Текст книги "Под несчастливой звездой"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 83 страниц)

Глава IV. Случайные встречи и заботы

В погоне за такими встречами заключался главный смысл его существования; для этого он жил, для этого работал, для этого держал себя в форме.

Герберт Уэллс

Анна-Вероника

Александр легко перебрался через южную стену храмового двора. Поплутав среди брошенных домов, вышел не то на широкую тропу, не то на узкую дорогу. В густой пыли, покрывавшей вытоптанную землю, он не увидел ни одного колесного следа, зато в изобилии имелись отпечатки босых человеческих ступней, звериных лап и копыт. Не нарушая традиции, юноша тоже шел босиком, хотя сандалии и лежали у него в сумке. В это путешествие он вышел с изрядным грузом. Кроме костюма, флаконов, оружия и одеяла пришлось тащить запас продовольствия и воды. Тем не менее, Алекс шел скорым шагом, неся в руке копье со снятым наконечником. Заметив впереди какую-то возвышенность, похожую на сваленные в кучу детские кубики, он догадался, что это и есть остатки того самого обелиска, о котором говорил Небраа. Кажется, толстяк его не обманывал. Неизвестно, как глубоко ушли в землю эти огромные глыбы из полированного гранита, но и то, что осталось на виду, производило сильное впечатление. Между неровно обломанными параллелепипедами со сторонами в два – три метра за долгие годы набился песок, выросла трава и кустарники. Тем не менее, полированные грани до сих пор поблескивали в лучах восходящего солнца вкраплениями слюды.

Обогнув циклопические развалины, Александр увидел впереди и слева длинный полуразрушенный забор брошенной усадьбы, а на дороге мужчину, бодро шагавшего ему навстречу, с корзинкой за плечами.

Юноша понимал, что окрестности Абидоса являются самым опасным участком его долгого пути. Если этот сын келлуанских полей узнает чужака-убийцу, придется его валить, а этого совсем не хотелось. Алекс еще после ночной драки в себя не пришел. Решив воспользоваться опытом посещения базара, он сунул за щеку финик и, скорчив страдальческую рожу, засеменил вперед.

Расстояние между ними сокращалось, а Александр никак не мог решить, что отвечать на неизбежные вопросы. Крестьянин с любопытством и без видимой опаски следил за его приближением.

– Здравствуй, – он растянул в благожелательной улыбке потрескавшиеся губы. – Какая нужда погнала тебя в такую рань?

– Послали, – пробурчал юноша. Достал свернутый папирус и, не давая рассмотреть его, как следует, вновь убрал в сумку. – К старосте Озерок.

– Ты слуга Дома людей?

Александр неопределенно кивнул и тут же схватился рукой за щеку.

– Зубы? – сочувственно протянул мужчина.

Юноша кивнул.

– Пожуй чеснока и подержи во рту, – заботливо посоветовал келлуанин.

Алекс безнадежно махнул рукой.

– А лягушачью кожу пробовал?

Александр удивленно вскинул брови.

– Надо поймать лягушку, выпотрошить, а кожу подержать во рту, – авторитетно заявил мужчина. – Боль утихнет.

– Лучше сразу выдрать, – пробормотал юноша, его даже передернуло при одной мысли о столь экзотическом способе лечения. Придерживая разбухший финик языком, он поинтересовался:

– А ты куда направляешься?

Собеседник, наморщив узкий лоб, видимо не сразу сообразил, что у него спрашивают. Потом понимающе кивнул:

– На рынок к храму Себера. Чеснок несу да чечевицу. Хоть и у самих еды мало осталось, да топор очень нужен. Разлив скоро, думаю пока дом подновить, а то крыша совсем худая.

Юноша вспомнил случайно подслушанный во время дневного визита разговор.

– Лучше сходи на базар к храму Сета, – посоветовал он, вытирая наползавшую слюну. – Туда инструмент из Каноба привезли. Там бронза самая лучшая.

– Дорого, наверное, будет? – почесал немытую шевелюру собеседник.

– Попробуй, – Алекс равнодушно пожал плечами. – От храма Себера недалеко.

Келлуанин рассмеялся, поправил поудобнее широкий ремень на плечах.

– Будешь возвращаться, заходи ко мне ночевать. Спросишь Умелого Маралума. Меня в Панках все знают.

– Да сопутствует тебе милость Птаха и всех великих богов, – произнеся эту тираду, Александр едва не выплюнул финик.

– Ой, как тебе нехорошо, – сочувственно покачал головой Маралум. – Обязательно сходи к лекарю, нельзя же так мучиться?

Алекс кивнул и с облегчением сожрал надоевший финик, когда разговорчивый земледелец отошел метров на двадцать. Но испытания его на этом не закончились. Он поравнялся с заросшей дорогой, ведущей в покинутую усадьбу, когда увидел впереди большую группу крестьян, очевидно, тоже спешивших на рынок. «Вот блин! – мысленно выругался Александр. – Надо было пересидеть где-нибудь! С утра, по холодку, они же все на базар попрутся, как бабульки после пенсии! Начнут расспрашивать. В чем-нибудь да проколюсь!». Юноша с тревогой огляделся. Можно попробовать спрятаться в пожухлой траве или в развалинах. Вот только келлуане его уже заметили, и поспешное бегство встречного путника неизбежно привлечет не нужное внимание.

Чуть замедлив шаг, он с тревогой искал выход из создавшейся ситуации и вдруг чуть согнулся, прижав руки к животу, и мелкими шажками посеменил к разрушенному проему ворот. Несмотря на всю простоту здешних нравов, справлять малую или большую нужду при всем честном народе тут все же было не принято. Келлуане тоже уединялись для столь интимного общения с природой. Воспользовавшись этим обстоятельством, Алекс присел на корточки, пристально наблюдая за приближавшимися крестьянами. Когда до них оставалось не более пятидесяти шагов, юноша поднялся, оправил юбку и с чувством исполненного долга пошел к дороге, но внезапно вновь схватился за живот и почти бегом вернулся в развалины. Нечего и говорить, что невольные зрители встретили такое представление смехом и похабными шутками. Проводив взглядом шесть человек, нагруженных разнообразными корзинами, юноша встал и тут понял, что вынужден еще на какое-то время задержаться. Демонстрация намерений не могла остаться без последствий для его кишечника, после которых возле развалин разнесся такой запах, что ему сразу захотелось оттуда уйти.

Александру встретились еще три человека, но они так спешили, что не обратили на него никакого внимания. Солнце поднималось в зенит, а юноша приближался к деревне. Пять или шесть живописно разбросанных домиков, окруженных привычными глиняными стенами. В центре деревянный столбик с какой-то плохо различимой фигуркой. Пахнет свежим хлебом, навозом и еще чем-то, несомненно, деревенским. Вот только Алексу очень не понравилась группа разновозрастных детишек, расположившаяся возле колодца. Голые мальчишки и девчонки от трех до десяти лет увлеченно плескались в грязной луже, оглашая окрестности радостным визгом. Только бы эти беспокойные сердца не привязались к нему, как тогда в Вишневом омуте.

Немолодая женщина с грустным лицом гнала низенькую тощую бело-черную корову с большими острыми рогами и странным горбом на спине. Александр отступил в сторону, освобождая дорогу лениво шагавшей скотине.

– Куда идешь путник? – поинтересовалась келлуанка.

– В Озерки, – хмуро ответил юноша, прижимая ладонь к щеке. – К старосте.

Крестьянка подняла глаза к небу.

– Тяжело будет. Глаз Амош-Раа изливает на землю зной. Подожди до вечера. Отдохни у колодца.

– Не могу, – Алекс старался говорить как можно невнятнее. – Господин велел торопиться. И зуб у меня болит.

Келлуанка поджала сухие губы и пошла дальше, погоняя корову легкими ударами прутика.

За деревней потянулись ровные серо-черные, прямоугольные поля, поросшие редкими клочками сухой травы. Наверное, сюда тоже скоро придет разлив. Юноша знал, что во многих местах этой благодатной страны крестьяне умудрялись снимать по три урожая. Но после того как зарос Роянский канал, и озеро Вачам стало пересыхать в сухой сезон, земли вокруг Абидоса перестали быть столь плодородными. Сейчас здесь с трудом получают только один урожай в год.

Жара стала еще более невыносимой. В горле пересохло, а глаза слезились от мелких песчинок, что гонял по воздуху горячий ветер. Совсем скоро погода сменится, но в последние дни сухого сезона солнце палило немилосердно. Александр облизал потрескавшиеся губы. Нет, так дело не пойдет. «Надо куда-нибудь спрятаться, подумал он, вытирая лоб. А то я никуда не дойду, изжарюсь по дороге». Впереди и в стороне от тропы – дороги показались симпатичные заросли. Юноша прошуршал в траве древком копья, отгоняя змей и прочую гадость. Развернул одеяло, набросил на куст и с удовольствием уселся в тени. Босые ноги с непривычки болели. Хорошо еще, что у них тут по дорогам стекляшки не валяются и жестянки всякие.

Мысли Алекса текли лениво, как новости на Первом канале. Посидел, сжевал немного изюма, сделал пару глотков невкусной, теплой воды и прилег, вытянув загорелые ноги на солнцепек. «Не обжарятся». Очень скоро он задремал. Поспать по-настоящему не давали мухи, то и дело садившиеся на потное лицо. Тем не менее, немного отдохнуть у него все же получилось.

Не дожидаясь, пока жара полностью спадет, юноша свернул свой маленький лагерь и пошел дальше. Он рассчитывал, что местные все еще прячутся по домам от жгучего гнева Амош-Раа. Страдая от жажды и наслаждаясь одиночеством, Александр уже пару часов шлепал босыми ногами по мягкой пыли, не встречая ни одного человека. Местность немного изменилась. На плоской, как стол, равнине стали то тут, то там появляться невысокие пологие холмики. Еще через час он разглядел на вершине одной из таких возвышенностей группу домов. Наверное, это и есть Озерки? Дорога раздваивалась. Одна спускалась в небольшую лощину, где желтели заросли камыша. Очевидно, где-то там и расположен водоем, подаривший название деревни. А вторая шла мимо полей, по краям которых через каждые сто пятьдесят – двести метров стояли невысокие каменные столбики. Юноша в деревню не пошел, твердо решив ночевать под открытым небом. Неподалеку он встретил группу возвращавшихся в селение мужчин и женщин, нагруженных корзинами. Один из келлуан окликнул Алекса.

– Эй, ты куда?

– В Билд, – не останавливаясь, бросил тот, уверенный, что уставшие люди преследовать его не станут.

Крестьяне встали.

– Постой, глупец! – раздался вдогонку надтреснутый старческий голос.

Юноша обернулся.

– Тебе не добраться в город до темноты. Пойдем в деревню. Выпьем пива, а с утра пойдешь в город.

– Я тороплюсь, – покачал головой Александр.

– Ты хочешь закончить жизнь в желудке льва? – воскликнул кто-то из толпы.

– Я буду молиться, чтобы этого не случилось! – не оборачиваясь, отозвался юноша.

Келлуане проводили его сочувственными взглядами, ясно говорящими, что если человек дурак, то это надолго. Не обращая внимания на подколки, парень уходил все дальше по дороге, уже различая впереди рощу акаций на невысоком бугре.

Добравшись до нее, он первым делом обулся. После чего трофейным, бронзовым кинжалом срезал несколько кустов, покрытых длинными колючками в мизинец длиной, и уложил их друг на друга, образовав невысокую стенку, которая будет прикрывать его со спины. Отыскал какие-то кустарники без пугающих острых украшений, заготовил себе топлива на ночь, а когда солнышко стало быстро закатываться за горизонт, несколькими ударами кремня запалил пучок сухой, как порох, травы.

Расстелил одеяло и, усевшись, принялся ужинать, запивая водой изюм и черствые булочки. Александр понимал всю опасность ночевки под открытым небом. От здешних хищников и огонь не спасет, тем более, что сучья горели плохо, отравляя воздух противно пахнущим дымом. Ему необходимо оружие, и меч в данном случае не подойдет. Хорошо, что гвардейцы сепаха были вооружены еще и копьями. Юноша прихватил одно из них. Вот только тащить его открыто не решился, поэтому снял наконечники. Один оставил в развалинах у храма Баст, а второй заботливо убрал в сумку.

Алекс достал завернутое в тряпочку бронзовое лезвие с отточенными краями, длиной сантиметров в пять и острым кончиком. Пока еще совсем не стемнело, сходил к одинокому толстому дереву и срезал большой кусок коры.

Вернувшись к костру, парень насадил наконечник и крепко прикрутил его тонким кожаным ремешком. Из коры вырезал что-то вроде футляра с завязочками, на манер шкатулок, в которых тонгане посылали письма, и только после этого вытащил флаконы с зельями Энохсета. Повернув их к свету костра, Александр отложил в сторону тот, что со знаком скорпиона, а остальные убрал. Очень осторожно отвернул крышку, стараясь ненароком не вдохнуть ядовитых испарений. Опустил внутрь измочаленную веточку и, затаив дыхание, стал намазывать тягучей и лакировано – черной субстанцией наконечник.

Закончив с приготовлением оружия, Алекс закопал использованную палочку в ямку, сполоснул руки остатком воды и улегся на бок, положив под голову сумку. Первый грозный рык он услышал еще до полуночи. Вынырнув из полудремы, заменявшей сон, юноша расшвырял алевшие угли палкой и бросил в огонь несколько сучьев. Вдруг откуда-то сзади донесся резкий воющий то ли крик, то ли визг. Юноша вздрогнул и машинально схватился за копье. Но ночь опять накрыла округу тишиной, нарушаемой только треском цикад да уханьем птиц. Александр задремал, а через несколько минут опять проснулся. «Задолбали своими концертами!» – зло думал он, тараща в темноту усталые от бессонницы глаза. Усталый, не выспавшийся юноша с нетерпеливым ожиданием поглядывал на восток, где из-за края земли показался блистающий краешек солнца. Облегченно переводя дух, он надел на отравленный наконечник футляр из коры, снял его с древка, завернул в старую набедренную повязку и убрал в сумку. Кто знает, вдруг еще пригодится?

Затушив костёр пионерским способом, Алекс свернул одеяло, и отчаянно зевая, отправился дальше.

Мирные путешественники выходили из Абидоса рано утром либо вечером, чтобы переночевать в Панках или Озерках и к вечеру прийти в Гивры, а уж оттуда до Билда оставался один переход.

Долгая пешая прогулка прогнала сон, и парень с удивлением заметил, что ветер уже не обжигает дыхание, а навевает легкую, почти незаметную прохладу.

Спускаясь в очередную неглубокую ложбинку, он услышал впереди крик, потом грозный рев. Александр оглянулся, но ничего не заметил. Вновь кто-то громко, с надрывом закричал. Алекс бегом бросился на вершину холма, на бегу нашаривая завернутый в тряпку ядовитый наконечник. Воздух вновь прорезал рев разъяренного зверя, а совсем близко раздался вопль:

– Помогите! О великий Ануб, грозная Самха и милосердный Хафра! Кто-нибудь спасите!

На пригорок, прижимая к груди окровавленную руку, выбежал щуплый мужчина. Обернувшись назад, он, спотыкаясь, бежал навстречу юноше, оглашая окрестности криками о помощи.

– Что случилось? – рявкнул тот.

Келлуанин повернулся к нему и едва не упал. Только тут Алекс разглядел, что его сухую мускулистую грудь пересекали три глубокие, обильно кровоточащие царапины.

– Там! – вскричал он, наклонившись вперед и опираясь левой рукой о колено. – Мой господин Раамос! Помогите! Лев! Спасите единственного сына господина Фиубиса!

Юноша вбежал на пригорок и присвистнул от удивления. Метрах в двухстах, на самой верхушке сухого выбеленного солнцем дерева, крепко держась за тонкую вершинку, скрючился человек в белой юбке. А по земле нервно размахивая хвостом, расхаживала желто-серая львица, размером с теленка. Время от времени она прыгала вверх, словно расшалившийся котенок, и острые кривые когти мелькали в полуметре от поджатых ног келлуанина.

– Мы пошли охотиться на дроф, – раздался у Александра за спиной прерывистый голос.

Слуга догнал его и торопливо рассказывал, не обращая внимания на кровавые ручейки, сочившиеся из ран.

– Господин подстрелил птицу, а она полетела в кусты. Я полез за ней и наткнулся на зверя… Ой! Великий Амут!

Львице надоели бесполезные прыжки, и она попыталась вскарабкаться на дерево, цепляясь когтями, как кошка… Казалось, еще миг и одним келлуанином на свете станет меньше. Но почти у самой вершины хищница сорвалась и неуклюже упала на землю, подняв облако пыли. Все это могло показаться смешным, если бы не яростный рев зверя.

– Помогите, господин! – завопил слуга, вцепившись в предплечье юноши. – Господин Фиубис – старший писец на Уразских каменоломнях! Он щедро наградит за спасение сына!

«Это я удачно попал! – мысленно усмехнулся Алекс. – Глупо упускать такую возможность. Вот только я никогда не охотился на львов!»

– Но надо же когда-то начинать, – пробормотал он.

– Что? – встрепенулся слуга. – Ой! Смотрите, она опять лезет!

Юноша достал бинт и сунул в руку келлуанина.

– Перевязывай свои раны и не мешайся.

– Да, господин.

Александр повесил ему на плечи одеяло, сумку и, прихватив все оружие, побежал к развлекавшейся хищнице.

– Я с вами! – заикнулся было слуга.

– Оставайся здесь! – огрызнулся юноша, не глядя.

Львица предприняла очередную попытку добраться до своей жертвы, но упала еще быстрее чем в прошлый раз. Раамос подобрал ноги и стал похож на карамельку Чупа-Чупс. Этакий красно-коричневый шарик с белым ободком на тонкой палочке, которая вдруг начала подозрительно раскачиваться.

Пробежав метров пятьдесят и убедившись, что верный слуга остался на дороге, хотя и не подумал заняться своими ранами. Так и стоял, вытянув длинную худую шею, глядя на попавшего в беду господина.

– Эее-еей! Ого-го! – закричал Александр, разворачивая импровизированный футляр. – Кошка драная! Тебе еще падать не надоело?!

Хищница, до этого не обращавшая никакого внимания на вопли слуги, вдруг повернула к юноше широкую, озадаченную морду.

– Я к тебе обращаюсь, позор львиного племени! – он надел наконечник на копье и стал привязывать его кожаным ремешком.

Зверюга рявкнула, очевидно, не в силах решить, кого из этих наглых людишек съесть раньше. Того, кто сидит на дереве, либо того, кто ругается на земле.

– Оставь в покое уважаемого человека, ходячая кладовая блох! Или я сделаю из тебя прикроватный коврик!

Наверное, именно последнее замечание позволило львице сделать окончательный выбор. Она направилась к Алексу, постепенно убыстряя бег. Юноша воткнул в землю меч и приготовился к схватке. Самое обидное, что он даже теоретически не знал, как охотятся на львов с помощью копья.

Еще в счастливом детстве Саша Дрейк прочла множество книг, в которых главные герои бесстрашно вступали в поединки с самыми опасными хищниками. Но, как правило, у каждого из них имелся верный мушкет-винчестер-бластер либо волшебный меч с палочкой от «Семейства Олливандер» (см. «Гарри Поттер и философский камень» – прим. автора), ну или группа поддержки с камнями и крепкими палицами.

К сожалению, в наличии не имелось ни того, ни другого, ни даже третьего. Оставалось надеяться на тренированное тело и полученные по наследству рефлексы. Хорошо еще он догадался надеть сандалии. А то еще в самый ответственный момент воткнется какая-нибудь колючка в ногу, и вперед к Осирсу.

Хищник прыгнул рыжей молнией, опалив густым звериным запахом. Александр привычно увернулся, а копье два раза ударило в лохматый бок. Приземлившись, львица в тот же миг ринулась в новую атаку. И тут же получила острой бронзой по морде. Зашипев, огромная рассерженная кошка попыталась лапой сломать крепкое древко. Но юноша всякий раз уводил его из-под удара, и ни на секунду не оставаясь на месте, продолжал втыкать отравленный наконечник в лапы, бок, шею, нос. Вдруг его нога поехала на кучке чьего-то помета, и тут же копье разлетелось на две части под мощным ударом. Парень швырнул в львицу бесполезный обломок и, бросившись в сторону, схватился за меч.

– Эй ты, помет павиана! – раздался звонкий юношеский голос. – Я тебя не боюсь, пожирательница падали!

Раамос спрыгнул на землю и старался отвлечь внимание хищницы на себя. Вот только львица не обратила никакого внимания на размахивавшего руками келлуанина. Рявкнув, она вновь бросилась на Алекса. Он отскочил в сторону. Меч распорол шкуру на боку зверя, но она все же достала противника. Руку юноши украсили три неглубокие царапины.

Шипя и ругаясь, он развернулся на пятке и выставил вперед острие клинка. Вдруг передняя лапа львицы подломилась, издав яростный рев, она замотала огромной башкой, словно отгоняя кошмар. Очевидно, яд Энохсета стал действовать. Александр поднял меч и, поймав солнечный свет плоской стороной, направил его прямо в налитые кровью глаза. Она затрясла головой, и тут коротко свистнув, в плечо зверя впилась длинная оперенная стрела. Пока животное зубами вырывало из собственного тела чужеродный предмет, юноша успел подобрать с земли обломок копья с отравленным наконечником.

Вот только львице стало не до него. Еще одна стрела попала в брюхо, а другая в широкую грудь.

Молодой келлуанин, широко расставив ноги, стоял в десяти шагах от дерева, где только что изображал рождественскую звезду, и с эльфийской скоростью выпускал по зверю стрелу за стрелой. «Ну, до Леголаса тебе далеко, лысый», – подумал Алекс, еле увернувшись от противно вжикнувшей возле уха стрелы.

После четвертого попадания хищница решила все-таки с ним разобраться, но, не пробежав и двадцати метров, упала на землю и с жалобным ревом забилась в судорогах. Понимая, что зверь больше не опасен, юноша воткнул обломок копья глубоко в землю и, поднатужившись, сломал. Нечего ему здесь отсвечивать таким оружием. Потом убрал в ножны меч и, чувствуя страшную слабость в ногах, зашагал к издыхающей львице. Раамос тоже бежал к ней, вопя от восторга и помахивая зажатым в руке луком.

– Господин, вы живы! – послышался радостный крик слуги.

Только тут Александр обратил на него внимание. Кое-как обмотав себе грудь, мужчина торопливо шел по дороге, одной рукой держась за грудь, второй вытирая глаза.

– Кто ты такой? – спросил молодой келлуанин, когда они встретились у затихающей жертвы. – Кого мне благодарить за свое спасение.

– Я слуга первого пророка храма Сета в Абидосе, – поклонился юноша. – Меня зовут Алекс, я несу письмо в Уразские каменоломни.

– Ты чужак? – дрогнули тонкие брови на красивом смуглом лице.

– Я ольвиец из Нидоса.

– А меня зовут Раамос, – представился келлуанин. – Я тоже еду в каменоломни. Мой отец служит там старшим писцом, а я стану его помощником…

– Хвала всем богам Великой реки! Вы живы, господин!

– Все в порядке, Сирзес, – успокоил слугу хозяин и нахмурился. – Ты ранен?

– Да, зверь немного порвал мне грудь, – мужчина улыбнулся бледными губами и осел в пыль.

Раамос бросился к нему, приподнял за плечи.

– Эй, Сирзес, что с тобой? Очнись.

Но голова с коротко подстриженными волосами безвольно моталась из стороны в сторону.

– Подожди, господин, – мягко отстранил его Александр. Проверив пульс, он убедился, что слуга еще жив.

– У вас есть вода?

– Откуда? – развел руками молодой келлуанин. – Мы и не думали так далеко заходить? Если бы не та птица… Пусть демоны в подземном мире сожрут её вместе с перьями!

– Твоему слуге срочно нужна вода, – покачал головой Алекс. – Да и повязку сменить не помешает.

– Я его понесу! – вдруг сказал Раамос, присаживаясь и собираясь взять бесчувственное тело на руки.

– Подожди, – мягко остановил его Александр. – Далеко до Гивр?

– Четверть арсанга, – чуть помедлив, ответил молодой человек.

«Примерно два километра», – быстро перевел в привычные меры Алекс и возразил.

– Так мы его не донесем.

– Но не могу же я оставить своего слугу умирать?! – вскипел молодой келлуанин.

– Как я мог предложить тебе такое, господин? – притворно обиделся Александр. – Немного подожди, и мы понесем его вместе.

– Что ты задумал? – нахмурился Раамос.

– Я быстро.

Юноша впервые столкнулся со столь заботливым отношением хозяина к слуге и не мог не поддержать благородный порыв келлуанина.

Быстро отыскав в зарослях два тонких деревца, он срезал их кинжалом, обрубил ветви и бегом вернулся к дороге, где Раамос сидел возле раненого, прикрывая его голову от солнца.

– Почему так долго? – резко вскочил он. – И зачем тебе эти палки?

– Сейчас увидишь, – отмахнулся Алекс.

С помощью веревки и одеяла он соорудил примитивные носилки, на которые осторожно переложили бесчувственное тело Сирзеса.

– Становись впереди, господин, – радушно предложил юноша. – Будешь дорогу показывать.

Шагов десять они приноравливались друг к другу, прежде чем зашагали в ногу.

С каждой новой сотней шагов сухощавый келлуанин становился все тяжелее, кроме того, Александр сложил на носилки свою сумку и меч. Пекло поднимавшееся солнце, ужасно хотелось пить. Противно жужжащие мухи норовили сесть на потную кожу.

– Как ты попал в Келлуан? – вдруг спросил Раамос хриплым голосом и, дернув плечом, согнал с лопатки докучливое насекомое.

– Нанялся к Тусету, второму пророку храма Сета в Абидосе, – облизал пересохшие губы Александр. Опасаясь ненароком запутаться, он решил ничего не выдумывать, лишь немного изменить хронологию событий. – Дал клятву охранять его по дороге домой.

– Он давно вернулся, а ты почему до сих пор здесь?

– Первый пророк предложил пойти к нему на службу, – объяснил юноша. – Возвращаться мне все равно некуда, а Сетиер господин щедрый.

– У тебя нет семьи?

– Я сирота, служил на конюшне у хозяина замка, потом нанялся в матросы, – стал рассказывать Алекс. – Корабль разбился, я остался в Милете один и без денег.

– А как с Тусетом познакомился?

– На улице, – юноша мотнул головой, отгоняя муху от глаз. – Его хотели ограбить, я заступился.

– Я слышал, его осудили за колдовство?

– Да, – как можно равнодушнее ответил Александр. – Говорили, что он волшебством убил верховного жреца. Но это случилось уже после того, как я дал клятву Сетиеру.

Дальше они шли молча, пока Раамос не воскликнул:

– Гивры!

Алекс увидел впереди группу строений, оседлавших пологий холм.

– Еще немного, – пробормотал он. – Еще чуть-чуть.

– А почему ты одеваешься по-нашему? – вдруг спросил его спутник.

– Не люблю, когда на меня обращают внимание, – ответ на этот вопрос Александр подготовил заранее. – Иногда это мешает выполнять поручения господина.

– Наверное, мне бы тоже это не понравилось, – согласился келлуанин и хрипло хохотнул. – А вот и они! Проснулись ленивые жабы!

От деревни по дороге бежали двое мужчин. Тот, что повыше, вырвался вперед и несся большими прыжками, держа в руке короткую дубинку. Второму мешала быстро двигаться квадратная корзина, которую он то и дело перекладывал из руки в руку.

– Господин! – басом заорал передний. – Где вы были? Мы так волновались?

Раамос остановился, и Алекс вслед за ним.

– Может, опустим носилки, господин? – предложил он.

– Не нужно, – отмахнулся келлуанин. – Отдай дубинку и берись за палки, Беснор.

– А кто это? – встрепенулся слуга. – Сирзес! Что с ним, господин?

– Бери живее! – рявкнул хозяин. – Почему так долго нас не искали?

Он потирал кисти рук и гневно поглядывал на Беснора.

Александр качнул носилки, и ноги раненого мягко ударили по ягодицам слуги. Тот резво шагнул вперед.

– Но, господин! – залопотал он. – Солнце еще не высоко… Мы думали… А что случилось?

– Лев ему грудь разодрал, – ответил господин, поигрывая дубинкой. – Его надо к лекарю.

– Но, господин, где мы его найдем в этой дыре!

Прежде чем Раамос успел ответить, подбежал второй слуга и несколько минут шел рядом, беззвучно открывая рот. Молодой келлуанин поморщился, вырвал из его рук корзину, вытащил кувшин и с жадностью припал к горлышку. Запахло пивом. Алекс сглотнул вязкую слюну. Раамос велел им остановиться и, приподняв голову раненого, попытался его напоить. Почувствовав влагу на губах, Сирзес поднял веки и посмотрел на него мутными глазами. Александра поразила та забота и нежность, с которой этот знатный юноша поит своего слугу. Тот сделал несколько глотков и благодарно прикрыл глаза. На смуглой сухой коже сейчас же выступили крупные капли пота.

– Туптах! – скомандовал молодой келлуанин. – Замени моего друга.

– Да, господин.

Раамос протянул Алексу кувшин.

– Если ты не возражаешь, я буду звать тебя Айхзес?

– Благодарю тебя, господин, – поклонился Александр, переводя свое новое имя как: «Поклоняющийся Айху, богу папируса и тростника, покровителя учеников».

Пиво было холодным и вкусным, и дорога после него показалась гораздо легче. А может дело в том, что носилки с раненым сейчас несут другие? Юноша хмыкнул.

– Господин! – окликнул Туптах. – А что случилось со львом.

– Мы с Айхзесом его убили, – ответил Раамос.

– Так надо снять шкуру! – встрепенулся идущий впереди Беснор. – Подаришь её отцу…

– Сначала нужно спасти Сирзеса! – огрызнулся молодой хозяин.

«Уж очень сильно он о нем заботится, – с привычной подозрительностью подумал Алекс. – Может быть тут что-то другое? Например – любовь?»

– Будешь еще? – спросил молодой келлуанин, указав на кувшин.

– Нет, мне хватит.

Когда они подошли к первому дому, возле ворот уже собралась небольшая толпа. Какой-то представительный старик в относительно белой юбке и с посохом в руке засеменил навстречу.

– Что с вашим человеком, господин?

– Лев разорвал грудь.

– Несите в дом.

Александр посмотрел на маленькие окошечки, вспомнил полумрак и духоту царившую внутри.

– Не надо, положите в середине двора и поставьте навес.

– Зачем? – встрепенулся Раамос.

– Попробую зашить его раны, – пояснил Алекс.

– Ты лекарь? – удивился старик.

– Нет, – покачал головой Александр, грустно подумав: «Совсем наоборот». – Но я видел, как это делается.

Старый келлуанин посмотрел на Раамоса. Тот пожевал губами и резко скомандовал:

– Выполняйте, что он говорит!

Носилки внесли в ворота, по требованию Алекса принесли единственную в деревне широкую скамью. Прежде чем уложить раненого, юноша сполоснул её водой. Понимая, что любое врачевание здесь начинается с молитвы, приказал найти и расставить вокруг все имеющиеся в доме амулеты. Долго и придирчиво выбирал иглу из четырех, имевшихся в деревне. После спросил: нет ли у кого-нибудь металлической посуды? Увы, нашли только неглубокое медное блюдо.

Александр уставил его на глиняных обломках, налил туда воды и приказал развести маленький костер, чтобы её вскипятить. Озадачив всех, он нашарил в сумке флакон с лечебным зельем и сразу отложил его в сторону. Принесли вино. Юноша наполнил чашу и влил туда две капли средства Энохсета.

– Это лекарство дал мне первый пророк храма Сета в Абидосе господин Сетиер, – пояснил Алекс. – Оно помогает исцелять раны и поддерживает силы.

Услышав столь авторитетную рекомендацию, толпившиеся вокруг зрители одобрительно зашептались.

Когда вода закипела, юноша, бормоча на ходу придуманную молитву Сету, опустил в блюдо нитку с иголкой и при почтительном молчании зрителей попросил помыть руки. Раамос отправил слугу за мылом. Туптах что-то проворчал, но подхлестнутый гулкой затрещиной, скрылся в доме и скоро вернулся с круглой деревянной шкатулкой, внутри которой оказалась полужидкая субстанция грязно-серого цвета с запахом мимозы.