Текст книги "Чужая в чужом море"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 88 страниц)
– Но в странах с коммунистическими правительствами применяются физические угрозы для принуждения к труду, – заметил репортер, – Расхожий пример – Северная Корея.
– Этот строй – не коммунизм, так же, как европейский строй с супер–налогами и супер–запретами – не капитализм. Это – две современные формы рабовладельческого строя.
– Жестко сказано, Рокки! А что вы скажете о главной коммунистической идее: полной отмене денег? Может ли общество эффективно работать без всеобщего эквивалента?
– Бросьте, – отмахнулась она, – Деньги – не всеобщий эквивалент, а всего лишь один из механизмов перераспределения ресурсов, далеко не оптимальный, надо сказать. Кроме того, деньги – размытое понятие. В американо–европейской системе это – номинальные числа, с помощью которых оффи контролируют экономические потоки. В соцстранах деньги – это инструмент материального премирования индивидов. А наши фунты – это единица обмена, выраженная через весовую меру одного из видов массовой продукции. Можно давать друг другу электронные расписки в условных юнитах, гасить их путем кольцевого списания, и это тоже будет денежное обращение. Дело совсем не в деньгах. Дело в принципе: есть конкуренция индивидов за контроль над ресурсами, или нет, а в какой форме это проявляется – не так важно. При коммунизме такой конкуренции нет. Там индивиды конкурируют за позитивные эмоции. Это – другой механизм. В нашем обществе он тоже работает, параллельно с конкуренцией за ресурсы. Это и называют смешанной стратегией гуманитарного регулирования, извините за многословие.
…
– ОК, – сказал репортер, – с бизнес–теорией разобрались. А как вы лично относитесь к коммунизму, безотносительно к вашим профессиональным знаниям?
– К коммунизму – никак. Это – абстракция, одна из тысяч социальных сказок.
– А конкретно к коммунизму на Элаусестере? – уточнил репортер.
– О! – Рокки улыбнулась и лихо подмигнула, – Это жутко–криминальная история. Все началось с того, что наше партнерство бессовестно эксплуатировало местных жителей, тестируя с их помощью субкосмическую сеть «Xeno». Судя по модели вашего мобайла, вы тоже ей пользуетесь. А, когда она только создавалась, мы раздали прототипы таких дивайсов трем сотням элаусестерцев, и они гоняли по морю на своих винд–джамперах, проверяя корректность сетевого софтвера и надежность самой начинки аппаратов.
– … И дело дошло до Верховного суда, не так ли?
– Да. Эта ученая сова вызвала нас на фрегат «Пенелопа» и возила мордами по столу…
– Вы имеете в виду судью Молли Калиборо?
– Именно ее. Потом она отвесила нашим фирмам штрафные взносы, а Кэсси Лиолоа из «Bikini Fuego» и Джорджу Уюмаи из «Playa Artificial» влепила по пять суток ареста на Тепи, самом южном атолле в Элаусестере. Мы здорово обиделись, если честно. Ладно, взносы – в этом был некоторый резон, но аресты – это уже вульгарное самодурство.
– … И тогда вы все решили остаться вместе с ними на пять дней?
– Ага. Это был единственный разумный способ выразить несогласие. Не требовать же созыва конференции окружных судов из–за такой ерунды.
– Остались в качестве туристов? – уточнил репортер.
– Вот уж нет! Мы остались на условиях трудового участия, и пять дней жили ровно как местные. Лично я работала на бульдозере, на кухне, и на отскребании морских коров.
– Рокки, я не понял, последний вид работы – это…
– Иногда морским коровам надо тереть спинку и пузо щеткой. Гигиеническая мера.
– А отдыхали вы тоже в местном стиле?
– Еще бы! Хотя, несколько меньше, чем местные ребята. Нам надо было заниматься и своей обычной работой. Когда так внезапно выпадаешь из бизнес–процесса, нельзя все свалить на заместителей. Так что были совещания по интернет, принимались срочные решения… Но, по–любому, у нас оставалась бы еще куча свободного времени, если бы Чен Бутаоэ из «Taveri» в первый же день всех не взбаламутил. Он нам заявил: мол, мы здесь такие продвинутые дяди и тети, и что? Не можем показать местным молокососам, как по–настоящему отрываться? В общем, мы сразу же после высадки устроили, типа, brain–storm на тему, как всех уделать. Поскольку местные ребята бредят межпланетной фантастикой, мы сразу решили выдумать что–то межпланетное. Но по условиям задачи оно, joder conio, должно было быть простым и дешевым, любительским, понимаете?
…
– Понимаю, – подтвердил репортер, – И тогда возникла идея лунной регаты и студии?
– Ага! Мы быстро поделили задачи и погнали. Мне достались сервоприводы. У них не должно было быть движущихся элементов. Иначе – дорого.
– Я не понял, Рокки. Сервопривод без движущихся частей – это как?
– Это школьная физика. Есть материалы, которые от электрического или еще какого–нибудь поля, меняют форму. Пьезо–кристаллы в часах и аудио–динамиках, металлы с эффектом памяти, биополимеры наших мышц, и т.д. Я решила, что это будет металл. Эксперт по металлам все равно был нужен из–за проблемы с микро–бустерами. Это маленькие ракеты из фольги, которые должны выдержать нагрузку… Короче, я сразу позвонила в партнерство «Flametron». Знаете, это металлургическая фирма с базой на Мехетиа, в 60 милях к востоку от Таити. У «Fiji Drive» с ними длинные контракты и я знаю ребят из их правления. Они дали мне mobi–log очень хорошего эксперта, Квинта Аптуса, который был в отпуске и катался по Туамоту в поисках хорошей рыбалки. Я позвонила ему и наврала, что на Элаусестере – классная рыбалка. До сих пор стыдно.
– Он не обиделся, когда узнал, что вы его надули?
– Не очень – судя по тому, что мы с тех пор живем вместе. Мне кажется, это судьба. В общем, мы за два дня собрали команду, еще за три дня все обсудили, и разъехались, а через сто дней собрались там же, в полной готовности и запустили первый строллер.
– На Луну? – уточнил репортер.
– Нет, на низкую орбиту, как спутники класса «Iridium». До Луны мы добрались только через год. Это было так весело! Мы реально всех уделали! Такая радость, как в детстве, когда выиграешь какую–нибудь пушистую игрушку на аттракционе.
…
– Да, – согласился репортер, – немножко вернуться в детство – это здорово. Если это не секрет: почему лунная студия оказалась названо вашим именем – TV Rokki Mitiata?
– Это не секрет, это прикол. Когда выбирали место для студии, то взяли карту Луны с надписями на утафоа, а там Mare Nubium (Море Облаков) называется, соответственно, Miti–Ata. Потом кто–то вспомнил про rokki–style в техно–музыке. Foa развеселились и проголосовали. В нашем тау–китовом клубе с первого дня была прямая демократия.
– Вот! Теперь наши зрители знают, как было дело. Скажите, опять же, если не секрет: правда ли, что тау–китовый клуб продолжает регулярно собираться на Элаусестере?
– Правда. Как–то раз нас там даже навестила INDEMI. На всякий случай – вдруг мы замышляем какое–нибудь безобразие. Но мы оказались достаточно безвредные.
– А, кстати, что вы там замышляете? Ходят слухи, что Луной дело не ограничится.
– Правильно ходят.
– Ого! – воскликнул репортер, – Неужели все–таки Тау Кита?
– Нет, – Рокки улыбнулась и покачала головой, – Мы, все–таки, реалисты.
– Тогда что? Марс, Венера, спутники Юпитера или какой–нибудь астероид?
– А вот это пока секрет. Иначе потом будет не интересно.
*********************************
Ролик закончился, и тут Жанна заметила, что она – не единственный зритель. Рядом, за стойкой сидел парень–latino лет 30 одетый в мешковатый комбинезон болотного цвета с эмблемой «Local Air Police» на груди и на левом рукаве.
– Aloha glo! Я – Зиппо. А ты и есть знаменитая Жанна Ронеро из Новой Шотландии?
– Э–э, – протянула Жанна, – А с каких это пор я стала знаменитая?
– Так, вот же, – он вынул из огромного бокового кармана комбинезона слегка помятую распечатку, судя по «шапке», из неизвестной Жанне профессиональной сетевой газеты «Moana Nau Patrol». Это была статья о спасательной операции, проведенной экипажем хотфокса «Фаатио» в условиях экстремального шторма (ветер до 70 метров в секунду, жесткая волна до 20 метров). В статье были досконально (со схемами и техническими деталями) описаны действия экипажа, а под основным текстом размещались фото всех членов экипажа (включая авиа–конструктора Криса Проди и экстремального репортера Жанну Ронеро), с краткими биографиями и тремя командными фото: первое – на броне «Фаатио» в лагуне Кэролайн, на фоне чудовищного термоядерного гриба, второе – на фоне новой лодки баджао, и третье – на ужине, который устроил мэр Кэролайн.
– Вообще–то, я там была, фигурально выражаясь, для мебели, – призналась она.
– Не морочь голову, – посоветовал Зиппо, – экипаж есть экипаж. А операция блестящая. Все знали, что с Пак Еном ходят полнейшие сорвиголовы, но воздушный спасательный рейд с катера при таких погодных условиях… Тут, ребята, вы переплюнули сами себя.
– Это точно, – подтвердила из–за стола Дилли, – Мы с Зиппо круто летали в Африке, но такого экстрима у нас, все–таки, не было.
Канадка повернулась, чтобы ответить, но при виде человека, сидящего рядом с Дилли, у нее, казалось, парализовало язык. Это был атлетически сложенный молодой мужчина в таком же, как у Зиппо полицейском комбинезоне. Видимо, когда–то его лицо выглядело вполне обыкновенно или даже привлекательно, но сейчас… Волосы, брови и ресницы отсутствовали полностью, как на голове манекена. Правая половина лица представляла собой почти сплошной шрам, напоминающий неровную багровую кляксу, которая, как будто, растеклась от макушки до подбородка по высоте и от затылка почти до середины щеки по ширине. Правое ухо, казалось, было наполовину стесано неровным лезвием.
Дилли, вроде бы, совершенно не обращая на это внимания, устроилась, прижавшись к левому боку этого странного человека. Его левая рука с закатанным по локоть рукавом, обнимала молодую женщину за плечи. На руке тоже виднелось несколько шрамов, по всей видимости, того же происхождения, что и на лице.
– Привет, Жанна, – сказал он, выждав несколько секунд (голос у него был хрипловатый, как будто он недавно перенес сильную ангину), – Я – Тези Рейо, шериф Никаупара. Что, очень страшно выгляжу?
– Если честно, – пробормотала канадка, – То жутковато. Что с тобой произошло?
– Меня зацепило примусом. Наш полувзвод работал по поддержке спецотряда полиции Папуа, и мы с напарником прозевали растяжку. Основной поток поймал он – и умер, а меня вытащили. Мне повезло, что глаза целы. Ночь. Я был в ноктовизорных очках.
– Примус – это что–то на военном сленге?
– Да. Это напалмовая мина. От нее идет тонкая капроновая нить, и тот, кто ее заденет, получает два ведра горящего напалма в виде струи под давлением три атмосферы.
– Я сочувствую, – растерянно пробормотала Жанна.
– Чему ты сочувствуешь, гло? – весело спросил он, – Прикинь, как все обернулось: после госпиталя я приехал сюда и встретил таких классных ребят: папуасы–ириано, «летучие рыбы», док Мак с девчонками, Хабба, Нитро, Зиппо и Дилли. А если бы я не встретил Дилли – это бы совершенно никуда не годилось.
– Точно, – поддержала она, похлопав его по руке, – Это было бы ужасно! Кто бы тогда починил мою любимую «Hydrometri», которую я, дура, купила на сейле? Ага! Жанна не знает, что это за штука. Ты жука–водомерку видела? Это то же самое, но большое и на всех четырех лапках – поплавки. И моторчик, разумеется. Вот с ним и была проблема.
– Фактически, меня склеила эта смешная лодка, – уточнил Тези, – а Дилли была просто посредником. Потом мы познакомились поближе, и решили: а вдруг «Hydrometri» опять сломается? И вообще, вдвоем веселее.
– У нас есть очаровательная общая привычка: просыпаться от собственного крика, – без тени иронии добавила Дилли, – Это очень укрепляет взаимопонимание в семье.
– Не говори Жанне, почему ты кричишь во сне, – попросил Мак, – она недавно поела…
– Поняла–поняла. Не дура. Давайте сменим тему. Парни, что было в рейде?
Зиппо пожал плечами.
– Ничего такого. Арестовали ржавый индонезийский балкер у рифов Пуарео. Он шел из Макасара в Вальпараисо, и решил сделать по дороге профилактику движка. Я ничего не хочу сказать, но что за манера сливать моторное масло из своего корыта там, где живые кораллы и фауна? Помогли кампании идиотов на траулере, на полпути к Ма–Уке. У них своя сеть намоталась на свой же гребной винт. Снять не смогли, потому что руки растут из жопы. Еще мы подбросили на Атиу одного «deltiki». Он ресурс не рассчитал, вот как эти обормоты, – патрульный кивнул в сторону парочки туристов–тинейджеров.
– Мы не обормоты! – возмутилась девушка, – А эти, на Такутеа, полные уроды!
– Оюю, не начинай все с начала, – лениво ответил ей шериф, – Вы межевой буй видели? Что там написано читали?
– Ну и что дальше? – вмешался ее кавалер, – Аренда много где, однако, если просишь продать пять литров фюэла и налить пресной воды, никто автоматом в тебя не тычет.
Шериф Тези вздохнул.
– Снэп, я тебе популярно объясняю: это – не маркет, а латифундия. Они платят rent–fee муниципалитету и имеют право охранять свой периметр.
– А «Paruu–i–hoe»? – спросила Оюю.
– Правило весла – это обычай, понимаешь? – сказал шериф, – Это не Хартия. Не закон.
– Однако, все канаки соблюдают, – проворчал Снэп, – Даже на периметре космодрома Дюси–Питкерн. А там реальный объект. Не какое–то сраное говно, как на Такутеа.
– На Дюси патруль приводнил нас до периметра, – уточнила Оюю, – Еще на подлете. Но фюэл дали, и воду, и даже не взяли денег.
– И кстати, шеф Тези, ты не прав, – добавила Оюю, – Это не только обычай. Это есть в Хартии. 30–й артикул. Нельзя отказывать в помощи на море.
– … Людям находящимся в бедствии, – договорил шериф, – Извини, девочка, но вы со Снэпом не тянули на бедствующих. Вы за сколько времени сюда дошли под парусом?
– Часа за четыре, – неохотно призналась она.
– А что такое «Paruu–i–hoe» и что с этим Такутеа? – поинтересовалась Жанна, стараясь, чтобы голос не выдал ее особого интереса к этому островку. Кажется, ей это удалось.
Снэп отхлебнул пальмового пива из кружки и с готовностью сообщил:
– «Paruu–i–hoe» – это закон весла, его прочел ariki–roa Мауна–Оро на панцире большой морской черепахи. Сказано: «Дай воду и пищу любому канаку, который идет по морю. Возьми обычную цену, не выгадывая лишнего. Если ему нечем платить – дай в долг».
– Фюэл для мотора тоже считается, как пища, – вставила Оюю, – Мы уже года два, как рейдерим на делтики, и первый раз нас так обломали. Заигрались в фашистов, merdido bastardo jodido per culo. Уроды. Типа, я не против ролевых игр, хоть в самураев, хоть в фашистов, но ты по жизни будь канаком, а не говном.
– А deltiki это… – начала Жанна.
– …Элементарный гаджет, – перебил ее Нитро, – Берешь маленький каркасно–надувной проа, примерно 2x4 метра, ставишь вместо обычной мачты консоль в форме рогатки, а вместо паруса – дельта–крыло, так чтобы его можно было опрокинуть носом к палубе и крутить на рогатке вправо–влево, как парус. Сзади на всю эту фигню ставишь движок с пропеллером. Дальше понятно: пока есть горючка, или заряд в аккумуляторе – летишь. Нет горючки или заряда – планируешь на воду, опрокидываешь крыло – и ловишь ветер. По ходу, молодежная кочевая субкультура. Называется: «deltiki–nomadic».
– Типа, игра в баджао, – авторитетно добавил Хабба, – Даже песенка есть: «мы по всем морям кочуем, на погоду не глядим, где придется – заночуем, что придется – поедим».
– Ни фига не субкультура, – обиделся Снэп, – На deltiki ходят не только бродяги. Мы с Оюю, между прочим, 3D–дизайнеры, а не хиппи безработные. Мы всегда платим. А на счет игры: кто бы говорил, только не ты с твоим самурайским мечом.
Дилли хлопнула ладонью по колену.
– Hei, foa! Канадская пресса еще не видела меч Токугавы!
– Да, это я как–то упустил, – согласился Хабба и, достав откуда–то из–под стойки бара длинную картонную коробку, вынул оттуда изумительной красоты японскую катану. В двухфутовый, чуть изогнутый клинок можно было смотреться, как в зеркало, а рукоять длиной в пол–клинка, была обтянута, как и положено, шершавой кожей ската.
– Какое чудо! – тихо сказала Жанна.
– Легенда гласит, что его сделал сам Мурамаса Сенго, лучший кузнец XVI века, – гордо сообщил Хабба, – Известный клан Токугава пользовался мечами только этого мастера, либо его ближайших учеников. Некоторые эксперты считают, что это, все–таки, работа одного из учеников великого мастера, что не сильно меняет дело. Последним родовым владельцем меча мог быть капитан Шиаками Кавахара. Он пропал без вести в 1943, во время сражений в Новогвинейском Море, а меч, подобранный неизвестным папуасом, переходил из рук в руки, пока не оказался здесь. Он включен в каталог Музея Мечей в Токио, правда, с пометкой «неуточненные данные». Про него снят ролик, где показано, как разрезается платок, упавший на лезвие. Это главный тест для таких клинков.
– Он гонит, – доверительно сообщил Оюю, подойдя поближе.
– Сама гонишь, – возмутился бармен, – Зайди на сайт музея. А с платком я хоть прямо сейчас могу показать.
– Про Токугаву гонишь, – пояснила девушка, – И про XVI век.
– Засранка, – ответил тот, – Я тебе с твоим hoakane 20 квадратов фибролона продал со скидкой на четверть, вместо того говна, на котором вы летали, а ты мне вот так…
– Не дуйся, – примирительно сказала Оюю, и погладила бармена по объемистому пузу. Меч тот самый. Я в кино видела. Акиро Куросава «Sadow of warrior». Токугава Иэясу этим мечом загасил Такедо Сингена. Меч в кадре крупным планом. Не перепутаешь.
– Да? – спросил Хабба, оттаивая на глазах, – Надо посмотреть.
– А если теоретически? – спросила Жанна, – Мог бы кузнец Вуа сделать такой меч?
Хабба и Нитро переглянулись.
– Только теоретически, – авторитетно сообщил Нитро, – А практически…
– Практически, – раздался звонкий голос с пирса, – Мы сейчас вам головы поотрываем.
– Совсем охренели, – добавил другой, но похожий голос, – Мозгов ни на сантим.
Раздался металлический лязг, грубая брань, и первый голос требовательно заявил.
– Парни, кто нибудь, помогите вытащить эту хрень из лодки!
– Сейчас, – почти хором ответили Снэп и Зиппо, и быстро двинулись к выходу.
Через пару минут они, в кампании с двумя незнакомыми Жанне девушками (очевидно, обладательницами тех самых двух голосов), вкатили в помещение салуна нечто, очень напоминающее футуристическую бетономешалку на четырехколесном шасси. Девушки были одеты одинаково: короткие штаны военного образца, синие майки с ярко–белой люминесцирующей надписью «Police» и нейлоновая перевязь, из которой под мышкой торчит рукоятка пистолет–пулемета (меганезийского символа общественного порядка).
– Как учит нас общая теория социализации – объявила одна из девушек, – подросткам в переходном возрасте свойственно либо что–то ломать, либо что–то строить. При этом, их представление о том, где надо делать первое, а где – второе, существенно отличаются от представлений взрослых. Это я цитировала по памяти. Короче, генератор пенобетона не следует оставлять рядом со школой. Зачем вы вообще учили детей включать эту штуку?
– Ну… – сказал Нитро, почесав пятерней макушку, – мы, подумали, что раз строительная техника работает на том же шасси, что и агротехническая, то почему бы и нет?
– Какая у этой машина производительность? – спросила вторая девушка.
– Около 10 кубометров в час, – ответил Хабба, – А что?
– Вот, прикидываю, какой толщины слой пенобетона на том шатре.
– На каком?
– Стандартном, надувном. 6 метров диаметр, 3 – высота. Позавчера прилетели туристы, студенты из Паго–Паго. Кстати, где они?
– На вечеринке, вместе с местными и с кенгуру, – сообщил док Мак, встав из–за стола и подойдя к четырехколесному агрегату, – а теперь, девочки, спокойно объясните, в чем дело. Но сначала познакомьтесь. Это – Жанна Ронеро, репортер из Канады. Жанна, это – Рибопо (он потрепал по шее девушку, похожую на маори), а вот это – Фэнг (он слегка хлопнул по нижней части спины другую, по виду – малайку).
– Aloha, – сказала Рибопо, легонько хлопнув Жанну по плечу, – Что, в Канаде нет такого прикола: замуровывать тур–шатры в пенобетон?
– На сколько мне известно, нет.
– А жаль, – Фэнг вздохнула, – Может, ты знала бы, как выкручиваться из такой фигни.
Шериф тоже подошел к генератору и задумчиво постучал ногтем по огромной капле пены, застывшей на корпусе.
– Хороший бетон. Уже, практически, затвердел.
– Может, так и оставить? – предложила Оюю, отхлебнув пальмового пива, – Эти ребята рано утром придут с бодуна, а входа–то и нет. Бум–бум рогами в стенку.
– Душераздирающее зрелище, – со вздохом, констатировал Зиппо, вытащил из кармана сигарету и прикурил, щелкнув старинной кремнево–фитильной зажигалкой.
Нитро тоже подошел к агрегату и поковырял каплю ножом.
– Часа через три можно будет пилить.
– Чем? – поинтересовался Зиппо.
– Чем–чем. Пилой. Хабба, где наша электропила?
– В подсобке, в ящике из–под глиоксовых шашек. Там еще есть запасной аккумулятор.
– Зачем вам тут глиоксовые шашки? – подозрительно спросил Тези, – Рыбу глушить?
– У нас их нет, – ответил Нитро, – Только ящики из–под них. Удобные, много секций.
– Хм… Точно нет?
– Точно, – подтвердил Хабба, – Короче, я притащу пилу и поставлю на зарядку.
– А что вы собрались там пилить? – спросил шериф.
– Так дверь же. Выпилим там лаз, – Хабба провел рукой в воздухе широкий круг, – и никаких проблем. Можем еще сделать дырки там, где окна. Типа, вентиляция. Но нам нужны будут прожектора. Так что, Тези, гони нам свой коповский катер.
– Не дам. Это же профессиональная машина. Еще врежетесь во что–нибудь.
– Тогда ждем до утра. Или бери пилу и пили сам. Только учти: не рассчитаешь – шатру жопа. С профессиональным инструментом надо уметь обращаться. Так–то!
– Ладно, – вздохнул шериф, – берите.
– Вот! – удовлетворенно произнес Хабба и направился куда–то вглубь заведения.
Фэнг пнула ногой колесо бетоногенератора.
– Нитро, я реально предупреждаю: эта штука не должна стоять, где попало. Заприте ее в ангар, что ли.
– Издеваешься? – спросил он, – Там трицикл, два скутера, аквабайк, две флайки и катер. Плюс – мастерская. Места нет ни хрена. Мини–траулер, видишь, у пирса держим.
– Короче: прячте куда хотите, – отрезала Рибопо, – Или пусть стоит здесь.
– По ходу, будет модный интерьерчик, – съехидничала Оюю.
– Можете поставить в ангар на причале биоцентра, – предложил Мак Лоу, – Здесь всего полмили. Ключ я вам дам. Если что – скажете мое личное секретное распоряжение.
– Mauru–roa, док Мак. А тебе не влетит за это? Типа, нецелевое использование…
– Разберусь, – беспечно ответил тот, – Налей мне еще кофе, ОК?
– И мне, если не сложно, – добавила Жанна и, повернувшись к Мак Лоу, спросила, – док, ты обещал рассказать про критическую скорость прогресса и… В общем, что–то вроде научной версии конца света на отдельно взятой планете.
Мак Лоу многозначительно поднял палец к потолку.
– Точно! Я прервался где–то в середине… Да, я отвлекся на приключения дона Микеле в застенках военной разведки. Итак, скорость технического прогресса и будущее жителей Земли. Об этом впервые задумался Томас Мальтус в конце XVIII века. Его знаменитое «Эссе о законах населения и его воздействие на будущее улучшение общества» вышло в 1794 и вызвало шок в среде т.н. «интеллигенции».
– … Которую Ленин называл «говном нации», – встряла Рибопо.
– Ри, ты умная девочка, – сказал док Мак, – Может быть, ты расскажешь об открытии Мальтуса, а мы послушаем? Я говорю вполне серьезно. Давай, не стесняйся.
– Ну, – нерешительно начала она, – Мальтус исходил из того, что люди размножаются в геометрической прогрессии, а материальные блага растут в арифметической. Отсюда у него получалось, что людям по–любому надо массово гасить друг друга в войнах, иначе им станет нечего жрать. Еще у него был вариант, что люди ограничат рождаемость, но даже это не спасало положение, потому что природные ресурсы ограничены и никакой прогресс за эти границы не вылезет. Население дорастет до максимума, потом начнет падать… падать… падать, и в итоге все передохнут на фиг, когда кончится плодородие почв. По жизни, все не так. В смысле, если какие–то уроды, вроде исламистов, пуритан или римокатоликов, хотят геометрически размножаться, не развивая прогресс, то все правильно. Они по всем законам природы должны передохнуть. А нормальные люди могут выкрутиться – если научно спланируют развитие.
– Нормальные люди должны убить всех ненормальных? – с иронией, спросила Жанна.
– Нормальным людям, – ответила Рибопо, – надо решить, что им важнее: ролевые игры в добро и зло или то, что реально будет с их потомками.
– Допустим, мы выбрали второй вариант. Что делаем дальше?
– Дальше – вопрос: сколько будущих поколений нам интересны? Три, десять, сто?
– Даже не знаю, – канадка пожала плечами, – Я, из жадности, выбрала бы сто.
Рибопо одобрительно кивнула.
– ОК. сто поколений. Примерно 3000 лет. Тогда твоим потомкам предстоит пройти несколько полос препятствий, или барьеров. Как минимум, одну смену климата…
– Незачет! – перебила ее Фэнг, успевшая устроиться на корпусе бетоногенератора, с кружкой какао. Видимо, ей это показалось более креативным, чем сидеть за столом.
– Это почему незачет?
– Потому. Ты проскочила мимо «Римского клуба». Это – самая гнилая буржуазная тема. Типа: давайте ограничим потребление, размножение и производство, научимся жить по образцу птичек и рыбок, ничего не трогая в природе. Авось, тогда демон катастрофизма нас не заметит и не заколбасит. Называется: проект «Пределы роста» или «Устойчивое развитие». Хотя, какое это, в жопу, развитие? А придумали эту херню как–бы ученые в 1970 или около того. По ходу, оффи им много заплатили за эти самые «пределы роста».
– Короче, – сказала Рибопо, – дальше ты рассказываешь или я?
– Ты, – ответила Фэнг, – А я буду тебя подкалывать.
– Тогда после семинара получишь по шее… Мак, а на чем я остановилась?
– На смене климата, – подсказал он.
– Точно! Смена климата – это один пример, а вообще, каждое тысячелетие происходят
глобальные встряски. Не только с климатом. Может быть пандемия, или там, резкая вулканическая активность… Каждый раз, когда что–нибудь такое происходит, людям приходится выкручиваться, что–то развивать, изобретать, короче – прогрессировать. А потом, когда все спокойно, оффи по–быстрому сворачивают все это изобретательство, чтобы люди не развились как следует, и не скинули их власть. А то, люди открыли бы атомную энергию, придумали компьютеры и полетели в космос 5000 лет назад, потому что уровень развития 6000 лет назад был такой же, как 1000 лет назад. Пока в XIII веке Земля не попала в очередное похолодание, оффи держали людей в «Темных веках», а когда случилась эта жопа, они стали разрешать прогресс. Начался Ренессанс и всякая промышленная революция. В XX веке начало теплеть, и оффи принялись плющить прогресс: мол ученые – гады, они всех хотят закошмарить антигуманными опытами, давайте будем жить, как птички и рыбки… Такая фигня делается каждое тысячелетие, потому что оффи знают: за промышленной революцией, по ходу, бывает социальная.
Фэнг, сидя на бетоногенераторе в позе медитирующего Будды, сообщила:
– Ты забыла про дерьмодемона.
– Не забыла, а просто еще не дошла, – Рибопо глянула на часы, – Кстати, через 10 минут нас сменят и я, все–таки, надаю тебе по шее.
– Попробуй, – лаконично ответила та.
– Что такое дерьмодемон? – спросила Жанна.
– Был такой монстр в фильме «Догма», – пояснила Рибопо, – Он появился из продукции трех оффи–религий в их общем центре – местечке Голгофа. В термодинамике есть демон Максвелла, в механике – демон Лапласа, а в социо–психологии – дерьмодемон, который возникает из т.н. «духовных ценностей», если их вовремя не убирать. Если серьезно, то оффи заранее собирают «духовные ценности», чтобы в нужный момент натравить их на прогресс. Из–за этого прогресс идет по синусоиде, а не по экспоненте. Но делать такие фокусы вечно – не получится, потому что в природе регулярно бывают более сильные встряски, и если человечество не наберет определенный кейс технологий, то ему жопа. Это называется: «Первый барьер Фрэнка Дрейка».
Канадка обратила внимание на кружку какао, которую уже успел поставить перед ней Нитро, сделала несколько глотков и попыталась кратко пересказать:
– Значит, по–твоему, если не выбросить духовные ценности, то, рано или поздно, люди снова окажутся в чем–то наподобие средневековья после просвещенной античности?
– Гло, ты не врубилась про барьер, – сказала Фэнг, – Фишка в том, что число попыток ограничено. Раз плюхнулись в дерьмо – встали, второй раз плюхнулись – встали, а на пятый или на десятый раз – все. Game over. Вымерли, как биологический вид.
– Вымерли? – переспросила Жанна.
– Да, а что тебя удивляет? Птичка додо вымерла в XVII веке. Аналогичный случай.
– Но мы же разумные существа! Мы можем как–то подготовиться к катастрофе!
– Подготовиться! – фыркнула Рибопо, – Это тебе не какое–то цунами. Это тихая фигня, зато глобальная. Например, средняя температура на Земле повысилась на 10 градусов, либо, наоборот, понизилась на 10 градусов. Вариант 1: полярные льды растаяли, океан поднялся на 100 метров, все, что ниже – утонуло. Вариант 2: океан упал на 100 метров, ледники дошли до 40–й широты, как в прошлый раз. Великие озера в твоей Канаде, это бывшие ледники. Короче, в обоих случаях – жопа. Как предлагаешь готовиться?
– ОК, – Жанна тряхнула головой, – допустим, я сдаюсь и спрашиваю: что делать?
– Ассенизацию, – лаконично ответила Фэнг.
– В смысле?
– В прямом смысле. Все, что мешает прогрессу – закопать и забетонировать.
Для наглядности Фэнг похлопала ладошкой по корпусу бетоногенератора.
– Музеи, библиотеки, картинные галереи – тоже в яму, – уточнила канадка.
– Зачем? Пусть будут. Вреда от них никакого, а выглядят они симпатично.
– Тогда что в яму?
– Почитай «Flying fish attacks!», – вмешался Мак Лоу, – Там это подробно разобрано.
– Почитаю. А кого надо закопать, чтобы пройти 2–й барьер? Я имею в виду, раз барьеры нумеруются, значит, их несколько, не так ли?
– Я с этого и начала, – напомнила Рибопо, – 2–й барьер Дрейка – это если Земле allez. Не ледниковый или антиледниковый период, а что–то типа пермского апдауна, когда из–за всплеска вулканической активности и мощных газовых выбросов, 95 процентов живых существ склеили ласты, и примерно на 100 тысяч лет планета стала пустыней. В таком варианте, надо быстро собирать добряк и, по–любому, линять с Земли.
– Идея хорошая, – согласилась канадка, – только куда линять? На Тау Кита?
Обе элаусестерки захихикали, после чего, не очень музыкально, зато громко, отбивая ладонями ритм на бочкообразном миксере бетоногенератора, проорали:
«They sailed away in a Sieve, they did,
