Текст книги "Чужая в чужом море"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 88 страниц)

Тино покачал головой.

– Не мне. Я работаю на серьезных людей, и они решают, чему быть, а чему не быть. Я спрошу, будут ли они слуштать твою песню. Если они найдут для тебя время, и ты их убедишь, то тебе повезло. А пока, ты, твои приятели и твой груз – это просто сраное говно, прилипшее к хорошему самолету, который легко можно продать за наличные.

…

=======================================

64 – МОРАЛЬ и ЭРОТИКА. Встреча в коммунизме.

Дата/Время: 18 сентября 22 года Хартии.

Место: Южно–Китайское море – Индийский океан.

Борт крейсера «Наутилус» ВМФ КНР.

=======================================

Мичман поставил на столик поднос с большим чайником и чашками, встал по стойке «смирно», дождался кивка кавторанга Таоче, козырнул, четко развернулся через левое плечо и вышел, тихо прикрыв за собой дверь гостевой каюты. Собственно, это была не одна каюта, а маленькие аппартаменты (спальня на 4 персоны, санблок и гостиная).

– Я знаю, что в Меганезии предпочитают этот напиток, – сообщил Таоче, аккуратно разливая какао по чашкам, – Именно поэтому я предлагал нам поужинать отдельно от экипажа. У нас, как вы видите, в ходу больше чай. И, конечно, кофе для вахтенных.

– Нельзя отдельно, уважаемый Таоче, – ответил Керк, – Я вам объяснял, Paruu–i–hoe говорит: «На корабле все едят из одного котла, кроме тех, кто болен или ранен».

– Я думал, что этот древний обычай в ходу только у аборигенов Океании, – заметил лейтенант Линси, замполит роты спецназа, – Среди вас, вроде бы, нет аборигенов.

– Мы не утафоа, но мы канаки, – пояснил ему Рон, – принципы Tiki общие для всех.

– А мы соблюдаем за кампанию, – добавила Фрис, – Кстати, на шведском флоте тоже считается неправильным кормить кого–то отдельно. Неэтично, понимаете?

– Гм, – сказал Хуо, комиссар авиаотряда, – а я думал, у вас классовая дискриминация.

– Швеция это почти социалистическая страна, – поправил его Таоче.

– А–а, – значительно произнес китайский летчик, – Тогда извините. Я просто не знал.

– Как вам понравилась экскурсия по крейсеру? – спросил кавторанг, тактично меняя предмет разговора.

Керк улыбнулся и изобразил руками мощный гребок в стиле брасс.

– Exellenter! Nehenehe! Очень интересный warvessel. По–моему, это самая крупная летающая машина в истории. Я имею в виду, если не считать дирижабли.

– Совершенно верно, товарищ Керк, – с удовольствием согласился Таоче, – разумеется, движение на динамической воздушной подушке на высоте нескольких метров не есть полет в полном смысле слова, но… А какие вы видите минусы?

– Цена, – коротко ответил Рон, – Это единственный критический дефект «Наутилуса».

– Около 800 миллионов долларов, если я не ошибаюсь, – добавил Олаф.

– Ваши небольшие корветы класса «Visby–Polar» тоже не дешевы, – заметил Линси.

– Примерно по 150 миллионов, – ответил швед, – Это хорошие корабли, но все равно, я считаю их строительство ошибкой. Этим деньгам можно найти лучшее применение.

– Вы имеете в виду, социальное развитие? – уточнил Таоче.

– Да. Социальное, научное, техническое…

– А как бы вы это защищали? – осведомился Хуо, – Кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую. Так, кажется, говорил Клаузевиц.

– Меганезийцы кормят чужую армию? – ехидно спросила Фрис.

Кавторанг Таоче неожиданно–игриво подмигнул ей, и повернулся к Керку.

– Вы здесь единственный военный меганезиец, остальные – гражданские, так?

– По ходу так, – подтвердил спецназовский военфельдшер.

– Значит, вы двое, гражданские? – спросил Таоче, поворачиваясь к Рону и Пуме.

– Ya! – серьезно ответила африканка.

Через секунду все трое китайских офицеров хохотали, от избытка чувств хлопая себя ладонями по коленям. Кавторанг многозначительно поднял палец к потолку.

– Меганезийцы кормят свою армию, Фрис, потому что они и есть своя армия.

– Если вы о технических экспертах вроде меня или моей vahine… – начал Рон, но был прерван новым взрывом хохота, и договорил после вынужденной паузы, – …то мы не типичный случай. Просто у нас так исторически сложилось…

– И год от года, так исторически складывается у очень многих молодых людей в вашей стране, – перебил Таоче, – Я знаю, что вы – специальный случай, но если брать среднего вашего жителя, то окажется, что и он тоже не вполне гражданский. По вашим обычаям, даже в школе военные навыки не отделяются от иных хозяйственных. Я не ошибаюсь?

– Вы не ошибаетесь, – подтвердил Рон, – а что в этом плохого?

– Я не сказал, что это плохо. Я просто ответил на вопросы Хуо и Фрис. Если не брать в расчет силы специального назначения, которые всегда немногочисленны, то в вашей стране армия слилась с обществом, а военная техника превратилась в разновидность гражданских машин, благодаря чему и стала такой дешевой. Тут вы опередили нас в движении к бесклассовому коммунистическому обществу, и мы можем у вас учиться.

Керк отрицательно покачал головой.

– Не хочу вас обидеть, товарищ Таоче, но мы у себя не строим коммунизм.

– Ну, как же? А ваши острова Элаусестере?

– Это не совсем то, что у вас принято называть коммунизмом.

– Возможно, – согласился кавторанг, – на ранних фазах коммунизм сохраняет некоторые этнические особенности, а они, конечно, отличаются в Океании и у нас, на континенте.

– Я вчера слышал, как Юн Чун спорила с капралом Ромаром, – вмешался Олаф, – и мне показалось, что различия гораздо серьезнее каких–то там этнических особенностей.

Кавторанг с вопросительным видом повернулся к молодой китаянке.

– Это унтер–офицер на меганезийской базе Пиерауроа, – пояснила она, – Он родился и вырос на Элаусестере, и мы с ним немного поспорили о научной фантастике…

– О! Научная фантастика, – оживился Таоче, – Завоевание космоса! Элаусестере ведь является центром меганезийской межпланетной программы, правильно?

– Одним из центров любительских космических проектов, так точнее, – поправил Рон.

– Любительских, – повторил тот, – Согласитесь, это тоже элемент коммунистического мировоззрения. Люди не тратят драгоценное свободное время на глупые развлечения буржуазного толка, а занимаются тем, что имеет большое значение для общества.

– Я не поняла, что вы сейчас сказали, – заметила Пума, – Очень сложные слова.

– А вы были на Элаусестере? – спросил ее кавторанг.

– Ага! Я и мой мужчина летали туда по работе. А наша фирма платила за дорогу и все такое, да! Там очень весело! Мы классно отдохнули. Но я по–любому не поняла, что вы сказали про буржуазное свободное время.

– Я говорил о неконструктивном расходе времени. Пьянство, разврат, бутикомания.

Пума повернулась к Рону.

– Что такое бутикомания?

– Это когда очень дорого покупают на фиг не нужные вещи, – пояснил он, – Помнишь, когда мы летали на Минданао, я тебе показал магазинчик, где тряпки стоят по 5 тысяч баксов? Вот это и есть бутик.

– А, помню. Дурацкий обычай. А что такое разврат?

– Это когда сексом занимаются без удовольствия.

– У! Тоже дурацкий обычай. А при чем тут буржуазия?

– Товарищ Таоче считает, что это развлечения, характерные для буржуазии.

– А как на самом деле?

– Хрен знает. По–моему, это пуританские занятия, но это мое мнение.

– Товарищ Рон, – вмешался Линси, – Вы странно объяснили слово «разврат».

– Хм… А как надо?

– Мне кажется, это беспорядочная сексуальная жизнь, – ответил замполит.

– Это слишком абстрактно, – заметил Рон, – мало ли у кого какие порядки? Вот, взять пуритан, мусульман, христиан–ортодоксов или римских католиков.

– Действительно, лейтенант, вы выразились слишком обобщенно, а у разных народов разные представления о сексуальной норме, – сказал Таоче, уходя от скользкой темы.

– Товарищ Таоче, а какие развлечения у китайских коммунистов? – спросила Пума.

– Разнообразные, – ответил тот, – Например, ракетно–космическое моделирование. Это очень интересное и общественно–значимое развлечение. Я знаю, что Юн Чун тоже им увлекается и нашла единомышленников у вас на Фунафути–Тувалу.

– Космос это интересно! – объявила Пума, – Там столько всего…

– Вот–вот, – поддержал кавторанг, – Я слышал, что в меганезийских клубах обсуждается вопрос о любительских полетах дальше Луны. Вы знаете что–нибудь об этом?

– Да, – Пума кивнула, – Это называется «EM–sailing». Что–то электромагнитное.

– Солнечные паруса? – спросил Хуо.

– Не только. Там всякие. Я сама еще не очень врубилась… Рон, какие там паруса?

Рон фыркнул, закурил сигарету и с некоторой иронией сообщил:

– Я являюсь референтом своей vahine по ее космическому хобби. Она что–нибудь такое находит в i–net, а моя роль – разбираться, что же она нашла. В общих чертах EM–sailing – это движение микробота за счет внешних электромагнитных полей. Солнечный ветер – самый известный вариант. Есть еще радио–ветер планет–гигантов. Есть магнитное поле планет, на котором может кататься микробот, управляющий своим магнитным полем. А можно создать EM–ветер – направить лазерный луч в зеркало–парус микробота.

– А я слышал о пилотируемых миссиях, – уточнил Таоче, – Станции на орбитах соседних планет и даже проекты каких–то продуктивных работ на самих планетах.

– Почти как эра Великого Кольца у Ефремова, – ввернула Юн Чун, – Это ведь не секрет, правда, Керк? Об этом можно рассказывать.

Шведы неожиданно расхохотались. Фрис похлопала китаянку по плечу.

– Юн! Когда вернешься на Фунафути после каникул, выбери время и загляни на атолл Никаупаро – около полутора тысяч миль на ESE. Найди дока Мак Лоу. Там тебе кто угодно покажет его дом. Поболтай с ним и двумя его женами. Они тебя так загрузят космическими кольцами, великими, средними и малыми, что за год не разгрузишь.

– Они тоже родом с Элаусестере, – добавил Олаф, – Коммунистки.

– Не понимаю, – сказал Линси, – Я знаю о многоженстве среди ваших аборигенов, но я думал, что на креолов это не распространяется. Тем более, на коммунистов.

– У наших коммунистов многоженства нет, – ответила ему Пума, – и одноженства тоже. Коммунисты это одна punalua.

– Групповая семья, – перевел Олаф, – Все как у Кампанеллы в «Городе Солнца».

– Брось, – возразил Рон, – У Кампанеллы специальные жрецы–селекционеры назначали женщине мужчин для бридинга, а на Элаусестере женщина сама изучает генетические карты и выбирает мужчин для сеанса. Согласись, разница.

– Не брошу. Тут важен принцип сознательной селекции людей, а жрецы это лишнее.

– Вы шутите? – с надеждой, спросил замполит спецназа.

– С чего бы? – удивился швед, – Там нормальная кампанеловская логика. Если люди заботятся об улучшении пород лошадей и собак, то глупо не заботиться об улучшении человеческой породы. Дети, кстати, считаются общие. Ну, а секс для удовольствия, без бридинга, то это кому с кем захотелось в данный момент. Опять же, по Кампанелле 4–часовой рабочий день, нет разделения труда, нет частной собственности и практически нет одежды – кроме специальной, которая для дела. Мы пока сюда летели с Пиерауроу, прочли статью Жанны Ронеро и Элеа Флэгг: «Коммуна под знаком Тау Кита». Там все подробно и толково расписано. С примерами и ссылками на классиков. Рекомендую.

– Вы нас точно разыгрываете! – заявил Хуо.

Пума фыркнула, вытащила из кармана комбинезона мобайл, потыкала в меню, и протянула аппарат китайскому летчику.

– Посмотри наши фотки, бро, если не веришь. Кадры переключать стрелкой. Там еще десяток видео–клипов по полминуты. Их просто запускаешь кнопкой «ОК». Clare, ya?

– Сбросишь потом мне на e–mail? – спросила Фрис.

– Легко. Я тебе все сброшу. Тут только немного, остальное у нас дома, на компе.

– Когда прилетите в следующий раз, мы вас свозим, – пообещал Рон, – От Пелелиу до Элаусестере примерно 5000 миль. После ужина вылетаем, а завтракаем уже там.

– На чем? – поинтересовался Олаф, – На птенце истребителя, который у тебя в ангаре?

– Это не птенец, а импеллерный «Subjet». 4 года назад мы с констеблем Крэггом и его vahine собрали его из KIT–комплекта. Это классная скоростная машина…

– Ты уже рассказывал, – перебила Фрис, – А как быть с тем, что она двухместная?

– Фигня, – заявила Пума, – Все уже отработано. Мы сядем вдвоем на заднее кресло, а Олафа сунем в багажное отделение. Багаж не возьмем, иначе не взлетим по весу.

– Всю жизнь мечтал летать в багажнике самодельного истребителя, – проворчал швед.

– Ну, вот и классно! Я тебе туда положу надувной матрац. Не хуже кресла, да!

– Пижоны, – объявил Керк, – Они готовы удавиться, лишь бы летать вдвое быстрее, чем нормальные люди. Вместо того, чтобы по примеру старшего товарища купить простой, надежный, вместительный и вполне современный «InCub–V»…

– Ну, где уж нам, дебилам… – начал Рон язвительную реплику, но его прервали.

Комиссар китайских летчиков протянул Пуме ее мобайл, со словами.

– Уважаемые коллеги, это что угодно, только не коммунизм!

– А что это? – спросила Фрис.

– Послушайте, – вмешался Линси, – это же совершенно недопустимо!

– Скажите «непривычно», и я с вами соглашусь, – парировала она.

– Это не непривычно, а непристойно.

– А я читала, что т.н. правила пристойности это буржуазные предрассудки.

– Где вы это читали? – поинтересовался Таоче.

– В манифесте компартии Маркса–Энгельса, – ответила шведка, – Там дословно сказано: «У пролетария нет собственности. Его отношение к женщине и детям не имеет ничего общего с буржуазными семейными отношениями. Законы, мораль, религия – все это не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы».

– Да, – задумчиво произнес кавторанг, – Это хорошо, что вы помните труды классиков научного коммунизма, но отрицание буржуазной морали это не отрицание сексуальной воздержанности. На смену буражуазной морали приходит новая, коммунистическая.

– Соответствующая новым производственным отношениям, не так ли? – уточнила она.

– Безусловно, именно так.

– Я рада, что не ошиблась. И что новая мораль говорит о сексуальной воздержанности?

– Она ее одобряет, товарищ Фрис. Все хорошо в меру, правильно?

Шведка улыбнулась и энергично кивнула.

– Безусловно, вы правы товарищ Таоче. У человека от природны есть определенные желания и возможности в сексе, и применять химические или технические средства гипервозбуждения, это – сверх меры. Но смена партнеров, групповой секс, открытый эротизм на публике и т.п., не затрагивают меру. Это – биологически–обусловленное поведение, оно есть у высших обезьян и у первобытных человеческих племен. Если говорить о буржуазном строе, при котором женщина становится объектом частного присвоения, эксплуатации, продажи и т.п., то надбиологические запреты понятны. Представители класса эксплуататоров через аппарат государственного принуждения реализуют свои антинародные цели в сфере собственности. Но коммунистическое общество, где нет эксплуатация человека человеком и нет частной собственности на средства производства, и где реализуется принцип: «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям», должно быть свободно от этих запретов. Не так ли?

– Групповой секс при коммунизме? – возмутился Линси, – Это безобразие! Это…

– Подождите, – перебил его Таоче, строго погрозив пальцем, – Товарищ Фрис очень интересно рассуждает. Не надо торопиться с выводами. Главный вопрос: интересам какого класса, и усилению какого строя служит такая неограниченная сексуальная свобода? Как она повлияет на социальную ответственность рабочего или солдата?

– Хорошо повлияет, – ответила Фрис, – Мне кажется, вам будет интересно прочесть статью Ронеро и Флэгг. Там отмечено, что в каждом описании коммунистического общества фигурирует обобществление детей. Они воспитываются коммуной, а не частными родителями, и взаимная ответственность поколений формируется между каждым взрослыми и каждым ребенком. Тот же подход к взаимной ответственности между каждым мужчиной и каждой женщиной просто логически напрашивается.

Хуо сосредоточенно потер подбородок, бросил короткий выразительный взгляд на кавторанга и, получив чуть заметный кивок одобрения, спросил:

– А как быть с ответственностью между взрослыми людьми одного пола?

Фрис улыбнулась и подмигнула комиссару летчиков.

– Вы повторили идею, которая была реализована в Фивах в VI веке до н.э.. Гвардия из мужчин–любовников, т.н. «священный отряд». Никто из этих гвардейцев никогда не бежал с поля боя. Священный отряд был ударной силой Эллады в Греко–персидских войнах. Он превосходил даже знаменитых спартанцев. Погиб этот отряд поголовно в битве при Херонее, в 338 г. У них не было шансов: македонцы применили стратегию фаланг, против которых нельзя было сражаться по–старинке… Такой вот исторический экскурс. Но, гомосексуализм свойственен небольшой доле людей. Соответственно, для регулирования отношений в обществе он не годится. Но есть и институт, для людей с гетеросексуальной ориентацией. Керк, как это на утафоа? Ну, ты нам рассказывал…

Военфельдшер оторвался от неизвестно какой по счету чашки какао.

– У мужчин: hoanovahine, товарищи по жене. У женщин: tuanofaakane, сестры по мужу. Такие отношения ближе, чем между кузенами. В аграрных регионах Меганезии этот обычай распространен не только среди утафоа, но и вообще среди канаков.

– А как к этому относятся буржуазные общественные деятели? – спросил Таоче.

– По–разному. Но официоз пишет, что мы специально все это делаем для того, чтобы растлить цивилизованный мир, заразить его культом плоти, разрушить его духовно–нравственные корни. Есть даже штамп: «Экспорт сексуального промискуитета».

– Вот как? А приводились какие–нибудь объективные аргументы.

– Псевдо–объективные. Например, о риске распространения венерических инфекций, сексуального насилия, подростковых беременностей, абортов и неполных семей.

– Наверное, в этом есть какая–то логика, а, товарищ Керк?

– Какая–то логика, безусловно, есть. Примерно, как в доказательствах существования библейского бога или в софизмах Евбулида. Но есть статистика. По всем пунктам, за исключением одного, у нас ситуация гораздо благополучнее, чем в ЕС или США.

– Венерические заболевания? – предположил Таоче.

– Нет, что вы. У нас принято следить за собой. Это океанийская традиция. Источником венерических заболеваний в Океании всегда были европейцы, а не канаки. И в школе у нас учат микробиологической безопасности начиная с 5–го класса. Вопрос в пункте 2.

Кавторанг удивленно приподнял брови.

– Подростковые беременности? Странно… Если у вас такое просвещение в школе…

– Ничего странного. Океанийки часто заводят первого ребенка в 16 – 17 лет. У нас это биологически и экономически нормально, но международная медицина считает иначе. Правда, жители Элаусестере даже по океанийским меркам является группой риска.

– Вот как? Очень жаль. А товарищ Фрис говорила об их сознательности.

– Это не вопрос сознательности, – ответил Керк, – Там другие факторы. Во–первых, они обалдевают от своего здоровья. Я стажировался на атолле Раро из этого архипелга, и у меня были только пациенты с травмами от всякого баловства. Ни одного больного.

– А во–вторых? – спросил Таоче.

– А во–вторых, у них своего рода культ плодовитости и селекции. Они полагают, что это важно в ракурсе будущей колонизации космоса. Специфика местного коммунизма.

– О!… Не ошибусь ли я, если скажу, что их сексуальные обычаи тоже связаны с этими представлениями о космических колониях? Малочисленные общины, например наши шерпы–тибетцы, практикуют странные семейные связи, чтобы справиться с дефицитом генетического разнообразия. Когда я служил в Тибете, мне так объяснял наш военврач.

– Вы служили в Тибете? – удивился Олаф, – Там же нет моря.

– Должность помкэп–1 на кораблях ВМФ КНР занимает офицер–особист, – сообщил ему Керк, – Как на наших кораблях офицер или сержант INDEMI. Я прав, товарищ Таоче?

– Вы совершенно правы, – улыбнулся кавторанг, – А мой вопрос…?

– Я к этому перехожу. Аналогия есть, но шерпы нашли свой метод в донаучный период через опыт поколений, а элаусестерцы – через современную биологию и генетику.

Таоче кивнул, глянул на часы и поднялся с места (Линси и Хуо встали вслед за ним).

– Спасибо, товарищи. Беседа была очень интересной и познавательной. Но время уже позднее, а вам надо отдохнуть и хорошо выспаться.

– Мы тоже были рады пообщаться, – ответил Керк, – Все–таки соседи по океану.

– О, да! – подтвердил кавторанг, – Приятно, что мы это понимаем одинаково. И прошу извинить за дефицит спальных мест. Я могу вызвать хоз–мичмана, он организует две койки здесь, в комнате отдыха, чтобы…

– У меня спальное место с собой, – сказала Пума, похлопав ладошкой по животу Рона.

– У меня тоже, – добавила Фрис, – Может, не надо зря загружать мичмана?

– Если так, то не надо, – согласился Таоче, – Приятных снов. Встретимся за завтраком.

…

=======================================

65 – МАФИЯ и КОПЫ в специальном камуфляже.

Дата/Время: 18 сентября 22 года Хартии. Вечер.

Место: Транс–Экваториальная Африка. Мпулу.

Relax–room на АЭС Макасо.

=======================================

Маркус Рогеман, представитель штаба Международной Федерации Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца в Женеве, был приведен к маленькому корпусу АЭС и поставлен перед лестничкой, ведущей к двери с надписью «Relax–room. Don’t disturb».

– Ты понял, что значит надпись на табличке? – холодно спросил суб–лейтенант.

– Ммм… Что они просят не беспокоить.

– Ни хрена ты не понял, швейцарец. Она значит, что если ты побеспокоишь этих людей без важной причины, то… Луше тебе не знать о том, что тогда с тобой будет, иначе ты обделаешься прямо сейчас. Теперь ты понял?!

– Ддд… Да.

– Войдешь – закрой за собой дверь, вежливо поздоровайся и сразу говори дело. Понял?

– Да, я понял.

– Тогда марш! – рявкнул суб–лейтенант и ткнул Маркуса в спину стволом пистолета.

…

Партнерство «Atomic Bikini Fuego» (производитель данной марки мини–АЭС) активно пользовалось всемирной известностью «брэнда» термоядерного и пляжно–костюмного атолла Бикини в рекламных целях. Изображение элегантной микронезийки в микро–костюмчике, эротично обнимающей слегка фаллический ядерный гриб, украшало всю продукцию партнерства. В меню стен–экранов relax–room, тема девушки с грибом была одной из стандартных динамических заставок. На людей, далеких от меганезийской культуры, она производила гнетущее впечатление. Лазурное небо над зеленым морем и симпатичная девушка в волнах, сменяющиеся вспухающим огненным шаром и багрово–пламенеющим горизонтом, вызывали у них невеселые ассоциации…

«Серьезных людей» было двое. Один (в строгом черном костюме и темных очках) был опознан Маркусом, как японский якудза, а второй, одетый во все кричаще–яркое – как колумбийский кокаиновый барон. В комнате находилась юная чернокожая танцовщица (заодно игравшая роль официантки) совершенно голая, если не считать трех ниточек ярких бус. Обстановка произвела на эмиссара Красного Креста настолько глубокое впечатление, что он, не мешкая, изложил присутствующим суть трансплантационного бизнеса, а затем изложил проект предлагаемой сделки на 200 миллионов долларов и ответил на дюжину вопросов касательно участников бизнеса и их взаимоотношений.

После этого, кокаиновый барон задумчиво потер квадратный подбородок, глянул на якудза, и спросил:

– Как вы считаете, коллега, этого достаточно?

– На мой взгляд, да, – с вежливым поклоном подтвердил японский мафиози.

– А что скажут местные власти? – спросил барон, поворачиваясь к голой танцовщице.

– По–моему, он больше ничего не знает, – ответила она.

– Dixi, – констатировал колумбийский наркоделец и нажал кнопочку на пульте.

Картины голубого неба и багрового атомного взрыва исчезли. Стены стали серыми, а перед лицом у Маркуса возникли два ID: синее «FBI» и четырехцветное «INDEMI». Затем, он получил резкий удар в ухо и оччнулся уже на полу. Подняв глаза, Маркус увидел «танцовщицу», одетую в незнакомую тропическую униформу и вооруженную коротким автоматом. Она ткнула ему под нос желто–зеленый ID «Mpulu Milici»:

– Маркус Рогеман, ты арестован. Встать, сука! Руки за голову лицом к стене!

Спецагент Босуорт окинул взглядом получившуюся картину, и оценил:

– Выглядит неплохо, Мзини. Но давай ты не будешь сейчас стрелять этому ублюдку в затылок, а уберешь автомат и сядешь на диванчик. А я поработаю для тебя барменом. Меняемся ролями и все такое. Как на счет легкого коктейля оранж – мартини – лед?

– Было бы здорово! Я никогда такой не пробовала.

Она убрала автомат в кобуру слева подмышкой, задумалась на пару секунд и внезапно влепила стоящему у стены Маркусу сокрушительный удар локтем по почкам.

Представитель Красного Креста и Полумесяца вторично ссыпался на пол.

– Мзини! – укоризненно произнес Виго Рэдо.

– Я больше не буду, – виноватым тоном ответила она, села на диван и сложила руки на столе, как образцовая школьница за партой.

– Знаете, коллега, – сообщил Босуорт, отмеряя в стакан мартини и сок, – этот ваш суб–лейтенант показал девушке дурной пример обращения с арестантами. По моему опыту, нарушения дисциплины начинаются с избыточного применения силы при аресте.

– Я учту, Гарри, – дипломатично ответил меганезийский капитан.

– А вообще, этот суб–лейтенант толковый парень, – добавил спецагент, – Думаю, у него талант психолога, и где–то даже артиста… Ваш коктейль, леди.

– Спасибо, Гарри! – африканка сделала два глотка, зажмурилась как кошка, которой почесали за ухом, и добавила, – Обалдеть, как вкусно.

– Мой кузен работает барменом, это целая наука, почти как химия, – пояснил Босуорт и посмотрел на лежащего у стены Маркуса, – Рогеман, хватит изображать обморок. Я же вижу, что вы нас слышите. Сядьте, черт вас возьми… Теперь слушайте внимательно. У вас есть только один способ остаться в живых: точно выполнять все мои рекомендации.

– Я требую, чтобы ко мне допустили швейцарского консула, – тихо сказал Маркус.

– Вы кретин? – ласково осведомился спецагент.

– Я требую, – повторил тот, – чтобы ко мне допустили швейцарского консула.

Мзини сделала еще глоток коктеля, и повернулась к капитану Рэдо.

– Я читала, что в хороших странах перед тем, как убить, дают консула. Такой обычай.

– Капеллана, – поправил тот.

– А это не одно и то же? – удивилась девушка.

– Нет. Капеллан – это религия, а консул – дипломатия.

– А кому больше платят?

– Гм… Хороший вопрос… Гарри, ты не в курсе?

– Конечно, дипломату платят больше, – ответил американец, – Дипломаты вообще гребут сумасшедшие деньги. А капеллан получает примерно как младший офицер. Рогеман, вы поняли, какие у вас шансы на швейцарского консула?

– Но у меня же должны быть какие–то права! По крайней мере, на адвоката!

– Прикольно, – сказал меганезийский капитан, – Вчера вы заживо распотрошили полсоти людей, вынув из них печень, почки, сердце и прочий ливер, т.к. были уверены, что здесь нет никаких законов, и никаких человеческих прав. А сейчас вы так же твердо уверены, что и права, и законы здесь есть, да еще в удобном для вас виде.

– Это экзистенциальная философия, – блеснул эрудицией спецагент FBI, – Если в двух словах, то это когда человек считает, что он сам – это целая вселенная, а все остальные, это так, говно на палочке.

– Y una polla! – оценил Рэдо, – а где про это можно почитать?

– У моей жены есть популярная книжка. Не для полных дебилов, а для простых ребят, вроде нас с тобой. Давай я у нее вечером спрошу, а то сейчас дома уже ночь.

– Если есть в электронном варианте, попроси, чтобы она бросила мне на e–mail, ОК?

– Я ей сейчас пошлю SMS, – сказал Босуорт, доставая мобайл, – Там еще до черта всего интересного… (он начал щелкать кнопками) … Например, этические уравнения. Если у нас в самолете 1 парашют на пятерых и случилась авария, то кому его отдать. Или та же тема, только наоборот, 4 парашюта на пятерых, и как решить, кому не давать.

– Херово, – заметил меганезиец, – Во втором случае еще понятно, а в первом…

– А во втором, что тебе понятно? – спросил спецагент.

– Ну, как: мои бойцы прыгают, а я остаюсь. Я же за них отвечаю, верно?

– А что если летит пять капитанов, и ты не обязан отдуваться за других?

– Если так, то, наверное, по жребию, как еще?

– По жребию, – проворчал американец, – Скажешь, тоже. Вот, я отправил. Тут хорошо работает сотовая связь. Прием как на Манэттене. Рогеман, вы уже поняли мою мысль?

Мзини допила коктейль, посмотрела в окно и сообщила:

– Наши с янки там в футбол играют. Давайте зачистим этих говнюков, и тоже пойдем.

– Ты чего? – рассердился капитан, – А у кого мы будем получать инфо?

– А давайте так, – предложила она, – Вы будете получать эту инфо, а я попрошу у Наллэ экскаватор и пока выкопаю яму. Экономия времени.

– Знаешь, что, – решил он, – Ты иди пока, погоняй мячик с ребятами, а мы тут сами как–нибудь разберемся. Когда будет надо, мы тебя вызовем по woki–toki.

– Wow! – радостно взвизгнула Мзини, и через пару секунд ее и след простыл.

– Хорошая девчонка, но дикая, – резюмировал Босуорт.

– Послушайте, господа – сказал Маркус, – мы же с вами люди из цивилизованного мира. Неужели вы допустите, чтобы на ваших глазах…

– Если вы думаете, что я вас пожалею, – перебил его спецагент, – То вы полный кретин. Еще раз повторяю: вас может спасти только выполнение всех моих рекомендаций.

– Каких?

– Вот это другое дело! Сейчас мы пригласим прессу. Вы и ваши засранцы добровольно расскажете все, как было, со всеми подробностями, и проведете экскурсию по вашему летучему Джеку–Потрошителю. Вы с самого начала объявите о согласии с тем, что все сказанное вами, может быть использовано против вас в суде, назовете все имена, все случаи незаконной добычи органов для трансплантации, все суммы денег, короче – все, что знаете. И вот тогда у меня будет основание просить вашей выдачи американскому правосудию, а у вас появится шанс прожить остаток жизни в США, в благоустроенной тюрьме, с трехразовым питанием, ватерклозетом и прочими благами цивилизации.

– Но можно наверное, как–то смягчить, – заметил представитель Красного Креста, – не бесплатно, конечно. У меня есть деньги и кроме того, есть самолет с грузом. Ведь вы понимаете: если я так выступлю перед прессой, то меня могут убить, даже в тюрьме. Я знаю, так бывает. Почему бы нам не договориться, как цивилизованным людям?

Виго Рэдо хлопнул себя по бедрам и расхохотался.

– Как цивилизованные люди, надо же! Прикинь, Гарри, я приперся в Женеву разобрал полсотни прохожих на запчасти и сбросил трупы в канализационные люки. Меня ловят копы. Я достаю кошелек и говорю: хей, давайте все решим, как цивилизованные люди, и я поеду домой, а? Как ты думаешь, Гарри, швейцарские копы меня поймут?

– По–моему, ни хрена не поймут, – ответил американец.

– А если у меня в бумажнике миллиард долларов?

– Хоть триллион. Это же не битье стекол из рогатки, соображаешь?

– Но здесь же не Швейцария! – жалобно воскликнул Маркус.