355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Розов » Чужая в чужом море » Текст книги (страница 51)
Чужая в чужом море
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 22:30

Текст книги "Чужая в чужом море"


Автор книги: Александр Розов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 88 страниц)

Жанна уже достаточно разбиралась в здешней системе наказаний, и знала, что любые массовые репрессии (а речь на конгрессе, вне сомнений, шла именно о массовом акте) происходят по решению Верховного суда. Вычтя 15 лет из даты этого конгресса WPA, Жанна получила примерную дату, и через минуту нашла соответствующее решение, выдержанное в жанре своего времени – 4–го года от Алюминиевой революции.


*********************************

Верховный суд рассмотрел, в соответствие с Великой Хартией, по заявлению Микеле Карпини, гражданина с о. Футуна, деятельность организаций экологического, медико–биологического, биоэтического, морально–правового и педагогического характера (см. список в Приложении №1 – 108 наименований) и пришел к таким выводам:

1) Перечисленные организации действовали в акватории и на территории Меганезии с общей целью: принудить жителей к про–колониалистскому стилю жизни, без доступа к достижениям науки, техники, образования и искусства, без возможности сексуального, репродуктивного и экономического самовыражения, и культурного самоопределения.

2) С этой целью, перечисленные организации, их сотрудники и волонтеры, проводили дезинформацию в масс–медиа, социальную дискриминацию, преследование неугодных персон путем отказа им в планировании семьи, путем физической изоляции в псевдо–медицинских учреждениях, и путем угрожающих пикетов у их бизнес–помещений.

3) Эти действия причинили вред здоровью и имуществу примерно 600.000 жителей.

В таких обстоятельствах суд применяет установленные Хартией санкции, достаточные для нейтрализации персон, совершивших криминально–политические действия против жителей Меганезии, и для профилактики аналогичных действий в будущем.

I. К лидерам организаций и лидером связанных с ними медиа–кампаний, к менеджерам, активистам и исполнителям (см. список, Приложение №2 – 467 имен), суд применяет высшую меру гуманитарной защиты в форме расстрела.

II. К волонтерам и тем платным работникам (см. список, Приложение №3 – 2411 имен), которые лично поддерживали деятельность организаций, противоречащую Великой Хартии, суд применяет высшую меру гуманитарной защиты по выбору нарушителя:

– либо в форме расстрела

– либо в форме каторжных работ сроком 10 лет, с последующей депортацией.

III. К платным работникам (см. список, Приложение №4 – 3985 имен), о которых суд установил, что они знали, что цели работодателей противоречат Великой Хартии, но выполняли для этих организаций обычные виды труда, суд применяет высшую меру гуманитарной самозащиты в форме депортации.

IV. В отношении тех платных работников (см. список, Приложение №5 – 9420 имен), о которых неизвестно, знали ли они цели работодателей, суд применяет профилактику: лишение политических прав на 10 лет и полицейский надзор на тот же срок.

V. К членам семей персон, указанных в п.п. I–III (см. список, Приложение №6 – 16805 имен), суд применяет профилактику: лишение политических прав на 10 лет.

VI. Все имущество организаций и персон, указанных в п.п. I–III (см. Приложения 1–4) конфискуется в Социальный фонд технического развития – кроме сумм назначенных судом частных компенсаций (см. Дополненительное постановление).

Верховный суд поручает правительству, пресекать любые попытки восстановления организаций (Приложение №1), и любую иную активность с аналогичными целями».

*********************************


Жанна посмотрела сноску к постановлению, и выяснила, что все 2411 осужденных из «группы–II» выбрали каторгу, и были переданы партнерству «Playa Artificial», которое (согласно той же сноске) тогда проводило в местах ядерных испытаний – на атоллах Муруроа, Фангатауфа, Эниветок, Бикини, Киритимати, Джонстон и Молден, – добычу остаточных делящихся материалов и подъем корпусов затонувших кораблей–мишеней.

«Вот вам и гуманная альтернатива расстрелу», – подумала она, и черкнула в блокноте: «Микеле Карпини. Процесс биоэтиков. 3000 уничтоженны, 4000 депортированы, 25000 – лишены основных гражданских прав».

Обтекаемые фразы «Трактата о садоводстве» Иори Накамура теперь начали приобретать для Жанны черты грубой реальности, чего–то аналогичного «Культурной революции» в коммунистическом Китае при «Великом кормчем» Мао Цзедуне. С другой стороны, как известно, аналогии лгут, а история никогда не повторяется в точности…

За бумажной стенкой радостно самовыражались тинейджеры с Ниуэ–Беверидж. Они не слишком шумели, но специфика звуков, эмоциональных междометий и кратких реплик была такова, что заснуть под этот аккомпанемент, Жанна бы не смогла. Не то, чтобы ее раздражали такая откровенность при занятиях сексом – на осознанном уровне канадка даже была рада за этих симпатичных ребят. Им хорошо вместе, и у них все получается. Над ними не висит Дамоклов меч «общепринятой пристойности» и «общечеловеческой морали», в их подсознании не орудует «внутренний обвинитель» (привет от Фрейда), с арсеналом из вбитых с детства понятий «грех», «похоть» и «скверна». Вероятно, они и слов таких не знают. В Лантоне, в букмаркете (куда Хаото и Таири повели Жанну), она увидела литературные словари «Для перевода идеологем в сочинениях американских и европейских авторов». «Разврат», «девственность» и «супружество» переводились, как «сексуальность» «асексуальность» и «секс–рабство», а классические категории морали раскрывались через понятие о полной дегенеративности всей европейской культуры…

Жанна вздохнула, энергично покрутила головой, чтобы абстрагироваться от звуков за стенкой и, следуя совету Мак Лоу, нашла в интернет книгу Обо Ван Хорна «Flying fish attacks!». Ей хотелось понять, что же произошло тогда, более 15 лет назад…

Ван Хорн излагал последовательность событий, которые предшествовали судебному процессу (об этом Жанна уже знала из рассказа Мак Лоу), а затем подробно разбирал обвинительную стратегию Микеле Карпини, ее причины, и ее последствия.


*********************************

Obo Van Horn. «Flying fish attacks!».

*********************************

Некоторые авторы бездоказательно утверждают, будто «Процесс над биоэтиками» был подготовлен INDEMI заранее, а доктор Карпини был марионеткой, которую полковник военной разведки, Гозо Фойш, дергал за ниточки, то с помощью брутального ночного ареста, то с помощью непосредственной и очаровательной курсантки разведшколы с пакетом горячих пирожков из уличной пекарни напротив приемной Верховного суда.

Историческая логика в этом, безусловно, есть. Процесс такого типа был неизбежен. Он состоялся бы в любом случае. Как любят говорить марксисты, он являлся объективным выражением противоречий между новыми постиндустриальными производительными силами и социальными институтами уходящей индустриальной эпохи. Алюминиевая революция и власть Конвента, сменила только основную институциональную пентаду: «правительство – суд – полиция – армия – школа». На очереди было все остальное.

Но, кроме глобальной исторической логики, есть конкретная логика событий, и в нее версия о Карпини, как марионетке, не вписывается. Да, Фойш готовил «Процесс над биоэтиками», но совершенно иначе. Он не планировал ту жестокую расправу, которая явилась следствием стратегии Карпини – это было политически не выгодно, все то же самое лучше было провернуть тихо. Карпини, со своей стороны, тоже не планировал запуск расстрельной машины – он просто не отдавал себе отчета в силе тех средств, которыми воспользовался, чтобы подогреть Верховный суд до точки кипения.

Теперь, в нашей истории появляются 3 молодые женщины – Аннет, Плапо и Вероника. Они сыграли роль мойр – богинь судьбы для десятков тысяч людей.

Аннет забеременела за год до революции, и на 3–м месяце обратилась в одну из клиник. Оказалось, что у эмбриона синдром Дауна, и Аннет пожелала сделать аборт. В клинике было принято т.н. «Глубоко информированное согласие», разработанное католическими медиками. Аннет дали анкету с вопросами типа «Что вы почувствуете, если сделаете аборт, а окажется, что диагноз – ошибка?» и «Вы решились бы убить этого ребенка, если бы он родился?». Вопросов было 50. Под таким психологическим прессом, 19–летняя девушка, как и рассчитывали составители анкеты, не решилась делать аборт. Результат: она родила абсолютного идиота, из–за необходимости постоянного ухода за которым, оказалась в одиночестве, без работы и без средств к существованию… Она совершила серию краж, попалась и получила 3 года лишения свободы. Иммунно–слабый ребенок умер от легочной инфекции. Выйдя из тюрьмы с острой истерией, Аннет обратилась в соц–департамент, чтобы найти работу и жилье. Ее устроили уборщицей на цементной фабрике, с койкой в общежитии. Она вынуждена принимать нейротропные препараты.

Плапо забеременела на 2 года позже, чем Аннет, на атолле Нугури (который в то время формально относился к Папуа, а фактически был самоуправляемым). У Плапо родился совершенно здоровый ребенок, но на следующий год, из–за неуражая батата и длинной серии штормов, возникли перебои с питанием. Правительство Меганезии предложило губернатору Нугури экстренную поставку из прод–резерва базы Нарфлота на атолле Онтонг, в 300 милях к востоку, но тот отказался, поскольку это были ГМ–продукты, а консультантами губернатора являлись активисты борьбы с ГМ–культурами. Через три недели, возмущенные жители подняли мятеж и объявили о присоединении к Хартии. Губернатор бежал, когда на Нугури высадился десант Нарфлота. Подошли трэкеры с продовольствием… Жизнь стала налаживаться. Плапо арендовала ферму, выращивает самоанский виноград, ГМ–бананы, и еще много всякой вкусной всячины. Еды теперь всегда много. Только ее сыну это уже не поможет. Он умер от голода в те три недели.

Что касается третьей юной леди, то ее историю Карпини психологически верно оставил последней, когда представлял заявление дежурному верховному судье Хехо Атанао. По итогам второй истории, Хехо уже был изрядно зол, а третья привела его в бешенство.

Вероника, симпатичная, стройная, веселая 18–летняя девушка, игнорировала внимание мужчин к своей персоне. Сексуально–привлекательными для нее были только большие мягкие игрушки. В основном она делила свое расположение между очаровательным нежным пингвином и несколько более брутальным, и страстным тигренком. Они ее вполне удовлетворяли в смысле секса, так что у нее был легкий характер, что отмечали сокурсники в Высшем архитектурно–художественном колледже Леалефало. Молодая девушка с художественными навыками иногда рисует портреты своих возлюбленных. Обычное дело – если этими возлюбленными являются мужчины, а не мягкие игрушки. Сначала поползли слухи, потом – вопросы преподавателей, потом директор колледжа позвонил в психиатрическую клинику, и произошла принудительная госпитализация.

Диагноз: «Шизофрения. Сексуальное влечение, направленое на неадекватный объект». Веронику лечили от любви к мягким игрушкам инсулиновым шоком. За 2 года ее вес вырос от 50 килограммов до 80, зато она стала сексуально–равнодушна к любым, без исключения, объектам. Ей все время хотелось сладкого, а остальное ее не волновало.

Карпини положил перед судьей две фотографии. Вероника – до и Вероника – после.

– Вы уверены, что это один и тот же человек? – спросил Хехо Атанао.

– Абсолютно уверен.

– Вы понимаете, что если это неправда, я применю санкции за ложный донос?

– А если – правда? – спокойно спросил Микеле. Вероятно, в тот момент, он даже не представлял, какой ящик Пандоры только что открылся. Он собрал эти броские и трагические материалы просто для того, чтобы придать эмоциональный вес своим логически выверенным аргументам по поводу общей социальной опасности ряда организаций. Откуда ему было знать, что у судьи Атанао 16–летняя дочь, пока еще немного нескладная, но уже красивая девчонка, и она обожает спать с огромными пушистыми игрушками, и что папа иногда ворчит: Кама, что ты, как малявка? Кама Атанао не питала к своим пушистым друзьям сексуальных привязанностей. В этом смысле ее интересовали парни, но… Для Хехо Атанао в данный момент это не имело значения. Он был не психолог, а инженер–моторист. Простой дядька…

– Сен Карпини, подождите, пожалуйста в приемной, мне надо обсудить все, что вы сказали, с другими судьями… Это не надолго, я переговорю с ними, и вас приглашу.

– Aita pe–a, – сказал Карпини, вышел, налил себе из автомата бесплатный (но дрянной) кофе, и стал ждать, усевшись на жесткую скамейку.

Примерно через четверть часа мимо него вихрем пролетел в кабинет дежурного судьи полковник INDEMI Гозо Фойш. Прошло еще около четверти часа, и разведчик вышел оттуда в состоянии крайней озабоченности. Карпини не упустил момента:

– Что, merdido fasсista bastardo, jodido per culo, получил в рыло, joder conio?

Шеф военной разведки с тоской посмотрел на футунского агроинженера и сказал:

– Знаете, Микеле, по сравнению с вами, я просто мягкий пушистый зайчик.

– Что, разведка, чердак протек от страха? – продолжал издеваться Карпини.

– Вы грубы, сен Карпини, – закончил разговор Гозо Фойш, развернулся и отправился исполнить приказ суда о выявлении десятков тысяч социально–опасных элементов в разных концах страны, установки наблюдения, и подготовки их синхронного ареста.

Неизвестно, в какой мере Карпини был информирован о предстоящей полицейской операции. Скорее всего, судья Атанао дал ему понять, что техническое решение суда, запрещающее въезд в Меганезию сотрудникам римского офиса фонда «Устойчивое Развитие» – это отвлекающий маневр для гораздо более серьезной акции, но и только. Микеле этого хватило, чтобы успокоиться и поехать домой на Футуна. Его чувство собственного достоинства уже было восстановлено тем, что он публично «построил» руководящий состав INDEMI, и захватил трофей в виде очаровательной Чубби Хок (которую начальство разведшколы дальновидно отпустило на экстренные каникулы). Жители Футуна встречали молодого агроинженера, как римляне – Цезаря после его победы в Галлии. Надо полагать, что во время довольно бурного «медового месяца», Карпини не забывал о предстоящей «более серьезной акции», так что приглашение в Лантон на «Процесс биоэтиков» воспринял, как должное – хотя о методах, которыми проводились аресты, впоследствие отзывался отрицательно.

Надо сказать, что типовые действия армии и полиции по пресечению политического переворота (а именно такова была модель операции) не могут вызвать симпатию у нормального человека. Но, если сравнивать эту операцию с политическими чистками, проводившимися другими режимами в тот же исторический период, то окажется, что меганезийский вариант выглядел сравнительно пристойно. «Традиционные» шоу с избиением задержанных сапогами и прикладами, и последующим забрасыванием их бесчувственных тел в кузовы грузовиков, не устраивались. Операция была только тем, чем была: большим количеством арестов, проведенных в короткий интервал времени.

Далее, Верховный суд принял все мыслимые меры, чтобы процесс не выглядел, как политическая расправа. Главной из этих мер было приглашение Карпини, как стороны частного обвинения, с прямой трансляцией по TV его коротких диалогов с ответчиками.

Первым его собеседником был представитель движения «Анти–ГМ».

– Я, в общем, простой фермер, – сказал Карпини, – я не понимаю, зачем вы изображаете распространение генно–модифицированных культур как какую–то трагедию?

– Это и есть трагедия. Из–за своей аномально–высокой витальности, они могут выйти из–под контроля, вытеснить естественную флору, и разрушить сложившиеся экосистемы.

– И что произойдет при таком вытеснении?

– Катастрофа. Вымирание целых видов. Изменение облика стран, континетов и морей.

– Давайте поближе к нашей здешней реальности. Возьмем типичный аграрный остров диаметром 1 миля. Это 250 гектаров. Если тысяча местных жителей будут выращивать культуры с урожайностью 10 тонн с гектара, то чтобы прокормиться и заработать на жизнь, надо распахать весь остров. Тут не до экосистем. Другое дело – ГМ–культуры, дающие трижды в год по 30 тонн с гектара. Жители могут занять под их выращивание примерно 50 гектаров, а 200 – оставить под экосистемы: парк или что–то в таком роде.

– Есть международное разделения труда, – заметил представитель «Анти–ГМ», – У вас мало земли, но можно заниматься другим бизнесом и импортировать продовольствие.

– И быть зависимыми от поставок? – уточнил Карпини, – А что, если цены на мировом рынке окажутся слишком высоки для нас?

– Вы можете попросить продовольственную помощь. Есть программы…

… А если вдруг эмбарго? – перебил Карпини, – Тот, у кого нет еды и денег, вынужден платить своей независимостью, это – азы политики. И почему наши фермеры должны уступать американским и европейским фермерам свой законный заработок?

– Потому, – сказал представитель «Анти–ГМ», – что питание, состоящее в основном из ГМ–продуктов, может привести к самым непредсказуемым последствиям.

– К каким, например?

– Например, к новым видам аллергии.

– Что делать, – вздохнул Карпини, – новые аллергии и так возникают каждый год.

– … И к другим, гораздо более опасным вещам.

– К каким? Есть какие–то доказательства опасности ГМ–продуктов для здоровья?

– В том–то и дело, что опасность пока не доказана, и многие этим пользуются.

– Если она не доказана, то откуда известно, что она вообще существует?

– Она существует, из–за горизонтального переноса генов, – ответил ему представитель «Анти–ГМ», – Есть вероятность перехода генов из пищи в гены потребителя. Что вы будете делать, когда потребителей ГМ–растений родятся ГМ–дети?

– Да, – подтвердил Карпини, – Горизонтальный дрейф генов существует, и играет свою роль в эволюции. Но этот механизм совсем не такой, как вы пытаетесь здесь показать. Иначе у океанийцев, которые тысячи лет едят рыбу и кальмаров, появилась бы чешуя и щупальца, а у европейцев, по тому же механизму, выросла бы репа на месте головы. В реальности ничего этого не происходит.

– … Но вы не можете доказать, что ГМ–гены не оказывают влияние на потомство!

– Разумеется, не могу. Говорят, на потомство может влиять даже расположение звезд на небе, и поди, докажи обратное. Но зачем идти так далеко? Есть явный вред ГМ–культур для совершенно определенной группы людей. Только не здесь. Аграрно–продуктовые консорциумы Европы несут ущерб, когда в бывших европейских колониях перестают закупать их супердорогие продукты, и начинают выращивать дешевые ГМ–культуры. Ищи, кому выгодно – старый, надежный принцип. Кто спонсоры «Анти–ГМ»?

– Вот это вас точно не касается!

– Это был риторический вопрос, – пояснил Карпини, – ответ известен. Европейские агро–консорциумы включают спонсорские взносы в графу «благотворительность» в своих налоговых декларациях – чтобы платить меньше налогов. Никаких секретов.

– Суд получил достаточную информацию, – прервал его Хехо Атанао, глядя на монитор.


Самым коротким был диалог Карпини с представителем «Пролайф».

– Допустим, у меня две подружки. Обе забеременели. Каждая готова оставить ребенка, если я на ней женюсь. По–вашему, правильно ли я поступлю, если женюсь на обеих?

– Но это незаконно! – возмутился тот.

– В Меганезии закон это допускает. Я хочу сохранить обоих детей. Это правильно?

– Неправильно! Надо найти другой выход.

– Другой выход – это, как минимум один аборт, – отрезал Карпини.

– Если я отвечу «да», то вы заявите, что я сторонник многоженства!

– Значит, «да» исключается?… Что вы молчите? Это простой вопрос! Да или нет?

– Вы ставите меня в недопустимые условия! – заявил представитель «Пролайф».

– Нет, – возразил Карпини, – Я проясняю вопрос о том, что является истинной целью вашей организации: жизнь нерожденных или доминирование вашей религии.

– При чем тут моя религия?

– При том, что она запрещает вам ответить «да». Разве есть другая причина?

– Слушайте, я не обязан отрекаться от своей веры из–за вашего дурацкого вопроса!

– Суд получил достаточную информацию, – сказал Хехо Атанао.

Психиатр с Леалефало отвечал на вопросы достаточно стандартно (впрочем, вопросы, которые ему задавались, предполагали именно стандартные ответы).

– Как вы отличаете психически больного от здорового? – спросил Карпини.

– У больного ненормальное поведение.

– Ясно. Где вы берете эталон нормального поведения?

– Нормальное поведение – это когда человек адаптирован в обществе.

– Общества бывают разные, – заметил Карпини, – В каком именно?

– В том, в котором он живет, – пояснил психиатр.

– А с точки зрения другого общества, он может быть психически больным?

– Ну… Я бы так не сказал.

– А как? Вы будете адаптированы в обществе первобытных австралоидов?

– Нет, потому что я – цивилизованный человек, а там – дикарское общество.

– Значит, нормальный человек – это цивилизованный человек? – уточнил Карпини.

– Да. С нашей точки зрения, безусловно.

– … Человек, – разделяющий определенную систему ценностей, так?

– Да.

– … Моральных норм?

– В общем, да.

– … Целей в жизни?

– Да, разумеется.

– … Форм сексуального поведения?

– Да, это существенно.

– А в противном случае, он психически ненормален?

– Ну… Каждый отдельный негативный признак еще не однозначно указывает на это.

– А если негатив по всем четырем пунктам, которые я только что назвал?

– Если отсутствует весь комплекс норм, то да, – подтвердил психиатр.

– Значит, тогда вы считаете, что человека надо лечить? – снова уточнил Карпини.

– Да, поскольку он психически дезадаптирован.

– А если человек в значительной степени дезадоптирован, следует ли, для его же пользы, прибегать к принудительному лечению?

– Да, – обрадовался психиатр, – вы правильно отметили: для его же пользы.

– И что является целью лечения? – спросил Карпини.

– Адаптация, разумеется.

– В смысле, успех – это если человек станет соответствовать этим признакам?

– Да, – согласился психиатр.

– Суду все предельно ясно, – констатировал Атанао.


Директор Высшего архитектурно–художественного колледжа Леалефало (в отличие от судей) еще ничего не понял, и отвечал на вопросы Карпини спокойно. Скорее всего, он полагал, что арестован по ошибке, из–за непонимания ситуации с Вероникой.

– Ваша студентка нападала на людей, бросалась под транспорт, уничтожала имущество, совершала поджоги, делала еще что–то опасное для окружающих? – спросил Карпини.

– Нет, слава богу, ее безумие выражалась не в таких зверских формах.

– Тогда с какой целью вы вызвали к ней психитров?

– Потому, что она была явно ненормальная, почему же еще?

– Извините, я спросил не «почему?», а «с какой целью?».

– Чтобы ее вылечили, разумеется, – пояснил директор.

– А что от этого менялось лично для вас?

– Как, что? Это же неправильно, если какой–то человек свободно разгуливает по улице, воображая себя, скажем, императором Нероном.

– … Или вообще богом? – подсказал Карпини.

– Да, тем более! – директор, искренне обрадовался пониманию.

– И его надо принудительно лечить от этих вредных фантазий, не так ли?

– Разумеется, так! Для этого ведь и существует психиатрия, на сколько я понимаю.

– А если это эротические фантазии, как у Вероники?

– Извращенные, грязные фантазии, – гордо поправил директор колледжа, – Совершенно дикое извращение. Женщина занимается этим с животным. Я имею в виду, для нее эти игрушечные животные были настоящими. Вы понимаете, насколько это мерзко?

– Вы имеете в виду, что это аналогично скотоложеству? – уточнил Карпини.

– Да! И это совершенно очевидно! Такие мерзкие обычаи были у некоторых племен в древности. Там женщина, или даже молодая девушка, совокуплялась с козлом. Сейчас, говорят, так делают в тайных обществах сатанистов.

– Да что вы говорите? – Карпини убедительно имитировал заинтересованность.

– А вы думали, это сказки? Пройдите по улице! Там продаются всякие майки, пряжки, браслеты с их символикой. У них своя анти–культура. Культ разрушения, культ анти–эстетики. Агрессивный нигилизм. Это – безумие, как кредо!

– Да? Возможно, я не обращал на это внимания.

– И напрасно, – наставительно сказал директор колледжа.

– … А вы пытались как–то бороться против этого явления?

– Разумеется! Это долг каждого культурного человека! Послушайте эти металлические, бьющие по нервам, звуки, которые они называют музыкой. Это дистиллят зла! Если мы ничего с этим не сделаем, это поглотит нас.

– Просто разговоры в таких случаях не помогают, – заметил Карпини.

– Конечно, вы правы! Мы оградили студентов от этой мерзости в стенах наших учебных заведений, но на улице этим должна заниматься полиция. Мы писали соответствующие письма, требовали, жаловались. Там еще не поняли. Там отвечают: это не наше дело.

– Полиция так отвечала на ваши коллективные письма? Надо же! Я думаю, сейчас тот момент, когда можно изменить ситуацию. Копии писем, надеюсь, сохранились?

– Ну, разумеется! Они есть в моем компьютере. Надеюсь, что и в полицейском архиве Лантона они тоже есть, если бюрократы не выбросили их. Это можно проверить.

– Я надеюь суд это проверит, – сказал Карпини.

– Суд безусловно это проверит, – подтвердил Атанао.


Сопредседатель Международного Фонда «Устойчивое развитие», который отвечал следующим, попал в суд прямо из аэропорта. Делегацию Фонда, прилетевшую рейсом Мадрид–Мехико–Лантон, в полном составе арестовали тут же после выхода с трапа. Поскольку полисмены обращались с арестантами довольно тактично, ни у кого даже и мысли не возникло, что это «недоразумение» может закончиться расстрелом.

– Я прочел программу вашего фонда, – сообщил Карпини, – Правильно ли я понял, что вашей целью является разумное ограничение потребностей жителей планеты?

– Да, совершенно верно! Именно разумное ограничение!

– Интересная позиция. А как вы предполагаете ввести это ограничение?

– Цивилизованными методами, разумеется, – ответил сопредседатель, – Мы разъясняем обществу, что у нас одна планета на всех, другой у нас не будет. Мы должны бережно относиться к ее ресурсам, не добиваться роскоши в ущерб природной среде.

– Миллиардеры и мультимиллионеры готовы отказаться от своих предметов роскоши, ради планетарной стабильности? – поинтересовался Карпини.

– Это, в общем–то, частный вопрос. Их не так много…

– … Но странно, если я откажусь от мини–трактора и надувной моторки, а они даже не подумают отказаться от своих лимузинов, супер–яхт и личных реактивных самолетов.

– Мы работаем с ними. Мы убедили некоторых сверхбогатых людей, они вкладывают деньги в наши программы экономии природных ресурсов.

– В частности, в программы всемирного отказа от «домашнего атома» и от плаферов?

– Вы имеете в виду микро–АЭС и гипер–продуктивные планктонные поля?

– Да. Можно узнать, какие ресурсы вы намерены сберечь таким отказом?

– Целостность природной среды, – ответил сопредседатель Фонда, – микро–АЭС в руках мелких групп людей – это источник радиационной угрозы. Гиперпродукция планктона представляет угрозу экосистеме Мирового океана.

– Но у нас нет других источников энергии, кроме атомных и биотопливных, – заметил Карпини, – На солнечных элементах и ветровых генераторах далеко не уедешь.

– Просто вам надо снизить энергопотребление, а не повышать его.

– У нас потребляется 2 мегаватт–часа на человека в год, а в странах т.н. «Запада» – 8. Почему бы им не снизить энергопотребление в 4 раза, хотя бы до нашего уровня?

– По–человечески, я понимаю ваш аргумент, мистер Карпини, но давайте исходить из реальности. Чтобы так снизить энергопотребление, индустриально–развитым странам придется разрушить 3/4 своих производств и инфраструктуры – это как во II мировой войне. Вам для возврата к нормальному в вашей стране уровню 0,5 мегаватт–часа на человека в год, достаточно закрыть несколько новых амбициозных проектов. Фонд «Устойчивое развитие» готов выплатить вашей стране соразмерную компенсацию.

– Соразмерная – это сколько?

– Я думаю, мы могли бы найти для этой цели около миллиарда долларов. Разумеется, такая выплата будет произведена не сразу, а примерно в течение 10 лет.

– Каждому жителю – 10 лет подачек в размере 10 долларов в год, – мгновенно сосчитал Карпини, – Это за возврат в отсталость и нищету, за отказ от безопасности, за остановку проектов, которые, через 5 лет принесут несколько тысяч долларов на жителя в год. Вы решили переплюнуть своих предшественников, которые покупали у наших аборигенов жемчуг за стеклянные бусы?

– Вы неправильно меня поняли! – возмутился сопредседатель фонда.

– Я понял вас даже лучше, чем вы сами себя понимаете. Это простой бизнес: Через ваш фонд, оффи–плутократия, те самые миллиардеры, с которых мы начали, платят за то, чтобы технико–экономическая отсталость, военно–политическая зависимость и нищета населения в развивающихся стран, сохранялась вечно. А разговоры о ресурсах панеты – это для PR. Как разговоры о культуртрегерстве для оправдания колониального разбоя.

– Вы передергиваете! – крикнул сопредседатель фонда, – все совсем не так.

Его объяснения прервал сухой удар судейского молоточка по столу.

– Суд получил достаточно информации по этой теме, – констатировал Хехо Атанао.

Эти диалоги перед теле–камерами были только началом необычайно длительного (по меркам Меганезии) судебного процесса. Он продолжался более месяца – еще бы: суд обязан был заслушать показания более 10 тысяч человек. Тем не менее, можно вполне уверенно утверждать: принципиальные решения были приняты в тот, первый день. В прессе того периода (прежде всего – в европейской) доминировало мнение о том, что Микеле Карпини целенаправленно добивался самых жестоких приговоров и ради этого постоянно нажимал на «болевые точки» меганезийского общества и Верховных судей. Путем известных со времен Сократа риторических и софистических приемов, он очень убедительно показывал обвиняемых маньяками–садистами, религозными фанатиками, диверсантами «потенциального противника» и наемниками неоколониализма. Якобы, калабрийские обычаи требовали от Карпини непременного пролития крови обидчиков.

Масс–медиа любит создавать образы маньяков–мстителей, т.к. эти образы захватывают аудиторию и повышают тиражи и рейтинги. Реальность, как правило, куда прозаичнее. Карпини хотел, чтобы ему и его фермерской ассоциации, не мешали работать. Больше всего его бы устроило, если бы из страны просто выслали всех агитаторов «Анти–ГМ». Ему казалось, что для такого исхода дела надо представить оппонентов политической партией убежденных противников Хартии – никак не меньше. Обилие расстрельных приговоров по итогам процесса стало для него крайне неприятным сюрпризом – так утверждают его коллеги по Ассоциации Фермеров и по Техническому Университету. Уклонившись от поздравлений по поводу своей впечатляющей победы, он сослался на усталость и улетел «для отдыха в жанре хобби» на юго–восточный угол Меганезии: архипелаг Питкерн, и занялся необитаемым островом Хендерсон, в 130 милях к северо–востоку от столицы архипелага – острова Адамстаун–Питкерн. В то время, Хендерсон представлял собой бесполезный прямоугольник известковой суши, размером 3x6 миль, лишенный пресной воды. Здесь росли полинезийские суккуленты, которым достаточно влаги из воздуха – и все. Идеальный агротехнический полигон для отработки методов хабитации… и для того, чтобы скрыться с глаз публики.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю