновением торговый город обязан смуте, охватившей Келлуан. После смерти Джедефамоша IV и пресечения династии в стране вспыхнула смута. Князья – сепахи сцепились друг с другом в борьбе за красно-черную корону. Войска и писцы разных владык грабили тружеников, собирая налоги в пользу то одного, то другого владыки. Каналы зарастали, плодородный ил не поступал на поля. Люди голодали впервые за много лет. Неудивительно, что плачевным положением государства не преминули воспользоваться алчные соседи. Айханские горцы и укрские кочевники разоряли селенья и мелкие города.

Но самая большая беда пришла, откуда и не ждали. Первый радланский тиран Ипий Курс по прозвищу Агербус (железный) высадил в дельте Лаума свои закованные в бронзу легионы. Враги словно раскаленный нож прошли по охваченной гражданской войной стране и практически без боя заняли Амошкелл. Ипий Курс объявил себя единоличным правителем Келлуана. Получив в качестве трофеев колоссальное богатство, радланский властитель не спешил отправлять его на родину. Значительная часть золота ушла на постройку нового города, которого Ипий собирался сделать новой столицей взамен слишком жаркого, по мнению северян, Амошкелла.

Нидос рос стремительно, дома и портовые сооружения поднимались словно тесто на кровавой опаре войны. Значительная часть ветеранов армии Курса не собиралась возвращаться в далекий Радл и осела в новом городе, дав начало многочисленным купеческим родам.

Далекие захватчики, словно холодный душ, остудили воинственный пыл князей. Среди них выделился властитель сепа Бегемота Хотептах I. Воспользовавшись смертью Курса и начавшейся в Радле гражданской войной, он поднял восстание и разгромил давно не получавшие подкрепления легионы. Многие радлане, спасаясь от резни, перебрались с материка в Нидос. Вскоре к ним присоединились и остатки флота бывшего тирана. Адмирал Волс Геган Пелаг не нашел общего языка с новыми властями и решил уйти подальше от Радла.

Хотептах I видел, что ему не под силу захватить город, отделенный от материка проливом и военными кораблями. После недолгого раздумья он предложил Пелагу заключить соглашение, по которому Нидос формально признавал власть Кел-номарха, оставаясь полностью автономным во всех внутренних делах. Понимая, что в случае войны населению острова грозит если не голод, то существенная нехватка продовольствия, которое придется возить за тысячи арсангов по беспокойному морю, горожане приняли предложение Келлуанского владыки.

С тех пор, вот уже полторы сотни лет, Нидос стремительно развивался и богател под скипетром Кел-номархов. Здесь никто никого не спрашивал ни о происхождении товара, ни о прошлом самих продавцов. Горожане жили за счет моря и своей репутации. Город сам судил жителей и многочисленных гостей. И никто не мог упрекнуть их суд в чрезмерной продажности.

Уважаемые, солидные купцы и пираты, путешественники, авантюристы и искатели приключений со всех концов великого моря находили здесь приют для себя и своих кораблей. Верфи, причалы, склады и меняльные конторы. Все что нужно для прибыльной и быстрой торговли имелось в городе. А после тяжких трудов гости могли отдохнуть в гостиницах, тавернах, театрах, цирках и других увеселительных заведениях на самый разный вкус. В пестрой толпе здесь можно было встретить и радланина, и халиба, и либрийца, и даже жителей далекой Кейны.

Вот только подданные Кел-номарха с материка оставались редкостью на его гостеприимных улицах. Свое присутствие номинальный властелин обнаруживал лишь писцами таможенных постов, строго следивших за исполнением договора в части доли портовых сборов, скромным дворцом наместника на тихой улице и отрядом воинов, охранявших порт. Пост наместника в Нидосе считался хоть и трудным, но почетным и давал возможность для успешного карьерного роста. Доверенное лицо Кел-номарха скромно сидел на всех заседаниях Городского Совета Ста, строго следя за соблюдением интересов своего господина, но, не участвуя в дебатах, а обладая лишь правом запрета. Случалось, что наместники проживали на острове по пять, десять лет. А вот воинов приходилось менять гораздо чаще. Самые верные и дисциплинированные солдаты очень быстро разлагались под влиянием атмосферы всеобщего торгашества, пронизывавшего, казалось, даже камни мостовых Нидоса.

Начиналось все с дармовой выпивки, которой келлуанских воинов охотно угощали владельцы портовых кабаков, потом появлялись подруги, требовавшие денег и внимания. Солдаты начинали оказывать мелкие услуги купцам и торговцам. Поговорить по душам с писцом, чтобы тот записал ольвийское масло как торкийское, или тончайшие льняные ткани как обычное полотно. «Не заметить» сгружаемые ночью бочки с вином или доски горного дуба. Мало ли какую пользу можно получить от портового стражника?

Наместник и офицеры, как могли, боролись с такими явлениями. Очень часто воины после столь веселой и необременительной службы оказывались потом в забытых гарнизонах где-нибудь у Айханских гор или в Банарской пустыне. Из Амошкелла присылали новый отряд, и все начиналось сначала.

Так думал второй пророк храма Сета в Абидосе Тусет, глядя на идущего от портовых складов воина. Высокий смуглый келлуанин в грязно-белой юбке и парике, с заткнутым за пояс кинжалом и коротким копьем, он второй рукой крепко держал за плечо невысокого, худого мальчишку. Длинная, до колен, грязная туника мешком висела на костлявых плечах. Пацан то еле шел, лениво переставляя босые ноги по каменной мостовой, то вдруг резко бросался в сторону, надеясь вырваться из цепкой руки воина. Но тот только зло посмеивался:

– Не рыпайся, дурак!

– Все равно сбегу! – кричал мальчишка по келлуански.

Удивленный жрец остановился. Вслед за ним встали два носильщика, тащившие на плечах палку с привязанным дорожным сундуком Тусета.

– Куда ты ведешь его, храбрый воин? – громко спросил он.

Тут только солдат заметил высокого старика в длинной белой одежде келлуанских священнослужителей.

– Мудрец, – поклонился он, не выпуская, однако, плеча мальчишки.

– Это портовый воришка. Вот хочу сдать его городской страже. Пусть отведут к судье.

– Он знает наш язык? – спросил Тусет.

– Да они тут такие жулики, господин! – усмехнулся солдат. – Мы этого второй раз ловим. Первый раз поймали два месяца назад. Так он, стервец, назвался сыном писца Джедефатама. Мы сдуру отпустили, а потом узнали, что у писца никакого сына нет!

Притихший парнишка, заметив, что конвоир заболтался с важным человеком, резко присел, одновременно рванувшись в сторону. Туника затрещала, но выдержала, а незадачливый беглец заработал пинок по тощим ягодицам.

– Пусть нидосцы сами разбираются со своими крысятами. Вот отправит тебя судья в каменоломни или на стройку в порту, узнаешь, как масло воровать и притворяться келлуанином!

– Я из народа Великой реки! – вскричал парнишка. – Из Абидоса!

– Гляди, какой мошенник и наши города знает! – пробормотал воин со смесью гнева и уважения.

– Из Абидоса? – брови жреца взобрались на лоб.

– Да! – запальчиво подтвердил мальчик. – Моя мать была служанкой у господина Каралума, писца из Дома людей!

Тусет сунул руку в висевшую на плече сумку и достал золотую цепь с серебряной коброй.

– Знаешь, что это?

– Вы пророк из храма Сета, господин?! – вскричал парнишка, а воин, сглотнув слюну, зачем-то встряхнул обалдевшего пленника.

Жрец подумал, что возможно этот оборванец послан ему богами. После того, как его помощник Фубис узнал, куда им предстоит отправиться, он ныл все двадцать дней, пока искали подходящий корабль отправлявшийся на край света, а вчера вечером свалился с приступом лихорадки. Тусет подозревал, что парень просто испугался и напился настойки утьяна.

Его соотечественников нельзя было назвать домоседами. Они часто и охотно отправлялись в паломничество по многочисленным храмам. Но покидать свою страну решались очень немногие. Зажатые с запада Банарской пустыней, с востока Айханскими горами, келлуане жили в узкой долине Лаума, крепко связанные с Великой рекой. Тысячелетия их существование зависело от Лаума. Даже после смерти дух келлуанина путешествовал по зеркальному отражению Великой реки, протекавшему в подземном мире. Поэтому они чувствовали себя очень неуютно вдали от её благословенных вод. Только приказ владыки мог заставить их пуститься в дальнее путешествие, с риском погибнуть вдали от родины и остаться без надлежащего погребения.

Тусет являлся одним из немногих, кто странствовал по собственной охоте, хотя сейчас формально выполнял поручения верховного жреца Сета в Абидосе. И сейчас он остался без спутника. Капитан корабля ни за что не соглашался подождать хотя бы три – четыре дня, за которые жрец мог бы подыскать себе слугу. А брать первого встречного в Нидосе, было бы самоубийством. Недаром город этот считался сосредоточием зла и всяческих пороков.

– Как тебя зовут? – спросил он у мальчишки.

– Айри.

– Это же либрийское имя, негодяй! – вскипел воин. – Ты посмел обмануть первого пророка храма Сета!!

– Второго пророка, – автоматически поправил жрец и разочарованно отвернулся.

– Анукрис! – вскричала пленник. – Меня зовут Анукрис, господин. Это уже здесь меня стали называть Айри.

– Так ты девчонка?! – удивился солдат.

Тусет вгляделся пристальнее в нескладную фигурку и понял, что принял хрупкость и изящество за худобу, а мягкие линии лица за не прошедшую детскость.

– Моя мама Сокария служила в доме господина Каралума, – торопливо затараторила девочка. Четыре года назад его перевели инспектором в какую-то деревню в дельте. Корабль попал в бурю, все утонули, меня выловили матросы с какого-то корабля и продали здесь…

– Ты сбежала? – поинтересовался жрец.

– Нет, господин, – замотала грязной шевелюрой Айри-Анукрис. – Год назад мою… хозяйку убили, и я осталась одна.

– У тебя остались какие-нибудь родственники? – продолжал Тусет расспрашивать девочку.

– Тетя. Она прислуживала в храме Баст, где она сейчас, я не знаю. И дядя, он рыбак, в Абидосе живет…

– Ты хочешь к ним вернуться?

В глазах его собеседницы мелькнуло откровенное недоверие. Она выпрямилась, насколько это позволила тяжелая рука воина на плече, и тихо ответила:

– Конечно. Не знаю только, нужна ли я им.

– Я отправляюсь в далекое путешествие, и мне нужна служанка, – напрямик сказал жрец. – Будешь мне служить?

Девочка поглядела на него исподлобья.

– Мне придется с тобой спать?

Второй пророк рассмеялся, а солдат похабно усмехнулся.

– Нет. Я предпочитаю женщин постарше. Меня не привлекают сопливые худышки. Не бойся, тебя никто не обидит.

– Тогда я готова слушать твой зов, господин, – она сделала попытку поклониться.

– Ты отпустишь её со мной, храбрый воин? – обратился Тусет к солдату.

– Да, господин.

Жрец вытащил из сумки медную либрийскую лепту.

– Вот возьми. Прости, что так мало, но у меня впереди дальняя дорога.

– Благодарю, мудрец, – поклонился довольный воин. Он мог, конечно, отвести её в Веселый квартал. Там всегда есть спрос на любой живой товар. Но туда еще надо идти, искать покупателя, делиться с десятником, который, наверняка, узнал бы о такой торговой операции своего подчиненного. А здесь он избавился от хлопот, помог знатному служителю бога мудрости, да еще и заработал на кувшин пива.

Солдат посмотрел вслед жрецу, который в сопровождении спутников шел по длинному пирсу и, подбросив монетку, спрятал её в пояс.

Тусет шлепал кожаными сандалиями по толстым брусьям, внимательно разглядывая выстроившиеся вдоль причала корабли. Где-то здесь его ждет судно, которое должно отвезти его на край света. Вдруг его тихо окликнула новая служанка.

– Господин.

Жрец скосил глаза на шагавшую чуть позади девочку.

– Можно, вы будете называть меня Айри, пока мы не вернемся домой.

Удивленный второй пророк остановился. Замешкавшиеся носильщики едва не врезались ему в спину.

– Ты стыдишься собственного имени? – хмуро спросил он.

– Нет, нет, господин, – замотала она грязной головой. – Просто…

– Если ты просишь не называть своего имени, значит, на это есть причина? – поинтересовался Тусет.

– Есть, – вздохнула девочка. – Моряки считают всех наших женщин жадными до мужчин… шлюхами. Некоторые девки в публичных домах специально называют себя келлуанскими именами.

– Не знал, – вскинул брови Тусет и еще раз окинул служанку оценивающим взглядом. Худенькая, грязная, босые ноги в цыпках.

– Хорошо, – согласился он. – Я буду звать тебя Айри.

– Благодарю, господин, – поклонилась служанка.

Корабль с громким названием «Бороздящий стихию» примостился почти в самом конце длинного пирса. Хозяин, он же капитан даросец Нарон из Смора, предупрежденный матросами, встретил жреца у трапа.

– Здравствуй, маг, – он поклонился, расправив складки шерстяного плаща, накинутого поверх синей, длиннополой туники, из-под которой торчали волосатые ноги в коротких до середины икр, широких штанах. – А это что за пацан с тобой?

– Моя служанка Айри, – представил девочку жрец, ступая на трап.

– Э нет! – замахал руками капитан. – Ты заплатил только за одного пассажира. Мы договаривались, что твой помощник будет помогать моим матросам с готовкой, уборкой и всем, чем потребуется. А ты вместо него привел какую-то грязную соплячку!

– Мой помощник заболел, – пояснил Тусет. – Ты же не захочешь ждать, пока он выздоровеет?

– Конечно, нет, – даросец стоял, не делая попыток помочь престарелому жрецу. – Но тебе придется доплатить за еще одного пассажира.

Айри испуганно пискнула. Второй пророк нахмурился.

– Моя служанка тоже будет помогать вам.

– Ну, если ты еще позволишь нам ей попользоваться, – протянул Нарон. – После того, как мы её слегка отмоем…

– Кажется, ты не собирался пользоваться моим помощником, – повысил голос Тусет.

Даросец крякнул. Среди его народа такие изыски, мягко говоря, не приветствовались.

– Поэтому Айри будет делать то же самое, что и мой помощник, – закончил жрец.

– Кое-что у неё точно не получится, – вздохнул Нарон.

– Что же это? – насупился жрец, начиная злиться.

– Она не сможет стоя помочиться с корабля! – капитан громко засмеялся, очевидно, считая свою шутку очень остроумной.

Энохсет опустил лук и без сил повалился на траву. Проклятая коза исчезла за гребнем скалы, а он уже давно не в том возрасте, чтобы легко скакать по скалам. Сердце стало колотиться как пойманная в силок птица, руки дрожат, и нет в них больше той силы. Уже пять лет, как пришлось перейти с боевого лука на охотничий. Да и тот натягивать все труднее.

– Надо вставать, – сказал он сам себе. – Если конечно хочешь мяса.

Изюм, яблоки и даже рыба уже стояли у него в глотке, а хлеба Энохсет не пробовал уже два года, с тех пор как остался совсем один. В кладовой еще стоят корзины с зерном, но перетирать их в муку у старика нет ни сил, ни желания.

Оставалось только побаловать себя вареным мясом. Хорошо, что во время эпидемии люди догадались выпустить коз из загона. За восемь лет они расплодились, спасаясь от одичавших собак на высоких кручах.

Проклятый остров представлял собой мешанину высоких крутых горных гряд, меж которых прятались глубокие долины.

Энохсет вскарабкался на вершину и перевел дух. Подстреленная им коза лежала на противоположном склоне всего в каких-нибудь десяти шагах.

– Вот вредная скотина! – в сердцах плюнул старик. – Не могла сдохнуть чуть пораньше.

Нужно было торопиться, вот-вот должны появиться собаки. Они всегда прибегали на запах крови. Энохсет достал из-за пояса острый бронзовый кинжал и по привычке, прежде чем спуститься, глянул на море, все еще не успокоившееся после недавнего шторма.

Вдруг его дальнозоркие от старости глаза заметили в медленно перекатывающихся темно-синих волнах что-то черное. Сердце бывшего писца дрогнуло. За почти сорок лет пребывания в этих пустынных местах беглецы только несколько раз видели проплывавшие мимо суда. И то это были длинные лодки дикарей. Только один раз двадцать лет назад наблюдателям показалось, что вдали мелькнул полосатый даросский парус.

Прищурившись, Энохсет ясно различил кусок бортовой обшивки. Забыв о козе, старик заспешил к берегу. Он знал, что в этом месте расположена одна из изобиловавших рифами бухт. Неужели у его острова разбилось какое-то судно?

Он спустился в долину и вновь стал карабкаться наверх, проклиная тех богов, что создали такую дурацкую землю. Что если кто-то из моряков выжил, и он после двухлетнего одиночества снова увидит людей? От этой мысли закружилась голова. Старик сел и попытался взять себя в руки.

Взобравшись на вершину гряды, Энохсет окинул взглядом бухту. На поверхности воды плавали какие-то обломки. Берег здесь круто спускался к морю несколькими уступами. Старик, вытянув шею, попытался разглядеть самый нижний из них и тихо охнул. С вершины скалы он увидел голую человеческую ногу в мокрой штанине. Энохсет чуть не рванулся вперед. Но вовремя остановился. Если он рискнет здесь спуститься, то точно сломает себе шею.

– Тебе не двадцать лет, старик, – пробормотал бывший писец. – Надо идти вдоль берега.

Он стал спускаться в долину, но на полпути остановился. Если человек жив, ему может понадобиться вода. Энохсет потряс полупустой бурдюк и решил по пути зайти на речку.

Берег становился все круче, песок и гальку под босыми ногами сменили крупные угловатые обломки прибрежных круч. Старик шел, прижимаясь к скалам, внимательно глядя под ноги, опасаясь поскользнуться на мокрых камнях. «Если упаду, меня спасать будет уже некому», – думал Энохсет, морщась от летевших в лицо соленых брызг. Все еще не успокоившееся море бросало на берег мелкие злые волны, уже с трудом преодолевавшие каменные завалы.

Медленно, шаг за шагом он добрался до края мыса и заглянул в бухточку, где на поверхности моря плясали доски, корзины и прочий мусор.

Здесь вдоль берега тянулся широкий карниз, постепенно сужавшийся и поднимавшийся к верху. У самой кромки воды старик заметил два сапога, похожих на те, что носят халибы или ольвийцы.

Переведя дух, Энохсет посмотрел на море. Он знал, что в той стороне располагается страшный океан мрака, и нет никакой обитаемой земли, кроме, может быть, нескольких островков и полулегендарной «счастливой Уртании», откуда давным-давно даросские купцы привозили необыкновенную посуду, пряности и чудесное «дыхание богов».

Старик встал, остался последний переход. Он уже видел темную расщелину в скале, откуда торчала нога. «Боги, пусть он будет жив, – бормотал Энохсет про себя. – Если он уже умер, это станет слишком жестоким наказанием даже для такого грешника как я».

Он добрался до сапог, поднял, вылил из них воду и поставил сушиться в тенек. Не доходя пяти шагов до расщелины, старик понял, что человек жив. Вытянутая нога дернулась. Забыв об усталости, Энохсет бросился бежать. В неглубокой сырой нише, растянувшись на камнях, лежал лицом вниз мужчина с длинными мокрыми волосами в коричневой, непривычного покроя куртке.

Старик осторожно коснулся пальцами его шеи. Кожа оказалась теплой, а под ней ясно чувствовалось биение пульса.

– Хвала тебе, о Сет мой змееголовй покровитель! – не удержался от радостного восклицания Энохсет и перевернул тело на спину.

Перед ним лежал очень худой молодой человек с красивым изможденным лицом. На подбородке и под носом темнел мягкий юношеский пушок, четко очерченные, потрескавшиеся губы покрывала соляная корка.

Старик засуетился, достал из сумки бурдюк и поднес к лицу неизвестного. Едва первая капля попала в полуоткрытый рот, длинные ресницы дрогнули, голова повернулась, а губы плотно обхватили кожаное горлышко.

– Осторожно, – пробормотал Энохсет. – Осторожно. Не надо сразу так много.

Юноша открыл голубые невидящие глаза, и что-то пробормотав, вновь впал в забытье.

Старик попробовал его передвинуть. Но, тут же охнув, сел на мокрые камни, чувствуя, как резко закололо под лопаткой. «Как же я его отсюда вытащу и донесу до деревни?» – растерянно подумал Энохсет и сам приложился к бурдюку.

– Гм, – буркнул он. – Значит, придется нести сюда еду и лекарство.

Оставив неизвестному воду, старик пустился в обратный путь, добравшись до дома уже далеко за полдень. Отдохнув и приготовив себе укрепляющее питье, Энохсет принялся собирать все необходимое: лекарство, изюм, сушеную рыбу, отыскал в кладовке последнюю амфору вина и без колебаний сковырнул залитую смолой пробку.

Набралась порядочная корзина. Старик крякнул и потащил ее к берегу. Но как пронести все это по скользким камням? Каждый раз, останавливаясь отдохнуть, Энохсет ломал над этим голову. Решение пришло неожиданно. Зря что ли он тащит с собой веревку? Обрадовавшись, старик резко сменил направление и к вечеру добрался до того места, где убил козу. Самой добычи там уже не оказалось, в траве белели только обглоданные косточки. Но Энохсет равнодушно прошел мимо и вышел к обрыву. Здесь он перекинул веревку вокруг куска скалы и стал осторожно спускать корзинку вниз. Убедившись, что груз лежит на уступе и никуда не денется, старик, прежде чем отправиться к морю, связал веревку крепким узлом.

Море успокоилось, и идти стало немного полегче, тем не менее, Энохсет шел очень осторожно, с трудом сдерживая желание побежать.

В пещерке ничего не изменилось. Юноша так же лежал на голых камнях, только худое лицо его стало, кажется, немного румянее. Хотя это мог быть отсвет закатного солнца.

Первым делом старик расстелил на камнях циновку и перекатил на неё податливое тело. Отдохнув, разложил на уступе крошечный костерок и взялся за приготовление лекарства. Энохсет не обладал такими талантами как его господин и наставник, но кое-чему все-таки научился. Когда зелье приготовилось, он приподнял голову юноши и стал по ложке вливать ему в рот целебный настой.

После первой тот закашлялся и открыл мутные голубые глаза.

– Пей, – улыбаясь, проговорил старик. – Это лекарство.

Юноша что-то ответил. Кроме родного, Энохсет хорошо знал либрийский, немного радланский. Приходилось ему общаться с халибами. Но этот язык не походил ни на один из известных ему.

Едва проглотив настой, юноша вновь погрузился в забытье. «Сколько ему лет? – подумал старик. – Пятнадцать или шестнадцать?»

Он тяжело вздохнул. «Моему Атамхату было бы уже двадцать», – Энохсет провел шершавой старческой ладонью по спутанным, запорошенным морской солью волосам молодого человека. На глазах старика выступили слезы. Он коснулся сухими губами высокого лба юноши и, заботливо поправив одеяло, выбрался из расщелины.

Два дня Энохсет ухаживал за неизвестным, поил лекарством, кормил размоченным изюмом, стирал в море загаженные штаны. Только на третий день юноша открыл глаза и осмысленно посмотрел на своего спасителя.

– Кто ты? – спросил старик по либрийски.

Тот облизал пересохшие губы, и что-то пробурчав, вновь погрузился в забытье.

– Вот ведь незадача, – пробормотал расстроенный келлуанин. – Как же мне с тобой говорить?

Но, прежде чем разговаривать с юношей, его нужно накормить, а у старика остался только изюм. Заботливо укутав неизвестного теплым одеялом, Энохсет отправился на охоту. Позднее он не раз удивлялся, как у него тогда хватило сил завалить первой же стрелой большую упитанную козу, почти не отходя от берега. Отрезав задние ноги и печень, старик спустил на уступ мясо и еще одну вязанку хвороста.

После мясного бульона и свежей печёнки парнишка повеселел. Он даже сделал попытку сесть. Келлуанин заботливо подложил ему под спину корзинку.

– Ты кто? – повторил он свой вопрос по халибски.

И видя, что неизвестный по-прежнему его не понимает, положил себе ладонь на грудь.

– Я Энохсет. Писец

– Энохсету песец, – ужасно коверкая слова, повторил юноша.

– Нет! – поморщился старик, махая руками.

Ткнул себя пальцем в голую грудь.

– Энохсет.

Потом указал пальцем на юношу.

– Алекс, – тихо выдохнул тот.