Текст книги "Я в любовь нашу верю...(СИ)"

Автор книги: Selia Meddocs

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 81 страниц)

Лишь одного человека Минория посвятила в свою тайну – Артемиса. Того, кто бережно вынес ее с места битвы; того, к чьей груди она прижималась, рыдая от бессилия и вины, разрывающей душу в клочья. Истина была сокрыта ото всех, но лишь белый жрец узнал всю историю от начала и до конца – все, что произошло между принцессой и Адонисом в тот роковой день. Дорогой друг, почти брат, который знал абсолютно все о сердечных делах Минории – и о горьких чувствах к Эндимиону, и о тоске, которую она ощущала рядом с Кунсайтом, силясь зажечь в своем сердце огонек любви к этому холодному мужчине. А теперь еще и Адонис.

Дочь Астарты рассказала ему обо всем едва пришла в себя, поскуливая и кусая до крови губы. Артемис бережно держал Минорию в объятиях, ласково поглаживая принцессу по волосам и спине, а она отчаянно рыдала, сжавшись на коленях жреца и уткнувшись лицом в его плечо. Она, дочь богини любви, сама того не зная толкнула человека на страшное преступление, и теперь вина за это навеки будет лежать на ее совести печатью проклятия.

«Твоя любовь будет безответной вечность…» – роковые слова, страшные.

Артемис, в свою очередь, выслушивал невнятные речи подруги, баюкая ее, точно малое дитя. Он не хотел вселять в нее ложные надежды, оттого не стал утешать Минорию, говоря, что все обязательно будет хорошо – только и сказал, что надо жить дальше, не оглядываясь на прошлое. Но принцесса Венеры не могла не оглядываться. Призрак Адониса словно стоял позади нее, с немым укоряющим взглядом буравя спину.

Дочь Астарты со временем успокоилась, но ушла в себя, отказавшись от веселого общества подруг и самой Серенити. Она пускала в свои покои только Артемиса – он приносил ей еду, к которой девушка едва притрагивалась, и умолял воспрянуть духом. Он в деталях расписывал ей тревогу других принцесс, полные непонимания и слез глаза лунной принцессы, а так же передавал пожелания скорейшего выздоровления от лорда Кунсайта, что в последнее время зачастил с визитами в Серебряное Тысячелетие. Минория лишь криво усмехалась и прятала глаза, качая головой. Она не была готова вести прежнюю жизнь и раздаривать всем свои чарующие улыбки.

Селене было тяжело смотреть на то, как ее племянница чахнет и увядает в своих покоях, обрекая себя на отшельничество. Она понимала, что после гибели Адониса в душе дочери Астарты что-то надорвалось, но искренне недоумевала, что могло связывать простого воина и принцессу Венеры. Она пыталась было расспросить Артемиса о причинах черной меланхолии девушки, но белый жрец наотрез отказывался говорить что-либо.

– Это тайна Ее Величества Минории, и я дал клятву молчать. Прошу простить, моя королева, но я сдержу свое обещание, – таковы были его слова.

Но вот в один прекрасный день двери покоев принцессы распахнулись и дочь Астарты появилась на пороге, как и прежде сияя красотой и очарованием, присущими лишь ей одной. Все еще немного бледная, но достаточно бодрая, чтобы вновь приступить к обязанностям хранительницы Серенити. Подруги окружили Минорию со всех сторон, дергая ее и расспрашивая о причинах, заставивших принцессу просидеть взаперти столько дней. Принцесса отмахивалась и приносила искренние извинения за то, что заставила их волноваться, но по-прежнему избегала заводить откровенные разговоры о том, что произошло за стенами дворца.

На следующий день после того, как Рейана отправилась на Терру, в голове Селены созрел грандиозный план, касающийся непосредственно Минории и лорда Кунсайта. Последний стал частым гостем лунного королевства, и королеве не составило труда догадаться о причинах столь частых визитов. Первый генерал вел себя спокойно и несколько отстраненно, но от проницательной Селены не мог укрыться его особый интерес к принцессе Венеры. Мужчина каждый раз интересовался самочувствием Минории, и в его словах сквозил легкий налет тревоги. Пусть закаленный в боях первый лорд Терры и не проявлял достаточно эмоций, Селена все же знала, что дочь Астарты занимает в его сердце особое место. Да и принцесса, казалось, относилась к Кунсайту с особым теплом… Не достаточно ли оснований, чтобы заключить брак? Благо первый генерал был одним из богатейших и влиятельных людей Терры и, став его женой, Минория обрела бы надежного мужа и не утратила свой прежний статус. Да и дальнейшую помощь, которую мог оказать этот союз Серебряному Тысячелетию, не стоило сбрасывать со счетов.

Решив не откладывать беседу с принцессой Венеры в долгий ящик, Селена сама пришла в покои Минории, где та отдыхала после напряженных тренировок. Девушка, увидев перед собой венценосную тетушку, вскочила со своего места и отошла к окну, сжав руки и чуть склонив голову. Однако королева махнула рукой, призывая дочь Астарты сесть, и устроилась рядом, начав разговор по душам:

– Как ты себя чувствуешь, дитя мое? – поинтересовалась Селена, коснувшись руки Минории.

Та пожала плечами и улыбнулась:

– Уже гораздо лучше, благодарю за заботу.

– Ты так похудела и сникла с лица, что в тебе с трудом можно узнать прежнюю хохотушку Минорию, – покачала головой королева и продолжила: – Тебе надо отдохнуть.

Принцесса изумленно воззрилась на Селену:

– Отдохнуть? Но ведь…

– Да, именно! – не дала девушке продолжить лунная правительница. – Развеяться, набраться новых впечатлений и отвлечься от привычных устоев. Вот что я придумала, дорогая моя Минория: почему бы тебе не отправиться ненадолго в Арабию, к лорду Кунсайту? Он постоянно намекает, что будет рад оказать тебе должное гостеприимство, и я не вижу поводов для отказа.

– Я, должно быть, ослышалась, – осторожно начала принцесса, во все глаза уставившись на Селену. – Отпустить меня на Терру? К лорду Кунсайту? Без сопровождения?

– Именно! – просияла королева. – Советую хорошенько подумать над этим. Ты уже взрослая девушка, Минория, и вправе поступать так, как угодно тебе. Я, конечно, не настаиваю, но возможно те несколько дней, что ты проведешь в Арабии, заставят взглянуть тебя на мир в другом свете. Лорд Кунсайт – достойный и благородный мужчина; не скрою: я считаю его идеальным претендентом на твою руку и сердце, и…

– Я согласна, – быстро ответила Минория, останавливая поток излияний Селены, и женщина тут же улыбнулась, потрепав принцессу по плечу.

– Вот и славно, – заключила она, поднимаясь с места. – Я лично сообщу об этом генералу Кунсайту. Собирай тем временем все, что тебе понадобится на Терре, и не забудь сообщить, когда будешь готова…

Едва за Селеной закрылась дверь, улыбка на лице Минории померкла. Девушка отвернулась к окну, задумчиво уставившись на сине-зеленую планету, закрывшую половину небосклона. Принцесса вздохнула и прикусила губу. Что ж, выбор у нее теперь невелик. Детство кончилось, пришла пора более решительных действий. Артемис советовал ей не оглядываться назад – и она сделала смелый шаг вперед, переборов свою меланхолию. Теперь Селена призывала принцессу сделать еще один – на этот раз в объятия Кунсайта.

Дочь Астарты решительно поднялась с места и зашагала по комнате, обхватив себя руками. Хотела ли она сама делать этот шаг? Нет. Но сделать его стоило, ибо Минория во времена тяжких раздумий вывела для себя нерушимое кредо: она, и только она управляет своей судьбой. Отныне никто и никогда не заставит ее жить по чужим правилам. Да, она отправится в Арабию – лишь затем, чтобы понять, сможет ли она стать женой Кунсайта, переплести линии своей жизни с его. Когда-то давно, еще до войны, принцесса Венеры старалась понять его и полюбить; что-то даже получалось, но всякий раз на горизонте появлялся Эндимион, разбивая все ее усилия вдребезги. Как же Минория ненавидела его за это! И себя заодно – за то, что не смогла отпустить эту горькую любовь. Сколько слов, увещеваний потрачено зазря! Сколько слез пролито!

Итак, решено! Она тотчас же отправляется в Арабию вместе с лордом Кунсайтом. Время положиться на собственное сердце, раз рассудок отказывается мыслить ясно. Возможно, за эти несколько дней произойдет чудо и на осколках былого чувства распустится нежный цветок любви; если же нет – значит, она без сожалений изберет себе другой путь в жизни, и первому генералу будет с ней не по пути!..

…Вот она – Арабия. Край, где царит вечный зной и от края до края простираются раскаленные дюны и барханы. Куда ни глянь – всюду терракотовый песок да бледно-голубое небо с сияющим диском солнца в зените. Лениво передвигая ноги бредут корабли пустыни – величественно-равнодушные верблюды, понукаемые гортанными криками бедуинов. Медленно и величаво несут они свою поклажу – золото, драгоценные камни, ткани и специи, песок взметывается под их длинными ногами. Кажется, что в мире нет ничего, кроме этих бесконечных золотисто-терракотовых просторов да редких колючих кустарников, но вот на горизонте, точно призрачное марево, вздымаются золотисто-белые купола минаретов и дворцов знатных людей. Стены их, выложенные из белого камня, издали кажутся миражом, растворяются в дыхании самума – знойного ветра пустыни.

Караван приближался к столице Арабии, и на этот раз он был особенным для правителя этих краев – на одном из верблюдов, скрытая от посторонних глаз и лучей нещадного солнца пустыни плотной тканью шатра, ехала его жемчужина, его утренняя звезда – принцесса Минория. Кунсайт почувствовал себя счастливейшим из смертных, когда узнал, что она дала согласие привести несколько дней у него во дворце, и немедленно отдал все необходимые распоряжения подготовить все к прибытию принцессы.

Лорд не отставал от верблюда Минории ни на шаг, то и дело бросая мимолетные взгляды на колышущуюся бело-голубую ткань и размышляя о том, что же происходит там, внутри раковины шатра, где томилась его жемчужина. Не скучно ли принцессе? Не слишком ли ее утомила процессия? Не мутит ли ее от плавного покачивания на спине корабля пустыни? Но все его вопросы тут же получили ответы, когда Минория, высунув голову из надежно закрепленного шатра, не без любопытства поглазела по сторонам и поинтересовалась у Кунсайта:

– Долго ли нам еще добираться до ваших владений, генерал?

Мужчина, ехавший на благородном арабском скакуне, ответил с легкой полуулыбкой:

– Заскучали, Ваше Высочество?

– Нет, – живо отозвалась Минория. – От такого обилия впечатлений мне, пожалуй, не сразу удастся уснуть. С чего вы взяли, что я умираю со скуки?

– Многих утомляют бесконечные пески и небо, принцесса, – произнес Кунсайт, растягивая слова и, прищурившись, взглянул вверх. – Некоторые жалуются на духоту и беспощадный зной. Но погодите – в скором времени мы прибудем во дворец, и вы в полной мере оцените восточное гостеприимство и нравы. А теперь спрячьтесь-ка обратно в шатер, пока солнце не испортило цвет вашей кожи. Вряд ли вам придется по нраву загар.

Весело хмыкнув, Минория все же приняла во внимание совет генерала и скрылась под защиту плотной бело-голубой ткани, хоть и подумала, что золотистый оттенок, подаренный солнцем, лишь подчеркнет ее природную красоту. От духоты шатер, конечно, не спасал, зато прекрасно скрывал от беспощадных солнечных лучей, что в этих краях разогревали землю сильнее обычного. Вообще, принцесса Венеры любила солнце – недаром ее порой сравнивали с этим светилом, но тут оно было каким-то злым, и Минория решила не высовываться лишний раз.

Вскоре караван вошел в столицу Арабии, и принцесса, не сумев унять любопытство, все же выглянула наружу. Они въехали в торговый квартал, где жили в основном купцы и ремесленники. У каждого из них в доме была своя лавка, где они предлагали товар: от тканей и золота до фруктов и специй. Смуглокожие торговки гортанными голосами зазывали покупателей, шустрые босоногие мальчишки шныряли едва ли не между ног верблюдов. Матери, высунувшись из окон, бранили их на чем свет стоит и угрозами загоняли домой. По левой стороне улицы прошли высокие молодые девушки, лица которых были закрыты чадрой. На головах у них стояли корзины с фруктами и, несмотря на тяжесть, арабийки несли свою ношу гордо и грациозно.

Любопытству Минории не было предела. Принцесса удивлялась всему настолько искренне и непосредственно, что Кунсайт невольно улыбался ее реакции. Все ее забавляло, все внушало неподдельный интерес; а уж увидев арабиек с корзинами и вовсе наполовину высунулась из своего шатра, едва не свалившись на мощеную камнем дорогу.

Постепенно торговый квартал остался позади, как и практически весь караван Кунсайта, и по центру столицы генерал и Минория двигались уже вдвоем. Вдоль дороги, один красивее другого, стояли дворцы богатых и знатных людей; над ними, точно обитель богов, возвышался минарет. От двери к двери ходили бродячие торговцы с коробами за спиной, наперебой предлагая товар – духи, лекарственные зелья, мази и травы. Один, особо бойкий, громко расхваливал эликсир молодости, однако никто не спешил приглашать его в свой дом.

Наконец, лорд и принцесса подъехали к дворцу из белого песчаника, вокруг которого в изобилии росли пальмы и были разбиты клумбы с диковинными цветами. Их аромат пьянил не хуже крепкого вина, кружа голову и дурманя разум. Этот сладкий, пропитанный ароматами специй и цветов, воздух хотелось вдыхать постоянно.

Кунсайт помог Минории спешиться и, коснувшись губами кончиков ее пальцев, повел принцессу во дворец. Дочь Астарты с интересом осматривала обстановку комнат и парадных залов, отмечая красоту и изысканность причудливой золоченой вязи орнаментов на стенах, кованных узорных дверей из бронзы, малахитовых плит, коими были выложены полы… И повсюду ковры, золото, статуэтки, вазы… От всего этого великолепия в глазах рябило.

– Полагаю, вы утомились в дороге, – обратился генерал к своей гостье, когда они, осматривая дворец, подошли к одной из десятков дверей. – Располагайтесь здесь, моя дорогая Минория. Все, что вы найдете в этой комнате, целиком и всецело принадлежит вам.

«Как и мое сердце», – добавил Кунсайт про себя и распахнул перед принцессой двери. Девушка, кивнув с благодарной улыбкой, сделала шаг и осмотрелась. То же богатство, та же роскошь. Весь интерьер был выполнен в золотистых тонах, лишь кисейные занавески на окнах, колышущиеся от легкого сквозняка, да гора подушек у стены, были белыми.

– Отдыхайте столько, сколько потребуется – никто не нарушит ваш покой, – произнес генерал. – Я же вынужден покинуть вас – дела.

Лишь когда за ним захлопнулась дверь, Минория впервые за прошедший день осталась в одиночестве. Она некоторое время рассеяно бродила по комнате, касаясь кончиками пальцев поверхности стен и резных сундуков, точно пытаясь запомнить их. Пахло сандаловым деревом и специями – запах Востока приятно щекотал ноздри принцессы. Наконец, почувствовав усталость, Минория села на один из сундуков и вздохнула. Роскошь дворца Кунсайта, несомненно, поражала ее воображение, но душа не принимала всего этого, отторгая пышность и помпезность окружающего.

Диковинная птичка в золотой клетке – вот кем она станет, если войдет в эти хоромы полноправной хозяйкой. Она получит все, кроме желанной свободы. И тогда поблекнут ее перышки, помутнеет взгляд, тоска наполнит душу серой пылью… Увянет ее красота, едва успевшая зацвести пышным цветом молодости.

Впрочем, Минория решительно отогнала от себя столь грустные мысли и обратила внимание на массивный кованый сундук, на котором сидела. Любопытство зажглось в ней ярким огоньком, когда принцесса вспомнила слова Кунсайта о том, что все в этой комнате находится в полном ее распоряжении. Значит, и содержимое сундуков тоже. Решив, что не случится ничего плохого, если она хоть одним глазком взглянет на их содержимое, Минория подняла тяжелую крышку и тихо ахнула, увидев, что сундук доверху набит всевозможной одеждой из дорогих тканей. В большинстве своем там были наряды, в которых ходили знатные арабийские женщины – длинные одеяния из плотных тканей светлых оттенков от белого до бежевого; платки, под которыми женщины скрывали лица и волосы… Перебирая эту одежду, принцесса невольно подумала, что не смогла бы носить наряды, скрывающие женскую красоту.

Однако то, что она достала из сундука после череды однообразных одеяний, было призвано скорее выделить красоту женщины, сделать ее ярче, чем скрыть от посторонних глаз: лиф, полностью расшитый жемчугом, янтарем и желтыми топазами, а также юбка из полупрозрачной молочно-белой ткани, пояс которой тоже был расшит камнями и жемчугом. Вообще, это полупрозрачное чудо было весьма тяжело назвать юбкой – скорее, это были две полоски ткани пришитые к тяжелому поясу – одна широкая, другая – в два раза уже.

Темнота спустилась на Арабию внезапно – казалось, еще несколько минут назад солнце раззолачивало покои принцессы, а теперь Минория едва различала очертания мебели в комнате. Впрочем, эта проблема была довольно быстро решена – на столике с гнутыми ножками венерианка обнаружила магически заряженную лампу – ее достаточно было просто потереть, чтобы она начала сиять. В комнате обнаружилось еще несколько таких светильников, и вскоре покои озарились приглушенным золотистым светом – достаточным для того, чтобы видеть окружающую обстановку.

Осветив комнату, Минория вернулась к своей находке, любовно проводя пальцами по лифу, что из-за обилия камней немного напоминал ей диковинные доспехи. Красота! Настоящее произведение искусства! Тут же ей в голову пришла озорная мысль: а не примерить ли это дивное одеяние на себя? Как она будет выглядеть в нем? Убедившись в том, что дверь закрыта, принцесса, не колеблясь ни минуты, тут же освободилась от привычного ярко-оранжевого платья и облачилась в непривычный для себя наряд.

Казалось, что этот костюм был сшит точно на нее – лиф поддерживал литые груди, не сдавливая их, пояс плотно облегал бедра. Длинные стройные ноги практически полностью были открыты взору из-за конструкции юбки. В этом одеянии Минория была скорее обнаженной, чем одетой, но принцесса не ощущала скованности или смущения. Ей нравилось это приятное ощущение легкой оголенности – дочь Астарты сама себе казалась еще более прекрасной и совершенной, чем прежде.

В приоткрытое окно долетали далекие звуки музыки – то играли бродячие музыканты. Минория прислушалась. Всего пара-тройка инструментов – а какая мелодия рождалась! Звуки ее заставляли сердце трепетать и сжиматься в необъяснимом волнении, а душа раскрывалась навстречу миру, желая впитать все его очарование. Неизвестный музыкант выбивал на своем барабане ритм, совпадающий с биением сердца принцессы, и Минория невольно подчинялась магическому влиянию этой музыки, принявшись танцевать. Сначала она вздымала и опускала руки, потом стала кружиться на месте, изящно перебирая ногами. Тело ее изгибалось навстречу мелодии, и принцесса, прикрыв глаза, полностью отдалась в плен тревожно-сладкой, исступленной мелодии души…

…Близилось время ужина, и Кунсайт направился к Минории, дабы предложить принцессе составить ему компанию. Он надеялся, что его жемчужина успела хоть немного отдохнуть с дороги, однако, подойдя к дверям покоев, замер, не решаясь постучаться. Словно какая-то сила удерживала его от этого шага, и генерал медленно опустил руку. Он мог бы развернуться и уйти, но ноги его точно приросли к полу. Лорд не мог понять причину такого своего поведения – такое с ним было, пожалуй, впервые.

Дверь была чуть приоткрыта, и Кунсайт, не устояв перед искушением, заглянул в покои принцессы. Одного взгляда ему хватило, чтобы пропасть, сгинуть навеки и рассыпаться на мириады крохотных песчинок. Лорд, не отрывая взгляда от открывшегося ему зрелища, медленно сполз на пол, упав на колени перед приоткрытой дверью. Он точно преклонялся тому, что видел… Лицезрел, и не верил собственным глазам. Минория… Его жемчужина… Самая прекрасная из женщин… Олицетворение любви и совершенства…

Она танцевала, полуприкрыв глаза, соблазнительно покачивая бедрами и поводя плечами, вскидывая голову и медленно поворачиваясь в такт музыке, играющей где-то далеко. Облачение не скрывало ни единого изгиба фигуры принцессы, камни на лифе отбрасывали блики на стены покоев, порождая новые золотые созвездия. А Кунсайт, сидя на полу у двери, не мог оторвать взгляда от стройной фигуры, что в полумраке комнаты, развеиваемом теплым сиянием ламп, казалась нереальной… Соблазн, безумие, сладость.

Еще никогда лорд не чувствовал себя настолько живым, как в тот момент, когда, прислонившись к стене и закрыв глаза, проговаривал ее имя раз за разом, точно пробуя его на вкус: Мина, Мина, Мина… Он бредил этой сладостью, упивался каждым звуком, каждой буквой. Он, бесстрашный и безэмоциональный генерал, был болен этой девушкой, пропуская ее образ через себя. Стоило Кунсайту закрыть глаза, как он видел танцующую принцессу перед собой, видел соблазнительные полушария груди и мягкую округлость бедер. Он умирал и возрождался вновь, прислонившись к дверям ее покоев, а она все танцевала, блаженно не ведая о том, какую власть обрела над этим мужчиной…

«Ни одной смертной не сравниться красотой с дочерью Астарты, – думал первый генерал, затаив дыхание и блаженно улыбаясь. – Она затмевает всех, точно жемчужина среди серой гальки, райская птица среди воронья, ярчайшая зведа на небосклоне… Одна такая… Я готов бросить все сокровища Терры к ее ногам, подарить целый мир, сделать все, что угодно, ради одной улыбки. Я последую за ней, куда бы Минория ни пошла… О боги! Ни одну женщину я не полюблю так, как Венеру… Только ее одну, до скончания веков».

Кунсайт чувствовал себя так, словно его бросили в объятую пламенем пожара комнату. Его кожу словно лизали языки пламени, на смуглом лбу выступил пот. Сильный прилив желания пронзил мужчину до основания, и лорд, сжав зубы и кулаки, сделал пару глубоких вдохов, приказав себе успокоиться. Это стоило ему огромных, воистину колоссальных усилий. Будь он слабее духом, то не стал бы сдерживаться и вломился бы в покои принцессы, взяв эту гурию во плоти силой. Но нет. Кунсайт понимал, что эта несдержанность будет дорого ему стоить, и потому, тяжело дыша, медленно поднялся с пола и, не оглядываясь, ушел, стараясь не сорваться на бег. Подальше, подальше от соблазна!

Услышав за дверью странный шорох, Минория словно очнулась и, инстинктивно прикрыв грудь руками, испуганно посмотрела в сторону, откуда доносились звуки. Она не хотела выглядывать за дверь, однако обнаружив, что она чуть приоткрыта, опрометью бросилась к ней и захлопнула, привалившись к резному дереву спиной. Сердце принцессы отчаянно колотилось; Минория поняла, что поступила крайне глупо и опрометчиво, нарядившись в костюм, открывающий едва ли не все тело. А вдруг кто-то узрел ее в таком виде? Ох, стыда не оберешься, если об этом кто-нибудь узнает!

Задохнувшись от легкого отчаяния, девушка всплеснула руками и тут же бросилась переодеваться обратно. Лишь когда прохладный яркий шелк коснулся ее разгоряченного тела, принцесса успокоилась и села средь горы подушек, которые, насколько Минория знала, служили здесь постелью. Да уж, удивительная страна с удивительными обычаями эта Арабия!

Спустя несколько минут в двери постучали, и смуглокожий слуга передал принцессе, что лорд Кунсайт ждет ее на ужин. Минория тотчас же согласилась и последовала за прислужником, облаченным в широкие красные шаровары и вышитый серебряными нитями жилет из плотной темной ткани.

Старший генерал ждал ее в своих покоях. Он сидел, скрестив ноги, на шелковых подушках, а перед ним стоял невысокий столик, уставленный разнообразными восточными сладостями. Золотистые искорки играли на высоком золотом кувшине, до краев наполненным густым как кровь вином. Тут же стояли два инкрустированных золотых кубка.

Едва Минория появилась на пороге, Кунсайт встал и, едва улыбаясь, протянул ей руку, приглашая садиться. Принцесса аккуратно примостилась напротив, поджав под себя ноги и расправив складки платья. Мановением руки мужчина отпустил всех слуг, и в комнате остались только они вдвоем.

– Угощайтесь, – произнес лорд, разливая вино по кубкам.

Принцесса, кивнув, аккуратно взяла двумя пальчиками засахаренную сливу и положила ее себе в рот.

– Вкусно, – произнесла она, чуть зажмурившись от удовольствия. Кунсайт пристально наблюдал за ней, едва ли не заглядывая Минории в рот. Он невольно отмечал, с каким изяществом она двигается, как говорит, как смотрит на него – чуть лукаво, с особой искоркой, как пьет вино, касаясь губами края кубка…

«Сейчас или никогда» – подумал генерал и, сделав большой глоток игристого напитка, заговорил:

– Я хочу поговорить с вами, принцесса, и разговор этот будет весьма серьезным.

Дочь Астарты вскинула брови и потянулась за кусочком белоснежного рахат-лукума:

– Вся внимание, хотя, признаться, серьезные разговоры – не мой конек, – издала смешок Минория и положила в рот восточную сладость. При этом крохотная белая крошка осталась в уголке ее губ, и мужчина едва удержался, чтобы не смахнуть его одним прикосновением.

– Вся его серьезность состоит в том, что речь будет идти о любви. О любви к вам, моя жемчужина.

Рука принцессы замерла, не дотянувшись до блюда с засахаренными орехами, и дочь Астарты вздрогнула. Подсознательно она знала, что когда-нибудь момент признания наступит и ожидала его с неким напряжением. Но все равно, когда слова лорда сорвались с его губ, Минория была застигнута врасплох.

– Любовь? – дрожащим голосом переспросила девушка, и лорд, принял ее реакцию за неверие.

– Да, любовь, – усмехнулся Кунсайт. – Вы думали, что никогда не услышите, как мои губы произносят это слово? Я тоже никогда не подумал бы. И откровенно говоря, я никогда не хотел, чтобы какая-нибудь женщина находилась подле меня, – до недавнего времени. Вы, моя милая Минория, единственная, кто виноват в том, что я так резко переменил свое мнение на сей счет. Никогда не существовало женщины, способной надолго удержать меня при себе. Но пришло время покончить с играми. Я хочу, чтобы не возникало сомнений в том, кому принадлежит мое сердце…

– Лорд Кунсайт, я… – Минория почувствовала, как он взял ее за руку и легко притянул к себе. Что-то холодное металлическое коснулось кончика ее пальца и скользнуло вверх до самого упора. Когда генерал убрал руку, она с изумлением увидела, что он надел ей на палец кольцо. Громадный кунцит сиял в окружении бриллиантов, каждый из которых ловил свет догорающей свечи и превращал его в миллион новых крошечных источников света.

Это было кольцо, от которого наверняка растаяло бы сердце любой женщины или девушки – даже сделанной изо льда. Мужчина рассчитывал на него, чтобы окончательно сломить сопротивление неуловимой принцессы, и оно, кажется, выполнило свою задачу. Лорд, не спускавший с нее глаз, видел, как краска отхлынула от щек дочери Астарты, а глаза ее стали огромными и блестящими, словно в них сияло по бриллианту.

– Этот камень – мой талисман, – мягко напомнил Кунсайт, нежно сжимая руку готовой вот-вот расплакаться Минории. – Вместе с ним я вручаю вам свое сердце и все, что только у меня есть. Будьте моей навеки!..

– Нет. Я не могу принять ваше предложение, – прикусив до крови губу, ответила принцесса и сняла кольцо.

Ответ этот показался лорду громом среди ясного неба, а когда дочь Астарты аккуратно положила его подарок на столик и поднялась с места, почувствовал, что его вот-вот хватит удар. Нет, не такого он ожидал. Совсем не такого!

– Но… Почему? Почему?! – обычно сдержанный лорд не мог сдержать рвущийся наружу крик – так больно ему было. Его сердце словно раздирали на части раскаленными добела щипцами.

– Я люблю другого, – скрепя сердце и разрываясь от мук совести и жалости к Кунсайту, ответила принцесса. – Оттого я не могу быть рядом и обманывать вас. Раньше я тешила себя бесплотными иллюзиями, что смогу стать вам верной женой и забыть навсегда того человека, которому отдала сердце и душу еще раньше. Но чем дальше заходило дело, тем отчетливей я понимала, что не смогу делить с вами постель, не думая о том, другом. Чего уж таить – даже целуя вас, я думала о другом мужчине. Я не смогу проводить дни в этом дворце, воспитывать детей… Вообще, мне кажется, что я не создана для материнства. Вы достойны большего, лорд Кунсайт, оттого я разрываю нашу помолвку. Вы свободны. Свободна и я…

Минория развернулась было, чтобы уйти, но генерал подскочил к ней со скоростью снежного барса и схватил ее за руку:

– Постой! Не уходи, прошу! Мина, Мина… Любовь моя, неужели ты не видишь, что делаешь со мной? – взмолился лорд. Богатейший человек Терры, герой войны, прозванный врагами бессердечным, теперь был готов упасть на колени перед дочерью богини любви. В волнении мужчина даже забыл о вежливости и почтительном обращении. Он взял ее ладонь и приложил к своей груди. – Неужели не чувствуешь, как бьется мое сердце? Я ведь умру… Скажи, скажи, что все это шутка, и ты дразнишь меня в своей привычной манере! Дай мне надежду!..

– Нет.

И снова удар в самое сердце. Минория отняла руку от груди Кунсайта и опрометью бросилась прочь из его покоев, прикусив костяшки пальцев. Волосы ее, взметнувшись, хлестнули окаменевшего лорда по лицу, и это немного отрезвило его.

– Стой! Не уходи! Не уходи, Мина! – дернулся мужчина следом, выбегая за дверь. Но лишь золотистое сияние, осветившее на мгновение дальний конец коридора, дало ему знать, что принцесса использовала топазовый медальон Венеры, чтобы вернуться обратно в Серебряное Тысячелетие. – Мина… – Кунсайт упал на колени, повесив голову и молотя в бессильной ярости кулаками по мощеному малахитом полу. – Я убью его! – взревел он, вскинув голову. – Найду и убью, не оставлю ни лоскутка кожи от этого ничтожества, которого ты полюбила! Слышишь, Минория?! Я убью его!!!

Но она не слышала. Пока генерал в исступлении метался по комнате, круша дорогую мебель и выкрикивая проклятия в адрес неизвестного мужчины, лишившего его той, которую он любил больше жизни, она стрелой летела по колоннаде лунного дворца, всей душой желая оказаться в своих покоях.

С того самого момента боль и одиночество стали извечными спутниками лорда, и он пытался всеми силами заглушить их ласками покорных и страстных одалисок, заливая свое отчаяние вином. Однако разврат, в котором он увяз, не мог утолить голод его сердца, залечить израненную душу. Даже самая искусная и умелая одалиска не могла насытить его тело. Кунсайт ласкал других женщин, порой причиняя им своими действиями боль, но перед мысленным взором стояла одна лишь Минория в одеянии для восточного танца. Ее плавные движения, игра света на обнаженной коже и волосах… Богиня. Жемчужина. Голубка. Жестокая предательница.

Итак, плод созрел, и однажды вечером Джедайт и Берилл явились прямо в покои генерала. Там стояла невыносимая духота, наполненная запахом разгоряченных тел и разврата, а в полумраке комнаты, развалившись на сотнях подушек, в окружении пяти полуобнаженных одалисок лежал Кунсайт, потягивая вино. Так он проводил все дни напролет, не занимаясь ничем, кроме утоления душевной боли.