Текст книги "Чужая в чужом море"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 88 страниц)

Рассказывает Арно Элмер: «Ясно, что мой ПП их не интересовал, так что мы отправили их смотреть пушку на Крысе в багажном отсеке. Они глянули и говорят: вы нас парите! Это же просто дробовик, хоть и 4–го калибра. Полста метров рабочая дистанция. Я им: а вы возьмите патрон из барабана и тащите сюда. Я вам покажу кое–что. Разобрал при них один патрон, и показал, что там контейнер, и в нем не картечь типа шариков, а стальные штучки с острыми кривыми крылышками. Они летят строго прямо, типа как планеры, и втыкаются в личный состав даже на излете. В контейнере – 80 таких штучек по полтора грамма, а Лис отстрелял по катеру 15 контейнеров. Вот и весь хрен до сантима. Так что, нечего тут про дробовик. Матчасть учить надо! Потом про этот случай было по TV, и к инструкции сделали примечание, что пушка на Крысе – это серьезная машинка».

*********************************

…

– А что было дальше? – спросила Жанна, слегка шокированная таким простым и, если можно так выразиться, технологичным отношением к насильственной смерти.

– Дальше мы полетели на атолл Реао, – сказала Уираити, , – яйца и остальные 37 позиций никто не отменял. И Лис полетел с нами. У него с плечом ничего такого, просто мы его перевязали нормально, но было ясно, что у него резерв–раунд закончился по ранению в рейде. К тому же, после боевой операции полагается отпуск. Нас всех троих выпихнули. Арно – на 5 дней, а Лиса и меня – до следующего раунда.

– И дали денежную премию, – добавил Арно Элмер, запив пальмовым вином последний кусок мяса (который был проглочен уже с явным трудом), – а Лису еще флайку отдали.

– Она, по патрульным меркам, была убитая, – уточнил Лисанто, закуривая сигарету, – а я заклеил дырки, починил движок, поставил новый аккумулятор, и она до сих пор летает.

– Покажи Жанне фотку, – подсказала Уираити.

Лисанто кивнул, потыкал в меню на своем коммуникаторе, и передал канадке. Экранчик был маленький, но с высоким разрешением и хорошими цветами. На фото – те же трое, только очень молодые, в чуть помятой флотской форме позировали рядом с маленьким самолетиком защитного цвета. Различимы были даже дырочки от пуль в пузыре кабины. У Лисандро ниже края короткого рукава рубашки наблюдалась белая повязка. С другой стороны от флайки стоял военный с офицерскими нашивками на форме.

– Капитан–команданте Илле Огви, – пояснил Арно, – сейчас он уже майор, команданте бызы ВВС Ллийс, недалеко от Мадагаскара.

– Кстати, это он сказал про групповой секс, – добавила Уирпити.

– Нет, – возразил Лисанто, – он сказал: «Желаю всем троим хорошо развлечься». Ты его спросила: «Типа, групповой секс, сен командеанте?», и он ответил: «это на ваш вкус».

– Но, поскольку мы все равно собрались к Уире на острова Халл, – продолжил Арно, – то этот самый групповой секс уже был у нас в программе.

– После дельфинов, разумеется, – уточнила Уираити, – Дельфины вне конкуренции.

– Дельфины? – переспросила Жанна, – Я была на Халле, но дельфинов не видела.

– По ходу, они не всегда там живут, – пояснила та, – Но раз – два в неделю обязательно заплывают погостить. Этот дельфиний прайд туда приманила еще моя прабабушка…

Общение с дельфинами, легенды о дельфинах, дельфиний язык и дельфиний интеллект: это неисчерпаемые темы, по которым у каждого меганезийца найдется, что рассказать. Еще и десятая часть баек не была исчерпана, а солнце уже заметно склонилось к закату.

…

Взлет на «утконосе с импеллером» (которого Фидэ так выразительно назвал «чумой»), напоминал старт космического корабля. Остров Маиао провалился вертикально вниз, а перегрузка вдавила Жанну в кресло, как будто гидравлическим прессом. Уираити, повернувшись к Элмеру, проворчала.

– Не выпендиривайся. Человека же везем, а не банку селедки.

– Ты же сама первая кричала: «быстрее, бытрее, на Никаупара надо успеть до темноты».

– Ага! – съехидничала она, – Сам час болтал про дельфинов, теперь на взлете экономишь 40 секунд, а я виновата? Артист, блин.

– Это Лис болтал, – возмутился он, – а я только корректировал огонь. Тьфу, joder, я хотел сказать, исправлял неточности.

– Какие еще неточности? Я был точен, как трижды долбанный швейцарский хронометр!

– Мозги не греби, ладно? – предложил лейтенант.

– Это еще надо посмотреть, кто гребет мозги, – философски заметила Уираити.

Арно вздохнул и, с досадой, хлопнул ладонью по колену.

– Ну, ясно. Из–за меня опаздываем, я плохо взлетаю, и мозги гребу тоже я. Охереть!

– Не дуйся, – примирительно сказала она, – хочешь, я с тобой полечу на Капингамаранги?

– Хочу, – сказал он, – но не надо. Лимо и Аи обидятся. Ты же обещала приехать. И потом: как Лис будет один свиней выбирать? Ирианцы его напарят, на ночь глядя, только так.

– Меня? – удивился Лисанто, – Это я их напарю. Я на Тубуаи родился, я даже индуса могу напарить, а ирианцы, они попроще все–таки. Летите вдвоем. Я как–нибудь отмажусь. Ну, прилетит Уира на 5 дней позже, большое дело.

– Нет, foa. Во–первых, Уира обещала. Во–вторых, все равно мне рано утром на доклад к майору Валдесу, а что дальше – хрен знает. Может быть, сразу придется лететь в Палау. Лучше вы потом вдвоем ко мне прилетайте. Мы там так позажигаем – караул!

Уираити повернулась к Лисанто.

– Слетаем?

– 2700 миль от Рапатара. – сказал он, – Может, возьмем мою «Fronda» и мигом…

– Нет уж, – перебила она, – Возьмем флайку Лимо и полетим по–человечески.

– Ладно, – со вздохом, согласился Лисанто.

– Типа, договорились? – уточнил лейтенант.

– Типа, да, – ответила Уираити, а Лисанто энергично кивнул.

Жанна воспользовалась паузой, чтобы вклиниться в разговор.

– Sorry, а что такое Никаупара, и почему мы туда летим. В смысле, я думала…

– Докладываю, – перебила Уираити, – на Никаупара у ирианцев самые дешевые свиньи в радиусе 1000 миль. Там вообще все дешево. От полигона Халл до Никаупара 300 миль к северо–западу, меньше 8 часов на катере, а от Аитутаки до Никаупара вообще всего 50 миль к юго–востоку. Мы сейчас пролетаем 700 миль на West–South–West и лэндимся там. Потом Арно летит на Капингамаранги, это северо–западный сектор океана, (мы – в юго–восточном). Короче, он летит, а мы с Лисом идем выбирать свиней, и везем их на катере на Халл. Ну, Аи попросила купить два десятка хрюшек.

– Никаких проблем, – согласилась Жанна, – А я в это время где?

– В пещере водяной крысы, – ответила та, и пояснила, – Это отель, его держат два канака, Джабба и Нитро. У них тоже дешево, кстати. Там даже deltiki останавливаются.

– Я тебя познакомлю, – вмешался Арно, – я все равно у них буду горючку покупать.

– А дальше? – спросила канадка.

– Дальше переночуешь. Завтра прилетят Хаото и Таири. Они там берут продукты. Грузят четверть тонны еды в свою летучую этажерку. Экономия в полтора раза, а то и больше.

Жанна с облегчением вздохнула.

– Теперь понятно… Слушайте, а ирианцы, это – кто?

– Ириан – это западная, индонезийская половина Новой Гвинеи – пояснил Лисанто.

– Тогда как они появились на этом атолле?

– Значит, было так, – вмешался лейтенант, – Они шли на самоходной барже, откуда–то с севера Новой Гвинеи куда–то на Филиппины и решили срезать через нашу акваторию в округе Палау. Средь бела дня. Откуда только берутся такие наглые…

– На самоходной барже? – переспросила Жанна, – Но это же судно не совсем для океана.

– Ага, – согласился он, – Вот патрульный пилот и заинтересовался, что это за артисты. А дальше – понятно. Вызвал по рации штурм–бот, этих подсекли и посмотрели, что у них в трюме. Они еще протестовали: «это незаконный досмотр торгового судна». Про законы вспомнили, надо же. Закон им зачитали в местном суде атолла Хотсарихиэ. ВМГС.

Лейтенант вытянул вперед указательный палец правой руки и прищелкнул языком.

– Я не понимаю, – сказала Жанна, – Их расстреляли или сослали на Никаупара?

– Ты плохо рассказываешь, – вмешалась Уираити, – Расстреляли экипаж, а ребят, которые обнаружились в трюме, надо было где–то поселить.

– Потому что мэр Аитутаки первым на них заявился, – добавил Лисанто, и пояснил, – на Никаупара почти не было жителей, и он входил в муниципалитет Аитутаки.

– На восточном моту не было, – уточнил лейтенант, – А на западном – агробиологический центр, на месте Station de Copra, которую построили новозеландцы еще в прошлом веке.

– Британцы в позапрошлом, – поправил Лисанто, – Кстати, агробиологи там не жили. Они приезжали с Аитутаки. Это теперь они там живут, потому что есть рынок и все такое.

– Вы совсем меня запутали, – объявила канадка, – какие ребята в трюме?

– Ты про торговлю людьми слышала? – спросил Арно, – вот это она и есть. Индонезийцы уже полвека не могут навести там хоть какой–то порядок. Племена папуасов – ириано как жили в первобытном состоянии, так и живут. Только их еще стали продавать в рабство. Дело не хитрое: приехать с автоматами в отдаленный поселок, загнать всю здоровую молодежь в фургон, а дальше в порт, и к перекупщику. Тот везет их морем куда–нибудь в Индокитай, и дальше уже в розницу. Девочки, мальчики… Ну, понятно.

– Ты хочешь сказать, что их продают баржами? – ошеломленно переспросила Жанна.

– А то ты доклады ООН не читаешь, – фыркнул лейтенант, – Это же из года в год пишут: «Столько–то миллионов людей проданы в рабство. ООН обеспокоено ростом бла–бла–бла». Толку–то с их беспокойства. А когда на Хотсарихиэ шлепнули работорговцев, из того же ООН начались претензии на внесудебную расправу. Какая же она внесудебная? Еще заявили идиотское требование: вернуть ирианцев на родину. А на хер им эта самая родина. Чтобы какой–нибудь кондом еще раз продал их в рабство?

– Тут у них дом, семья, бизнес, – добавил Лисанто, – Ко многим приехали родичи с Новой Гвинеи, целые семьи, с детьми. Тут есть хорошая работа, нормальная медицина, базовая школа и агротехнический колледж от университета Атиу.

– Скажи ребятам, чтоб свозили тебя на Атиу, – встряла Уираити, – Он чуть больше, чем Рапатара, но совершенно сказочный. Там есть настоящее пресное озеро, Тирирото, где гнездятся лиловые фламинго. Они трансгенные. Местная достопримечательность.

Жанна кивнула и, стараясь не показать слишком большого азарта, бросила реплику:

– Мне говорили, что рядом с Атиу есть еще интересный островок Такутеа.

– Есть такой, – подтвердил Элмер, – 40 миль на северо–восток от Никаупара или 10 – на юго–запад от Атиу. Овальный остров, 1500 на 1000 метров. Вокруг – рифовый барьер, примерно как на Рапатара. В центре острова – маленький лес из панданусов. С пресной водой – проблема. В смысле, ее нет.

– Там кто–нибудь живет?

– Не знаю, – лейтенант пожал плечами, – Вроде бы, его арендует какая–то фирма. Лучше спроси в баре на Никаупара, там тебе точно скажут.

…

=======================================

43 – МАК ЛОУ. Биохимик с космическим хобби.

Дата/Время: 6 сентября 22 года Хартии. Вечер.

Место: Меганезия. Округ Саут–Кук. Атолл Никаупара.

Моту–Мануае, мини–отель «Aquarato Cave».

=======================================

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №21.

Ковбои Никаупара. Маленький Дикий Запад.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

Никаупара – это атолл причудливой формы, возникший на пике подводного вулкана. Он включает два островка и коралловый барьер в виде деформированного прямоугольника, 2,5x4 мили, окружающего лагуну и островки. Больший (4 кв. км) восточный остров, Те–ау (горшок) напоминает толстостенный горшок в разрезе, поскольку имеет собственную внутреннюю лагуну с узкой горловиной. Меньший (2 кв. км) Западный остров, Ману–ае (птичий коготь) действительно похож на орлиный коготь, основание которого лежит на северо–западе, а острие тянется на юго–восток, изгибаясь дугообразной косой, радиусом около километра, почти до середины лагуны, так, что кончик когтя смотрит на север. Эта точка называется Руакау (как раз там расположен мини–отель «Aquarato Cave»).

Мы приводнились на курсе юго–восток – северо–запад, вдоль осевой линии атолла, между островами и Элмер подрулил к отмеченному двумя яркими алыми фонариками–маяками дальнему концу длинного пирса на северном выступе горловине Те–ау. Солнце уже село, лишь над лежащим справа от нас Ману–ае виднелась тонкая оранжевая полоска заката и на слабой волне переливались слабые золотистые блики. На пирсе происходит короткое, но очень эмоциональное прощание. Я вспомнила одну из фраз, вскольз брошенных королем Лимолуа: «Паоро – веселая богиня, но капризная, так что мы, канаки, прощаемся легко, но каждый раз, как навсегда». Когда мы вдвоем с Элмером вернулись в кабину, на его лице уже не было ни следа огорчения. Проехав по лагуне около полумили на запад до кончика когтя Ману–ае, он остановил свой «утконос» у пирса отеля, пришвартовавшись между дешевой фанерной флайкой с одной стороны и модерновым аквабайком с другой.

Мы проходим мимо предельно–миниатюрного катамарана «proa» с необычной мачтой–рогаткой, мимо мини–траулера (при виде него я вспоминаю соседей Рокки на острове Маиао), и мимо очень элегантной флайки, похожей на раскинувшего крылья стрижа с толстыми лапами–поплавками, выступающими далеко перед фюзеляжем. На ее боку – эмблема: силуэт кенгуру в прыжке над волной и аббреиатура «NZAMP–RIOS». Арно бросает: «Это Rescue Inter–Oceanic Service. Участники – Новая Зеландия, Австралия, Меганезия, Папуа. Океан общий. Вот это – австралийцы». Я спрашиваю: «потому и кенгуру?». Он смеется: «Нет, кенгуру тоже общий. А модель флайки австралийская».

…

В архитектуре «Aquarato Cave» я узнаю что–то родное. Ну, конечно! Это старый добрый ковбойский стиль «Wild West Saloon». Открытая таверна, а сверху, на толстых столбах – мансарда–отель. Явно не пять звездочек. И не три. И даже не одна. Впрочем, мне здесь предстоит провести только одну ночь, так что не страшно, а наоборот, интересно. Еще один штрих местного колорита. Оба бармена тоже колоритны. Они почти одинакового среднего роста, но в остальном – разительно отличаются. Первый, по прозвищу Хабба, кругленький, похожий на добродушного провинциального булочника. Второй – Нитро, своим мощным сложением напоминает злого неандертальца из трэшевых голливудских фильмов про каменный век. В общем, если при виде Хаббы хочется заказать сосиски с пивом, то при виде Нитро возникает желание вызвать полицию – так, на всякий случай.

В салуне десяток посетителей, в центре внимания – 40–дюймовый TV–экран над баром. Там показывают какие–то новости. Лейтенант Элмер бросает ленивый взгляд на экран, приветствует барменов взмахом руки и направляется к стойке.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

– Aloha, foa. Короче, это – Жанна, репортер из Новой Шотландии, это на Атлантике, в Канаде. Она ходила на «hotfox» в циклон Эгле смотреть взрыв L–бомбы, а потом еще всякое и, по ходу, запарилась. Ее надо напоить кофе, накормить…

– Ты, бро, взводом командуй, – перебил его Хабба, – А здесь мы, типа, сами разберемся.

– Ну, типа, если вы такие умные, то я полетел на Капингамаранги.

– Ни хрена себе, – проворчал тот, – нет бы, посидеть, пива выпить…

– Когда полечу в отпуск, зайду и выпью целый галлон, – пообещал лейтенант, – а сейчас мне бы залить пару кубов спирта, а то у меня в баке всего литров полтораста.

– Идем, – сказал Нитро, легко перепрыгивая через стойку, – заправим твой хреноплан.

– Сам ты хреноплан, – фыркнул Элмер и браво козырнул канадке, – Удачи тебе Жанна. Если будешь еще в наших краях – звони. Позажигаем как следует!

– И тебе удачи, Арно! – ответила она, – Если окажешься в Nova Scotia, то виски Glenora обещаю в любых дозах. Закуску тоже, разумеется.

– Гло, тебе кофе, какао или чего покрепче? – спросил ее Хабба.

– Пожалуй, какао, – решила Жанна, затем добавила, – и чего покрепче – тоже.

– Ром, виски, текила, бренди или местная самогонка? – уточнил тот.

– Предпочитаю местную продукцию, – с улыбкой ответила она, по опыту зная, что такой выбор, как нельзя лучше способствует вхождению в провинциальную кампанию.

– Вот это по–нашему! – обрадовался бармен.

– Хабба, сделай телек потише, а? – попросила молодая мулатка из кампании за соседним столом, – А то док Мак сейчас горло надорвет.

– Нет проблем Дилли… Сейчас.

Скороговорка по TV стала примерно вдвое тише и Жанна услышала окончание фразы, произнесенной крепким загорелым дядькой лет 40 – 45, сидевшим за тем же столом.

– … Удивляются, что новая власть хочет видеть их или за границей, или за решеткой.

– А кто эту новую власть привез? – иронично поинтересовался его оппонент, судя по униформе с эмблемой – кенгуру с надписью «NZAMP–RIOS» один из австралийцев, флайка которых была припаркована у пирса. Его коллега в такой же униформе сидел рядом, старательно раскуривая сигару.

– А кто привез туда старую власть, а Юрген? – с такой же иронией спросила мулатка.

– Ты еще докопайся до времен Ноева ковчега, – ответил ей второй австралиец, на пару секунд оторвавшись от сигары.

– Какой Ноев ковчег, Патрик? – возразила она, – Это случилось не так давно, в 1885–м. Бельгийский король Леопольд II аннексировал Центральное Конго, поставил там своих наместников, и они 75 лет грабили, убивали, насиловали. Миллионы жителей сделали рабами, и отрезали им уши и носы за невыполнение нормы по сдаче каучука. А все до единого европейские правительства признавали, что это законно и правильно. Ах да, я чуть не забыла сказать: всех жителей обратили в римский католицизм. Как это мило со стороны Европы: принести темным неграм–язычникам свет религии любви.

– Ты кое о чем забыла, Дилли, – заметил Юрген, – С 1960 года Центральное Конго стало независисимым государством. За столько лет можно было и…

– Не было никакой независимости, – перебила она, – А было полдюжины территорий, на которых рулили те же бельгийцы, или про–ангольские повстанцы–комми, или бандиты, которых снабжали деньгами, оружием и морфием швейцары и эмиратчики.

– Предоставление номинальной независимости, – вмешался дядька, произносивший ту, первую услышанную Жанной фразу, – было способом снять с себя ответственность, но сохранить власть и возможность грабить население. Это ново–европейское понимание политической культуры, еще более отвратительное, чем в эпоху расцвета империй.

Второй австралиец, раскуривший–таки свою сигару, прокомментировал:

– Короче говоря: по теории дока Мак Лоу, во всех мировых бедах, включая штормы, цунами, землетрясения и глобальное потепление, виновата европейская цивилизация.

– Шторм – не проблема! – громогласно заявил Хабба, ставя перед Жанной огромную кружку какао и стаканчик с прозрачной жидкостью, от которой исходил сильнейший аромат перебродивших фруктов, – Глобальное потепление вообще фигня. А вот оффи, особенно европейские, это такая зараза, которая лечится только аммоналом.

– Это точно, – поддержал его коллега Нитро, – Помнишь заварушку в Нумеа, на Новой Каледонии? Пока мы не заложили под них два центнера…

– Ага, – перебил Хабба, – Но это дело прошлое. Мы же про Африку, так?

– А о чем вообще спор? – поинтересовалась Жанна.

– Про европейскую цивилизацию, – брякнул Нитро, – В смысле, что мы ее в Африку не везем. А если разобраться, то на хрен африканцам эта европейская цивилизация. Ее не съешь, в нее не оденешься, и в смысле секса толку от нее ровно ноль.

– Оружие, вы, однако, привезти не забыли, – встрял Патрик.

– Оружие, – веско сказал Нитро, – это первое дело в цивилизации. Не в европейской, а в нормальной. Цивилизация начинается с того, что есть мэр, судья и коп с пушкой. Тогда фермер может спокойно заниматься огородом, а док Мак может придумывать для него всякие штуки, вроде килокартошки, мегабанана или гигатыквы. И получается прогресс.

– Война получается, – возразил Патрик.

– И не простая, а с водородными бомбами, – добавил Юрген.

– Где? – спросил Хабба.

– Да везде, – ответил австралиец, – Такие трюки, как с этими двумя бомбами…

– Какими двумя? – перебил бармен.

– Такими. Одна – у вас, севернее Таити, а вторая – в Африке, под этой горой, как ее…

– В Африке это были тролли, – снова перебил Хабба, – в новостях ясно сказано…

– Нам–то мозги не пудри, – возмутился Патрик.

– Это ты нам не пудри, – ответил тот, – Профили уровней радиации видел? Те, что с американского спутника транслировали? Ну и какая, на хрен бомба? Простой выброс радона. Я у тебя в Австралии, на озере Фром, столько же могу намерять. Хоть прямо сейчас. Давай по интернет залезем в инфо–поток с метеоспутника и посмотрим.

– На озере Фром – урановое месторождение, это другое дело.

– Так и в Мпулу под горой Нгве – урановое месторождение. И, я не понял, при чем тут оружие? Тролли никого пальцем не тронули. Они, по ходу, гуманисты.

Юджин в примирительном жесте поднял руки вверх.

– ОК, черт с ними, с водородными троллями. Но вы нафаршировали Мпулу обычным оружием так, что дети играют с пистолет–пулеметами, как с плюшевыми зайчиками.

– Пусть играют, с чем хотят, – сказала Дилли, – Главное, они сыты.

– Верно, – согласился австралиец, – Еда это тоже очень важно. Еда, оружие и полное отсутствие моральных ограничителей.

– У тебя есть действующая модель морального ограничителя? – язвительно спросил Мак Лоу, – Надеюсь, ты не забыл оформить патент на этот дивайс, и найти парней, которые выдвинут тебя на Нобелевскую Премию Мира. Уверяю тебя, ты ее получишь.

– Я имел в виду обычные нормы морали, – уточнил австралиец, – Те нормы, которые не позволяют людям в цивилизованных странах убивать и грабить друг друга.

– Wow! А я думал, что им не позволяет полиция. Скажи по секрету, где экспонируется действующая модель цивилизованной страны? Я дам хорошие деньги за просмотр.

– В Австралии, – сказал Юджин, – тебя не ограбят, даже если на милю вокруг нет ни одного полисмена. Бывают исключения, но редко.

– Как правило, – заметила Дилли, – тебя и в Мпулу не ограбят. Раньше бы ограбили, а теперь нет. Потому, что там решены проблемы с предметами первой необходимости. Прикинь, Юджин, грабят в нищих странах, а не в благополучных. Вот и вся мораль.

– Вообще–то, – уточнил австралиец, – я говорил не столько об уличной преступности, сколько о грабительской войне. Этот кекс, полковник Нгакве, которого вы привели к власти, запросто может послать несколько тысяч головорезов куда–нибудь в Малави.

– Как правительство Австралии послало 50 тысяч солдат во Вьетнам? – спросил Мак.

– Э… Ну, во–первых, это было больше полувека назад.

– Ты имеешь в виду, что полвека назад Австралия не была цивилизованной страной?

– Но, док Мак, это другое дело, – вмешался Патрик, – Это была война против комми.

Мак улыбнулся и удовлетворенно кивнул.

– Вот мы добрались до сути европейской морали. Голодный аморальный африканец и голодный цивилизованный европеец убьют и ограбят тебя, если у тебя есть пища или деньги. Но только тот, кто был воспитан европейской или аналогичной цивилизацией, будучи сытым и богатым, убьет тебя, потому, что ты комми или иноверец, в общем – «враг народа». Был такой универсальный термин, его придумали большевики в СССР. Нецивилизованному африканскому язычнику этого не понять, он слишком аморален.

– Знаешь, док Мак, – немного обиженно ответил Патрик, – Это понятно, что человек с таким образованием, как у тебя, может доказать простым парням, вроде нас, что Луна сделана из швейцарского сыра, у кошки шесть ног, а дикарь лучше цивилизованного человека. Это называется софистика. Но благополучное богатое общество создалось, в первую очередь, в странах с европейской моралью. Что ты на это скажешь?

– Так это понятно, – ответил Мак, – Европа 500 лет грабила Африку, вывозила оттуда ценности: металлы, минералы, древесину, каучук и рабов. А туда, в Африку, ввозила токсичные отходы: свою мораль, бандитов, и отработанное ядерное топливо.

– Мораль, как токсичный отход, это круто, – заметила Дилли.

– Это банально, – возразил тот, – Информационные шлаки достаточно хорошо изучены. Это – беда больших компьютерных сетей, баз данных, и человеческих обществ. Когда информационные шлаки накапливаются, система закономерно деградирует. 5000 лет истории цивилизации указывают на устойчивую повторяемость этого явления.

Жанна, наблюдала за Мак Лоу, пытаясь вспомнить, где видела его раньше. Она очень хотела вспомнить, откуда ей знакомо это лицо. В любом случае, сейчас был хороший повод познакомиться поближе…

– А можно скромной канадской девушке поучаствовать в вашем научном споре?

– Запросто, гло, – ответила ей Дилли, – Подгребай сюда вместе со своей выпивкой.

– Так что там с пятью тысячами лет деградации, док Мак? – спросил Юджин.

– Давайте вспомним историю, – предложил тот, – Начнем с древнего Египта. Что с ним приключилось? Что заставило его исчезнуть с лица земли?

– Варвары напали, – ответил австралиец, – Кажется, гунны.

– Гиксосы, – поправил Мак, – Гунны были примерно на 2000 лет позже. Впрочем, это не существенно. А что стало с Шумером, Хеттами, Вавилоном, Персией, Элладой, Римом?

– Вот Рим точно уничтожили гунны, – сказал Патрик.

– Вандалы и готы, – снова поправил док, – Но, это тоже не существенно. Важен принцип: Некий этнос становится субстратом для государства. Государство вырастает в империю. Возникает сложная социальная структура с централизованным религиозным культом, с морально–правовой системой, с кастой интеллектуалов и политической элитой. Мелкие этносы вокруг втягиваются в орбиту этой империи. Армия распространяет имперскую власть, а менее заметная армия миссионеров – имперскую идеологию, т.е. фактически, другой аспект той же власти. В столичных городах возводятся циклопические здания, создаются произведения искусства, учреждаются университеты, развивается наука… И вдруг, все это величие, начинает гнить изнутри, все быстрее и быстрее. Потом приходят кто угодно – гиксосы, вандалы, норманны – и добивают эту полумертвую империю.

– Потому что зажрались, – веско заявил Юджин, – Народ перестает работать и начинает требовать хлеба и зрелищ. Короче, полный разврат, как в фильме про Калигулу.

– По–твоему, народ надо держать голодным? – поинтересовалась Дилли.

Патрик несколько сконфуженно повертел в пальцах свою сигару.

– Ну, не то, чтобы голодным. Просто, должна быть умеренность.

– Ага, – сказала она, – Значит, кто–то должен контролировать, чтобы у народа была эта самая умеренность. А то народ зажрется, и дальше – как с Калигулой, верно?

– Мораль должна быть, – ответил ей Юджин, – Та самая мораль, которую док Мак так ругает. Тогда люди будут думать не о брюхе и сексе, а о других, более важных вещах.

– О каких? – спросила Дилли.

– О будущем, – ответил он, – О том, как будет жить следующее поколение.

– Классно! – сказала она, – Я понимаю так. У меня семейный бизнес. Я считаю деньги и распределяю: это – на пожрать, а это – на развитие, чтобы следующее поколение могло больше жрать и больше тратить на развитие. Это расширенный продуктивный цикл, но это ни фига не мораль. Это математическая экономика, прикинь? А твоя мораль – это другое. Это когда тебя ограничивают в потребностях, чтобы не пришлось ограничивать Калигулу, или какого–нибудь другого оффи. Твоя мораль – это когда пирамида фараона важнее, чем мясо в супе у твоей семьи. Еще скажи, что я не права.

– Про фараонов спорить не буду, – сказал Юджин, – Но сейчас–то пирамиды не строят.

– Еще как строят! – возразила Дилли, – Но каменные пирамиды это дешевка. Аппетиты выросли. Хеопс удавился бы от зависти, если бы видел бумажные пирамиды нынешних оффи. Вот это – сила! Целая армия Калигул не сможет просрать столько, сколько одна бюджетная программа поддержки фондового рынка и банковской ликвидности. А есть еще военный бюджет с авианосцами по миллиарду баксов за штуку, и другие легкие настольные игры типа международного фонда реконструкции и развития. Один только комплекс зданий международных организаций в Женеве больше, чем сраная пирамида Хеопса раз в сто. Что с этим дерьмом будут делать будущие поколения? Водить туда туристов с альфы–центавра: приколитесь, братья по разуму, на какую херню тратили деньги наши далекие предки. Типа, у них был такой культ: назывался мораль. Что–то такое про загробный мир и общечеловеческие ценности, как говорят археологи.

– Это издержки! – отрезал Юджин, – Да, чиновники воруют. Они всегда воровали. Но уровень жизни растет, технологии изобретаются, наука развивается…

– … Примерно в 20 раз медленнее, чем если бы жреческая каста не вставляла палки в колеса, – перебил его док Мак, – и раз в 5 медленнее, чем необходимо просто чтобы не вылететь в трубу. Повторяется древний египетский сценарий. Персидский. Римский.

– А можно подробнее и как–то менее сумбурно? – спросила Жанна.

Док Мак кивнул, улыбнулся и достал из кармана пестрой рубашки толстую сигару.

– Сейчас я основательно закурю, и постараюсь изложить без сумбура, – пообещал он, чиркая спичкой, – Начнем танцевать от двери… Или, от пирса, как здесь говорят.

– Вы не здешний? – поинтересовалась канадка.

– Я иммигрант из британского содружества, – ответил он.

– Британское содружество большое, – сказала она.

– Совершенно справедливое замечание, – согласился док Мак, – Но давайте не будем отвлекаться на посторонние темы. Начнем от первого действия нашего сценария. Есть успешный или, как говорил доктор Гумилев, «пассионарный», этнос. Как обычно, там есть элита: вожди. Они выдвинулись благодаря своей хитрости, смелости и военному мастерству. Они живут несколько лучше соплеменников: им достается большая доля добычи, самые красивые женщины и самое лучшее оружие. Но их жизнь, по сути, не отличается от жизни любого воина или охотника в племени. Кроме того, они все время испытывают давление со стороны подрастающих молодых лидеров, которые стремятся занять место в элите, вытеснив оттуда стареющих вождей. Это естественный процесс в любом социуме приматов – будь то люди, бонобо, шимпанзе или даже павианы. Место альфа–самца принадлежит самому эффективному из претендентов. Это необхоимо для выживания племени. Старые вожди не желают расставаться с альфа–статусом и, для его сохранения, готовы на разнообразные уловки. У шимпанзе и бонобо, в сообществах из нескольких десятков особей, такие ухищрения дают старому вождю лишь небольшую фору. Иное дело – у людей, с более многочисленными племенами и с более развитыми средствами символической коммуникации. Внедрив в сознание соплеменников некое представление о символах эффективности, можно перевести конкуренцию за альфа–позицию в своего рода виртуальное пространство. Расхожий пример – это владение суперфаллическим объектом: тотемным столбом, башней, в общем – каким–то очень большим недвижимым объектом, который символически отождествляется с…