Текст книги "Я в любовь нашу верю...(СИ)"

Автор книги: Selia Meddocs

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 81 страниц)

Когда бобы и лепешки были съедены, а посуда вымыта и поставлена на полку, все разошлись по комнатам. Приняв пенную ванну, Рей вернулась в комнату и принялась готовиться ко сну. Она разобрала постель, облачилась в ночную рубаху и, сев у зеркала, принялась неторопливо расчесывать длинные темные волосы.

На сердце Хино тяжестью камня лежало осознание, что завтра ей придется оставить прежнюю жизнь и отправиться на сражение, сделать шаг в холодную неизвестность. Дедушка… Отец… Юичиро… Завтра Рей покинет их навсегда. Это ее последний день дома, а она не может и словом обмолвиться об этом, хоть слова прощания и жгут губы своей невысказанностью!

Девушка отложила расческу в сторону и скользнула в благоухающие свежестью и чистотой простыни, надеясь до утра забыться в мире снов. Но желанный сон не шел, сколько бы Рей ни крутилась, стараясь занять удобное положение. Мысли о том, что она не успела сделать что-то весьма важное, тревожили ее, заставляя скрипеть зубами от бессилия.

Наконец, когда простыни были перекручены и смяты, Хино, мучаясь от пульсирующей во лбу боли, поднялась с постели и, накинув старый халат, вышла из спальни, едва ли давая трезвую оценку своим действиям. Ноги сами несли ее к дверям комнаты, которую занимал Юичиро. Рей знала, что парень никогда не закрывался на ночь, за что Хино его постоянно ругала.

Остановившись у двери, девушка положила ладонь на ручку и прижалась лбом к косяку, тихо выдохнув. Она поняла, зачем пришла сюда. Это была ее последняя ночь, и Рей хотелось в эти недолгие часы хоть немного побыть слабой и женственной, желанной и любимой…

Хино вошла без стука, ужом проскользнув в чуть приоткрытую дверь. Предосторожности эти были вполне обоснованы: увидит дедушка – пиши пропало. И как тогда объясняться?

– Юичиро? – прошептала Рей, чувствуя, как в горле пересохло от волнения.

Кумада, что как раз лежал в постели, подложив руки под голову, подскочил на месте, ошарашенно глядя в полумрак, где неясно белела сорочка девушки.

– Мисс Рей?! – вскрикнул он, изрядно озадаченный. – Что…

– Ш-ш-ш! – прошипела Рей, подскочив к Юичиро в один прыжок и прижав палец к его губам. – Молчи, иначе если дедушка проснется, нам не сдобровать… Можно к тебе? – добавила она уже мягче, вопросительно глядя на парня.

– Э-э-э, да… – выдавил тот, чувствуя тепло ноги девушки у своего бедра, и нервно сглотнул.

Ободренная разрешением Хино залезла в постель к Юичиро и, положив ладонь на его грудь, вынудила лечь; сама же прикорнула рядом, положив голову на его плечо и с облегчением прикрыла глаза. Как же хорошо! Если бы еще Кумада немного расслабился…

– Обними меня… – тихо пробормотала Рей.

– Что? – очумевший от счастья парень не сразу осознал суть просьбы красавицы мико.

– Обними и не говори ни слова, – уже громче повторила Хино, с удобством устраиваясь у теплого бока Юичиро.

Понимая, что слова тут и впрямь излишни, Кумада уверенно обхватил Рей рукой за плечи и крепко прижал к себе, свободной рукой принявшись поглаживать девушку по густым и гладким волосам, благоухающим орхидеей. Каждым фибром души он чувствовал глухое отчаяние и некую тоску, что терзали душу Хино, и пытался найти этому объяснение.

Что могло толкнуть Рей в его объятия? Да, они были парой, но при храме не позволяли себе лишнего из-за дедушки; да и сама мико была девушкой строгих правил и железных принципов. Значит, дело совсем плохо, и в ближайшее время должно было случиться что-то непоправимое, иначе Рей не пришла бы к нему. Если бы он мог понять, что гложет любимую, Юичиро бы без колебаний разделил с ней все горести и беды.

Кумада хотел было спросить Рей о причинах, что сподвигли ее на столь решительный и спонтанный шаг, но передумал – не захотел портить красоту и интимность момента. Все, что Юичиро только желал, было сейчас в его руках. Хино сама пришла к нему, сама удобно устроилась в его объятиях, и молодой мужчина не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Может, это всего лишь видение? Стоит пошевелиться, и Рей растает белесой дымкой? Или он спит и видит сон?

Но нет, девушка была рядом. Юичиро чувствовал тепло ее тела, вдыхал сладкий запах волос; и тогда он, осмелев, бережно притянул Хино к себе и покрыл нежными поцелуями ее лоб, щеки и закрытые веки, а затем легонько потерся губами о чуть приоткрытые уста Рей. Девушка с готовностью и даже каким-то отчаянием ответила на его поцелуй, зарывшись пальцами в густую шевелюру Юичиро.

Вдруг словно что-то взорвалось в голове Хино ярким осознанием, и девушка, потрясенная, оторвалась от Кумада, глядя на него так, словно увидела впервые. Глаза Рей невольно защипало от слез, когда она поняла, что любит Юичиро так сильно, что сердце готово выскочить из груди. Ну почему, почему так поздно?!

Словно издалека девушка услышала свой шепот, свое признание в любви. Две слезинки, скатившись по щекам, собрались в уголках рта символом немой скорби, но Кумада тут же осушил их кончиками пальцев, и три ответных слова не заставили себя ждать:

– И я тебя люблю…

Пожалуй, Рей в жизни не плакала столько, сколько в это Рождество. Слезы солеными ручейками струились по ее щекам, а Юичиро все уговаривал ее не плакать, утешал, шепча ей на ухо что-то бессвязное. Хино и самой непривычны были эти непонятные слезы; однако вместе с ними уходила тревога, тоска и боль, уступая место блаженной безмятежности.

Так они и уснули: Юичиро – утешая, Рей – находя в его объятиях долгожданное успокоение…

Двадцать пятого декабря весь Токио словно перенесся в волшебную сказку. Столица с распростертыми объятиями встретила праздник, залив улицы, площади и аллеи парков морем цветных огней. Каждое дерево или куст было оплетены гирляндами, лампочки которых весело подмигивали золотым светом. Всеми цветами радуги переливались многочисленные фонарики на фасадах зданий, поддерживая атмосферу всеобщей радости и веселья.

Вдоль одной из таких улиц, засунув руки в карманы, брела высокая красивая девушка с золотисто-каштановыми волосами, собранными в высокий хвост. Невзрачность ее добротного темно-серого пальто оживлял нежно-розовый шарф из мягкой шерсти – прошлогодний рождественский подарок одной из подруг. Девушка куталась в шарф, неторопливо двигаясь вперед и внимательно разглядывая рождественскую иллюминацию и случайных прохожих вокруг себя.

Рождество в Японии было не просто праздником. Двадцать пятое декабря негласно стало здесь Днем Влюбленных – эдаким эквивалентом середины февраля у католиков. Увидеть повсюду лотки, набитые красными мягкими сердечками, открытками, статуэтками-амурчиками и прочими милыми безделушками на улицах было вполне обычным делом. И парочки. Много-много счастливых влюбленных парочек, высыпавших на токийские улицы в честь праздника. Их можно было увидеть повсюду: и на улицах, и в парках, и в торговых центрах, и в многочисленных кафе, где места были забронированы уже за пару недель до Рождества. Всюду нежные улыбки, томные взгляды, рука в руке, крепкие объятия… Все, чего так не хватало изнывавшей от тоски Мако.

Ей, одиноко бредущей по сверкающему проспекту, было не с кем провести свой последний день перед финальной битвой. Все, что Кино могла – это сходить на кладбище да положить скромный букетик калл на припорошенные снегом надгробия родителей. От Джедайта же, ее первой любви, даже горстки праха не осталось – сгинул навек, бесследно. Сейчас, среди всей этой толпы, Макото чувствовала себя как никогда одинокой. И мысль о том, на всем белом свете нет человека более одинокого, чем она сама, вертелась юлой в голове девушки.

Вдруг Мако почувствовала на своем плече чью-то тяжелую руку. Вмиг тело ее подобралось подобно натянутой струне, руки невольно сжались, и Кино резко развернулась, готовая атаковать обидчика, но кулак ее неожиданно резко замер у самого носа ошеломленного Мотоки.

– Ой… – выдала Мако и убрала руку за спину, натянуто улыбнувшись. Неловко вышло!

– Кхм… – откашлялся Фурухата, стараясь сгладить неловкость. – Не ожидал тебя здесь увидеть. Привет!

– Мда, я тоже, – пробубнила Кино, разминая за спиной пальцы. – И тебе привет.

Несмотря на то, что расставание их оказалось не таким-то уж радужным, девушка была искренне рада видеть Мотоки. Пусть даже при встрече она чуть было не врезала ему между глаз. Тепло, окутавшее вдруг Мако, являлось сродни тому самому чувству, когда понимаешь, что встретила старого друга.

– Ты один?

– Ты одна?

Фразы, произнесенные парнем и девушкой одновременно, вызвали неловкий смешок и прилив смущения.

– Да уж, глупо вышло… – прокомментировала ситуацию Кино, смущенно потеребив сережку. – А где Рейка?

Мотоки помрачнел и, сунув руки в карманы, глухо ответил:

– Уехала в Египет. Карьера для нее всегда была важнее прочего.

– О-о-о… – сочувственно протянула Мако, но Фурухата лишь пожал плечами.

– Ничего. Я отпустил ее.

Девушка внимательно посмотрела на Мотоки, но ничего не сказала, не решаясь озвучить любую из мыслей, что крутились в голове. Они просто стояли и смотрели друг на друга, причем во взгляде парня отчетливо читалось чувство вины.

– Ты в день приезда Рейки так незаметно ушла и больше не давала о себе знать… – неловко начал он, переминаясь с ноги на ногу. – Наверное, считаешь меня последним негодяем.

– Мои мысли были менее категоричны, – тут же последовал ответ – немного резкий, как показалось Макото, и она, чтобы сгладить впечатление, принялась раскачиваться взад-вперед, перекатываясь с носка на пятку.

– И все-таки извини меня за все, что произошло, – произнес Мотоки, приближаясь к Кино на шаг. – Ты можешь отрицать, но я могу представить, каково это… – парень будто бы нарочно избегал облачить в слова ту давнюю проблему, и Мако произнесла про себя: «Ну же, скажи это! Прости меня за то, что бросил тебя ради своей бывшей. Будь же честен сам с собой, Мотоки Фурухата!»

Но вместо этого Кино лишь улыбнулась и пожала плечами:

– Правда, это не имеет значения.

Парень заметно расслабился. Почувствовала облегчение и Мако. Вместе с этим к ней, казалось, словно вернулось чувство восприятия реальности. Сейчас Рождество, и они с Мотоки стоят посреди залитой огнями улицы, не отличаясь от большинства окружавших их парочек. Разве что за руки не держались и не нарушали дистанции. Парень, казалось, тоже чувствовал запах пряностей и корицы, слышал веселый смех и музыку, вдыхал свежий рождественский воздух, воспринимая это все так же явственно, как и она сама.

– Что ж, – подвел итог Фурухата, разведя руками, – раз мы в этот день оба без пары, то почему бы не сходить на каток, а потом выпить по чашке горячего какао или глинтвейна?

– Не откажусь! – воссияла Макото. Мотоки предложил ей руку, и они двинулись сквозь толпу влюбленных парочек, становясь неотъемлемой ее частью.

Девушка, с гордостью вышагивая рядом с Фурухата, уже предвкушала легкий бег коньков, прикосновение ветерка, остужающего разгоряченные от катания щеки… А потом пряный вкус глинтвейна и корицы на губах. И в этот вечер – последний вечер, – она не будет одинока.

Минако приняла решение провести Рождество так, чтобы не было времени думать о грустном – праздник как-никак, причем один из самых любимых. С самого утра девушка вертелась как белка в колесе: пробежалась по торговому центру, выбирая подарки для себя и родных (порой она покупала в самую последнюю минуту), потом съездила к родителям, чтобы обменяться этими самыми подарками… К счастью, мистер Айно в этот день был дома, и у них с Ицуми на вечер запланирован романтический ужин в ресторане. Мать так и светилась от счастья, довольства и предвкушения грядущего свидания с супругом, что Минако по-хорошему позавидовала ей. В конце концов, миссис Айно достойна этого.

Домой девушка вернулась уже к обеду. Артемиса дома не было, но он оставил на столе корявую записку, что ночевать домой не явится. «Котяра, что с него взять!» – подумала Минако и улыбнулась. Наскоро переодевшись, она с удобством устроилась на диване и, взяв в руки карандаш и блокнот, с головой окунулась в творчество, благо прилив вдохновения, полученный от прогулок по нарядным токийским улицам, способствовал этому.

Строки ложились на бумагу одна за одной. Каждое слово было на своем месте, словно кто-то невидимый нашептывал Айно текст будущей песни. Поправив то и дело сползающий с плеча свитер с широким воротом, Минако сунула карандаш за ухо и несколько раз перечитала написанное. Сделав еще несколько пометок, девушка осталась довольна результатом; затем, вскочив с дивана, она помчалась к своей мини-студии, дабы посмотреть, как текст ложится на музыку, написанную Рей еще в начале сентября.

Минако старалась не просто так. Завтра вечером должен был состояться концерт на открытом воздухе, и в нем должны были принять участие молодые и перспективные исполнители, чьи имена хоть и были на слуху, но не входили в список самых известных. Айно была как раз из этого числа. Для выступления нужна абсолютно новая песня, нигде не звучавшая, и Минако хотела выйти на сцену с песней о любви, предательстве и прочих превратностях судьбы; но, в свете недавних событий с легкостью изменила решение. Точнее, текст песни. После концерта воительницы отправятся на битву, и девушка напоследок хотела исполнить нечто сильное, серьезное, идущее из глубин беспокойного сердца. Новые слова идеально легли на музыку Рей, и Айно репетировала новую песню до тех пор, пока не осталась довольна собой.

Каждый раз, когда Минако заводила последние два куплета, ей в голову пришла одна идея – настолько безрассудная, что Айно поначалу гнала ее от себя, а затем, в силу своего авантюризма, приняла и обдумала. «Почему бы и нет?» – не без лукавства подумала девушка и решила все же провернуть ее. Последствия, конечно, не заставят себя ждать, но к тому моменту Венера и ее подруги будут уже далеко.

К тому моменту на улицу опустился вечер, однако снаружи было светло, как днем – все эти иллюминации, гирлянды, фонарики и разноцветные огни давали столько света, что тьма невольно отступала под их натиском. Зрелище, открывавшееся из окна Минако, было воистину сказочным. Казалось, что на Токио вместо снега выпал дождь из золотых огней. Они были всюду: на земле, растянутые сверкающей сетью, на деревьях, чья веточка была тщательно увита тонкой золотой нитью… И среди всего этого великолепия неспешно прогуливались влюбленные парочки.

Минако сняла наушники и вздохнула. Как же ей хотелось вместе с любимым человеком слиться с этой многоликой счастливой толпой! Бродить рука об руку с Мамору по этим сказочным улочкам, потягивая через соломинку обжигающий глинтвейн и скупая кучу безделушек – что может быть лучше? Увы, хранителям Земли не даны простые радости жизни. Уж слишком многим жертвовать приходится ради всеобщего блага.

Вместо того, чтобы быть сейчас рядом, Мамору надо держаться ближе к Темной Королеве, сыграть роль верного слуги как можно убедительнее, чтобы усыпить внимание Берилл, и ни под каким предлогом не покидать Темное Королевство – излишние подозрения сейчас были совершенно ни к чему. Минако понимала все это и лишь вздыхала. Она гнала от себя прочь тоску и минорное настроение, твердо намереваясь душевно провести этот вечер.

«Интересно, как там девочки? Надеюсь, Рождество у них проходит более продуктивно, чем у меня», – с улыбкой подумала Айно и прилегла на диван. Она с теплотой в душе перебирала в памяти их лица: Ами, Мако, Рей, Усаги… Хикару… Кейто…

Кейто!

Минако подскочила, как ужаленная. Как она могла забыть о нем? Эйс входил в число людей, которых ей хотелось бы увидеть напоследок, и жгучее чувство неловкости и стыда затопило Айно с головой. Что же это получается? Она звонит Кейто лишь тогда, когда считает нужным или когда требуется его помощь, а он мчится навстречу, ничего не требуя взамен, порой рискуя жизнью. В прошлый раз Эйс сыграл в ее безрассудном плане решающую роль, а по возвращении домой никто, даже сама Минако, не заметил его ухода. И она еще смеет утверждать, что Кейто ей не безразличен! Ха! Как бы не так! Эйс наверняка считает, что Айно вспоминает о нем лишь тогда, когда нужна надежная жилетка. И поделом ей! Ох… Но ведь она и в самом деле его любит, хоть и ведет себя порой так безответственно… Их чувства друг к другу такие теплые и надежные, что хочется мурлыкать от наплыва эмоций. Как бы хотелось увидеть Кейто! Но она не может выдергивать его из дома всякий раз, когда заскучает. Зачем тревожить понапрасну любящее сердце? Эйс и так многим пожертвовал ради нее. Впрочем, позвонить ему лишним не будет.

Подумав так, Минако решительно потянулась к телефону и набрала хорошо знакомый номер. Кейто ответил после первого же гудка.

– Алло? – в голосе его читались скрытая надежда и радость, и Айно сочла это хорошим знаком.

– Привет, – как можно веселей и беззаботней произнесла она, нервно накручивая на палец выбившуюся из свитера нитку. – С Рождеством тебя!

– И тебя, – послышался ответ. – Рад, что ты позвонила.

«Я надеялась на это», – подумала Минако, приложив ладонь к неистово забившемуся сердцу, а вслух произнесла: – Как дела? Есть время поболтать? Знаешь, ты только не подумай, что я вспоминаю о тебе лишь когда мне плохо. Или когда помощь нужна…

– А тебе плохо?

Айно призадумалась, нервно побарабанив пальцами по груди, а затем ответила, изрядно покривив душой:

– Нет. Я просто хочу поговорить. Поболтать о пустяках, не думая о долге и прочем. Что в этом плохого? – она тихо хихикнула, переводя все в шутку. Однако Минако недооценила проницательность друга.

– Я приеду, – коротко сообщил он, словно уловив легкие токи отчаянного одиночества Айно.

– Не стоит, – поспешно произнесла Минако и тут же перевела разговор в другое русло.

Некоторое время они болтали ни о чем, умело обходя все темы, так или иначе связанные с воинским долгом или Мамору, и Айно чувствовала, как на душе у нее становится светло и спокойно.

– Кстати, – произнесла она, продолжая крутить меж пальцев злополучную нитку, – ты будешь принимать участие в завтрашнем концерте?

Эйс хрипло хохотнул:

– Нет. Организаторы считают, что я для этого слишком популярен.

– Или кто-то попросту зазнался, – незлобиво поддела Минако, на что Кейто ответил лишь негромким смехом. Спустя несколько секунд неловкого молчания он вдруг произнес:

– Выгляни в окно.

Заинтригованная, Айно подошла к окну и выглянула наружу. Она ахнула и прикрыла ладонью рот, изумленная увиденным. Эйс стоял под окном, воодушевленно размахивая букетом пышных георгин. От радости Минако даже в ладоши захлопала. Индикатор ее настроения мигом пополз вверх. Девушка сияющими глазами смотрела на стоящего внизу Эйса, скользя по нему жадным взглядом и пытаясь запомнить каждую черточку лица, каждую деталь его одежды: с какой небрежностью повязан теплый белый шарф, как улыбка озаряет его красивое светлое лицо…

Минако с замирающим сердцем взмахнула рукой – мол, поднимайся, – и Кейто не заставил себя долго ждать. Взбудораженная словно перед свиданием, Айно подскочила к зеркалу и поправила чуть дрожащими руками бант на затылке, затем стряхнула со свитера несуществующие пылинки и, блаженно улыбаясь, направилась в прихожую.

Дверь перед Эйсом распахнулась после первого же звонка, и парень едва не упал, когда Минако кинулась на него с крепкими объятиями. Кейто едва успел убрать в сторону руку с букетом и неловко обхватил Айно свободной рукой за талию.

– А еще говорила, чтобы не приезжал, – незлобиво пробурчал он ей в волосы и, похлопав ладонью по талии, отстранился, протягивая букет.

– Мало ли, что я говорила! – ответила Минако, зарываясь лицом в цветы и вдыхая сладкий аромат пушистых георгин. Как же она была рада его приходу! Эйс – вот ее настоящее рождественское чудо, лучший рождественский подарок, который только можно было пожелать…

Вечер. Взбудораженная толпа внизу, разогретая достаточно, чтобы ловить каждый бит и веселиться. Люди похожи на колышущуюся внизу массу, никакой индивидуальности, все похожи друг на друга, как кучка гороха, рассыпанная по деревянной столешнице, но их драйв, волнами накатывающий на сцену, заставлял кровь Минако бежать быстрее.

Девушка стояла у края импровизированных кулис, готовясь в любой момент выйти на сцену и отдаться на волю музыки и вопящей у сцены публики. Ведущие концерта с успехом поддерживали настрой разгоряченной несмотря на мороз публики, и теперь один из них, парень с радиостанции Big B Radio, объявлял выступление Минако.

По привычке пригладив волосы и платье из лимонного креп-жоржета, Айно, зябко ежась, скинула на руки помощников пальто и решительно вышла на сцену, замирая от холода. Впрочем, рассеянный свет софитов и крупные вентиляторы у края сцены давали некую долю тепла, и Минако, передернув плечами, принялась пританцовывать под мелодию новой песни.

В небеса взмывают волосы в огне,

И ярость вновь пробуждается во мне.

Ну почему-то пламя мне не потушить?

Сжигая страх, оно мне поможет победить.

Этот мир любя, я так хочу мечтать,

Но, помня свой обет, буду вспоминать,

Что сражаюсь я за прекрасную любовь.

Краем глаза Айно заметила подруг, что умудрились пробиться поближе к сцене, и Минако вскинула руку в приветственном жесте, как бы давая знать, что эта песня посвящается и им тоже.

Знаю я, что мне самой зла не победить мечтой,

В битве тяжелой сражен будет враг, если я спрячу свой страх.

Охраняя свет Луны и покой моей Земли,

Юным борцом проснусь я защищать мир любви.

Эйс тоже был среди толпы. Окруженный со всех сторон, он с тревогой взирал на Минако, что пела свою лебединую песнь. В том, что она прощается, Кейто не сомневался.

– Мина, солнышко, что же ты опять задумала? – одними губами прошептал парень и, собравшись с силами, принялся пробивать себе путь к сцене.

Если ты не видел света никогда,

Лунный луч скрыли злые облака,

Но ты сам любишь образ красоты,

Знай, тогда, я поверю и в твои мечты.

Я хочу хранить покой твой на Земле,

И снова в бой иду, ради тебя уже,

Силу мне дает беззаветная любовь.

Всего на несколько мгновений Эйсу показалось, что Минако смотрит прямо на него, что посвящает именно ему, а не кому-то другому эти строки. Он едва не задохнулся от смешанного чувства любви и тревоги, однако это дало ему стимул двигаться дальше, вперед, шепча исступленно ее имя.

Так вперед, уходим в ночь, в неземную черноту,

Пусть все увидят сердец чистоту, хранящих о мире мечту.

Не сдаваясь, устоим, мы покажем, что храним

Наших сердец обет, воины любви.

Так вперед, уходим в ночь, позабыв о всех мечтах,

В битве тяжелой сражен будет враг, если мы спрячем свой страх.

Это так! Мы устоим, этот мир мы защитим,

Так возродитесь вновь, воины любви!

С последним куплетом наступила идеальная возможность провернуть свою невероятную и безрассудную эскападу. Понимая, что девочки за такое снимут с нее шкуру, Минако, не затягивая, взметнула руку вверх и отчетливо произнесла:

– Венера, дай мне силу!

Прямо на глазах сотен изумленных зрителей певицу окутало золотое облако, а когда рассеялось, перед ними уже стояла девушка в белом фуку и оранжевой юбочке.

– Венера! Это Сейлор Венера! – закричал кто-то, и воительница, послав толпе воздушный поцелуй, подпрыгнула и исчезла из виду, направляясь к месту, где была назначена их с девочками встреча.

Публика дружно ахнула – не каждый день такое увидишь! – а затем все взволнованно загалдели, не обращая более внимания на ни на ведущих, что пытались спасти положение дел, ни на светловолосого парня в темных очках и шляпе, что боролся с толпой, тщетно пытаясь пробиться к сцене. Силы его по капле утекали из тела, даже отчаяние уже не помогало, а наоборот, стреноживало.

– Минако! – кричал Эйс, но голос его тонул в чужих воплях. – Мина! Мина!!! – отчаяние достигло пика, и Кейто обессиленно замер, позволяя толпе сжимать, давить и толкать его, словно боксерскую грушу.

Она не слышала. Она ушла.

– Ты с ума сошла – так рисковать! – Рей напустилась на Минако в ту же секунду, когда девушки примчались на место встречи, запыханные и злые на неразумную подругу. Айно к тому моменту сменила фуку на концертное платье и теперь стояла, прислонившись к стене Токийской Башни, едва переводя дыхание от холода. – Что за выходки!

– Я п-п-просто х-х-хотела, ч-ч-чтобы м-м-меня запомнили… – у Минако зуб на зуб от холода не попадал, и Ами, предусмотрительно захватившая для подруги свое старое пальто, молча протянула ей одежду. Она с осуждением смотрела на Айно, но та, казалось, не обращала внимания на неодобрительные взгляды.

– Все, пора, – решительно произнесла Усаги. – Сделанного не воротишь, а нам надо спешить.

Согласившись с ее разумными доводами, девушки поднялись на самый верх Башни и, перевоплотившись, двинулись навстречу своей судьбе – точнее, к Луне и Артемису, что ждали их на пустыре на окраине города.

– Да, после такого я уж точно заболею, – глубокомысленно произнесла Венера, отталкиваясь носком туфли от края крыши и устремляясь в полет. Ее удивлял сам факт того, что в фуку дикий холод ощущается не сильнее сквозняка во всеми ветрами продуваемом здании. – Или нет, – добавила она минуту спустя, вспомнив о регенерации Сейлор сенши. – Или да… – мысль, что простуду магическое исцеление вряд ли излечит, пришла позже.

– Что-то вы долго, – пробурчала Луна, когда пятерка воительниц приземлилась на промерзшую землю пустыря. – Возникли затруднения?

– Ну, можно и так сказать, – Марс с неодобрением покосилась на лучшую подругу, и жрица поймала этот взгляд.

– Венера? – Луна повернулась к девушке за объяснениями, но та с безмятежным видом отмахнулась.

– Вы уже здесь? Отлично! – Кунсайт выступил из-за спины Артемиса и потянулся, с хрустом разминая кисти рук. – Я уже готов.

– Мы тоже, – кивнула Сейлор Мун и протянула руки воительницам, предлагая воспользоваться Звездным Телепортом, но Луна остановила ее:

– Подожди… – произнесла жрица и заключила лунную воительницу в крепкие объятия. – Давайте попрощаемся, – срывающимся голосом проговорила она, оборачиваясь к молчаливо стоящей в стороне Юпитер.

Сердце Луны было готово разорваться от тревоги, когда она поочередно обнимала девушек. Артемис последовал ее примеру, чувствуя, что вот-вот даст волю слезам – уж слишком душещипательным был момент расставания. И лишь Кунсайт стоял в стороне, молча наблюдая за церемонией прощания.

– Как бы я хотела отправиться с вами!.. – шмыгнула носом обычно сдержанная Луна.

– Не волнуйся, все будет хорошо! – Венера подмигнула жрице, стараясь вселить в ее сердце искорку надежды, и отошла, занимая свое место во Внутреннем Кругу.

Артемис обхватил Луну за плечи, выказывая ей поддержку и черпая силы для себя самого. Ему тоже было нелегко отпускать девушек на финальную битву, но глядя на их одухотворенные, смелые лица, невольно начинал верить в их счастливую звезду.

Когда Круг Пяти замкнулся, Кунсайт подошел к Венере и обнял ее сзади за талию, вливаясь таким образом в их общество. Девушка вздрогнула и нервно повела плечами, но возражать не стала. Лорд воспринял это за добрый знак и выжидающе прикрыл глаза.

Минако Айно… Почему, ну почему он не может понять, откуда ему известно земное имя Сейлор Венеры? Он что, знал ее раньше? Еще до того, как стал демоном? Эти мысли не давали Кунсайту покоя и он, едва ли отдавая отчет своим действиям, зарылся лицом в ее волосы и вдохнул свежий морозный запах, смешанный с цитрусовыми нотками. Венера, ощутившая это, предупреждающе покашляла, и лорд с неохотой отстранился на приличное расстояние.

– Давай, Сейлор Мун! Говори! – произнесла Луна, невольно делая шаг назад.

Лунная воительница кивнула и четко произнесла, прикрыв глаза:

– Звездный Телепорт!

Цветные всполохи вырвались из сердец воительниц, сплетаясь воедино в радужный вихрь. Поднялся ветер, и ноги сенши оторвались от земли. Вращаясь с немыслимой скоростью, Круг поднялся в воздух и, дернувшись в сторону, исчез в пронзительно-черном мраке ночного неба.

Луна и Артемис снова остались одни, изнывая от горечи и тревоги. С рождением новой зари этот мир должен измениться. А в какую сторону – зависит от исхода Битвы. Той самой, Великой, финальной Битвы.

– Удачи вам, девочки! Пусть надежда не покидает ваши сердца!.. – прошептала Луна и спрятала заплаканное лицо на груди у окаменевшего Артемиса.

====== 49. Последняя битва. Часть первая. ======

Blood red skies, I feel so cold

No innocence, we play our role

The wheel embodies all where are we going

All in all youʼd expect the wise to be wiser

Fallen from grace

All and all I guess

We should have known better, «cause…

Within Temptation_Paradise (What about us?)

Северный полюс… Суровый и безлюдный край, царство вечного холода. Бескрайняя снежная пустыня от края до края. Сколько видит глаз – снег да лед да белый цвет, от которого больно глазам. Порывы пронизывающего ледяного ветра переносят с места на место хлопья колючего снега. Завывая, точно раненый зверь, суровый Борей наносит внушительные снежные барханы, что с легкостью могут соперничать с их песчаными собратьями. Бури, не стихающие дни напролет, здесь далеко не редкость. Их бешеная круговерть напоминает пляски смерти – такие же безумные и неконтролируемые. В этом царстве снега и льда есть где разгуляться стихии, ибо нет места привольнее, чем многие километры пустыни.

Буря не утихала уже который день, беснуясь от того, что некому оценить ее неукротимую мощь и силу. Но вот сквозь плотную снежную пелену сверкнули многоцветьем северного сияния яркие вспышки, и в самом сердце Северного Полюса словно из ниоткуда появилось шестеро человек – пятеро девушек и высокий молодой мужчина. Крепко держась за руки и не торопясь разрывать связь, они ошалело оглядываясь по сторонам, словно не веря собственным глазам. Вопреки чаяниям, Звездный Телепорт перенес воительниц и Кунсайта не в подземелье Темного Королевства, где развернуть борьбу несказанно легче, а на поверхность, туда, где неистовствовала снежная стихия и температура воздуха опустилась до минус сорока градусов.

Вам случалось выходить на улицу в одном исподнем в тридцатиградусный мороз? Нет? Тогда нам остается только представить, каково пришлось нашим героям. Еще бы! Очутиться на Северном Полюсе в разгар бури, где ледяной ветер выдувает душу вместе с последними остатками тепла, да еще и в одежде, едва ли прикрывающей тело – шутка ли!

Первое, что ощутили сенши, оказавшись на Северном Полюсе – это жуткий, дикий, нереальный холод, который не в силах была смягчить даже магическая защита. Только и было благодарности, что они не обратились в сосульки тут же, не сходя с места. Дыхание перехватило, кожа приобрела легкий синеватый оттенок и покрылась пупырышками. Волосы и ресницы покрылись инеем, каждый вдох обжигал легкие.