Текст книги "Чужая в чужом море"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 85 (всего у книги 88 страниц)
– Да, – Жанна кивнула, – Но при чем тут мое порно… В смысле… Ну, понимаешь?
– Это же тривиально! – он взмахнул дымящейся сигаретой, – В парламент вытащили одного генерала ВВС, возили мордой по столу, кричали на него: «Предатель! Мудак! Почему твой сраный NORAD защищает только Штаты?!». Он пытался объяснить, что исландская статья – это фэйк, но ему пригрозили трибуналом, а кто–то из депутатов предложил создать дешевый суборбитальный флот, как у вероятного противника. Ты удивишься, но под рукой уже был проект бюджета, за который тут же проголосовали.
– По ходу, исландцы сгребли хорошие деньги за этот PR–триллер, – вставила Элеа.
– … Вот так родился LoBSTer, – продолжал Фрэдди, – Тот же NORAD, только наш брат там не США, а Папуа. Теперь, мы чувствуем себя старшим космическим братом, хотя, суборбитальный концепт предоставило PASA (Papua Air–Space Agency).
Жанна недоверчиво покрутила головой.
– Слушайте, ребята, это же какая–то фигня! «Вероятный противник», т.е. Рапатара – это часть Меганезии. С другой стороны, Меганезия по программе технического развития, помогла Папуа сделать дешевый суборбитальный аппарат. Теперь мы, по программе с Папуа, занимаемся развитием этих же аппаратов. Круг замыкается?
– А что тебя удивляет? – спросил Фрэдди, – Перед II мировой войной, Советы обучали германских танкистов, а «Ford» в США разрабатывал движки и шасси для германских танков. Война, всякие там гитлеры, сталины и рузвельты, это просто PR для бизнеса.
– Значит, ликвидация Аль–Аккана, эмира Сарджа, с помощью этих суборбитальных бомберов, это тоже просто PR для бизнеса, я правильно поняла?
– Ну, разумеется! – подтвердил он, – Ты читала «Canadian Avia–Jets E–Reports»? Нет? Напрасно! Там несколько статей по этому поводу. Общий настрой – оптимистичный. События Афро–Аравийского военного конфликта показывают, что новая стратегия развития канадского военно–космического флота, в целом перспективна…
– Расстрел эмирского эскорта, как рекламная акция? – перебила Жанна.
Фрэдди пожал плечами и налил всем еще немного виски.
– Жанна, скажи честно: тебе жалко этого субъекта?
– Его мне не жалко. Мне сам подход не нравится.
– Гм… А, по–твоему, мировая война была бы лучше?
– Нет, черт возьми! Но I мировая война началась, как раз, с убийства одного субъекта, которого было не жалко. Эрцгерцог Фердинанд, кажется, так его звали.
– «После» не значит «вследствие», – вмешалась Элеа, – Так по логике. Вот, например, когда убили Кеннеди, никакая война не началась. Мировые войны бывают, если оффи хотят поднять давление в государственном бойлере. Так по экоистории. А этот эмир Аккан был просто исламский говнюк. Его по–любому следовало грохнуть.
– Добрая девочка, – констатировал Фрэдди.
– Ты же сам сказал: его не жалко. И Жанна согласилась.
– Но я не соглашалась, что его надо было убить. Кстати, вчера я общалась с девушкой, которая делает репортажи о процесс Штаубе в Гаагском трибунале.
– В каком еще, на фиг, Гаагском трибунале? – удивилась Элеа, – Если ты про тот суд, который сейчас будет на атолле Арораэ, то это вообще про другое.
– Я полагала, что решается вопрос об экстрадиции Штаубе в Гаагу, – заметила Жанна.
Элеа сделала интернациональный жест, ударив левой ладонью по сгибу локтя правой.
– Вот им экстрадиция. Если хочешь знать, суд просто проверяет, держалась ли разведка строго в рамках контракта, и действовало ли правительство в интересах бюджета. Дядя Эрни со вчерашнего утра сидит на Арораэ и пишет суду объяснения, тетя Ралина варит ему кофе, оба их киндера подброшены моей маме, а папа отправил меня сюда.
– Эрнандо Торреса вызвали в суд? – удивленно уточнила Жанна
– Ага, – подтвердила меганезийка, – Там много кого вызвали. Foa, может включим TV? Я что–то беспокоюсь, как тетя Ралина все это воспримет. Если там пойдет криво, то надо будет ей звонить и успокаивать. Знаете, какая она хорошая?
– Нидерландское «CSTV», подойдет? Там репортер Хелги Сонстром, та девушка…
– А ты разбей экран на четыре окна, – перебила Элеа, – Или дай мне пульт, я сама все сделаю. Значит, мы вытащим LantON–line, Xeno–TV–Rokki, CSTV и… Кого еще?
– Mpulu–Tira, – предложила Жанна, – Там Ллаки Латтэ, я хотела глянуть, как она…
– Глянешь на Xeno–TV–Rokki. У них общая международная программа.
– Не хочу показаться жлобом, – сказал Фрэдди, – Но, может быть, CNN?
– Aita pe–a! Четвертым делаем CNN… Вот, готово! А кого слушать, выберем по ходу.
…
На Арораэ была еще глубокая ночь, зато в Гааге уже начиналась вторая половина дня и заинтересованные лица позаботились, чтобы дата начала процесса Штаубе не прошла незамеченной. Вокруг двух модерновых 15–этажных корпусов здания Международного уголовного суда стояло плотное полицейское оцепление. Шлемы с лицевыми щитками. Большие прозрачные щиты, прикрывающие тело. Бронежилеты. Через каждые полста метров – автоцистерны–водометы и машины «скорой помощи». Движение по улицам перекрыто. Светит неяркое, еще зимнее солнышко. Кружат в воздухе мелкие снежинки. Деревья, ограды, столбы фонарей украшены причудливыми сосульками (результатом интенсивной работы водометов при минусовой температуре). Стекла в первых 3 этажах здания выбиты. На белых в светло–серую полосу стенах видны черные и красные пятна (результаты попадания бутылок с краской). Стелется жирный черный дым от горящих ведер с мазутом, вокруг них греются группы пикетчиков (в основном – тинэйджеры, но есть и люди постарше). Кто–то из них переодевается в сухую одежду – видимо, после очередной атаки на водометы. Кто–то лениво швыряет в полицейских бутылки. Одна группа, чуть в стороне от оператора, бросается в атаку. Слышны выстрелы газометов. Гранаты падают перед бегущими людьми, в воздухе расплываются желтые султанчики слезоточивого газа. TV–камера поворачивается и показывает транспаранты. На одних – портреты Штаубе, на других – оскорбительные фразы (Гаагский трибунал называют «исламскими подстилками» и «продажными шкурами»). Группы пикетчиков, похоже, разнородны в политическом смысле. Над одними – свастики, над другими – красные звезды, над третьими – черные анархистские флаги. Кое–где наблюдаются французские, германские и британские вымпелы. Между группами вспыхивают ленивые потасовки.
Жанна развела руками от удивления.
– Такой спокойный, благополучный, ухоженный город… Даже не верится…
– Не фиг было лезть не в свое дело, – отреагировала Элеа.
– По CNN, кажется, показывают Тегеран, – заметил Фрэдди, – Гм… А это уже Эр–Рияд. Вообще–то, по–моему, нет особой разницы. А еще говорят: шииты – сунниты…
– Animalettos, – лаконично припечатала меганезийка.
– Те, которые в Гааге со свастиками, конечно, лучше, – ехидно ответила Жанна.
– Может, и не лучше. Но ты прикинь, как надо было всех задолбать исламом, нефтью и толерантностью, чтобы вест–юро устроили такое на улице. О! Включи звук с Xeno–TV, там Шонаока, Лумбези…. У них что, мода такая, выступать с крыши «Хаммера»?
– Просто местный обычай… Между прочим, я знаю этих трех типов. Генерал Ндунти, полковник Нгакве и король Тумери. Вся коалиция в сборе.
– Откуда ты их знаешь? – удивился Фрэдди.
– Видела в Африке. Потом расскажу. Давай, почитаем, тут, в правой колонке экрана, кажется синхронный перевод с africaans на basic–english.
Читать оказалось особо нечего. Выступления были довольно однообразны. Герхарда Штаубе называли героем Африканского континента, каковой континент следовало в ближайшем будущем очистить от всякой неправильной публики простым и понятным методом. Несколько тысяч солдат, построенных на площади в полном вооружении, не оставляли сомнений в сути этого метода. Техника тоже была представлена: в основном, легкие бронетранспортеры и самоходные ракетные установки. Потом оператор поднял камеру вверх и показал летящие ровными треугольниками эскадрильи штурмовиков. Легкие винтовые машины с дизайном прошлого века, но их было чертовски много…
– Когда они успели? – спросила Жанна, не очень рассчитывая на ответ.
– Aita pe–a, – сказала Элеа, – Обычная постиндустриальная технология. Как, по–твоему, делают ultra–light–planers в наших фирмах? Фабрика–полуавтомат. Шлеп–шлеп–шлеп.
Меганезийка схематично показала ладошками последовательность действий какой–то роботизированной линии, видимо, хорошо ей знакомой.
– А откуда у них такие фабрики? – поинтересовался Фрэдди.
– Выбери правильный ответ из трех вариантов, – хихикнув, предложила она, – Сделали сами, получили в подарок с Тау–Кита, купили у нас.
– Не вижу ничего смешного, – заметила Жанна, – Если это все начнет стрелять…
– Там уже три поколения все стреляет, – перебила Элеа, – Мне эта хрень тоже не очень нравится, но лучше уж так, чем как у них было раньше. Ты посмотри на город. В кадре хорошо видно. Вот такие дома, электричество, водопровод, эти машинки на улице. Это появилось здесь меньше, чем за полгода. А как все изменилось в Мпулу за два года?
– Угу… Еще скажи, что оружие – это побочный эффект.
– Фиг его знает, – меганезийка выразительно пожала плечами, – Но прикинь: допустим, тебе надо выбрать: жить в Мпулу или в Иране… Аравии… Эмирате… Ну, ты поняла.
– Выбор какой–то… Небогатый. А у тебя нет другого меню?
– У меня–то есть. А вот у них – Элеа кивнула на экран, – Нет. Такие дела…
– Кстати, на счет меню, – вмешался Фрэдди, – я рискую показаться грубым, но одной закуской… В смысле, все очень вкусно, особенно оливки, но нет ли у тебя чего–нибудь более калорийного, если можно так выразиться.
Жанна почесала в затылке.
– Так, ребята… Можно, я тоже буду грубой, и спрошу: надолго ли вы ко мне?
– Вообще–то… – задумчиво произнес Фрэдди, – Я мечтал о чем–то таком лирическом…
– Короче, ты остаешься, как минимум, до завтра, так?
– Ну, если меня не выгонят, то я, разумеется, останусь.
– Отлично. А ты, Элеа?
– Ну, типа, я не знаю канадских обычаев make–love, и если я буду вам мешать…
– Как? – перебила Жанна, – В самый острый момент давать советы на счет позы?
– Нет, но мало ли. Я слышала, здесь есть какие–то сложные табу на эту тему.
– Кто тебе сказал такую ерунду? Фрэдди, ты ей ничего такого не говорил?
– Я? – удивился он, – Про табу? С чего бы? Я занимаюсь не оккультизмом, а техникой!
– Ага, – сказала Элеа, – Тогда я бы к тебе вписалась до завтра.
– Вот так бы сразу и говорила… Теперь на счет еды. У меня в доме ни черта нет, но до продуктовой лавки 5 минут медленным шагом. В поход идут только северяне. Элеа, я надеюсь, ты за полчаса придумаешь какой–нибудь рецепт мяса?
– В смысле, вы покупаете, а я стряпаю? – уточнила меганезийка, – Легко! Кстати у меня хорошо получается, а однажды я была в кухонной бригаде на Элаусестере. Не в тот раз, когда мы с тобой познакомились, а на год раньше.
– О! Интересно, и что было у вас на транспаранте в столовой?
– Извините за привкус: тухлую рыбу пришлось облить формалином для дезинфекции.
– Это где такая столовая? – опасливо поинтересовался Фрэдди.
– Пошли, – Жанна слегка толкнула его в бок, – я тебе по дороге расскажу.
…
Может быть, это и к лучшему, что по дороге в магазин и обратно они болтали о всяких отвлеченных вещах, а не о том, кто, где и как провел эти несколько месяцев. Зачем что–либо выяснять? Сейчас они были вместе, и им обоим было этого вполне достаточно. А если кто–то хочет копаться в прошлом, то лопату ему в руки и… Дальше – понятно. На вопрос психолога: «Почему вы думаете, что вам будет хорошо вместе», они бы, скорее всего, ответили: «А почему ты, умник, думаешь, что завтра взойдет Солнце?». Другое дело – вполне практический вопрос Элеа, заданный тут же после их возвращения:
– Foa, вы что, спятили? Тут верных 4 фунта мяса. Как мы будем втроем это жрать?
– Ты молодая и неопытная, – сообщил Фрэдди, – У нас на полигоне Неттиллинг месяц работал парень из Бангалора, который на спор мог слопать целого барана.
– Ты гонишь! – возмутилась она, – Что я, барана не видела? У него 4 копыта и шерсть.
– Копыта и шерсть тот парень не ел. Только мясо.
– Ну вот! А ты только что грузил, что целого…
– Мы не обязаны съесть все сегодня, – заметила Жанна, – что–то оставим на завтрак.
– Ага! – сказала Элеа, – Тогда я приготовлю его по Тонгайскому ритуальному рецепту. Вообще–то по нему раньше готовили человечину…
– О, черт! – сказал Фрэдди, – Жаль, мы не знали. По дороге встречались такие тушки…
Элеа вздохнула и покачала головой.
– Сейчас другое время. Вас бы неправильно поняли. Кстати, на Арораэ скоро рассвет.
– И что? – спросила Жанна.
– Сейчас увидишь. А я пошла к телевизору на кухне. Буду делать тонгайский ритуал.
…
Солнце над Арораэ еще только всходило, и его первые лучи играли на боках огромных воздушных шаров, висящие тут и там на высоте 3–этажного дома.
Краткие надписи с картинками рассказывали о колониальном режиме Нидерландов в Западной Новой Гвинее (до 1962), о геноциде папуасов, и о работорговле, в которой участвовали все крупные торговые дома Голландии и королевская семья. На другой группе шаров были фотографии мечети в Гааге и лозунгов с демонстрации мусульман.
Выше висел шар с изображением символических весов в лавровом венке (эмблемой Международного уголовного суда). Весы держала фигура в хиджабе, поперек которой шла жирная красная надпись: «ISLAMIC BITCH – FOR SALE».
– Это они зря, – заметила Жанна, – Сейчас Нидерланды очень приличная страна.
– Никто не имеет ничего против голландцев! – крикнула с кухни Элеа, – но здесь оффи!
– Кстати, вот и голландцы, – заметил Фрэдди, ткнув пальцем в экран.
Кампания молодых людей, явно выделяющихся цветом волос и кожи среди местных креолов и океанийских метисов, и одетых в красно–бело–синие футболки, поднимала очередной воздушный шар. На нем было написано и нарисовано такое, по сравнению с чем, плакатный жанр местных казался верхом приличия и политкорректности.
– По ходу, националисты! – прокомментировала Элеа, – Хорошая будет колбаса!…
– Откуда они взялись? – удивилась канадка.
– Наверное, из Голландии. За 30 часов можно долететь дешево. А за 15 часов – дорого. Кому как нравится. А скоро можно будет долететь за час с минутами. Ну, ты в курсе.
– Понятно. А откуда у них эти воздушные шары?
– По ходу, заказали через интернет у местных. Это не особенно дорого… Ой, прикол! Эсесовцы! Жанна, тебе здесь везет на эсэсовцев, ага?
– Земляки рейхсминистра Штаубе, из Франкфурта – флегматично предположил Фрэдди, закуривая сигарету, – Инсталляция у них ничего, креативная…
К параду воздушных шаров добавился еще один: в виде стилизованного серебристого орла со свастикой в когтях. Затем, четверо персонажей в форме Waffen–SS растянули транспарант, где на белом фоне шла надпись черным готическим шрифтом. Буквально через пол–минуты, к ним подошли двое полисменов. После короткого эмоционального разговора, транспарант свернули, но инсталляция в виде орла со свастикой осталась.
– Это что, так и будет висеть? – удивилась Жанна.
– Ну, да! – крикнула Элеа, гремя каким–то кухонным оборудованием, – а что такого?!
– Для них это ничего не значащие европейские бла–бла–бла, – добавил Фрэдди, – Жанна, налить тебе «отвертки»? В смысле, виски с оранжем?
– Нет, лучше кофе… Приятно, когда за тобой ухаживают в собственном доме.
– Правильно. Должна же быть от гостей хоть какая–то польза, – согласился он.
Компьютер выдал клавесинную мелодию, и в окошке «точка вызова» появилось уже знакомое: «S2:38, E176:50 Арораэ», и далее: «абонент опознан, как Хелги Сонстром».
Нидерландка была снова расстроена до полной потери боевого репортерского духа.
– Это ужасно, просто ужасно! Нас здесь ненавидят!
– Брр! Я не поняла: кого – «нас»?
– Вообще, нас. Запад. Европу.
– Слушай, Хелги, тебя лично кто–то обидел?
– Нет, но эти фашисты… И гадости, которые пишут про нашу королевскую семью…
– Ты из королевской семьи? Из Оранской династии? – поинтересовалась Жанна.
– Нет, но…
– Тогда плюнь на это. Какое твое дело? А если тебе хочется проявить национальное самосознание, то иди к ребятам в футболках a–la ваш флаг и предложи спеть хором «Wilhelmus van Nassauwe, ben ik, van Duitsen bloed». Так, кажется, у вас в гимне? Я уверена, они с удовольствием составят тебе кампанию, и твое достоинство…
– Ты что! – перебила Хелги, – Они же националисты!
– Тогда я не понимаю, чего ты хочешь.
– Я просто хочу чтобы… Чтобы к нам относились… Хотя бы с уважением!
– К кому, «к нам»? – спросила Жанна.
– Черт! Черт! Я ничего не понимаю!!! А через три часа уже начнется процесс!!!
– Что ты переживаешь, Хелги? Ты уже сделала один отличный репортаж. Продолжай в том же ключе. Показывай все стороны, все мнения. Это же наша работа, верно?
– Но я же должна понимать, что происходит на самом деле! – возразила та.
– Нет, ты не должна! Ты – репортер! Пусть зритель решает, что там на самом деле!
– Зритель? Ты думаешь, это правильно? Я имею в виду…
– Это – правильно, – перебила Жанна.
– Ладно… – сказала нидерландка, – Я попробую… А ничего, что я тебя отвлекаю?
– Никаких проблем. У нас все равно тут вечеринка, так что звони….
Фрэдди похлопал Жанну по плечу.
– Глянь! «Satelcom–Canada» будет транслировать online весь полет Лобстера, в смысле, папуасского «Trapo», из Маданга, что в Папуа, на Арораэ. Примерно 1500 миль.
– Еще одна рекламная акция? – спросила она, поворачиваясь к TV–экрану.
– Вроде того. Пожилой джентльмен за штурвалом – технический директор партнерства «Hikomo», которое производит эти штуки. Он колоритный, ты не находишь?
– Да, хотя, по–моему, он толстоват для астронавта. И этот ваш лобстер как–то не очень похож на космический корабль. Скорее, на мыльный пузырь в шляпе из какого–нибудь мультика. Кстати, а что это за рисунок на шляпе – желтая бабочка с двумя хвостами?
– Золотая райская птичка. Она есть на флаге Папуа, и это эмблема Аэро–космического агентства. Просто она нарисована… Как бы сказать… Не очень достоверно.
В гостиную вернулась Элеа в зеленом в белую ромашку кухонном фартуке, надетом на голое тело, и синих пушистых тапочках с помпончиками.
– Между прочим, – сообщила она, – это Ематуа Тетиэво, он классный дядька и совсем не толстый. Просто большой. Мне лично такие нравятся. А мясо будет готово через час. А если кто–нибудь нальет мне виски, это будет просто превосходно!
– Черт! – сказала Жанна, – Жаль, я не работаю в рекламе всякой кухонной техники. Я бы сейчас сделала такой клип с тобой в главной роли!
– Ты что? – удивилась меганезийка, – В рекламе кухонных диков нужна фигуристая тетя лет сорока. С боками, с сиськами, с попой. А я, как бы, не вызываю ассоциаций с чем–то солидным и надежным.
– Тебя надо снимать в рекламе байков, – предположил Фрэдди, наливая ей виски.
– Фигня, – авторитетно ответила она, – Там нужны девчонки покрепче, с мышцами. А я хорошо смотрюсь в рекламе мини–траулеров. Пару раз снималась – то, что надо. Типа, одна малолетняя фифа легко управляет 15–метровой калошей. Консюмер говорит: ага, значит, я не запарюсь ходить на этой штуке и работать тралом. Элементарная логика.
Фрэдди почесал макушку и выпучил глаза, изображая удивленного орангутана.
– Логика в рекламе? Офигеть! Меганезия – страна чудес… Ладно, я в шоке, но это не помешает мне рассказать про то, что сейчас будет на экране… Если вам интересно.
– Интересно! – подтвердила Жанна.
– Тогда объясняю. Один наш спутник серии «Loral» будет двигаться параллельно курсу Лобстера, только несколько севернее. Точнее, Лобстер будет двигаться параллельно. А спутник, обращаясь вокруг Земли с вдвое большей скоростью, догонит и обгонит его, и все это время сможет передавать видеоряд в эфир. Я опускаю технику ретрансляции…
– Короче, мы увидим полет спейс–скутера, как бы, сбоку и сверху? – уточнила Элеа.
– Да. А в начале и в конце маршрута, в атмосфере, трансляция пойдет с самолетов. Она, собственно, уже идет. Самый интересный момент – это когда включится бустер.
– Фрэдди, а почему эта штука такой формы? Я имею в виду, пузырь, шляпа…
– Пузырь потому, что так дешевле делать. Его просто выдувают из пластика. А шляпа – потому, что «Hikomo» специализируется на крыльях именно такой формы. Эту шляпу придумали для human–power flyers (т.е. педальных самолетов). Чем больше крыло, тем меньше нужна мощность для взлета. А если надо улететь на большую высоту, то чем больше у нас крыло, тем меньшая плотность воздуха нам достаточна для…
– Бустер! – перебила Элеа.
Позади пузыря вспыхнул факел бледного почти бесцветного пламени, и машинка стала все быстрее карабкаться вверх. Всего через четверть минуты, она уже превратилась в мерцающую точку на фоне голубого неба, а затем исчезла… И почти тут же возникла в поле зрения камеры спутника. Казалось, пузырь всплывал из сероватой дымки верхних слоев атмосферы, как обычный пузырек воздуха – из слоя жидкости.
– Насколько это опасно? – спросила Жанна.
– Менее опасно, чем гнать по шоссе 100 миль в час, или чем летать на аэробусах.
…
За следующие 40 минут (пока Лобстер двигался по баллистической параболе), Фрэдди наговорил целую космическую энциклопедию. Он отлично умел разбавлять механико–математические подробности шутками, поэтому слушать его было ни капли не скучно. Жанне это нравилось. Потом, они так увлеклись наблюдая, как спейс–скутер входит в атмосферу (под синхронную лекцию Фрэдди о технике мягкого активного торможения сверхлегких космических аппаратов), что чуть было не лишились мяса. Хорошо, что у Элеа был хороший нюх, и она вовремя распознала запах горелой субстанции…
…
=======================================
89 – Маленький ВОЕННО–СЕМЕЙНЫЙ скандал.
Дата/Время: 1 марта 23 года Хартии. Утро.
Место: Место: Меганезия, округ Вест–Кирибати,
Атолл Арораэ, моту Рорети, Зал Верховного суда.
=======================================
К началу судебного заседания, стол в гостиной был сервирован в троглодитском стиле, иначе говоря – мясо и печеные овощи свалены на большое блюдо, а гостям была дана возможность самостоятельно найти приборы для еды – или пользоваться пальцами. Что касается Элеа, то она выбрала последний вариант, причем умудрялась одновременно жевать и комментировать происходящее на экране.
– По ходу, рабочая тройка: Макрин Ког, Тин Фан и Ашур Хареб председатель. Прикол: такой состав попросил прокурор, Курт Эйнфогел из Гааги. Остальные трое, видите ли, необъективны. Грендаль Влков – европофоб, Джелла Аргенти милитаристка, а Долфин Бонанза летает на флайке, купленной у Штаубе. Не будь прокурор дебилом, он бы все сделал наоборот, потому что худшую для него тройку даже вообразить невозможно.
– Вот как? – удивилась Жанна, – А если подробнее.
– Типа, дебильная логика, – пояснила меганезийка, – Ашур этнический араб – значит, сочувствует исламистам. Макрин этнический юро – значит, сочувствует европейским оффи. Тин Фан – биомеханическая гуманистка, значит…
– Ух ты! – перебил ее Фрэдди, – Биомеханический гуманизм! Как у меня!
Жанна щелкнула пальцами.
– О! Надеюсь, теперь–то ты объяснишь мне, что это за спец–гуманизм? Я помню! Ты обещал еще по дороге на Аитутаки, когда я впервые об этом…
– Штаубе вызвали давать показания, – перебила Элеа.
***
Бывший министр ВВС Шонаока уверенно пересек холл–террасу отеля (которая была временно превращена в зал суда), и остановился на сине–зеленой циновке (место для выступлений свидетелей). Он был одет в простую полевую офицерскую форму армии шонао. На груди блестели два ордена: золотой гепард и лазурный орел.
– Сен Штаубе, – начал Ашур Хареб, пожилой худощавый араб, одетый в легкое белое кимоно, – Надеюсь, вы в курсе, что Гаагский трибунал просит передать вас органам международной юстиции, в связи с актом криминальной агрессии – бомбардировкой воздушного флота другого государства, выполненной по вашему прямому приказу.
– Да, ваша честь, я в курсе.
– Замечательно. В таком случае, герр Эйнфогел, пройдите на красную циновку и аргументируйте требования вашей организации.
Международный прокурор говорил примерно четверть часа. Его не прерывали. Ашур листал журнал «Comercia y Nautica de Pacific». Макрин (представительный 40–летний дядька средне–европейского типа, в просторном спортивном костюме) курил толстую сигару. Тин Фан (молодая изящная вьетнамка, носившая открытый комбинезон типа «koala») рисовала на листе бумаги фантастических бабочек. Штаубе смотрел в сторону лагуны – над ней кувыркались в воздухе два оранжевых «Vitiare» (сотрудники фирмы беззастенчиво использовали скопление людей для рекламы своих машин). Как только прокурор завершил свою речь, экс–министр повернулся к судьям.
– Извините, я должен что–то ответить этому человеку?
– Это было бы желательно, – подтвердил Ашур.
– Хорошо, – Штаубе кивнул, – Я буду краток. 3 года назад я, по зову сердца, вступил в Народную Армию Освобождения Шонао. Интересы этого народа я принял, как свои личные, и сражался за его свободу в подполье на территории врага, затем в небе над Африкой, а затем на посту министра ВВС. Я изучил авиацию врага, его тактические и стратегические приемы, его стиль действий в обороне и нападении. Это позволило мне сначала дать руководству страны рекомендации по уничтожению вражеских агентов в Шонаока, затем уничтожить в воздухе элитный экспедиционный корпус врага, а затем, перейти в наступление и уничтожить вражеского лидера. Это не агрессия, а напротив, защита от агрессии. Ни один солдат шонао не вторгался на территорию Сарджа. Это боевики эмира Аккана вторгались или тайно проникали на земли Шонао, устраивали исламские мятежи против законного правительства и геноцид мирного населения. Я исполнял долг солдата. Если это – преступление, то я – преступник. У меня – все.
– А, кстати, кто объявил войну между Шонаока и Сарджа? – поинтересовался Макрин.
– Президент Чоро Ндунти, в ответ на исламский мятеж, поднятый агентами Сарджа.
– И где были вы в этот момент?
– Я был в Сарджа, в подполье. Я внедрился в эмирские ВВС в качестве мастер–пилота. Сразу после начала войны, эмир приказал мне доставить в Шонаока 600 карателей, и десантировать их недалеко от Лумбези. Я ликвидировал их, после чего приземлился в дружественной стране, Мпулу. В Шонаока не было подходящей посадочной полосы.
– Вы открыли люки на высоте 12 км, и эти бойцы задохнулись? – уточнила Тин Фан.
– Совершенно верно.
– А вы догадывались, что эмир Аккан, в ответ, уничтожит вашу семью?
Штаубе несколько раз сжал и разжал кулаки, прежде чем ответить.
– У меня были такие опасения, но я думал, что он просто расторгнет брак моих жен со мной и отдаст их какому–нибудь офицеру в качестве наложниц. Видите ли, ваша честь, эмирская военная полиция полностью контролировала обстановку в моем доме, и эмир знал, что мои жены ни в чем не участвовали. Дети – тем более. Они были совсем крохи.
– Эмир вам не доверял? – спросил Ашур.
– Да, ваша честь. Я был «фрэнг», иноплеменник–европеец, хотя и принял ислам.
– Тогда почему он поручил вам такую ответственную военную миссию?
– У него не было других пилотов, способных управлять аэробусом такого класса, тем более – наспех переделанным аэробусом, который иногда вел себя нештатно.
– А зачем вы вообще взяли четырех жен и завели детей? – поинтересовалась Тин Фан.
– Таково было пожелание эмира. Если бы я отказался, это было бы подозрительно.
– Ага. Ему нужны были заложники. И как вы не понимали, что с ними будет?
– Это моя ошибка. Я думал: эмир просто хочет привязать меня к дому. Видите ли, ваша честь, он сам дал мне этих жен. Это были его рабыни. По моей европейской логике, не было никакого смысла их уничтожать, если ясно, что я все равно не вернусь.
– Странно, что вы не засыпались там, с вашей европейской логикой, – заметил Макрин.
– Да, ваша честь. Полагаю, меня спасла некомпетентность эмирской контрразведки.
Ашур переглянулся с коллегами, кивнул и повернулся к международному прокурору.
– Герр Эйнфогел, суд не понимает сути ваших претензий к Герхарду Штаубе.
– Но мистер Хареб! Эмират Сарджа не вел никакой войны в Африке!
– Не вел? А сарджайские десантники, по–вашему, летели на пикник?
– Не на пикник, но и не на войну. По этому поводу было официальное заявление МИД Сарджа. Имело место техническое перемещение военного контингента, а мастер–пилот Штаубе убил своего напарника и разгерметизировал самолет в преступных целях.
– Техническое перемещение куда? – спросил Ашур.
– М–м… Не знаю. В какую–нибудь союзную страну. Какая разница?
– Не надо держать нас за идиотов, герр Эйнфогел, – заявил Макрин Ког, – Все знали о войне между правительствами этих двух стран. Даже пресса сто раз об этом писала.
– Но позвольте, ваша честь! Даже если и были какие–то боевые действия в Африке, это никак не оправдывает теракта против главы правительства над нейтральными водами!
– Как раз, оправдывает. Дезорганизация управления противника путем уничтожения лидеров – это обычный метод ведения войны. Так было во все времена.
– Но это же были локальные, африканские боевые действия! – возразил прокурор.
– Война не бывает локальной, – отрезал Макрин, – Если она идет, то боевые действия ведутся везде, где есть структуры противника.
– Вы плохо подготовились, герр Эйнфогел – констатировал Ашур, – сядьте на место, подумайте, а суд пока займется другими свидетелями. Сен Штаубе, вы пока свободны, только не уходите далеко. Сен Ематуа Тетиэво, пройдите на свидетельское место. Суд хочет знать, откуда взялись «Trapo» и как стало возможным их военное применение.
Ематуа, одетый только в короткий пестрый лава–лава, вышел на сине–зеленый коврик. Явно избыточная толщина была для этого жизнерадостного 63–летнего утафоа скорее поводом изображать некоторую неуклюжесть, чем причиной реальных затруднений с движением. Похоже, ему просто нравилось выглядеть этаким игрушечным носорогом.
– Говорю все, как есть, – начал он, – У моей vahine есть старший сын. Вы его, наверное, знаете, его зовут Наллэ. Когда мы с ней познакомились, он уже был взрослый…
– Наллэ Шуанг? – уточнила Тин Фан.
– Верно! Он отличный парень, но непоседа. То и дело попадает на каторгу. Вот, сейчас сидит в Африке, в Мпулу, где даже моря нет. Канак без моря. Разве это дело? Но, все равно, я им горжусь. Он строит людям fare–nui. Дома. Самое почетное дело для канака. После proa, разумеется. Но все равно, моя vahine и я переживаем, что он на каторге…
– Сен Тетиэво, нельзя ли ближе к делу? – мягко спросил Ашур.
– Я и веду к делу, сен судья. Полгода назад он приехал домой, по каторжному бизнесу,
делать байки для этого Мпулу. Там у foa было не на чем ездить, а разве это дело? Я так понимаю, что байк для афро, это как лодка для канака. Мы с ним придумали отличный байк. Называется HiBi. Сейчас покажу… Эй, Ллаки, детка! Подкати сюда байк…
Ллаки Латтэ, одетая в серебристые шорты и топик, выкатила байк на середину зала и прокатилась на нем по кругу, после чего заявила:
