Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 67 страниц)

Но вот чего никак не ожидал – что Ларсен подхватит валявшуюся у забора палку и занесет ее над головой повернувшегося ко мне Дика.

У меня даже в глазах потемнело от страха.

Не знаю как, но я успел. Отпихнул Дика, получил палкой по плечу, вырвал ее у Кида левой рукой, а правой неумело дал в челюсть. Впрочем, блондинчик немедленно взвыл и ухватился за скулу. Из уголка его рта сочилась кровь, и все его смазливое личико было отвратительно сморщенным и жалким.

Дик отодвинул меня от Ларсена и пару раз врезал ему от души в живот:

– Мало тебе, значит, гнида, да?!

Ларсен, согнувшись, продолжал протяжно завывать, и я вцепился в Дика:

– Хватит уже, ну! Хватит!!!

Он развернулся ко мне и, точно и не дрался секунду назад, спокойно спросил:

– Больно? – и погладил по плечу.

– Нет, – удивленно ответил я, но тут же понял, что с ответом поспешил – плечо немедленно заныло. Я слегка поморщился, но решил не признаваться, вместо этого ринувшись в наступление. – Ты почему без меня разборки устраиваешь?

– А надо было с тобой? – весело изумился Лернер. – Ладно, в следующий раз обязательно приглашу тебя набить кому-нибудь морду.

– Ага, мы подержим, – подхватил Курт, – а ты будешь бить.

Мне вдруг стало ужасно досадно – это они, значит, намекают, что я никуда не гожусь.

– Дик, парень ведь защищать тебя кинулся, – лениво подал голос Майкл. – Хоть бы спасибо сказал.

– Спасибо! – захохотал Дик, прижимая меня к себе. – Ты мой герой и спаситель!

Он поймал мои губы и принялся целовать – открыто, взасос, при всех. И наверняка еще при свидетелях, выглядывающих из школьных окон.

Я вырвался из его хватки, когда опомнился, и сердито сказал:

– Дурак. А если бы он тебе опять по голове засветил? Мало тебе одного сотрясения, да?

– Ну не засветил ведь, – примирительно проговорил Дик, ухватив меня за рукав. – Ты же не дал.

А мне вдруг сделалось на удивление безразлично, кто и зачем на нас смотрит. Меня немного отпустило, к тому же в памяти всплыло, как Дик валялся в том скверике неподалеку от дома Мэйсона, ледяной дождь лупил по дорожкам, а я тряс Лернера за плечо и никак не мог понять – жив он вообще или нет. Меня с ног до головы окатило холодом, я сам шагнул к нему и обнял, притягивая к себе крепко-крепко и пряча лицо в изгибе теплой шеи.

– Дурак, – снова прошептал я.

Все молчали, будто набрали в рот воды. Даже наши побитые одноклассники боялись подать голос – хотя бы просто простонать, не говоря уж о каких-то комментариях.

– Поехали, Дэн, – предложил Дик, аккуратно меня отстраняя. И повернулся к друзьям. – Спасибо, парни. Вы мне очень помогли.

– Сейчас, – я отвернулся, чтобы никто не видел моего лица, – только сумку возьму. В классе забыл, – и медленно побрел обратно к школе.

Едва я сделал несколько шагов по коридору, глядя исключительно себе под ноги, как на меня налетел директор. Он запыхался, волосы его были растрепаны, а лицо искажено гневом. И не успел я отшатнуться, как Морт схватил меня за плечо и наотмашь влепил пощечину.

– Мерзавец! – прошипел он и ударил по второй щеке. – Как ты смеешь? Прямо под окнами школы!

Машинально прикрыв одну из горящих щек ладонью, я уставился на него, растерявшись и не зная, как поступить: не то заорать благим матом, не то просто развернуться и бежать.

На какую-то секунду почудилось, будто я оказался в фильме ужасов, где в качестве второстепенного героя остался один на один с главным злодеем, и он вот-вот меня прикончит.

От неконтролируемого ужаса немедленно отнялись язык и ноги, так что оба мои намерения умерли, не успев воплотиться в жизнь. И внутри стало пусто-пусто. Я смотрел в темные, без зрачков, глаза и ощущал какую-то первобытную жуть.

– Мартин! – резко окликнул голос Коттнера. – Что вы делаете?

Я дернулся, возвращаясь в реальность: пустую школу, в которой один учитель, тяжело дыша, с трудом восстанавливал самообладание, а другой быстро приближался к нам. И еще – Гюнтер тоже спешил в нашу сторону.

– Ничего, – директор резко оттолкнул меня, так что я едва не упал, развернулся и, ничего не объясняя, тяжело зашагал обратно к лестнице на второй этаж.

Я смотрел ему вслед, переводя дух.

– Ваша сумка, Дэнил, – Коттнер протянул ее мне, я бездумно взял и повесил на плечо. – И все-таки подумайте над моим предложением. Несмотря на… – он сделал неопределенный жест и направился мимо меня к выходу.

Судя по всему, решил сделать вид, словно ничего особенного не случилось.

– Допрыгались? – укоризненно произнес приблизившийся Гюнтер. – Вот говорил же – не дразните собак!

Я потряс головой, пытаясь окончательно прийти в себя.

– Бред какой-то, – откровенно сказал я. – Он чокнутый, честное слово, чокнутый. С какой стати он… – щеки горели от ударов, и я снова прижал их холодными ладонями. – Разве можно просто так бить учеников? Ни за что?

– А целоваться у всех на виду обязательно было? – покачал головой Гюнтер. – Потерпеть не могли, что ли?

– Происходящее за воротами школы не входит в компетенцию директора. Это моя личная жизнь! – запальчиво возразил я.

– Ну-ну, – Гюнтер похлопал меня по плечу. – Личная. Уж такая личная, что вся школа гудит, как улей.

Возразить мне, собственно, было нечего. Впрочем, как и незачем оставаться. Поэтому я кивнул Гюнтеру и толкнул дверь наружу.

Солнечный свет ударил по глазам, словно я провел в темноте сутки, не меньше, хотя в школьном коридоре было не так уж темно. Но пришлось зажмуриться, привыкая к яркости красок – мокрому асфальту, белым стенам школы, бежевым тонам хозяйственных построек, коричневым стволам обнаженных деревьев и почти очистившемуся от туч бездонно-голубому небу. А пока я стоял на крыльце, за воротами взревел мотор «Джарги» – Дик напоминал, что ждет.

Я открыл глаза и пошел к нему, судорожно передернув плечами. Все равно скоро все закончится – хоть как-нибудь. И упускать возможность побыть с Диком я не собирался, как бы ни замирало сердце, стоило вспомнить ненормальный взгляд директора.

– Дик, – окликнул я, ставя тарелки на стол, – иди.

И глядя в темное окно, где отражался я в наспех натянутых штанах и незастегнутой рубашке, опять подумал, что проводить вместе столько времени, сколько получится – хорошая идея. Так даже можно было представить, что мы живем вместе. Причем давно.

– Пахнет здорово, – Дик подошел сзади, обнял за пояс. – Ты удачный любовник. Готовить умеешь.

– Не так чтобы очень, – я погладил его руки, – но с голоду не помрем. Пожарить картошку или даже простенький суп сварить – запросто. Было бы из чего. А то одни гамбургеры да пиццы…

– Ну вкусно же, а дома мне не разрешают, – Дик чмокнул меня в шею и уселся за стол.

Я положил хлеб на тарелку и тоже опустился на табурет, берясь за вилку. Отварить пасту и смешать с консервированным мясом – невелика наука. Зато в квартире – может быть, от запаха? – стало как будто уютнее. Или я это сам себе нафантазировал?

Да даже если так – пусть. Зато потом приятнее будет вспоминать.

– Ты когда-нибудь думал, чем хочешь заниматься после школы?

– Я? – Дик удивился. – Не особо. В действительности все, чего хочу я, весьма расходится с желаниями моих родителей. И как с этим жить – я пока не решил. Не то устроить бунт и все к чертям бросить, не то пойти на очередной компромисс.

– Наверное, они потребуют, чтобы ты учился дальше, – несмело предположил я. Размышлять вслух, как скоро родители подберут Дику новую невесту, я бы ни за что не решился.

– Тут из школы бы не вылететь, какое там к ебеням дальше. Если, конечно, отец персонально для меня не купит какой-нибудь колледж… А ты? Думал?

– Я… ну… раньше я собирался устроиться на завод. Говорят, там получают более или менее сносно, так что на съемное жилье хватит. А теперь уже не знаю.

– Нет, Дэн, – прервал меня Дик, глядя очень внимательно, – ты же сам спросил: чем хочешь заниматься после школы, а не чем собирался. Разные вещи. Ты мне сейчас рассказываешь, чем мог бы заняться. А чем бы хотел?

Хотел. Легче спросить, чем ответить. Нормально будет сказать: хотел бы всю жизнь просидеть с тобой в этой квартире, желательно никуда не выходя? Я уставился в тарелку, мучительно пытаясь найти хотя бы одно желание, которое не отдавало столь откровенной беспомощностью.

– Не знаю, – наконец выдавил я. – Может быть, писать бы хотел. Журналистом каким-нибудь работать. Только в газете, не на телевидении. И писать правду… – я намотал на вилку очередную порцию пасты и отправил ее в рот. Пока жевал, подумал, что Дик может принять меня за витающего в облаках мечтателя, и добавил: – Но у нас это, конечно, нереально. Особенно учитывая обстоятельства.

– Дэн, – как-то нерешительно сказал Дик, – а если… не у нас?

– А? – изумился я.

– Ты не думал уехать? – Дик вдруг встал, выдернул меня из-за стола, держа за предплечья, горячо заговорил: – Послушай, ты ведь видел уже: закон приняли в первом чтении. А это значит, тебе тут ловить нечего. Даже если в полиции не дадут хода твоему заявлению – рано или поздно ты спалишься, и тогда трындец. Я тебя не вытащу, понимаешь?

– Понимаю, – тихо ответил я. – Я и не прошу.

– Знаю, что ты не просишь. Я сам тебя прошу.

– О чем?

– Уехать.

– Куда?

– Да без разницы. В Лагор, в Надар… Но лучше в Надар.

Я облизал враз пересохшие губы.

– Какой Надар, Дик, ты что? Меня и через одну-то границу не пропустят, а через две – тем более. Одни документы оформляют по полгода, да и выдают не каждому.

– Можно сделать фальшивые. Я знаю, как… Даже нет – я уже отдал оформлять тебе паспорт.

– Что? – вытаращился я на него. – Как? – откровенно говоря, я совершенно растерялся. – А деньги? А… фотография?

– Помнишь, мы с тобой в фотоавтомате снимались в выходные? Вот, оттуда выбрал. А деньги – не твоя проблема.

– Дик, я не… не знаю. Это как-то…

Почему-то закружилась голова, словно я стоял на крыше какой-нибудь двадцатиэтажки близко к краю и смотрел вниз. Хорошо, Дик меня держал.

– Что я там буду делать?

– Да что все делают. Вон, друг твоего отчима уехал – нашел же, чем заняться. И ты найдешь…

Мы стояли вплотную друг к другу. И Дик был таким родным, таким нужным, что оставить его когда-либо казалось совершенно невозможным. Я поднял на него глаза, прошептал:

– Не хочу от тебя никуда. Никогда.

На мгновение он замер, потом с силой притиснул меня к себе:

– Я и не гоню. Просто если выхода другого не будет.

– Все равно не хочу, – помотал я головой.

– Ну а если они тебя посадят?

Я пожал плечами, утыкаясь в его плечо, греясь в надежных руках.

– Зачем ты… вот так вот. И стоил паспорт, наверное, немало. Как я тебе отдам?

– Забей на деньги вообще, – раздраженно отозвался Дик. – Даже если не понадобится, мне спокойнее, что в случае чего ты можешь отсюда смотаться. Пусть ты будешь далеко, зато с тобой все будет в порядке.

– Без тебя у меня не будет в порядке, – невнятно промычал я в его джемпер. – Я же пробовал уже – без тебя.

– Будет, Дэн, – Дик взлохматил мои волосы. – А тут даже со мной может быть не в порядке.

Я не хотел об этом думать. Я категорически отказывался думать о чем-то подобном. Поэтому поднял лицо, обхватил щеки Дика руками и принялся его целовать – торопливо и жадно, чтобы он забыл о желании меня отослать. Чтобы он даже думать не смел меня выпроводить – одного, в чужую страну. И решительно ухватился за пряжку его ремня, намереваясь сексом вытряхнуть из его головы подобные идеи.

Посреди ночи нас разбудил бешеный звонок в дверь. Мы подскочили на кровати, испуганно уставились друг на друга, потом зашарили по полу в поисках одежды. Хорошо, в комнате горела лампа, поэтому оделись мы быстро.

– Лежи, я открою, – велел Дик.

– Вот еще. Вместе, – решительно возразил я.

Звонок продолжал трещать. Сердце перепуганной птицей билось где-то в горле. Почему-то я был уверен, что там, за дверью, плохие вести. С другой стороны – а стоило ли иначе так трезвонить в поздний час?

За дверью оказался один из охранников Дика – тот самый, который увозил нас в последний раз из «БиБи» на шикарном автомобиле. Уильям, если не ошибаюсь. Увидев наши помятые физиономии, выдохнул облегченно:

– Слава богу, Дик, ты здесь. Тэд до смерти перепугался. Почему на телефонные звонки не отвечаете?

– Телефон на ночь отключили, – отозвался Дик, отступая в коридор, чтобы Уильям мог войти. Меня потихоньку отпускало. – А что стряслось?

– «БиБи» твой сожгли. Дотла практически. Есть пострадавшие.

116.

Подъезды и подходы к «БиБи» оказались перекрыты. Я остановил «Джаргу» в квартале от клуба, мы слезли с байка и пошли пешком, стараясь подобраться как можно ближе. Впрочем, зевак и без нас с Дэном хватало, несмотря на ранний час. Амбулансы и пожарные машины уже уехали, остались только полицейские, деловито сновавшие внутри огороженного желто-черной лентой пространства.

– Хрена себе, – обескураженно сказал я, увидев черный провал выгоревшей двери и закопченые стены фасада там, где из окон вырывались огонь и дым.

За моим плечом взволнованно сопел Дэн.

Из болтовни любопытствующих я сделал несколько выводов, которыми и поделился, когда мы с Дэном отправились завтракать: погром погромом, пожар пожаром, а экзамена по химии через два часа никто не отменял. И нужно было как минимум нормально поесть.

– Насколько я понял, спланированное нападение. Кинули бутылки с зажигалкой в дверь и во все окна первого этажа почти одновременно. Вроде никто не погиб, но человек пять в больнице с ожогами. Хорошо еще, что народу, по слухам, вчера собралось мало.

– Угу, – Дэн мрачно ковырял вилкой салат. – А слышал, что в толпе говорили? Так этим извращенцам и надо, жалко, не все сгорели.

– Слышал, – я покивал. – Ну ты же понимаешь – уродов всегда полно. Они искренне убеждены, что такие, как мы, с неба падают, а в их-то семьях никто и никогда. Скоты. Быдло.

Дэн глянул на меня, прищурившись, и я положил ладонь ему на запястье.

– Я ведь не имею в виду всех. Но вот эти бараны, уверенные, что всех непохожих нужно уничтожить – их я ненавижу.

– И чем ты тогда лучше? – Дэн пожал плечами. – По-моему, намного правильнее таких игнорировать. Какая разница, что они думают о нас?

– Никакой, – согласился я. – Но они же еще и делают. И когда примут закон – а его примут, не сомневайся, – это стадо увеличится вдесятеро.

В глазах Дэна мелькнул страх, и у меня в груди все сжалось от непонятного предчувствия.

Бойд пообещал, что к пятнице паспорта будут готовы. Совершенно настоящие, только с другими именами. В последний момент я по какому-то наитию решил сделать фальшивые документы и для себя тоже, хотя у меня имелся вполне официальный и законный загранпаспорт.

Но с меня пока никто ограничений на выезд не снял, хотя явившийся в наш особняк в понедельник Вернер с кислой мордой сообщил, что все дела против меня закрыты. И по наркоте, и в отношении нападения на того журналера, и даже по «растлению» Дэна. На последние слова я мысленно усмехнулся – комиссар врал в явной уверенности, что я не в курсе: никакого дела по растлению никогда не открывалось. Да и не оставили бы меня в покое за здорово живешь, существуй оно в действительности. Это не пара сигарет с коноплей и не иск от продажного папарацци, получившего свои марки, вожделенно-сенсационное интервью и благополучно отвалившего в закат.

Но в общем я не особенно удивился – наш комиссар полиции всегда держал нос по ветру. Несомненно, после возвращения отца Вернер снова начнет приходить к нам в дом «по-дружески». И его станут прекрасно и со всем уважением принимать, забыв про недавние выверты.

Вот интересно: мои родители новый брак заключат или так и останутся в разводе? И с кем тогда буду жить я? Наверное, с отцом. А может, и нет, если он свяжется с какой-нибудь очередной сисястой моделькой или секретаршей…

От размышлений меня оторвал Дэн.

– Дик, опоздаем.

Я глянул на часы, вытащил двадцатку из бумажника и сунул под блюдце.

– Один хрен, лично я могу вообще никуда не ехать, все равно нихуя не знаю. Только ради тебя.

Дэн фыркнул. Когда мы попытались вчера почитать учебник, то очень быстро выяснилось, что познания Дэна в химии мои превосходят ненамного. Хотя на «терпимо» он, наверное, все же способен был написать. Так или иначе, но я не сомневался, что в марте мне придется этот экзамен пересдавать. Но к тому времени все уже окончательно утрясется, и я наверняка получу нового репетитора, поэтому вопрос меня не заботил.

На первом этаже школы, недалеко от входа, толпились старшеклассники – там были вывешены результаты экзамена по математике. Я продрался сквозь толпу, таща за собой Дэна и не обращая внимания на гневные возгласы тех, кого отпихнул. Нашел свою фамилию в списке и удивленно уставился на «терпимо» в графе оценок.

– Ни хера себе. Да быть такого не может!

Но размашистая подпись Морта напротив оценки сомнений не оставляла.

– А у меня «неудовлетворительно», – вздохнул за спиной Дэн, и я торопливо поднял взгляд к верхним строчкам.

– Да блядь! – не удержался я. – Отомстил, а? Вот же сука!

– Дэн, не расстраивайся, – Мари протолкалась к нам. – До весны время есть, подтянешь и пересдашь, даже не сомневайся! Я тебе помогу, если что.

– А ты что получила? – Дэн повернулся к подруге.

– Тоже «терпимо», – ответила она, и я хмыкнул. – И нечего тут! Мое «терпимо» и твое «терпимо» – две очень разных оценки.

– Да я понял, – я все же не выдержал и ухмыльнулся. – Дэн, насрать. Она права: весной пересдашь – и все. Главное – остальные экзамены не завалить. Ну или не больше одного. А там прорвемся.

Но на химии нам не повезло обоим. Разглядывая предложенные к решению задачи, я покосился на Дэна и обнаружил, что он сидит с таким же выражением лица, как и у меня. С отсутствующим. Похоже, именные экзаменационные листы были составлены так, что не оставляли ни мне, ни Дэну ни одного шанса на благополучный исход.

На проходную оценку достаточно было решить три примера из десяти за каждые два часа. То есть шесть в общей сложности. Я еще раз проглядел задания.

«В колбу налили сто грамм воды для поглощения хлороводорода…

Определите массу соли и массу воды, которые потребуются для приготовления раствора…

Восстановлением смеси оксидов железа (III) и ванадия (V) получен сплав железа и ванадия…»

Нет, я даже близко не представлял, как это решать. Дэн уже что-то писал на листке – наверное, все-таки разобрался. А я, пользуясь тем, что Смитфул сидела за столом и, в отличие от Морта, таскаться между рядами не собиралась, отодвинул лист с заданиями и принялся рисовать байки, больше нимало не беспокоясь о результате экзамена.

Когда подошло время сдавать работы, я протянул Смитфул чистый лист, она взяла его двумя пальцами, брезгливо посмотрев на меня.

– На вторую часть экзамена можете не являться, Лернер. Уверена, результат будет аналогичным.

– Я тоже, – легко согласился я. – Но если я не приду на вторую половину экзамена, то дам вам повод отчислить меня из школы за неявку. Так что не дождетесь.

Она не удержалась от злобного взгляда и кинула мой чистый лист в общую стопку. Я ухмыльнулся и пошел искать в рекреации Дэна.

– Что ты сдал? Чистый лист? – пораженно переспросил Дэн.

– Ага, – я обнял его за плечи, притянул к себе, проигнорировав злобные взгляды стоявших у противоположной стены незнакомых парней. – Ну а что я там мог написать-то? Только условия задач – и все.

– Псих, – Дэн помотал головой. – Хоть бы попытался. Я тоже не все решил, половину только.

– Тебе надо, – я коснулся губами его виска. – Тебе Морт пару влепил, сволочь. А я весной пойду эту гребаную химию пересдавать. Может быть, хоть что-то к тому времени выучу.

– Видели? – к нам подлетела Мари, сунула в руки смятый газетный лист. – Ночью клуб сожгли в центре.

– Видели, – мрачно ответил Дэн. – С утра там были.

– В клубе? – у нее глаза сделались, как у совенка. – Вы что, там вчера зависали?

– Да нет, – с досадой ответил я. – Нам просто утром сообщили, что в «БиБи» был пожар.

– Вам? – она вскинула брови, и Дэн смущенно усмехнулся. – Ага, понятно. Но это же ужас! Тут пишут, один парень погиб.

– Где? – я выхватил у нее газету. – Кто погиб?

Я не всех знал, конечно. Но это было неважно. Ожоги, отравления дымом – это все фигня, это лечится. Непоправима и страшна только смерть.

Паренек на фотографии был мне незнаком. Но меня все равно основательно тряхнуло. Дэн смотрел на меня с тревогой, я скомкал газету, сунул ее назад Мари.

– Блядь, девятнадцать лет! Задохнулся в дыму, потерял сознание. Его нашли внутри, когда уже потушили огонь и стали разбирать завалы. И с ожогами еще в больнице много. И с отравлениями угарным газом. Двое в критическом состоянии.

Мари закусила губу, погладила Дэна по руке.

– Мальчики, надо же что-то делать.

Она была совсем не похожа сейчас на себя. Просто растерянная испуганная девушка с дрожащими от страха губами. И то, что боялась она не за себя, а за нас, примиряло меня и с ее бедненьким платьицем, и с растрепанными волосами, и даже с ее бесцеремонностью.

– Что-нибудь сделаем, – негромко сказал я. – Не дергайся, Мари.

Понятное дело, рассказывать ей про паспорта я не стал. Не потому что боялся, вдруг разболтает. Просто о таком вообще трепаться не стоило ни с кем. Дэн был другое дело, а вот посторонним знать о наших секретах не следовало.

Вторая часть экзамена ничем от первой для меня не отличалась. Дэн что-то корябал, время от времени принимаясь в задумчивости разглядывать потолок, а мне надоело рисовать байки, и я развлекался карикатурами на наших педагогов. Смитфул застукала меня как раз в тот момент, когда я дошел до Морта, сосущего собственный огромный член.

Я никогда в жизни не слышал, чтобы так вопили. Эта истеричка могла переорать роту курсантов императорского пехотного училища, честное слово. Все-таки Смитфул наверняка кончала от своих воплей, другого объяснения такому стремлению орать по малейшему поводу я подобрать не мог.

В общем, последний экзаменационный час я досиживал в пыточной с Гюнтером и Оливером. Мы курили, меня угощали паршивым кофе из термоса, каким-то домашним печеньем и учили не дразнить тех самых собак. И я даже признался, как ненавидел их обоих в первые недели учебы в «Маллет-Рей».

– Вот ты паразит, – Гюнтер ухмыльнулся и дал мне необидный подзатыльник. – С тем же успехом мог вон ту бочку для розог ненавидеть. Наше дело маленькое – отсыпать шпане, что положено. Если бы мы тебя в полную силу пороли – хрен бы ты вообще сидеть потом мог.

– Ты же, обормот, всех тогда на уши поставил, – Оливер хмыкнул. – Мы честно считали, что ты самый обычный богатенький хлыщ, для которого законы и правила не писаны. Скажешь, нет?

– Не скажу, – согласился я. – Не писаны. Мне эти законы и правила поперек горла. Я вообще учиться не люблю.

– Ну и дурак, – беззлобно подытожил Оливер. – Нет, ну с твоими деньгами, конечно, все похрену. Но самому-то не противно остаться неучем необразованным? Ты же не всю жизнь пацаном пробегаешь, рано или поздно станешь взрослым и самостоятельным. И что своим детям скажешь, когда они у тебя будут? Что папа синус от косинуса не отличает? Логарифм от интеграла?

– Да нафига мне дети? – буркнул я и почесал в затылке. – Но вообще ты, наверное, прав. Только меня все равно эта херня школьная бесит.

– Так недолго же осталось, – Гюнтер улыбнулся и хлопнул меня по плечу. – Полгода, а потом полетишь свободной птицей куда захочешь. Вместе со своим другом.

– Не в нашем любимом Отечестве, – буркнул Оливер, потом зачем-то оглянулся. – Но вы бы поаккуратнее, парни. Серьезно, Дик. Тебе-то с рук многое сойдет. Арчера жалко.

– Да знаю я, – с досадой ответил я. – Пока смогу – постараюсь прикрыть. А там…

Договаривать я не стал. Но они, кажется, поняли – переглянулись и дружно чокнулись пластиковыми стаканчиками с кофе.

– За вас, парни. Чтобы вы удачно вылезли из всех передряг.

Выходной между экзаменами пролетел как-то незаметно. Единственной неприятностью было то, что в четверг вечером к нам с Дэном приехал Тэд. Мы только-только вылезли из постели, чтобы поужинать, как раздался звонок в дверь.

Тэд походил по квартире под настороженным взглядом Дэна и сердитым моим, повздыхал, а потом уселся в салоне на диван.

– Ричард, завтра после экзамена пулей домой.

– Зачем еще? – мрачно поинтересовался я. – Что я там забыл?

– Не дерзи, – Тэд покрутил в руках ключи от машины. – Завтра у вас гости. Миссис Лернер настаивает, чтобы ты был дома. Потом можешь снова уехать.

– Что за гости? – я посмотрел на Дэна. – Вернер уже был, остальные к нам дорогу, кажется, подзабыли.

– Как видишь, кое-кто вспомнил. Будут твой дядя с женой и еще люди. Я в пятницу днем улетаю в Мессалину, ты знаешь. Вместо меня останется Уильям. Я сегодня разговаривал с мистером Лернером, он настоятельно просил тебя вести себя прилично. Настоятельно, понимаешь? Так что завтра чтобы был дома. Это очень важно. И для твоих родителей, и для тебя.

– Ваши понятия важности от моих сильно отличаются.

– Хватит! – Тэд встал, сунул ключи в карман. – Уильям тебя завтра будет ждать после экзамена. Не заставляй меня снова ограничивать твою свободу, Дик. Это не в твоих интересах. Сделай над собой усилие, потрать несколько часов на семью, а потом можешь снова прыгать в постель к кому хочешь. Ты меня понял?

– Да, – угрюмо сказал я. – Понял.

– Вот, возьми, – Тэд вытащил портмоне, достал оттуда несколько сотен. – Это вам развлечься в уик-энд.

Он мельком посмотрел на покрасневшего Дэна, развернулся и пошел к двери. А я без зазрения совести сгреб марки, отыскал в брюках кошелек и сунул их туда. В конце концов, в субботу Дэну исполнялось восемнадцать, и я собирался отметить это дело как полагается. Пусть «БиБи» сожгли, но в городе оставалось достаточно интересных мест, где можно отлично провести время.

– Взятка? – мрачно спросил Дэн, глядя, как я кидаю кошелек на столик. – За хорошее поведение?

– Ага, – легко согласился я. – Да хрен с ним, посижу пару часов за столом, вежливо покиваю. Фигня. А потом вернусь к тебе. И в субботу мы куда-нибудь закатимся. В какой-нибудь крутой кабак. Хочешь?

– Да мне в крутой кабак надеть нечего, – Дэн усмехнулся. – Там же наверняка швейцар у входа.

– Тоже фигня, – я обнял его, погладил по теплой спине. – Прилепить на лоб пять марок – он с тебя пылинки будет отряхивать. А хочешь, в Манеж поедем? Ты на лошадях катался когда-нибудь? Там и ресторан внутри есть классный.

– Я? На лошадях? Смеешься? – Дэн прижался щекой к моей щеке. – Я не знаю, с какой стороны к ней подойти, к этой лошади.

– На байке усидел – и на лошади усидишь, – я засмеялся и поцеловал его. – Короче, в субботу мы с тобой гуляем, да? Чтобы этот день ты запомнил на всю жизнь!

117.

В пятницу мы едва не проспали. Вернее, я едва не проспал. Дик разбудил меня, сказав, что почти восемь часов. Сам он, кстати, уже был одет, а меня, мол, ему будить было жалко.

Поругавшись немного, я, едва ополоснув лицо, собирался уже бежать, но Дик не дал, заставив запихнуть в себя пару бутербродов.

– Успеем, – непоколебимо сказал он. – Мы же не в Сан-Корико и не в Сан-Патч, а еще у нас есть «Джарга».

Он оказался прав. По моим расчетам, к школе мы подъехали вовремя. Собственно, даже стоянка перед школой еще оказалась практически пуста. Подивившись этому, как и тому, что Дик остановился на пустыре перед школой, я все же слез с мотоцикла.

– Ты ничего не перепутал?

Откровенно говоря, теперь, когда по утрам было темно, определить время оказывалось не так-то просто. Однако ближе к половине девятого, если небо не хмурилось тучами, должно уже более-менее светлеть, а пока вокруг клубились сумерки.

– Нет, – откликнулся Дик, копаясь в багажнике.

– Ну сам посуди: вон еще только первый школьный автобус на горизонте появился.

– Так и было задумано.

– Да? И зачем? – я обернулся к нему.

Дик захлопнул багажник, держа в руках какой-то пакет.

– Погода безветренная. Должно получиться.

– Что?

Вместо ответа Дик разорвал пакет и выудил оттуда нечто разноцветное, потом, покопавшись, еще какую-то небольшую светлую штучку.

– Запустим воздушный шар?

Я молча уставился на него, открыв рот.

– Ну что ты так смотришь? – возмутился он. – Маленький воздушный шар. Говорят, прежде чем отпустить его в небо, надо загадать желание.

– Холодно же, – не поверил я, – не полетит.

– А давай проверим?

Дик вручил мне радужное полотно, и некоторое время мы с ним читали инструкцию и прилаживали на место светлую коробочку, которая, оказывается, и должна была гореть. А потом я держал наш шар, а Дик долго и упорно поджигал горелку. В конце концов у него это даже получилось, и предрассветная хмарь осветилась танцующим огнем.

– Даже если не полетит – все равно красиво, – сказал я.

Кажется, у меня даже руки согрелись, хотя полотно еще и не думало надуваться.

– Полетит, – уверенно сказал Дик. – Зря я, что ли, с утра вскакивал?

Он тоже взялся за полотно, расправляя и приподнимая его так, чтобы теплый воздух шел внутрь. Теперь мы держали шар вместе, и я внезапно ощутил, как он начинает трепетать, наполняясь.

– Получается, – прошептал я. – Дик, получается, представляешь? Я никогда раньше не запускал воздушных шаров.

– Я так и подумал, – он поднял на меня улыбающиеся глаза.

– Эй-ей-ей! – закричали сбоку, я обернулся и увидел, что к нам со всех ног бежит Мари. – Стойте! Стойте! Не отпускайте! Я тоже хочу!!!

Я махнул ей и спросил Дика:

– Можно?

Он глянул на нее не слишком довольно и, буркнув:

– Я ей другой дам, – снова полез в багажник.

Так что когда Мари подбежала, я держал в руках почти надувшийся шар, а Дик вручил ей новый пакет.

– Это тебе, – сообщил он. – Там все написано, как чего делать.

– Ой, спасибо! Я сама могу запустить, да?

– Вообще-то вдвоем надо, – неуверенно проговорил я.

Недолго думая, Мари развернулась и заорала:

– Марк! Марк! Иди сюда!

И я заметил в той стороне, откуда она примчалась, знакомую двухместную машину. Вот оно как, значит. Вместе приехали утром в школу. Совсем как мы.

Я бросил вопросительный взгляд на Дика, и он досадливо мотнул головой – мол, ладно, чего уж. А Марк уже шел к нам, приветливо, но несколько смущенно помахав рукой.

Пока они с Мари распаковывали новый шар и читали инструкцию, наш успел наполниться – я прямо почувствовал, как он потянулся вверх.

– Желание? – шепнул Дик, кладя свои ладони на мои.

Мы стояли в сером свете утра и держали радужный шар, обнимая его с двух сторон. И мне почему-то вдруг стало так хорошо, что и желания никакого не надо, кажется. Только чтобы Дик был рядом. Всегда.

– Отпускаем? – предложил Дик, и мы одновременно разжали руки.

Тихо покачиваясь, шар неуверенно начал подъем. А Дик обхватил меня, притянул к себе, положил подбородок на плечо и негромко проговорил:

– С днем рождения, Дэн.

Я смущенно хмыкнул.

– У меня же завтра только.

– Неважно. Начнем отмечать сегодня.