Текст книги "Чужая в чужом море"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 88 страниц)

Брай появилась в кафе примерно через полчаса. Вид у нее был мечтательный, а довольная улыбка едва помещалась на лице.

– Какой–то хлипкий контингент пошел в гражданском флоте, – промурлыкала она, – по два раза кончили, и все. Гидравлика отказала. То ли дело курсанты на Капингамаранги. Я там как–то раз подцепила одного melano. Вот был конь, я понимаю. А эти… Ладно, по крайней мере, я размялась. И аппетит вроде бы появился…

Произнеся этот монолог, она бросила на блюдце десятку, взяла бумажную тарелку и стала нагребать себе туда всякой всячины. Жанна задумалась, не последовать ли ее примеру, но тут прискакала Ойстер, сияющая, как хорошо начищенный медный тазик.

– Hola, Флами! У тебя есть какое–нибудь хорошее пойло?

– У меня все хорошее, – с достоинством ответил бармен, – А если у кого–то плохой вкус…

– Короче, налей что–нибудь, я угощаю, – перебила она, – У нас сделка сезона! Ваш Крис Проди купил UATG, и еще заказал три таких же. Типа, с вариантом на будущий выпуск KIT–комплектов. Гипер–партнерство, новые палубные флайки, все такое. Классно, а?

– Зачет по бизнесу, – согласился Фидэ.

– Не то слово, – добавила Брай, – Это же не просто какая попало флайка, а с легендой…

Бармен уже выставлял на стойку стаканчики с чем–то ярко–фиолетовым…

…

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №18.

Прощание с Кэролайн. Как провожают корабли.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

Наши «Ромео и Джульетта» (т.е. – Тенум и Синду) почти счастливы. У них снова есть лодка. Они дают понять, что с их точки зрения, она не совсем «bajao boat», но гораздо ближе к идеалу, чем они могли рассчитывать. А с моей точки зрения, тримаран, который команда из 6 местных ребят собрала за несколько часов из элементов от других моделей, выглядит просто потрясающе. Центральный 9–метровый попловок напоминает изящную пирогу. Два боковых поплавка отнесены в каждую сторону на 3 метра. Шестиугольный настил–палуба занята дакроновым шатром – пирамидой на трубчатом каркасе (креплении для 11–метровой мачты). Два косых паруса: большой грот и малый стаксель (т.н. «схема парусов бермудский шлюп»). Тримараны подобной конфигурации у местных яхтсменов называются «Tripitaka» (на санскрите это значит «три корзины»). Почему они похожи на «bajao boat» – неизвестно, но это, в общем, и не важно. Главное – такая лодка прекрасно приспособлена для морского бродяжничества, и имеет только ручное управление. Здесь нет автоматики и движков. Принцип bajao–walking: «тут все можно починить в пути».

Получив тримаран, Тенум и Синду проводят получасовой test–drive в лагуне. Результаты их устраивают, и Тенум спрашивает: чего, сколько и когда надо отдать за эту лодку. Тут возникает некоторое замешательство: за эти полчаса успел произойти короткий шумный скандал на берегу как раз по поводу того, кто будет платить. Твидли, Ойстер и «клан» экспертов заявили, что не возьмут ничего сверх цены материалов (мол, они сделали эту «tripitaka» в порядке эксперимента и для удовольствия). Объявляется сумма: 500 фунтов. Может, это и есть стоимость материалов (Твидли поясняет, что использовались старые элементы конструкций, которые оцениваются, как second–hand), но даже мне ясно: имеет место грубая попытка отдать лодку даром. Пак Ен спрашивает: «Ребята, вы думаете, что вы самые умные?», а Крис Проди добавляет: «Или нас держите за идиотов». Появляется мэр атолла, и говорит: «Ничего на надо, мы тут сами решим с деньгами». Кэп заявляет: «Баджао пришли сюда на «Фаатио», а не сами собой». Экс–сержант применяет военную хитрость: идет в ангар, читает надпись фломастером рядом с 9–метровым проа «Sea–fun»: 5000 фунтов без стоимости энергетического бытового и ходового оборудования. Ойстер тут же пишет фломастером рядом с ценой: «скидка 10 процентов, бытовое оборудование в подарок». После 5 минут ругани, цена 4500 принимается, и ее начинают делить. Еще 10 минут – и соглашение достигнуто. Мэр, экс–сержант и кэп скидываются по 1500 фунтов. Только они успевают облегченно вздохнуть, как появляется Тенум, и хочет сам заплатить за тримаран. Ясно, что ему нечем платить, и что поиск денег или чего–то эквивалентного для обмена, станет для него и для Синду очень непростой задачей. Присутствующих это не устраивает, но сказать в лоб, что за лодку уже уплачено, никто не решается: это может оказаться оскорблением (баджао – гордые ребята, они не берут подачек). Выход находит экс–сержант. Отведя Тенума в ангар, он что–то ему втолковывает, несколько раз снимает на камеру своего мобайла меловой чертеж bajao–boat на полу, после чего они ударяют по рукам. Вопрос расчета решен: экс–сержант купил у баджао нарисованную модель лодки, за стоимость одного экземпляра. Тенум, на всякий случай, уточняет у Твидли, правда ли тот получил всю причитающуюся сумму. Тот, конечно, подтверждает. Все довольны.

Следующий неожиданный эпизод: Тенум и Синду благодарят всех (военных моряков – за помощь на море, а кэролайнцев – за помощь на берегу), и спрашивают, где можно набрать пресной воды. Они намерены, на теряя времени, отплыть на nord–east–nord, к Рангироа (до которого примерно 400 миль), поскольку ветер сейчас удачный, и на этой замечательной лодке, дающей при таком ветре 20 узлов, они могут добраться туда завтра к вечеру. Уже стемнело, и мэр предлагает им остаться до утра, но баджао не хотят пропустить хороший ветер. Единственное, на что ему удается уговорить ребят – это взять не только воду, но и некоторый запас продовольствия. На всякий случай, он поясняет: за еду платить не надо. Якобы местное табу запрещает брать что–либо за еду, которая дается гостям в дорогу. Не знаю, действительно ли так, или мэр придумал это табу только что. Дальше – короткое и теплое прощание. Все обнимаются. Тенум говорт мне: «когда ты вернешься домой, будь осторожнее в своем холодном море, удачи тебе». Синду добавляет: «Если бы мы могли дать тебе немного тепла с собой, мы бы это сделали». Мэр подкатывает на квадроцикле, груженом шестью 30–литровыми канистрами с питьевой водой и четырьмя огромными коробками с какой–то едой. Кроме того, он вручает подарок: два прекрасных спиннинга. Кэп Пак Ен добавляет к этому внушительный десантный нож. Экс–сержант дарит очень удобный портативный фонарик с аккумулятором и солнечной батареей на корпусе. Мне тоже хочется что–то подарить, и я отдаю Синду свое небьющееся карманное зеркальце. Вроде бы, ей понравилось. Местная молодежь притаскивает мощное подводное ружье. Тенум пытается отказаться (оно явно довольно дорогое) – но у него не получается.

Вот и все. Баджао на тримаране отходят от пирса. Некоторое время их парус виден над хорошо освещенной лагуной, затем он сворачивает в отмеченные небольшими маяками восточные ворота в рифовом барьере, и тает в темноте. «Может быть, это не совсем по–честному, – замечает Твидли, – но мы воткнули радиомаячок в основание мачты». Кэп кивает и улыбается: «Значит, там два радиомаячка, второй – мой, на креплении правого поплавка». Мне сразу становится легче на душе – наверное, эти юные баджао и правда потрясающие мореходы, но хорошо, что они, все–таки, будут под присмотром дельных людей. У нас остается час на то, чтобы поужинать всей кампанией в уютном маленьком кафе прямо у пирса. Мэр угощает, снова сославшись на местное табу. Кажется, я готова влюбиться в этот маленький атолл, затерянный почти в самом центре великого океана. Наше отплытие на «Фаатио» проходит менее трогательно, поскольку это – не прощание. Те, кто успел перезнакомиться за эти несколько часов, обменялись ком–адресами всех видов. Я – не исключение. Даже не представляю, что я буду чувствовать у себя дома, в Галифаксе, получая сообщения или звонки от Атли. Сейчас мне не хочется думать об этом. Сейчас мне хорошо от мысли, что Кэролайн – это не только маленькое пятнышко света за кормой хотфокса, но и друзья, которых я нашла на другом конце планеты.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

…

=======================================

40 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.

Дата/Время: 6 сентября 22 года Хартии. Ночь.

Место: Меганезия. Округ Ист–Кирибати.

Океан. На борту хотфокса «Фаатио».

=======================================

Огни атолла Кэролайн скрылись из виду, и теперь вокруг был только черный океан, да звезды на таком же черном куполе неба. «Фаатио» двигался с рекомендуемой походной скоростью – для хотфокса это 55 узлов. Находиться при этом на броне можно только в плотной вахтовой плащ–накидке с капюшоном–шлемом. Кроме того, правила требуют пристегивать страховочный пояс к фалу безопасности. Как кэп умудрялся курить при штормовом встречном потоке воздуха, полным соленых брызг, для Жанны оставалось загадкой (ей самой и говорить–то было не легко). Видимо, это – дело привычки. Никакой необходимости находиться на броне сейчас не было. Просто Пак Ен предложил Жанне посмотреть восход Луны в открытом океане – зрелище, ради которого не жалко постоять на палубе даже в таких не слишком комфортных условиях.

– Луна появится вот там, – сообщил он, показав рукой направление примерно на 6 румбов слева по курсу и, посмотрев на часы, добавил, – примерно через 28 секунд.

– Такая точность? – удивилась она.

– Астрономия, – пояснил кэп, – в ней все регулярные события происходят с точностью до тысячных долей секунды. А, поскольку небо сейчас чистое, мы увидим краешек лунного серпа ровно в тот момент, когда Луна выйдет из земной тени. Вернее, немного раньше, с учетом преломления лучей в атмосфере. Еще раньше станет видна лунная аура. Это тоже из–за эффекта преломления. В военно–морской астрономической таблице указаны все три момента времени, т.к. восход Луны в тактике флота… Ну, вот, все точно. Видишь лунную ауру? Нет, не там, возьми два пальца левее вот той парной звездочки. Теперь видишь?

– Такое маленькое светящееся облачко, да? – спросила Жанна.

– Верно, – подтвердил он, – Но такой мелочи достаточно, чтобы демаскировать судно для авиаразведки. Лунный блик от мокрого корпуса – в хорошую оптику его различит любой грамотный наблюдатель. Последствия понятны.

– Опять война, – грустно сказала Жанна, – Даже такая удивительная красота используется, чтобы кого–то найти и убить.

– Или, наоборот, спасти, – добавил кэп.

– Слово «демаскировать» чисто военное, – заметила она.

Пак Ен пожал плечами и выбросил окурок за борт, а точнее, через леер. Фальшбортов у хотфокса нет, огороженная леерами площадка переходит в наклонные бортовые панели.

– Это моя работа, – обиженно буркнул он, и добавил, – смотри, появился край лунного серпа. Но это еще не истинный восход, а кажущийся. Из–за преломления.

– Изумительно, – сказала она, глядя, как яркая серебряная точка на невидимой границе между небом и океаном, на глазах вырастает в маленький сверкающий треугольник.

– 5000 лет назад древние мореходы Гавайики в момент восхода Луны считали долготу с точностью до градуса по высоте ярких звезд, – проинформировал кэп, – очень простой и надежный метод: только таблица и угломер из деревяшки. А в Европе не умели считать долготу, пока в XVIII веке не сделали сложный хронометр, но и тогда ошибка была 2 – 3 градуса. Почему–то в Европе простые вещи делаются дорого и через задницу, – капитан задумчиво посмотрел на кусочек лунного серпа над горизонтом, сосредоточенно почесал подбородок, и предложил, – может быть, пойдем на PuCo? Терг наверняка уже варит там какао по спецрецепту. Я имею в виду, если ты еще не спишь…

– Не сплю. А ты?

– Я лягу минут через 35, когда Оалапу просигналит, что принял контроль, – сообщил он, открывая люк ведущий на командный пункт и делая ей знак идти вперед.

– Контроль над чем? – спросила канадка, осторожно спускаясь по лесенке.

– Над нашими баджао, – пояснил Ен, двигаясь следом, – пока я мониторю их маячок, а когда Оалапу вылетит с Матаива патрулировать квадрат H–1/15, то приглядит за ними.

– А что ты так беспокоишься, кэп? – спросил сидевший в штурманском кресле Терг–та, поворачиваясь к вошедшим, – эти ребята неплохие моряки, а океан сейчас спокойный.

Пак Ен неопределенно передернул плечами.

– Все–таки, они еще почти дети, а 400 миль океана без всякой суши – это не шутка.

– Но ты не помешал им выйти в море, – заметила Жанна.

– Они баджао, – сказал Ен, – это их образ жизни. Мы защищаем их, но уважаем их выбор.

– А дети? – спросила она, – Что будет, когда у Синду и Тенума появятся дети?

– Баджао очень мало, – ответил Пак Ен, – Волонтеров, которые хотят им помочь, гораздо больше. В нашем океане ни один баджао не останется без присмотра. Ни взрослый, ни, тем более, ребенок.

– Я это заметила, – подтвердила Жанна, – но как быть с образованием их детей?

– Обыкновенно. В стране есть множество мелких атоллов, где живет две, три, пять семей. Их дети учатся по интернет. Эта система для школы отработана уже давно, а сейчас она уже расширена на колледжи и университеты. По сети нет разницы, атолл или лодка.

– А откуда интернет на лодке баджао?

– Оттуда же, откуда и лодка, – снова встрял Терг–Та, колдуя над котелком, – от Мангарева до Раиатеа кочуют примерно 500 семей баджао. Спорим на двадцатку, что ты не найдешь там ни одного ребенка старше 5 лет, у которого нет ноутбука?

– Пожалуй, не буду, – решила она, – Но я вот что подумала: баджао на бамбуковой пироге и баджао на тримаране из металлопластика, да еще с ноутбуком, это не одно и то же..

Терг–та печально вздохнул, звонко щелкнул ногтем по котелку, и признался:

– Это проблема, – после чего добавил, – Но надо же какую–то проблему оставить нашим детям. Пусть они ее решают. Стыдно оставлять детям войну, нищету и безработицу. А проблему, как сохранить bajao–style – не стыдно. За других не скажу, а мне не стыдно.

– У тебя много детей? – поинтересовалась канадка.

– Девять, – гордо ответил он.

– Ого! – изумилась она, – И как давно ты женат?

– Еще с колледжа. А сейчас у меня пять жен и три товарища по женам.

– И не ссоритесь? – спросила Жанна первое, что пришло в голову

– Почему? Бывает, что и ссоримся. Потом миримся. Разве не везде так?

Жанна пожала плечами. На это трудно было что–то возразить.

– Наверное, да. Везде. А как получилась такая семья? Я имею в виду, когда знакомятся мужчина и женщина – это понятно. Но познакомиться в девятером…

– Ну, примерно так, – сказал он, разливая какао по кружкам, – Я родом с Науру, учился в тамошнем Caesar College. Сейчас он называется Инженерный институт силовых машин. Там у нас получилась кампания: двое парней и девчонка. Сначала мы из–за нее дрались через день, а потом нам надоело. Точнее сказать, это ей надоело, что мы деремся. После колледжа, по правилам, выплачиваются подъемные. Нам хватило, чтобы купить в самой дальней провинции Западных Маршаллов, на атолле Уджеланг что–то типа коробки из–под чипсов. Янки в прошлом веке ставили такие коробоки, когда переселяли туда–сюда людей с атоллов, где проводили термоядерные тесты. Люди давно уехали, а коробки до сих пор стоят, почти как новенькие. Нам было по 17 лет и мы страшно гордились, что у нас есть свой fare. Наша жена занялась домом и фермой, мой товарищ стал делать кое–какую мелкую коммерцию, а я пошел на флот. Мы с товарищем бывали дома 3 – 4 дня в неделю, а на ферме одной женщине тяжело. Тогда мы сделали кооперацию с парнем и девчонкой, которые купили соседнюю коробку. Они потомственные faaapu, фермеры из Вануату. Через полгода как–то так получилось, что все уже живут вместе, и еще вот это (Терг выразительно провел ладонью около живота), и тогда та жена, которая с Вануату, пригласила младшую сестру, которая болталась без дела. Но рук все равно не хватало, и мы наняли папуасского папуаса, гастарбайтера. Хорошего парня, по рекомендации…

– Папуасский папуас это в том же смысле, что и китайский китаец? – уточнила Жанна.

Терг энергично кивнул, долил всем в кружки еще горячего какао, и продолжил:

– Он оказался очень в тему, потому что умел делать по хозяйству все понемногу, и все время что–то такое делал. В общем, как и надо в деревне. А потом как–то намекнул, что остался бы насовсем. Чего бегать, если тут хорошо? Только (он сказал) женщин мало, а это не дело, потому что они не будут успевать и с детьми, и по дому, и вообще…

– А сколько в тот момент было детей? – перебила канадка.

– Двое, и еще один in progress, – Терг снова сделал жест ладонью у живота, – Так вот, мы сказали папуасу: aita pe–a! Тут неплохо, а значит, еще женщину найти можно. Тогда он взял кое–каких денег из общака, купить что–то там по хозяйству. Мы не связали одно с другим, думали он купит что–то из техники для фермы. А он взял флайку и полетел…

– Этот парень из Папуа умел управлять самолетом? – перебила удивленная Жанна.

– Так мы его и научили, – пояснил матрос, – Это просто. А без этого на Уджеланге жить нереально. Ну, сейчас еще как–то можно, а тогда за любой ерундой надо было лететь на Эневеток, полтараста миль Nord–East. Потому нам так дешево и досталась та коробка.

Мелодично тренькнул коммуникатор капитана.

– Ага! – Пак Ен посмотрел на экранчик, – Упс! Даже раньше, чем я думал.

– Что? – спросила Жанна.

– Наши баджао, – пояснил Ен, – Оалапу уже видит их sail–boat на своем радаре, они в 60 милях юго–восточнее Кэролайн. Держат скорость почти 20 узлов. Молодцы.

– Я же говорил, кэп, ты зря беспокоишься, – заметил матрос.

– Знаешь, Терг, как говорят католики? Only god is holy fool, but humans are fussy.

– Это в каком смысле, кэп?

– В таком, что их бог может идиотничать, потому что сидит на небе, и ему все похер. А людям надо беспокоиться о том, чтобы все шло более–менее как им хочется.

– А зачем им такой бог? – поинтересовался Терг.

– Для эталона, – пояснил Пак Ен, – Как в физике абсолютно черное тело и идеальный газ, так у католиков в религии абсолютный, идеальный похер. Типа, точка отсчета на шкале. Короче, херня все это. Я пошел спать. Жанна, ты тут долго не торчи. Брай тебе уступила свою соту в кубрике. Ложись. Утром у вас веселая программа. Рекомендую выспаться.

– Какая программа? – удивилась канадка.

– Это она тебе утром и доложит. Chao.

Когда за капитаном закрылась дверь, Жанна спросила:

– Терг, а что было дальше с тем папуасом на флайке?

– Дальше он привез двух непонятных юниорок, – ответил матрос, – Мы стали выяснять. Оказалось, он летал на Халмаэру, это островок в Индонезии, больше 2000 миль от нас, через всю Микронезию и Палау. Там купил их на рынке. Типа, говорит, хотел одну, но двух продавали с большой скидкой, а он еще торговался, и заплатил всего 500 фунтов.

– Купил на рынке? – пререспросила она, – Ты хочешь сказать, он купил женщин?

– Ну, да. Мы ему говорим: ты мудак. Поехали быстро сдаваться в суд, а по дороге что–нибудь придумаем. Взяли мы этих юниорок и полетели на Эневеток.

– Подожди, я не поняла. Как он купил женщин?

– Как–как. Обыкновенно. На Халмаэре их всегда продают. До второй мировой войны на этом острове вообще непонятно, что было, потом там была самурайская база, потом это отдали Индонезии, но тем лень возиться, и полтараста тысяч человек в полной жопе. Ни электричества, ни машин, только палка–копалка и лодка–долбленка. Мусульманские и христианские первобытные деревни режутся между собой. Это те и другие миссионеры поработали. Там продают пленных, родичей, должников с семьями, и лишних детей. И очень дешево… Короче, мы наплели судье, что наш папуас летал на Халмаэру покупать народные промыслы (первобытные фенечки для туристов), а юниорок увидел случайно. Ну, и купил из гуманитарных соображений, чтобы сдать в социальную службу. Судья нормально понял, позвонил в Джакарту, в индонезийский департамент полиции. Там спрашивают: «Есть документы на юниорок?». Ясно, что нет. И тогда шеф–полисмен из Джакарты виртуозно посылает нас всех на хер. Юниорки понимали на lifra, и судья их спросил: «Что с вами делать?». Они ответили «Мы ни в чем не виноваты, не надо нас в полицию, там нас побьют и изнасилуют. А эти мужчины нас честно купили, накормили, дали новую одежду, не бьют, лучше все так и оставить».

– Это как? – переспросила Жанна, – Оставить их в положении купленных рабынь?

Терг Та утвердительно кивнул и продолжил:

– Тогда судья зачитал артикул из Великой Хартии. «Ни один человек не имеет никаких прав на другого человека, кроме случая принудительных гражданских ограничений и компенсаций, утвержденных судом. Любая попытка обратить человека в физическое рабство пресекается высшей мерой гуманитарной самозащиты». Дальше, он видит, что они не врубились. Тут он объяснил просто: вы свободны, никто не смеет вас держать в неволе. Вы можете идти на все четыре стороны, а если злодеи попробуют вас держать силой, то мигом словят пулю, в порядке гуманитарной самозащиты общества. Они это поняли на свой лад, и так обиделись! Типа: вы что, нас выгоняете? Мы, хором, стали их утешать: мол не плачьте, никто вас никуда не выгонит, просто судья вам зачитал закон. Они сразу успокоились (по их понятиям закон это было что–то вроде детской считалки, для балды), и говорят: «Так, может быть, теперь домой поедем? Там, наверное, дела по хозяйству, а потом ужинать надо». И что было делать судье, как ты считаешь?

Жанна представила себе ситуацию. Атоллы, отстоящие друг от друга на сотни миль в огромном океане. Две ничего не понимающие юные дикарки, которых привезли сюда, купив на невольничьем рынке в их маленьком, привычно–неуютном мирке. И судья, с огромными полномочиями – но как применять эти полномочия к данному случаю?

– Я бы, наверное, позвонила в «Красный Крест», – решила она.

– Aita, – ответил Терг–Та, – Эта лавочка запрещена в нашей акватории.

– У вас запрещен «Красный Крест»? За что!?

– По ходу, было за что. Есть постановление, там все сказано. А еще какие варианты?

– Тогда я бы обратилась в мэрию, или в правительство…

– Ну, и чем они тебе помогут?

– Даже не знаю, – призналась Жанна, – Просто, мало ли… А что сделал судья?

– А судья записал имена наших юниорок, сделал фото на web–камеру, для полицейского дела, и сказал нам: «Если эти женщины будут жить у вас больше месяца, то заполняйте иммиграционные карты и не забывайте во–время платить социальные взносы».

– А вы – что? – спросила канадка.

– А что мы? Заполнили на них иммиграционные карты, потом поехали домой. Юниорки оказались классные девчонки. На ферме, и вообще. Только письму и счету пришлось их учить. Ну, научили. Так и живем.

– В двух коробках из–под чипсов? – уточнила она.

– Ты что! Мы давно все перестроили. Большой fare, с electro–plant, с кольцевым пирсом, ангаром, всякой техникой на ферме, и мини–траулером. Ну, там, моторки, флайки – это понятно. Приезжаю на holydays – первые дня два прикольно: все крутится, дети бегают, девчонки ругаются. Потом встраиваюсь. Потом опять в море. А что? Нормально.

– Терг, а можно задать нескромный вопрос?

– Про деньги, что ли? – попробовал угадать он.

– Нет, про секс.

– Про секс? Ну, по ходу, мы все «гетеро». А что?

– Не в этом смысле, – сказала Жанна, – а в смысле, как вы решате, кто с кем make–love?

– Как решаем? – такой поворот явно поставил матроса в тупик, – Ну, не знаю, оно как–то само решается. Кто–то занят, кто–то уехал по делам, кто–то… В общем, по обстановке.

– Не поняла, если честно.

– Ну, – Терг–Та почесал в затылке, – Знаешь байку, про лягушку и стоножку? Жила–была стоножка, которая каждую ночь плясала на всех ста ногах. Еще жила лягушка, которой это мешало спать. Лягушка придумала гнилой заход. Спросила: «Стоножка, а ты, когда пляшешь, то начинаешь с 25–й ноги или с 77–й? И после 10–й ноги, поднимаешь ты 35–ю или 50–ю?». Теперь стоножка об этом думает, и плясать не может. И знаешь, что?

– Что? – спросила она.

– Тебе спать пора, вот что. А то у тебя уже глаза красные–красные, как у лягушки.

– У лягушки красные глаза? – удивилась канадка.

– Ты что, лягушек не видела? – еще больше удивился он, – Ах да, у вас их, по ходу, нет. Короче: будем на Таити, ты вечером подойди в парке к любому дереву, там на листьях сидят маленькие такие, спинка зеленая, пузо белое, глаза красные. Это и есть лягушки.

– А–а… – протянула Жанна, – Понятно. ОК, Терг. Спасибо. Спокойной ночи.

– Приятных снов, – ответил матрос, и снова включил плитку под котелком с какао.

Жанна с удовольствием помылась под горячим душем в санмодуле (тесной, как все на этом маленьком кораблике, но довольно удобной, кабинке) и двинулась в кубрик, гадая, что такое «соты». Оказалось – очень простая штука. Конструкция из пластиковых труб, обтянутая чем–то вроде акроновой ткани, так что получалось шесть спальных ячеек -гамаков в два яруса. У каждой ячейки был полог–занавеска, на котором значилось имя «жильца». На одной из зановесок Жанна прочла: «сержант Бриджит Оданга» и, после некоторых колебаний, полезла в эту военно–морскую спальню. Внутри сота мало чем отличалась от узкой туристической палатки. В дальнем конце, над подушкой горела лампочка (видимо, для любителей почитать перед сном), а рядом висело нечто, явно нестандартное: огненно–рыжий и очаровательно–пушистый игрушечный осьминог с веселыми ярко–синими глазами и фиолетовыми губами, вытянутыми трубочкой. Его щупальца были так манерно растопырены над подушкой, что Жанна не удержалась и погладила их. Осьминог тут же отозвался: «Привет, жопа! Классный был денек, да?»

Книга 3. Фашистский доктор.

=======================================

41 – РАЙВЕН АНДЕРС, майор INDEMI.

Дата/Время: 6 сентября 22 года Хартии. Утро.

Место: Меганезия. Округ Саут–Кук. Атолл Никаупара.

Моту–Мануае, берег залива Арекаи. fare Anders–Juni.

=======================================

Две человеческие фигурки (одна – побольше, цвета темной бронзы, другая – поменьше, цвета какао), оторвались от огромного яркого надувного воздушного змея, пролетели метров 20 и почти синхронно вошли в воду, подняв фонтанчики брызг. Через несколько секунд они показались на поверхности, уверенно заскользили по едва заметным волнам, направляясь к небольшому катамарану, на котором расположилась еще одна парочка.

Послышался достаточно громкий и, кажется, обиженно–требовательный детский писк. Аста вздохнула, положила морской бинокль на стол, покачала головой, вытащила из подвесного гамака трехмесячного младенца и привычно покачала на руках.

– Да, Керро, мальчик мой, я с тобой полностью согласна. Мама у тебя совершенно без башни, и папа тоже. Занимаются черт знает чем. Если я им не напомню, то они, чего доброго, забудут, что ты хочешь кушать, и мне придется кормить тебя из бутылочки. А это ведь совершенно не то, что тебе нужно. Хорошо, что у тебя есть бабушка, которая хоть немного соображает… По крайней мере, хочется на это надеяться… – Аста снова вздохнула, повернулась в сторону одного из нескольких широких проемов, ведущих с террасы 2–го этажа в глубь дома, – Райв! Хей, Райв! Будет хорошо, если ты на минуту оторвешься от компьютера, позвонишь Уинго и мягко напомнишь ей, что надо кормить мелкого. Не вообще когда–нибудь кормить, а прямо сейчас, потому что он уже пищит.

– Милая, я бы позвонил ей, но ее браслет с мобайлом валяется на тумбочке в холле, из чего следует, что она вряд ли услышит звонок, – раздался ответ майора Андерса.

– Ну, так позвони Диего! – крикнула Аста, – Ты мог бы догадаться, что они там вместе!

– Разумеется, я догадался, – проинформировал Райвен, появляясь на террасе с трубкой в руке, – … Алло, Диего… Да, привет. Скажи Уинго, что… Правильно! Я рад, что ты так быстро сообразил. Если бы вы с Уинго еще сами следили за временем, то… Я не ворчу. Просто вам обоим неплохо бы начать привыкать к тому, что вы родители и… Я же не говорю, что сегодня. Запишите это в свои перспективные планы на ближайшую тысячу дней… Об этом мы поговорим за обедом. А сейчас, бери свою vahine – и домой. Viti–viti!

Он убрал трубку в карман шортов, взял со стола бинокль и навел его на катамаран. Еще полминуты ничего не происходило, а затем от борта отошла штука, похожая на санки с кормовым пропеллером. Две фигурки едва умещались на этом аппарате.

– Ну, что, они едут? – поинтересовалась Аста.

– Да. Будут через 3 минуты, я полагаю.

– Ну, ладно, – Аста почесала младенцу животик, – слышишь, Керро, твоя непоседливая мама будет здесь через 3 минуты и тебя накормит. А ты беспокоился… Райв, а как ты думаешь, мы правильно сделали, что купили детям этот fare?

– Думаю, да, – ответил майор, – Согласись, было бы неправильно вешать этот вопрос на родителей Уинго. У них шестеро детей, и…

– Это ясно, – перебила она, – Я имею в виду: правильно ли мы выбрали Никаупара? Мы ведь не можем все время жить здесь. Ну, еще пару месяцев, а потом вернемся в Лантон. Как они тут без нас? Вдруг, им что–то понадобится, а до Лантона 600 миль.

– Милая Аста, давай рассуждать в категориях времени. Мы с тобой долетаем отсюда до дома за 2,5 часа, не напрягаясь. А если будет что–то срочное, то мы возьмем «subjet» и окажемся здесь через час с четвертью. Я это уже делал, и ты сама засекала время, так?

– Все равно, это далеко… А они еще маленькие…

– Когда Линоре уехала к Флано на Киритимати, ты тоже переживала, – заметил он.

– Ну, что ты сравниваешь! Флано уже тогда был взрослый парень, почти 30 лет!

– А тогда ты говорила: «Он совсем мальчишка, ему и 30 нет», – напомнил Райвен.

Аста пощекотала за бок пискнувшего было младенца.

– Видишь, малыш, твой дедушка все записывает в своей голове на особую архивную извилину. Это просто ужас, какая у него память… И еще, Райв, меня беспокоит, что у Диего могут быть проблемы с профессиональным ростом. Никаупара – это выселки, а партнерство «Atiu Agrobots» мелкая дворовая команда. Чему он там научится? Он же через день бездельничает, что я, не вижу? Это нормально по–твоему?

– Милая, здесь не выселки, а динамичная провинция. И «Atiu Agrobots» – не дворовая команда, а фирма с хорошими позициями на рынке комбайнов–амфибий. То, что у них неравномерная занятость – нормально для развивающегося бизнеса. С другой стороны, здесь Уинго будет учиться не по дистанционной, а по обыкновенной программе в филиале университета Атиу. Тут 5 минут пешком. Согласись, есть очень мало мест, где для девушки с маленьким ребенком нет проблем ходить на лекции и семинары…

– Скажи, Райв, ты хочешь убедить меня, или себя? – поинтересовалась она.

В эту секунду, на террасу как маленький ураган ворвалась юная маори, одетая по моде Ист–Папуа в тонкий поясок с 10–дюймовой бахромой из ярких разноцветных шнурков.

– Это я та самая девушка! – взвизгнула она, – Тетя Аста дайте потискать киндера!

– Уинго, зачем так кричать? – Аста передала ей младенца, – Вдруг ты его напугаешь?