Текст книги "Чужая в чужом море"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 88 страниц)
– И еще: это наша национальная мифология, – добавила Таири, – Алюминиевая революция, гимн… Правда, сюжет из вашей американской истории, но…
– Какой американской? – удивилась Жанна.
– Ну, про Мозеса. Того парня, который поднял негров на борьбу против рабства в южных штатах, – пояснила меганезийка, и пропела, – Go down Moses! Way down in Egypt land. Tell all Pharaohs to let my people go!
– Вообще–то это не про Америку, а про древний Египет и Израиль, – заметила канадка.
– Точно, – сказал Хаото, – Это когда ютаи вышибли египетских исламистов с Синая.
– Ты гонишь, – неуверенно предположила Таири, – с чего бы Армстронг про это пел?
– С того, что янки были за Израиль. Глянь в интернете: «Суэцкий кризис, 1956».
Жанна схватилась за голову.
– Вы что, ребята? Это про древний Египет! Древний! Ну, сфинкс, пирамиды, мумии…
– Сфинкс жил на другом берегу Средиземного моря, – возразила Таири, – Иначе он не мог бы говорить с Эдипом. А пирамиды и мумии – это в Мексике. Мы туда в прошлом году летали. Сейчас я тебе покажу. Хаото, как у нас назван каталог с фотками, где пирамиды?
– Teotihuacan.
– Блин, а по буквам?
Хаото сказал по буквам, после чего добавил:
– Но, в Египте тоже строили пирамиды. Тамошние оффи на этом деле обанкротились.
– Точно! – вспомнила Таири, – Строили!
– … Но это, по–любому, не в тему, – продолжил он, – потому что ютаи пришли на Синай из Юты только после второй мировой войны.
– Откуда пришли? – пораженно переспросила Жанна.
– Из Юты, – повторил он, – Это Штат в Америке, к востоку от Калифорнии.
– Да нет же! – сказала она, – Хебры, евреи, или ютаи, пришли на Синай еще до новой эры!
– Быть того не может. Таири, постучись к Смайтам, они точно знают про ютаев.
– Они знают, – согласилась меганезийка и достала мобайл, – по ходу, сейчас все выясним. Жанна, глянь пока наши фотки с пирамидами, они прикольные.
Таири трещала по телефону четверть часа, после чего радостно сообщила:
– Натан Смайт сказал так. В античную эпоху ютаи жили в Вавилонии, на Персидском заливе, и их было 13 родов. Потом 12 пошли по суше на запад, и попали на Синай, а 1 пошел морем, на восток, обогнул Индостан и Малакку, пересек наш океан, и попал в Калифорнию, а там, по реке Колорадо, поднялся на север до 38–го градуса. Это сейчас штат Юта, а их главный город еще в 200 милях к северу, на Солт–Лейк.
– Э… – протянула канадка, – А эти Смайты, они, случаем, не мормоны?
– Мормоны, – подтвердил Хаото, – Вот я и подумал, что про ютаев надо спросить у них.
– Мы соседи, – пояснила Таири, – Смайты живут на Раротонга, сто миль южнее нашего Аитутаки. Но их предки из Юты, и в их семейной легенде сказано, что как было.
– Э… – снова произнесла Жанна, – вообще–то предания мормонов это… Как бы сказать… Не вполне достоверный источник.
– Ну, да, – легко согласилась меганезийка, – История до типографской эры вообще вся кривая, потому что исторические документы переписывали, кому как хотелось.
– … Но в любом случае, Америку открыли только викинги, в X веке.
– Это со стороны вашего океана, – возразила Таири, – а со стороны нашего 3000 лет назад, или даже больше, путь с Таити на Нуи–Фенуа–Хива через Рапа–Нуи и Моту–мо–тере–Хива открыл великий мореплаватель Пахи–Нгару. Так записал в 385 году бард Кама–Хуа–Леле, который был хронистом Нана–Уле, первого арики Таити. У нас это проходят в 5–м классе.
От такого водопада незнакомых имен и названий канадка на несколько секунд лишилась дара речи и смогла только произнести нечленораздельное:
– …Ммммм…
– Между прочим, – заметил Хаото, – в музее истории Океании, на Раиатеа, можно увидеть боевой проа вроде того, на котором ходил Пахи–Нгару. Датируется 1200 годом до н.э. Его недавно нашла на дне моря Коро одна команда с Кирибати. Это по поводу достоверности.
– А как проверить, ходил ли этот проа в Америку? – поинтересовалась она.
– Неделю, как проверили, – ответил он, – Шестеро ребят прошли от Таити до Фунафути на копии этого проа. Это те же 2000 миль, что от Моту–мо–тере–Хива до Перу или до Чили. И заняло это всего 10 дней. Все заснято, ролики выложены в интернет.
– Почему я не знаю? – возмутилась Таири, – Где они лежат?
– На сайте музея, конечно. Я думал, ты уже видела.
Таири пробежалась пальцами по клавиатуре ноутбука, полминуты молчала, глядя в экран, затем фыркнула, как сильно рассерженная кошка, и презрительно сообщила:
– Это называется «копия»? Поплавки: стеклопластик, длина 20 метров. Каркас: дюраль, 10 на 10 метров, настил: стеклопластик. Мачта: дюраль, 20 метров, парус–трапеция: дакрон, площадь max 220 кв. метров. Весельная группа: пластик–дюраль. De puta madre! Какая это, на фиг, копия? Это современный океанский катамаран с финтифлюшками под ретро.
– Все пропорции и конфигурацию корпуса и паруса они сохранили, – возразил Хаото.
– Еще бы, если ничего лучше за 3000 лет не придумали. Помнишь, когда появились проа?
– Вроде бы, 8 тысяч лет назад.
– Вот! Значит, от первого проа до того, на котором ходил Нгару, прошло 5000 лет. За это время все не–лучшие конструкции уже потопли. Типа, Дарвин: метод проб и ошибок.
– Опять ты за свое, – обиженно проворчал он, – Все, видите ли, уже давно придумали, и нет ничего нового под Луной. О, кстати, вот такие штуки когда, по–твоему, изобрели?
Жанна посмотрела в ту сторону, куда он указывал. Далеко впереди и справа, значительно ниже их самолета, пересекающим курсом с запада на восток в воздухе плыла редкая цепь из нескольких толстых серебристых колбасок. По мере того, как расстояние сокращалось, Жанна начала понимать, на сколько эти объекты огромны. Ей случалось видеть большие океанские лайнеры, но они были гораздо меньше, чем это.
– Какого же они размера? – негромко спросила она.
– Длина 500 метров, а объем около 10 миллионов кубометров. Это бескаркасные тепловые дирижабли – роботы. Самый дешевый в мире воздушный грузовой транспорт.
– А изобрел их Альберто Сантос–Дюмонт, – добавила Таири, – Тот самый парень, который в 1907 сделал прототип мото–дельтаплана. Бескаракасный дирижабль его конструкции в 1901 облетел на нем по кругу Эйфелеву башню, получил за это приз 100 тысяч франков – хорошие деньги по тем временам.
– О, Мауи и Пеле! Неужели действительно все уже давно было?
– Нет. Термоядерный реактор с лазерным зажиганием придумали недавно, лет 15 назад.
– А разве он уже работает? – спросил он.
– Работает, – ответила Таири, – Правда, пока только как бомба, зато хорошая и дешевая.
– Ну, если в таком смысле, то да, – согласился он.
….
=======================================
8 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 20 -21 апреля 20 года Хартии.
Место: Великобритания – Северный полярный круг
Окрестности Бристоля – Окрестности Шпицбергена.
=======================================
После 9 вечера на железнодорожной станции Стоук Гиффорд народа мало, и пьяный бродяга «hobo», мирно спящий на скамейке в зале ожидания, никому особо не мешает. Конечно, его вид может оскорбить чье–то тонкое эстетические чувство, но не до такой степени, чтобы звать полисмена. Тем не менее, культурные граждане с облегчением вздохнули, когда двое немного более прилично выглядящих пьяниц подошли к hobo, дружно ухватили его за руки и, ворча «ну, ты и набрался, старина Макс», повлекли его прочь. «Старина Макс» не возражал, а лишь вяло перебирал нижними конечностями, навязчиво интересуясь у сопровождающих, куда они дели ту бутылку шнапса, которая (как он, якобы, точно помнит) не была допита вчера вечером.
Возможно, культурные граждане несколько удивились бы тому, с какой неожиданной сноровкой эти двое впихнули незадачливого hobo на заднее сидение неприметного и умеренно–подержанного «ford–focus», и как быстро этот автомобиль (за рулем которого сидел, опять–таки неприметный гражданин лет тридцати) покинул окрестности станции. Впрочем, водитель ехал строго по правилам, и через полчаса остановил машину около частных причалов яхт–клуба на заливе. Здесь внимательному наблюдателю (если бы он следил за этой кампанией от самой станции) бросилось бы в глаза, что из авто вышли только трое, а в салоне никого не осталось. Вероятно, он бы связал это арифметическое несоответствие с огромным чемоданом, который волокли двое из троих (уже ничуть не похожие на пьяниц). Водитель авто шел налегке, если не считать небольшой сумки через плечо. Он обменялся несколькими словами со служащим яхт–клуба, после чего все трое прошли до конца крайнего пирса и поднялись на борт маленького катера вместе со своим тяжелым багажом. Через минуту катер отошел от пирса и растворился во тьме.
Даже этой последовательности событий хватило бы внимательному наблюдателю (если бы он существовал), чтобы заподозрить трех персонажей в явном криминале, но то, что произошло через четверть часа, вдалеке от берега, почти в полной темноте, попахивало уже чем–то более серьезным, нежели просто криминал. Катер подрулил к некой темной массе, покачивающейся на воде, трое в катере открыли чемодан, вытащили из его чрева того самого hobo (находившегося там в позе эмбриона), и энергично проролоскали его в холодной воде, предварительно сорвав всю одежду. После этого все четверо бесшумно исчезли внутри темной массы, а катер, внезапно утратив плавучесть, пошел ко дну. Что касается дальнейших эволюций темной массы, то они, в этой густой темноте, выглядели почти сверхъестественными. Вот только что она была – а через пару минут исчезла без следа, будто растворившись в пасмурном беззвездном небе, как сахар в горячем чае.
…
Очнувшись, Макс подумал, что лежит на носилках в салоне компактного микроавтобуса «скорой помощи», движущегося по совершенно темному шоссе. Над лобовым стеклом было табло электронных часов, и они показывали 3:08 ночи.
– Хе…Мммм… Ребята, а вы кто? – спросил он четверых молодых мужчин (один из них сидел за рулем, а трое играли в карты и болтали на английском с незнакомым акцентом).
– Вы Максимилен Лоуренс Линкс? – уточнил один из игроков, некрупный, но крепкий молодой монголоид, которого остальные называли Нонг.
– Ну, я, – согласился он, и подумал, что на медиков эти парни не очень похожи, – А вы из полиции, что ли?
– Нет, мы, по ходу, из военной разведки.
– Ух ты! Это что же я такого натворил?
– Ничего особенного, просто спали на вокзале. А мы вас подобрали.
Тут Макс обнаружил еще 3 особенности своего состояния. Во–первых, он не помнил ни даты, ни года, ни дня недели, а помнил только, что сейчас весна (впрочем, это с ним уже случалось). Во–вторых, он лежал совершенно голый, и был укрыт шерстяным пледом (впрочем, и такое бывало: однажды он очнулся в медпункте полицейского участка в том же виде, после падения в реку с набережной). В–третьих, несмотря на ту отраву, которую он хлебал с какими–то hobo на станции, у него не плыли цветные круги перед глазами и отсутствовала мерзкая сухость во рту, а в голове была жуткая кристальная ясность. Он приподнялся на локте, глянул в окно и ничего не увидел. Сплошная тьма.
– Слушайте, а где это мы едем?
– На 200 миль юго–западнее Шпицбергена и на столько же юго–восточнее Гренландии, – ответил другой игрок, – Если вам хочется знать точнее, то мы спросим Уфти…
– N74:03 W06:20, – не оборачиваясь, сообщил им чернокожий пилот, которого, видимо, звали Уфти, и добавил, – прикинь, Рон, рассвет встретим почти над полюсом.
– По ходу, надо сфоткать на память, – заметил Нонг, – покажу жене, вот она приколется!
– Командир, а ты всегда думаешь о своей жене? – спросил сидящий рядом скандинав.
– Ты сто раз спрашивал, – буркнул тот, – У меня красивая жена и я о ней думаю. Что тут странного? Вот ты, Керк, болтаешь о женщинах, и тебе это странным не кажется.
– Не кажется. Но я болтаю о женщинах вообще.
– Ты не читал трактат «Eu Dao». Там сказано, что нет женщин «вообще», а есть каждая…
В этот момент до Макса дошел смысл адресованного ему ответа.
– Слушайте, мы что, летим в самолете?
– Во flying–boat, если быть точным, – ответил Рон, – По ходу, мы находились в Англии не совсем легально…
– Совсем нелегально, – поправил Нонг, – и мы не могли использовать аэропорт. Тем более, у вас, доктор Линкс, нет документов. Насколько я понимаю, у вас их украли…
– Да, месяца два назад. Украли, или они сами выпали… Подождите, как это нелегально!?
– Очень просто. Мы прошли на малой высоте, и сели на заливе. С него же и взлетели.
– Но вы же сказали, что вы из военной разведки!
– Да. Но не из английской.
– Иначе говоря… – Макс сделал паузу, чтобы найти в себе сил выговорить единственно–логичный вывод из услышанного, – … Это похищение?
– Ну, типа того.
– Но зачем!? На кой черт чьей–то военной разведке… Чьей, кстати?
– Меганезийской, – проинформировал Нонг.
– Тем более! Зачем какой–то папуасской разведке…
– Папуас тут только один, – перебил Уфти, – Это я. Чистокровный папуас. Сам Mike Loh McLaud подтвердил бы это, но он уже умер.
– Mikluha Maklaev, – поправил Нонг, – Он русский, а у русских имена произносятся так.
– Правда? А я думал, шотландец. Но я про другое. Вы, доктор Линкс, забываете, что мы, папуасы, 10 тысяч лет назад изобрели бананы, сахарный тростник, кукурузу и тыкву. У нас была древняя продуктивная культура, когда британцы, не в обиду вам будь сказано, еще жили в пещерах, ходили в шкурах и питались говном вымерших мамонтов.
Военные разведчики дружно заржали. Впрочем, вполне беззлобно. Видимо, тема древней высокоразвитой культуры папуасов уже и раньше всплывала в этой кампании. Макс сел на своих носилках, завернулся в плед, и кашлянул, чтобы привлечь внимание.
– Видите ли, молодой человек, даже если не рассматривать новеллу о мамонтах…
– Это было для психологического эффекта, – уточнил Уфти.
– Я и говорю: не рассматривать. Все равно, гипотеза о происхождении тыквы из Новой Гвинеи является, мягко говоря, экзотической. Все сравнительные исследования генов разных сортов тыкв указывают на ее происхождение с тихоокеанского побережья Китая. Кукуруза, вероятно, происходит с мексиканского нагорья. Это т.н. гипотеза Бидла, она выдвинута в 30–е годы XX века, т.е. задолго до открытия ДНК Уотсоном и Криком, и выглядит сегодня недостаточно убедительной, но ее дефекты – это не повод помещать центр происхождения кукурузы где угодно. По поводу банана и сахарного тростника – доктор Линкс сделал эффектную паузу, – Скорее всего, Уфти, здесь вы, как раз, правы.
Переждав восторженные крики слушателей, он продолжил:
– Теперь я хотел бы вернуться к своему вопросу. На кой черт вашей военной разведке похищать спившегося молекулярного генетика?
– Вот не надо на счет спившегося, – сказал Керк, – подумаешь, вы напились пару раз. Вот, наш кэп однажды нализался, это было что–то. В натуре, полотенцами пришлось вязать…
– Вы медик? – перебил Макс.
– Военфельдшер, – уточнил скандинав.
– Тогда вам должно быть понятно, что я не пару раз напился. У меня алкоголизм. Вторая стадия, возможно – на грани третьей. То, что вы привели меня на время в человеческий вид с помощью гемосорбента и какого–то психотропного стимулятора… какого, кстати?
– Peotl. В смысле, экстракт кактуса–лофофоры.
– Проще говоря, вы накачали меня мескалином?
– Что вы! – возмутился фельдшер, – Вот если бы мне надо было допросить «языка» в ходе боевых действий – тогда да, накачал бы. А вам я капнул 6 капель. Пейотль – это ацтекское народное тонизирующее средство. В племени Tarahumaro есть легенда: один человек шел через пустыню, долго шел, без воды, без отдыха, короче, уже собирался лечь и умереть. Вдруг – голос: «Я – бог Уктли, я тебе помогу, наклонись и съешь меня». Тот наклонился, увидел маленькую лофофору, и съел. Посидел на песочке, и думает: а чего это я умирать собрался? По хер мне эта пустыня! Жизнь прекрасна! Встал человек, и дошел до своего дома. Короче, экстракт лофофоры – полезная вещь в любой армейской аптечке.
– Да, – вздохнул Макс, – Ну и методы у вас. Впрочем, это уже не имеет значения. Пройдет несколько часов, и все вернется в исходное состояние, а повторять этот фокус…
– Ваше исходное состояние это здоровый мужчина около 40 лет, – возразил Керк.
– Не цепляйтесь к словам. Вы отлично понимаете, что я имею в виду.
– Объясните мне, доктор Линкс, – вмешался вьетнамец, – Я не медик. Я не понимаю.
Макс вздохнул и вытер ладонью вспотевший лоб:
– Видите ли, Нонг, алкоголизм, в отличие от просто пьянства, это болезнь. Алкоголь встраивается в систему обмена веществ, и человек вынужден его употреблять.
– А если нет, что тогда? Этот человек умрет?
– Если у человека слабое сердце, то да, может и умереть.
– У вас нормальное, здоровое сердце, – вмешался Керк.
– Не лезьте, – огрызнулся Макс, – Мне задали общий вопрос, и я дал общий ответ.
– Значит, вы не умрете оттого, что не будете пить алкоголь, – заключил Нонг, – Тогда, это не страшная болезнь. Она пройдет.
– Да. Она пройдет. Если иметь железную волю и несколько лет не прикасаться к бутылке, хотя тебя выворачивает наизнанку от желания выпить. Я так не смогу.
Вьетнамец недовечиво покачал головой.
– Нет, доктор Линкс. Так не бывает, чтобы такой великий человек не мог сделать такую простую вещь. Это бы даже я смог. Вам просто надо захотеть, и вы будете здоровы.
– Что вы мелете, Нонг! – возмутился Макс, – Какой великий человек? Нонг, это смешно, но вы похитили не того парня. Наверное, есть другой Максимилен Лоуренс Линкс.
– Вы Макс Линкс из университета Бат, разработчик триффида, – ответил тот.
– Ах, вот оно что! Ваше начальство решило, что триффиды – это биологическое оружие. Ребята, это ошибка! Они названы в честь растения–монстра из НФ–романа Уиндема, но это была шутка. Единственное их сходство с триффидами Уиндема – три корня–опоры. Они не опаснее морковки. Это просто еще одна поли–трансгенная агро–культура.
– Знаете, доктор Линкс, – сказал Уфти, – мы, конечно, не биологи, но и не совсем тупые. Мы пока за вами летели, прочли про триффидов, ага. Растут в соленой воде, как мангр – раз. Со скоростью бамбука – два. И плодоносят по типу бананов – три. Чтоб мне пять жизней паруса не видеть, если это «просто еще одна…» бла–бла–бла. Ну, вы поняли.
– Триффид растет вдвое медленнее, чем бамбук Мадакэ, – уточнил Макс, – всего полтора фута в сутки. И характер развития триффида ближе к быстрорастущему банану, который, собственно, и был взят за основу. Корневая система по структуре, конечно, имеет тот же тип, что у красной ризофоры: классический мангр. Хотя, удерживание воды за счет очень высокой концентрации сахара для мангров не характерно. Вообще, это новый механизм, который ни в ходе естественной эволюции, ни в ходе селекции, у растений, почему–то, не развился. Это и определяет специфику биохимии триффида… Гм, к чему я это говорю?
– Ну, вы, типа, объясняете про триффидов, – ответил Керк (сочтя последний вопрос не риторическим, а содержательным), – пока понятно. Сахарный сироп впитывает водяной пар из воздуха и разбавляется. Здесь, по ходу, тот же фокус, но внутри растения. Ну, как? Cуть я правильно уловил?
– Суть? В общих чертах да, правильно. Но я все равно не понимаю, на кой черт вы меня выкрали… И еще: тут есть сортир? Физиология, знаете ли…
– А то ж, – сказал Нонг, – Видите дверца на корме? Там сортир и душ. Только воды много не лейте, нам еще долго лететь. А если хотите одеться, то на полке слева есть «koala».
– Что–что?
– Типа, комбезы такие. Называются «koala». И тапочки там же.
… Макс ожидал увидеть в зеркале значительно более неопрятное и грязное человеческое существо (с учетом образа жизни, который он вел последнее время), но все оказалось не так страшно. Вид, конечно, нездоровый, кожа синюшная, под глазами черные мешки, и еще клочковатая борода… «Интересно, почему я не очень грязный, и где моя одежда? – подумал он, а потом всплыли кусочки воспоминаний, – да, с меня же содрали одежду и мокнули в залив, прежде чем втащить в самолет. Впрочем, черт с ним». После короткого горячего душа (который можно было принять, скорчившись в маленькой кабинке), Макс решил, что пора все–таки поставить точки над «i» с мотивами этого похищения и, не без труда разобравшись с «липучками» короткого комбинезона, отправился обратно в салон.
Едва он вошел, как Керк и Уфти чуть ли не хором спросили.
– Док Линкс! А ведь в лофофоре, и вообще в кактусах, сиропа нет. Как они выживают?
– Да, – подтвердил он, – У кактусов не сироп, у них коллоид. Нечто, наподобие желе. Это тоже эффективный метод, но другой. К сожалению, несовместимый с быстрым ростом.
– Вот оно как, – протянул Рон, – Док, а что вы скажете на счет кофе?
– С удовольствием. И все–таки, расскажите, что вы намерены со мной делать?
– Рассвет! – крикнул вдруг Уфти, тыкая пальцем куда–то вправо.
Нонг, листавший какой–то журнал, выдернул из кармана мобайл с фотокамерой. И почти сразу сквозь стекла иллюминаторов ударил яркий золотистый луч. Минут 10 все галдели, менялись местами, фотографировали друг друга. Все хотели сняться на фоне полярного рассвета в обнимку с доктором Линксом – тому пришлось уступить (это было легче, чем объяснять, почему ему не очень хочется попадать в кадр в таком виде). Затем все слегка успокоились, Нонг занял место за штурвалом, Уфти пересел на его место, а Рон выдал всем по здоровенной кружке горячего, крепкого ароматного кофе, и по паре сэндвичей.
– Так мне, наконец, объяснят, что дальше, или как? – спросил Макс.
– Ну, – сказал Уфти, – дальше мы пересекаем Северный Ледовитый океан, идем вдоль 169 меридиана, над нейтральной зоной Берингова пролива. Смещаемся слегка на запад, идем через Алеутские острова и пилим по 178 меридиану, никуда не сворачивая. Оставляем на востоке Гавайи, а на западе Маршаллы, и пересекаем Экватор в округе Кирибати. На 13 градусе южной широты мы видим остров Увеа, (он же – Уоллис) слева по борту, а на 14 градусе мы оказываемся над островами Футуна и Алофу. Между ними – пролив, мили 3. Мы садимся в проливе у деревни Колиа на Футуна, рулим к пирсу, а там нас встречают. Праздничный десерт, девочки, ламбада на пляже, и все такое.
Макс отхлебнул кофе и с шумом вдохнул.
– Так. Я опять не понимаю. Вы везете меня через пол–планеты…
– Через 5/12 планеты, – уточнил Нонг с пилотского кресла.
– Ладно, через 5/12. Кстати, сколько нам еще лететь?
– Чуть меньше суток. У нас экономичная скорость 500 км в час.
– И все только ради десерта с девочками и ламбадой?
– Так триффиды же! – напомнил тот, поправив тонированные очки.
– Где? – спросил доктор Линкс, – Посадочный материал давно на помойке, а все отчеты и полный журнал работ остались в архиве университета. По–хорошему, вам не меня нужно было воровать, а этот архив. В нем и кто–нибудь другой мог бы разобраться.
– Может, оно и так, – согласился разведчик, – Но у вас это, по–любому, лучше получится. Да и архив мы, конечно, тоже украли.
– О, черт! Вы украли весь архив моей группы?
– По ходу, мы, весь архив университета украли, – признался Рон, – У нас не было времени разбираться, ваше – не ваше. И вообще: вдруг там есть еще что–то интересное?
– Почти два терабайта выкачали, – похвастался Уфти.
Солнце, низко стоящее над горизонтом, сверкало так, что по всему салону прыгали яркие зайчики от всех стеклянных и металлических поверхностей.
– Белое безмолвие, – сказал Керк, глядя вниз, на ледяные громады, – типа, Джек Лондон.
– А я читал, что лет через 20 тут все растает, – сообщил Уфти, – Глобальное потепление. Можно будет в полярный день под парусом ходить по канадским островам даже за 80–й широтой. Ну, типа, как у нас вдоль MBL в декабре, только тут, наоборот, в июне.
– Был такой парень, Фритьоф Нансен, земляк моего прадеда, – начал Керк, – Он в конце XIX века под парусом дошел до 79 градуса.
– А дальше?
– А дальше его яхта «Fram» вмерзла в лед, – ответил скандинав, – Прикинь?
«Чистокровный папуас» прикинул и высказал свое мнение:
– Херово. Я же говорю, надо ждать глобального потепления… Док Линкс, а можно для MBL что–нибудь придумать? Ну, типа, холодостойкий банан? Там аренда latifundio 50 квадратных километров почти даром. Есть реальный шанс поднять хорошие деньги.
– Что такое MBL? – спросил Макс
– Marie Byrd Land. Это наш кусок Антарктиды, он примерно как Гренландия. Там на берегу кое–где нет льда, и температура летом выше нуля. Нонг, где тот журнал с инфо?
– Под моей кружкой, – отозвался вьетнамец, – кстати, дай мне ее сюда.
Уфти передал Нонгу кружку, а Линксу – журнал «Notas de explotacion agricolas y agro–tecnica Meganezia» со статьей «Productividad la MBL en cara de calentamiento global».
Тот изучал статью четверть часа, после чего назвал автора неучем и дебилом, и прочел всем краткую лекцию о жизненном цикле высших растений вообще и применительно к климату побережья Антарктиды в частности. Эпилог состоял в том, что на MBL могут культивироваться только растения с эфемерным циклом – т.е. прорастающие при первых же признаках начала относительно теплого и влажного сезона, успевающие пройти весь цикл вегетации за 3 недели, и оставить плоды до прихода холодов. «Присмотритесь к клубневым эфемероидам из пустынь Австралии и к растениям лапландской и сайберской приарктической тундры», – заключил он, после чего, ощутил внезапную сонливость и отключился. Рон и Уфти перенесли его на носилки. Керк осмотрел его, накрыл пледом, и сообщил: «Сен доктор Линкс спит хорошим, здоровым сном. Не трогать и не шуметь».
Некоторое время разведчики молчали в глубокой задумчивости, несвойственной таким молодым людям (а уж тем более – молодым меганезийцам). Слышалось лишь гудение рассекаемого самолетом воздуха. Потом Рон с хрустом потянулся и негромко сказал:
– Прикиньте, foa, один такой парень, как док Линкс, может дать жизнь тысяче островов и накормить миллион людей. А он спал на вокзале, кушал мусор и пил шнягу. Я ни хера не понимаю, что там за порядки в этой стране? Они что, вообще убитые на всю голову?
– Гребаные дикари, – так же тихо ответил «чистокровный папуас» Уфти.
…
=======================================
9 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 1 сентября 22 года Хартии. Вечер.
Место: Меганезия, округ Социете, о. Рапатара.
=======================================
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №7.
Маленький остров, похожий на пиццу.
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -
Остров Рапатара я полюбила с первого взгляда. Он похож на очаровательно–зеленую, почти круглую пиццу, лежащую на ярко–голубом блюдце с белой каемкой посреди серой скатерти океана, и уже кем–то слегка надкушенную с южной стороны. При ближайшем рассмотрении оказалось, что белая каемка блюдца это прибой на полосе коралловых рифов, а надкус – это маленькая лагуна (метров 600 от восточного угла до западного и около 300 метров от рифового барьера до середины берега).
Рапатара представляет собой вулканический конус с диаметром надводной части около двух миль. В центре – гора Моуа–Ута, около 300 футов. На вулканических грунтах все растет с немыслимой скоростью, так что у местных жителей (их около 1200) нет проблем с обеспечением агро–продукцией, хотя из 900 гектаров острова обрабатывается не более половины (с воздуха хорошо видны яркие крыши домиков и маленькие квадраты полей и огородов). Рыбалка для местных жителей скорее хобби, чем работа. На острове 3 поселка: западный, восточный и южный. Южный, Мутуаура, расположенный на середине берега лагуны – это столица острова, а на мысу в крайней западной точке лагуны – трехэтажная резиденция арики (короля), построенная, так что ее террасы нависают над водой.
«Рейкан» прокатился по воде и затормозил, слегка ткнувшись центральным поплавком в бамбуковый настил T–образного пирса со стороны западного мыса, в просвет между легким автожиром, выкрашенным в «military» и большим проа снежно–белого цвета. В полсотне шагов от пирса, кампания голых подростков гоняла мяч по розоватому песку пляжа. Судя по времени и по валяющимся кучей ярким рюкзачкам, это были школьники, расслабляющиеся после занятий. Едва мы причалили, они прервали игру и побежали нас встречать. Похоже, эти ребята ожидали увидеть только Таири и Хаото, а мое появление было для них неожиданностью, и я на пару минут оказалась в центре внимания….
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -
…
– А у вас в Канаде принято, чтобы мужья выбрасывали своих жен в море? – спросила бойкая девчонка лет около пятнадцати.
– Нет, конечно, – возмутилась Жанна, – такая дикость у нас просто невозможна!
– Вот! – обрадовалась девчонка, – Значит, я правильно говорю, что в цивилизованных странах так не делают!
– По ходу, вчера вечером Лимо выбросил Рити в море, – сообщил один парнишка.
– Что, правда? – удивилась Таири, и мимоходом пояснила для Жанны, – Лимо это арики Лимолуа Хаамеа, король Рапатара.
– Так и было, – подтвердила другая девчонка, примерно ровесница первой.
– За что? – спросил Хаото.
Та молча пожала плечами.
– Здесь это в порядке вещей? – тревожно поинтересовалась Жанна.
– Что именно? – уточнила Таири.
– Бросить человека в море.
– Ну, как тебе сказать…
– Идет! – громко сказал кто–то из подростков, и все они, как по команде, прыгнули с пирса в воду. Только пятки сверкнули в воздухе.
По дорожке к лагуне быстрым шагом спускался крупный мужчина лет 45, одетый в лава–лава ярко–зеленого цвета в лимонно–желтую крапинку. Он был довольно полный, но, как это бывает с людьми, ведущими подвижный образ жизни на свежем воздухе, эта полнота выглядела естественной и совершенно не сковывала движений. Увидев, что его заметили, он приветливо махнул в воздухе рукой и крикнул:
– Aloha foa.
– Aloha Limo, – крикнул в ответ Хаото и они с Таири двинулись навстречу королю. Жанне ничего не оставалось, как пойти следом за ними, хотя общение с правителем, бросающим людей в море даже не объясняя, за что, не вызывало у нее позитивных эмоций.
Король поочередно обнялся с Таири и с Хаото, а затем протянул руку Жанне и спросил.
– Это правда, что жители Новой Шотландии предпочитают пиво «Александр Кейтс»?
– Вы хорошо информированы, – ответила она, пожимая его руку.
– Просто интернет, – весело сказал он, – правда, у меня из напитков с вашей родины есть только виски «Glenora». Это я к тому, что перед ужином можно выпить по рюмочке.
– Даже нужно, – добавила Таири, – для успокоения нервов. А то, говорят, что кое–кто тут без причин бросает жен в море.
– Что, уже наябедничали? – спросил король, бросив хмурый взгляд в сторону лагуны, где в сотне метров от берега плескались подростки.
– А ты как думал?
Лимолуа повернулся к Хаото.
– Тебе хорошо, у тебя одна жена. И, кстати, причины у меня были.
– Вы действительно считаете, что вы вправе бросить женщину в море? – спросила Жанна, стараясь, выглядеть спокойно.
