Текст книги "Чужая в чужом море"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 88 страниц)

Ллаки Латтэ непринужденно встала с председательского кресла и сообщила:

– Дафна, я освободила тебе место. Тут тебе будет удобнее делать сообщение.

– Гм… – сказала новозеландка, – Мне даже как–то неудобно…

– Неудобно на крысе пахать, с нее хомут соскальзывает, – отрезала та, – а тут удобно.

– Ну, если так… – Дафна кивнула, проследовала через зал, опираясь на плечо Мзини, и устроилась на месте председателя, в кампании спецагента FBI, лейтенанта USSOCOM, капитана INDEMI и шерифа народной милиции Макасо.

Сверкнули фотовспышки – картинка того стоила.

– Давайте вспомним, – начала она, – что «Красный Крест» – это расползшаяся по планете швейцарская частная лавочка по отмыванию грязных денег, учрежденная в 1863 году коммерсантом по имени Жан Анри Дюран. Слово «международный» в его названии – это нонсенс. МККК, согласно своему уставу – это национальное предприятие, действующее по швейцарским законам. Правда, у «Красного Креста» нелады с любыми нормальными человеческими законами, т.к. бизнес этой лавочки – воровство имущества во время войн. Швейцария, с ее банками, специализирующимися на хранении краденого – лучшее место для такой деятельности. Сбор пожертвований на помощь жертвам войны, которых никто не может посчитать – это золотое дно. Франко–Прусская война 1870 обогатила Дюрана и его четверых компаньонов. I мировая война сделала «Красный Крест» сказочно богатым. II мировая принесла этой лавке просто невообразимые суммы. Сначала «Красный Крест» за комиссионные помогал евреям прятать имущество от нацистов, а потом, тоже за комиссионные, помогал нацистам находить это имущество. Потом, когда Рейх начал проигрывать войну, эта лавка помогала нацистам прятать деньги, отобранные у евреев, а позже помогала потомкам тех евреев находить эти деньги. Снова все за комиссионные. В Тихоокеанском регионе «Красный Крест» сорвал грандиозный куш, распределяя в 1949 компенсации для 75 тысяч корейцев, бывших в японском плену. Понятно, что корейцы вернулись домой нищими. Война 1956 года на Ближнем Востоке открывает исламскую тему в деятельности «Красного Креста». К тому времени, лавочка уже купила себе право на иммунитет грузов, и возила в Порт–Саид оружие для исламистов на огромные суммы. Центральную Африку «Красный Крест» открыл для себя в 1960, во время гражданской войны в Конго. С этого года, женевская лавочка начинает отчаянную борьбу за то, чтобы война в этом регионе продолжалась вечно. Беспрепятственно проходя через таможни, в Центральную Африку идет поток оружия и наркотиков, а назад возвращается стократ больший по цене поток донорских органов, костного мозга и сухой кровяной плазмы. С дурачков – налогоплательщиков в западных странах собирается ежегодно 3 миллиарда долларов, и тоже вливается в оборот «Красного Креста». Террористы арендуют у этой лавки охранные знаки, и таможни становятся для них прозрачными, а потоки денег от рэкета становятся неприкосновенными для полиции. Террористы – это предмет особой заботы «Красного креста», ведь они поставляют ему главное сырье для бизнеса: войну.

Конвейер смерти. В 1994, в Руанде, за 90 дней было убито 200 тысяч, и еще 2 миллиона пропали без вести – такая скорость истребления людей не снилось даже Гитлеру. В битве за Гому в Северном Киву в 2008 за 20 дней без вести пропало около миллиона человек. Судан–Дарфур, Сомали–Пунт, Кот д–Ивуар… Я могла бы назвать еще много мест, дат и цифр. Но сейчас я хочу обратить ваше внимание на вот какую деталь: в районе конфликта всегда появляются миссии «Красного Креста» с ВПП для самолетов вроде «Фалькона», и происходит это заранее. В соседней непризнанной республике Шонаока ВПП в Чивези начала строиться перед Самбайской войной, и была завершена как раз вовремя. Когда я так рассказываю, выводы кажутся очевидными, но мне потребовалось получить по собственной дурной башке, чтобы они там сложились. Еще вчера я, как дура, пыталась достучаться до кабинетов в «Красном Кресте» и других международных лавках при ООН, полагая, что происходят злоупотребления в хорошем деле. Я не могла понять простой вещи: они не слушают меня потому, что они в доле. И сейчас я вижу один выход: лишить «Красный Крест» всякого иммунитета и привелегий, потому что, иначе вы никак не остановите этот конвейер смерти. Я все сказала. Спасибо.

В конференц–зале наступила мертвая тишина. Потом Гишо, шериф Макасо спросил:

– Дафна, а что делать конкретно с этими говнюками, которых мы поймали?

– Не знаю, – она пожала плечами, – Это просто убийцы, а я не прокурор. Могу только сказать, что я принципиально против смертной казни.

– Мисс Тюнифилд, – подал голос Шарль Фонтейн, – Вы считаете, что МККК следует вообще упразднить?

– Да. Я убеждена в этом. Я бы даже сказала: запретить. Так точнее.

– А что взамен? Я имею в виду, должно же быть что–то междунородно–гуманитарное.

– Есть UN, – ответила новозеландка, – Это понятная организация с понятным статусом.

– Это для профессионалов, – заметил Джек Хартли, – А для волонтеров?

– Волонтеры пусть и работают, как волонтеры. Наша организация, врачи без границ, работает без всяких подачек от властей. Репортеры без границ – тоже.

Наллэ Шуанг (разумеется, тоже находившийся в зале) неожиданно поинтересовался:

– А что делать простому парню вроде меня, который не репортер и не врач?

Среди макасонцев и меганезицев разделись приглушенные смешки. Дафна улыбнулась.

– Если вы – простой парень, то я – Снежная Королева. Но вообще–то, наверное, что–то такое должно быть. Простые парни без границ… – она покосилась на стоящую рядом Мзини, – … и простые девчонки, разумеется, тоже.

– Какую бы эмблему вы предложили для такого движения? – спросила Жанна.

– Не знаю, нужна ли тут эмблема, – задумчиво произнесла Дафна, – Если допустить, что нужна… Знаете, только не красное. Эти красные значки на белом фоне как–то слишком похожи на пятна крови. Может быть, капля воды? Вода – это жизнь. По–моему, так…

…

=======================================

68 –ЧОРО НДУНТИ. Бандит, генерал и президент.

Дата/Время: 20 сентября 22 года Хартии. Ночь.

Место: Транс–Экваториальная Африка. Шонаока.

Президентский дворец в Лумбези.

=======================================

Генерал Чоро Ндунти, президент непризнанной национальной автономии Шонаока, отвернулся от телеэкрана и, заложив руки за спину, стал смотреть в окно. Столичная деревня Лумбези после наступления темноты выглядела еще более убого, чем днем. В основном это темные бесформенные халупы мелких торговцев и ремесленников. Всего один район вокруг Площади Независимости, обеспечен электричеством – его дают две старые мини–электростанции (то одна, то другая из них, то и дело выходит из строя). К площади примыкает аляповатый двухэтажный президентский дворец, казармы элитных войск, клиника, маленький отель (более похожий на ночлежку), парочка магазинов, и несколько десятков частных домов зажиточных граждан и офицеров.

Сидящий за столом Франц Лепгаузен шумно втянул в себя воздух, выдохнул, громко фыркнув, покрутил в пальцах рюмочку с остатками коньяка и выразительно произнес:

– Ты придаешь слишком много значения этому шоу.

– А если это больше, чем шоу? – не оборачиваясь, спросил генерал.

– Тогда Осман Хаким будет просить у эмира деньги и на новый «Фалькон», и еще на небольшой подарок полковнику Нгакве. Все затихнет, и через 2 – 3 недели мы снова запустим наши бизнес–рейсы. Придется успокаивать западных клиентов, но это мои проблемы. Не беспокойся, я их решу.

– Ты забыл про нези и янки, Франц. Все, кто сидел в самолете, сейчас в их руках. Ты забыл, что их заставили говорить. А еще эта бешеная Дафна. Ты же слышал, как она упомянула Чивези и Миссию?

– Популистский ход, – лениво откликнулся Лепгаузен.

– У тебя на все есть ответ, – заметил Ндунти, – Генералу Ватото ты так же говорил?

Лепгаузен пожал плечами, и отпил капельку коньяка из рюмочки.

– Бизнес есть бизнес. Элемент риска есть всегда.

– Я готов рисковать деньгами, – сказал генерал, – но я не хочу рисковать головой, и я не хочу рисковать своими детьми. Генералу Ватото убили всю семью. Ты не рискуешь. В крайнем случае, ты улетишь в свою Швейцарию. А что делать мне?

– Не давай себе скинуть, вот и все, – ответил Франц.

– Тогда я не должен раздражать янки и нези. Им не нравятся наши бизнес–рейсы. Надо заняться бизнесом, который их не раздражает. Хотя бы на некоторое время.

– Я же сказал: две–три недели – и все уляжется.

– Нет, Франц, – Генерал покачал головой и нервно прошелся по кабинету, – Нет. Не две – три недели, а два – три месяца. Лучше закрыть миссию на это время. Так спокойнее.

Швейцарец отрицательно покачал головой.

– Нет, Чоро. Так мы потеряем рынок. Эмир найдет поставшика в Бурунди, или в Убанги, или в Руанде, это даже ближе к Сарджа, чем мы. Что ты будешь делать тогда? У тебя не хватит денег на солдат и оружие, когда Зулустанцы в очередной раз решат передвинуть твою границу. Кто тогда помешает им дойти до Лумбези?

– Говорят, в горах Итумбо залежи ванадия и циркония, – заметил Ндунти, – Говорят, они дорого стоят. Есть чина, янки, нези. Они богаче, чем эмир. Предложу им концессию.

– Ты захотел в большую политику? – насмешливо спросил Франц, – Хорошее дело. Но учти: это сложнее, чем торговать бататами. Ты пригласишь чина. Они будут кивать, улыбаться и обещать тебе много денег. Но завтра в Шонаока будет революция комми и комиссар со звездой на фуражке расстреляет тебя с семьей, как врагов народа. Если ты пригласишь янки, завтра все будет хорошо, а послезавтра янки скажут: Ндунти, кто ты такой? Разве тебя выбрал народ? Давай делать демократию: спросим у народа, чего он хочет. И народ захочет парня, на которого укажут янки. А тебя будут судить и повесят. Если ты пригласишь нези, то они приставят к тебе инструктора. Он будет говорить, что тебе делать. Инструктор–нези появится в каждой большой деревне, и будет решать, что там делать. А тебя в генеральском мундире будут возить по стране, как чучело.

Генерал с силой ударил кулаком в стену, так что в баре зазвенели тонкие фужеры.

– Херня! Полковника Нгакве не возят как чучело! Он ездит, где хочет! Нези помогли ему сделать бизнес на Мадагаскаре, на его старшей дочке женился уважаемый бизнесмен из Антананариву, его младшие дети учатся на Сейшелах, и его любит народ.

– Херня – не херня, какая разница? – Лепгаузен плеснул себе еще коньяка, – Нези не для тебя. Они не захотят иметь дело с человеком, на котором висит Чивези.

– Чивези может исчезнуть так, будто его и не было, – заметил генерал.

– Но ты говорил, что хочешь закрыть Чивези только на время. На два – три месяца.

– Да. Но ты сам мне сказал: за это время мы потеряем рынок. Если так, то лучше совсем закрыть Чивези. Руду продавать безопаснее, чем человеческие внутренности.

– Эмир и наши люди в «Красном кресте» будут очень недовольны, если из–за тебя им придется тратить деньги на миссию и аэродром в новом месте, – предупредил Франц.

– Мне насрать на их недовольство, – отрезал Ндунти, продолжая ходить взад–вперд по кабинету, – Тем более, что они не честно ведут бизнес. Они дают нам двадцатую часть западной цены. Это мало. Пусть платят десятую часть.

– Тогда им будет не выгодно. У них и так большие дорожные издержки.

– Нет, это будет выгодно, если эмир прекратит давать деньги моим солдатам, которые приняли ислам. Я узнал: эмир тратит на это столько же денег, сколько платит мне за товар. Пусть платит мне все деньги – и получится как раз десятая часть.

– Считай, что я этого не слышал, – безмятежно ответил швейцарец, делая еще глоточек коньяка, – Потому что, если я доложу про твои слова, у тебя будут большие проблемы. Эмир не любит, когда ему указывают, куда он должен тратить свои деньги.

– А я не люблю, когда пытаются подкупить моих солдат и офицеров.

– Хочешь поговорить с ним об этом? – спросил Лепгаузен, вынимая из кармана мобайл.

– Нет, – на ходу бросил Ндунти, продолжая кружить по кабинету.

– Правильно, – одобрил швейцарец, – Теперь тебе надо немного успокоиться, а через две недели мы получим новый «Фалькон», и будем…

Договорить Лепгаузен не успел, потому что его голова лопнула, как арбуз под колесом грузовика, забрызгав своим содержимым стол, кресло и ковер. Мертвое тело, утратив жесткость, нелепо изогнулось и бесформенным мешком рухнуло на пол. Чоро Ндунти, очередной раз похвалив себя за то, что 2 года назад не пожалел денег на звукоизоляцию кабинета, убрал в карман свой любимый «Glock–18», и нажал кнопочку «Servant call» на столе. На вызов тут же прибежал Сахи – парень тупой, но очень сильный и верный.

– Возьми джип, увези это говно, и выбрось в реку, – распорядился генерал, – Перед этим приведи собак, чтобы они вылизали тут. Все сделаешь – доложишь. Я буду в саду.

…

Через час в садовую беседку, по вызову Ндунти, пришли полковник Имран Млону и капитан Бобби Дуайт. Президент задумчиво слушал пение цикад и раскуривал толстую кубинскую сигару. Жестом предложив пришедшим садиться напротив, он сообщил.

– Мы потеряли много денег из–за этой истории с «Фальконом» и будем терять еще и еще, если не изменим путь перевозки. Лепгаузен предложил взять мне у эмира Сарджа новый «Фалькон». Я отказался. Я хочу просить «Gulfstream Vector». Он дороже, но у него вдвое больше запас хода. На нем наши пилоты обойдут зону охвата ВВС Мпулу по широкой дуге, с запада и севера. Лепгаузен говорит, что эмир на это не согласится, а я думаю, что швейцарец просто не умеет объяснять. Кто–то из вас должен ехать в Сарджи и объяснить эмиру, что нези пришли в Мпулу надолго, и теперь доставлять товар можно будет только в обход их зоны. Нужно говорить военным языком, а не языком торгашей.

– Я поеду, Чоро, – сказал Млону, – Эмир мне поверит.

– По–моему, Чоро, это хреновая идея, – заметил капитан, доставая из кармана сигарету.

– Почему? – спросил Ндунти.

– По двум причинам. Во–первых, миссия в Чивези уже в зоне охвата. Даже если лететь оттуда в сторону Атлантики, меганезийские дроны легко тебя догонят.

– Но тогда им придется лететь над нашей территорией, – возразил Млону, – Мы просто собъем их. Я могу попросить у эмира еще ракеты для ПВО.

– Ты собьешь пару их дронов, – Дуайт сделал паузу, чтобы прикурить, – Но потом с их базы Лийс прилетят тяжелые морские бомберы, и разнесут здесь все на хрен.

– Ты просто трусишь, – насмешливо объявил полковник.

– Нет, Имран. Я просто думаю на ход вперед. Это было во–первых. Есть еще во–вторых.

– И что во–вторых? – поинтересовался Ндунти.

– Во–вторых, – сказал капитан, – меганезийцы ждут только повода, чтобы присоединить Шонаока к Мпулу. У них под рукой мпулуанская армия и милиция, мобилизованные по случаю недавнего землетрясения, и своя авиация, переброшенная на Лийс. А что у нас? Два взвода моих парней и четыре взвода твоих легионеров. Это, как бы, реальная часть. Полторы тысячи рекрутов, которые только вчера узнали, с какого конца стреляет ружье. Это просто мясо. Триста гвардейцев Имрана… Может быть, они умеют попадать в свой мусульманский рай, но в случае войны нам это не поможет.

– Каждый из моих гвардейцев готов умереть за наше дело, в отличие от твоих людей!

– Фокус в том, Имран, что на войне надо делать дело, а не умирать за него.

Генерал хлопнул ладонью по столу.

– Хватит лаяться. Бобби, что ты предлагаешь делать?

– Я предлагаю стать хорошими парнями, заявить, что мы ничего не знали про Чивези, позвать «голубых касок» и еще кучу всяких бездельников из UN. Здесь будет толпа публики, которая послужит нам живым щитом, хотя бы на пару месяцев. За это время надо где–то взять денег и привести в порядок армию. Можно попросить какой–нибудь международный кредит на развитие бла–бла–бла. Там видно будет.

– А наш бизнес? – спросил полковник Млону.

– Мое мнение, – жестко сказал Дуайт, – пока насрать на него, и засыпать незабудками.

– Понятно, – проворчал Ндунти, – А ты что скажешь, Имран?

– Я скажу: у страха глаза велики. Пусть мпулу с инструкторами–нези придут сюда. Мы посмотрим, какого цвета у них кровь. На равнине они сильнее, но мы уйдем в горы и будем держать оборону. Эмир нам поможет оружием и едой. Рано или поздно, мпулу и нези уйдут, мы вернемся, и восстановим наш бизнес. Наша храбрость будет оценена, и нам помогут подняться. Это будет по–мужски. А кланяться толстосумам…

Преимущество «Glock–18» перед большинством других пистолетов, это возможность стрелять очередями. Много лет назад, когда Ндунти был главарем банды ангольских дезертиров, он научился прицельно вести огонь очередями, держа пистолет под столом. Несколько раз это умение выручило его в сложных переговорах о сбыте награбленного. Вот и сейчас полковник Млону (как до того – незадачливые коммерческие оппоненты генерала), не успел даже понять, что произошло. Дюжина пуль, выпущенных всего за полторы секунды, превратили низ его живота в решето, и он умер. Удлиненый магазин «Glock–18» вмещает 31 патрон, так что в нем оставалось вполне достаточно для того, чтобы покончить с капитаном Дуайтом – сейчас скрытый под столом ствол пистолета смотрел капитану приблизительно в пупок. Генерал Ндунти не спешил нажимать на спусковой крючок – реакция капитана ему нравилась. Тот не стал дергать руками в сторону карманов, а наоборот, держал их неподвижно. Правда, от страха он здорово побледнел, выронил сигарету, и державшие ее средний и указательный пальцы теперь торчали так, как будто Дуайт намеревался показать ими значок «Venseremos».

– Трусишь, Бобби? – спросил генерал.

– Еще бы, – подтвердил Дуайт.

– Правильно делаешь. У меня ведь есть причины тебя убить, ты согласен?

– Наверное, какие–то есть, – согласился тот, – Но я не уверен, что это лучшее решение. Конечно, я слишком заинтересованная сторона, чтобы судить об этом объективно…

– Ты прав, – перебил его Ндунти, – Подбери сигарету, пока она не испортила стол, и приведи себя в порядок. По–моему, ты обосрался.

– Ты удивишься, Чоро, – сказал капитан, жадно затягиваясь сигаретой, – Но пахнет не от меня. Видишь ли, ты прострелил Имрану кишки, а он, видимо, хорошо пообедал.

– Знаешь, Бобби, ты очень смелый парень, – без тени иронии сообщил генерал, – Я бы на твоем месте навалил полные штаны. Ладно, хер с ним. У нас мало времени и много дел. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Дуайт напряженно кивнул:

– Предстоит немножко пострелять, верно?

– Да, – подтвердил генерал, – Я могу рассчитывать на тебя и твоих парней?

– В начале я должен знать, что от нас требуется.

– Доделать то, что начал я, – Ндунти кивнул в сторону лежащего на полу трупа Млону.

– Штурмовать казармы гвардии? – уточнил капитан.

– Нет. Это сделают мои легионеры. А твои люди уничтожат тех гвардейцев, которые сейчас дома. Сначала – офицеров. С семьями, разумеется. Никто не должен остаться в живых. Затем – унтеров, затем – простых бойцов. Семьи – тоже. Надо все сделать тихо.

– Мы должны успеть сделать дело до начала штурма казарм?

– Нет, – сказал Ндунти, – Дома и казармы сразу, в одно время. Штурмовать тоже будем тихо. Я недавно купил американский газ. Называется «VX». Слышал про такой?

– Еще бы. Жуткая дрянь.

– Нет, это очень хороший газ. Без него нам было бы намного сложнее.

– 40 гвардейцев находятся в Чивези, – напомнил Дуайт, – С ними возможны проблемы.

– Нет, Бобби, с ними не будет проблем. Гвардейцы, и остатки материала, который они охраняют, нам очень пригодятся. Но об этом мы поговорим в свое время.

…

Наемникам Бобби Дуайта, бывшего капитана армии ЮАР (уволенного за сомнительные махинации с военным имуществом) было, по большому счету, все равно, кого убивать. Это просто работа, ничего личного. Но с гвардейцами – мусульманами у них, к тому же, были свои счеты. Дело не в религиозных разногласиях (наемники одинаково презирали все мировые религии, а сами верили только в амулеты, приметы, духов, сглаз и порчу). Дело было в чисто материальных благах. Милостью Тарика Эль–Аккана, эмира Сарджи, мусульманская гвардия получала ежемесячные доплаты и ценные подарки к исламским праздникам (которые, к тому же, были для них дополнительными выходными). Манера агрессивно выпячивать свою религию, и требовать от всех окружающих знаков особого уважения к ней, были только приправой к экономическому мотиву неприязни. Конечно, наемников несколько раздражал приказ убивать семьи поголовно, но – это такая работа. Генерал поступил разумно, поручив эту часть плана людям Дуайта. Легионеры генерала превосходили наемников в чисто боевых качествах, но уступали им в умении слаженно действовать малыми группами (т.е. сочетать дисциплину с разумной инициативой). Вся операция заняла около полутора часов. Лишь дважды, захваченные врасплох гвардейцы успевали открыть огонь (это обошлось в одного убитого и двух легко раненых). Часть плана, которую выполняли охранники генерала, стоила дороже: четверо элитных бойцов проявили досадную небрежность и, получив небольшую порцию «VX», умерли на месте.

Едва с гвардейцами и их семьями было покончено, как Ндунти дал команду начинать вторую фазу операции: спонтанный всплеск справедливого народного гнева против «трансплантологического» бизнеса (вина за который, конечно же, была возложена на мусульман, и на сотрудников местной миссии «Красного Креста и Полумесяца»). Тут, согласно генеральскому плану, необходимо было участие иностранной прессы. Из–за не очень–то либеральной (мягко говоря) политики генерал–президента Ндунти, эта пресса оказалась представлена всего двумя репортерами – супружеской парой Фарли и Кэйт Палмерстон, из африканского отдела «BBC World News». Центурион Дзого Мтета (по причуде президента, в легионе бытовали древнеримские звания) получил строжайший приказ: ни один волос не должен упасть с голов этих двух британцев, при том, что они должны иметь возможность ходить где угодно, и фотографировать все, что угодно.

Задача Дзого упрощалась тем, что роль разгневанного народа играли рекруты. Они уже озверели от скудного пайка, и готовы были порвать кого угодно, если он будет не похож на среднего шонао, и если его назначат виноватым, но им было хорошо известно, что от легионеров президента лучше держаться подальше. Таким образом, вокруг процессии из двадцати легионеров и двух репортеров, мгновенно возникало пустое пространство – погромы и убийства прекращались, их участники – разбегались (чтобы вернуться через минуту после ухода процесии). Наемникам Дуайта была поставлена более творческая задача: быть на глазах у репортеров, имитируя смелые, но бесплодные попытки властей пресечь беспорядки. Наемников рекруты опасались, но не так, как легионеров, и каждая ленивая имитация «пресечения» выливалось в такую же ленивую драку.

К 3 часам ночи, толпа громил (в которой к рекрутам уже присоединилось обыковенное ворье и сброд), исчерпала ресурс «целевых» жертв, и попыталась переключиться на магазины и рынок – но была тут же остановлена пулеметным огнем легионеров и, в виду отсутствия дальнейших перспектив, самостоятельно рассеялась. Затем, Дзого, исполняя приказ президента Ндунти, занялся наведением порядка в столице. Что касается самого президента, то он, в сопровождении двух взводов легионеров, двух взводов наемников капитана Дуайта, и двух британских репортеров, направился в лежащую в 30 милях от Лумбези деревушку Чивези, где находилась миссия «Красного Креста» (и база погрузки «трансплантологического» продукта).

Т.н. «Английское шоссе» (проложенное в колониальную эпоху от Атлантики на восток, через Анголу, Зулустан и Шонаока), здесь прерывалось взорванным 5 лет назад мостом на реке Луайва. Дальше на восток можно было прехать через брод, и добраться до Мпулу, а по узкой грунтовке, идущей вдоль реки, можно было попасть в Самбайю либо в Конго. Деревушка Чивези располагалась прямо у брода, и служила перевалочным пунктом в том месте, где «культурная трасса» переходила в перекресток «дорог бушменов». К миссии от деревушки вела бетонка, длиной в милю, идущая вдоль безымянного ручья, впадающего в Луайва. В середине этой мили имелся укрепленный блок–пост, а в конце – поворот под прямым углом на юг, и еще миля бетонной ВПП. В углу стояло двухэтажное кирпичное здание и ряд деревянных подсобных сооружений, а чуть поодаль – будка мини ГЭС на мосту через ручей. У другого конца ВПП находился ДЗОТ, прикрывавший миссию с юга. В четверти мили к западу от ВПП, долина реки Луайва поднималась к предгорьям хребта Итумбо, и образовавшаяся здесь при каком–то из древних землетрясений каменная осыпь из гигантских валунов, служила миссии естественной защитой с этой стороны.

На этой фазе Чоро Ндунти искренне порадовался тому, что у него есть капитан Дуайт. Сам генерал–президент не смог бы так быстро и толково спланировать тактическую операцию по блокированию миссии, изящно сделав все преимущества ее расположения катастрофическими дефектами. Каменная осыпь из естественного щита превратилась в цепь отличных укрытий для снайперов и минометчиков Дуайта. Мастера скрадывания из числа легионеров, тихо вырезали растяп–часовых на блок–посту и в ДЗОТе, и обеспечили президентской группировке две пулеметные позиции, с двух сторон простреливавшие территорию миссии. Последним ходом этого изящного дебюта стал первый огневой удар по ничего еще не подозревающим гвардейцам. Всего за пол–минуты были подожжены все четыре автомобиля, вертолет и склад горючего, разрушен мостик вместе с мини–ГЭС, уничтожено пулеметное гнездо на крыше здания и убито полдюжины человек, которые, не поняв, в чем дело, метались по открыому пространству. Ответный огонь не причинил группировке президента никакого ущерба, зато сделал из обоих британских репортеров очень прилежных слушателей – чем генерал Ндунти немедленно воспользовался.

Его речь продолжалась минут десять и изобиловала цветастыми выражениями – такими, как «гидры антидемократии», «гиены нацизма», «вонючие исламские работорговцы», и «злобные тоталитарные ублюдки». Суть сказанного была проста, как апельсин. Плохие парни много веков держали народ шонао в унизительной кабале (тут президент блеснул эрудицией и напомнил, как арабские мусульмане и европейские христиане совместно практиковали работорговлю от средневековья до XX века включительно). Но, наконец, пробил час свободы. Он, Ндунти, выполняя волю своего народа, сбросил рабское ярмо, и проложил дорогу к свободе (он самокритично указал на отдельные перегибы, которых не удалось избежать при вспышке справедливого, по сути, народного гнева). Он сообщил, что данная миссия (коварно и лживо прикрывшаяся знаками гуманитарной организации) – это последняя цитадель врагов свободы и демократии в стране Шонаока, и сегодня она будет стерта с лица земли, но… Тут президент предложил Фарли и Кэйт Палмерстон, по очереди, посмотреть в дальномер, наведенный на одно из деревянных сооружений. Это была вольера на манер той, что используется для перевозки зверей в зоопарк – длинная клетка, разгороженная на ячейки, в большинстве которых находились голые узники.

Переждав возгласы изумления и ужаса, Ндунти рассказал, какая участь была уготована этим молодым людям, и сослался на расследование, идущее в соседнем Мпулу (надо сказать, что он ни слова ни соврал, а лишь умолчал о том, что в течение длительного времени у него была немалая доля в этом бизнесе). Переждав еще одну серию возгласов, президент пояснил, что уничтожить это «гнездо стервятников» сейчас не проблема (что было чистой правдой), но в перестрелке узники почти наверняка погибнут. В Шонаока, увы, нет подразделений, обученных освобождать людей в таких ситуациях, но они есть у США и Меганезии, и находятся в соседнем Мпулу, как раз в связи с расследованием незаконной торговли человеческими органами в системе МККК.

Дождашись предсказуемого вопроса, что же мешает пригласить эти спецподразделения сюда, Ндунти развел руками и печально ответил, что в последние годы отношения между соседними странами складывались неудачно, так что правительство Шонаока не может рассчитывать на помощь из Мпулу. Другое дело, если подобная просьба будет исходить от представителей западной прессы, каковыми являются супруги Палмерстон. Если они обратятся к своим коллегам–журналистам, находящимся сейчас в Мпулу, то тамошние власти вряд ли смогут отказать в просимой помощи на глазах у мирового сообщества.

Фарли и Кейт, разумеется, заявили, что готовы немедленно звонить в колокола и бить в барабаны, но увы, легионеры изъяли их спутниковые телефоны. Средства связи, конечно, были изъяты по приказу Ндунти – чтобы репортаж не вышел в эфир раньше, чем надо по плану, но сейчас президент изобразил праведный гнев. Минуты не прошло, как перед ним предстал молодой декурион легионеров со злополочными сателлофонами в руках. Упав на колени, он произнес заранее заученную фразу: «Позор мне, плохому солдату, по глупости вставшему на пути свободы прессы и нарушившему законы демократии!». Его раскаяние выглядело так искренне, что Кейт растрогалась и попросила Ндунти не наказывать парня, а ограничиться устным замечанием (разумеется, он согласился), а затем, чета Палмерстон вышла в эфир и начался грандиозный тарарам. Убедившись, что дело движется в нужном направлении, президент, кивнув капитану Дуайту, отошел с ним на 20 шагов (дальше не позволяла длина защитной стены), чтобы обменяться мнениями без посторонних ушей.

Капитан наемников был далеко не в восторге от складывающейся ситуации.

– Слушай, Чоро, это хреново кончится. Если янки и нези насрут на эти просьбы, то мы останемся один на один с эмиром Сарджа. Он придет в такую ярость, что не пожалеет никаких денег, чтобы нас прихлопнуть. А если янки и нези явятся сюда, то вряд ли ты сможешь задолбать им мозги, как этим двум буратинам. FBI и INDEMI – это серьезные конторы. Они быстро разберуться, что к чему, и выбьют из нас с тобой все дерьмо.

Генерал–президент с почти отеческой улыбкой потрепал Дуайта по плечу.

– Ты хорошо воюешь, Бобби, но ни хера не смыслишь в большой политике. Янки, чина и нези никогда в жизни не договоряться, что с нами делать, потому что не верят друг другу даже на 5 центов. Если мы запутаем сюда всех троих, то каждый из них решит что другие хотят его подставить, и въехать на его горбу в рай. Когда я позвоню чина, и расскажу, что какие–то репортеры пробрались в Чивези и подняли шум, то мне посоветуют убрать их. Я отвечу: нет, мне не нужны проблемы с убитыми репортерами. Тогда чина подумают: ага Ндунти ведет двойную игру. Но мне плевать, без меня им все равно пока не обойтись.

– А зачем ты им нужен, Чоро? – удивился капитан.

– Да затем, что я обещал им концессию в горах Итумбо. Конечно, речь не шла о том, что это будет завтра. Мы говорили о планах на будущий год. Но сейчас я скажу: эй, вам надо торопиться, а то меня прихлопнут или нези, или эмир. Тогда не видать вам концессии ни через год, ни через десять. Давайте, защищайте меня!