Текст книги "Я в любовь нашу верю...(СИ)"

Автор книги: Selia Meddocs

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 81 страниц)

– Сегодня я совершенно случайно узнал пренеприятнейшую новость, Адонис, и был возмущен ею до предела. Не далее как вчера вечером, вы посмели нанести оскорбление принцессе Венеры; оскорбление настолько сильное, что вы довели Минорию до слез. Что скажете на это? Чем сможете оправдать свое недостойное поведение?

Вихрем пронеслись перед мысленным взором венерианца картины вчерашнего вечера. Ревность и жгучий стыд затопили юношу, и на его бледных щеках появился легкий румянец – знак искреннего раскаяния и сожаления. Только протрезвев, он с ужасом понял, что натворил.

– Виноват, – вытянулся по струнке Адонис, явственно читая в глазах принца свой приговор. – Я был пьян и не ведал, что творил. Я… я словно на мгновение потерял контроль над своим языком.

– Конечно, виноваты! Вы нарушили кодекс чести офицера и должны понести за это заслуженное наказание. Я лишаю вас звания пятого лорда Терры! – приговор Эндимиона прозвучал, словно щелчок хлыста в огромном пустом помещении. Даже известие о возрождении Металии не произвело бы на офицера столь ошеломляющего эффекта.

Повисла гробовая тишина. Кровь отлила от лица венерианца, и на смену румянцу стыда пришла мертвенная бледность. Однако, никаких эмоций – будь то раскаяние, сожаление или гнев – Адонис не проявил. Его лицо было похоже на маску, и лишь светло-зеленые глаза загорелись лихорадочным блеском.

Щелкнув каблуками, точно принимая приговор во внимание, венерианец сдержанно поинтересовался:

– Могу ли я идти?

Эндимион махнул рукой, отпуская Адониса, и тот, чеканя шаг, вышел из помещения, где произошел этот неприятный разговор.

«Пожаловалась… – с ненавистью и досадой подумал юноша, размашисто шагая прочь. – Поплакалась своему принцу, и он тут же принял меры. Как же это низко!»

Голос совести настойчиво твердил офицеру при этом, что кару он получил вполне заслуженную, так что искать виноватых не стоит. Однако венерианцем управляли злость и обида, и вот тогда… Тогда ему и пришла в голову эта роковая идея.

«Мы сможем помочь друг другу, стоит только захотеть…»

Слова Берилл не желали покидать мысли Адониса, и он все чаще и чаще возвращался к ним. Они сидели в его мозгу отравленной занозой, и словно подбивали офицера ступить на кривую дорожку. Венерианец подсознательно понимал, что ничего хорошего предложение этой странной женщины не сулит, но теперь, когда его мир начинал рушиться, он с какой-то отчаянной решимостью хватался за эту соломинку, словно утопающий в бурном море.

Словно во сне, одержимый мрачной надеждой повернуть время вспять, Адонис нашел Берилл и согласился принять ее предложение и объединить усилия для достижения желаемой цели.

– Вы хотите получить Эндимиона, я – Минорию. Полагаю, нам лучше держаться вместе, – проговорил венерианец, лихорадочно сверкая глазами. Над верхней губой от волнения у него выступили мелкие капельки пота.

– Мудрое решение, – проворковала елейным голоском Берилл и, запрокинув голову, расхохоталась низким грудным смехом. – Осталось лишь закрепить наш союз…

Темная королева потянулась к Адонису и, запустив пальцы в его густую шевелюру, впилась требовательным поцелуем в его губы. Острая боль тут же пронзила офицера, затмевая рассудок. Словно тысячи ножей и игл пронзили его до основания; метастазы зла укоренялись в его чистой душе, убивая все то чистое и светлое, что жило когда-либо в его сердце. А то, чего нельзя было изменить, извращалось и принимало гротескные формы.

Тьма поглотила Адониса, изменяя его помыслы и стремления. Одержимость, ненависть, мстительность – вот во что превратились любовь, желание защищать и прощать. Вот в кого превратился пылкий юноша – в хладнокровное чудовище.

Не разрывая темного поцелуя, Берилл перенеслась вместе с Адонисом в Темное Королевство – точнее, в сырое и мрачное подземелье, где теперь был вынужден скрываться Металия. Темный король одобрил выбор королевы, и тут же промолвил, наполняя подземный зал гулким эхом:

– Подойди сюда, Темный офицер!..

Адонис сделал шаг вперед. Все его тело словно пылало темным огнем, а он сам едва ли осознавал, что происходит. Юноша словно находился под гипнозом; однако каждое слово, произнесенное в его адрес Металией, сеяло отравленные семена в подготовленном уловками Берилл разуме.

– Отныне твое имя – Данбурит, первый офицер Темного королевства. Клянешься ли ты служить верой и правдой мне, своему королю?

– Клянусь… – словно спросонья протянул юноша. Его глаза заволокло темной дымкой, лицо было спокойным, не выражающим никаких эмоций. Однако зло, завладевшее сущностью Адониса, неуловимо скользило в его чертах. Едва ли можно было узнать в нем прежнего воина планеты Венера – влюбленного юношу, совершившего массу подвигов во имя любви и так бесславно завершившего эту горько-сладкую историю.

А Берилл скромно стояла в стороне, злорадно усмехаясь. Начало было положено, оставалось лишь закрепить успех. Данбурит был лишь пешкой в ее игре; точно такой же пешкой была и сама фрейлина, но только уже в руках Металии. Но настоящая игра была еще впереди.

По Иллюзиону, подобно лесному пожару, распространилась новость о пропаже фрейлины королевы Деметры Берилл и офицера королевской армии Адониса. И чем больше людей узнавало о ней, тем большим количеством сплетен она обрастала. Одни говорили, что парочку похитили приспешники Металии; другие – что эти двое сбежали из дворца в поисках любовных авантюр, причем именно эта версия казалась обывателям самой правдоподобной.

Однако ни Минория, ни Эндимион не верили в это, ведь у каждого из них были причины сомневаться в столь шаткой и ненадежной версии. Они ломали голову над тем, что сподвигло этих двоих исчезнуть из дворца, но ответа не находили. Только и могли предполагать, что виной всему обида – благо и Берилл, и Адонис имели право точить зуб на особ королевской крови.

Минория даже чувствовала угрызения совести – из-за того, что венерианец пропал аккурат после того злополучного празднества Литы. Принцесса была бы рада забыть столь злополучный инцидент, изгладить его в памяти. Но чужая душа, как известно, потемки. Адонис, по-видимому, либо решил сбежать, лишь бы не служить ей, либо решил просто передохнуть, не известив никого. Так сказать, привести в порядок душу и мысли. У Минории даже голова разболелась от этих запутанных мыслей.

Эндимион же не мог понять, что двигало Берилл. Она ведь всегда была мила с ним, учтива… Порой принц даже ловил на себе ее томные взгляды, но не придавал им никакого значения. Но даже если на мгновение предположить, что фрейлина, которую он знал уже не первый год, была влюблена в него, то что тогда связывало ее и Адониса? Все это было так странно…

В конце концов, версию с побегом двух влюбленных стали считать основной, и о них забыли. Все снова пошло своим чередом. Принцессы вернулись обратно в Серебряное Тысячелетие, даже не подозревая, что близится конец их беспечной и относительно спокойной жизни.

Шло время, а Данбурит, вопреки ожиданиям, не видел в своей жизни никаких изменений. Каждый следующий день был похож на предыдущий, и юношу одолевала скука. Он и Берилл проводили дни напролет в подземельях вместе с Металией, в то время как Темному Адонису хотелось действовать. Венерианец горел желанием отправиться в Серебряное Тысячелетие и наказать лицемерную Минорию. Ему уже не хотелось ее любви, его нутро требовало крови. Данбурит даже составил план мести, рассчитав все до мельчайших деталей, но Берилл загадочно молчала, игнорируя прямые вопросы офицера.

– Кажется, я согласился служить Металии только с одним-единственным условием – ты должна была помочь мне заполучить принцессу Венеры, – как-то раз начал серьезный разговор Адонис, решив больше не тянуть быка за рога. Он упорно не желал называть бывшую фрейлину королевой и преклоняться перед ней, что раздражало высокомерную женщину. – Я, первый офицер Иллюзиона! Герой войны! А что же взамен? Мы только и делаем, что сидим в этом сыром и холодном подземелье, точно крысы, изредка выбираясь на поверхность.

Берилл отвлеклась от изучения старинного фолианта с темными заклинаниями, отметив кроваво-красным ногтем место, где остановилась:

– Данбурит, я тоже многого хочу. Но сейчас не то время, чтобы потакать своим капризам. Король нуждается в нас, нуждается в силе, чтобы противостоять врагам. Так что делай то, что велят, и помалкивай!

Темный Адонис в гневе стукнул кулаком по спинке каменного трона, на котором восседала молодая женщина:

– Разве я требую многого? – начал он, сверкая глазами. – Хватить водить меня за нос, Берилл! Ты избегаешь прямых ответов, не говоря мне ни да, ни нет. Раз так – то мне не нужна твоя помощь! Я сам отправлюсь на Луну и осуществлю задуманное!

– Безумец! – усмехнулась Берилл, и ее ухмылка напомнила Данбуриту змеиный оскал. – Ты сейчас не в том положении, чтобы выдвигать условия. Если тебя раскроют, то непременно уничтожат.

Венерианец упрямо тряхнул головой:

– И все-таки я рискну положиться на собственные силы. И, поверь мне, я одержу победу!

Темная королева раздраженно махнула рукой:

– Уходи. Иди, куда хочешь, Данбурит. Но знай: если ты попадешь в беду, на меня не рассчитывай. Я и так отговаривала тебя от этой глупости так, как могла.

Это как раз и надо было Темному Адонису. Не успела Берилл договорить последние слова, как он, щелкнув пальцами, растаял в воздухе. Это был шанс, который венерианец не собирался отпускать. Победа или смерть! И никак иначе.

Черное небо, усыпанное мириадами таинственных, далеких звезд. Как же любила Минория обращать на него взгляд, неизменно находя на лунном небосклоне яркую звездочку Венеры – далекую, незабвенную родину. Вот и в тот роковой день, прохаживаясь вдоль внешних дворцовых ворот, принцесса не отрывала глаз от родной планеты, к которой каждой стрункой тянулось сердце.

Принцесса несла дозор у дворца, облаченная в форму Сейлор воина – так уж выпал жребий, который принцессы тянули каждый вечер. Венера прохаживалась взад-вперед, зорко вглядываясь вдаль, в бескрайний и унылый лунный пейзаж. За внешними вратами дворца и высокой каменной стеной не было ничего, кроме серой пыли, огромных валунов-метеоритов – гостей из далекого космоса, да того самого черного неба, усеянного мириадами звезд. При Минории был меч – длинный хрустальный клинок с изящной золотой рукоятью, покрытой письменами. Это оружие было передано ей в день совершеннолетия самой королевой.

– Этот меч оставила мне твоя мать перед тем, как покинуть Серебряное Тысячелетие, – произнесла тогда Селена, разворачивая перед восхищенной принцессой Венеры сверток из богато расшитой золотой парчи. Блеснул в свете кварцевых светильников прозрачный, точно воды горной реки, клинок, и Минория завороженно уставилась на ценный дар. – Он твой по праву. Однако прошу: будь осторожна с ним. Пускай Святой Клинок в ход только в крайних случаях, ведь это не простое оружие.

Принцесса Венера пообещала и до сих пор держала слово. Львиная доля времени, проведенного на ристалище, с тех пор стала уходить на тренировки с мечом. Естественно, Венера училась на простом оружии, выплавленного из стали, мифрила или адаманта. Металлы этих клинков были крепкими, но не шли ни в какое сравнение с артефактом, унаследованном Минорией от Астарты.

Время, отведенное Сейлор Венере для несения стражи, постепенно подходило к концу, и внимание принцессы заметно ослабело. Она уже думала о том, как вернется во дворец и начнет подготовку к очередному запланированному балу. Мысленно она подбирала себе платье, обувь, украшения, представляя, насколько ослепительно будет выглядеть среди других гостей бала. Замечтавшись, Минория не сразу поняла, что ее одиночество нарушено. За ней пристально наблюдала пара светло-зеленых глаз, напоминающих шарики из бутылочного стекла, и взгляд этот полыхал мрачной решимостью и злобой.

Данбурит стоял за одним из громадных валунов, следя за каждым шагом скучающей принцессы. Он выжидал подходящего момента, чтобы открыть свое присутствие и, наконец, он настал.

Незваный гость сделал шаг вперед, попадая в поле зрения Сейлор Венеры. Воительница тут же встрепенулась, вскидывая голову:

– Кто здесь? – произнесла она. – Стой!

Но Темный Адонис не остановился. Тогда Минория выпустила предупреждающую вспышку Луча Полумесяца, на мгновение ослепив Данбурита.

– Это всего лишь я, – отозвался юноша, подходя еще ближе. – Приветствую, принцесса, – и он отвесил издевательский поклон.

Сейлор Венера тут же напряглась, и ее рука непроизвольно легла на рукоять меча.

– Адонис? – неверяще спросила принцесса, пристально вглядываясь в лицо венерианца. Было в нем что-то такое, что инстинктивно не понравилось Минории. Офицер мало походил на того юношу, с которым она впервые познакомилась, прибыв на Терру. Возможно, дело было в мрачных тенях, что пролегли под его глазами, или в тоне его голоса… А, может, и во всем сразу. Но самым странным было то, что Сейлор Венера остро чувствовала темную энергию, исходящую от Адониса. – Где ты был все это время? Тебя искали…

Данбурит чуть кивнул головой, подходя ближе:

– Я был там, где должен был быть, и это уже не ваше дело. Но не в этом суть, принцесса. Я прибыл сюда с иной целью.

– Какой же? – переспросила Минория, чувствуя, как в ее разум закрадывается легкая паника. Она крепче сжала пальцы на рукояти Святого Клинка, готовая пустить его в ход в любой момент.

– Я хочу рассказать вам одну историю, – бесцветным голосом начал Адонис, приближаясь к принцессе Венеры и останавливаясь всего в трех шагах от нее. – Историю о маленьком мальчике с планеты Венера, который вместе со своей семьей очутился на Луне в числе тех, кто должен был служить дочери королевы Астарты, маленькой принцессе по имени Минория. Однажды этот мальчик сбежал из лагеря своих соотечественников, чтобы хоть одним глазком взглянуть на то, что происходит за каменными стенами лунного дворца, куда путь ему был заказан. И там он увидел девочку с золотыми волосами, в которые был вплетен алый бант…

Минория так и застыла, услышав слова Адониса, а он продолжал:

– Эта девочка очень ему понравилась. Как оказалось, она и была той самой принцессой, которой маленький воин должен был служить верой и правдой. Мальчик поклялся защищать ее, и оставался верен своему обещанию до самой юности. Пока он рос, его симпатия к принцессе только крепла, пока не превратилась в любовь. Но тут грянула война, и принцесса, к тому моменту превратившаяся в прекрасную девушку, подарила свое войско человеку, которого любила – земному принцу. Но, увы, тот был возлюбленным ее подруги. Однако это не помешало ей сделать столь великодушный жест и послать собственных воинов на верную смерть.

– Но… – попробовала было возразить Венера, но Данбурит не дал ей сделать этого, продолжив свое повествование уже на повышенных тонах:

– И тогда юноша понял, что это отличный шанс проявить себя. Он отправился на войну вместе с остальными воинами Венеры и там стал настоящим героем, совершая подвиги во имя любви. Юноша даже был тяжело ранен, но облик принцессы, что все это время маревом стоял перед глазами, вытащил его из бездны забвения. И вот он поднялся так высоко, что стал офицером – одним из приближенных принца Терры. И вот тогда… тогда он вновь встретил свою принцессу, – тут Адонис замолчал, покачав головой. В чертах его читалась горечь. – Он думал, что все подвиги на поле боя, совершенные в честь любимой, помогут ему; что принцесса обратит на него внимание и оценит его, героя, по достоинству. Как же он ошибался! Прекрасная дева оказалась слепой эгоисткой. Она не замечала никого, кроме себя и чужого жениха, отчаянно лгала подруге и обманывала того, кого ей пророчили в мужья. И тогда сердце влюбленного юноши не выдержало и разбилось на мелкие осколки.

– Но… Но я ничего не знала об этом! – потрясенно воскликнула Минория, всем телом подаваясь вперед. Сердце ее бешено колотилось, глаза возбужденно блестели.

– А что бы изменилось? – резко ответил офицер. – Ты бы перестала любить Эндимиона?

– Нет, но… – принцесса не знала, что и делать. Признание Адониса было для нее полнейшей неожиданностью. И даже если бы сейчас над ее головой разверзлись небеса и грянул гром, это не произвело большего эффекта, чем слова венерианца.

– Теперь поздно что-либо менять, – холодно произнес Адонис. – Я уже не принадлежу себе. В поисках мизерных шансов завоевать твою любовь, моя принцесса, я перешел на сторону тех, кого убивал с твоим же именем на устах. Теперь я иной. И имя мне – Данбурит, первый офицер Темного Королевства.

Минория издала сдавленный возглас, прокусив до крови костяшки пальцев.

– А теперь – веришь ли? – мне все равно, – воин вложил в эти слова все презрение, на которое был способен.

– Тогда зачем ты явился сюда, рискуя своей жизнью? – затаив дыхание, осведомилась принцесса Венеры, положив руку на рукоять меча. – Ты ведь знаешь, что злу ход сюда заказан.

– Для того, чтобы вырвать твое холодное и лживое сердце, Минория!

Выхватив из ножен меч, Адонис, издав боевой клич, бросился на Сейлор Венеру. Девушка молниеносно выхватила свой волшебный клинок, успев отразить атаку воина. Брызнули искры, и противники отскочили в стороны, вновь приняв боевую стойку. Они ходили по кругу: Адонис выжидал, когда глава Сейлор сенши даст слабину и откроется для атаки; Минория же держала оборону, готовая в любой момент отразить удар воина.

Офицер вновь сделал выпад, и принцесса отразила его. Юноша, примеряясь к еще одному удару, произнес:

– О, а ты и впрямь не сахарная куколка, принцесса!.. – и вновь замахнулся на нее мечом.

Закипела битва не на жизнь, а на смерть. Адонис доказывал, что Эндимион не даром хотел сделать его пятым Лордом Терры. Мастерство Данбурита-офицера и впрямь поражало, и дочь Астарты чувствовала, что потихоньку слабеет. Дыхание ее сделалось прерывистым, по лбу потекли капли пота, но она все еще крепко держала меч в руках, благодаря Артемиса за уроки владения холодным оружием.

То, что принцесса Венеры теряет силы, не укрылось от Адониса. Мрачное удовлетворение и самодовольство поднялись в его душе, и желание поскорей, одним ударом, закончить сражение, сыграло с ним смертельную шутку. Всего на мгновение, занеся меч, он открылся для нападения, и Минория интуитивно, в пылу сражения, воспользовалась этим. Всего один выпад, и…

Словно со стороны Венера увидела, как хрустальный меч, прорвав белоснежный мундир Адониса, мягко вошел в его плоть и вышел насквозь, вспарывая кожу, мышцы и внутренние органы. Ткань тут же пропиталась кровью, и это темное пятно увеличивалось в размерах с каждой секундой.

Юноша выронил меч, и он тихо упал в лунную пыль. На потрескавшихся губах Адониса выступила кровавая пена. Он с неверием и потрясением посмотрел на Минорию гаснущим взглядом, словно не до конца осознавая, что жить ему осталось не больше минуты, что в его спину уже дышит Танатос, верный и безмолвный слуга Плутона.

На глаза принцессы Венеры навернулись жгучие слезы. Она только что отняла жизнь у одного из тех, кого она клялась защищать – человека с ее вотчины, венерианца. Хотя, даже если бы это был и не ее подданный, легче бы не стало. Впервые убила… Перед этим меркло все, и единственное, что сейчас занимало Минорию – это льдисто-зеленые глаза напротив, бледное лицо, покрывшееся испариной. Так близко, что видно каждую капельку холодного пота… Каждый кровавый пузырек на губах…

Минория часто и рвано дышала, все еще сжимая до дрожи в руке меч. Когда ноги Адониса подкосились, она подхватила его свободной рукой, изо всех сил не давая воину упасть. Но юноша все равно тяжело опустился в серую лунную пыль, орошенную багряными каплями крови. Принцесса упала на колени рядом с ним, запоздало вытаскивая из тела поверженного Данбурита Святой Клинок и отшвыривая его в сторону.

– Нет… Нет, я не хотела… – шептала Минория в отчаянии, когда Адонис мертвой хваткой сцепился в ее волосы, беззвучно шевеля губами и притягивая принцессу еще ближе.

Дочь Астарты послушно наклонилась, словно желая поймать его последний вздох, и тогда юноша, собрав свои последние силы, прошептал:

– Твоя любовь будет безответной вечность…

– Что? – выдохнула Венера, но Адонис уже не слышал ее. Танатос принял его дух, оставив лишь безжизненную, но по-прежнему прекрасную оболочку.

Вцепившись пальцами в офицерский китель юноши, Минория уронила голову на бездыханную грудь венерианца, который до отчаяния, до самой последней минуты безответно любил ее, и разрыдалась.

Так их и нашел Артемис – хладное тело Адониса и принцессу, что была на грани сознания от осознания содеянного. Она сидела, опустив голову и поглаживая покрытые пылью белые волосы почившего юноши. Белый жрец не стал задавать вопросов, лишь поднял Минорию на руки и понес прочь, не забыв прихватить окровавленный меч. Дочь Астарты, побледневшая и осунувшаяся, положила голову на плечо другу и только тогда провалилась в желанный мрак забытья.

Так было положено начало древнему проклятию…

Комментарий к 29. Седьмой сон Минако (один сон на двоих) Перевод эпиграфа:

Веди меня в цепях,

Освободи от стыда,

Лаской причини боль.

Я стою на коленях

И умоляю тебя сжалиться, а ты говоришь:

Не проси о милости,

Тебе еще предстоит испытать так много боли.

Не проси о милости.

(Смилуйся).

*Лита кельтское название Дня Летнего Солнцестояния, аналог славянского праздника Ивана Купалы.

https://vk.com/selia_meddocs_group – группа, посвященная фику и творчеству автора в целом. Заходите на огонек!

====== 30. Темная мистресс Нефрита ======

Не можешь заснуть, не в силах вздохнуть…

И смотришь в окно, а он где-то там…

Он так далеко, что без него —

Так одиноко, вокруг никого…

Freedom – Быть только с тобой…

На Токио опустилась беззвездная осенняя ночь. Днем по небу нестройными рядами ходили тяжелые, темно-серые тучи, а когда стемнело, погода испортилась окончательно. Сначала заморосил мелкий, противный дождик, затем подул пронизывающий северный ветер, пробирая запоздалых прохожих до костей. Они, согнувшись в три погибели и раскрыв зонты, бежали по улицам города, на которых уже зажигались слепые фонари. Сырость туманным облаком поднималась над землей, порождая промозглую мглу. Дождь с каждой минутой усиливался, ветер крепчал, вырывая из рук прохожих зонтики и швыряя в их лица холодные дождевые капли.

А в квартире у Мамору было сухо, тепло и уютно. Это и отметила Усаги, едва переступив порог дома Чибы. Она держала в руках полупрозрачный зонт, с которого стекала вода, образуя на полу лужицу, и тряслась от холода. Мамору даже показалось, что кончик носа Цукино посинел от холода, и он тут же, не терпя возражений, отправил Усаги в ванную, подкрепляя свои слова легким шлепком по попе девушки. Она хихикнула и скрылась за дверью, а через несколько минут раздался шум бегущей воды.

А Мамору тем временем принялся искать для Усаги сменную сухую одежду. Ясное дело, домой он ее сегодня отпускать не собирался – в такую погоду хороший хозяин даже собаку на улицу не выгонит. Переночует у него, пока бушует ненастье, а с утра отправятся на учебу. Словно в подтверждение его слов, порыв ветра швырнул в оконное стекло сноп дождевых брызг, и Мамору, словно очнувшись, открыл шкаф и принялся перебирать вещи.

Среди стопок аккуратно сложенных рубах и футболок Чиба обнаружил что-то гладкое, приятно скользящее в пальцах. Подцепив вещь, Мамору вытащил на свет персикового цвета ночнушку, сплошь состоящую из кружев и искусственного шелка – вещь Минако. Сразу же нахлынули непрошенные воспоминания – как и при каких обстоятельствах этот предмет одежды оказался у него, и Чиба сжал ночнушку в руке, сминая нежную ткань. Он-то забрал свои вещи из ее квартиры, а сама Минако не торопилась сделать то же самое. И этот дух, незримый мираж ее присутствия, до сих пор витал в этой квартире.

Мамору с решительным видом подошел к другому шкафу, достал оттуда пакет и сунул туда злополучную ночную рубашку Айно. Вскоре туда же последовали два ее банта – голубой и черный, а также кое-какая бижутерия и зубная щетка. Некоторое время в задумчивости посмотрев на пакет, что, как казалось Чибе, выглядит укоризненно и как-то сиротливо, парень сунул его в дальний угол шкафа, намереваясь при удобной возможности передать вещи хозяйке. Однако его мысли уже находились в неком сумбуре от воспоминаний, связанных с Минако, и Мамору, приказав себе успокоиться, достал одну из своих рубашек и отнес ее Усаги.

Когда в спальню, шлепая босыми ногами, вошла Усаги, парень уже лежал на кровати, заложив под голову руку. Рассеянный свет от торшера с зеленым абажуром падал на книгу, которую читал Мамору, создавая уютную атмосферу. Рядом, на прикроватном столике, стояли две чашки с чаем сенча. От них легкими струйками подымался ароматный пар, и Цукино, тут же взобравшись на кровать, села по-турецки и взяла в руки одну из чашек.

– М-м-м, какой аромат! – восхитилась она. – Спасибо.

– Не за что. Пей горячим, – произнес Мамору, опуская книгу и улыбаясь. – Я не хочу, чтобы ты простудилась.

Усаги тут же чихнула, и Чиба нахмурился.

– Ну, вот, – проворчал он. – Все-таки простыла.

Цукино беспечно махнула свободой рукой и пригубила чай:

– Ерунда.

– И чего, собственно, ты вышла из дома в такую погоду? – продолжал Мамору свою речь. – Сидела бы дома, лопала шоколадки да листала мангу.

– Но я соскучилась, – состроила жалобную гримаску Усаги, вновь прихлебнув чай. Парень тоже взял свою чашку и сделал глоток. – Ты не рад? – тут же надула губки девушка, подозрительно косясь на Чибу.

– Нет, что ты… – тут же ответил Мамору. – Просто уже так поздно… Твой приход был для меня неожиданным.

– Я хотела сделать сюрприз, – просто ответила Цукино, лукаво сверкнув глазами.

Чиба тепло улыбнулся, глядя на Усаги с невыразимой любовью:

– Он определенно удался. А теперь допивай свой чай и будем ложиться спать. Мне завтра с утра на работу, да и тебе на учебу подниматься.

Цукино выразительно зевнула, прикрывая рот ладошкой:

– Что верно – то верно. Но та-а-ак лень…

– Уж кто бы сомневался, – снисходительно ухмыльнулся Мамору, отставляя чашку с недопитым чаем. В такие моменты он казался самому себе старше собственного возраста, точно Усаги была его маленькой дочкой. Кто бы мог подумать, что вот эта девушка с хвостиками-оданго в его розовой рубашке – одна из защитниц этого бренного мира. – А теперь – спать!

С этими словами Мамору, потянувшись, отложил книгу на прикроватный столик и выключил свет, а Усаги, отставив чашку, удобно примостилась рядом, положив голову на плечо парня. Чиба нашел в темноте ее ладонь и некрепко сжал.

– Доброй ночи! – прошептал он и поцеловал Цукино в висок. В ответ донеслось невнятное бормотание, а затем и легкое, сонное дыхание возлюбленной. Девушка заснула мгновенно, а Мамору еще некоторое время лежал, вглядываясь в темноту и слушая шум дождя за окном.

Вся эта идиллия казалась ему затишьем перед бурей, и Чиба каким-то шестым чувством ощущал ее приближение. Чувствовала ли это Усаги? Скорее всего, нет – иначе она не была столь безмятежна и спокойна. Но чувство тревоги пожирало Мамору изнутри и по ночам лишь усиливалось. Однако близость любимой, ее теплое сонное дыхание на его щеке сделали свое дело, и к Чибе, наконец, пришел сон.

В это же время, на другом конце Токио, другая пара только собиралась подниматься с постели. Точнее сказать, только девушка собиралась, оставляя мужчину нежиться в объятиях темно-синего шелка. Она спустила ноги на пол и тряхнула головой, потягиваясь. Рыжевато-каштановые волосы волной упали на ее обнаженную спину, и пламя свечей засияло в них, точно жидкий огонь. Не без сожаления вздохнув, красавица потянулась за шелковым халатом и, поднявшись с постели, накинула его на молочно-белые плечи.

Мужчина, не сводя взгляда с жены, поначалу наблюдал за ней, словно сытый кот, объевшийся сливок, а затем произнес с капризными нотками в голосе:

– Нару, вернись в постель.

– Не могу, милый. Мне нужно работать, и ты прекрасно это знаешь, – ответила она, оборачиваясь к Нефриту и запахивая халат.

Санджойн приподнялся на локте:

– Все никак не можешь выбросить эту идею из головы? Брось! Есть множество других способов заполучить человеческую энергию. Или попросту займись этим с утра.

Аквамарин лишь закатила глаза:

– Кажется, мы это уже обсуждали. Во-первых, кто, как не ты, учил меня, что все темные дела стоит вершить под покровом ночи? Во-вторых, эта идея – дело принципа, ни больше ни меньше. Когда я стала твоей мистресс, у меня не было ни свадебного платья, ни, уж тем более, свадебной церемонии. Так почему же у других все это должно быть?

– О, да в тебе говорит зависть, – вздернул брови Нефрит. – А ты подумай иначе. Ты получила то, что хотела – меня. Тут уж без вариантов. Свадьба и прочие глупые штучки не про мою честь.

– Скорее, во мне говорит обида, – ответила Нару, подходя к письменному столу и принимаясь перебирать бумаги. – Что же касается последнего, то ты тоже не остался в проигрыше, дорогой муж.

– Тут я согласен, – не смог отвертеться Санджойн и потянулся, чтобы взять недопитый бокал вина. Нефрит и впрямь высоко ценил Аквамарин – в первую очередь за то, что она была его верной спутницей и помощницей в делах. Нару помогала ему разрабатывать планы сбора энергии так, чтобы поблизости не мог оказаться никто из Сейлор воинов. И правда – проводя свои манипуляции со сбором энергии в отдаленных уголках Токио, в большинстве своем в периферии, они ни разу не сталкивались с вездесущими сенши. Аквамарин была самой настоящей его половиной, продолжением его самого.

Едва став темной мистресс Нефрита, Нару первым делом принялась с энтузиазмом наводить порядок в обветшалом поместье Санджойнов, приводя его в более-менее жилой и благопристойный вид. Когда с этим было покончено, демон-звездочет принялся учить свою супругу темным искусствам. Темная Нару оказалась на редкость прилежной ученицей, что не могло не радовать. Да и вообще, с каждым днем она все больше и больше походила на Кейко Санджойн, чей портрет по-прежнему висел на стене у лестницы. Получив от Металии имя Аквамарин, девушка начисто избавилась от своей наивности, непосредственности и глупости. Она стала смелой, беспринципной и настырной. И только чувства к нему, Нефриту, остались неизменными – Нару была все еще одержима им. Но с новым набором качеств и именем она уже не казалась темному лорду раздражающей, даже наоборот – темный огонь страсти, горевший в Аквамарин, манил его, точно мотылька. Но любил ли он свою мистресс? Сложный вопрос.

– Я могу рассчитывать на тебя? – спросила Нару, поворачиваясь к нему. – У меня практически все готово.