Текст книги "Чужая в чужом море"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 88 страниц)
– Тем хуже для нас. Необходимые вам документы суд восстановит за наш счет.
– Про кокосовое молоко не забывайте, – вмешался фельдшер, – надо выпить всю кружку.
Доктор Линкс кивнул, сделал глоток, и спросил:
– Значит, вы рассчитываете, что я не пойду в суд, и не потребую отправки назад?
– Да, – коротко ответил разведчик.
– Черт знает что, – проворчал Макс,
– E foa! – крикнул Рон, – смотрите налево и вперед, там Мидуэй. Красота!
Атоллом любовались почти полчаса. Его лагуна была похожа на салатное сердечко, нарисованное на сине–серой поверхности океана. Два островка на рифовом барьере с такого расстояния выглядели яркими темно–зелеными треугольничками.
– Футуна и Алофи все равно красивее, – заявил потом Уфти, – вот красивее, и все тут!
– А красивее атолла Кваджалейн вообще ничего в мире нет, – между делом, припечатал Керк, сменяя Рона за штурвалом.
– Вот не надо! – возмутился Уфти, – Самый большой не значит самый красивый. Если хочешь знать, красивее всего остров Раиатеа. Эстетический факт!
– Для меня самое прекрасное место в мире это атолл Такунаилау, – твердо сказал Нонг.
– Это другое, – серьезно возразил Рон, – Это психология. Для нас Такунаилау, это как…
– Как для Нонга его Тхай, – не оборачиваясь, договорил за него Керк.
– При чем тут моя жена? – спросил вьетнамец.
– При том. Ты на нее смотришь субъективно. Другая женщина для тебя менее красива, просто потому, что она – не Тхай.
– Керк – фрейдист, – фыркнул Рон, – Он считает кольцевой атолл женским символом.
– Он умную вещь сказал, – заметил Нонг.
– Ага! – согласился Уфти, – Фрейд бы скис от зависти, правда, док Линкс?
Макс Линкс пожал плечами.
– Если честно, то я не уловил предмет спора.
– Типа, мы участвовали в гуманитарной операции на этом атолле, – пояснил тот, – У нас всякие воспоминания по этому поводу… Кстати, док, вы бы глянули на своих чертиков.
В блокнотике были не только чертики. Там имелся очень условный набросок, о котором Макс не помнил, но до него моментально дошло, что это. Генный трансфер с участием материала морских водорослей и папоротников. Вероятно, когда он рисовал, то имел в виду что–то этакое. Но что? «Разберусь в более спокойный момент», – решил он. Кроме того, в блокнотике был коротенький текст. Трехстишье в стиле японского хокку.
It's crash in the sky
Hopelessly and brightly
Small star falling down
– Ваше, док? – спросил Рон, посмотрев на экран.
– Мое.
– Под очень хреновое настроение писали?
– Даже не передать, – хмуро сказал доктор Линкс
– Эй–эй, куда вас понесло? – вмешался Уфти, – Жизнь прекрасна! Керк, я возьму укулеле, пока ты все равно крутишь бублик?
Скандинав кивнул, и «чистокровный папуас» взял мини–гитару, пробежался кончиками пальцев по четырем струнам, что–то чуть–чуть подстроил в инструменте, и объявил:
– Разминка: фольклорная папуасская баллада о любви большого старого синего кита и маленькой юной светящейся глубоководной каракатицы, в моем переводе на basic–en.
…
Он пел песни одну за одной, с невероятной легкостью, и Макс подумал, что этот парень относится к категории людей, для которых петь так же естественно, как дышать. Потом раздался тональный сигнал из динамика. Керк коснулся тюнера, сделав звук чуть ли не вдвое громче, выбросил вверх руку со сжатым кулаком, и крикнул:
– Joder! Мы сделали это!
Рон и Нонг затопали и заулюлюкали, а Уфти, ударяя по струнам, продекламировал:
That the speedy dark–brilliant dragon comes,
Nithhogg flying from dark peacks Nithafjoll,
Platoon of strong men on his wings he bears,
The serpent bright, that’s the line of airwall!
– De puta madre! Ты извратил вису из Старшей Эдды! – возмутился Керк.
Впрочем, видно было, что возмущение наигранное. Уфти подмигнул, отложил укулеле и двумя ладонями с растопыренными пальцами показал ему «длинный нос», как делают в детских играх. Доктор Линкс, в полном недоумении смотрел на это веселье, не понимая его причины. Нонг, успокоившись первым, тронул его за плечо и объяснил.
– Все радуются, что мы уже дома. Мы хорошо сделали работу, вернулись, всем весело, и поэтому Керк кричит, машет руками и ругается с Уфти.
– Я ругаюсь потому, что этот папуасский лже–скальд извратил культурно–ценный текст.
– Я классно перевел, – возразил Уфти, – а этот агрессивный грубый исландский дуболом ругается потому, что сам не умеет литературно переводить свой родной эпос.
– Перевел он, как же! – скандинав презрительно фыркнул, – Особенно последние слова.
– А что? – невинно спросил Уфти, – Викингам были знакомы смерчи, отсюда airwall.
– Вы его не слушайте, док. «That’s the line of airwall» это сообщение борт–компа, – Керк постучал по панели перед собой, – Нас лоцировал пограничный дрон ПВО, мы вошли в охраняемое воздушное пространство Меганезии. А Уфти – фальсификатор.
– Я популяризатор эпоса, – возразил тот, – Знаете, док Линкс, миф «Makemake o–o toona kohu» в моей обработке даже опубликовали во французском «Revue historique». Потом, правда, они написали, что это была ошибка, но тем не менее…
Макс покачал головой.
– Извините, Уфти, но я не знаю океанийских языков.
– Это на диалекте Рапа Нуи значит: «Как первый бог вошел в свою тень». По ходу, он со своей тенью занялся сексом, и от этого у нее родилась вселенная. Жизнеутверждающий древний миф. К тому же, его можно петь, вот послушайте, – он снова взял укулеле, спел короткую песенку на мелодичном языке, похожем на гавайский, и спросил: – ну как вам, док? Вот честно скажите: правда, классно?
– Красиво, – согласился доктор Линкс, – жаль, что я не понимаю слов… (он повернулся к Нонгу)… мы договаривались, что как только окажемся на территории вашей страны, вы дадите мне поговорить с человеком, который может объяснить мне суть дела.
– Aita pe–a, – улыбаясь, сказал вьетнамец, – никаких проблем. Сейчас я ему позвоню.
…
=======================================
11 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 22 апреля 20 года Хартии. День.
Место: Центральная Меганезия, остров Футуна,
Kolia village, fare Carpini.
Online: флаер над Кирибати.
=======================================
– Так… Дети! Идите, погуляйте на улице. Вам совершенно незачем слышать, как мы с мамой будем ругаться… Флер, Люси, вы слышали, что я сказал? Сколько раз я должен повторять?… Я вижу, что мультик, и что дальше? Телевизор вы можете взять с собой, и досмотреть этот мультик вон там, в саду…
– Это обязательно? – со вздохом, спросила Чубби.
– К сожалению, да…
– Ну, раз обязательно… Девочки, будет хорошо, если вы все же оторвете свои красивые глазки от экрана и пойдете в сад. Там ничуть не хуже, чем тут. Если вы полагаете, что я ошибаюсь, то скажите в чем. А если нет, то я хотела бы через 30 секунд видеть вас там.
…
– Тебя они, почему–то, слушаются сразу, – заметил Микеле через полминуты.
– У меня опыт работы с молодым личным составом, – ответила она, – Я не помешаю тебе ругаться, если начну понемногу готовить обед? Поскольку у нас будут гости…
– Это называется «гости»? Позволь уточнить: это четверо твоих головорезов и человек, которого они, пользуясь его беспомощным состоянием и своей грубой силой…
– Можно подумать, они его били, – фыркнула Чубби, выкладывая на стол разнообразные овощи и фрукты из большой корзины в углу.
– Еще бы они его били! Ты хоть понимаешь, что это, возможно, самый перспективный молекулярный генетик во всей Британии? А британская школа далеко не последняя в мире! Это уму не постижимо, обращаться с таким человеком, как… Как с овощем! Вот!
– Что – вот? – поинтересовалась Чубби, с опасной скоростью орудуя десантным ножом, так что кожура от баклажанов и картофелин разлеталась во все стороны, – Как ты себе представляешь правильное обращение с человеком, пьяным до такого состояния, что…
– По–человечески! – перебил он.
– А конкретнее?
– Конкретнее? Когда однажды твои тонтон–макуты привезли тебя пьяной в хлам…
– Я вернулась с боевой операции.
– Я же не спорю, что у тебя была веская причина напиться. Не о том разговор.
– А о чем?
– О том, что я, как нормальный культурный человек, помыл тебя в душе, послушал твою, прямо скажем, не очень связную болтовню, уложил тебя спать, а утром накормил тебя горячим кисло–сладким бататовым пюре с маслом, и налил рюмку хорошей китайской водки, так что к вечеру ты у меня была, как новенькая.
– Ты у меня замечательный мужчина, – сказала она, – Самый умный, самый нежный…
– Я очень рад, что тебе так кажется, но…
– … Но, – перебила Чубби, – как ты предложил бы организовать все это при оперативной экстракции неадекватного фигуранта с территории, контролируемой…
– Прошу тебя, оставь этот чудовищный сленг! На нем можно оправдать любое свинство. Мне кажется, он для этого и придуман.
– Хорошо, милый. Как это организовать при похищении пьяного до бесчувствия человека из страны, где очень неплохая полиция и очень серьезная военная контрразведка?
– Не знаю. Это – профессиональный вопрос, а у меня другая профессия. Но, когда звонит мобайл, и человек, к которому я испытываю глубочайшее уважение, как к эксперту, как к блестящему ученому, как к преподавателю… Так вот, когда этот человек говорит: «Знаете, Микеле, что со мной произошло? Меня схватили какие–то люди, вытряхнули из одежды, выполоскали в заливе, как грязную тряпку, бросили в самолет, как мешок с картошкой, и сказали, что вы потом мне все объясните…». Что я должен ему отвечать, Чубби?
– Он так тебе и говорил? – поинтересовалась она.
– Он смягчал выражения. Но это не важно.
– А что ты ему ответил?
– Это тоже не важно. Я выкрутился, но не думай, что это было легко.
– И все–таки?
– Это что, допрос?
– Извини милый. Это обычное женское любопытство. Понимаешь, мы, женщины…
– Если тебе так интересно, я сказал: «Знаете, Макс, мне ужасно стыдно, и я не знаю, как оправдываться, поэтому просто расскажу вам одну короткую историю. В некой стране, в небольшом институте выращивали крыс из зигот, в хромосомы которых были встроены несколько человеческих генов. Об этом узнали представители авторитетной религиозной организации и устроили перед зданием института «блокирующий пикет». Руководитель института вызвал полицию, и она арестовала всех пикетчиков и организаторов пикета и доставила их в местный суд. Коллегия из трех судей приговорила всех арестованных к расстрелу и отправила это решение на контроль в окружной суд. Ночь приговоренные провели в камере смертников, а утром, окружной суд заменил расстрел депортацией. Их вышибли из страны, оставив им из имущества только одежду, обувь и зубную щетку. Суды здесь всегда так действуют, но расстрел не всегда заменяют депортацией. Через несколько часов вы попадете в эту страну, а хорошо там или плохо – вам решать».
– И что он ответил? – спросила Чубби.
– Он ответил: «очень жаль… – Микеле сделал паузу, – …что приговор пересмотрели».
…
Доктор Линкс отвернулся от иллюминатора, в который до того молча смотрел несколько минут, устало потер ладонями виски, и спросил:
– Кто–нибудь из вас может одолжить мне электробритву? Не сочтите за каприз, но мне не хочется встречаться с Микеле в этой бороде. Я ее никогда раньше не носил.
– Ничего странного, – сказал Керк, – я тоже не люблю ходить в бороде. Но есть маленькая проблема: никто из нас не пользуется электробритвой.
– Ну, что ж, – Макс вздохнул, – Меня устроит и старомодная бритва с лезвием.
– ОК. Можно я вам помогу, док? А то у вас руки немного дрожат.
– Они у меня сильно дрожат, – уточнил тот, – Но черт с ним, порежусь немного.
Керк покачал головой.
– Не надо, док. Бритва такой конструкции… (он извлек из наплечного чехла нож с шестидюймовым лезвием) … вызывает очень глубокие порезы.
– Есть вещи, которые человек должен сделать сам, – твердо сказал доктор.
Керк вопросительно посмотрел на командира. Тот пожал плечами, затем кивнул.
…
=======================================
12 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 1 – 2 сентября 22 года Хартии. Ночь.
Место: Меганезия, округ Социете, о. Рапатара.
Резиденция короля Лимолуа Хаамеа.
=====================================
Из угла, где спали, свернувшись в позе китайских влюбленных драконов, Таири и Хаото, раздалось недовольное хоровое ворчание.
– Что за на фиг?.. Кто устроил тарарам?.. И где все?
– Все попрыгали с балкона в море, – ответила канадка, – сначала Рити, потом…
– А, понятно, – перебила Таири, – Это семейная традиция.
– Они или сами прыгают, или спихивают кого–нибудь, – добавил Хаото, – А вообще, не по теме получилось. Мы уснули, эти уплыли, а ты скучаешь.
– Я не скучаю, я читаю FAQ про L–бомбу. В смысле, только что начала читать.
– Забей, – посоветовала Таири, – Я тебе быстрее объясню. По ходу, это просто водородная бомба с лазерным зажиганием. Шарик из дейтерида лития–6 нагревается и уплотняется со всех сторон лазерным импульсом. При достижении нужной температуры и плотности, в шарике начинается многоступенчатый термоядерный синтез трития, а потом гелия. Ну, дальше все, как в обычной водородной бомбе. Теоретически этот фокус был придуман в середине XX века, но тогда термоядерный процесс умели запускать только ядерным зарядом, работающим по реакции деления. В смысле, на уране–235 или плутонии–239. Ну, обычной атомной бомбой, от которой остается огромная куча говна, в смысле тяжелых радиоактивных изотопов стронция, цезия, йода и далее по Менделееву. L–бомба – совсем другое дело. Никакого радиоизотопного заражения. Есть немного наведенной радиации в остатках самой бомбы, и легкие радиоактивные изотопы с атомной массой менее 8. Это значит, что за радиусом врывного поражения, L–бомба безопасна. В этом вся фишка.
Меганезийка, утомленная своим долгим монологом, сказала «Уф» и замолчала.
– А какая мощность у этой бомбы? – спросила Жанна.
– Вообще–то, не мощность, а выделяющаяся энергия – поправила Таири, – У нас не очень богатая страна, поэтому все бомбы сделали однинаковые: сто тысяч тераджоулей. Если тебе привычнее в тротиловом эквиваленте, то это 24 мегатонны.
– Но это же что–то кошмарное! Этим можно полностью уничтожить любой город!
– Можно, но здесь же никто не собирается это делать.
– По ходу, французские оффи в середине прошлого века у нас на Муруроа взорвали бомбу в 20 мегатонн, – вмешался Хаото, – Причем грязную, что характерно. Это в 800 милях к востоку отсюда, можно слетать и посмотреть. Там даже в одном месте атолл треснул. Они штук 10 разных бомб там испытывали, засрали все, что можно. Дебилы. Взрывали бы над океаном, если им приспичило. Американские оффи тоже отличились. Атоллы Эниветок и Бикини. Грязные водородные бомбы по 20 мегатонн. Уроды. У нас и так суши мало…
– И что там теперь? – поинтересовалась канадка, – Я имею в виду, на этих атоллах.
– Что–что. Люди живут. Конечно, кое–где пришлось чистить. Долбанные испытатели ни хрена не убрали за собой. У самих суши навалом, вот и привыкли…
– Подожди! Как это можно чистить?
– Обыкновенно. Берется робот и запускается по градиенту радиоактивного фона. Находит источник и начинает собирать это дело. Вымывание, фильтрация, и все такое.
– Lotu amoto, фирма «Playa Artificial» сделала на этом хорошие деньги, – сообщила Аилоо, поднимаясь на балкон по лесенке, – Они добывали невыгоревшее ядерное топливо. У этих древних атомных бомб КПД был ниже, чем у паровоза. До 97 процентов заряда оставалось и конденсировалось в виде микро–пыли. Amigos, бросьте мне вон ту штуку.
Хаото поднялся, снял висящее на выступе одной из балок широкое пушистое полотенце и бросил через всю террасу. Аилоо эффектно–небрежно поймала его в воздухе и, вытираясь на ходу, подошла к тому из ноутбуков, на котором отслеживался путь циклона Эгле.
– А где Лимо? – спросила Таири.
– Поплыл вместе с этой хулиганкой наперегонки поперек лагуны и обратно. Вообще, они оба хороши, а Рити, как я подозреваю, отчасти бисексуалка. Меня, солидную тетку, мать двоих детей, втянули в групповой секс, практически на глазах у мирных жителей. Кстати, о детях. Тлали, марш в детскую!… Таири, спихни его с лежбища, сам он не встанет.
– Да я уже встал! – заявил мальчишка, и действительно встал (хотя и не сразу), – Ма, а что значит «бисексуалка»?
– Ну, это такая девушка. Я тебе объясню завтра, если ты к утру не забудешь этот вопрос.
– А если забуду?
– Значит, тебе это не очень интересно. Спокойной ночи, милый. Я мечтаю полюбоваться на твою красивую прямую спину, быстро поднимающуюся по лестнице, если ты понял, о чем я, – Аилоо проводила глазами сына, потянулась всем телом, и спросила, – Жанна, ты интересуешься старыми ядерными испытаниями?
– Да нет, я новыми интересуюсь. Эта L–bomb… Она же, как сто Хиросим! Так нельзя!
– Не сто, а семьсот, – поправил Хаото, – И почему нельзя? Это же чистая бомба.
– Все равно. Это же ядерная бомба!
– Ну, и что? – спросила Таири, включая электробойлер, – У меня идея: сварить какао.
Идею встретили одобрительным урчанием. Жанна, тем временем, нашла аргумент.
– Погибнут морские животные и птицы. Они же не будут знать…
– Они давно знают, – перебил Хаото, – Они заранее уходят с пути урагана. Именно на это опирались Арно и Лисанто, рисуя свой прогноз движения Эгле. Метеорологи утверждали, что центр циклона пройдет севернее Маркизских островов по 6–й широте, затем, между островов Лайн, на 8–й широте, а там, теряя скорость, повернет к югу и распадется в 500 милях севернее Раротонга. Наши Рино и Лисанто послушали разговоры китов, и решили, что ситуация будет развиваться иначе: центр циклона сразу начнет отклоняться к югу. Он пройдет по 7–й широте, опишет против часовой стрелки дугу длиной около тысячи миль, двигаясь на юго–запад, и в полном расцвете сил, окажется на 17–й широте, между Таити и Раиатеа. И, похоже, первую точку наши парни угадали.
– Угадают, – поправила Аилоо, – Эгле должен пройти ее примерно через сутки.
– Лейтенант Арно Элмер это голова, – добавила Таири, колдуя над котелком, – Если его коммуникационная экология уже сейчас поимела целую толпу профессоров…
– На самом деле, профессоров поимели разговорчивые киты, – уточнил Хаото.
Канадка удрученно развела руками.
– Ребята, я не поняла половины того, что вы сказали.
– Они просто пижоны, – успокоила ее Аилоо, – я сейчас тебе объясню «на пальцах», как выражается Рити. По прогнозам метеорологов, Эгле в расцвете сил должен был идти на запад, едва–едва отклоняясь к югу. Тогда он бы задел только малонаселенные Северные Маркизы, а после них ушел бы в ту часть океана, где нет островов, и там рассыпался. Но Эгле идет так, как предсказали наши ребята. Он заденет Центральные Маркизы: острова Нуку–Хива и Уа–Хуку, где живет 20 тысяч человек, а с недавно заселенного маленького двойного северного острова Еиао–и–Хатуту сметет все, кроме скал.
– Кажется, вы обсуждали с Арно что–то этакое про эвакуацию Еиао, – заметила Таири, наливая всем по огромной кружке какао, – но я уж почти спала.
– С эвакуацией как раз все обыкновенно. Жителей вывезли на Мохотани, это 200 миль к юго–востоку. Фокус в том, что наша фактория предложила построить им новый пуэбло.
– Типа, Рапатара–2? – Хаото подмигнул, – новое микроэкономическое чудо Хаамеа?
– Точнее, Мейер–2, – весело сказала Аилоо, – Haamea–fenua протянется на 2500 миль, от Маркизов на северо–востоке до Кермадека на юго–западе, а CLAC станет почти транс–океанским колледжем! Joder! В этом есть драйв! Жители все прикинули и согласились. Дело за согласием технических экспертов, если вы поняли, кого я имею в виду…
– Форсаж! – восхищенно перебила Таири, – Мы будем участвовать, да, Хаото?
– Еще бы! – с готовностью подтвердил он, – А сколько планируется на этом наварить?
Аилоо расхохоталась и, от избытка чувств, захлопала в ладоши.
– Ты совершенно неподражаем!… На чем я остановилась? Ах да. Покинув Маркизы, Эгле пройдет над ненаселенной акваторией, и обрущится на массив островов, среди которых – Таити и Раиатеа. Сотни тысяч человек окажутся в 50 милях от центра циклона, где вихри до 100 метров в секунду. В 1906 от урагана на Таити погибло 11 тысяч человек. Папеэте стал руинами. Но теперь, когда есть L–бомба, никто не допустит, чтобы это повторилось.
– Но ведь людей можно эвакуировать, – возразила Жанна, – В 2005, в Нью–Орлеане, штат Луизиана, было больше 400 тысяч жителей, и их эвакуировали перед ураганом Катрина.
Хаото почесал в затылке и неожиданно спросил:
– Ты была на острове Ньюфаундленд? На том, который рядом с твоим Галифаксом?
– Не совсем рядом, миль 300. Была, конечно!
– И как он тебе?
– Красивый. Зеленый… Это если летом. Маленькие, трогательные старинные городишки.
Столица, Сент–Джонс, самый древний город в Северной Америке. Его основали в 1500 году. Он как университетские городки Англии. Как Оксфорд. Хотя, Оксфорд в полтора раза больше. В Сент–Джонсе живет всего сто тысяч. Милях в 60 – Пласентия, тоже очень старый город – совсем крошечный, но там головокружительно красивые холмы на заливе. На другой стороне острова – Корнерброк, живая экспозиция XVIII века. Ньюфаундленд в поперечнике всего 250 миль, можно было бы на автомобиле доехать, но там проблема с дорогами. Так что, через аэропорт. Да, еще есть прекрасные фиорды на северном берегу. И озера с водопадами в центре острова, они просто… Не описать словами! Весь остров – это волшебный заповедник, и его можно осмотреть за несколько дней…
Жанна вдруг заметила, что ее слушатели странно переглядываются.
– Ребята, я что–то не то сказала?
– Понимаешь, – объяснил Хаото, – В этом заповеднике поместится вся суша Меганезии. В сумме наши острова и атоллы по площади меньше острова Ньюфаундленд. Такие дела.
– У нас самая огромная страна в мире, – добавила Таири, – Но очень маленькая. Здесь есть место для маневра, но нет места для отступления. Благополучие здесь достигается только тогда, когда мы перестаем отступать… Это не я придумала. Я цитирую Рокки Митиата.
– Это ты цитируешь Ван Хорна, – поправила Аилоо, – А говорила так Рокки, или нет…
– Извините, – сказала Жанна, – но я уже совсем запуталась. Тут все так по–другому…
Аилоо кивнула, соглашаясь.
– Это понятно. Хочешь совет? Прочти «Atomic autodefenca» Обо Ван Хорна.
– Атомная самозащита? Про что это?
– Художественная хроника Меганезии, – ответила за нее Таири, – Типа, как исторический роман–размышление. Он не очень большой, но там… Хаото, как это объяснить?
– Элементарно, – сказал он, – По ходу, это меганезийский фольклор. Точнее, монолог про фольклор. Обо Ван Хорн – это, типа, наш Геродот и Ричард Фейнман в одном лице. Он в первые дни гражданской войны приехал из Новой Зеландии, помогать нашей революции. Воевал он недели две, а потом сообразили, что он ученый, и перевели его на Тинтунг, в «Creatori»… Короче, это лучше читать. Сейчас он на Токелау, в университете Факаофо, преподает физхимию и что–то там еще, а пишет так, в порядке хобби.
Аилоо прислушалась, и сказала:
– Сейчас эта морская лягушка вылезет, и мы ее отправим в библиотеку, искать Ван Хорна.
– Лягушки не бывают морскими, – авторитетно заявила Рити, появляясь на балконе, – Они живут в пресной воде, и бывают озерные, древесные и… Ой!
Это Лимо, поднимавшийся вслед за ней по лесенке, слегка шлепнул ее по заднице.
– Aloha, foa, – сказал он, отфыркиваясь, – C чего это вам понадобился Ван Хорн?
– Это мне, – уточнила Жанна, – ну, поскольку я пишу о стране, то…
– А, я понял… Рити, сбегай в мой кабинет и притащи «Atomic Autodefenca». Она, скорее всего, в левом шкафу, полке примерно на четвертой… или пятой. Журнальный формат, толщина дюйм, красная обложка. Если нет, то на полках над столом. А если…
– Короче, везде, – заключила Рити, – Это про что хоть?
– Про все. Про революцию, науку, войну, любовь, торговлю, политику…
– Типа, как Марк Твен? – перебила девчонка, энергично прыгая на одной ноге, чтобы вытряхнуть воду из ушей.
– Ну, типа того, – сказал король, – Захочешь, тоже прочтешь.
– А ей не рано? – спросила Аилоо, – Там не по–детски, вообще–то.
– Ничего себе! – обиженно воскликнула Рити, – Да я уже почти в колледже учусь!
– Тебе до колледжа еще полгода, – отрезал Лимолуа, – Короче, бегом за книжкой.
Та прошлепала через всю террасу, оставляя за собой лужицы морской воды, и, уже с лестницы, задорно крикнула:
– А я все равно прочту! Я читала даже «Пляску смерти», Кеко Хаяси. Вот!
Аилоо проводила ее взглядом и покрутила пальцем у виска.
– Дурная пошла молодежь. Читают только то, что ты им категорически не советуешь.
– Что нового с Эгле? – спросил Лимо, вытягиваясь на циновке, как толстый сонный тигр.
– Метеорологи признали сдвиг в 1 градус на Маркизах, но уточнять прогноз будут, только когда центр циклона пересечет 142–й меридиан. Они полагают, что до этого невозможно сказать, будет дуга, или нет. Форсы объявили FOL на 11–й параллели. Если все пойдет так, как говорят наши ребята, подрыв будет примерно в 200 милях к северу от Рангироа.
– Гм… И когда они хотят тестировать «RedYeti»?
Аилоо пожала плечами.
– Думаю, не позже, чем за сутки до взрыва. Я бы на их месте не тянула дольше. Мало ли.
– Логично, – согласился он, – Надеюсь, они соизволят сообщить нам не в последний день.
– Можно узнать, о чем речь? – спросила Жанна.
– Новый палубный флаер для катеров ВМФ, – пояснила Таири, – Назван, по приколу, в честь гуманоида, который живет в Тибете. Вояки хотят испытать его внутри урагана. Не гуманоида, я имею в виду, а флаер.
– Летать внутри урагана? Но это же самоубийство!
– По ходу, RedYeti для этого и сделан, – сказал Хаото, – В смысле, не для самоубийства, а для таких полетов. Это я тебе, как соавтор концепт–дизайна говорю. Типа, надо кого–то искать и спасать в шторм. И, по–любому, на первых тестах за штурвалом будет Эле Тики, а ее, понятное дело, никаким ураганом не испугаешь.
– Она что, сумасшедшая?
– Как же она может быть сумасшедшая?… – начал он, но тут с лестницы, перепрыгивая через три ступеньки и размахивая в воздухе ярко–красной книжкой в мягкой обложке, скатилась ужасно довольная собой Рити,
– Запарилась, пока нашла! Держи! – и она протянула книжку Жанне…
…
*********************************
Obo Van Horn. «Atomic Autodefenca».
Сэм Хопкинс и военная техника.
*********************************
У каждой нации, состоявшейся, как культурно–экономическая общность, есть герои–основатели – люди, которые заложили основы того образа жизни, который существенно отличает данную нацию, точнее данный социум, от других. Во многих странах «списки национальных героев» составляются государственными чиновниками либо деятелями господствующей церкви или правящей партии. В Меганезии нет ни тех, ни других, ни третьих (те, что были – расстреляны еще во времена Конвента), а учебники истории, в соответствие с «Биллем о культуре», не содержат оценочных данных о роли конкретных лиц в развитии страны. Иначе говоря, вопрос о героях–основателях полностью отдан в сферу фольклора, и каждый вправе толковать его, как хочет. Я рассказываю о тех людях, которые, на мой взгляд, сыграли ключевую роль в становлении Меганезии.
Если кто–то хочет проверить достоверность моего изложения – нет проблем: большинство героев живы и (на момент написания этих строк) неплохо себя чувствуют. Предупреждаю, что результат проверки может быть и отрицательный: иногда я записывал слухи, а иногда свидетели рассказывали об одних и тех же событиях по–разному. Где–то в тексте я указал на ненадежность источника, где–то – нет. Это мое право, т.к. данная книга – исторический роман, произведение художественное, а не документальное. Ряд негативных отзывов на черновик книги, я получил за включение в свой «список героев» Оливье Бриака и Сэма Хопкинса. Мэтр Бриак, якобы, не имеет никакого отношения к делу, а доктор Хопкинс – вообще вымышленное лицо, вроде Санта Клауса. Именно с них и начинается моя книга.
…
Оливье Бриак и ренессанс культуры «Tiki»
Никто не знает, с чего это вдруг Оливье Бриак, шоумен из культового парижского кабаре «Moulin Rouge» (Красная Мельница), забросил коммерческую хореографию и занялся туристическим бизнесом на островах Таити и Муреа. Было это в 3–й четверти XX века, когда акватория и островные массивы Гавайики (Океании) еще находились под властью держав, нескромно считавших себя «великими». В те не столь отдаленные от нас времена считалось, что единственной прогрессивной культурой является романо–британская, а все остальные годятся лишь на то, чтобы развлекать западноевропейцев и англо–американцев своей трогательной отсталостью. Этим отсталым культурам было позволено существовать только в заповедниках (т.е. на территориях, предназначенных для экзотического туризма). Одну из таких территорий – т.н. «Tiki Village» и создал Оливье Бриак на острове Муреа.
Мэтр Бриак исследовал старые черно–белые (точнее, коричнево–желтые) фотографии тех времен, когда семейно–бытовой уклад канаков (утафоа и маори) еще не был уничтожен работорговцами и прочими христианскими миссионерами, собрал сохранившиеся записи этнографов XVIII – XIX века, тщательно перемешал, отцедил гущу, снял накипь, прогнал через дистиллятор, и получил «древнюю, исконно–полинезийскую культуру tiki». В ней были гордые, независимые, раскованные, веселые и прекрасные люди, идущие по жизни с невероятной легкостью. В «достоверно воссозданной» Бриаком «полинезийской деревне Tiki» на Муреа, нанятые за оговоренную плату этнические канаки, толковые, здоровые и симпатичные парни и девушки, день за днем играли для туристов именно таких людей.
Они демонстрировали свободу от тошнотворных культурологических помоев, в которых «цивилизованные» европейцы, британцы и американцы барахтались с самого рождения, и из которых они вылезали только в могилу. Приезжающие на Муреа, «западные» туристы смотрели на беззаботных, веселых и сексуальных «истинных полинезийцев» с завистью, пытались подражать им, и по–детски радовались, если это им хоть немного удавалось.
Разумеется, «Tiki Village» имела очень мало отношения к реальному прошлому Гавайики. В том, реальном прошлом, дерьма, наверное, тоже хватало, но историческая память о нем была истреблена «цивилизованными» колонизаторами, которые 300 лет жгли, разрушали и запрещали под страхом смерти все, что было хоть как–то связано с исконной культурой и религией Океании. В результате, к началу XXI века в этом регионе существовала только одна картина прошлого – великолепный миф–тики, созданный блестящим талантом мэтра Бриака. Ученики мэтра завершили его труд: «очистив от искажений» кодекс «Mae–mala–oe» (реальный свод законов гавайского короля Камеамеа I, который правил в начале XIX века), они получили «исконный» кодекс «Paruu–i–hoe» мифического короля Мауна–Оро, объединителя древней Гавайики. Ясно, что законы Мауна–Оро соответствовали всей культуре тики – были простыми, естественными и необременительными, как нельзя лучше подходящими для счастливой жизни раскованных и самостоятельных людей.
