Текст книги "Чужая в чужом море"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 73 (всего у книги 88 страниц)
– Фантастика! Шланг мне в забой, если я хоть раз так влипала. Кстати, все перечисленное есть. Возьми в рюкзаке, ОК? – ответила геолог и повернулась к Рону – Бро, ты не в курсе, как собирать армейские solar–battary? Мне их впихнули вместо обычных, joder conio…
Рон, точным пинком ноги сбил крышку с одного из ящиков и глянул на содержимое.
– Такие сто раз собирал. Сделаю. Не парься. Лучше расскажи все по порядку.
– Значит, по порядку, – сказала Брют, – Все началось еще на острове Лийс. Вы знаете про Airbus–480 и сарджайских десантников?
– Видели по TV, мельком, – ответил Рон, – Он летел в ЮАР, потерял герметичность и сел на полосу мпуланской рудной компании. Выжил только пилот. Пассажиров – как селедка хвостом смахнула. Вот за что я не люблю аэробусы: чуть зазевался и – una culo.
– Так, – констатировала она, – По ходу, вы не в курсе. Значит, сидела я на патрульной базе на Лийсе, зевала. Ждала, меня отправят сюда на сардельке с гео–партией и техникой, как нормального канака. Тут SOS от рейса EQ–134 Сарджа – ЮАР. Разгерметизация. Ребята его повели, предложили посадку в Найроби, он отказался и продолжал лететь прямо. Мы связались с компанией SAA, и спросили: что это у вашего Airbus–480 за грузовые люки в пол–днища? То–се, оказалось, это не их самолет, а террористы. INDEMI объявила Orange code. Потом мою сардельку отменили из–за эвакуации каких–то заложников. Потом одна тетка, офицер INDEMI согласилась подбросить меня до Саут–Нгве (это почти пол–пути). Пока летели, оказалось, что Airbus будут экстренно сажать там же, на полосе Нгве. Я с другими гражданскими ребятами попала общественным наблюдателем в полицейскую интербригаду. Вот это было кино, долбить его киркой. Броневики, спиттеры, снайперы, короче – охотники на Годзиллу. Потом, летит крылатая колбаса, длиной метров 80, вся белая и блестящая, только люки в брюхе зачем–то открыты. Лейтенант ВВС рядом со мной смотрит и говорит: жопа Эйрбасу. Ему надо 3500 метров полосы, а тут в полтора раза меньше. Кто–то ляпнул: вдруг там сто тонн взрывчатки? Тогда нам жопа, а не ему. Хотя, ему, конечно, тоже, но… Короче, я еще прикидываю: то ли мне заорать от ужаса, то ли тихо упасть в обморок на симпатичного лейтенанта, а эта колбаса уже коснулась полосы, вжжж! И остановилась метрах в пяти от финиша, где кончается бетонка. Упс! Тишина. Открылась дверь на высоте 3–го этажа, там – обалдевший дядька в футболке и джинсах. Он свесил ноги наружу и кричит: «Эй–эй, я сдаюсь, но мне отсюда не слезть!». Наши ребята, которые сами классно летают, аплодировали. Они говорят: это не пилот, а какой–то охеренный мега–супер–мастер от авиации.
Пума, уже успевшая собрать горелку на сухом спирте, набрать котелок воды и поставить его на огонь, выразительно хмыкнула.
– Прикол! И как его оттуда снимали?
– Подкатили монтажную мото–тележку с выдвижной лестницей, и все дела. А мы пошли смотреть Эйрбас изнутри. После спецназовских саперов, разумеется. Там 3 палубы. На первой – боевая десантная техника. Легкие бронемашины, безоткатные орудия и всякое такое. На второй и третьей – трупы. В креслах, на полу, везде. Их было больше пятисот Молодые парни в военной форме. Кое–кого из репортеров вывернуло прямо там, а одну девушку из «Die Welt» пришлось вытаскивать на носилках. Она держалась, пока мы не дошли до кабины. А там – второй пилот, которому первый пилот чем–то разнес голову. Немного неожиданное зрелище для впечатлительной девушки. Вот так.
– Я верно понимаю, что пилот сам открыл люки в стратосфере? – поинтересовался Рон.
– Да. Вопрос: почему? Я не очень верю, что этот пилот, Герхард Штаубе был секретным шонаокским диверсантом и работал на президента Чоро Ндунти, хотя Ндунти прилетел через час после посадки Эйрбаса и устроил шоу, но до того… Короче, мне кажется, этот Штаубе имел с сарджайцами какие–то свои счеты, или что–то в этом роде.
– Кино, – задумчиво сказал Рон, – А куда летели эти десантники?
– Судя по тактическим картам из офицерских планшетов, они должны были высадиться около переправы через реку Луайва в местечке Чивези, и оттуда атаковать Лумбези. Это столица Шонаока, от Чивези до туда 30 миль по шоссе. Меньше часа езды на авто.
– Тогда диверсант их вовремя убил, – заметила Пума, – иначе были бы проблемы.
– Действительно, – поддержал Рон, – этот парень действовал, как хороший диверсант.
Брют энергично покрутила головой в знак полного несогласия.
– Все это логично выглядит, ребята, если вы не видели Штаубе в первый час. Не может диверсант так выглядеть. 20 фунтов против хвоста селедки, что он – чисто гражданский дядька. Просто его достали эти исламисты, и он…
– Моторы, – перебила Пума, – две тачки, примерно в миле.
Рон вскинул левую ладонь, требуя тишины, и через пару секунд коротко скомандовал…
…
=======================================
77. Диверсант ШТАУБЕ и орден золотого гепарда.
Дата/Время: 20 – 22 сентября 22 года Хартии.
Место: Транс–Экваториальная Африка.
Мпулу, Саут–Нгве – Шонаока, озеро Удеди.
=======================================
Брют Хапио в своей оценке Герхарда Штаубе опиралась лишь на интуицию. Чубби Хок, (упомянутая в истории Брют, как «тетка офицер INDEMI») пришла к тем же выводам на более веском основании. Штаубе попал к ней сразу, едва был снят с самолета. Капитан Хок впервые в жизни увидела человека, так искренне радующегося своему аресту.
– Слава богу, я попал в меганезийскую полицию, – таковы были первые слова Герхарда.
– Вы попали в меганезийскую военную разведку, мистер Штаубе, – уточнила она.
– Еще лучше, – ответил он, – что я должен вам рассказать?
– Рассказывайте все, – предложила Чубби, по опыту зная, что если человек добровольно идет на сотрудничество, то лучше не сбивать его с этого настроя казенными вопросами. Действительно, Герхард выложил все, причем довольно последовательно и четко. Чубби не прерывала его даже тогда, когда он срывался на грязную ругань. Ненависть к бывшим хозяевам, к их стране, роду, обычаям и вере, била из него, как пар из жерла гейзера. Он был в том психологическом состоянии, в котором люди, без всякой жалости, совершают акты тотального геноцида. Чубби уже встречалась с этим состоянием в странах третьего мира, но впервые наблюдала такое у обыкновенного мирного западного европейца. Это извержение перед видео–камерой длилось более часа. Чубби игнорировала все звонки на мобайл и все поступившие сообщения. Ей надо было дождаться, когда он выговорится, и она дождалась. Герхард замолк, его тело как будто утратило жесткость, и он тихо сказал.
– Что я теперь должен делать?
– Думаю, – сказала она, – Вы должны выпить сладкого чая и съесть что–нибудь, иначе вы сейчас свалитесь от нервного перенапряжения. А дальше… Сами–то вы чего хотите?
Штаубе неопределенно передернул плечами.
– Не знаю. Я об этом не думал. Мне надо было вырваться оттуда. У меня, фрау офицер, вся голова была забита только этим. Сейчас я, как спринтер после стометровки.
– Я поняла. Так вы будете питаться?
Он кивнул. Чубби встала, открыла дверь и крикнула в коридор:
– Ребята, кто не занят, притащите чай и бутерброды. Заранее благодарю. По опыту она знала, что в караулке вечно кто–нибудь гоняет чаи. Действительно, из–за стенки кто–то ответил «E–o, captain», а через пару минут возник почти квадратный молодой капрал с котелком чая и пакетом с какими–то смешными треугольными пирожками.
– По ходу, бутербродов нет, кэп. Но пирожки зачетные. А кружки и сахар тут в ящике с табличкой «Top secret» если вы не в курсе.
– Да уж в курсе, – она улыбнулась, – Не первый день в армии.
– Ну, ясно, – сказал капрал, – Что–нибудь еще надо?
– Да, найдите этому парню, где помыться и поспать, и во что переодеться.
– А чего искать, кэп? Есть спецкомната. И комбез есть. Проводить его прямо сейчас?
– Нет, сначала мы попьем чая, перекусим и поболтаем, а уж потом…
– Ага! Если что, кэп, стукните два раза в левую стенку, я за ним зайду.
– Да, капрал. Mauruuru roa.
– Nana. Aita pe–a.
Капрал вышел. Герхард покачал головой и сообщил:
– Вы не представляете, как приятно видеть нормально общающихся людей.
– Вы удивитесь, представляю, – ответила она, – В разных местах приходится бывать. Но это не наша тема. Питайтесь, мистер Штаубе. А я пока выясню некоторые вещи.
…
Под «некоторыми вещами» понимались события последнего часа. Чубби знала, что ряд репортеров гонят информацию о Эйрбасе в прямой эфир, а инженер–инспектор Овидий Кливли, прибывший из ЮАР полчаса назад, наверное уже успел сообщить что–то своему начальству. Это не могло не вызвать реакцию заинтересованных лиц – и действительно, кое–кто отреагировал. Эмир Аккан потребовал выдачи Штаубе в Сарджа, а придворная группировка «Хисбафард» объявила: «пассажиры рейса EQ–134 взяты в заложники до выполнения этого требования». Ндунти, президент Шонаока, в ответ сказал: «Штаубе – герой борьбы народа шонао с агрессивным исламизмом и мы выручим его, сколько бы крови врагов не пришлось пролить ради этой цели». Еврокомиссар по внешним связям выразил желание «прибыть в Мпулу для решения вопроса о Штаубе и заложниках». В ответ, Нгакве, президент Мпулу, распорядился: «расстреливать на месте любого, кто попробует содействовать выдаче Штаубе». На вопрос репортеров, распространяется ли этот приказ на иностранные делегации, Нгакве ответил, что «они будет расстреляны на общих основаниях». Чубби не успела дочитать эту историю, когда раздался звонок ее мобайла. Президент Ндунти, настаивал на «быстрой встрече по очень–очень важному делу». Его личный самолет – легкий «SAAB Safari» – готов был вылететь из Лумбези в Саут–Нгве прямо сейчас. Чубби знала, что Чоро Ндунти – редкая сволочь, но было уже известно, чего он хочет, и INDEMI это устраивало. Кэп Хок ответила «ОК, жду вас», и вновь занялась Штаубе (успевшим за это время поесть и немного прийти в себя)..
– Вернемся к вашей проблеме. Чего бы вы хотели, Герхард?
– Если честно, фрау офицер, то мне хотелось бы побыстрее вернуться к цивилизации.
– Вы имеете в виду, домой во Франкфурт? – уточнила Чубби.
– Нет, ни в коем случае! Меня же выдадут! Я прочел через ваше плечо новости…
– Да, вероятно, вы правы. И куда же вы хотите вернуться?
– Ну… – он замялся, – Скажите, а я могу иммигрировать в Меганезию?
– Разумеется, можете. У нас открытая страна. Но вы должны понимать, на что идете.
– Вы хотите сказать, что меня могут выдать из Меганезии? – испуганно спросил он.
Капитан Хок отрицательно покачала головой.
– Нет. Это исключено. Никаких «выдать» и даже никаких «позволить выкрасть».
– О боже… Я не подумал, что меня могут выкрасть… У Тарика куча денег и…
– … В данном случае, это не вариант, – перебила она, – Выкрасть жителя Меганезии это значит: объявить войну. Так было с эмиратом Эль–Шана. Больше желающих пока нет.
– Уф! Да, я слышал про Эль–Шана… Тогда, фрау офицер, что я должен понимать?
– Вот это, – ответила Чубби и повернула к нему ноутбук с уже выведенной на экран иммиграционной формой, – Я имела в виду, что вам надо будет заполнить эту анкету.
Герхард начал читать и, через минуту, в некотором смятении посмотрел на Чубби.
– Скажите, а как писать про мою работу в Сарджа? Я имею в виду, у меня с эмиром не было контракта. Значит, формально, вроде бы…
– Просто пишите: в такой–то период работал на эмира Аккана, правителя Сарджа.
– А пункт про отношение к религии и религиозным организациям я обязан заполнять? В смысле, мне бы не хотелось акцентировать внимание на том, что я принимал ислам. На самом деле, это было просто требование эмира, я сам в это все не верю.
– Так и пишите, – ответила она.
– Скажите, а у меня из–за этого не будет проблем с полицией? Я имею в виду, полиция в Меганезии, наверное, имеет доступ к этим анкетам.
– К этим данным имеет доступ любой гражданин Меганезии, – уточнила Чубби, – любой полисмен тоже. Я не отрицаю: ваша анкета вызывает подозрения, но вас не схватят на улице только за то, что вы были мусульманином и работали на эмира.
– Любой гражданин… – задумчиво повторил он, – скажите прямо: есть ли у меня шансы устроиться на работу по специальности с такой биографией?
– Скажу прямо: Первое время таких шансов у вас очень мало. Может, года через три. Но на эти три года вы можете сменить род деятельности и заняться чем–нибудь другим.
– Чем, например?
– Ну… – она задумалась, – Чем–нибудь попроще.
– Развозить китайские завтраки? – с грустной иронией предположил Штаубе.
– Не знаю. Пища, визиты к людям домой. Мусульманин вряд ли может получить такую работу. Разве что, вы сможете убедить всех, что вы уже не мусульманин, но как…
– Понятно, – перебил он, – Тогда остается грузчик, землекоп и далее в том же роде?
– Боюсь, что так, – подтвердила Чубби, – Но вы можете заняться собственным бизнесом. Хотя, первое время, ваша биография будет оказывать влияние на клиентуру.
– Первое время это опять года три? – уточнил Герхард и после ее утвердительного кивка продолжил, – значит, с этим ничего нельзя сделать?
– Почему же? Выберите на Каролинах, Кирибати или Маршаллах атолл, от которого до ближайшего большого острова миль 300. Каждый такой атолл – это целый мир из сотни островков–motu. На обитаемых motu живет по 2 – 3 семьи. И никто не будет читать вашу биографию. Приехал человек – хорошо, рабочие руки всегда пригодятся.
– Боже… – тихо сказал он. – Это все равно, что поселиться по ту сторону Стикса.
– Ну, это вопрос вкуса, – заметила Чубби, – Некоторые люди в восторге от такой жизни.
– Но, фрау офицер! Я понимаю, что совершил ошибку. Неужели нельзя ничего сделать? Ведь каждый может ошибиться, правда? Я хотел бы все исправить, вы только скажите, как. Но я не смогу жить 3 года, как Робинзон Крузо… Просто не могу…
Капитан Хок вздохнула, улыбнулась и ободряюще похлопала его по плечу.
– Герхард, вы просто устали, и видите жизнь в сплошном черном цвете. Имейте в виду: безвыходных ситуаций не бывает. Сейчас я позову капрала, он проводит вас в комнату отдыха, вы примете душ, выспитесь, встанете свежим и бодрым, а утром мы вместе что–нибудь придумаем. Мы договорились?
– Да… Договорились… Фрау офицер, а вы действительно мне поможете?
– Это моя работа, Герхард. Вы – будущий гражданин моей страны, понимаете? Это для меня не пустые слова. Конечно, нам с вами придется поработать, но, как вы правильно сказали, ошибки надо исправлять. А теперь первое ваше задание: выспаться. ОК?
– Уф… Да, фрау офицер… Вам тоже хорошего сна. Спасибо вам…
…
Чего капитану Хок не светило в эту ночь, так это выспаться. Чоро Ндунти уже успел приземлиться в Саут–Нгве и сейчас, в генеральской полевой униформе и с сигарой в зубах, гулял по летному полю рядом со своим «SAAB Safari». Он явно настроился на серьезный и долгий разговор, и Чубби не стала обманывать его ожиданий.
– Aloha, Чоро. Я – кэп Чубби Хок. Надеюсь, вы угостите меня кофе с ромом?
– Ой–йе! – президент поднял брови, – Я представлял вас по–другому, да! Но…
– Я должна быть похожа на старуху с косой? – весело перебила она.
– Нет, дьявол мне в жопу! О–о! Извините. Конечно, я хотел бы вас угостить, а где?
– В Эрис–таун. Это вон там, – капитан махнула рукой в сторону скопления разноцветных круглых домиков с коническими крышами, в миле от летного поля, – В Эрис есть очень неплохие ночные таверны. Вы любите ходить пешком, Чоро?
– В компании с такой женщиной? Да! Я вижу, вы без кольца на пальце. У вас есть муж?
– У меня есть муж, – ответила она, – А у вас есть пилот.
– Это к чему? – удивился он.
– К тому, чтобы подать хороший пример молодежи. Офицер сначала заботится о своих бойцах, а потом идет развлекаться. Вашего пилота мы по дороге пристроим в кубрик к нашим ребятам. Там парню будет удобнее, чем спать в кабине вашей флайки.
– С ребятами–мпулу он, чего доброго, подерется, – проворчал Ндунти.
– Я в курсе ваших соседских потасовок. Я пристрою его не к мпулу, а к канакам.
– У! Это хорошо!… – Ндунти похлопал ладонью по фюзеляжу своего самолета, – Тоон! Вылезай оттуда, мать твою! Тетя мастер–разведчик нашла тебе койку в кампании нези. Только не вздумай с ними нализаться, слышишь? Рано утром нам лететь домой, да!
Тоон оказался молодым и довольно симпатичным парнишкой, типичным африканером, потомком буров–голландцев. По–быстрому пристроив его в кампанию к уже знакомому капралу, Чубби вернулась на летное поле и они с Ндунти двинулись в сторону городка.
Прогулка под ручку с генералом Ндунти выглядела со стороны, как легкий флирт на публике, но вопрос обсуждался крайне серьезный. Лидер шонао имел виды на Штаубе, как на консультанта по развитию авиации и предлагал снять с INDEMI все проблемы, связанные с этим неоднозначным персонажем. Проблемы действительно были. Штаубе хочет жить в благополучной стране. Меганезия – единственная благополучная страна, откуда его не выдадут эмиру. Казалось бы, заполни анкету и лети на восток вдоль 10–й параллели до самой Хониары. Но есть одно «но»: кто добровольно принял ислам (не постмодернистский нео–суфизм, а средневековый суннизм) и служил исламистам, тому вряд ли будет уютно в Меганезии. Кем, кроме разнорабочего, он может там устроиться? Авиа–бизнес для него закрыт. Никто не возьмет его туда на работу, это – верный путь лишиться клиентуры. Он мог бы купить дешевую флайку и стать авиа–рикшей где–то в глубинке, где потенциальные пассажиры не знают его биографию? Но это – занятие для молодого парня со средним образованием, а не для авиа–эксперта экстра–класса. Есть, конечно, исключения. 60–летний дядя Гваранг, лучший мастер–пилот Народного флота времен Конвента, уже 15 лет занимается авиа–извозом. Все Северное Тонга знает его черный «Skyfarmer» c зелеными черепами на крыльях и фюзеляже. У дяди Гваранга 3 vahine (не считая легких увлечений), куча детей, и fare на Ниуафо–Оу. Он любит летать над океаном, болтать с пассажирами и пить какао из старой армейской кружки, сидя на скрипучем бамбуковом пирсе, под хлопающим на соленом ветру полотняным навесом. Дядя Гваранг – канак, его земля это море. А Штаубе – не канак, и не сможет так жить. Через пол–года он взвоет, а через год, когда притупится чувство опасности, его понесет куда–нибудь поближе к привычным европейским обычаям. А там его возьмут за жабры. Этого нельзя допускать. Черт с ним, со Штаубе (он – гниловатый субъект, его не очень жалко), но косвенно пострадает имидж Меганезии, как страны, надежно защищающей любого и каждого иммигранта от множества специфических видов преследования.
Генерал Ндунти не знал всех этих тонкостей, но суть дела понимал отлично, и изложил аргументы не так четко, но вполне убедительно. Уловив (по чуть заметному движению глаз), что собеседница согласилась с его выводами, он махнул рукой бармену и заказал еще по кружке кофе с ромом и сливками. К этому времени (а было уже около часа ночи) они обосновались в баре «Trampeador», на 3–м ярусе башни–ретранслятора Mpulu–Tira.
Некоторое время капитан разведки и самозваный генерал молчали, глядя друг на друга.
– Хочешь знать больше? – спросил генерал,
– Я и так знаю, – спокойно ответила она, – Но я хочу знать, знаешь ли ты, Чоро.
– У! Ты такая жесткая, Чубби. Твоему мужчине это нравится, нет?
– Со своим мужчиной я мягкая и пушистая, – сообщила она, – Говори, Чоро, я слушаю.
– Не очень я в это верю, – проворчал он, – Ты солдат, вот что. Не знаю, как у вас что–то получается. Но это ваши дела с ним. Слушай теперь про дело. Все было не так, как мы говорили. Забудь. Герхард всегда был наш человек, да! Герхард и народ шонао – одно. Фронт народа шонао есть и в Европе, и в Аравии. Агентура. Espionage. Spymen.
– Допустим, – огласилась Чубби, – И что дальше?
– Ты действительно знаешь, – сказал Ндунти, внимательно глядя на нее, – Откуда?
– Твое заявление для прессы, – ответила она, – Ты назвал Штаубе героем.
– А вдруг я думал что–то другое?
– Нет ничего другого, Чоро. Один вариант из одного. Простая игра.
– Тогда зачем ты спрашиваешь?
– Я хочу убедиться, что ты сможешь объяснить это ему, – сказала Чубби.
– Я не смогу, – спокойно сообщил генерал, – Ты сможешь. Да.
– Тебе надо учиться риторике, – ехидно сказала она.
Ндунти пожал плечами, закурил сигару и, не без некоторого сожаления, произнес:
– Мне поздно этому учиться, Чубби. И моей жене поздно. Дети учатся, да. Я купил им много книг. Читают. Я купил диски, где правильно говорят. Мой старший сын совсем правильно говорит. Все думают: «он, наверное, из Иоханнесбурга!». А я не умею, нет.
– Ладно, – сказала она (как большинство меганезиек, она становилась несколько мягче, если разговор касался детей), – Я это сделаю. Но ты примешь все так, как я скажу.
– Ты нези, – спокойно ответил он, – вы сильнее. Вы все равно заставите. Это понятно.
Чубби неопределенно кивнула, достала диктофон, включила и начала говорить.
– Герхард Штаубе, агент–волонтер Народного Фронта Освобождения Шонао, выполнял спецзадание на вражеской территории. На его счету уничтожение 600 элитных солдат и офицеров противника, захват сотни боевой мото–техники и самолета, стоимостью треть миллиарда долларов. Теперь, когда враг разбит, Штаубе, герой справедливой народной борьбы, встанет на страже рубежей страны, защищая мирный труд и счастливую жизнь шонао… Чоро, ты придумал для него какую–нибудь должность?
– Да, – ответил генерал, – Министр военной авиации. Красиво?
– E–o, – согласилась она, и продолжила, – Он возглавит министерство военной авиации, которое в ближайшем будущем вырастет в министерство национальной металлургии, горного дела, машиностроения и авиа–индустрии. Реально (если без лозунгов), Штаубе будет курировать военно–техническое сотрудничество с Меганезией. Он грамотный и работоспособный человек. Его доход должен быть не ниже, чем в развитой стране. Это обязательное условие. Его социальный статус должен соответствовать должности. Это тоже обязательное условие. Важно подчеркивать: Штаубе не меганезиец. Его высокий пост в правительстве Шонаока позволит дезавуировать измышления западной прессы и подозрения китайских комми, что в Восточном Шонаока создается про–меганезийский марионеточный режим. Мы заранее соглашаемся, что Штаубе работает здесь временно. Выполнив свои задачи, он иммигрирует в Меганезию и уйдет в гражданскую авиацию.
– Да, – подтвердил Ндунти, – Так будет.
– Так было и есть, – уточнила капитан Хок, – Это реальность, которая именно такова.
– У! Ты верно сказала, Чубби! Реальность!
– Тогда… – она посмотрела на часы, – Встречаемся в 6 утра в моем офисе. Ты скажешь красивые слова и вручишь факс с красивым текстом, а я проведу агиационную работу.
– Да, – снова сказал он, – Поговорим еще по дороге? Я хочу понять про красивый текст.
– Разумеется. Это просто.
Когда примерно в половине третьего ночи они вернулись в Саут–Нгве, Ндунти очень церемонно пожал ей руку и заявил:
– Чубби, знаешь что? Твоему мужчине два раза повезло.
– Даже два? – удивилась она, – Надо будет его порадовать.
– Первый раз, что он нашел такую женщину, – пояснил генерал, – А второй раз, что он может с такой женщиной жить. Мало кто смог бы. Да!
…
Утром она, без лишних церемоний, представила этих двоих друг другу.
– Мистер Штаубе, пилот международного класса – мистер Ндунти, президент Шонаока.
– Называй меня просто Чоро, – добавил Ндунти, – так удобнее.
– Хорошо. Тогда – просто Герхард. А что, собственно…
– Во–первых, – перебил его президент, – Я, уже в воздухе, получил ответ национального собрания про тебя. Орден Золотого Гепарда. Эта высшая военная награда вручается от всего народа шонао – тебе, да! Гравировку на ордене и наградном оружии уже делают.
– Э… мне? – переспросил изумленный Штаубе.
– Да. За эту военную операцию, – Ндунти кивнул в сторону окна, из которого был виден Airbus, – Церемония награждения будет в нашей столице, Лумбези. Всего час лететь на маленьком самолете. Мы с тобой полетим, когда ты соберешься.
– Ну… Я даже не знаю, – замялся пилот.
– Не беспокойся про безопасность, – помог ему президент, – Все исламисты, которые хотели бы на тебя напасть, в нашей стране уже убиты. Я сам это контролировал. Мы убили их всех, да! Капитан Хок может подтвердить мои слова.
– Это правда, – хмуро проворчала Чубби, думая про себя, что Ндунти не просто редкая сволочь, а исключительно редкая. Он с самого начала внушал всем окружающим, что резня, начавшаяся в Лумбези, а затем прокатившаяся по стране шонао, была от «A» до «Z» согласована с меганезийскими, китайскими и американскими военными.
– Вообще–то я собирался… – начал Штаубе.
– Я знаю, – перебил Ндунти, – ты хочешь уехать в Меганезию. Это большая и богатая страна, а Шонаока пока маленькая и бедная. Мы не можем дать тебе, столько, сколько там. Ты много сделал для народа шонао, да! Ты рисковал жизнью и спас сотни семей шонао, на которых бы напали эти исламские фанатики. Наверное, на твоем месте я бы тоже решил ехать в богатую страну. Как и ты, Герхард, я не шонао. Я анголец, но моя жена – шонао. Наши дети родились в стране шонао. Я хочу, чтобы когда они вырастут, страна шонао была богатая. Чтобы дети жили в своей богатой стране, да, Герхард?
– Да, Чоро – согласился Штаубе, – Я понимаю. Жена, дети, это, конечно…
Вообще–то Герхард только сейчас вспомнил, что в Сарджа у него четыре жены, одна из которых беременна, и что у него двое маленьких детей: пяти и двух месяцев от роду. С того момента, как «Airbus–EX» оторвался от полосы в Сарджа и до момента, когда Чоро произнес последнюю фразу, пилот об этом не задумывался. Оставшаяся в эмирате семья уже давно стала для него одним из символов унижения. Все жены были ему одинаково отвратительны, а рожденные ими дети – абсолютно безразличны.
– … И я, – продолжал Ндунти, – приглашаю тебя в нашу страну, как друга, который уже помог нам, и еще немного поможет. А мы будем делиться с тобой всем, что у нас есть, хотя это и мало. Потом, наверное, ты уедешь в богатую Меганезию. Я надеюсь, что ты успеешь полюбить нашу страну, и мы будем друзьями, сделаем хороший бизнес и всем будет выгодно. А вот предложение национального собрания… (он вытащил из кармана скрученный рулончиком лист, и положил перед Штаубе) …Это официальная бумага нашего парламента, как в Америке или в других цивилизованных странах. Когда мы прилетим, то немного посмотрим город, потом пообедаем у меня дома, моя жена что–нибудь приготовит, у нее хорошо получается, потом будем делать церемонию, как это принято в цивилизованных странах, потом будет банкет, а завтра поедем смотреть на природу. Ты пока думай, а я пойду растолкаю своего пилота, он много спит. Хороший парень, но немного лениться и иногда пьет. А потом я вернусь, и мы полетим, да!
Ндунти вышел, а Герхард нерешительно взял со стола факс на бланке Национального Собрания, украшенном гербом: лук с тремя стрелами на фоне солнца (Национальное собрание придумала Чубби, а герб Ндунти где–то взял, когда объявлял суверенитет).
– Простите, фрау Хок, я правильно понимаю, что мне предлагают должность министра?
– Правильно. А что вас удивляет? Здесь на тысячу миль вокруг не найти авиа–эксперта такого класса. Разве что, шеф–пилоты трех военных контингентов, но их не пригласишь. Вы, мистер Штаубе – единственный. И вы уже оказали стране шонао серьезную услугу. По–моему, шонао считают, что это судьба им улыбнулась в вашем лице.
– Да… странно получилось… Скажите, а мне обязательно ехать?
– Нет, конечно, – ответила Чубби, – Но, по–моему, это хороший вариант для вас. Риск – минимален. Территория до самого Лумбези под контролем ВС мпулу–меганезийского альянса. Легионеры президента Ндунти – тоже серьезные парни, вас в обиду не дадут. Платят, на мой взгляд, неплохо. Поработаете года полтора– два и поедете на Таити, на Раиатеа или на Самоа с хорошей биографией, вызывающей понятное уважение.
– Э… э… – Штаубе замялся, – Вы хотите сказать, что можно будет вычеркнуть…
– Зачем вычеркивать вещи, которыми можно гордиться? – удивилась она, – То, что вы, европеец, приняли близко к сердцу судьбу шонао и вступили в Народный Фронт…
– Простите, когда я в него вступил?
– Ну, знаете, – Чубби развела руками, – Ндунти говорит, что во Франкфурте, около 4 лет назад, но я не могу это проверить. Вам лучше знать. Далее, по заданию штаба НФ, вы внедрились в круг советников эмира Сарджа, выяснили его планы и точечным ударом разгромили его основные силы в Центральной Африке. Мне кажется естественным, что после этой победы, Национальное Собрание предложило вам пост министра ВВС.
– Но я не представляю, что делать на этом посту!
Капитан Хок удивленно развела руками.
– Герхард, в предложении ясно сказано: «Сделать авиацию Шонаока грозной силой, способной дать сокрушительный отпор любому агрессору не земле и воздухе». Мне кажется, это достаточно точная формулировка. И оплата, кстати, хорошая.
– А каково сейчас состояние их авиации? – осторожно спросил Штаубе.
– Не думайте о грустном, – посоветовала она, – Был бы министр, а авиация как–нибудь найдется… со временем. Разумеется, мы вам поможем – в разумных пределах. А после этого, вам будет несложно найти работу в одном из меганезийских авиа–консорциумов. Вернетесь в гражданскую авиацию. Why not? В общем, там вы уже сами выберете.
– Э… А как долго мне надо будет работать в Шонаока?
– Ну, – Чубби задумалась, – Думаю, года два, но может быть, хватит и полутора лет.
– Извините, – нерешительно сказал он, – а вдруг меня потом оттуда не выпустят?
– Что вы, Герхард! Удерживать человека силой – это терроризм, а наш контроль – это контроль Хартии. У нас не то, что в вашем родном Франкфурте, где террорист может взять заложников и расчитывать на какие–то выгоды. У нас за это только пуля в лоб.
– Да?… А у меня потом действительно будут шансы на хорошую работу в авиации?
– Я же вам сказала: aita pe–a. Никаких проблем.
– Гм… Извините, фрау Хок, а как быть с исламом и исламистами в моей биографии?
– Вы напишете в анкете: «служил в военной разведке Республики Шонаока, награжден орденом за ликвидацию десантного корпуса эмирата Сарджа». Этого достаточно.
– Э… – протянул Штаубе, – А как быть с той записью, которая осталась у вас? Я имею в виду, что в начале разговора я изложил совсем по–другому…
– Еще бы, – фыркнула Чубби, – Вы загрузили мне легенду, под которой были внедрены в Сарджа. Качественная работа. Реальное положение дел вы сообщили мне, только когда президент Ндунти, которому вы доверяете, дал вам понять, что можно раскрыть карты.
– Ну… Разумеется, – согласился он, – … Черт! У меня сигареты кончились.
Чубби улыбнулась и толкнула к нему через стол бумажную коробку.
– Угощайтесь, коллега. Это «Оngo–Willem Plant». Они без фильтра, зато табак хороший. Мпулуанское производство. Натуральный продукт – никаких примесей.
