355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Розов » Чужая в чужом море » Текст книги (страница 6)
Чужая в чужом море
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 22:30

Текст книги "Чужая в чужом море"


Автор книги: Александр Розов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 88 страниц)

– Значит, так, – сказал он, – во–первых, какая она женщина, она девчонка.

– Тем более.

– … Во–вторых, я вчера прилетел с полигона уставший, как собака.

– И решили сорвать плохое настроение на..?

– Да у меня было нормальное настроение! – перебил король, – но я чертовски хотел спать. А она, видите ли, захотела большой и горячей любви, и именно сейчас. Я ей предлагал: давай утром. Так нет же!

– Ты мог бы ей объяснить, – заметил Хаото.

– Так она меня ни черта не слушала! Попробуй–ка поспать, когда тебя хватают за хер! Я вообще подозреваю, что она специально это сделала, чтобы было о чем сплетничать. Это Рити сейчас изображает, что обиделась и навсегда ушла к маме. А завтра Поу вспомнит, что послезавтра тест по инженерной графике, и они вместе начнут ко мне подлизываться. Потому, что лентяйки. Что та, что другая. Они бы стали подлизываться к Уираити или к Феиви, но одна сейчас на Нуку–Хива, а другая на полигоне Халл. К Аилоо им приставать бесполезно, она считает, что учиться надо самостоятельно. Остаюсь один я. Потом снова начнется про любовь. Короче, тогда я опять не смогу выспаться по–человечески…

Король вздохнул, повернулся к лагуне и, сложив ладони рупором, заорал:

– Рити! Поу! Быстро вылезайте оттуда! Какого черта я один развлекаю гостей?

Увидев, что это не дало эффекта, Лимолуа крикнул, еще раз… С четвертого раза результат был достигнут. Две девчонки отделились от кампании и быстро поплыли к берегу.

– Я ничего не понимаю, – призналась Жанна, – кого вы выбросили в море?

– Ее, – Лимолуа показал пальцем на ту, которая подтверждала сообщение о королевских бесчинствах, и добавил, – с балкона второго этажа. Взял ее в охапку и… Очень удобный балкон, до воды метров 6 и глубина под ним примерно столько же.

– Но она же могла утонуть!

– Полинезийка? Утонуть?

– Все равно, по–моему, так нельзя делать.

– Да, – согласился он, – Аилоо сказала то же самое. Она учила психологию, так что хорошо разбирается в этом вопросе. С другой стороны, я же не могу каждый раз спрашивать у нее совета, перед тем, как что–то сделать.

– Попроси, чтобы она написала тебе инструкцию, – предложила Таири.

– Это идея, – согласился король, – пожалуй…

Тут его прервали самым радикальным образом. Две выскочившие из воды девчонки повисли на нем слева и справа, как коалы на эвкалипте. Король с честью выдержал это испытание, хотя не так–то просто устоять на ногах, когда на тебя падает разом фунтов двести живого груза. Жанна не удержалась: вытащила видеокамеру и вопросительно посмотрела на него. Лимолуа утвердительно кивнул.

– Снимайте. Пусть во всем мире узнают, как эти бессовестные женщины издеваются над своим королем… и мужем, кстати. Может, тогда им станет хоть чуточку стыдно…

Девчонки ехидно захихикали.

– …Вот у вас в Канаде, наверное, жены не ездят так на своем муже, – добавил он.

– В Канаде не принято многоженство, – заметила Жанна.

– А у мормонов? – спросила Рити, – в Канаде же есть мормоны.

– Я знаю, что у вас в Галифаксе есть храм мормонов, – добавила Поу.

– Лучше бы вы механику и информатику учили, чем читать всякую чепуху, – проворчал король, – и вообще, слезайте с меня, берите свои вещи, и бегом домой. Скажите, что мы уже идем, и помогите Аилоо организовать чето–нибудь вроде ужина.

Поу и Рити, без особого энтузиазма, сползли на грунт, подхватили в одну руку рюкзачки, в другую – сандалии и лава–лава, и быстрым шагом направились по тропе к королевской резиденции. Хождение босиком по довольно каменистому грунту не вызывало у них ни капли дискомфорта, а идея одеться, вероятно, вообще не приходила им в голову.

– Мормоны, вроде бы, отказались от полигамии еще в прошлом веке, – сказала Жанна.

– Да брось ты, – возразил Хаото, – Вот наши соседи, Смайты, реальные мормоны. У них семья: два мужа и три жены. Полторы жены это ведь уже полигамия, так?

– Полторы жены? – ошеломленно переспросила канадка.

– Типа, если три поделить на два, то в среднем будет полторы, – пояснила Таири.

– Нельзя так считать, – сказал Лимолуа, – по–вашему, получается, что у меня, то ли три и одна шестая жены, то ли вообще две и две трети, а у меня должно быть ровно пять жен, иначе просто скандал.

– Это как? – удивилась Жанна

– Смотрите, – сказал король, – у Аилоо и у Феиви есть еще по одному мужу, кроме меня, а у Уираити еще целых два. У Рити пока что я один, если не считать мелких увлечений. Поу встречается с одним парнем, но я не знаю, достаточно ли там серьезно, чтобы считать, что это ее второй муж. В принципе, было бы неплохо, но пусть они сами решают, верно?.

– Я окончательно перестала что–либо понимать, – призналась канадка.

– Давайте я вам за едой объясню? – предложил король, – так лучше усваивается (он не уточнил, информация лучше усваивается за едой, или наоборот)…

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №8.

Революционная история одной королевской семьи.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

Примерно в полутысяче миль севернее двух основных новозеландских островов, лежит вулканический архипелаг Кармадек (также территория Новой Зеландии). В большинстве справочников сказано, что он состоит из трех островков: Куртис (площадь 0,6 кв.км.), Макаулей (3,1 кв. км) и Рауль (29,4 кв. км.). Из этих клочков суши лишь самый северный остров Рауль представляет какой–то интерес. В центре острова есть два маленьких озера (одно из которых представляет собой кратер действующего вулкана), а на северном берегу – метеостанция, маленький отель, вертолетная площадка, госпиталь и дизель–генератор. Постоянных жителей тут нет. Немногих желающих поселиться в этом живописном месте отвадило короткое вулканическое извержение в марте 2006 года.

В миле к Северо–Западу от острова Рауль находятся острова Мейер, площадью 0,2 кв.км. Это участок суши длиной 800 метров и шириной 250, разрезанный пополам узкой бухтой, и прилегающие к нему цепи коралловых рифов. Острова Мейер отмечены на картах, как скалы, опасные для судоходства. Они абсолютно бесполезны для кого угодно… кроме меганезийца. Есть такой анекдот: риэлтер, в шутку выдает парочке меганезийцев чертеж теннисного стола 5 на 9 футов, за план островка. Те говорят: «покупаем!». Агент удивлен: «что вы будете делать на таком пятачке?». Меганезийцы отвечают: «здесь все размечено: в левой половине место под дом, а в правой – под backyard, чтобы детям было, где играть».

В 400 милях к северу от островов Мейер проходят границы стран–архипелагов Фиджи и Тонга. До Алюминиевой революции, на Фиджи была феодальная республика, а на Тонга – конституционная монархия. В этих отсталых и нестабильных государствах искали поживу крупные и мелкие аферисты. Пара молодых людей, Панто Койо, 20–летний механик, и Омиани Нгани, 17–летняя студентка колледжа, были мелкими. В тот раз они провернули на Фиджи небольшую аферу с номерами кредитных карточек, и скрылись от претензий фиджийских властей на соседнем Тонга, в предместьях Нукуалофу. Ребята считали, что тонгайская полиция уже успела забыть аналогичную аферу, исполненную в Нукуалофу, месяц назад, но не тут–то было. Эту парочку здесь отлично помнили.

Вероятно, их бы сцапали, если бы не случайное знакомство с молодым, но решительным сержантом Крисом Проди, который недавно дезертировал из тонгайской армии и тоже имел проблемы с полицией. Был придуман и реализован дерзкий план. Поздним вечером Омиани приехала на старом джипе (в который был погружен тщательно подобранный «набор Робинзона») и, изображая девушку очень легкого поведения, отвлекла на себя внимание пятерых охранников маленького учебного аэродрома. Панто, тем временем, пробрался в ангар и подготовил к полету древний, но надежный «Cessna 140H». Когда охранники, услышав звук авиа–мотора, метнулись наперерез выезжающиему из ангара самолету, Крис встретил их точным броском гранаты и не менее точными очередями из автоматической винтовки M–16. Эпилогом к этой сцене (и эпитафией для охранников) были слова Омиани: «Если нас теперь сцапают, то уже не посадят, а вздернут». Не теряя времени, компаньоны перегрузили в самолет «набор Робинзона» из джипа, добавили кое–что из попавшегося под руку военного имущества, взлетели и взяли курс на юг.

Следующим пунктом их плана было освоение бесхозных новозеландских островов Мейер.

Успешно добравшись до места, компаньоны, еще до рассвета успели спрятать самолет в очень узкой закрытой бухте и разгрузить багаж (всего полтора центнера). Ранним утром они поставили у водоисточника на северо–восточном (невидимом с острова Рауль) склоне портативный ветровой генератор, затем собрали 6–метровый катамаран, и проверили его мореходные качетства, дойдя до острова Рауль. Там удалось разжиться горой полезных вещей, выброшенных персоналом новозеландской метеостанции, как мусор. Вернувшись на Мейер, компаньоны развели небольшой костер, пообедали рыбой (которую наловили по дороге на дрифтерную снасть) и занялись постройкой бунгало из пластиковых бочек, дырявых лодок, листов фанеры, больших полиэтиленовых паков, и прочих строительных материалов, применяемых полинезийской беднотой. К вечеру дом был готов, и в нем даже работала «радио–тарелка» с интернет–связью. Компаньоны, таким образом, могли следить за событиями в мире и искать в нем нужные контакты. Они намеревались основать некий специфический бизнес на островах Мейер – это был третий, главный пункт плана.

В поисках нужных партнеров, компаньоны перебрали всех своих знакомых авантюрного склада, и Крис нашел по интернету Аилоо Ваикато: бойкую 19–летнюю маори, с которой он как–то раз провел несколько веселых недель на атоллах Огеа в юго–восточном Фиджи. Закончив 2 курса Design and Arts College of New Zealand, она занималась коммерцией и жила с парнем по имени Лимолуа, вечным студентом Auckland University of Technology, младшим сыном Руанеу Хаамеа, короля островка Рапатара во Французской Полинезии.

Лимолуа в семье Хаамеа считался infant terrible. Вместо того, чтобы как все другие дети короля, быстро закончить агротехнический колледж в Аваруа на Раротонга или в Папеэте на Таити (и то, и другое, всего в 300 милях от Рапатара), и развивать сельское хозяйство, он в 17 лет отправился за 2000 миль, в Новую Зеландию, учиться модным техническим штучкам, совершенно неактуальным для народной экономики родного острова. Его 6 лет не видели дома, он общался с родными по mobile, раз в месяц, и король грустно говорил: «чем он там живет – непонятно, когда возьмется за ум и вернется домой – неизвестно». А Лимолуа вообще не собирался возвращаться. Ему совсем не улыбалась перспектива всю жизнь заниматься скучными делами рапатарских фермеров (чье благополучие он должен был устраивать, согласно родовой традиции Хаамеа), возиться с симпатичными, но тоже скучными женами, и растить многочисленное потенциально–скучное потомство. После знакомства с Аилоо он даже и думать забыл о возвращении домой. В Новой Зеландии и окрестностях было столько возможностей для решительных людей, что глаза разбегались – а эта парочка была решительной. На «серой бирже» Лимо и Аи приобрели известность под прозвищами «Толстяк» и «Малышка» – и не из–за комплекции, а в честь двух атомных бомб, которые под этими прозвищами были сброшены на Японию в Августе 1945.

«Толстяк» Лимо и «Малышка» Аи прилетели на Мейер через две недели после звонка Крис на самолете, который, даже по сравнению с «Cessna–140H» компаньонов, выглядел доисторическим. Это был «Vickers Vincent» образца 1932 года, списанный из летного парка ВВС Новой Зеландии в 1943 году. Мощный биплан грузно шлепнулся на воду и, надсадно ревя перегретым движком, с трудом вполз в узкие ворота восточной бухты. Ступив на берег островов Мейер, Лимо произнес исторические слова:

– Aloha, foa! La prehistoria feliz era finito, se inicio la joder epoca moderno. (Привет, публика! Счастливая первобытная эра кончилась, настала гребаная эпоха модерна).

Аи добавила:

– Joder amen, de puta madre» (Гребаный аминь, так его мать).

В ответ на слово «аминь», (в несколько необычном контексте), Омиани флегматично поинтересовалась:

– Que tu joder misioneros catolicos? Y polla no parece! (Вы что, гребаные католические миссионеры? Ни хера не похожи!)

Дружный смех пяти здоровых юных глоток возвестил о расширении состава компании и о начале славных дел будущей фактории Мейер.

Предыдущие 2 недели жизнь на островах Мейер и правда была близка к первобытной. В ожидании «Толстяка» и «Малышки», трое компаньонов бездельничали, ловили рыбу и прочие дары моря, купались, катались на проа к острову Рауль (где шакалили вблизи метеостанции на предмет наличия выброшенных полезных вещей), и занимались сексом трижды в день. Омиани щедро дарила свою любовь и механику, и сержанту. В общем, имела место почти идиллическая робинзонада в домике из старых бочек и бытового мусора посреди яркой тропической зелени и теплого океана с кораллами и рыбками.

С появлением Лимо и Аи все резко изменилось. На своем древнем «Винсенте», они привезли почти 2 тонны всяких полезных вещей, которые тут же пошли в дело. Были установлены 10 комфортабельных 4–местных палаток. Смонтирована полевая кухня, мобильный водопровод, комбинированный генератор и мачта local TV. Размечено поле для мини–футбола. North–East Meyer beach приобрел вид модернового кемпинга. Были собраны 5 прогулочных проа и 5 ультралегких новозеландских флаек «KiWing».

Еще через неделю появились двое работников–индусов с Фиджи и несколько девушек с какого–то из маленьких атоллов Тонга, а затем приехал первый десяток туристов. Начался «серый» туристический бизнес. Острова Мейер лежат ровно посередине между Новой Зеландией и атоллами Южного Тонга, да еще и рядом с очень живописным и практически безлюдным островом Рауль. Хорошо организованный транспорт посреди дикой природы, относительный комфорт кемпинга, отсутствие контролирующих учреждений и налогов, а также договоренности с вождями мелких тонгайских атоллов относительно «девочек по вызову», обеспечили предприятию компаньонов быстрый коммерческий успех.

Неизвестно, как развивался бы бизнес «Фактории Мейер», если бы через год не грянула Алюминиевая революция. Вспыхнув на атолле Тинтуг, она стремительно прокатилась по архипелагам Британской и Французской Океании как цунами, сметая неоколониальные и традиционалистские режимы. Революционный Трибунал штамповал проскрипционные листы со скоростью типографской машины, а Преторианский Корпус и Народный Флот Конвента не жалели патронов и аммонала для «врагов революции».

К началу революции, островок Рапатара формально был под юрисдикцией французской неоколониальной губернии Тубуаи, но реально тамошних чиновников здесь не видели годами. 65–летний ariki (король) Руанеу Хаамеа, за четверть века своего правления, de–facto восстановил независимость острова. В выборах мэра жители не находили смысла – старые и довольно толковые обычаи, соблюдавшиеся семьей Хаамеа, вполне устраивали рапатарцев. Конвент, посланцы которого прибыли на Рапатара через пару месяцев после Алюминиевой революции, напротив, считал аристократию «опорой неоколониализма», с которой разговор короткий: «Высшая мера гуманитарной самозащиты» – расстрел или депортация. Несмотря на такое предвзятое отношение, комиссар Конвента, после более, чем двухчасового разбирательства, вынужден был согласиться с тем, что расстреливать короля решительно не за что. Руанеу строго соблюдал обычаи, а обычай «tapu ariki rave titoe y hape» не позволял не то, что угнетать кого–либо из подданных, а даже делать те мелкие операции с чужим имуществом, которые были в ходу у жителей по отношению друг к другу. Король не мог зайти в дом соседа без приглашения, стрельнуть фунт соли или взять лодку, хозяин которой сегодня не идет в море. Король мог тронуть кого–либо лишь в строго определенных случаях, а принимать подарки он не мог вообще никогда. Продукты и вещи король должен был покупать на рынке, по общей цене, и платить тут же. За управление (включая разбор тяжб, организацию маленьких торговых экспедиций общины, и руководство в экстренных ситуациях, в т.ч. при защите острова от пиратских налетов) он получал 1/20 часть «валового островного продукта». Придя к выводу, что на Рапатара отсутствовало видимое угнетение, комиссар Конвента проявил революционную гуманность: ограничился депортацией короля и его семьи из Меганезии, и конфискацией их имущества в пользу народа Рапатара. Народ был категорически против, но что он мог сделать? У народа – сотня помповых ружей. У взвода командос – автоматы и минометы.

Король выслушал постановление и сказал: «делайте, как я». Он вышел из дома, и сложил на землю все немногочисленные украшения и всю одежду, кроме набедренной повязки. Его примеру последовали все домашние и все жители, считавшие себя родичами Хаамеа. Затем король позвонил по мобильному телефону и сказал: «Сын, я прошу тебя принять в твоем доме 36 людей из рода Хаамеа, которым больше нет места на Рапатара». Выслушав ответ, он положил телефон к остальным своим вещам и спросил у комиссара Конвента: «Тысячу миль по океану не пройти без лодки. Могут ли мои люди взять один большой старый проа с запасом еды и воды на неделю?». Комиссар, в прошлом – обыкновенный полинезийский рыбак и, в сущности, не злой человек, ответил утвердительно.

Жители Рапатара в тихом ужасе смотрели, как спутники короля грузят на борт бидоны с пресной водой и ящики с консервами. Комиссар сообщил, что дети младше 13 лет (таких было восемь) могут остаться. Руанеу лишь пожал плечами – Хаамеа не берут подачек. К концу погрузки напряжение достигло предела. Ждали прощальных слов несправедливо изгнанного короля. Если бы он произнес ритуальное проклятие: «Aitoa tajoro teie motu», все 900 жителей сегодня же покинули бы остров. Король Руанеу несколько минут молча стоял на корме, глядя поверх голов собравшихся, на свой дом и на гору Ута. Потом, в полной тишине, нарушаемой лишь шумом волн, медленно и четко произнес: «Мой проа отойдет от берега. Вы, не расходясь, выберете мэра. Он поклянется управлять так, как если бы он был из семьи Хаамеа. Я все сказал. Ia orana i te fare (счастья вашему дому)».

Король махнул рукой, швартовы были сброшены, а парус из циновки развернут. Проа заскользил прочь от берега, и через час превратился в едва заметную точку на горизонте.

Комиссар Конвента, еще раз объявил, что дом и все вещи бывшего короля принадлежат теперь жителям острова. Никто не обратил на это внимания. Главы семей, под негромкий плач женщин, выбрали мэра, и тот поклялся ровно так, как приказал король. Потом все разошлись заниматься обычными делами. Вещи рода Хаамеа остались лежать там, где их бросили – никто к ним не притронулся и не подошел к дому короля ближе, чем на пять шагов. Офицер командос задумчиво почесал в затылке, поправил ремень автомата на плече, и сказал комиссару Конвента: «По–моему, мы сейчас сделали какую–то херню».

Острова Мейер находятся в 1100 милях к west–south–west от Рапатара. Преодолеть такое расстояние даже на старом проа – не слишком сложная задача для таких прирожденных моряков, как полинезийцы. Конечно, Лимолуа не мог отказать родичам, но прибытие 36 новых колонистов требовало срочной смены бизнес–доктрины. Первый год «новичкам» пришлось кормиться за счет рыболовства и «гуманитарной помощи» молодого принца Лимолуа, но за год пятеро компаньонов сумели расширить бизнес, трудоустроив всех. Острова Мейер стали центром разнообразной, но сплошь сомнительной коммерции.

Еще через год в «Britanica T–guide» в разделе «New Zealand» добавился такой абзац:

«В экзотическом поселке маори на островах Мейер (северный Кермадек) развит сервис активного отдыха: полинезийский натуристический сноркелинг, парусный и планерный спорт, рыбалка, традиционные эротические танцы и фольклорные вечеринки с трубкой мира. В поселке имеется фактория, где можно по весьма умеренным ценам приобрести продукцию народных промыслов: сувенирное оружие, парусные катамараны–проа, а также современные ультралегкие мотопланеры и дельтапланы. В фильмотеке фактории можно купить или заказать диски с записями древних магических ритуалов Океании».

Прошло еще два года, и размах деятельности «Фактории Мейер» удостоился внимания новозеландских властей. На заседании исполнительного совета, некий представитель право–центристской партии эпатажно выложил на стол набор предметов, купленных в Фактории Мейер и набор фотографий, после чего стал задавать риторические вопросы:

«Похож ли этот кинжал на сувенирное оружие? А вот такой томагавк? Как, по–вашему, что курят участники этой фольклорной вечеринки? А как далеко зашла эротика в этом эротическом танце? Вы слышали про «натуристский сноркелинг»? Пускай бы плавали в масках голыми, но при чем здесь это sex–party на рифах? Или оргия на катере? А что вы скажете о том, что с Тонга на Кермадек возят нелегальные видеодиски и марихуану?».

Докладчика выслушали прохладно: из прессы уже было известно, что кроме нелегалов меганезийцев на «Факторию Мейер» работает более сотни местных (новозеладских) маори, переселившихся ради хорошего заработка из окрестностей Окленда на остров Рауль. Здесь они официально зарегистрировали «Raul–Meyer Club», который занимался «традиционными маорийскими видами морского туризма». Доказать, что фактически этим легальным клубом тоже управляют сомнительные ребята с островов Мейер, было крайне сложно, а отделить легальную деятельность клуба от подпольных дел «Фактории» – еще сложнее. При этом, факт развития заброшенного острова Рауль пресса подавала, как однозначно–позитивный. В такой ситуации только тронь маорийский клуб, и защитники прав коренного населения Новой Зеландии, вместе с представительством народа маори в парламенте, устроят правительству такой раскардаш, по сравнению с которым торговля томагавками, секс–туризм и курение травки покажутся детским утренником. Тем не менее, всем было ясно, что этот рассадник мелких безобразий надо каким–то образом закрывать.

А в Меганезии за 4 года, минувшие со дня революции, произошли следующие события: Через год Трибунал сменился Верховным судом, а Конвент – правительством «атомного координатора» Иори Накамура. Еще через 3 года, согласно Хартии, его сменило второе правительство координатора Ашура Хареба. Это был период эйфории: после «атомного инцидента», над страной не висела постоянная угроза войны. Началось стремительное развитие, которое до сих пор является «визитной карточкой» Меганезии. Осознав свое благополучие и силу, общество занялось исправлением «революционных перегибов» Трибунала и Конвента. В частности, Верховный суд рассмотрел иск жителей Рапатара в защиту семьи Хаамеа, и вынес постановление: «По смыслу Великой Хартии, у жителей есть право свободно выбирать ту форму устройства локальной власти, которая, как они считают, наилучшим образом обеспечит их благополучие. Если деятельность локальной власти не противоречит Великой Хартией, то никто не вправе ограничивать эту свободу. Если жители хотят, чтобы локальная власть передавалась по наследству, как социальная функция определенной семьи, по местному обычаю – это их свободный выбор. Исходя из этого, суд отменят все санкции против Руанеу Хаамеа, короля Рапатара, и его рода. Суд приказывает лично координатору правительства разыскать семью Хаамеа, и предложить ей имущественную компенсацию, и помощь в возвращении на родину, если они желают вернуться, или помощь на месте их нахождения, если они предпочитают там остаться».

В Меганезии приказ Верховного суда – вещь непререкаемая. Ашур Хареб потребовал от военной разведки немедленно найти Хаамеа, и всего через несколько часов, получил исчерпывающую информацию о колонии на Кермадеке, и даже номер новозеландского мобайла короля Руанеу. Звонок координатора оказался для колонии очень кстати, потому что полиция Новой Зеландии совсем было собралась прихлопнуть «Факторию Мейер». Руанеу без лишней скромности объяснил, в какой помощи нуждается семья Хаамеа, и координатор, из–за категоричности постановления Верховного суда, не мог ему отказать.

Через несколько дней полицейские силы Новой Зеландии, высадившиеся на Мейер, были внезапно встречены меганезийскими коммандос (у которых уже тогда была жутковатая репутация). Полисменам хватило ума не вступать в безнадежное сражение, а коммандос вообще сделали вид, что прилетели сюда «с целью 5–дневного отдыха личного состава». Затем, за дружеским обедом (суп из акульих плавников, филе тунца, салат с цветными водорослями, и отличный фиджийский кофе), стражам порядка, как бы невзначай, крайне доброжелательно объяснили, что вопрос о «Фактории Мейер» является не криминально–полицейским, а международно–политическим. Этим должны заниматься не полисмены, а политики, вот пусть и занимаются. Произошел тихий, добрососедский дипломатический скандал, который быстро разрешился экономическим путем. Правительство Меганезии купило у Новой Зеландии 0,2 квадратных километра бросовой территории по рыночной цене земли агротехнического назначения, и стороны остались довольны друг другом.

Дальше произошел новый казус: жители колонии Мейер считали Руанеу Хаамеа своим (а не чьим–то) королем, и отказывались отпускать его на Рапатара. Руанеу и сам считал, что возвращаться неправильно, но признавал, что рапатарцы, приложившие столько усилий к реабилитации его семьи, тоже имеют право на короля из рода Хаамеа. Выход был найден: королем Рапатара назначили Лимолуа. Мейерцы и его не хотели отпускать, понимая, что ему и его компаньонам колония обязана экономическим процветанием, но согласились при условии, что он на «переходный период» останется президентом «Meyer Factory».

Не откладывая дело в долгий ящик, пятеро компаньонов уселись в две авиетки и часов через 5 приводнились в лагуне Рапатара. Местных жителей уже кто–то предупредил по mobile. Увидев встречающих (почти все население острова), Лимо сказал такую речь:

«Aloha foa! Я – Лимолуа та–Руанеу Хаамеа. Меня, по ходу, назначили сюда королем, но если есть более подходящая кандидатура, то я, конечно, не буду настаивать».

Рапатарцы оценили юмор: ржали все поголовно. Затем Лимолуа проводили в его дом (который все эти годы поддерживался в отличном состоянии). Мэр, пользуясь случаем, сдал королю свои полномочия – он даже не скрывал, как рад избавиться от этой обузы. Соблюдение королевских обычаев и ограничений было для него, простого рапатарского faaapu (фермера), удовольствием ниже среднего. Хорошо еще, жители не потребовали, чтобы он взял в дом 5 жен, и принял всех рапатарских подростков на обучение основам военно–морского дела (как того требовал обычай от короля из рода Хаамеа).

На празднике «hauoli», короля ввели в курс рапатарских дел, которые обстояли так себе. Экономический подъем, охвативший, в частности, острова Раратонга, Раиатеа и Таити, почти не коснулся маленького провинциального Рапатара. Здесь, как и до революции, жили, в основном, натуральным хозяйством. В полночь, после hauoli, король собрал компаньонов в своей гостиной (которая стала чем–то вроде штаба фактории).

– Ребята, – сказал он, – на Мейер мы построили хороший бизнес, хотя у нас там не было ни хрена. Здесь у нас есть легальная территория, рабочие руки и главное – доверие людей….

Омиани ехидно спросила:

– Типа, хочешь построить рапатарское экономическое чудо?

Лимолуа ответил, что да, хочет, и обязательно построит. Началось бизнес–совещание, в разгар которого в дом пришла юная особа по имени Уираити (что в переводе означает «маленькая молния»), командированная жителями, чтобы королю было, чем заняться ночью.

– Очень кстати! – объявил Лимо, – сейчас устроим экзамен.

Уираити сбросила лава–лава (единственное, что на ней было) и, не скрывая энтузиазма, спросила, в каком помещении (или в каком месте на свежем воздухе), король намерен принимать экзамен.

– Отсутствие комплексов это плюс, – сказала Аилоо, – а как с образованием?.

Через час стало ясно, что образование 13–летней девушки исчерпывается элементарными навыками письма и счета – уровень двух классов средней городской школы. Уираити чуть не плакала: она не могла понять, чего от нее хотят. Тут вмешался экс–сержант Крис – он уже сталкивался с таким уровнем знаний у солдат из глубинки.

– Это фигня! Интеллект у них ОК.

Он начертил квадрат из 9 клеток, написал в 3–х клетках цифры и предложил ей заполнить остальные клетки так, чтобы суммы по любой строке, столбцу и диагоналям были одинаковы. Девчонка решила задачу за 10 минут.

– А если так? – спросила Омиани и нарисовала другой вариант той же задачи.

10 минут – и Уираити снова выдала решение. Включился Панто с тестами со спичками на сообразительность… В 4 часа утра Уираити уснула за столом. Лимо отнес ее спать на диван и компаньоны, обсудив все за чашкой чая, постановили: для экономического чуда надо сначала привести в порядок местную школу.

В 9 утра король провел реформу образования: он вычеркнул половину предметов, а по оставшимся – приказал заменить базовую меганезийскую программу на ту, по которой в колониальном XIX веке за год обучали островитян, рекрутированных в армию. Учитель (он на острове был один) сначала возражал, но потом сдался – не столько из–за авторитета Лимолуа, сколько из–за железных аргументов в пользу старых армейских учебников. Все последующие реформы бизнес–штаб короля проводил так же быстро и радикально. За год Рапатара модернизировался настолько, что сюда начали ездить студенты с Раратонга из кампуса Такамоа. Этого и добивалась команда короля. «Процесс пошел», – сказала Аилоо, когда несколько ребят из очередного выпуска поселились на Рапатара. На третьем году правления Лимолуа Хаамеа произошел долгожданный прорыв: родилась бизнес–идея:

***

Encyclopedia Oceanica: «Технозаврики (Tecnozaurito) – инженерное приложение cyber–life, предложенное С.Хопкинсом (около 2010, USA). Виртуальные животные, моделирующие эволюцию бытовых или технических устройств в борьбе за эффективное удовлетворение комплекса запросов потребителя. Стартовая популяция технозавриков – это множество уже существующих моделей устройств, финишная популяция – это одна или несколько новых перспективных моделей. Биологическим прототипом технозавриков считается вирус табачной мозаики, кибернетическим (computer science) прототипом – экспертная система «Eurisco» Д. Лената (около 1980, USA), Для контроля развития технозавриков используется тестирование физических копий, изготовленных на фаббере (3d–принтере).


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю